Линдси Сэндс
      Леди и рыцарь
      Перевод: Т. В. Потапова
      Аннотация
      Приказ короля был тверд - юная леди Розамунда и отважный рыцарь Эрик должны обвенчаться, и как можно скорее. Вот только что принесет союз грубоватого воина, не привыкшего церемониться с женщинами, и невинной, как ангел, воспитанницы монастыря? Сплошной кошмар? Очень возможно...Или, напротив, нежданное, невероятное счастье БОЛЬШОЙ ЛЮБВИ, навеки изменившей две жизни и слившей их в одну? Бывает и такое!..
      Пролог
      Англия 18 июня 1189 года
      - Женщины - это дьявольское отродье!
      - Полно, друг мой, ты ведь так не думаешь, - укоризненно сказал Роберт Шамбли. - Просто сейчас ты раздражен из-за поведения Делии.
      - Назови мне хотя бы одну женщину, которая была бы отважной и преданной, как рыцарь, - возразил Эрик, схватил кружку с элем и выпил добрую половину.
      Они прибыли в Шамбли утром, и с тех самых пор Эрик упорно пытался напиться до отупения. Роберт, как и подобает верному другу, составил ему компанию.
      - Мои мозги слишком пропитаны элем, чтобы найти сейчас достойный ответ, - признал Роберт. - Но я все же мог бы назвать пару рыцарей, даже пару сыновей короля, которые не так отважны или преданны, как должны бы быть.
      - Да, - вздохнул Эрик, на мгновение задумавшись о сыновьях короля, бунтовавших против отца, стремившихся при малейшей возможности лишить его короны. Но через минуту он сам же себе возразил: - Это лишь доказывает, что я прав. Ведь всю эту смуту сеет наша благородная королева. Женщины! Они наше проклятие!
      Роберт хмыкнул, взглянув через плечо на открывшуюся дверь.
      На пороге появилась грудастая молоденькая служанка с двумя кувшинами эля. Он игриво дернул ее за юбки, когда она поставила кувшины на стол, и, не обращая внимания на возмущенный взгляд Эрика, подмигнул ей. Понимающе улыбнувшись, белокурая служанка повернулась, взметнув при этом юбки, и направилась к двери, вызывающе покачивая бедрами.
      - Может, и так, друг мой, - сказал Роберт, когда дверь закрылась. - Но кое-какая польза от них все же есть.
      - Ну да, в постели, - пробормотал Эрик и с горечью добавил: - И некоторые из них даже чересчур готовы быть полезными, Делия уж точно была полна энтузиазма в конюшне лорда Гленвилла, когда я застал их вместе.
      - Я бы не стал судить обо всех женщинах по поведению твоей бывшей невесты. Она...
      - Она лживая, дешевая шлюха, которая, похоже, готова раздвинуть ноги перед любым, - сухо подсказал Эрик и снова отхлебнул эля. Ударив кружкой по столу, он добавил: - Клянусь, я никогда не женюсь. Я усвоил урок. У меня не будет неверной жены. Хватит с меня того, что невеста наставила мне рога. Я никогда не женюсь. Ни ради земель, ни ради титула, ни за какие богатства королевства. Я не дрогну даже перед угрозой пыток.
      - А если тебе будут угрожать смертью? - раздался веселый голос, и друзья удивленно посмотрели на силуэт, заполнивший проем двери.
      Высокий мужчина, обратившийся к ним, был в черной накидке с капюшоном, отчего лицо его пряталось в тени. Однако друзей обеспокоила вовсе не внешность незнакомца, а внезапность его появления. Нахмурившись, Эрик и Роберт поспешили встать и потянулись к мечам.
      В этот момент появился еще один маленький худой мужчина, при виде которого Эрик успокоился. Роберт тоже опустил меч, приветствуя его:
      - Епископ Шрусбери, мои извинения. Люди моего отца должны были предупредить нас о вашем прибытии.
      - Им было приказано не делать этого, - заявил первый гость, сбрасывая капюшон. Лицо его было властным; волосы, когда-то рыжие, поседели.
      На мгновение наступило молчание. Роберт и Эрик удивленно смотрели на гостя. Наконец Роберт, придя в себя, низко поклонился:
      - Ваше величество. Если бы меня предупредили о вашем приезде, я бы мог подготовить...
