Бэзил быстро и широко улыбнулся ей:
      – Да, но это то, что пугает многих людей, находящихся далеко отсюда. За этим поворотом может скрываться банда разбойников или отвратительный городишко. Еда может оказаться непривычной и не понравиться вам.
      – Но может быть и настолько восхитительной, что мне захочется готовить это всегда самой.
      – В жизни всегда один и тот же выбор – страх или радость. Мы просыпаемся с волнением или готовыми к объятиям? Мучаемся мы или празднуем?
      – По-моему, – медленно произнесла Кассандра, – я уже достаточно намучилась и наволновалась. Именно твои письма показали мне, что можно не только бояться.
      – Мои письма могли напомнить тебе об этом, но у тебя всегда был этот дар. – Он поднял голову. – Тот ребенок на краю мира мечтал о красоте, правда?
      – Да, о красоте, – ответила она, – но не как об источнике радости.
      – Как может красота не приносить радость?
      – Она пугала меня, – честно призналась Кассандра. – В те часы, когда я вечерами мечтала на Мартинике, все окрашивалось в малиновый цвет, а воздух кипел от пения птиц, жужжания насекомых и звуков моря. Там было столько жизни, столько энергии, что я убегала обратно в свою комнату и закрывала голову подушкой.
      – Ты?
      Внезапно смутившись того, что рассказала так много, Кассандра пожала плечами.
      – Иногда.
      – Нет-нет, ты не должна убегать от этого. Чего ты боялась?
      – Я не знаю, Бэзил, – стесняясь, ответила она. – Может быть, я боялась только потому, что там умерла моя мать.
      – Может быть.
      Какое-то время он ехал молча, и Кассандра надеялась, что теперь эта тема закрыта. Бэзил уже и так слишком много знал о ней.
      – Но позволь спросить тебя: что в действительности видела та маленькая девочка?
      Ей было не отвертеться, и она, прикрыв ненадолго глаза, призналась:
      – Тогда я во всем видела чудовищ. Везде. Цветы иногда казались мне домами злых волшебниц, а птицы указывали им, где я скрываюсь.
      – Почему?
      – Венеция – богиня любви, украшенная богатейшими тканями и самыми земными запахами; она – цыганка, выбирающая любовников по своему вкусу, соблазняя всех, кто вдохнул однажды запах ее духов.
      У Кассандры перехватило дыхание.
      – Тогда это очень опасное место!
      – Очень опасное и очень возбуждающее. – Что-то привлекло его внимание. – Ты слышишь?
      Они услышали музыку.
      – Праздник?
      – Да, он тебе очень понравится, я обещаю.
      Они свернули последний раз, и перед ними открылась деревня. Потом они остановились на улице во время захода солнца, свет которого дополняли десятки фонарей и факелов, установленных квадратом. Лавочки и дома окружали с трех сторон широкую площадку, выложенную золотистыми камнями. С четвертой стороны располагалась красивая церковь, сверкавшая сотнями свечей, при свете которых цветные стекла в ее окнах казались ожившими сполохами. Жители деревни толпились на улице. У маленьких девочек были красные кружевные ленты в волосах, некоторые женщины были одеты в красные юбки. Все они торопились к центру площади, на которой горел большой костер.
      Кассандра была очарована.
      – Как красиво! – воскликнула она. – Что они празднуют?
      – Ночь огня. Много лет назад жители деревни умирали от чумы, в большом горе они молились святой покровительнице деревни – святой Екатерине Сиенской. Ты знаешь о ней?
      – Немного. Она писала. – Кассандра улыбнулась. – Я специально собирала сведения о женщинах-писательницах, живших в разные времена.
      – Понятно. Святая Екатерина – это местная легенда, поскольку она побывала в нашей скромной деревушке и омыла в источнике ноги, говорят, что она благословила ее. Так что когда пришла чума, жители деревни молились и молились в церкви, которую они построили в ее честь.
      – И произошло чудо?!
      – Конечно, но не так, как ожидалось. Ты видишь, что эта деревня не такая старая, как те, что ты видела по дороге, проезжая по стране?
