Парируя, Гитлер с раздражением ответил высокому гостю что «даже если только часть Буковины останется за Россией, то и это будет значительной уступкой со стороны Германии». Далее он напомнил, что «в соответствии с устным соглашением бывшая австрийская территория должна войти в германскую сферу влияния»[735].

Из записи бесед в Берлине можно сделать вывод, что советское руководство при подготовке требований к Румынии консультировалось с Гитлером по поводу возможности присоединения к СССР всей территории Буковины, но поддержки не получило. Более того, Гитлер, предоставив гарантии территориальной целостности Румынии, вообще заблокировал реализацию этого советского намерения.

Обсуждая бессарабскую проблему, правительство Румынии, как и Советского Союза, постоянно консультировалось с Германией, выясняя ее позицию в случае обострения советско-румынских отношений, и, после того как советские войска вступили в Западную Украину и Западную Белоруссию, они действительно обострились. Уже 21 сентября 1939 г. министр иностранных дел Румынии Г. Гафенку заявил, что «Польша и Румыния выполняли до сих пор функцию барьера против большевизма. Румыния не сможет впредь выполнять одна эту функцию…». В последующем Гафенку призвал западные державы помириться с Германией и объединиться с ней для совместного выступления против Советского Союза.

В начале декабря 1939 г., когда шла советско-финляндская война, Гафенку жаловался германскому посланнику в Бухаресте В. Фабрициусу, что Советский Союз имеет притязания на Бессарабию, а Болгария – на Добруджу. Он просил посла выяснить, сможет ли Германия удержать Россию от этого шага, и запугивал его тем, что большевизм, проникнув на Балканы, будет угрожать всей Европе[736].

В январе 1940 г. по случаю 22-й годовщины присоединения Бессарабии к Румынии в Кишиневе состоялось заседание министров с участием местной администрации. Вскоре Бессарабию посетил король, в связи с чем было заявлено, что, мол, и Одесса является исконно румынским городом. Румынская печать широко и с удовольствием расписывала англо-французские планы завоевания Кавказа.

Все эти провокационные акции, как справедливо квалифицировало тогда советское полпредство в Бухаресте, свидетельствовали о том, что румынское правительство было проводником комбинаций западных держав и возлагало большие надежды на организацию их похода против Советского Союза.

О планах Румынии свидетельствовала и концентрация в начале 1940 г. румынских войск в районах Бессарабии и Буковины, а весной того же года в стране демонстративно была проведена мобилизация более миллиона резервистов, увеличены военные расходы. Одновременно румынское правительство обратилось к Германии за помощью в создании линии укреплений вдоль Днестра. Таким образом, милитаризация Румынии шла полным ходом в предвидении военной акции со стороны Советского Союза.

В специальной директиве немецкому посланнику в Бухаресте статс-секретарь Вайцзеккер посоветовал сообщить румынскому правительству, что Германия не располагает данными, которые свидетельствовали бы об агрессивных намерениях России в отношении Румынии. Вайцзеккер сообщил также, что у Румынии нет оснований претендовать на Бессарабию, которая до 1918 г. принадлежала России, и поэтому советское правительство имеет право не признавать присоединение этой области к Румынии[737].

На последовавшие затем новые тревожные запросы румынского правительства относительно возможности советской агрессии Риббентроп 8 февраля 1940 г. еще раз повторил, что положение Румынии его не беспокоит и что он не предвидит никакой русской агрессии[738].

О намерении советского правительства практически реализовать свой «интерес» к Бессарабии было впервые высказано на сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 г. Молотов тогда заявил: «У нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопрос о возвращении Бессарабии военным путем»[739].

Заявление Молотова вызвало серьезное беспокойство в правящих кругах Бухареста. Как на следующий день заявил германскому посланнику В. Фабрициусу и особо уполномоченному Германии К. Клодиусу премьер-министр Г. Татареску, в речи Молотова нет прямых выпадов против Румынии, но все же обстановка требует от Румынии дальнейшего вооружения. Он поблагодарил Германию за продажу Румынии трофейного польского вооружения и просил повлиять на Москву, чтобы она не претендовала на Бессарабию. Германские представители ответили, что германо-румынские отношения будут зависеть от того, как Румыния будет выполнять свои экономические обязательства перед Германией[740].

Через несколько дней такую же озабоченность румынский посланник в Берлине Р. Круцеску высказал и Вайцзеккеру. Но тот изложил личную точку зрения: бессарабский вопрос для России будет по-прежнему существовать, но он не будет решаться ни в настоящее время, ни в ближайшем будущем[741].