      - Я и сам не знал, что приеду. И я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об этом.
      Сбросив накидку, король Генрих II передал ее устремившемуся к нему епископу Шрусбери, затем принялся снимать тяжелые перчатки. Бросив их на стол, он взял пустую кружку Эрика, плеснул туда эля и одним залпом почти опустошил ее, после чего задумчиво посмотрел на молодых людей.
      - Вы, должно быть, голодны после вашего путешествия, ваше величество, пробормотал Роберт, явно пораженный этим неожиданным визитом. - Я прикажу приготовить поесть.
      - Нет! - Король схватил Шамбли за плечо и покачал головой. - Я поел в Берхарте. Садитесь.
      Эрик и Роберт обменялись удивленными взглядами при упоминании фамильного замка Эрика, но не произнесли ни слова, и оба опустились на скамью, как велел король. Они молча следили, как Генрих вновь налил себе эля, выпил и сделал несколько коротких шагов к молчавшему епископу. Вдруг он резко обернулся.
      - Итак, ты не женишься? - впился он взглядом в Эрика. Эрик неловко заерзал под суровым взглядом серо-стальных глаз короля, взглянул на Роберта, потом на загадочное выражение лица епископа. Его одурманенный элем мозг плохо соображал.
      - Ну... - наконец неохотно выдавил из себя он, но король тут же перебил его.
      - Ни за земли, ни ради титула, ни ради всех богатств королевства? И даже под угрозой пыток? Кажется, так ты сказал, - мрачно процитировал король.
      Эрик снова заерзал, не понимая, чем он так прогневал своего короля, но чувствуя, что почему-то эти его слова очень не понравились ему.
      - У меня нет желания... - начал он, но король вновь перебил его.
      - А что, если я, твой король, прикажу тебе?
      Эти слова привели Эрика в замешательство. То открывая, то закрывая рот, он растерянно покачал головой. Почему короля так волнует его женитьба? Вопрос крутился в голове, но ответа Эрик не находил. Он был средним сыном и поэтому не наследовал обширные родовые владения. Над ним не висел долг произвести на свет наследника.
      Приняв покачивание головой за отказ, король незамедлительно продемонстрировал свой всем известный темперамент. Сверкнув глазами, он навис над молодым человеком так угрожающе, что Эрик попятился и уперся спиной в стол.
      - А что, если я велю тебя убить, если ты не согласишься на брак? взревел Генрих. Потом, явно решив, что необходимы подробности, чтобы убедить Эрика, добавил: - Что, если я прикажу четвертовать тебя? Тупым топором? Прикажу насадить твою голову на кол, а куски твоего тела выставлю во всех четырех сторонах моего королевства? Что тогда?
      - Тогда мне нравится идея женитьбы, - выдавил из себя Эрик и тут же устыдился, услышав, как сорвался собственный голос от угроз короля. Он почувствовал облегчение Роберта и всей душой желал испытать такое же чувство, но, поскольку король все еще яростно сверкал глазами, буквально обжигая его своим дыханием, облегчения не было. Эрик вдруг как-то сразу протрезвел, и ощущение было чрезвычайно неприятным.
      Довольно улыбнувшись, король резко выпрямился, словно не угрожал только что молодому рыцарю:
      - Я рад слышать это. Я лучше сделаю тебя своим зятем, чем прикажу украсить твоей головой Вестминстер.
      - Зятем? - тупо переспросил Эрик, потом растерянно взглянул на Роберта.
      У короля было три дочери - Матильда, Элеонора и Иоанна. Но все они уже были замужем. Роберт выглядел таким же растерянным, как и Эрик, но толкнул друга, побуждая его задать вопрос королю. Вздохнув, Эрик повернулся к королю и начал:
      - Я не понимаю, ваше величество. Ваша...
      Но король уже отошел от него, выхватил накидку из рук епископа и, набрасывая ее на ходу, направился к двери. Шрусбери торопливо последовал за ним. Похоже, что теперь, добившись согласия Эрика, они уходили.
