Вжавшись в кресло, он обратил молящий взгляд на второго в этом странном дуэте.
      - Ну хоть вы мне поверьте! Какой мне смысл лгать?
      Подросток положил руку на рукав Филиппова пальто, отчего тот подрастерял часть своего темперамента, и сказал примирительно:
      - Я верю вам, господин Глаукер. Но я доверяю и Филиппу. Если вы согласитесь на небольшую проверку, которая выявит вашу истинную правоту, мы вас больше не побеспокоим, - ярко-синие глаза заглянули, казалось, на самое дно серых профессорских, после чего на профессора снизошло загадочное успокоение. - Итак, вы согласны? - прошелестело у Глаукера в ушах.
      Он нерешительно кивнул, и перед ним, не давая времени на раздумья, очутился последний персонаж из этого трио: бледный зеленоглазый парень, чьи взлохмаченные космы в свете электрических ламп отливали морской тиной. В его зрачках профессор превратился в утопленника, потерял себя, а потом снова нашел, но его драгоценное "я" разрывали вдоль и поперек потоки пустоты, пересечь которые не получалось. Парень, достигший великанских размеров за время плавания профессора по волнам трех океанов, сомкнул ладони, из которых Томас Глаукер в последний миг рыбкой выскользнул; тогда преследователь взял в пучок скрученные из забытого прошлого меридианы и параллели, потянул их на себя... и профессор вновь целым и невредимым сидел в кресле, на левой стороне обширного зала ожидания, а вокруг неподвижной стеной стояли эти трое, и лица у них были довольно обескураженные. Ровным счетом ни черта не понимая, профессор рискнул заговорить, понадеявшись, что спор разрешился в его пользу:
      - Ну-с, молодые люди, вы получили то, чего хотели? Простите, меня ждет моя работа, - и сделал движение, чтобы поднять упавшие гранки.
      Его запястье мягко, но настойчиво перехватила рука лохматого парня.
      - Мне очень жаль, господин Глаукер, - ответил он почти безмятежно, - но вы проиграли спор. Ваша нынешняя память не содержит и половины того, что произошло в действительности.
      - Что это означает? - прошептал профессор с замирающим сердцем, уже обреченно готовясь к финалу.
      - Вы нам интересны, - резюмировал подросток, руководящий действиями компании. - Придется вам примириться с нашим присутствием. Простите.
      - Да, а что я вам говорил? - горделиво добавил смуглый Филипп.
      -Зомбирование? - предположил Бендик-младший, когда между ним и Кларой воцарилось молчание.
      Она искоса взглянула на него.
      - Возможно. Глигор так и не сумел докопаться до этой части памяти профессора. И теперь Томас Глаукер живет только дневной стороной сознания, в то время как ночная беспрерывно точит его изнутри. Будьте осторожны с ним, Отон...
      "Вот и вечер, - думал он, спускаясь по лестнице, - дом оживает; я слышу, как поскрипывают половицы в том месте, где Алекс, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо караулит мейстера; слышу, как ножи на кухне дробно постукивают по доске, - это Кристина и Жюли. Я словно наяву вижу, как одна и та же бесконечная нота, извлекаемая Рахилью из фортепьяно, заставляет дрожать на другом конце дома и без того натянутые нервы Глигора. Я даже могу представить, как Эрнё в самой большой и старой спальне особняка лежит, свернувшись в клубок, и считает удары своего такого непосильно древнего сердца. А еще я слышу, и ожидаю, и предчувствую шуршание гравия под ногами апостолов, и среди них - равная с равными, - та, которая так дорога для меня. Сегодня случится что-то..."
      Как в воду глядел.
      Глава 7. Пир под сетью.
      - А вам это не напоминает дрянные утренники для молокососов? - раздался поблизости резкий голос Ирен. Явно кривляясь, она пропищала:
      - А ну-ка, детишки, все хором сказали: "С днем рождения, дорогой Филя! Многая лета!" Тьфу! - Блондинка едва не сшибла с ног Отона, вошедшего в помещение. Он опасливо посторонился - Ирен казалась ему слишком неуравновешенной, - и, отойдя к дальней стене, сделал вид, что всего лишь осматривает праздничное убранство.
