Эрик недоверчиво посмотрел на нее, и на этот раз Роберт поддержал его:
      - А как насчет конюшни?
      Розамунда быстро взглянула на него:
      - А откуда вы об этом знаете?
      - Эрик сказал мне.
      - А что он вам рассказал? - спросила Розамунда и залилась краской при мысли, что кто-то скорее всего видел их с Эриком в самый интимный момент.
      - Он сказал, что кто-то сбросил на вас с чердака охапку сена, - пояснил Роберт, переводя любопытный взгляд с Эрика на Розамунду.
      - О... - Откашлявшись, Розамунда постаралась прогнать воспоминания о времени, проведенном в конюшне. - Я не думаю, что ее сбросили именно на меня. Ну что бы это дало? Да, я бы упала, но... Я бы закричала и позвала Смизи. И тогда злоумышленник был бы немедленно разоблачен. Нет. - Она потрясла головой, - Я подозреваю, что кто-то прятался на чердаке от работы и просто нечаянно столкнул сено. А потом он или они удрали из конюшни, в то время как мы с Эриком... э... были очень увлечены беседой.
      - Беседой? - хмыкнул Эрик, забавляясь при виде ее явного смущения. Проснувшись сегодня утром, я тоже очень хотел побеседовать с тобой, но ты, как всегда, уже встала и исчезла. - Его улыбка померкла, когда он вспомнил, что привело его на берег реки.
      Он уже собрался отчитать ее, когда Роберт внезапно сказал:
      - Розамунда, возможно, права.
      - Права? - Нахмурившись, Эрик повернулся к другу: - Права в чем?
      - Возможно, это тебе угрожает опасность.
      - Что? - недоверчиво взглянул на него Эрик.
      - Понимаешь, то происшествие с грудой сена действительно могло быть случайностью. Трава никак не могла убить ее или даже причинить какой-то вред. Это лишь привлекло бы в конюшню Смизи. И если только никто не столкнул Розамунду с забора к быку...
      - ...который все равно ничего бы не сделал мне, - добавила Розамунда. Она продолжала это утверждать, хотя допускала, что, не будь в ее кармане яблок, бык мог просто затоптать ее.
      - Да. И тогда нападением можно считать лишь случай в спальне и сегодняшнее происшествие с тобой. И первое произошло там, где вы оба спите; нападавший мог подумать, что ты в комнате, и охотился именно за тобой. А сегодняшнее происшествие... - Роберт покачал головой. - На этот раз никто не мог спутать тебя с Розамундой. Это было совершенно явное нападение на тебя.
      Повисло тягостное молчание. Через некоторое время Розамунда потянулась и похлопала по щеке опешившего Эрика:
      - Не тревожьтесь, милорд. Мы обеспечим вам защиту. Вы ни на минуту не останетесь одни, и охрана с вас не спустит глаз.
      - О, что за чушь! - рявкнул Эрик, с трудом сумев подняться на ноги. Потянувшись в поисках опоры, он обнаружил, что уже опирается на Розамунду, которая сумела подлезть под его руку.
      - Почему бы вам не пойти и не проследить за сборами в лагере? предложила она Шамбли. - Сообщите им, что в будущем мой муж не должен оставаться один. Я помогу ему вымыться, а потом провожу в лагерь.
      - А как же охрана?
      - О, я позабочусь об этом, - заверила она Роберта. - У меня есть его меч, и я смогу защитить мужа.
      Эрик, боровшийся с очередным приступом тошноты, не мог возразить, поэтому лишь закатил глаза. А Шамбли кивнул и направился в сторону лагеря.
      - Может, если у вас будет свободная минутка, вы принесете чистую одежду, милорд? - окликнула его Розамунда.
      - Да, для вас обоих, - кивнул Роберт, прежде чем исчезнуть в лесу.
      - Ну, - весело сказала Розамунда, как только он ушел, - давайте снимем с вас одежду, чтобы вы могли искупаться.
      - Я не желаю купаться, - проворчал Эрик, когда она повернула его к воде.