      Эрик неуверенно посмотрел на Роберта. Инстинкт, не раз спасавший его в бою, побуждал его остаться на месте или спешно ретироваться в свою комнату. Но сейчас все его чувства были несколько спутаны и, возможно, обманывали его. То, что Роберт вдруг вскочил, дернул его за руку и подтолкнул к королю, подтверждало это.
      Вздохнув, Эрик схватил забытые королем на столе перчатки и поспешил за вельможными гостями, чувствуя за спиной торопливые шаги Роберта.
      - Но, ваше величество, - произнес он, нагнав гостей, - все ваши дочери замужем.
      - Но не Розамунда, - тут же возразил король. Остановившись у двери, он взглянул на Эрика, потом моргнул, увидев в его руках свои перчатки. - А, благодарю, - пробормотал он, натянул их и набросил на голову капюшон. Захватите свои накидки. Сегодня сыро, - приказал Генрих и вышел из комнаты.
      Епископ последовал за ним. Роберт и Эрик обменялись гримасами и тоже торопливо последовали за монархом. Но только когда они уже покинули замок, Роберт высказал вслух то, о чем думал Эрик:
      - Это не та ли прекрасная Розамунда, что была любовницей короля? Которую он привез ко двору и открыто любил?
      - Да, - пробормотал Эрик.
      Он видел ее при дворе, когда приезжал туда с родителями. Ему тогда было десять лет. Ее красота была неземной. Кожа словно белый шелк с нежнейшим румянцем. Волосы - тоньше золотой нити - сияли, затмевая блеск золота. Глаза - цвета моря в ясный солнечный день. Смех был подобен звону колокольчика, и она была сама доброта.
      Тогда ходили слухи, что король намерен оставить королеву Элеонору ради своей прекрасной возлюбленной, но Розамунда вскоре умерла, что вызвало новые сплетни. Не убила ли ее королева, опасаясь потерять свое положение и титул? Но этот вопрос так и остался без ответа, и вся история стала лишь сказкой, которую рассказывали вечером у камина. Мало кто сейчас верил в нее. Ведь королева оказалась за решеткой за то, что подстрекала сыновей к бунту, задолго до появления Розамунды при дворе. Чего ей было бояться любовницы короля?
      - Ваше величество, - произнес Эрик, как только они с Робертом нагнали мужчину в развевающейся черной накидке, - вы сказали: Розамунда?
      - Да. Моя дочь Розамунда, рожденная мне ее красавицей матерью, носившей то же имя. Более прекрасного создания никогда не бывало, - мрачно сказал он, когда они подошли к конюшне. Епископ бросился дать распоряжение о свежих лошадях, а король повернулся к Эрику и заявил: - Наша дочь почти так же прекрасна. На ней ты и женишься.
      - Но...
      - Не смей мне перечить, Берхарт! - грозно сказал Генрих. Шагнув к Эрику, он уперся пальцем в его грудь, делая ударение на каждом слове: - Либо ты живешь в браке, либо умираешь холостяком. Ты женишься на ней!
      - Да, мой король, но почему? - быстро спросил Эрик. Генрих выпрямился, непонимающе глядя на него:
      - Что значит "почему"? Потому что ты мне нравишься. Потому что я считаю, что из тебя выйдет хороший муж. И потому что я так хочу!
      Эрик поморщился, но не стал говорить, что угроза четвертования никак не свидетельствует о симпатии к человеку. Вместо этого он сказал:
      - Я хотел спросить, почему сейчас, ваше величество? Генрих скривился, потом вздохнул:
      - Я уже давно ищу ей подходящего мужа, но все казались мне недостаточно хороши. Я всегда считал тебя вероятным кандидатом, не идеальным, кстати, но удачным. Однако ты был уже помолвлен. А сейчас ты свободен.
      - Я разорвал помолвку только сегодня, - сухо заметил Эрик.
      - Да. Я ехал к Ростену, чтобы предложить ему руку Розамунды. Мы остановились в замке Берхарт, чтобы сменить лошадей. И как раз в тот момент прибыл посланец с новостями для твоего отца. Мы узнали, что помолвка разорвана, а ты заливаешь здесь свое горе. Это было само провидение. Мне всегда нравилась твоя семья. Ты человек чести. А Розамунда - моя прекрасная любовь - хорошо отзывалась о тебе. Я думаю, ты понравился ей, хотя тебе и было тогда всего десять лет.