      Арену для проведения торжества устроили в восточном крыле - оно было ниже западного, так что раскрытые настежь стеклянные двери находились почти вровень с землей, а от самого порога начинался буйный сад, рассекаемый в разных направлениях еле заметными тропками. У противоположной стены установили шведский стол, между двумя окнами поместилось неизменное фортепиано, вот, собственно, и весь интерьер.
      Над ухом у Бендика громыхнуло, и он проворно обернулся: Кристина, обсыпанная конфетти, с виноватым видом вертела в руках случайно пальнувшую хлопушку. Из беседующих вампиров никто и ухом не повел. Отону сделалось любопытно, и он прислушался.
      - ...независимо от того, как ты относишься к Филиппу, - негромко втолковывал блондинке Казимир. - Мейстер его любит, а, значит, и мы...
      - Мейстер! - кисло сказала Ирен. - Мейстеру давно бы пора выкинуть этого мерзавца за дверь! Этого кота, эту бездарь...
      - Боже, - Жюли поставила на пол табуретку и картинно округлила глаза, какой слог!
      - Не вмешивайся, дорогая, - бесцеремонно оборвала Ирен. - У родственников это служит выражением любви и ласки, уж поверь мне.
      - Ирен, - вступился Глигор за спорщиков, - они ничего не знают, помнишь?
      Блондинка и одноглазый многозначительно переглянулись.
      - Чего мы не знаем? - с подозрением спросила Жюли.
      - Неважно, - после колебания произнесла Ирен. - Спросите у Датской Ветчины, если хотите.
      - Алекса лучше сейчас не трогать, - вмешался Наби, вытирая ладони о модные брюки и присоединяясь к группе. - Он какой-то странный.
      - Дорогой, - проворковала блондинка, облокотившись на плечо араба, - когда ты лицезрел нормального Алекса? Он же постоянно не в себе.
      - Точно, - хихикнула Жюли. - Позавчера он не заметил, куда идет, и свалился с придунайского обрыва.
      - Стойте, - Казимир сдержал готовые сорваться реплики заграждающим движением руки, - мы не про Йортлунна говорим. Что вам известно? - он в упор поглядел на Глигора.
      Одноглазый поджал губы:
      - А разве вы не заметили свежие ссадины на шее у Эрнё?
      - Куда уж нам? - насмешливо протянула Жюли. - Мы ведь не вламываемся к нему в спальню под разными предлогами.
      Глигор вспыхнул и нервно дернул щекой.
      - Недавно мне рассказали забавную историю, - вызывающе сказала никем не остановленная русоволосая художница, - якобы некий вампир позволил себе парочку дерзостей в адрес Филиппа, после чего совершил незабываемую посадку на клумбе.
      - Я тоже слышал эту историю, краем уха, - выдавил одноглазый, прожигая ее взглядом, - а еще говорят, болтун - находка для шпиона.
      - Господа... дамы... - между ними вклинился Казимир. - Предлагаю не портить праздник. Вы еще успеете высказать имениннику свое дружное "фе".
      - День рождения Граховски - еще не повод для праздника! - напоследок выдала Ирен, однако ругаться перестала. Быть может, потому, что на горизонте нарисовался сам именинник. Вошел, заложив руки за спину и фальшиво посвистывая, - заметно было, как старательно он изображает спокойствие и как натянуто держится. Блондинка хищно подобралась, лицо Глигора перекосила неприятная гримаса - смесь досады, злости и невольного уважения, остальные явственно напряглись, однако реагировали более сдержанно.
      - Смешно, право слово, - прогудел у Отона за плечом бас отца. - Живешь, как в большой песочнице. Или как в окружении собачьей свадьбы...
      - Тебе это нравится, отец? - прошептал Бендик-младший, не поворачивая головы. - Или ты с ними, потому что нет иного выбора?
      - Они забавны, - тягуче отозвался Джас. - Полезны... Кому, как не им, под силу разгадать тайну моего рождения?
