ГЛАВА 4

Когда-то, очень давно, Кондор уже посещал Тиштак. С тех пор городок практически не изменился. Все те же вымощенные аккуратно подогнанным серым камнем, не по-городскому широкие улицы, уютные чистые домики, в основном одноэтажные, но зато каменные, добротные, с покатыми гонтовыми крышами и цветными стеклами в широких, вытянутых высоко вверх окнах. Рядом с ними более редкие двух– и трехэтажные особняки, в большинстве не просто жилые дома, а магазины и мастерские с броскими вывесками. Такие дома обходились недешево и являлись предметом особой гордости их владельцев. Самого Кондора подобная роскошь не впечатляла. Он много путешествовал и многое видел. Императорские дворцы, храмы богов, башни мудрецов… он насытился впечатлениями. Но еще он знал, вернее, чувствовал, чем помнил на самом деле, что где-то существуют здания, прокалывающие своими острыми шпилями небо, скрываясь в пелене облаков. Они не были красивы или изящны, но своей мощью поражали воображение, заставляя непроизвольно восхищаться их невзрачным великолепием. Где-то… Только вот где?

Трактир «Огненная сбруя» располагался на окраине поселка, как раз на стыке проселочной дороги и мостовой. Выглядел он действительно впечатляюще: массивное трехэтажное здание с гладкими каменными стенами и крышей, крытой серо-зеленой овальной черепицей, казавшейся издали чешуей гигантского дракона. Окна застеклены прозрачным, весьма дорогим стеклом и прикрыты резными ставнями. Над входом огромная кричащая надпись, высеченная умелым камнерезом на широкой, отполированной до матового блеска плите: «Трактир «Огненная сбруя» и внизу буквами поменьше «Открыто круглосуточно».

– Раньше я уже бывал в Тиштаке, но этого здания здесь не видел, – проговорил Кондор, разглядывая вывеску.

– Все зависит от того, как давно ты был здесь в последний раз. Его построили лет десять назад, я еще маленькая была, – ответила Инкхра, распахивая дверь и уже делая шаг внутрь. – Тиштак растет в сторону реки, а для трактира лучше здесь. Чем ближе к дороге на Ченгхору, тем больше посетителей. Ну так ты идешь или будешь учить надпись наизусть?

– Конечно, иду.

Нарочито хозяйский тон, которым были сказаны последние слова, вызвал непроизвольную улыбку на лице Странника. Но Инкхра этого уже не видела, скрывшись в дверях. Снова сделав серьезное лицо, Кондор последовал за ней, вступая в мягкий полумрак трактира.

Девушка оказалась права, трактир действительно был хорош. На первом этаже располагался обширный трапезный зал, вмещавший около десятка массивных круглых столов в окружении не менее массивных и вполне удобных стульев. Вдоль всей левой стены тянулась довольно приличная и удобная стойка, не загаженная последствиями выходок многочисленных пьяных посетителей, как это частенько бывало в большинстве придорожных трактиров, где за годы своих бесчисленных путешествий успел побывать Кондор. В данный момент стойка пустовала, но из широкого прямоугольного окна открывался фрагмент кухни с ее неотъемлемыми атрибутами: печыо, кухаркой и дурманящими ароматами, плывущими над столами, сообщая Страннику, что голодным он здесь точно не останется. Здесь же была дверь на кухню, а рядом широкая и изящная, с резными перилами и отлогими ступенями лестница на второй этаж. Справа – ряд узких, но столь же удобных, как все вокруг, скамеек. Стены завешены дорогими гобеленами со щитами, мечами и секирами. На окнах приспущенные бархатные шторы ярко-зеленого цвета, расшитые серебряной нитью по краю. Очевидно, дела у владельцев трактира шли как нельзя лучше, что было несколько необычно для такого маленького городка. Впрочем, Инкхра права. Трактир вблизи дороги на Ченгхору будет процветать всегда.