      Взгляд короля на мгновение устремился вдаль.
      - До Шамбли путь на день короче, а времени терять нельзя. Я... Вспомнив о спешке, Генрих прокричал распоряжение конюхам, потом снова обратился к Эрику: - Итак, ты - счастливый жених.
      - Да, мне удивительно повезло, - вздохнул Эрик, но тут же с раскаянием посмотрел на короля, который бросил на него гневный взгляд. - Но почему сейчас, мой король? Ведь вы должны быть в Шеноне. Ваш сын Ричард и король Франции...
      - И Иоанн, - резко перебил его Генрих. - Он присоединился к ним.
      Эрик и Роберт обменялись мрачными взглядами. Эта новость стала, должно, быть, ударом для старого монарха. Появление Шрусбери с двумя лучшими лошадьми из конюшни Шамбли отвлекло их. Король Генрих нетерпеливо шагнул к епископу.
      - Хорошо, хорошо, - сказал он с одобрением, взглянув на лошадей. Отличная порода, Шамбли, Когда увидишь отца, передай ему мою благодарность. Кстати, как он?
      - О, лучше, мой король. С каждым днем все лучше, - заверил его Роберт, пораженный тем, что король в курсе болезни его отца. Эрик тоже счел это удивительным, ведь у короля и без того много забот.
      - Прекрасно. - Сидя в седле, король нетерпеливо посмотрел на них: - Ну, чего вы ждете? По коням!
      Эрик и Роберт увидели конюха, ведущего под уздцы двух лошадей, и, чуть поколебавшись, последовали приказу короля и вскочили в седла.
      - Для всех остальных я по-прежнему в Шеноне, - заявил Генрих. - Все полагают, что я сейчас уединился, скорбя о потере Ле-Мана.
      - Ле-Мана? - в растерянности переспросил Роберт.
      - Да. - Король направил жеребца к воротам, Шрусбери тут же пристройся справа от него. Эрику пришлось пришпорить коня, чтобы поравняться с королем и услышать его слова. - Ричард атаковал Ле-Ман. Я приказал поджечь окраину города чтобы сдержать его натиск. Но внезапно поменялся ветер, и город сгорел дотла.
      Услышав это, Эрик содрогнулся. Ведь это родина короля! Его отец, граф Анжуйский, похоронен там. Потеря родного города стала, очевидно, тяжелым ударом для короля.
      Эрик понял, что история эта не столь проста, как кажется на первый взгляд, и ему лучше не знать всех подробностей.
      - Что такое? - переспросил Роберт, ехавший слева от Эрика. - Он сказал, что Ле-Ман сгорел?
      Отмахнувшись от вопроса, Эрик снова обратился к королю:
      - И тем не менее вы тайно уехали, чтобы позаботиться о свадьбе дочери? Почему не подождать, пока все утрясется?
      Генриху вопрос явно не понравился, судя по сердитому взгляду, брошенному на Эрика, но все же, немного помолчав, он недовольно произнес:
      - Потому что я должен позаботиться о безопасности Розамунды, если все пойдет не так, как я хотел бы.
      - А что ей угрожает? - продолжал упорствовать Эрик. Если ему предстоит заботиться о безопасности Розамунды, то он должен знать, откуда исходит угроза.
      Король молчал так долго, что Эрик уже было подумал, что ответа не последует, но тут Генрих внезапно сказал:
      - Ходят слухи, что это Элеонора приложила руку к смерти матери Розамунды.
      - Но королева Элеонора была в то время за решеткой, - вмешался Роберт, тесня коня Эрика, чтобы ничего не упустить из разговора.
      - Да, но у нее есть преданные слуги, готовые выполнить любое ее приказание.