      - А тайна существует? - Отон обеспокоился. - Ты никогда не говорил мне.
      - Зачем? - в голосе родителя ему почудилась насмешка. - Вон приближается более подходящая тебе компания, - оглядевшись, Бендик-младший заметил в дверях группу апостолов. - А мне надо обсудить с Эрнё будущее тех кустов с северной стороны...
      Джас направился в сторону мейстера, Отон же, передернув плечами, занял наблюдательную позицию возле стены - ему не хотелось выглядеть излишне навязчивым.
      В зале, слишком скромном для такого количества приглашенных персон, сделалось душно и тесно. К Филиппу, похоже, вернулось хорошее настроение, и он оживленно пожимал руки столпившимся вокруг смертным и бессмертным. Отон заметил, что Ирен и Глигор упорно держались в стороне, а еще упорней избегали друг друга.
      - Предлагаю тост, - закричал смертный-негр, торопливо разливая вино в протянутые бокалы. По голосу юноша угадал в нем ночного собутыльника Филиппа. - Предлагаю тост! Нашему имениннику сегодня... сколько?
      - Триста семьдесят шесть, - серьезно подсказал Алекс с подоконника.
      - Нда... Не совсем, конечно, круглая дата, - снова воодушевился чернокожий апостол, - но выпить стоит!
      Вокруг раздались смешки.
      - Так вот, Граховски, - заключил оратор, - В надежде, что со мной все согласятся, я желаю тебе прожить еще столько же - и еще, если не надоест, конечно... Так, друзья, все ли охвачены? - призывно помахивая в воздухе полупустой бутылкой, негр посмотрел на Глигора, чья фигура четко выделялась на фоне открытого окна. Одноглазый не шелохнулся, создав тем самым вынужденную паузу, в продолжение которой лица мрачнели, а тяжкие вздохи неощутимо витали в воздухе. Ирен сокрушенно покачала головой и пригубила из своего бокала.
      - Глигор... - мягко сказал Эрнё от фортепиано.
      Плечи упрямца вздрогнули, пальцы судорожно сжались, но он так и не поднял взгляда от паркетных досок, лишь решительно скрестил руки на груди.
      - Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты! - вспыхнул цыган и сердито осушил свою емкость. И в то время как его примеру последовали остальные, снаружи сверкнула мимолетная зарница. "Гроза на подходе", - неизвестно о чем подумалось Отону.
      Кажется, это предопределило конец официальной части, потому что, сделав по глотку, общество разделилось и занялось своими делами. Отон наконец-то отделился от стены и разыскал Клару.
      - Вы как раз вовремя! - воскликнула она, хватая его за локоть и увлекая в сторону двери. - Сейчас, сейчас...
      Они протолкались сквозь небольшой затор, возникший у входа, и сделали несколько шагов по дорожке. После духоты зала особенно приятно было ощутить прохладные упругие порывы ветра на лице, вдохнуть полной грудью запахи сада и услышать, как шуршит по веткам и кустам редкий, почти незаметный дождь. "Сейчас, вот-вот..." - твердила Клара, взбудораженная вином и ночью, но все попытки Отона выяснить, что такое должно случиться, наталкивались на смешки и просьбы потерпеть. Все казалось немного нереальным: и сад, и темнота, и теплое прикосновение чужой руки, и звук шагов по соседней дорожке, следующий за эхом их собственных. Молодой человек почувствовал, как к его боку прижалось что-то маленькое, требующее защиты, - Рахиль. Все пространство сада в момент осветилось вспышкой сотни разноцветных фонариков. Радужные пятна преобразили траву, цветы, однообразно зеленые, мокрые листья, накрыли лица людей газовыми покрывалами и расцветили окрестность мотыльками, ночными бабочками, лягушками и прочими крошечными обитателями ночи, которых необычный свет заставил встрепенуться и притянул ближе к себе. Желтый фонарик над самой головой у Отона тихо дребезжал, подрагивая от дуновений ветра, в остальном же вокруг царила мертвая тишина. Он вспомнил сон двухлетней давности, в котором блуждал по лесу Аида и где в точности, как сейчас, огибал колючие кусты, запятнанные витражным светом, пока не вышел на берег огненного ручья...