В эти дни в Румынии сохранялась напряженная обстановка, на демаркационной линии было отмечено несколько провокаций, пропаганда и официальные лица предупреждали об угрозе для Румынии, исходящей от Советского Союза. В Бессарабии был усилен полицейский террор. 19 апреля 1940 г. коронный совет Румынии, в состав которого входили все бывшие премьер-министры, все члены тогдашнего правительства и высший генералитет, под председательством короля Кароля II высказался против добровольного возврата Бессарабии Советскому Союзу, предпочитая пойти даже на военный конфликт с ним[742].

Потеряв всякую надежду на серьезную поддержку со стороны Англии и Франции, в Бухаресте рассчитывали теперь только на Германию. Король Карол II неоднократно высказывал германским дипломатам мысль о том, что для ведения войны Германия крайне зависит от румынской нефти. Поэтому она должна быть заинтересована в том, чтобы Румыния не была вовлечена в любой военный конфликт. Король пригрозил, что в случае русского наступления все нефтедобывающие и нефтеперегонные предприятия будут взорваны (соответствующие предварительные меры уже были приняты), а сам король эмигрирует за границу. По мнению одного из германских дипломатов, находившихся в Румынии, М. Киллингера, для продолжения борьбы против Советского Союза румынский король может присоединиться не к Германии, а к западным союзникам[743].

Король и его приближенные использовали любую возможность, чтобы продемонстрировать свои дружеские чувства к Германии, восторгались ее победами в войне с Англией и Францией и постоянно подчеркивали, что только Германия в состоянии предотвратить попытки СССР занять Бессарабию. Но германские дипломаты, следуя указаниям из Берлина, успокаивали румын, заверяя их в том, что Москва не имеет намерения применить силу в решении бессарабского вопроса.

Особенностью внешней политики правящих кругов Румынии с весны 1940 г. была ее полная переориентация на гитлеровскую Германию. 29 мая 1940 г. между Румынией и Германией был подписан договор («нефть – оружие»), по которому за поставки нефти Германия взяла на себя миссию обеспечить румынскую армию современной боевой техникой и вооружением[744]. Этим документом фактически было установлено военное сотрудничество и предоставлено место Румынии в гитлеровском блоке.

Как доносил в Берлин посланник Фабрициус 29 мая 1940 г., в разговорах с ним румынский премьер-министр и другие члены кабинета предлагали Германии сотрудничество не только в экономической области, но и в любой другой по желанию германской стороны. Но для этого правительство Румынии хотело бы знать, как правительство Германии представляет себе в будущем обстановку на юго-востоке Европы. А маршал двора в одной из бесед заявил, что король сейчас уже не говорит о нейтралитете Румынии. Всю надежду он возлагает на Германию[745].

По поводу часто ставившихся румынской стороной вопросов о том, что предпримет Германия в случае «агрессии советской России» против Румынии, 1 июня 1940 г. Риббентроп заявил, что эта проблема Германию не интересует, поэтому она должна беспокоить только румынское правительство[746].

Пока в румынских кругах шла дискуссия о том, как поступить в случае советского ультиматума, Москва постепенно форсировала события, хотя подготовка к решению вопроса о Бессарабии велась весьма тщательно. В ней приняли участие высшее политическое руководство страны. Наркомат иностранных дел, Наркомат обороны и другие заинтересованные ведомства. Как докладывал 22 июня 1940 г. в Берлин Шуленбург со ссылкой на беседу с итальянским посланником в Москве А. Россо, до последнего времени Молотов не считал бессарабский вопрос актуальным. Лишь недавно он заявил, что советское правительство желало бы разрешить его в срочном порядке, но мирным путем[747].

26 июня 1940 г. советское правительство предъявило правительству Румынии ноту, в которой в ультимативной форме потребовало возвращение Бессарабии.

В связи с обострением обстановки, вызванной ультиматумом Советского Союза Румынии, румынский посол в Берлине обратился к статс-секретарю Вайцзеккеру с вопросом, смогла бы Германия быть, во-первых, посредником в советско-румынском конфликте и, во-вторых, согласна ли Германия в случае советско-румынской войны удерживать Болгарию и Венгрию от вмешательства в нее. Информируя Риббентропа об этих предложениях Вайцзеккер сообщал, что он заверил посла в заинтересованности Германии в румынской нефти и указал, что именно Англия выдала Румынию в руки России[748].