      До этого момента Кассандра не обращала на это внимания, но это было именно так. Многие деревни могли похвастаться средневековыми башнями и древними домами. Местные же строения были старыми, но не старше ста или двухсот лет.
      – Да. А почему?
      – Потому что святая Екатерина наслала на деревню огонь. Он разрушил здесь все, поглотил здания и окружил деревья. Люди, убежавшие далеко в поля, не смогли остановить этот пожар – они стояли и смотрели, как все горело целых два дня. Огонь поглотил тела умерших от чумы, поглотил сено и траву и даже больных, которых они оставили.
      – Как ужасно!
      Он поднял палец с улыбкой:
      – Нет-нет, это было чудо, потому что поля огонь не тронул, так что было что с них убирать. А чума никогда больше не возвращалась в нашу деревушку: святая Екатерина спасла ее, спалив дотла.
      Кассандра взглянула на площадь. Там зажгли огонь под громкие крики и опять послышалась музыка. Красные ленты трепетали в темных волосах, пламя взлетало до неба, и она подумала о крестьянах, наблюдавших за тем, как сгорает их деревня.
      Кассандра была растрогана.
      – Спасибо, Бэзил.
      – Я знал, что тебе понравится. Пойдем, здесь не только огонь, но и море еды, приготовленной в честь спасенного урожая, и мы обязаны ее съесть.
      Весь вечер Бэзил испытывал боль гордости и желания.
      Кассандра с удовольствием погрузилась в праздник. Она брала все лакомства, которые ей предлагали, и выражала по этому поводу буйный восторг. Она танцевала с женщинами и слушала долгий бессвязный рассказ очень древнего старика, которого очаровал цвет ее волос. Им всем понравились ее волосы, и маленькие девочки просили ее распустить их.
      – Для святой Екатерины! – кричали они. Его глаза жег этот мерцающий огонь.
      Бэзил пил очень мало, боясь, что не сможет контролировать себя, если в его крови будет бродить вино. Он и так был опьянен ею, слишком опьянен, когда Кассандра подбежала к нему, взяла за руку и вовлекла в круг танцующих, пьян, когда прядь ярких волос скользнула по рукаву его камзола, пьян, когда она откинула голову и засмеялась, а его взгляду открылась ее шея, белая и ровная в ночи. Он любил эту длинную, нежную шею.
      Танец унес ее прочь; терзаемый потерей, Бэзил отступил к скамье в темном углу и наблюдал за ней оттуда.
      Как мог он вернуться к своей прежней жизни, взвалить на себя груз чести и обязанностей, а ее оставить здесь – навсегда запечатлеть ее в своей памяти танцующей? Она казалась ему воплощением всех стихов, которые он когда-либо слышал, каждого сонета, который он страстно желал написать, каждого красивого слова и слога, произнесенных когда-либо.
      Кассандра смеялась, и этот смех, казалось, звенел над площадью. Бэзила обуревали крамольные мысли. Почему нет? Она благородного происхождения, вполне подходящая жена. Она красивая, образованная и даже говорит по-итальянски. Почему он просто не может отказаться от жены, которую навязал ему отец?
      Это было сумасшествием, Бэзил знал ответ. Какое бы отвращение он ни питал по отношению к своему долгу, он исполнит его. Этот брак свяжет две семьи и образует для всех них сильный процветающий союз. Уже богатые, они станут еще богаче. Уже сильные, они станут равными принцам. Но главное, Бэзил не мог разрушить мечты своей матери. Она любила Аннализу, защищала ее и уже на смертном одре напомнила отцу Бэзила о необходимости поддерживать девушку.
      Если бы кто-нибудь из братьев Бэзила выжил, один из них вступил бы в этот брак вместо него. Бэзил должен был выполнить обещание, потому что остался в одиночестве. Глядя на Кассандру, он думал о том, что это – жертвоприношение, а не смерть, Бэзилу придется устоять перед ней ради Джованни, Тео и матери.
      Седая женщина в красной юбке опустилась на скамью рядом с ним, тяжело дыша.
