ГЛАВА 37

Заглянув домой, мы оседлали лошадей и отправились в Сити. Барак по-прежнему пребывал в мрачном настроении и лишь изредка удостаивал меня словом. Проезжая через Лудгейт, я заметил на стене светлую полосу – древние камни здесь заменили на новые.

– Здесь были обнаружены камни от стен древней синагоги, – сказал я, чтобы прервать молчание, которое начинало меня тяготить.

– Уверен, сторож, услыхав про синагогу, отпустил несколько крепких словечек по поводу гнусных евреев, распявших Христа, – угрюмо пробормотал Барак.

– Этого я не помню, – возразил я, хотя догадка Барака была совершенно справедлива.

Мы миновали собор Святого Павла, высокий шпиль которого отбрасывал на землю широкую полосу благодатной тени. Когда мы вновь оказались на палящем солнце, Барак подъехал ко мне вплотную.

– Оглядитесь по сторонам, – прошептал он. – Только не останавливайте лошадь. Посмотрите на книжные прилавки около Сент-Пол-кросс.

Обернувшись, я увидел Токи. Его бледное, изрытое оспой лицо я узнал бы из тысячи. Облокотившись на перила, он внимательно рассматривал спешивших мимо прохожих.

– А я-то думал, он исчез навсегда, – сказал я со вздохом. – Может, стоит попытаться схватить мерзавца? Или позвать констебля?

– Если Токи здесь, значит, Райт где-то поблизости, – шепотом ответил Барак. – И наверняка оба они вооружены. Честно говоря, мне вовсе не хочется вступать с ними в схватку. И не думаю, что от старины констебля будет много проку.

– Эти двое слишком много знают. Если бы нам удалось их схватить, мы вытрясли бы из них ответы на многие вопросы.

– Именно поэтому люди лорда Кромвеля рыскают по всему городу в поисках этой славной парочки. Токи занял хорошее место для наблюдения: отсюда видно, кто входит и кто выходит из Сити. Любопытно, кого он высматривает?

– Скорее всего, нас.

– Что ж, тогда ему не повезло. Я знаю, кто из людей графа ищет Токи и его приятеля. И я немедленно пошлю им весточку.

Барак покачал головой и добавил не без уважения:

– Редко случается встретить парочку таких ловких шельмецов. В городе они чувствуют себя, как рыбы в воде.

– Да, эти твари плавают в гниющих водах, скрываются во тьме, где таится порок…

– Вы говорите в точности как ваш приятель-евангелист Годфри, – перебил меня Барак и устремился прямо в толпу, заполнившую Чипсайд. Я последовал за ним, настороженно оглядываясь по сторонам даже тогда, когда Токи остался далеко позади.

Мы расстались у Уолбрука. Бараку надо было срочно послать письмо Кромвелю. Впрочем, к великой моей досаде, он обещал через час заехать за мной в особняк леди Онор. «Если Токи в городе, нам не следует разлучаться», – заявил он. Возразить мне было нечего, хотя в обществе Барака я никак не мог заехать к Гаю. Вскоре Джек скрылся из виду, а я поскакал по Бишоп-стрит.

Приблизившись к Стеклянному дому, я увидал двух слуг, протиравших уксусом окна. Узнав от них, что леди Онор дома, я передал Предка конюшему и вошел во внутренний двор. Здесь другой слуга поливал растения, зеленевшие в горшках, расставленных вдоль стен. Леди Онор, сидя на скамье, наблюдала за ним. На ней было голубое платье, а белокурые локоны, сегодня не скрытые головным убором, перевивала голубая лента. Увидев меня, она приветливо улыбнулась.

– Добрый день, Мэтью. Не ожидала увидеть вас сегодня.

– Вынужден извиниться за то, что явился незваным, – с поклоном ответил я. – Но…

– У вас возникла необходимость вновь задать мне какие-то вопросы?

– Признаюсь, вы угадали.

– Ну что же, садитесь рядом, – со вздохом предложила леди Онор.

– Эдвард, пока достаточно, – обратилась она к слуге. – Еще раз польете вечером.

Слуга поклонился и оставил нас. Леди Онор окинула двор задумчивым взором.

– Боюсь, мои зеленые питомцы не вынесут этой кошмарной жары, – произнесла она. – Видите ли, я пытаюсь выращивать гранаты, но слуги мои совершенно не умеют ухаживать за столь нежными деревцами. Они поливают их не тогда, когда нужно, льют слишком много воды или, наоборот, слишком мало.

– Подобное пекло губительно для всех растений, – заметил я. – Можно не сомневаться, урожай в этом году будет весьма скудным. – Скорее всего, – равнодушно проронила леди Онор. – Но, полагаю, вы явились сюда не для того, чтобы говорить об урожае.