      - Боюсь, что в этом вопросе у вас нет выбора, милорд, - заявила она с деланным весельем и решимостью. - Вы весь перепачкались.
      Взглянув на себя и видя, что она права, Эрик скривился, но больше не стал возражать, позволив ей усадить себя на большой валун у воды.
      - Только подумайте, как хорошо будет избавиться от всей этой противной... - Она сморщила носик, чтобы не называть то, что сейчас капало с его подбородка, и нагнулась, чтобы снять с него меч. Отстегнув его, она прислонила меч к лежавшему рядом камню и начала развязывать его тунику. Вам станет значительно лучше, когда вы вымоетесь.
      - Ты говоришь со мной таким же тоном и почти такими же словами, какими уговаривала того пса, убеждая, что ему нужно помыться, - с раздражением заметил Эрик.
      - Разве? - рассеянно спросила она, поднимая тунику над его головой. Ну, надеюсь, вы не станете капризничать так, как Саммер, когда я купала ее. - Она специально подчеркнула имя и пол собаки, потому что муж уже, похоже, это снова забыл. Бросив тунику на землю, она протянула руки к его штанам, но Эрик остановил ее:
      - Я сам могу сделать это, если ты отойдешь немного, чтобы я мог встать.
      - Как пожелаете, милорд.
      Отступив, она встревоженно смотрела, как Эрик, поднимается на ноги. Он закачался, как ветка на ветру, когда стал спускать штаны с бедер. Ему удалось опустить их почти до колен, но, нагнувшись, чтобы продолжить, он потерял равновесие и едва не упал.
      Схватив его за плечи, Розамунда помогла ему выпрямиться, потом присела, чтобы снять с него штаны, изо всех сил стараясь не смотреть на его плоть, что было довольно трудно, потому что ее лицо находилось как раз на уровне его бедер. Судя по возбужденному состоянию его плоти, он не так уж сильно пострадал, решила Розамунда. Она помогла, ему сбросить мокрые штаны и положила их на тунику.
      - Ну, вот так, - радостно сказала она, выпрямившись. - А теперь ступайте в воду. Окунетесь и сразу почувствуете себя лучше.
      - Тебе обязательно быть такой чертовски веселой? - проворчал он, осторожно обходя ее.
      - Нет, милорд, но это лучше, чем быть такой ворчливой, что кто-нибудь может пожелать моей смерти.
      Его голова дернулась, и он с яростью взглянул на нее:
      - Что ты сказала?
      - Я? - невинно переспросила она. - Я просто сказала, что от удара у вас, очевидно, разболелась голова.
      Он некоторое время смотрел на нее с подозрением, потом повернулся и пошел к реке. Зайдя в воду по шею, он повернулся к ней.
      - Я... Что ты делаешь, черт возьми?
      Оторвавшись от изучения меча Розамунда слегка приподняла брови и ответила:
      - Охраняю вас, милорд.
      - Положи его немедленно, пока не порезалась. Мне не нужна охрана.
      - Этот удар по голове свидетельствует об обратном, - упрямо заявила Розамунда.
      - Который? Тот, что нанес мне неизвестный преступник, или десяток других, которые вы с Шамбли добавили, спасая меня?
      Розамунда несколько минут молча смотрела на него, потом медленно кивнула.
      - О чем ты думаешь? - настороженно спросил Эрик.
      - О том, что наш враг наверняка охотился за вами.
      Он прищурился:
      - Почему?
      - Ну, - пожала она плечами, - я вежлива и приветлива со всеми, кого встречаю.
      Эрик от неожиданности опешил:
      - Что?! А я, значит, нет?
      Выражение лица Розамунды было более чем красноречивым, и Эрик даже немного обиделся за столь плохое мнение о нем.
      - У меня голова болит, - напомнил он ей в качестве оправдания, и Розамунда сдержанно кивнула.
      - Ну, тогда она болит у вас каждое утро.
      - Да, только не одна и та же голова, - раздраженно пробормотал Эрик, плескаясь в воде.
      - Что такое? - спросила Розамунда с берега.