      – Я не так молода, как прежде, – сказала она, смеясь и прикладывая руку к груди, – но вы, красивый господин, вы молоды! Что вы сидите здесь в темноте и грустите? Идите танцевать!
      Он покачал головой:
      – Я люблю смотреть.
      – Она красивая, ваша женщина.
      – Она не моя женщина. – Он произнес это грубее, чем хотел, и добавил уже мягче: – Она только мой друг.
      В темноте сверкнули глаза старухи, темные и большие, Бэзил увидел в ней красавицу, какой она была раньше.
      – Друг! – воскликнула она с неподдельной искренностью.
      Бэзил неохотно улыбнулся, пытаясь вспомнить, как ее зовут.
      – Да, друг. Мы переписывались в течение долгого времени. Она приехала только в гости, посмотреть округу, потом отправится в Венецию.
      В этот момент маленький мальчик с копной густых черных волос потянул Кассандру за юбку. Она нагнулась и подняла его кружа, ее волосы и юбки образовали вокруг нее яркий водоворот. Мальчик рассмеялся и дотронулся руками до ее лица. Она поцеловала его пальцы легко и просто. Этот невинный жест поразил Бэзила. Он обхватил голову руками.
      – Она только мой друг, – повторил он.
      Старуха, он внезапно вспомнил ее имя – Люсия, осторожно положила руку ему на спину и ничего не сказала.
      Рассвет поднялся над горизонтом прежде, чем они тронулись в обратный путь. Презрев свои благие намерения, Бэзил выпил много вина, как, впрочем, и Кассандра, но опасаться было нечего. Лошади знали дорогу и шли иноходью в тумане. Туман клубился вокруг их ног, спускаясь к роще.
      – Следовало ли нам уезжать так надолго? – прошептала Кассандра, когда показалась вилла. – Не выскочат ли из-за деревьев разбойники и не перережут ли они нам глотки?
      Она жалась к Бэзилу, на губах ее расцвела озорная усмешка, в глазах сверкала решимость, которой он раньше в ней не замечал.
      Он ухмыльнулся:
      – Они все спят!
      – Мне понравилась твоя деревня, – сказала она, счастливо вздохнув. – Я собираюсь написать об этом празднике прекрасное эссе.
      – Обязательно пришли его мне.
      – Ты об этом тоже напишешь? О, как ты сможешь удержаться от этого? Все эти маленькие девочки с красными лентами!
      И мальчик, пальцы которого она поцеловала!
      – Я так рад, что тебе понравилось.
      – По-моему, – сказала она, резко запрокидывая голову, что свидетельствовало о том, что она выпила несколько больше, чем следовало, – это была самая лучшая из ночей в моей жизни.
      – Самая лучшая?
      – Да.
      Их взгляды встретились, и Бэзил подумал, что непонятно, кто из них ведет себя более безрассудно. Из озорства он решил испытать Кассандру:
      – Лучше, чем брачная ночь?
      – А, это! – Она махнула рукой. – Нет, мне это не понравилось.
      Она никогда не написала и не произнесла ни слова о муже, Бэзила это внезапно удивило.
      – Ты никогда не говоришь о своем муже. Ты так горюешь, что он умер?
      Кассандра издала непристойный звук.
      – Нет! Он был ужасен. Я ненавидела его.
      Сначала Бэзил обрадовался, а потом, наоборот, заревновал.
      – Теперь ты женщина и можешь свободно выбрать себе следующего. Так будет лучше.
      – Вы закидываете удочку, сэр?
      – Удочку?
      Она хитро прищурилась:
      – Спрашиваете, есть ли у меня кто-нибудь на примете?
      – Нет. – Он нахмурился. – А есть?
      Она рассмеялась:
      – Нет. Я счастливейшая из вдов и никогда не выйду замуж. Никогда. Брак – это тюрьма для женщины.
      – Не всякий брак.
      – Ну, следует признать, что моя сестра довольна своим браком, но я не ценю удовлетворенность. – На ее лице появилось упрямое выражение. – Я ценю свободу и смелость. Сегодня вечером у меня есть и то и другое!