– Ого, – восхищенно проговорил Кондор, жадно выхватывая взглядом все новые и новые детали интерьера. – А твой отец довольно богатый человек.

– Я и не говорила, что мои родители бедны, – с неприкрытой гордостью, довольная произведенным впечатлением, сказала Инкхра. – У нас останавливаются многие благородные лорды. Граф Дис-Делоу, кстати, тоже. Теперь, наверно, мы его не скоро увидим.

– Я лишил вас постояльца? – совершенно не чувствуя себя виноватым, спросил Кондор.

– Не страшно, – небрежно отмахнулась Инкхра. – Он всегда казался мне заносчивым индюком. А как напивался, постоянно пытался окно выбить. Уж очень ему наши стекла нравились. Только мама его и останавливала.

– У твоей мамы, очевидно, много талантов. – Девушка чересчур идеализировала свою мать, но раздражения это не вызывало, а скорее умиляло Странника, порядком веселя его. – Кстати, ты обещала нас познакомить.

– Обязательно. Подожди пока здесь. Я сейчас позову ее. Ей будет интересно познакомиться с человеком, отвадившим от нашего трактира такого буяна, как граф Дис-Делоу с его Золотоносными рыцарями. – Выхватив корзину из рук Кондора, девушка коротко, но невероятно мило улыбнулась ему и спустя секунду исчезла за дверью, ведущей на кухню.

Оставшись в одиночестве, Странник огляделся, подыскивая себе уютное местечко. Почти все места были заняты посетителями и постояльцами трактира, однако пара столов все же пустовала, и Кондор, пройдя через зал, занял место в самом темном углу трапезной, игнорируя пристальные взгляды сидящих по соседству торговцев. Без всякого сомнения, многие из них узнали в нем «брошенного», и, даже не видя их лиц, Кондор чувствовал исходящие от них волны ненависти и презрения. Так бывало всегда – люди боятся всего необычного, непонятного и недоступного их разуму. А то, что их пугает, может быть только ненавистно. И никак иначе. Никогда. Но Кондор уже давно привык к подобной реакции, и теперь, когда прошло столько лет, ему это было совершенно безразлично. Завтра торговцы отправятся своей дорогой, он своей. Их пути разойдутся и, возможно, никогда уже больше не пересекутся вновь, так зачем же нарушать умиротворенное спокойствие этого тихого, уютного местечка, провоцируя бессмысленный скандал. Хватит на сегодня ссор. Он и так пролил сегодня слишком много крови.

Откинув капюшон своего балахона, Кондор отставил к стене посох и, устало прикрыв глаза, стал дожидаться дальнейшего развития событий. Ожидание оказалось недолгим. Спустя несколько минут он почувствовал, что возле его стола кто-то стоит.

– Я просто усталый путник, – проговорил Кондор не глядя. – И у меня нет никакого желания общаться с тобой, приятель.

– Странно, а Инкхра сказала, что ты хочешь поговорить со мной. – Голос, принадлежащий женщине, заставил Странника вздрогнуть от неожиданности и открыть глаза.

Мать Инкхры оказалась молодой и довольно симпатичной женщиной на вид лет тридцати. Высокая, стройная, грациозная. В каждом ее движении чувствовались сила и уверенность хищника. Такие женщины рождались не часто. Но про эту Кондор знал чуть больше, чем про других. Ее звали Стиг Силица. И рождена она была шестьдесят пять лет назад. На берегу Проклятого моря. Там же, где появились на свет все остальные Темные странники.

– Я сразу понял, что здесь что-то не так, – проговорил Кондор, не сводя с собеседницы пристального взгляда. – Но надеялся, что ошибусь. К сожалению, мои опасения оправдались. Здравствуй, Стиг.

– Здравствуй, Кондор. Давно не виделись, – мрачно ответила хозяйка трактира и добавила: – Все, что ты хочешь сказать или спросить, придержи пока в себе. Разговаривать мы будем только наедине.

– У меня действительно есть пара вопросов. И я хотел бы задать их немедленно.