      - Ничего, - проворчал он в ответ, вздохнул и стал мыться. Оба некоторое время молчали, потом Розамунда спросила:
      - Как вы полагаете, мы встретим вашего отца по пути в Лондон?
      - Нет.
      Отец вернулся в Берхарт на следующий день после прибытия королевского посланника. Он тоже должен был присутствовать на коронации Ричарда и отправился домой, чтобы сделать необходимые приготовления и забрать с собой старшего сына и дочерей.
      - Но мы встретимся с ними в Лондоне, да?
      - Несомненно.
      - А какие у вас сестры?
      Эрик пожал плечами:
      - Сестры как сестры.
      Розамунда невольно улыбнулась, потом сказала:
      - Если они хотя бы немного похожи на вашего отца, то они мне понравятся.
      - Тебе нравится мой отец, да?
      - О да, он напоминает мне аббатису. Она очень похожа на него - мягкая, с тихой речью, с некоторым лукавством. Но, Боже, как она вспыльчива! А отец вспыльчив?
      - Да, - сказал он и взглянул на Розамунду с некоторым любопытством. Как она успела так много узнать о его отце, если они едва обменялись несколькими вежливыми фразами? - Значит, он напоминает тебе аббатису, - пробормотал он, подумав, что ему просто не терпится рассказать об этом отцу. Он подозревал, что тому не очень понравится сравнение с женщиной, какое бы положение она ни занимала. - А Шамбли напоминает тебе кого-нибудь?
      - Да, - медленно кивнула она. - Сестру Констанцию. Она была одной из самых молодых монахинь, и у нее такое же острое чувство юмора, как у лорда Шамбли.
      - Сестра Констанция... - Эрик усмехнулся. - А остальные?
      - Остальные, милорд?
      - Да, например, Смизи.
      - О, это легко. Он очень похож на сестру Юстасию. У него, возможно, не так много знаний, как у нее, но он так же добр к животным.
      - А как насчет меня? - спросил он, медленно направляясь к берегу.
      Розамунда растерянно заморгала:
      - Вас?
      - Да. Я напоминаю тебе монахинь из аббатства?
      - О нет, милорд!
      - Нет? - Брови его приподнялись, когда она так горячо возразила ему, и он даже остановился в воде. - Никого?
      Поморщившись, она покачала головой:
      - Нет, да это и невозможно, ведь вы мой муж.
      - Ну и что?
      - А то, что вы мужчина.
      Эрик растерянно хмыкнул:
      - И мой отец тоже, как и Смизи.
      - О да, наверное, - произнесла она с сомнением. - Но я не думаю о них как о мужчинах. Ну, то есть я знаю, что они мужчины, но на самом деле не думаю о них. Они просто... люди, - растерянно закончила она;
      Эрик зачарованно смотрел на нее, понимая, что ему необходимо слышать такие слова.
      - Ты объединяешь аббатису, моего отца, Смизи и Шамбли в одну большую группу - люди... Но обо мне ты думаешь как о мужчине.
      - Не просто как о мужчине, но моем муже. О единственном мужчине.
      - Единственном, - повторил он.
      Покраснев, она кивнула.
      - А что отличает меня от "людей"? - с любопытством спросил он.
      Его брови приподнялись, когда ее взгляд резко опустился чуть ниже его талии.
      - Это есть у всех мужчин, - с раздражением сказал он.
      Она вздернула подбородок, спрыгивая с валуна.
      - Меня это не касается, милорд. Меня волнует лишь то, что есть у вас. Потому что он мой.
      Эрик вздрогнул:
      - Твой?
      - Ну конечно, - нетерпеливо сказала она. - И я не понимаю, почему это вас удивляет. Вы отдали мне себя в браке, а я отдала себя вам. Все ваше мое, и наоборот, и это тоже. И позвольте мне сказать вам, милорд, решительно добавила она, - я не настолько наивна, чтобы ничего не знать о прелюбодеянии. И хотя я во многом терпелива, но если я когда-нибудь только услышу, что вы делили вот эту мою собственность с кем-то другим, я непременно отрежу ее и водружу на каминную полку.
      -А вот и мы. - Шамбли буквально ворвался на поляну. - Одежда для вас обоих.