– Вы правы. Леди Онор, я должен кое в чем вам признаться, – пробормотал я, проклиная внезапно напавшую на меня застенчивость. В конце концов, мне не за что было извиняться, я докучал ей расспросами по обязанности, а не ради собственного удовольствия.

– Мне известно о том, что герцог Норфолкский преследовал вас своими домогательствами, – выпалил я одним духом. – Во время нашего разговора у реки вы о многом умолчали. Вы понимаете, что я должен был докопаться до истины. Мне пришлось поговорить с Марчмаунтом.

Я ожидал вспышки гнева, но леди Онор всего лишь отвернулась и на мгновение устремила взгляд в пустоту. Когда она вновь посмотрела на меня, на губах ее играла усталая улыбка.

– Когда мы с вами беседовали, гуляя вдоль реки, я более всего опасалась, что вы не удовлетворитесь моими признаниями и сообщите Кромвелю о том, что я продолжаю упорствовать в своей скрытности. Скажите, вы обратились к Марчмаунту, пытаясь оградить меня от неприятностей, связанных с допросом у графа?

– Не стану отрицать, это так.

– Вы очень добры ко мне, Мэтью. Я не заслуживаю подобного отношения. Знаете, мне казалось, если открою правду об оскорбительных домогательствах герцога не в дружеской беседе, а на допросе, под грубым принуждением Кромвеля, честь моя пострадает меньше. Разумеется, все это глупости.

– Мне очень жаль, леди Онор, что служебные обязанности вынудили меня проникнуть в чужую тайну.

– Что ж, по крайней мере, вы не станете распускать обо мне сплетен, – сказала она, глядя мне прямо в лицо. – Хотя на вашем месте мало кто счел бы нужным держать язык за зубами. Сплетни – лакомое блюдо, не так ли?

– Вы знаете, как я отношусь к вам, леди Онор. И знаете, что я никогда не позволю себе порочить ваше имя.

На мгновение она накрыла мою руку своей, а когда убрала ее, у меня возникло странное ощущение. Мне казалось, нежная ее ладонь по-прежнему касается моей кожи.

– Вы истинный джентльмен, Мэтью, – изрекла леди Онор с улыбкой. – Кстати, я отправила Генри назад в деревню. Этому юноше никогда не добиться успеха при дворе. И теперь я могу со спокойной совестью отвергнуть все оскорбительные предложения старого развратника.

– Я не думал, что вы питаете к герцогу столь глубокую неприязнь.

– Я полагаю, он не имеет права на то высокое положение, которое занимает, – изрекла леди Онор. – Норфолк – один из первых людей в королевстве, меж тем род его отнюдь не отличается древней и славной историей. В отличие от рода Вогенов, – добавила она с гордостью.

– Леди Онор, я должен вновь задать вам вопрос, – выпалил я, набрав в грудь побольше воздуху. – Клянусь, это в последний раз. Скажите, возможно, существуют еще какие-нибудь обстоятельства, о которых вы умолчали? Обстоятельства, которые могут иметь любое, пусть даже самое отдаленное отношение к убийству братьев Гриствудов.

Во взгляде леди Онор мелькнуло откровенное недоумение.

– Мэтью, я уже дала клятву на Библии. Если вы помните, я поклялась, что притязания герцога не имели отношения к греческому огню. И это чистая правда. В моем присутствии герцог никогда не упоминал о нем. А Марчмаунт сделал это один только раз, когда предупредил меня, чтобы я была с вами осторожна. Как я уже сказала, я горько сожалею о том, что уступила искушению и заглянула в документы, которые не были предназначены для моих глаз.

– Сегодня утром Марчмаунт тоже заверил меня, что герцог добивался от вас вовсе не рассказа о греческом огне. И все же мне показалось, барристер по-прежнему что-то скрывает, – сказал я, неотрывно глядя в глаза леди Онор.

– Возможно, ваша догадка справедлива, – улыбнулась она, – но я отнюдь не являюсь поверенной всех тайн Уильяма Марчмаунта. Вы хотите, чтобы я вновь поклялась на Библии?

– Нет, – покачал я головой, – в этом нет необходимости. Простите мою назойливость.

Леди Онор снисходительно кивнула.

– Клянусь Пресвятой Девой, Мэтью, вы самый любезный инквизитор на свете, – усмехнулась она.

– Марчмаунт вряд ли согласился бы с вами.

– А, этот раздутый от важности индюк… – Она вновь окинула взглядом свои поникшие растения. – Несмотря на внешний лоск, в душе он остается самым заурядным мошенником, готовым на все ради достижения своей цели.