– Может, ты просто уйдешь? И никогда больше не появишься здесь? – с надеждой спросила Стиг.

– Нет, Стиг. Ничего не выйдет. Раз уж мы встретились при столь странных обстоятельствах, поговорим.

Женщина обреченно вздохнула, обвела взглядом зал, после чего сказала смиренно:

– Ступай за мной.

Подхватив посох, Кондор направился вслед за женщиной. Стиг, поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, завела Странника в один из пустующих номеров, плотно закрыла дверь и, обернувшись к нему, спросила с вызовом:

– Зачем ты пришел?

– Я просто шел мимо и вовсе не искал встречи с тобой. Так что не льсти себе. Но теперь, когда я встретил одну из своих сестер по оружию, неожиданно ставшую домохозяйкой, я хотел бы задать несколько вопросов.

– Спрашивай. У «брошенных» нет тайн друг от друга, – проговорила Стиг, садясь на краешек кровати. Неожиданно она потеряла всю свою грациозность, превратившись в маленького затравленного зверька. Но лишь на мгновение. Затем она снова стала самой собой.

– Я хочу знать, что ты делаешь в этом месте, Стиг? Почему сменила одеяние Темного странника на крестьянское платье, а боевой посох на скалку пекаря? И еще я хочу понять, откуда у тебя дочь? Насколько мне известно, «брошенные» не могут иметь детей. Ты что, решилась на безрассудство, украв ребенка? Или твое проклятие не столь сильно, как у всех остальных, и боги даровали тебе способность к продолжению рода?

– Проклятие одинаково для всех, – печально вздохнула Стиг.

– Тогда кто такая Инкхра?

Стиг покосилась на дверь, словно опасалась, что их могут подслушать. Затем проговорила, понизив голос:

– Приемыш. Я пришла в Тиштак восемнадцать лет назад. Шла не просто так, мой путь лежал к горе Нкувем, в дом Отшельника. Тогда как раз умер мой гарплед, я осталась одна, была растеряна и опустошена. Ты, наверное, тоже испытывал нечто подобное, ведь так? Когда твой гарплед перестал двигаться и превратился в каменную статую. С виду такой живой, но уже мертвый. Они ведь совсем как мы. Не подвержены старости и тлену после смерти. Просто перестают ФУНКЦИОНИРОВАТЬ. Интересное слово, правда? Ну так вот, тогда я еще не знала о недолговечности гарпледов, думала, они такие же вечные, как и мы, и его уход буквально ошеломил меня. У Отшельника я хотела найти успокоение и избавление от боли, сковывавшей мой разум, который не желал примириться с потерей самого близкого мне существа и единственного близкого друга. Но до Отшельника я так и не дошла. Однажды вечером, бредя по той самой дороге, что привела сюда тебя, я наткнулась на разграбленный степными харшаванами тассидский обоз. Хотела пройти мимо, ведь тебе не хуже меня известно, что степняки не оставляют в живых никого. И тут совершенно неожиданно я услышала детский плач. Даже не плач – всхлип. И уйти прочь уже не смогла. Инкхре на тот момент было не больше полугода. Завернутая в цветастое одеяльце, она лежала на земле рядом с телом своей мертвой матери. И черными бусинками наивных глаз пристально смотрела на меня. Этот взгляд перевернул все. Я поняла, что вся моя жизнь до этого момента была похожа на бесполезный, пустой сон. А теперь она неожиданно обрела смысл. И я, поднимая с земли маленький пищащий кулечек, решилась на самый безумный и отчаянный поступок в своей жизни. Переодевшись в тассидскую одежду, я спрятала свой балахон и посох, взяла девочку и отправилась в Тиштак, чтобы остаться здесь навсегда.