      - Я переоденусь в палатке, - заявила Розамунда, выхватывая у него из рук платье. - Надеюсь, вы присмотрите за моим мужем и он будет в безопасности.
      - Конечно, - согласился Роберт, недоуменно глядя вслед Розамунде, когда она решительно зашагала к лагерю. - Я, кажется, пришел не вовремя?
      - Хм... - Эрик рассеянно посмотрел на друга, и ело губы расплылись в глупой улыбке. - Нет, нет. Она думает о тебе как о "людях".
      - О, наверное, это хорошо, - не очень понимая, сказал его друг.
      - Да. А я для нее мужчина.
      - Ты и есть мужчина, - сказал Шамбли, совсем не понимая, что за чушь несет Эрик.
      - И она хотела водрузить мою плоть на каминную полку, - радостно заявил Эрик, быстро натягивая штаны, принесенные Робертом.
      Тут Шамбли замер и осторожно спросил:
      - И что, это хорошо?
      - Да. Это означает, что она неравнодушна ко мне.
      - Понятно, - медленно кивнул Шамбли. - Ну, если ты гак считаешь... Думаю, Розамунда вряд ли осмотрела рану у тебя на голове...
      - Что? - Эрик нахмурился и выхватил тунику из рук друга. - Голова у меня в порядке.
      - Конечно, - согласился Роберт и. задумчиво кивая, последовал за Эриком, который схватил меч я устремился к лагерю.
      Глава 17
      Вздыхая, Розамунда расхаживала взад-вперед по отведенной для них с Эриком комнате.
      Они прибыли ко двору накануне, и тогда Розамунда была этому рада. Несмотря на то что она ни на минуту не отходила от мужа с тех пор, как он едва не утонул, произошло новое нападение. Но не на него. Это было невозможно теперь, когда они были начеку. Однако в последний день их путешествия враг, очевидно, отчаявшись, подложил иголку под седло Блэка.
      План был очень тонко продуман. Пока седока не было, Блэк вел себя нормально, но едва Эрик вскочил в седло, толстая игла вонзилась коню в спину, и он встал на дыбы.
      Эрика выбросило из седла, но, к счастью, он упал на епископа Шрусбери, иначе бы просто погиб. И конечно, никто не вздел чужака возле лошадей, и снова они не смогли обнаружить покушавшегося.
      Так что все с большим облегчением вздохнули, достигнув Вестминстера, особенно епископ. Он довольно сильное ушиб голову, когда Эрик рухнул на него. Бедный епископ даже и не подозревал, что творится с конем Эрика, и поэтому был не готов к тому, что на него обрушится такой вес. Остаток пути священник был довольно раздражителен, и Розамунда решила, что его беспокоит голова. Он отправился в свою комнату, как только они прибыли, и даже не вышел к ужину.
      Воспоминания о первом вечере при дворе заставили Розамунду горестно вздохнуть. Каким же испытанием он оказался для нее! Едва они сели за стол, Эрика кто-то позвал, и, извинившись, он направился к какому-то мужчине, оставив Розамунду одну. Через несколько минут рядом с ней усадили темноволосую красавицу с белоснежной кожей, с лица которой не сходило выражение крайнего презрения.
      Почувствовав что-то общее с девушкой, поскольку обе они на время остались одни, Розамунда имела глупость начать беседу и тут же пожалела об этом. Женщина была рада показать весь запас своего высокомерия, с презрением отмечая и ее милое, но простое голубое платье, и неуложенные волосы. Когда она заявила, что Розамунде нужно сменить горничную, та простодушно ответила, что у нее нет горничной. После этого женщина вообще перестала сдерживаться в выражениях. Розамунда испытала настоящее облегчение, когда наконец почувствовала на плече руку Эрика и тот сказал:
      - Как видишь, Делия, моя жена так прекрасна, что ей не нужно прилагать тех усилий, без которых другие женщины чувствуют себя словно голыми. И никакая горничная не смогла бы сделать Розамунду прекраснее, чем ее сотворил Господь.