      - Неужели она так сильно желала смерти Розамунды? - спросил Эрик, хмуро взглянув на Роберта и туже натягивая поводья, чтобы не задеть лошадь короля, когда они приблизились к воротам,
      - Если вы помните, моя жена старше меня на одиннадцать лет. Когда мы обвенчались, мне было девятнадцать лет, а ей - тридцать. Она только развелась с Людовиком Седьмым Младшим, королем Франции, нас обвенчали, и, когда я наследовал титул, она стала королевой Англии. И вы думаете, что после этого она допустит, чтобы ее снова бросили? Рискнет еще одним браком? Потеряет еще одну корону? - Он мрачно покачал головой: - Нет.
      Подавшись вперед, Роберт спросил:
      - А почему вы не...
      - Не наказал ее? Не приказал убить? Я хотел. Но Розамунда заставила меня поклясться, что я никогда не лишу Элеонору трона. Розамунда не хотела быть королевой, она хотела принадлежать мне. Милая, наивная девочка. Она говорила, что это не принесет никакой пользы, только вызовет новые политические бури. Она боялась за нашего ребенка и приходила в ужас при мысли, что Элеонора может приказать убить ребенка.
      Наступило молчание, потом Эрик пробормотал:
      - Я и не знал, что был ребенок.
      - Никто не знал. Так хотела ее мать.
      Снова наступило долгое молчание, нарушаемое лишь стуком копыт. Потом король мрачно сказал:
      - Ищейки идут по моему следу, мальчики. Мои сыновья жаждут свергнуть меня. Если это случится, я по крайней мере обеспечу будущее моей дочери.
      - Значит, мы сейчас заберем вашу дочь, и она станет женой Эрика?
      Эрик сердито взглянул на друга. Роберт что-то чересчур радовался этой перспективе. Ведь это не его вынуждали жениться на незаконнорожденной дочери короля Англии! Боже милостивый, от одной мысли об этом все в душе Эрика сжималось. Теперь всю жизнь ему придется провести с испорченной маленькой...
      - Да, - прервал король его мысли. - Она воспитывалась в аббатстве Годстоу. Мы отправимся туда и устроим свадьбу. Потом мы со Шрусбери вернемся в Шенон. Ты, Шамбли, можешь помочь Эрику вернуться в твои владения за его людьми. Вдвоем вы сумеете позаботиться о ее безопасности. - Он взглянул на будущего зятя. - Я бы хотел, чтобы твои люди сопровождали нас, Эрик, но это бы нас задержало. А у меня совсем нет времени.
      Когда Эрик молча кивнул при этих словах, Генрих явно решил, что дело сделано, и пустил лошадь галопом. Сам же Эрик не мог думать ни о чем. В его голове вертелась одна мысль: "Меня сейчас женят".
      Глава 1
      Леди Адела, аббатиса Годстоу, обвела взглядом стол, вдоль которого сидели монахини, и нахмурилась. Не хватало сестер Клариссы и Юстасии, а также леди Розамунды. В опоздании сестры Клариссы не было ничего необычного. Скорее всего она забыла ладан для мессы после трапезы и отправилась за ним. Сестра Кларисса постоянно забывала ладан.
      Что касается сестры Юстасии и леди Розамунды, то они обычно были аккуратными. Однако сегодня их не было за завтраком, как и во время утрени и обедни. В Годстоу только непредвиденное могло заставить монахиню пропустить службу. Так было и на этот раз. Сестра Юстасия и леди Розамунда провели в конюшне всю ночь и утро у кобылы, которая никак не могла ожеребиться.
      "Неужели они все еще там?" - заволновалась леди Адела, потом взглянула на сестру Беатрис, запнувшуюся при чтении. Увидев, что сестра Беатрис и все остальные удивленно смотрят на нее, леди Адела вопросительно подняла бровь. Сестра Маргарет, сидевшая справа от нее, сделала рукой жест, и только сейчас Адела поняла, что, задумавшись, держит на весу кувшин с молоком.
      Передав кувшин сестре Маргарет, аббатиса жестом велела всем продолжать трапезу и, поднявшись, направилась к двери. Едва перешагнув через порог, она увидела спешившую по коридору сестру Клариссу. Лицо монахини вспыхнуло виноватым румянцем. Разговаривать во время трапезы запрещалось, и леди Адела снова вопросительно приподняла бровь, требуя объяснений.