– Ты ведь могла оставить девочку и уйти, – с укоризной проговорил Кондор. Он все еще не понимал…

– Ты так ничего и не понял, Артоволаз, – грустно вздохнула Стиг. – То тепло, та открытость, с какой люди встретили меня, приняв за человека, потрясли меня. Я просила помощи, и мне помогали! Не из страха перед легендарной фигурой прошлого, не из чувства долга. От сердца. Мы зовемся Темными странниками, но мы не Тьма. Мы не несем зла и никогда не были Злом. Признайся. Признайся не мне, а себе, что в глубине души ты тоже хочешь любить и быть любимым. Я получила свой шанс и не желаю упускать его. Здесь я счастлива, здесь я нашла свой дом, здесь встретила своего мужа, вырастила и воспитала СВОЮ дочь. Я получила все то, чего была лишена долгие годы, пока скиталась по городам и странам в поисках ненужных ответов на нелепые вопросы. Конечно, я, как все «брошенные», хочу однажды узнать, кто я и откуда пришла в этот мир, но разве ты еще не понял – ответа не существует. По крайней мере для нас. Пора смириться с этим и начать нормальную жизнь. ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ жизнь. Иначе рано или поздно ты сойдешь с ума.

– Но как же наш Закон? Ты нарушила его! – возмутился Кондор, хотя уже более вяло, чем несколько минут назад.

– Закон?! О да, Великий Закон Великого отшельника! – не удерживая злой иронии, фыркнула женщина. – Плевать я хотела на Закон! Посмотри, мы умираем, Кондор. Умираем не физически, этого жестокие боги лишили нас. Умирают наши души. Наши чувства, наши желания. Мечты, наконец… Наши бессмертные тела продолжают двигаться, есть, говорить, даже улыбаться. Нам кажется, что мы живем. Но мы обманываем себя и других. Это только оболочка. Иллюзия жизни. А что под ней? Холод и лед. И с каждым годом его все больше и больше. Наши души превращаются в хрустальные изваяния. Из них уходит последнее тепло, а я не желаю подобного исхода для себя. Кем мы станем еще через пятьдесят лет? Мрачными безликими тенями, блуждающими в давно потерявших какой-либо смысл бесплодных поисках неуловимой истины. Мы станем призраками самих себя, отражениями былой силы и могущества. Возможно, мы так же, как сейчас, будем искать ответы, но не уверена, что, даже если однажды найдем их, обрадуемся своей находке, ибо попросту забудем, что означает само понятие «счастье». Разве это не страшно? Если однажды Отшельник сочтет меня отступницей, пусть присылает своих Стражей и они покарают меня. Они могут попробовать, но теперь мне есть ради чего жить и я не отступлюсь. И свою жизнь я так легко не отдам. Пока я счастлива, нет такой силы, что способна помешать мне!

– Но что будет, когда состарится и умрет твой муж, а Инкхра будет двигаться по его пути, готовясь однажды превратиться в дряхлеющую старуху и глядя на свою нестареющую мать? Какие оправдания ты найдешь для нее тогда? – Вопрос Кондора был жесток, но справедлив, угодив в самую точку. Нельзя лгать бесконечно. Однажды обман раскроет даже последний дурак.

– Я стараюсь пока не думать об этом. Скоро обман будет скрывать очень трудно, но сейчас я лишь немного вышла из реального возраста. А потом… Потом что-нибудь придумаю. Но пока я хочу продолжать жить. Просто жить.

– Безумство, – проговорил Кондор, медленно приходя в себя, хотя это было тяжело. – Твоя семья вообще знает правду?

– Муж знает. Узнал, когда пожелал взять меня в жены. Как видишь, мы до сих пор вместе. Его мое бессмертие не остановило, хотя иногда я вижу, как он переживает. Трудно ощущать собственный возраст, когда я рядом. Но он все понимает и принимает как должное. Он любит меня.

– А как же Инкхра?