      На душе у Розамунды потеплело, и она благодарно взглянула на мужа. И только когда она повернулась к своей мучительнице и увидела, как та побледнела, как поджались ее тонкие губы, тогда Розамунда вспомнила это имя: Делия. Это ведь та самая невеста, что разбила сердце Эрику, поняла Розамунда, молча наблюдая, как женщина, презрительно хмыкнув, встала и поспешила прочь.
      - Прошу прощения, - сказал Эрик, усаживаясь рядом, и Розамунда с удивлением взглянула на него.
      - За что, милорд? Это ведь была не ваша вина.
      - Да нет, я виноват, по крайней мере частично. Я должен был купить тебе красивые платья, и твой отец велел мне сделать это. И мне следовало позаботиться о горничной. - Он с досадой покачал головой. - У меня же две сестры. Не понимаю, как я мог забыть об этом.
      - Мне не нужна горничная, - тихо ответила Розамунда. - У меня ее никогда не было и сейчас не нужно. Даже если бы вы купили мне новые платья, и тогда бы эта женщина нашла в них изъяны. Она показалась мне очень озлобленным и неприятным человеком. Мне кажется, ей нравится обижать людей.
      - Да. - Эрик улыбнулся, услышав эту оценку. - И ты поняла это буквально через несколько минут. А я знал ее всю жизнь и не понимал этого до тех пор, пока не полюбил тебя.
      Когда Розамунда улыбнулась и сжала его руку, он недовольно нахмурился:
      - Я только что признался, что люблю тебя, жена. И ты даже не удивлена? Тебе нечего на это сказать?
      Брови Розамунды слегка приподнялись при виде его огорчения.
      - Но я уже знала, что вы любите меня, милорд. Почему же я должна удивляться?
      - Ты знала? - сердито нахмурился он. - Откуда ты могла это знать? Я и сам не знал, пока не произнес это вслух.
      - Я поняла это, как только вы перестали ревновать меня ко всем, после случая у реки. Вы больше не ворчали на тех, кто улыбался мне, или...
      - Ты поняла, что я люблю тебя, потому что я перестал ревновать? поразился Эрик ее рассуждению, но Розамунда убежденно кивнула:
      - Конечно. Это означало, что вы стали доверять мне, милорд. А это было последнее препятствие, которое вам нужно было преодолеть. Я вам уже нравилась, вы желали меня, ценили мои способности и хотели, чтобы я была рядом. Оставалось только научиться доверять.
      Когда он растерянно покачал головой, она нежно погладила его по щеке:
      - И я поняла это, потому что тоже полюбила вас.
      Мгновенно успокоившись, Эрик накрыл ее руку своей и улыбнулся:
      - Твой отец был очень мудрым человеком.
      - Да, - согласилась она, и ее глаза наполнились слезами. - Он преподнес мне замечательный подарок - вас.
      - Нет... - Замолчав, Эрик раздраженно оглянулся, когда его кто-то толкнул, усаживаясь рядом, а потом спросил: - Ты правда очень голодна?
      - Мой голод может утолить только муж, - хрипло прошептала она.
      Сжав ее руку, Эрик расплылся в широкой улыбке, встал и потянул ее за собой. Когда они оказались в своей комнате, слова больше были не нужны. Их слившиеся воедино тела подтвердили те, что уже было сказано.
      Однако, предаваясь приятным воспоминаниям, Розамунда сейчас не столько радовалась, сколько тревожилась.
      Вздохнув, она снова посмотрела на дверь. Она проснулась рано, как всегда, но вместо того, чтобы встать и отправиться вниз, она осталась в постели, наблюдая за спящим мужем. Розамунда смотрела на него так долго, что одних взглядов было уже мало, и она не смогла удержаться и погладила сперва его щеку, шею, потом ее рука скользнула по его груди. Эрик проснулся к тому моменту, когда ее рука спустилась еще ниже, и показал ей, как, оказывается, приятно дождаться его пробуждения.
      Еще одним благом оказалось то, что он был уже, как ни странно, далеко не так ворчлив. Тем утром, когда они наконец заставили себя встать и отправиться в трапезную, Эрик был просто сама любезность.