      Мерным шагом они незаметно дошли до самой границы освещенной области и остановились. Впереди шумел невидимый Дунай, а сбоку смутной тенью наплывала уже знакомая молодым людям беседка. И, как всегда бывает ночью, казалось, что темнота вместе со всем миром совершает таинственные, полные смысла движения.
      Возвращаясь к дому наперегонки по разным тропинкам, они потеряли друг друга из виду. Праздник все длился, в зале стоял немолчный гул, и не было счета выпитому, а из окон по правую руку опять тянуло запахами кухни. Кристина высказала идею, что завтра надо будет еще раз съездить в город. Наби и Жюли поблизости от Отона затеяли спор гурманов о том, что вкуснее - гуляш или плов. Ирен заинтересованно слушала и время от времени вставляла искусные замечания, только сильнее раззадорившие спорщиков. К делу привлекли грубого профессора, который пробурчал, что у повара должен быть талант, а иначе ничего путного не получится, он из плова сварит гуляш и наоборот...
      - И прекрасно, авось изобретет новое блюдо, - раздался от двери веселый незнакомый голос. Все как по команде повернули головы к вошедшему.
      - Аллан! - воскликнул один из апостолов, отрываясь от тихой задушевной беседы с Алексом.
      - Черт возьми! - обрадовался Казимир. - Аллан Даррэт, собственной персоной!
      Вошедший улыбнулся в ответ и пристроил на пол себе под ноги большую спортивную сумку.
      - Приветствую всех собравшихся - особое почтение имениннику. Я мог бы приехать раньше, но внеочередное собрание меня задержало. И, честно говоря... я начал думать, что никогда не найду вас в этой глуши.
      - Мы рады видеть тебя, Аллан, - сказал мейстер, приближаясь и протягивая новичку руку в перчатке. - Что собрание?
      - Хм... - приезжий вампир нахмурился. - Они обсуждали вопросы, касающиеся тебя.
      - Опять о моем сыне? - тихо спросил Эрнё. Что-то в его тоне заставило Отона непроизвольно съежиться и втянуть голову в плечи.
      - Нет, слава богу, им наскучила эта тема, - рассмеялся Аллан. - Но снова всплыла та старая история с гибелью твоего создателя...
      - А! - пьяно и громко подхватил Глигор с другого конца комнаты. - Ведь кости так и не нашли, я полагаю?
      От мейстера полыхнуло ощутимым жаром застарелого гнева:
      - Я своими руками выкопал его останки и поместил их в более безопасное место! Это единственное, что я мог сделать для него после истории с поединком.
      - Я понимаю, - голос одноглазого смягчился, - но им кажется подозрительным твой отказ указать место погребения. Мне бы ты мог...
      Его тираду прервал на середине резкий, отрывистый смех Эрнё.
      - Чего стоит собрание, не способное отыскать кости древнего вампира?.. Возможно, следующий мессия наткнется на них - и довольно об этом! Давайте танцевать, - он отвернулся к фортепиано, а Отон успел заметить загадочную улыбку, промелькнувшую на губах у Филиппа.
      Часом позже, когда Отон, сидя на крыльце, недоуменно катал на ладони сверкающий кукольный глаз, неизвестно как попавший в карман его джинсов, он услышал объяснение всему, чему был свидетелем.
      - Не хотите прогуляться, Бендик? Кажется, я не досказал вам историю Ильзенге...
      Глаза и волосы мейстера блестели, словно в их состав входили хрусталь и амальгама, в то время как весь он казался сотканным из теплого тумана.
      - Не стойте столбом! - нетерпеливо велел Эрнё. - Я во власти музыки, но скоро она умолкнет. Вперед!
      Гравий захрустел у Отона под ногами, иллюминация, побледневшая с приближением рассвета и потерявшая часть своего очарования, обвела область их прогулки заколдованным кругом, и юноше показалось, что он уловил мелодию, о которой сказал его бессмертный спутник...