– Она не знает ничего, считает меня своей матерью. Но, как я уже говорила, она умная девушка. Очевидно, она уже давно догадывается и что-то подозревает, просто не решается спросить. Наверное, просто боится получить подтверждение своим страхам. С ней намного труднее, чем с мужем. С каждым годом мне все сложнее скрывать от нее правду и отшучиваться, когда она в каком-нибудь разговоре вдруг упоминает мой возраст. Если бы она только знала, сколько мне лет на самом деле! В шестьдесят пять никто не может выглядеть на тридцать.

– Ты выглядишь моложе, – сказал Кондор, но комплимента не получилось. Скорее наоборот. То, что мать выглядит лишь немногим старше собственной дочери, совсем не радовало «брошенную».

– В этом моя главная беда, – вздохнула Стиг. – Все стареют, а мы нет. И скоро это станет заметно. Придется, наверное, рисовать морщины и горбить спину. Другого выхода пока я не нашла. Но маскарад хорош для публики. Инкхру не обмануть. Я боюсь даже думать о том, что будет, когда она поймет, кто я на самом деле. Ведь всем известно о бесплодии «брошенных». Девочка поймет, что она вовсе не моя дочь.

– Может, лучше признаться ей?

– Сделать это значительно тяжелее, чем тебе кажется. Хотя я и сама понимаю, что однажды придется открыть Инкхре правду.

Несколько минут Кондор молчал. Он был потрясен рассказом «брошенной» и начал вдруг понимать, что вовсе не осуждает поступок женщины, а как раз наоборот – восхищается им.

– Ты удивила меня, Стиг Силица, действительно удивила, – сказал Странник. – Не уверен, что у меня когда-нибудь хватит смелости, чтобы пойти против Закона.

– Спасибо, Кондор, – с благодарностью ответила «брошенная». – Но это отнюдь не смелость. Если бы ты знал, как я боюсь. Боюсь кары Отшельника, боюсь разоблачения, боюсь времени, превращающего всех, кого я знаю, в стариков. Медленно, но так неумолимо. Этот страх постоянно со мной. Он внутри меня, и я ничего не могу поделать с ним, как бы мне того ни хотелось. Но еще я хочу жить, жить как человек, как женщина, а не как «вечный никто», какими мы были рождены. И это сильнее страха.

– Именно об этом я и говорю, – пояснил Кондор. – Именно в твоем вызове собственным страхам и есть твоя смелость. Наверно, я бы так не смог. Думаешь, Отшельник знает о тебе?

– Странный и нелепый вопрос. Отшельник знает все о нас, иначе он не назывался бы Великим, – ответила Стиг.

– Ты снова права. Тогда чего он выжидает? Почему не присылает Судей? – сказал Кондор.

– Не знаю. Может, ему интересно, чего я в итоге добьюсь. Может, таким образом хочет наказать меня. Он знает значительно больше нас. Возможно, видит будущее, и то, что ждет меня там, гораздо страшнее его суда. Я провела много бессонных ночей в первый год своей «человеческой» жизни, ожидая кары и не понимая, почему ничего не происходит. Ответа я так и не получила. Теперь, собственно, и не хочу. Пусть все остается по-прежнему.

– А если однажды Отшельник изменит свое решение и пришлет Судей? – спросил Кондор.

– Я уже говорила, – спокойно ответила Стиг, пожав плечами. – Если он считает меня виновной, пусть присылает своих убийц. Но жизнь мою он так просто не получит и отказаться от всего, что я имею, не заставит. Конечно, Страннику не справиться с Судьями. Мы знаем, каков всегда исход подобных схваток, но крови я им попорчу прилично.

Слова женщины источали уверенность и силу. Она действительно была готова бросить вызов всему миру, сразиться со всеми демонами преисподней, защищая себя и свою семью. Куда уж там Отшельнику.

– Завтра с утра я покину Тиштак, – решительно произнес Странник. – И обещаю навсегда сохранить твою тайну.

– Спасибо, Кондор, – отозвалась женщина. – На ночь можешь остаться в этом номере. Отдыхай. Если проголодаешься – спускайся вниз, я накормлю тебя. И никакой оплаты. А теперь прости, у меня дела.