      Но хорошее настроение мужа сохранилось лишь до конца завтрака. Когда они уже собрались уходить, к ним подошел Шамбли и сообщил, что Ричард согласился дать Эрику аудиенцию и немедленно примет его. Эрик велел Розамунде отправляться в их комнату.
      Розамунда неохотно подчинилась. Она была уверена в том, что муж попросил Ричарда принять его в надежде, что ему удастся понять, был ли причастен принц к нападениям сначала в Гудхолле, потом по пути в Лондон. Страх терзал ее с того самого момента, как Эрик ушел. Сейчас, когда она была одна и ей нечем было заняться, тревога усилилась. Не то чтобы она опасалась, что он будет неосмотрителен в обсуждении этого вопроса, у нее было какое-то суеверное чувство, что все шло слишком хорошо, она была слишком счастлива и ей придется заплатить за это счастье.
      Терпение ее лопнуло, и она бросилась к двери, не в силах больше выносить это ожидание. Она решила подождать у зала для аудиенций.
      - О, милорд, вот вы где.
      Эрик остановился в зале для аудиенций, и брови его приподнялись, когда он увидел бросившегося к нему епископа Шрусбери. Эрик только что напрасно потерял целый часу рассказывая Ричарду о своих неприятностях, нападениях на него и Розамунду, прощупывая монарха и пытаясь выяснить, причастен ли тот каким-то образом к этим историям. Но кроме легкой обеспокоенности Ричарда, Эрик больше ничего не заметил.
      Сейчас Эрик хотел только одного - вернуться к жене, в свои покои. Он не мог дождаться окончания этого путешествия, так ему хотелось оказаться дома. Здесь было слишком много чужих людей, слишком много интриг. Он решил, что отвезет Розамунду домой сразу после окончания коронации, Там он подумает о том, как обеспечить их безопасность; он заменит, если понадобится, всех до единого слуг в замке. Теперь, когда он обрел счастье с Розамундой, он не собирался упускать его.
      - Слава Богу, что я успел вовремя, - почти прошептал епископ. - Я бросился сюда, как только Шамбли сказал мне, что вам обещана аудиенция. Вы не должны встречаться с Ричардом по крайней мере до тех пор, пока я...
      - Я только что виделся с ним, - резко перебил его Эрик, и на лице епископа вдруг появилось выражение растерянности.
      - О нет! - ахнул он. - Жаль, то вы не подождали, пока я не расскажу вам... - Вздохнув, он покачал головой, и Эрик нахмурился:
      - Пока не расскажете что?
      - Я знаю, кто стоит за нападениями на вас.
      Эрик застыл.
      - Кто?
      Шрусбери открыл рот, но тут же захлопнул его, когда увидел стражу по обе стороны от двери. Покачав головой, он сказал:
      - Нет, не здесь. Пойдемте со мной.
      Повернувшись, он торопливо зашагал по коридору, и Эрик, немного поколебавшись, последовал за ним. Они пересекли большой зал и подошли к дверям, которые вели в сад.
      Бездельничает, вот что она делает, горестно сокрушалась Розамунда. Вполне возможно, что она совершенно напрасно теряла время, потому что невозможно было сказать, находится ли Эрик в зале для аудиенций.
      Она ждала, пока откроется дверь. Она пришла сюда всего минуту назад, но уже чувствовала себя крайне неловко. Эрик, конечно, придет в ярость, когда увидит, что жена ослушалась его и покинула их покои. Но она ничего не могла с собой поделать. Ей было слишком тревожно, чтобы просто сидеть и ждать. Она будет рада, когда эта коронация завершится и они смогут вернуться домой.
      Дверь в зал внезапно распахнулась, и Розамунда быстро обернулась. Глаза ее широко раскрылись, когда она увидела выходящего из комнаты мужчину. Он был невероятно красив и статен. У него были рыжие волосы и голубые глаза. Небольшая бородка, обрамлявшая безупречные черты лица, придавала ему вид ловеласа. Невозможно было ошибиться:
      Львиное Сердце. Ричард Львиное Сердце славился своей красотой. Это был ее брат, вернее, единокровный брат. Это был человек, причинивший ее отцу бесконечные страдания.
