29

Гигантские врата с грохотом открылись. В сумрак бесконечности зала хлынул поток ослепительного света, заставляя бесплотные тени прошлого испуганно взметнуться к туманному своду, прячась там в тени колонн. Разметав по залу последние отзвуки удара, Эхо настороженно притихло, ожидая продолжения. Мудрец недовольно прищурился, затем проговорил, тихо и властно, как говорил всегда и со всеми:

– Входи, Раивил, я ждал тебя. И пригаси свой Свет, Легионер. Он здесь… неуместен.

Свет угас, но не исчез вовсе. Просто теперь на месте слепящего взгляд пятна можно было разглядеть гелионта, Сына Света – трехметрового гиганта, воплощение красоты и изящества, стройного, златовласого, с сияющими непередаваемой голубизной глазами и фарфоровой кожей, светящейся изнутри. Гелионты были единственными обитателями Силиорда, несущими в себе Чистый Свет. Вернее, они были единственными обитателями Силиорда, сотканными из чистого Света, являясь его воплощением, его детьми. Никто не мог сказать, сколько их. Никто не знал, откуда они появляются в Силиорде и куда уходят. Они были Легионерами, великими воинами, испепеляющими миры ради торжества Света. Они были стражами Великой Границы, разделяющей реальности. Они проливали в мир очистительный Свет, и солнце, что светило людям, было всевидящим оком гелионта, его сердцем, его первородной Сутью. Они были неустрашимы, они были могущественны, они были практически бессмертны, но иногда проигрывали и они. Ненасытная Тьма могла поглотить даже их Свет.

– Ты звал? – спросил Раивил, приблизившись к Трону Мироздания и покорно припав на одно колено перед повелителем Силиорда.

– Звал, – ответил Мудрец, легким движением пальцев показывая, что Легионер может встать.

– Пришло время? – спросил Легионер, понимая, почему сейчас он находится в этом зале.

– Пока еще рано делать выводы. Но я хочу, чтобы ты был готов начать Очищение, как только настанет момент, – ответил Мудрец.

– А он настанет? – спросил Сын Света.

– Я послал на встречу Анготу Ларда, – сообщил Мудрец Раивилу, наблюдая за его реакцией.

– Падший. Интересный выбор ты сделал, повелитель, – в голосе гелионта не было ни удивления, ни осуждения. Лишь холодная беспристрастность. – Считаешь, что он верен?

– Считаю, что он единственен. До своего падения Лард был хорошим воином. Таким он остался и сейчас. Но как бы я ни верил в него, он не успеет закончить Воплощение. У него будет только один шанс, однако использует ли его Инквизитор, я не знаю. Если что-то пойдет не так, если Ангот воплотится раньше, чем Лард, я хочу, чтобы ты прошел в это Творение и очистил его. Я не могу отдать этот мир Тьме.

– Я очищу его, – спокойно проговорил Раивил.

И за его обещанием стояли крики и боль умирающих в очистительном огне людей. Сотен тысяч людей. Миллионов людей. Миллиардов людей. Это Инквизитор, исследователь человеческих душ, способен судить. Если же наступает очередь Легионера, он приносит в Творение всю ярость Света, выжигая любые проявления Тьмы и не щадя никого. За спиной гелионта всегда горели города и тлели обугленные кости. Он никогда не делал выбора, он просто вершил приговор. И был в этом совершенен.

– Просто будь готов, – проговорил Мудрец.

Раивил не сказал больше ничего. Он и так знал, что потребуется от него, если Инквизитор не справится. Медленно повернувшись, он направился к вратам храма. Но уже на пороге Сын Света вдруг задержался и, обратившись к сидящему в одиночестве повелителю Силиорда, проговорил:

– Падший справится.

– Я тоже хочу верить в это, – ответил ему Мудрец. – Хотя одной веры иногда бывает недостаточно.

Врата закрылись, гелионт покинул Храм, унося с собой Свет. Живительный Свет. Смертельный Свет. Пугливые тени робко опустились вниз, перешептываясь и вздыхая о чем-то своем, давно забытом и бессмысленном. Из сумрака, окутавшего зал нежной пеленой, вышел Священник. Склонился перед Мудрецом, произнес:

– Мы готовы, повелитель.