Леди Онор слегка вздрогнула.

– Я уже говорила вам, что нередко мечтаю вернуться в деревню, в свои линкольнширские поместья. Я сыта по горло Лондоном, барристером Марчмаунтом, герцогом Норфолкским и всеми другими жителями этого славного города. Почти всеми, – добавила она с лукавой улыбкой.

– Если вы осуществите свое намерение, мне будет вас очень не хватать, – заверил я. – Хотя я и сам подумываю о том, чтобы купить домик в деревне.

– Мне казалось, вы из тех, на кого деревенская жизнь нагоняет скуку, – удивилась леди Онор.

– Напротив. Я родился в Личфилде, у моего отца там ферма на собственной земле. Сейчас он уже стар, да и его управляющий тоже. Справляться с делами на ферме им становится все труднее. Впрочем, тут я вряд ли могу помочь, – добавил я с грустной улыбкой. – Я никогда не чувствовал призвания к поприщу фермера.

– Но, разумеется, сейчас, когда ваш отец вступил в преклонную пору жизни, он будет рад видеть рядом с собой сына?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Мне всегда казалось, что отец меня стыдится. Впрочем, когда я приезжаю в деревню, он встречает меня с распростертыми объятиями. К стыду своему, я навещаю его не часто.

– Если я не ошибаюсь, на этой неделе племянница Уэнтворта должна предстать перед судом? – неожиданно сменила тему разговора леди Онор.

– Да, десятого июня, в четверг. Несчастная девушка опасно больна и, возможно, не доживет до этого дня.

– Бедный Мэтью. Вы принимаете чужие горести слишком близко к сердцу.

Рука леди Онор вновь коснулась моей и на этот раз задержалась дольше. Головы наши тоже едва не соприкасались. Неожиданно звук шагов, гулко отдающийся в мощенном булыжником дворе, заставил леди Онор вздрогнуть. Повернувшись, я увидал Барака, стоявшего рядом с дворецким. Лицо дворецкого сохраняло непроницаемое выражение, однако Барак, державший в руке шляпу, расплылся в нахальной ухмылке.

– Кажется, я явился в неподходящее время? – осведомился он.

Леди Онор поднялась, лицо ее исказилось от негодования.

– Мэтью, вы знакомы с этим господином?

– Да, – закивал я, торопливо вскакивая. – Это Джек Барак, мой помощник. Он работает на лорда Кромвеля. – Графу следовало бы научить его хорошим манерам, – презрительно бросила леди Онор, поворачиваясь к Бараку. – Как вы осмелились ворваться в мой дом подобным образом? Вы что, не знаете, как надо вести себя в доме леди?

Барак залился краской, в глазах его блеснули злобные искорки.

– У меня срочное сообщение для мастера Шардлейка от лорда Кромвеля, – отчеканил он.

– Это не избавляет вас от необходимости поклониться, когда вы видите перед собой даму, – парировала леди Онор. – И почему у вас столь дикая прическа? У вас что, вши? Я вовсе не желаю, чтобы вы заразили ими мой дом.

Я и думать не думал, что леди Онор способна на подобную резкость. Впрочем, Барак проявил столь вопиющую неучтивость, что не заслуживал иного обращения.

– Приношу свои извинения, леди Онор, – виновато пробормотал я. – Думаю, нам с Бараком лучше удалиться.

Я сделал несколько шагов, но тут голова моя внезапно закружилась, ноги словно налились свинцом, и я, тяжело дыша, упал на скамью. Выражение лица леди Онор мгновенно изменилось: теперь взгляд ее был полон неподдельной тревоги и участия.

– Мэтью, что с вами?

Я попытался встать, однако перед глазами у меня все поплыло.

– Прошу прощения… это все жара… – пролепетал я.

– Пойдемте в дом, – предложила леди Онор. – Помогите своему патрону, – распорядилась она, повернувшись к Бараку. – Это из-за вас ему стало дурно.

Барак метнул в нее злобный взгляд, однако послушно обнял меня за плечи, помог добраться до гостиной и усадил на гору подушек. Леди Онор сделала ему знак уйти. Барак вновь прожег ее взглядом, но беспрекословно вышел из комнаты.

– Мне очень неловко, леди Онор, – пролепетал я, ерзая на подушках. – Это всего лишь минутная слабость. Сейчас мне уже лучше.

Я вновь попытался встать, но безуспешно. Должно быть, вид у меня был на редкость нелепый. Чертов Барак, если бы только он не явился в самый неподходящий момент!

Хозяйка подошла к небольшому резному шкафу. Я слышал, как она наливает в стакан какую-то жидкость. Потом леди Онор приблизилась ко мне и с нежной улыбкой протянула стакан.