В эти дни Молотов неоднократно напоминал Шуленбургу о намерении советского правительства теперь уже срочно и мирным путем решить бессарабскую проблему. Вместе с тем во время беседы 23 июня 1940 г. он выразил надежду, что Германия не только не будет мешать этой акции, но и поддержит ее. В ответ Шуленбург сказал, что решение советского правительства оказалось для Германии неожиданным, ибо раньше оно не обсуждалось[749].

На следующий день посол в Москве получил от Риббентропа инструкцию о позиции Германии по бессарабскому вопросу: 1) Германия стоит на почве московских договоренностей, поэтому к бессарабскому вопросу она не проявляет никакого интереса. Нужно только позаботиться о судьбе проживающих в Бессарабии около 100 тыс. этнических немцев. Германия имеет намерение переселить их на собственную территорию, как это было сделано с волынскими немцами; 2) притязание советского правительства на Буковину составляет для Германии нечто новое. Прежде Буковина была частью Австрийской империи и была заселена немцами. Поэтому Германия заинтересована в их дальнейшей судьбе; 3) остальная территория представляет для Германии очень сильный экономический интерес, особенно что касается нефти и хлеба. Поэтому Германия, как неоднократно напоминалось советскому правительству, весьма заинтересована в том, чтобы этот регион не оказался театром военных действий; 4) при всем понимании решения советского правительства Германия в соответствии с московскими договоренностями настаивает на том, чтобы советское правительство совместно с правительством Румынии достигло мирного разрешения бессарабского вопроса. Германия выражает готовность повлиять на правительство Румынии в духе удовлетворения интересов СССР[750].

Срочность решения этой проблемы, как и Прибалтийской, была вызвана в первую очередь крупными военными успехами Германии на западе и неожиданным для советского руководства быстрым поражением Франции. Пока все германские войска были заняты борьбой на западе, Сталин стремился извлечь максимальную пользу из советско-германских договоренностей для осуществления своих территориальных приобретений в Восточной Европе.

В связи со складывавшейся международной обстановкой через несколько дней после официальной капитуляции Франции советское руководство решило ликвидировать затянувшийся конфликт между СССР и Румынией, причем не только в связи с возвращением Бессарабии, но и с передачей Советскому Союзу Северной Буковины, хотя эта проблема прямо не была связана с конфликтом по поводу Бессарабии.

Как же возникла северобуковинская проблема?

Буковина – это историческое название территории, расположенной в восточной части Карпат. Коренным населением Буковины были восточнославянские племена. На протяжении нескольких веков местное население находилось под игом татар, венгров, а с начала XVI в. до русско-турецкой войны 1768–1774 гг. – под игом турок. После чего эта территория стала владением Австрийской империи. Проживавшие здесь украинцы, румыны, представители других национальностей совместно боролись против социального и национально-религиозного гнета австрийских оккупантов.

В годы первой мировой войны на территории Буковины шли ожесточенные бои между русскими и австрийскими войсками. После поражения Германии и Австро-Венгрии в этой войне Буковина в ноябре 1918 г. была оккупирована румынскими войсками и военное положение здесь сохранялось до 1940 г. Особенно активно против румынских оккупантов выступало население Северной Буковины, расположенной до реки Серет, где большинство составляли украинцы. Правительство Советской Украины не признало румынской оккупации Буковины и заявило, что оно использует все средства, чтобы освободить ее от румынского ига.

Такова была предыстория события, которое произошло 26 июня 1940 г. В этот день Молотов вручил румынскому посланнику в Москве Р. Дэвидеску заявление советского правительства, в котором говорилось: «Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем Правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром». Далее в заявлении предлагалось вместе с Румынией немедленно приступить к решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу. Одновременно советское правительство указывало, что этот вопрос органически связан с вопросом о передаче СССР «той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава»[751].

На коронном совете, состоявшемся 27 июня, против принятия советского предложения решительно выступил бывший премьер-министр профессор Н. Иорга, а также представители администрации Бессарабии и Буковины. Но их позиции были сильно поколеблены, ибо западные державы, особенно недавно капитулировавшая Франция, уже не могли оказать Румынии никакой помощи. В тот же день к назначенному сроку премьер-министр Г. Татареску дал принципиальное согласие «приступить немедленно, в самом широком смысле, к дружественному обсуждению с общего согласия всех предложений, исходящих от советского правительства»[752]. Это была попытка затянуть решение вопроса, с тем чтобы выиграть время для консультаций с другими, как считали в Бухаресте, заинтересованными странами, в том числе и с Германией. Но поскольку Германия еще 23 июня 1940 г. была извещена правительством СССР о своих намерениях в отношении Румынии и согласилась с ними, то, учитывая это обстоятельство, германский уполномоченный в Румынии Киллингер заявил о незаинтересованности Германии в бессарабском вопросе и дал ясно понять королю, что «уступка Советскому Союзу будет иметь временный характер»[753].