Хозяйка трактира ушла, оставив Кондора наедине со своими мыслями. Странные, очень странные вещи происходили в мире. Разум, раздираемый немыслимыми противоречиями, старался постигнуть весь смысл слов Стиг, принимая горькую правду и в то же время противясь ей. Неужели Кондор действительно так сильно чтит Закон? Нет, конечно же нет. Он просто подчинялся, но никогда не верил до конца. Просто знал, что так надо. И никогда не задумывался, можно ли через этот Закон перешагнуть.

Стиг сломала главный стереотип – непогрешимость слова Отшельника. И, кажется, последнему понравился её маленький бунт. Интересно, надолго ли? Или ему самому любопытно, чем закончится игра мятежной жен-шины в человека. Может, попробовать? Войти в лес и, скинув свой балахон, выйти у какого-нибудь города человеком? Хоть на время почувствовать все то, что испытала за эти годы Стиг, от людского тепла до страха перед судом Отшельника. А дальше – будь что будет.

Рука Странника непроизвольно потянулась к груди, отыскивая и сжимая в кулак маленький кулон – прозрачный голубой кристалл с золотой змейкой, изящно обвивающей его, пожирая собственный хвост.

– По, – беззвучно прошептали губы короткое слово. Имя девушки, приносящее в заледеневшую душу то самое тепло, о котором только что говорила Стиг. Теперь это был лишь робкий огонек, едва пробивающийся в непроглядной тьме. Но он знал – не помнил, но чувствовал, – что раньше было пламя, был шквал огня, ревущая стихия, жгущая изнутри, заставляющая жить и действовать. Что же случилось теперь? Куда все ушло? И что произойдет, когда угаснут последние угли и наступит день, о котором говорила и которого так боялась Стиг? День, когда останется только холод..

Кем он станет тогда? Существом, несущим лишь пустоту? О злые боги, не дайте случиться подобному! Лучше смерть!

Хотя разве возможно для «брошенного» подобное благо?

ГЛАВА 5

Пронзительный писк системы экстренного оповещения прозвучал божественной мелодией в ушах находящегося в режиме боевого ожидания Вурба, после чего тихий монотонный голос координатора СКОП произнес:

– Внимание, в зоне вторичного контроля варианта шестнадцать, девятьсот шестьдесят один Зеленой грани Спектра произошел несанкционированный транспереход по вектору варианта восемьдесят семь, сто пятьдесят три Зеленой грани Спектра. Идентифицированы три цели. Степень опасности – пятая. Активация двух агентов. Вурб Миратиста, Шарот Хелко. К заданию приступить. Вектор перехода восемьдесят семь, сто пятьдесят три тире шесть. Оповещение закончено. Агентам подтвердить вызов.

– Вурб Миратиста. Подтверждаю, – мгновенно отреагировал на вызов баскоп, мысленно активируя свой трансмеризатор и едва заметным движением руки отключая генератор структуры кресла. Кресло-аморф вздрогнуло и, потеряв форму, рухнуло на пол потоком золотистой слизи, равномерно растекаясь по специально предназначенным для этого желобкам. Вурб, потерявший опору и просто обязанный приземлиться на пятую точку, остался, однако, в воздухе, удерживаемый на безопасном от пола расстоянии невидимой силой антигравитации. Первый признак того, что трансмеризаиия начата. Скорее, скорее! Пятая степень опасности. Настоящие головорезы, не иначе. Скорее всего, беглые преступники, а такие не остановятся ни перед чем. Интересно, что у них за техника? Если «железо» класса «С», с двоичной перезарядкой и мгновенным переходом, то дело дрянь, ведь через минуту их уже может не быть в том варианте реальности, куда они нырнули сейчас, и тогда придется по максимуму использовать все возможности глоска, прощупывая пространство в поисках остаточных искажений мерности, остающихся обычно после трансмеризации. Но засечь подобное явление можно только в течение одной-двух минут после перехода. Значит, необходимо поспешить.