      Sub rosa.
      - ...Итак, - непринужденно повествовал Эрнё, - в то время как в Венгрии старый вице-ишпан сражался с судьбой и цветами, упорно не желавшими подчиняться воинской дисциплине, я находился в Великобритании. Однажды моя тяга к музыке привела к странным последствиям. Я встретил в Лондоне вампира, который величал свой город не иначе как Лугдунум; Вену он по старинке называл Виндобоной и утверждал, что еще в бытность ее римским укрепленным лагерем там показывали могилу самубийцы-Пилата. Как-то вечером накануне Троицы он явился ко мне домой и велел собираться в дорогу. Мы долго плутали по окольным путям, и на все мои вопросы и протесты он, усмехаясь, говорил, что хочет показать одно место, которое мне, несомненно, понравится. Так мы достигли развалин римского амфитеатра - надо заметить, что, сделавшись кровопийцей при Нероне, Гай бежал до самых окраин тогдашней империи и обосновался в Англии, которую считал своей вотчиной, и знал эту землю как никто другой. Пока местные жители воевали, а затем скрещивались с пришельцами, он вольно кочевал с юга на север страны, изучая ее туманные ландшафты и дополняя знания, почерпнутые из античных авторов, своими.
      Была середина ночи; после сильной тряски и приличной кровопотери перед моими глазами все представало в каком-то смазанном виде. Он собственноручно вытащил меня из экипажа и отвел в центр арены, велев спеть любую известную мне арию. Я стоял в растерянности, однако после недолгих препирательств подчинился. При встречах с Гаем мне обычно очень хотелось сбежать, но он всегда был начеку, а я не знал, что последует за моей попыткой, подозревая все же, что вряд ли добьюсь снисхождения. Итак, я приступил к демонстрации вокала, Гай же, присев на втором ряду амфитеатра, не спускал с меня глаз. И когда через некоторое время мне почудилось, что остальные места заполняются живыми существами, я сделал вид, будто не происходит ничего необычного. Мало того - я увлекся и водушевленно балансировал на грани между возможным и невозможным. Я импровизировал, позволяя себе рискованные эксперименты с мелодией и смыслом, и задыхался от переполнявшего меня чувства блаженства. Боже, как я был молод тогда!
      Я завершил выступление арией из "Орфея" Сарторио и сам поразился тому, что ночной ветерок давно и безуспешно осушает слезы в моих глазах. После того, как в воздух вырвалась последняя нота, все затихло. Только тут я сообразил, что безмолвные и безымянные слушатели не являлись плодом галлюцинации. Весь амфитеатр был покрыт их темными копошащимися телами; они бесшумно перемещались за спиною Гая, все такого же прямого и собранного. Но вот он соскочил вниз, быстрым шагом приблизился ко мне и крепко сжал руку. "Не смотри на них слишком пристально, - пробормотал он, наклонившись к моему уху, - это дикие вампиры, живущие в здешних лесах. Пока что они зачарованы твоим голосом, но вскорости, возможно, нам придется драпать".
      Прижавшись друг к другу и замерев, мы - незваные гости - ожидали действия хозяев. Внезапно воздух взорвался пронзительными нечленораздельными криками, шорохом и хлопками в ладоши - дикие вампиры рукоплескали мне, и, хотя я видел жадный блеск их глаз, понял, что смогу выбраться отсюда невредимым. В довершение всего сверху на меня посыпались разнообразные твердые предметы: я разглядел под ногами высохшие заячьи и беличьи лапки, куски жесткого сырого мяса с отпечатками чужих зубов, несколько черствых ломтей хлеба и даже пару мелких монет. Я удивленно взглянул на своего провожатого. "Похоже, эти вампиры решили одарить тебя тем, что они единственно имеют. Таким образом, мы не в убытке, а в выигрыше; помимо наших жизней получили вот это барахло". Нам под ноги, разбрызгивая кровь, шлепнулась оторванная мужская рука. "Ого! воскликнул Гай, брезгливо отряхивая одежду. - Сдается мне, эти добрые хозяева слопали моего конюха! Я, кажется, узнаю рукав своего старого костюма, подаренного малому два года тому назад..."