Чтобы устранить сложившуюся неопределенность, содержавшуюся в ответе Румынии, Молотов в тот же день, т. е. 27 июня, в ультимативной форме потребовал от Бухареста ясного ответа. Посланник Дэвидеску ответил, что его правительство принимает все советские условия, после чего ему было сообщено, что в течение четырех дней, начиная с двух часов дня по московскому времени 28 июня, румынские власти должны очистить территорию Бессарабии и северной части Буковины и за этот же период советские войска займут эти территории. 28 июня они вступают в Черновцы, Кишинев и Аккерман. На королевское правительство возлагалась ответственность за сохранность всего оставляемого имущества, для чего создавалась смешанная советско-румынская комиссия[754]. В то же время король через германского посланника обратился к Гитлеру с просьбой гарантировать румынские границы и прислать в Румынию военную миссию[755].

Ровно в назначенное время 28 июня южная группа советских войск под командованием генерала армии Г. К. Жукова перешла Днестр и вступила в Бессарабию и Северную Буковину. Войска двигались в двух эшелонах: в первом находились подвижные части – танковые и кавалерийские, во втором – стрелковые дивизии.

Румынские войска имели приказ организованно отходить. Однако многие солдаты, особенно из местных жителей, предпочитали бросать оружие и расходиться по домам. Имели место и случаи, когда советские войска разоружали отставшие румынские части. Много оружия было оставлено румынами на складах. Как докладывал начальник генштаба Румынии 27 июня 1940 г., эвакуация населения и войск проходила в Бессарабии стихийно, многие материальные Ценности были оставлены советским войскам[756]. Всего быль изъято 52 704 винтовки, 4 480 пистолетов, 1 071 ручной и 346 станковых пулеметов, 40 минометов, 258 орудий, около 15 млн. винтовочных патронов, 54 309 гранат, 16 907 мин, 73 320 снарядов и другое оружие[757].

В обращении советского командования к местному населению говорилось: «…пришел великий час вашего освобождения из-под ига румынских бояр, помещиков, капиталистов и сигурацны». К вечеру 30 июня 1940 г. вся территория Бессарабии была освобождена и по рекам Прут и Дунай государственная граница СССР была восстановлена. Одновременно северная часть Буковины перешла к СССР, а южная осталась в составе Румынии. В целом эти территории составляли 51 тыс. кв. км с населением до 4 млн. человек[758].

Созданная 28 июня в Одессе смешанная советско-румынская комиссия довольно оперативно решала спорные вопросы, возникавшие в связи с эвакуацией румынских войск. Так, удовлетворительно для обеих сторон был решен вопрос о передаче вооружения и военного имущества в руки советских военных властей.

Местное население встречало советских воинов как своих долгожданных освободителей. Молдаване и украинцы рассказывали о притеснениях со стороны румынских властей на оккупированных территориях. В городах и селах проходили многочисленные митинги.

29 июня в Кишинев прибыли секретарь ЦК КП(б)У Н. С. Хрущев и маршал С. К. Тимошенко. Вскоре на освобожденные территории стали прибывать железнодорожные составы с сельскохозяйственной техникой для помощи крестьянам. Восстанавливались транспорт, торговля. 7 июля из Одессы в Аккерман прибыли первые торговые суда с мукой, крупой и другими продуктами[759].

Активно создавались советские органы власти и партийные органы. С этой целью временно были расширены полномочия Молдавского обкома партии, Верховного Совета и Совета народных комиссаров Украины. Из России и Украины прибыли свыше 5 тыс. партийных и советских работников, специалистов народного хозяйства[760].

3 июля Политбюро ЦК компартии Украины утвердило председателей и членов уездных исполкомов Советов и уездных партийных комитетов. Создавались местные органы власти и партийные органы в городах и волостях. Всего же на территории Бессарабии было создано 1 048 сельских, 11 поселковых, 6 городских, 42 волостных и 6 уездных исполкомов Советов, где было занято 8 тыс. сотрудников[761].