      Опомнившись, Розамунда присела в глубоком реверансе, не поднимая глаз до тех пор, пока наследник престола и его охрана не миновали ее. Потом, медленно поднявшись, она растерянно посмотрела на дверь в покои короля
      Ричард был один. Эрика и Роберта с ним не было. Но не могла же она разминуться с ними? Прикусив губу, Розамунда неуверенно шагнула к двери, перебирая в голове различные варианты. Может, это Ричард стоял за нападениями или Эрик ненароком проявил свою подозрительность и вызвал гнев Ричарда? Она оглянулась, убеждаясь, что никого нет рядом, и подскочила к двери. Ее воображение уже рисовало залитый кровью пол и бездыханное тело Эрика.
      Приоткрыв дверь, она уже хотела просунуть в щель голову, но виновато оглянулась при звуке голосов. Никого пока не было видно, но голоса приближались. В панике Розамунда проскользнула в комнату, закрыв за собой дверь так, что осталась лишь небольшая щелка. Глядя в нее, она увидела, как двое мужчин прошли в конце коридора, и через несколько минут все стихло.
      Переведя дух, Розамунда осторожно закрыла дверь и огляделась. Зал для аудиенций короля был огромен. Стены были задрапированы темно-малиновым бархатом, на фоне которого ярко выделялись цвета королевского герба. В зале ничего не было, кроме ковров на полу и одного-единственного кресла с ручками из слоновой кости, украшенного резными головами кабанов.
      Розамунда некоторое время смотрела на кресло, понимая, что это королевский трон. Ее отец раньше сидел на нем, а вскоре здесь будет сидеть ее единокровный брат. Убедившись, что зал пуст, она собралась тихо выскользнуть оттуда, довольная тем, что никто ничего не узнает, когда вдруг раздался женский голос:
      - Ну, ты все рассмотрела?
      Виновато обернувшись на голос, она увидела, как от стены отделилась женская фигура и вышла на середину зала. Женщина была одета в платье почти такого же оттенка, что и стены, поэтому Розамунда и не заметила ее. Сейчас она смотрела на морщинистое лицо женщины, подошедшей к трону, и у нее сердце оборвалось, когда она поняла, что ее застала не кто-нибудь, а сама королева Элеонора.
      - Прошу прошения, ваше величество, - пробормотала Розамунда, присев в реверансе. - Я искала своего мужа. У него была аудиенция у Ричарда, и он не вернулся в нашу комнату. Я...
      - Решила найти его, - с усмешкой закончила за нее Элеонора. - Встань, дитя, и подойди. Кто твой муж?
      - Эрик Берхарт, лорд Гудхолл. - Розамунда встала и неохотно направилась к Элеоноре, отметив про себя удивление на лице королевы, когда та пристально посмотрела на нее.
      - Ты мне кажешься знакомой. Мы встречались?
      - Нет, ваше величество.
      - Хм. - Королева слегка нахмурилась, а пальцы ее стали крутить кольцо на левой руке. Задумчиво посмотрев на Розамунду, она вдруг сказала: - Твой муж уже был здесь и. ушел. А вот мой сын поведал мне о неприятностях, которые преследовали вас...
      - О! - Розамунда поколебалась, потом присела в реверансе и попятилась. - Благодарю вас, ваше величество.
      - Я не разрешала тебе уйти, - резко сказала королева, и Розамунда застыла. Довольная собой, Элеонора помолчала. - Ричард сказал, что на тебя и твоего мужа покушались.
      - Да, - кивнула Розамунда. Потом, сама удивляясь своей безрассудной смелости, выпалила: - Говорят, что, возможно, именно вы стоите за этими нападениями!
      Удивление, появившееся на лице Элеоноры, было настолько велико, что вряд ли его можно было счесть притворным.
      - Я?! А зачем мне утруждать себя, причиняя вам вред? Я даже не знаю тебя.
      - Вы знали мою мать.
      Элеонора замерла, подозрительно прищурившись.