      – Ты пьяна, Кассандра?
      – Немного. Думаю, достаточно, чтобы проснуться завтра с головной болью. – Она наклонила голову. – Я тебя шокирую?
      – Ты же знаешь, что это не так просто сделать.
      Он был одурманен.
      – Я не часто позволяю себе это. Но мне кажется, что вино изобретено для того, чтобы мы могли хоть на один вечер отложить в сторону все темное, печальное и тревожное. Сегодня вечером мы все пили больше обычного, танцевали и весело смеялись. Твои крестьяне умеют это делать. В моем мире пьянство дело обычное, но облегчения оно не приносит.
      – Думаю, ты права, моя Кассандра. Может, мне следует устраивать вечерние пирушки каждые полгода.
      – Наверное, мне тоже следует их устраивать, настаивая на том, чтобы сестры раз в год приезжали ко мне на праздник с танцами. Думаю, моему брату Джулиану необходимо выпить, – добавила она, – его сердце нуждается в лечении.
      Беспечно болтая, они не заметили, как добрались до конюшен.
      – Мы приехали, – сказал Бэзил. Он быстро соскочил с лошади и подошел к Кассандре: – Позвольте вам помочь, миледи.
      – Помочь мне? – мягко повторила она и вытянула руку.
      Бэзил обнял ее за талию и, когда она легко повернулась в седле, ощутил ее движение под своей рукой. Он закрыл глаза.
      Она соскользнула с лошади, очень близко, ближе, чем нужно было, но вместо смятения Бэзил почувствовал, как все в мире встало на свои места. Конечно, это должно было произойти именно так – с рассветом, нависающим у края ландшафта, с тишиной, заглушённой туманом вокруг них, так, что мир будут освещать только ее волосы. Он чувствовал ее рядом с собой, ее грудь, ее волосы, ее дыхание на своей шее. Рядом с ним Кассандра почувствовала себя очень маленькой.
      Бэзил посмотрел вниз, его голова кружилась от вина и страсти. Он увидел белый овал ее лица в ночи и ее глаза: большие, темные и спокойные. Он поднял палец и дотронулся до ее очень красных губ.
      – Не говори ничего, Бэзил, – хрипло произнесла она. – В это мгновение я выбираю радость. Я выбираю смелость.
      Он почувствовал, как давит на него ее грудь, почувствовал жесткость корсета, когда Кассандра поднялась на цыпочки и обняла его лицо руками.
      – Я выбираю одно воспоминание, – прошептала она и прижала свой рот к его рту.
      Только один раз – очень легко и целомудренно, но тем слаще было это мгновение.
      Бэзил только начал вдыхать запах ее волос, когда она, улыбаясь, отодвинулась.
      – Утром я буду раскаиваться в своей несдержанности и очень обижусь на тебя, если ты напомнишь мне о моем опрометчивом поступке.
      – Ни намека, – сказал он очень осторожно.
      Отодвинувшись, чтобы ослабить искушение, Бэзил взял ее за руку и потянул по направлению к вилле.
      – Но взамен обещай не быть чопорной англичанкой, сгорающей со стыда, и не прячь лицо.
      Она рассмеялась:
      – Честное соглашение!
      Во дворе Кассандра остановилась и посмотрела на фруктовый сад.
      Солнечный свет теперь тихо и мягко перетекал в день, полный забот.
      – Думаю, я останусь здесь ненадолго, мне бы хотелось побыть одной.
      Он отпустил ее руку.
      – Конечно.
      Она шагнула, потом оглянулась.
      – Большое спасибо, Бэзил.
      Кассандра провела рукой по спутанным волосам, и Бэзил почувствовал, как сильно ему сдавило грудь, сильнее, чем когда-либо.
      – Это – дело моей чести, – тихо сказал он.
      Прежде чем что-то предпринять, прежде чем испытать стыд за них обоих, он повернулся и оставил ее одну.
      Наконец-то в его сердце все было ясно. Он устремился в свою комнату, сбросив по дороге шляпу и плащ у подножия лестницы.
      Конечно, ответ был таким простым.

Глава 6