Но восстановительный процесс протекал с большими трудностями. Румынское правительство чинило всяческие препятствия возвращению бессарабцев из Румынии на родину, потворствовало издевательствам над ними. В связи с этим 13 и 15 июля советским правительством ему были сделаны соответствующие представления. По данным на 26 июля, на родину возвратилось 149 974 бессарабца. Но эвакуация продолжалась[762].

В начале июля 1940 г. была организована кампания с требованием создать Молдавскую Советскую Социалистическую Республику. Везде проходили митинги и собрания. 10 июля ЦК КП(б)У и Совнарком Украины обратились с соответствующим предложением в Верховный Совет СССР[763].

По решению VII сессии Верховного Совета СССР (2 августа 1940 г.) была образована Молдавская Советская Социалистическая Республика. В тот же день Указом Президиума Верховного Совета СССР Северная Буковина, преобразованная в Черновицкую область, а также Хотинский, Аккерманский и Измаильский уезды были включены в состав УССР[764]. 4 ноября 1940 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была установлена новая граница между УССР и МССР. После разрешения этого вопроса территория МССР составляла 33,7 тыс. кв. км с населением около 2,7 млн. человек, из них 2/3 составляли молдаване.

В начале февраля 1941 г. в МССР была принята новая конституция, сформированы высшие органы власти и управления. Молдавия провозглашалась социалистическим государством рабочих и крестьян. Она добровольно вступила в состав СССР. В Конституции отмечалось наличие многоукладной экономики. Не предусматривалось никаких правовых ограничений для граждан. Этим актом было юридически завершено формирование молдавской государственности как союзной республики. Но начавшаяся вскоре Великая Отечественная война прервала развитие государственных институтов республики.

С середины августа 1940 г. и до начала войны советские власти стали активно проводить национализацию земли, промышленных предприятий, транспорта, средств связи и др., при этом насаждались антидемократические порядки, существовавшие тогда по всей стране.

Отношения между СССР и Румынией, энергично входившей в орбиту германского господства, оставались напряженными. И прежде всего из-за споров по вопросу о точной демаркации государственной границы. Участились провокации с румынской стороны, облеты границы румынскими самолетами. Острые разногласия возникли, например, при определении пограничной линии на участке Северной Буковины и особенно в дельте Дуная, где не было установлено, по какому же из нескольких протоков главного рукава Дуная – Килийского гирла – должна проходить граница[765]. В свою очередь Антонеску жаловался Гитлеру на то, что на протяжении двух месяцев из-за саботажа советских представителей не может работать пограничная комиссия, что советские власти создают на границе пустяковые конфликты, обвиняя при этом румын[766].

Новый румынский посланник в Москве Гафенку, сменивший 10 августа Дэвидеску, особенно настаивал на возвращении Румынии некоторых районов, которые, по его мнению, никогда не входили в Северную Буковину.

В румынской и германской печати распространялись сведения, будто Гафенку в августе 1940 г. во время венских переговоров об арбитраже по Трансильвании выдвинул предложение о создании советского протектората над Румынией, после чего, как указывалось в печати, «положение румынской делегации в Вене стало невыносимым»[767]. Советское правительство обычно опровергали эти слухи.

Как явствовало из обзора военно-политической ситуации, составленного румынским генеральным штабом 26 августа 1940 г., угроза вторжения в Румынию, по его мнению, существовала практически со всех сторон. Считая наиболее опасным восточное стратегическое направление, со стороны Советского Союза, генштаб предлагал активно оборонять горные дефиле в районах Фокшаны – Бузэу и Галац – Бузэу, для чего потребуется максимум 10 пехотных и 3 кавалерийские дивизии. Для отражения атак объединенных русско-болгарских сил в Добрудже потребуется 2 пехотные дивизии и 1 кавалерийская бригада. Для удержания фронта против венгров потребуется 13 пехотных и 1 кавалерийская дивизия[768].

В связи с назначением 6 сентября 1940 г. генерала И. Антонеску главой правительства и фактическим диктатором («кондукэтором») страны в практическую плоскость был поставлен вопрос о направлении в Румынию представительной немецкой военной миссии для оказания помощи в реорганизации румынской армии. Об этом вскоре Риббентроп проинформировал Молотова[769].