      Пока он произносил эту тираду, амфитеатр быстро пустел; зловещие существа, оценив мое выступление, не задержались на месте. Проводив глазами последнего, мы с Гаем откланялись пустому пространству и поспешили назад в город, поближе к цивилизации. "Ты выдержал испытание, Эрнё. В тебе есть сила", - сказал он напоследок, коснувшись указательным пальцем моей щеки. Больше мы не говорили об этом, а я с тех пор тянулся к музыке, словно обжора - к сладостям...
      Отон в очередной раз проснулся на постели, которую уже привык считать своей, и без удовольствия констатировал, что сон проделал ощутимые дыры в его вчерашних воспоминаниях. Разговор с мейстером получился длинным и хаотичным; его разрозненные обрывки крутились в голове у юноши подобно разноцветным бабочкам:
      - ...когда ваш отец, Отон, получил внутрь порцию вампирской крови, он был мертв уже несколько часов. Кто вернул его к жизни? Он, как и мы, не знает ответа.
      - ...Рахиль дарит глазки посвященным в тайну; апостолы прикалывают их к одежде обычными английскими булавками и так носят. Что это означает? Честное слово, не знаю. Наверное, для каждого - свое.
      - ...мой создатель погиб смертью до того нелепой, что общество до сих пор спорит: а был ли это в действительности несчастный случай? Даже меня в особо тревожные минуты одолевают сомнения...
      Отон тряхнул головой и задумался о вечернем омовении. В шкафу отыскалось свежее полотенце, которое он обмотал вокруг предплечья, намереваясь ускользнуть из дома незамеченным - ему отнюдь не улыбалось плескаться в реке под пристальным наблюдением вампиров. Он выбрал самый безлюдный путь, то есть прошел на заднюю террасу, с которой в первый день приезда смотрел на розовый сад. Но в двух шагах от свободы ему пришлось остановиться: за остекленным верхом двери двигались чьи-то головы, а в небрежно оставленную щель заодно с табачным дымом просочилось ровное гудение нескольких голосов. Пару раз ложечка звякнула о край чашки, потом голос Клары спросил: "Кому чаю налить?" Отон шумно вздохнул и скрипнул половицей. Совершенно в согласии с его чаяниями дверь приоткрылась, и лицо Клары в проеме приветливо кивнуло и улыбнулось.
      - Выспались? Заходите, поужинаете в нашей тесной компании.
      Из-за двери веселый голос Эрика воззвал:
      - Волочь! Не пущать! Я изобразил его писаной красавицей и умницей, так что Мишель с Марком начинают пускать слюнки!
      - Типа простой, да? - протянул кто-то обиженным тоном.
      - Не обращайте внимания, - тронув юношу за рукав, Клара заметила полотенце. - Отличная идея, мы тоже собирались после ужина.
      Это решило Отонову судьбу. Образ Клары в купальнике, как ни стыдно ему было признаться в этом перед собой, прочно засел в подсознании, а ради такого можно было вытерпеть и все, что Кларой не являлось. С апостолами он раскланялся чисто машинально, отметив, что многих запомнил по прошлой ночи. Клара усадила его рядом с Эриком, под боком которого двое мужчин в возрасте от тридцати до сорока (те самые Марк и Мишель) рассеянно изучали то карты у себя в руках, то Отона, в свою очередь изучавшего их. Напротив совсем юная девушка (представленная как Дебора) со свежим, немного жеманным лицом вязала, проворно двигая спицами. Клара хозяйничала у плиты, грубый профессор опять углубился в какую-то научную головоломку и упорно не реагировал на реплики, вчерашний чернокожий оратор (его звали Джек Шелл) широко улыбался Отону, подперев кулаком подбородок. У каждого на груди красовались знаки внимания Рахиль. Затянувшиеся смотрины прервал Эрик, с присущей ему непосредственностью заметивший:
      - Простите, что не обратили на вас должного внимания вчера, ведь праздник у вампиров для нас всегда - тяжелая задача.