      Вздохнув, сестра Кларисса с виноватым видом подняла руку, прижав два пальца к ноздрям. Так она объясняла, что забыла ладан, как Адела и предполагала. Покачав головой, аббатиса жестом велела Клариссе отправляться к трапезе, а сама пошла в конюшню.
      Здесь было тихо, лишь шелестела солома, когда животные перебирали ногами, с любопытством глядя на Аделу. Приподняв подол платья, чтобы не запачкать, она направилась вдоль конюшни к самому дальнему стойлу, где сестра Юстасия и леди Розамунда склонились над тяжело дышавшей кобылой. Мгновение Адела с любовью смотрела на склоненные спины девушек, пытавшихся помочь обессилевшему животному, но потом ее рот удивленно приоткрылся, когда сестра Юстасия подвинулась и она увидела, что делает леди Розамунда.
      - Во имя всего святого, что ты делаешь?
      Розамунда застыла, услышав полное ужаса восклицание, на миг обернулась, чтобы взглянуть на растерянно смотревшую на нее аббатису, и стала продолжать свое дело, успокаивая встревоженное животное.
      Вскочив, Юстасия отвела в сторону Аделу, торопливо объясняя происходящее:
      - У кобылы возникли трудности. Она долго мучилась, пока мы поняли, что жеребенок неправильно лежит. Леди Розамунда пытается помочь.
      - Но ее руки внутри кобылы! - с ужасом воскликнула Адела.
      - Она пытается повернуть жеребенка, - объяснила Юстасия.
      - Но...
      - Кажется, уже время полуденной трапезы, - устало прошептала Розамунда, отпустив ноги кобылы и похлопывая ее свободной рукой по крупу, успокаивая животное, разволновавшееся от тревожного голоса аббатисы.
      - Это чрезвычайные обстоятельства. Господь простит нас за то, что мы нарушаем молчание, - тут же ответила Адела.
      - Да. Будем надеяться, что и наша кобыла простит нас, - пробормотала Розамунда, отодвигаясь в сторону, когда животное забило ногами, пытаясь подняться.
      Сестра Юстасия поспешила к испуганной кобыле, удерживая ее за голову и шепча ей успокаивающие слова.
      Тревога охватила Аделу, но она сумела сдержать ее, когда Розамунда снова опустилась на колени у лежавшей на соломе кобылы. В отличие от сестры Юстасии, одетой в обычное одеяние монахини, на девушке были мужские штаны и рубашка с закатанными до локтей рукавами. В этой одежде она обычно работала в конюшне. Розамунда считала ее гораздо удобнее, чем платье, и Адела, несмотря на внутренние сомнения, не стала отговаривать ее от такого возмутительного облачения. Аббатиса любила эту девочку, и потом, ведь вокруг не было никого, кто мог бы осудить ее. Правда, Адела уже объяснила девочке, что той придется навсегда расстаться с одеждой грума, да и со многими другими вещами, когда она станет монахиней.
      Через минуту Адела уже забыла обо всем, ее лицо исказила гримаса, когда Розамунда снова осторожно проникла руками в чрево лошади, пытаясь облегчить появление жеребенка на свет.
      - Слава Богу, что твой отец, король, не видит этого, - пробормотала Адела, стараясь говорить спокойно, чтобы снова не испугать кобылу.
      - Чего не видит?
      Все три женщины замерли, услышав глубокий баритон. Глаза Юстасии испуганно расширились, когда она посмотрела в дальний конец конюшни. Ее лицо было достаточно выразительным, чтобы показать Аделе, что она безошибочно узнала голос. Господь, судя по всему, был не особенно расположен к ним в этот день. Сам король прибыл, чтобы взглянуть, что делает его дочь под руководством аббатисы.
      Распрямив плечи, Адела покорно повернулась к Генриху и, не замечая его спутников, с трудом улыбнулась:
      - Король Генрих, милости просим.
      Монарх кивнул аббатисе, но все его внимание было приковано к дочери. Она взглянула через плечо, и тревога на ее лице сменилась сияющей улыбкой.
      - Папа!
      Ответная улыбка появилась на лице Генриха, но тут же исчезла, когда он увидел, что происходит.