В начале октября 1940 г., после присоединения Румынии к Тройственному пакту и получения ею соответствующих гарантий, Германия по просьбе румынского правительства дала согласие направить в Румынию кроме военной миссии еще несколько войсковых соединений для обучения румынской армии и, как было заявлено Гитлером, для защиты нефтяных районов страны от возможной агрессии со стороны Англии[770]. Первые их подразделения появились в стране 12 октября 1940 г., и к весне 1941 г. они имели численность около 200 тыс. человек[771] (вместе с войсками, предназначенными для нападения на Грецию, в Румынии находилось 2 танковые и 7–8 других дивизий, крупные силы авиации и другие войска под командованием фельдмаршала Листа)[772].

Когда Типпельскирх проинформировал Молотова о целях этих войск в Румынии, тот с улыбкой заметил, что в настоящее время Англия имеет другую заботу, нежели нападать на Румынию[773].

На этом завершился «прыжок на юго-западе».

В последующие месяцы советско-румынские отношения продолжали ухудшаться. На территории Румынии создавались германские авиационные базы, гитлеровцы обосновались в черноморских портах. Военно-фашистская клика И. Антонеску присоединилась к Тройственному пакту, фактически прекратились торгово-экономические отношения с Советским Союзом, обсуждались конкретные меры военного сотрудничества Румынии с Германией на случай войны. В мае 1941 г. правящие круги Румынии уже стали требовать «общей границы между Румынией и Германией» и не довольствовались «возвратом» Бессарабии и Северной Буковины, требуя присоединения новых советских территорий.

Советское правительство оказало моральную поддержку Болгарии, которая потребовала от Румынии возвращения Южной Добруджи. В Москве были явно недовольны решением Румынии ввести в страну германские войска для «защиты нефтеносного района Плоешти и обучения румынских войск».

Вместе с тем Советский Союз пошел на заключение 26 февраля 1941 г. с Румынией Договора о торговле и мореплавании и Соглашения о товарообороте и платежах. Правда, эти договоренности не получили полной реализации. В июне 1941 г. в качестве союзника гитлеровской Германии Румыния вступила в войну против СССР.

Какую же политическую и правовую оценку в свете вышеизложенного следовало бы дать советской акции по присоединению к СССР Бессарабии и Северной Буковины? В вопросе о судьбе Бессарабии прослеживается поразительное сочетание разных аспектов. Одни из них вытекают из факта непризнания советским правительством румынской оккупации Бессарабии и необходимости восстановить справедливость. Другой же аспект непосредственно связан с согласованными действиями Германии и Советского Союза по перекраиванию территории Восточной Европы.

Учитывая сложность и противоречивость этой проблемы, ее необходимо рассматривать в двух плоскостях: политическое содержание советской акции и методы ее осуществления. По политическому содержанию мера советского правительства была направлена на устранение исторической несправедливости в отношении Бессарабии, бывшей составной части Советской России, и ее трехмиллионного народа – молдаван, украинцев и представителей других национальностей. В международно-правовом плане румынская оккупация Бессарабии была незаконной и поэтому она не была признана Советским Союзом. Кроме того, между СССР и Румынией не существовало договора о ненападении или другого документа, который удерживал бы советское правительство от применения военной силы с целью устранения этой несправедливости.

Несколько по-иному следовало бы рассматривать политическое содержание советской акции в Северной Буковине, территория которой к 1918 г. была частью Австро-Венгерской монархии и никогда не входила в состав ни царской, ни Советской России. Поэтому советское правительство в своем заявлении от 26 июня 1940 г. поступило честно, когда сформулировало свое требование применительно к Бессарабии как ее «возврат», а к Северной Буковине – как ее «передачу» Советскому Союзу. В пользу этой «передачи» приводились следующие аргументы: общность исторической судьбы с Советской Украиной, общность языка и национального состава и, наконец, самый любопытный довод – необходимость возместить тот «громадный ущерб, который был нанесен Советскому Союзу и населению Бессарабии (?!) 22-летним господством Румынии в Бессарабии»[774].

Разумеется, эти «доводы» не соответствовали нормам международного права и не являются состоятельными. Если бы они часто применялись в межгосударственных отношениях, то войны из-за пограничных споров стали бы постоянным способом их решения.

Советское руководство не сочло также нужным поставить вопрос о воссоединении Бессарабии и передаче Северной Буковины Советскому Союзу на народный референдум. При этом оно ссылалось на то, что подобный референдум якобы уже состоялся более 20 лет назад и что этот вопрос поставили перед советским правительством советские и партийные органы Молдавской АССР, а не население самой Бессарабии. Судьба Северной Буковины была также решена без участия ее населения, что тоже противоречило императивным нормам международного права.