Тело начало быстро терять плотность, разрывая связь с материей родного измерения, чтобы вновь материализоваться уже на другой стороне, в ином мире, куда пытались сбежать трое беглецов. Идиоты. Неужели они действительно верят, что способны безнаказанно улизнуть от баскопов? Очередные самоуверенные неудачники. У них было гораздо больше шансов укрыться от правосудия в том измерении, откуда они только что так бессмысленно бежали. Там бы за ними охотились обычные Лорды Закона. А теперь – все. Серьезная игра. Нарушение границ мерности, и значит, за дело берется СКОП.

Ну и болваны!

Пространство изменилось. Теперь Вурб находился посреди леса, густо заросшего папоротником. Сквозь плотный занавес густой листвы едва пробивалось жаркое полуденное солнце, не способное достигнуть земли, путаясь среди широких листьев и остроконечных стрелок хвощей. Пахло сыростью и плесенью. Неприятно тянуло сладковатой гнилью. Определенно гадкое местечко. Вурб никогда не питал симпатий к подобным уголкам природы, но делать нечего. Задание есть задание. В любом случае это значительно лучше, чем болото или жерло извергающегося вулкана. И уж конечно намного лучше маленького полутемного кабинета с креслом-аморфом посредине. Все какое-то разнообразие.

– Фиксируется прибытие. Немедленно покиньте зону перехода, – предупредительно сообщил глоск на руке баскопа. Спохватившись, Вурб стремительно метнулся в сторону, оглядываясь на место, где он только что стоял. Отвык. Отвык он работать в паре, когда в одну и ту же точку последовательно трансмеризуются сразу несколько боевых агентов. Чуть было не попал в бинарную ловушку. Крайне неприятная вещь. Чтобы избежать ее, баскопам сообщают о начале операции поочередно, только когда один из агентов уже переходит в необходимую параллель.

Материализовался второй агент. Шарот Хелко. Хороший баскоп, надежный, опытный, настоящий профессионал своего дела, с сотней боевых заданий за плечами. И, кажется, ни одного провала. С ней Вурб был знаком не понаслышке. Вместе учились в академии, один раз уже работали в паре, правда, очень давно, когда ни он, ни Шарот еще не прошли фазу реконструкции, то есть не стали еще полноценными наносинтонами, но, помнится, неплохо сработались тогда, даже подружились. А потом Шарот неожиданно влюбилась в одного парня, Вурб разочарованно повздыхал, и их пути разошлись. С тех пор они каждый день, приходя на службу, приветливо здоровались, но этим все ограничивалось, и каждый из них шел на свое рабочее место, ожидая вызова.

Последняя волна синхронизации пробежала по телу девушки, придавая фигуре яркость цвета и глубину оттенков, после чего она наконец опустилась на землю, завершив переход. Увидев ожидающего ее напарника, Шарот улыбнулась и дружески кивнула ему, поправляя длинные смолисто-черные волосы, скатывающиеся по плечам. Потом подумала секунду и собрала их в хвост на затылке – так проще и удобнее, не будут мешать во время возможного боя. Многие девушки-баскопы довольствовались короткой стрижкой, однако Шарот решила оставить более женственный образ. Что же, ее право. Регламентировать длину волос в СКОП никто не собирался. Вот и замечательно. Вурб просто не мог представить свою очаровательную напарницу с солдатской стрижкой под ноль.

– Проверил константу мерности? Флюктуаций не обнаружено? – Шарот хорошо знала свою работу и сразу перешла к делу, уже не глядя на напарника, а занимаясь своим глоском.

– Я только прибыл. Еще не успел, – оправдался Вурб, запоздало переключая свой глобальный сканер в режим поиска искажений мерности материи и понимая, что инициативу в данной операции довольно легко перехватила девушка. Впрочем, он был не против.

Сканер Шарот выдал ответ на несколько секунд раньше.