      - Что, черт возьми, ты делаешь в конюшне, девочка? Да еще в мужской одежде! - Он сердито посмотрел на Аделу. - Я что, настолько мало плачу вашим людям, что нельзя нанять грума? Вы что, назло мне заставляете мою дочь работать с животными?
      - Ах, папа, - засмеялась Розамунда, совершенно не замечая его гневных возгласов. - Ты же знаешь, что я сама так решила. Мы все должны что-то делать, и я предпочла конюшню мытью полов в монастыре.
      Последние слова она произнесла рассеянным шепотом и вновь вернулась к своему занятию. Любопытство заставило Генриха подойти поближе:
      - Что ты делаешь?
      Розамунда взглянула на него; тревога явно читалась на ее лице.
      - Кобыла пытается разродиться уже второй день. Она теряет силы. Боюсь, она погибнет, если мы не поможем ей. Но я никак не могу вытащить жеребенка.
      Сдвинув брови, Генрих взглянул на руки дочери, по локоть исчезнувшие в чреве кобылы, и ужас отразился на его лице.
      - Да ведь ты... что... ты...
      Услышав это растерянное бормотание, Розамунда вздохнула и спокойно объяснила:
      - Жеребенок лежит задними ножками вперед. Я пытаюсь перевернуть его, но никак не могу найти голову. Услышав это, Генрих приподнял брови:
      - Разве кобыле не повредит то, что ты в ней так копаешься?
      - Не знаю, - честно ответила Розамунда, пытаясь проникнуть еще глубже. - Но и мать, и жеребенок погибнут, если им не помочь.
      - Конечно... - Хмуро посмотрев в спину дочери, Генрих сказал: - Пусть это сделает... э... - Он взглянул в сторону монахини, которая снова была рядом с Розамундой,
      - Сестра Юстасия, - подсказала леди Адела.
      - Да. Сестра Юстасия. Пусть этим займется сестра, дочка. У меня мало времени и...
      - О, я не могу допустить этого, папа. Сестра Юстасия может запачкать рукава своей сутаны. Это не займет много времени, я уверена, и тогда...
      - Плевать я хотел на рукава сестры Юстасии! - прорычал Генрих, шагнув вперед, чтобы оттащить дочь силой, если понадобится, но ее умоляющий взгляд остановил его. Как она была похожа на свою мать, которой Генрих ни в чем не мог отказать! Как, впрочем, и дочери.
      Вздохнув, он снял накидку и передал ее Юстасии, потом сбросил короткий камзол и тоже отдал монахине.
      - Кто научил тебя этому? - ворчливо спросил он, опускаясь на колени рядом с дочерью.
      - Никто, - призналась она, одарив его улыбкой, от которой у Генриха сразу потеплело на сердце. Мгновенно его гнев и раздражение улетучились. Просто это показалось мне единственным выходом, когда я поняла, в чем причина. Иначе она погибнет.
      Кивнув, Генрих пододвинулся к дочери как можно ближе и засунул руки в чрево кобылы, помогая Розамунде.
      - Голову не можешь найти?
      Розамунда кивнула:
      - Я нащупала задние ноги, но не могу...
      - Ага! Вот она. Что-то ее держит. - Немного помолчав, он произнес: Вот так.
      Розамунда почувствовала, как задние ноги жеребенка выскользнули из ее рук. Она едва успела вытащить руки из кобылы, как отец уже перевернул жеребенка внутри кобылы, и тот оказался в правильном положении.
      - Кобыла слишком слаба. Тебе придется... - Она не закончила говорить, а отец уже тянул за голову и передние ноги жеребенка. Через секунду тот выскользнул на солому.
      - О! - выдохнула Розамунда, разглядывая ворочавшегося на соломе малыша с тоненькими ножками. - Ну разве он не прелесть?
      - Да, - ворчливо согласился Генрих, потом, откашлявшись, схватил дочь за руки и поднял с колен. - Пойдем. У нас мало времени. И потом, девушке твоего положения не пристало заниматься подобными вещами.
      - Ах, папа! - Смеясь, Розамунда бросилась в объятия отца, как в детстве. Генрих тут же забыл все упреки, как она и предполагала.
      - Так вот, значит, дочь короля.
      Эрик переступил с ноги на ногу; его взгляд оторвался от девушки и переместился на друга.