      - И кто же была твоя мать?
      - Ее звали Розамундой.
      Элеояора, сжав рукой горло, медленно опустилась на королевский трон.
      - Бог мой! Прекрасная Розамунда, - тихо сказала она и покачала головой. - Я должна была сразу заметить это. Ты очень похожа на нее. Только глаза и волосы тебе явно достались от Генриха.
      - Моя мать...
      Элеонора жестом велела ей замолчать.
      - Твоя мать была прекрасна, но она была также молода и глупа. Она слушалась своего сердца. А я давным-давно поняла, что сердце легкомысленно и лучше прислушиваться к рассудку. - Она помолчала. - Однако у меня не было неприязни к твоей матери.
      Заметив сомнение на лице Розамунды, Элеонора устало улыбнулась:
      - Но я также не говорю, что она нравилась мне.
      - Мне сказали... - неуверенно начала Розамунда, но Элеонора снова жестом велела ей замолчать.
      - Да, я знаю, ходили слухи, будто бы я виновата в ее смерти. Но это не так. - Она помолчала, задумавшись на некоторое время. - Да, я могла бы приложить к этому руку, если бы все обернулось иначе, но, как оказалось, меня кто-то опередил.
      Устремив взгляд куда-то вдаль, Элеонора рассеянно поглаживала ручку кресла из слоновой кости и вдруг произнесла:
      - Я с самого начала подозревала епископа Шрусбери.
      Розамунда вздрогнула:
      - Шрусбери?
      - Да. Он изучал искусство врачевания, когда воспитывался в монастыре, и имел обширные познания, особенно о ядах. И он был невероятно расстроен этой историей с твоей матерью и моим мужем. - Она обернулась, и на лице ее появилось обеспокоенное выражение. - Его отношения с моим мужем были крайне странными. Я могла бы поклясться, что он ненавидел Генриха.
      - Ненавидел? - с удивлением спросила Розамунда.
      - Да. Это иногда проскальзывало в его глазах, когда ой смотрел на Генриха и думал, что больше никто не видит этого. - Она помолчала, потом озадаченно покачала головой: - И в то же время он был по-собачьи предан Генриху. Возможно, я ошибаюсь. Может, он просто ревновал.
      - Ревновал?
      - Я думаю, бедный епископ был безумно влюблен в твою мать. Насколько я понимаю, он считал ее святой. Мне известно, что он не спускал с нее глаз, шпионил за ними обоими. - Элеонора передернула плечами. - Это была какая-то безумная любовь.
      - Но если он любил ее, зачем же нужно было убивать?
      - Да потому, глупышка, что она не любила его, - с раздражением объяснила королева. - Или же потому, что она позволила Генриху совратить ее. Ведь ее падение с пьедестала было таким болезненным, разве нет? Не может святая жить в грехе с дьявольским отродьем.
      Розамунда раздумывала над этими словами, когда Элеонора вдруг сказала:
      - Ты очень похожа на нее. Эти нападения на тебя начались после того, как он приехал в Гудхолл?
      Розамунда удивленно заморгала:
      - А откуда вам известно, что он был в Гудхолле?
      Элеонора снисходительно посмотрела на нее:
      - Мы уже довольно давно осведомлены, что он в Гудхолле. Я просто не знала, кому теперь принадлежит замок.
      - О! - Розамунда приняла это объяснение на веру и, нахмурившись, признала: - Эти попытки начались вскоре после его прибытия.
      Элеонора совсем не удивилась.
      - Я бы присматривала за ним. Меня всегда бросало в дрожь при виде его. Он фанатик, такие люди всегда опасны. Правда, Генрих не хотел слушать меня, когда я пыталась сказать ему об этом. - Ее губы горько скривились, и она нетерпеливо заерзала на троне. - Меня утомила эта беседа. Можешь идти.
      Медленно кивнув, Розамунда присела в реверансе и попятилась из зала, но в дверях остановилась и сказала:
      - Благодарю вас за все, что вы мне рассказали.
      Удивление промелькнуло на лице старой королевы, и оно немного смягчилось.