      - Почему? - спросил молодой человек, благодарно улыбнувшись Кларе, которая протянула ему тарелку с омлетом.
      - Ну... во-первых, мы за ними наблюдаем, а, во-вторых... - Эрик замялся, нет, я вам не так скажу! Запомните, друг мой: если в комнате сидит больше двух вампиров, значит, они определенно будут интриговать друг против друга со страшной силой. Для нас это тоже повод пошушкаться по углам.
      - Да и вас ранним утром видели под ручку с мейстером, - миролюбиво заключил то ли Марк, то ли Мишель и вновь с головой ушел в азартную игру. Козыряю!
      - Кстати, где он? - оторвалось от изучения статьи светило исторической науки. - Я собирался уточнить по поводу вот этого и этого, - он ручкой отметил нужные строки для Деборы, которая понимающе кивнула, а украдкой от него скорчила уморительную рожицу. Джек, уткнувшись носом в стол, затрясся от беззвучного смеха, и за всех ответил более сдержанный Эрик.
      - А вы не в курсе? Хозяева укатили в город на ночь и весь следующий день, так что мы предоставлены самим себе. Еще чаю, профессор? И вам, мой юный друг, - он наполнил чашку Отона.
      - Дебора... актриса! - ласково сказал чернокожий, промокнув пальцем влажные глаза. - Айда купаться, ординарцы!
      Тексты просачиваются в реальность.
      - Вода, прохладная вода! - закричала Дебора на манер уличного продавца и потрясла над головой пластиковой бутылью. - Кому?
      - Мне! Умница, красавица, мне! - завопил Мишель и ринулся к ней, однако на полпути запнулся о ноги загорающего Эрика и шлепнулся обратно в нагретый песок.
      - Ну, ну, - газета, разложенная домиком, дернулась и сползла вниз, открыв укоризненное лицо канцлера. - Смотри, куда идешь.
      - С тем же успехом, - парировал Мишель, комично ероша волосы, - я мог бы сказать тебе: "Смотри, где лежат твои ноги, Эрик, присматривай за ними получше".
      Окружающие, привлеченные звуками энергичного Мишелева голоса, дружно рассмеялись, возвращаясь к прерванным занятиям.
      Дебора присела на корточки подле профессора и тоненьким голоском примерной ученицы принялась выпытывать у него: "А этот камень, мистер Глаукер, - он не может быть искусственного происхождения?" - "Я же говорил вам, - раздраженно гудел в ответ профессор, - это обыкновенный голыш, отшлифованный дунайской водой. Вы бы еще спросили меня, можно ли в здешней реке сделать из смолы янтарь!"
      Марк, сидящий неподалеку от Отона, невольно фыркнул.
      - Что смешного? - Джек Шелл лениво ткнул его локтем под ребра. - Никогда не видел, как девчонка клеится?
      Мишель охнул.
      - Ребята!.. как символично!
      - Чего? - не понял Джек.
      - Ну, - Мишель заговорщически понизил голос. - Дебора - апостол Ирен, а профессор...
      - ...апостол Казимира! - улыбаясь, закончил Марк.
      Эрик под газетой заворчал, завозился и грузно перевернулся со спины на живот.
      - Чушь собачья! - изрек он. - В вашем возрасте, господа, стыдно увлекаться оккультизмом. И, кстати, о символах...