      - Похоже, что так.
      - Она прелестна.
      - Безусловно, - тихо согласился Эрик. - Если память не изменяет мне, она копия прекрасной Розамунды.
      - Память не подводит вас. Она точная копия своей матери, - согласился Шрусбери. - Кроме волос. Волосы у нее в отца. Будем надеяться, что вместе с ними она не унаследовала его вспыльчивый характер.
      - Она правильно воспитывалась, милорд епископ, в дисциплине и доброте. И непокорность исчезла! - горячо воскликнула аббатиса, рассердившись на Шрусбери уже за одно предположение, что в характере девушки имеются изъяны. Потом, словно опомнившись, она выжала из себя улыбку и более почтительно добавила: - Как прекрасно, что его величество получили мою записку. Услышав, что он в Нормандии, мы испугались, что он не успеет к церемонии.
      Эрик и Роберт обменялись взглядами, и Эрик осторожно переспросил:
      - Какой церемонии?
      - Какой церемонии? - удивленно повторила Адела. - Ну как же, завтра леди Розамунда примет постриг.
      После этих слов наступило молчание, потом Роберт пробормотал:
      - Король, несомненно, будет... удивлен...
      - Что?! - раздался громовой голос Генриха.
      - Полагаю, он именно сейчас узнал об этом, - заметил Эрик.
      Вид разъяренного монарха был картиной не для слабонервных, Лицо Генриха исказила ярость, оно так покраснело, что казалось лиловым. Даже волосы словно вспыхнули огнем его темперамента и стали вновь огненно-рыжими. Он сердито направился к ним, сжав кулаки. Его дочь следовала за ним, удивленная и слегка растерянная.
      - Я думала, ты знаешь, папа. Я полагала, что ты получил мое послание, и приехал, чтобы присутствовать... - Её слова затихли, когда Генрих резко остановился и в ярости посмотрел на нее.
      - Этого не будет! Ты слышишь меня? Ты не будешь, Я повторяю, не будешь монахиней!
      - Но...
      - Твоя мать - да упокоит Господь ее душу - настояла на монастыре перед смертью, и тогда я ничего не мог поделать. Но сейчас я могу помешать этому и помешаю. Я твой отец, и я не позволю тебе разрушить свою жизнь, став монахиней.
      Розамунда на мгновение оторопела от этих слов. Потом, увидев напряженное выражение лица аббатисы, воспринявшей слова короля как оскорбление, она дала волю своему норову:
      - Я вовсе не разрушу свою жизнь. Стать невестой Господней вполне достойно. Я...
      - А Господь наградит тебя детьми? - прорычал Генрих, перебивая ее.
      Розамунда на секунду растерялась, но тут же пришла в себя и быстро проговорила:
      - Возможно. Он подарил Деве Марии Иисуса.
      - Иисуса?!
      В эту минуту всем показалось, что Генрих либо лопнет от ярости, либо упадет замертво. Его лицо посинело от гнева. Но тут вмешался епископ, отвлекая внимание короля мягкими словами:
      - Ваше величество, стать невестой Господа - большая честь. Если таково призвание Розамунды, не следует заставлять ее...
      - Вы! - набросился Генрих на епископа. - Я не желаю слушать ваши религиозные бредни. Из-за ваших сомнений мы едва не опоздали. Если бы я случайно не узнал о разорванной помолвке Эрика и не выбрал его женихом вместо Ростена, мы бы приехали слишком поздно! - Резко обернувшись к аббатисе, он закричал; - Почему мне не сообщили об этих планах?
      Аббатиса, опешив, заморгала:
      - Мы... Я думала, вы знаете, ваше величество. Мать Розамунды пожелала, чтобы она последовала по ее стопам и стала монахиней. Она сказала об этом на смертном одре. И поскольку вы не устроили брак, я подумала, что вы согласны.
      - Я не согласен! - рявкнул Генрих и добавил: - И я готовился к ее браку. Но я спрашиваю: почему мне не сообщили о предстоящей церемонии?
      - Ну... Я не знаю, ваше величество. Я послала вам сообщение уже некоторое время назад, Мы сделали это заранее, чтобы вы успели прибыть и присутствовать на церемонии.