– Наглецы. Они даже не пытались смыться отсюда, – презрительно фыркнула она, читая отчет. – За кого они, интересно, нас принимают? За полных лохов?

– Лохов? Что за слово? – удивился Вурб.

– Да так… Отец раньше так говорил, – отмахнулась Шарот.

– А он откуда его слышал?

– Не знаю. Он ведь тоже был раньше баскопом. Наверно, нахватался в каком-нибудь варианте.

– Ладно. Лохи так лохи, – решил не углубляться в подробности Вурб. Шарот тем временем извлекла из кобуры свой многофункциональный «Килтрон» – штатное оружие баскопа, более совершенная модель древнего «Импа», окончательно снятого с вооружения около пяти лет назад.

– Предлагаешь взять их? – прокомментировал недвусмысленный жест девушки Вурб, доставая свой пистолет. Конечно же его вопрос был риторическим.

– Ты здесь по какой-то другой причине? – усмехнувшись, поинтересовалась девушка, бегло переключая глоск в режим поиска и локализации цели. Искала она, естественно, не самих беглецов, а их трансмеризатор, сохраняющий после перехода в своем остывающем ядре обрывки полевых искажений. Оптимальный способ выловить незаконного трансмера, если, конечно, тот не использует мощную «гасилку» или же попросту не избавится от прибора.

Поиск не занял много времени.

– Они не успели уйти далеко, след отчетливый. Если поднажмем, нагоним их минут через десять, – сообщила Шарот. – Как насчет пробежки?

Десять минут… Бывали случаи, когда баскоп выслеживал беглецов по нескольку дней, а то и недель. Именно для этого и содержался штат из двухсот семидесяти пяти боевых агентов, контролирующих весь Зеленый спектр Метамерии. Всегда должен быть резерв.

– Всегда только за, – с готовностью отозвался Вурб и, бросив беглый взгляд на напарницу, не удержался от комплимента: – Ты сейчас выглядишь, как хищница перед прыжком.

– Какие-то проблемы? – моментально вспыхнула Шарот, но слишком наигранно, чтобы негодование выглядело серьезным. Но все-таки она предупредила: мы на задании, а значит, никакого флирта, никаких лишних шуток и пустых слов. Сначала дело.

– Никаких проблем. Простое сравнение, – поспешил исправиться Вурб.

– Тогда вперед.

Не дожидаясь ответа напарника, Шарот сорвалась с места, двигаясь в направлении беглецов. Быстро нарастив необходимый, с ее точки зрения, темп, уже через несколько секунд она не просто бежала, а скорее летела, едва касаясь земли, беспощадно сбивая острыми мысами сапог стрелки хвощей. Без всякого сомнения, нещадно эксплуатируя нанореакторы, она ускорила метаболизм своего тела по меньшей мере втрое. Несносная девчонка! Но делать было нечего. С самого начала было ясно, кто лидер пары, так что приходилось играть по правилам Шарот. А прыткости ей было не занимать. Значит, в путь.

Легким мысленным усилием вплеснув себе в кровь лошадиную дозу иккенетола и чувствуя, как миллионы проснувшихся нанореакторов ускоряют его тело до немыслимого, по человеческим меркам, предела, Вурб последовал за напарницей, стараясь нагнать ее огромными трехметровыми прыжками. Но и передвигаясь в таком немыслимом для обычного человека темпе, он догнал ее далеко не сразу, а когда наконец снова увидел ее стройную изящную фигурку, закованную в тяжелую металлопластиковую броню поверх искрящейся энергетической кольчуги, то едва не сбил напарницу с ног, вовремя успев сообразить, что Шарот больше не бежит, а стоит на краю обширной поляны, внимательно осматривая ее настороженным взглядом. Вспахав ногами рыхлую землю, Вурб все же успел остановиться, чуть не ткнувшись носом в затылок напарницы, почти физически ощущая внутреннее напряжение, сковавшее каждый мускул ее такого хрупкого на вид и такого могучего на самом деле тела.