      Отону жизнь, когда он размышлял над ней в мирные моменты, казалась эксцентричной теткой с острым профилем, с не всегда понятными причудами, но благоволящей к живущим. После вчерашнего вечера, когда быстрое, под влиянием сумерек и ощутимо веющей прохлады купание завершилось марш-броском до жилища апостолов, именуемого ими просто "берлогой", Отон с удивлением констатировал, что начинает восхищаться этими странными людьми, которые утверждали, что "стыдно заниматься оккультизмом", а жили практически на осадном положении: в окружении опасности, мистики и смерти. И он безропотно остался на ночь, впомнив, что особняк, куда следует возвращаться, пустует сверху донизу, - у него мурашки поползли по спине и рукам, когда он спохватился, что может снова услышать шепчущий голос либо разглядеть чью-нибудь призрачную фигуру под окнами кухни и жилых комнат. Отона до отвала напоили чаем и властной рукой закрепили за ним старенькую кушетку в угловой проходной комнате, которая обыкновенно исполняла роль гостиной. Здесь было прохладно, пахло пивом и немножко - плесенью. Мишель притащил из другой комнаты кипу своих заметок, свалил их к подножию кресла и во всеуслышанье объявил, что берет на себя нелегкий труд развлекать и ублажать гостя. Эрик хмыкнул и озадаченно потер переносицу. Марк в весьма корректных выражениях заметил, что Мишель - чересчур кипучая натура для некоторых да вдобавок ужасно храпит. Мишель возразил в том духе, что Марк вечно к нему придирается, хотя по сравнению с ним Мишель просто ангел во плоти (в качестве примера было приведено мошенническое поведение Марка во время сегодняшней карточной игры).
      В продолжение этой шутливой перепалки Отон заинтересованно изучал картину на стене гостиной - при виде нее у юноши повторилось то самое чувство, что и в день знакомства с канцлером. Изображение складывалось из множества жестких продолговатых чешуек: на небе они были серыми, с фиолетовыми прожилками, ниже все больше становилось розового, но реющие меж землей и воздухом листья и ветки, наползая и наслаиваясь друг на друга, не позволяли определить, сколько этой картине осталось до рассвета; в ней только силуэт человека у правого края рамы да белое пятно розы у левого поражали смотрящего гладкостью фактуры и округлостью очертаний.
      - Нравится? - заинтересованно спросил Мишель.
      Молодой человек пожал плечами.
      - Странное чувство.
      - Все так говорят. Это Жюли нарисовала, когда мейстер пересказал ей легенду о пророчестве.
      - Я так и не дослушал, кем был тот человек, увиденный вице-ишпаном, признался Отон.
      - А! - собеседник махнул рукой. - Это был турчонок, бежавший из мадьярского плена. Вице-ишпан подарил ему жизнь в обмен на клятву ухаживать за розами. Потом все окрестные жители ходили глазеть, как парень молится Аллаху, и мадьярские девки тоже. Немудрено, что у местных кожа темнее. Потом, вроде бы, после смерти хозяина турчонок сбежал с каким-то цыганским табором. А вот розы, которые он сажал, прижились. Ирония судьбы: что не удалось хозяину удалось его слуге... Но мне больше нравится другая картина, - Мишель схватил Отона за рукав и на буксире перетащил в соседнее помещение. Они постояли, глядя на залитый солнцем переулок, сплошь в крапинках теплого летнего снега тополиного пуха.
      - Жюли дала их нам для анализа, - пояснил Марк, не поднимая глаз от газеты, - но Мишель, видимо, вознамерился оставить картины себе.
      - Для анализа? - переспросил зачарованный Отон. Неутомимый собеседник повел его к себе в закуток, где кабели извивались по полу наподобие змей и тускло светился экран монитора. Так юноша узнал, что Мишель - это правая рука Кристины Эльстер, а компьютер в его углу - модификация изобретенного вампирами "Хэролда", который они используют для разных целей, но в основном для научных и в качестве картотеки данных по всем бессмертным земного шара. На этом экскурсия завершилась, и ночью, в стране сновидений, Отона не побеспокоил никто, кроме женщины в белом купальнике, увиденной со спины, которая при свете полной луны медленно входила в воду, придерживая рукой маленький надувной плотик...
      Отон оторвался от припоминания.
      - ... но как быть с пророчеством? Если ты хотя бы на минуту перестанешь орать и размахивать руками, я с радостью изложу тебе свои соображения.
      - Мы все внимание, дорогой Мигеллито! Выкладывай!
      - Итак, какими сведениями мы располагаем? Во-первых, каждую розу можно отождествить с определенным вампиром из имеющихся. Во-вторых...