– К счастью, у меня есть так называемая живая вода. Мой аптекарь прописал мне ее от головокружений.

– Живая вода? – переспросил я, глядя на изящный стаканчик в руке леди Онор.

– Вы слышали об этом снадобье?

– О да.

Я сделал маленький глоток. Бесцветная жидкость обожгла рот, но вовсе не так сильно, как польское огненное пойло. Через несколько мгновений я и в самом деле почувствовал себя лучше.

– Благодарю вас, леди Онор, – сказал я. – Вы очень добры ко мне.

Она не сводила с меня прекрасных задумчивых глаз.

– Мне кажется, Мэтью, вы взвалили на себя слишком много обязанностей. Так вас надолго не хватит, – произнесла она. – Почему вы решили взять в помощники этого неотесанного мужлана?

– Лорд Кромвель очень доверяет Бараку. Это он поручил ему вместе со мной расследовать все обстоятельства, связанные с греческим огнем. Спору нет, этот малый не блещет хорошими манерами. Но он не лишен некоторых достоинств.

Мне наконец удалось подняться на ноги.

– Леди Онор, я должен идти. Необходимо немедленно узнать, что граф передает мне через Барака.

– Надеюсь, мы увидимся в самом скором времени, – сказала она. – Приходите обедать. Наконец мы будем вдвоем. Без Марчмаунта, герцога и этого вашего Барака, – добавила она с улыбкой.

– Я буду ждать нашей новой встречи с нетерпением, леди Онор.

– И я тоже.

Несколько мгновений мы стояли, глядя в глаза друг другу. Мне отчаянно хотелось поцеловать ее, однако я всего лишь отвесил поклон и вышел из комнаты. Оказавшись во дворе, я мысленно выругал себя за нерешительность .

Барак прохаживался по двору, бросая по сторонам сердитые взгляды. Мы вместе направились к конюшне и остановились, ожидая, пока выведут наших лошадей.

– Ну, что ж вы медлите с вашим срочным сообщением? – проворчал я.

– Граф переносит встречу с нами на одиннадцать часов.

– И все? Это вполне могло бы подождать.

– Я так не думаю. Любая весть от графа обладает для нас первостепенной важностью, – назидательно изрек Барак. – Кстати, ваша обожаемая леди Онор сообщила что-нибудь достойное внимания?

– Она подтвердила, что герцог Норфолкский действительно желал сделать ее своей любовницей. Вполне понятно, что она не хотела обсуждать со мной этот вопрос, считая домогательства герцога постыдными для себя. Ей даже казалось, что честь ее пострадает менее, если признание вырвет у нее сам Кромвель.

– Благодаря излишней щепетильности этой дамочки мы потеряли пропасть времени, – пробурчал Барак.

– Леди Онор очень предана своей семье и на многое готова ради ее блага. Но не на все.

– Вы уверены, что она ничего не скрывает?

– Теперь совершенно уверен. Леди Онор без утайки сообщила мне все, что ей было известно.

– Эта дамочка слишком много о себе воображает, – изрек Барак.

– Господи боже, Барак, есть ли предел вашей грубости! – взорвался я. – Вам нравиться поражать людей своей неотесанностью, правда? Деликатность, любезность, учтивость – все это в ваших глазах лишь жалкое лицемерие.

– У вашей прекрасной леди надменный взгляд и злой язык, – заявил Барак. – Впрочем, в этом все господа благородных кровей похожи друг на друга. Еще бы, они выросли в довольстве и неге, пока бедняки трудились для них в поте лица своего. Заставьте вашу леди самостоятельно зарабатывать себе на хлеб – она не протянет и недели.

Он язвительно усмехнулся.

– Конечно, когда знатным господам это выгодно, уста их источают мед. И лишь оказавшись среди тех, кто ниже их по положению, они проявляют свою истинную природу.

– Ох, если кто и наделен злым языком, так это вы, Джек Барак, – отрезал я. – Вы до сих пор не можете простить миру того, что вам пришлось несколько лет провести в сточных канавах. Уверяю вас, леди Онор заботится о своих ближних куда больше, чем вы.

– А вы заботитесь о своих ближних? – неожиданно спросил он. – О своих служащих, например.

– Вы что, имеете в виду себя? – рассмеялся я. – Но вы не мой служащий, Барак. Будь это так, я давно бы вас рассчитал. – Речь вовсе не обо мне. Я имею в виду Джека Скелли. Вы никогда не задавались вопросом, почему он среди дня работает со свечой? И почему у бедняги такой скверный почерк?

– Что вы хотите сказать всем этим?

– Только то, что бедный малый наполовину слеп.

– Не может быть!