Некоторое время Мудрец молчал, обдумывая свое решение. Тени притихли. Священник замер в ожидании.

– Пригласи посланника. У меня есть поручение для него, – наконец сказал Мудрец.

30

Рассвело. Зевая и потягиваясь, Олег вышел на крыльцо. После всего произошедшего с ним он считал, что вообще не в состоянии заснуть. Однако стоило ему прилечь на диванчике, наблюдая за бессмысленными потугами Бориса, пытавшегося вернуть себе прежний облик, он неожиданно провалился в бездонный колодец сна. Никто не потревожил его до самого утра, пока первые лучи солнца не коснулись верхушек деревьев. В доме Олег обнаружил лишь Инквизитора, замершего на полу в позе лотоса, но с ним участковому общаться сейчас не хотелось, и он решил поискать других обитателей хутора на улице. Первый, кого Олег там увидел, был Борис, стоящий возле дома в той же наполеоновской позе, что и Инквизитор вчера. Неизвестно когда и каким образом, но молодой оборотень вернул-таки себе изначальный вид, превратившись из крутого мачо в обычного человека.

– Доброе утро, – бодро произнес участковый, разминая затекшую шею.

Спать на диванчике, свернувшись калачиком, оказалось не столь уж удобно. Хорошо, что хоть кто-то заботливо накрыл его пледом.

– Доброе ли? – ответил Борис, оборачиваясь к Олегу.

– Ну, не знаю… Ты мне скажи, – растерялся милиционер.

– Сегодня последний день. Уже очень скоро начнется Пришествие. Не представляю, как это может выглядеть, но мне не по себе, – проговорил Борис.

– Не стоит паниковать раньше времени, – вздохнул Олег.

– Не стоит. Дайлана говорила, что асуры, ну, в смысле, демоны, пытаются прорваться в наш мир с завидным постоянством. И каждый раз их останавливают. Но, с другой стороны, с ними всегда сражался подготовленный Инквизитор, а Лард в своих силах не уверен.

– Да уж. Только Конца Света нам в этом году и не хватало. Черт, а у меня были такие планы на осень!

Олег вроде бы шутил. Но Борис почувствовал исходящую от участкового волну страха, смешанного с растерянностью. Олег просто бравировал, стараясь, как говорится в таких случаях, держаться молодцом.

– У всех были планы, – ответил Хранитель. – Я, например, вообще не думал задерживаться здесь больше чем на сутки. А теперь, похоже, привязан к этому месту до конца жизни. Надеюсь, это достаточно долго.

– А сколько вообще живут такие, как ты?

– Не знаю. Дайлана говорит, что дархи стареют значительно медленнее людей. Но у всех этот процесс протекает по-разному. Кто-то превращается в дряхлого старика уже через восемьсот лет, а кто-то и в тысячу выглядит на тридцать пять. Дайлане, например, около шестисот. Вот и суди после этого о возрасте. Некоторые предполагают, что это как-то связано с тем, что дархи постоянно пьют жизненную силу других людей и она продлевает их собственную жизнь.

Другие считают, что пока тело дарха находится в Тесиле, оно практически не подвержено старению, и лишь переходя в Творение, дарх начинает дряхлеть. Дайлана рассказывала, что был один шизик, который решил поставить такой эксперимент и прожить всю жизнь, не выходя из Тесила.

– И как?

– Погиб во время одной из инквизиций спустя сто семьдесят лет после начала эксперимента. Больше его подвиг никто не повторял. Да и не интересно это никому. Что бы ни было причиной долговечности дарха, это надо принимать как дар и пользоваться им в свое удовольствие.

– Ты превратился в это… в дарха только вчера, а рассуждаешь так, словно пробыл в шкуре нечеловека пару столетий.

– А чего я такого сказал? – удивился Борис.

– Только что ты провел четкую грань между дархами и людьми. Они и мы. Это теперь два разных понятия для тебя, – пояснил Олег.

– Прости, если обидел, – извинился Борис – Но я теперь действительно другой и уже не смогу этого изменить. Приходится адаптироваться.

– Главное, не меняйся в худшую сторону, – высказал свое пожелание участковый. – А то я тут слышал, что дархи очень легко переходят на сторону Тьмы.

– Это из-за того, что дарх кормится чужими жизнями. Изначально его внутренняя Тьма, как и Свет, находятся в относительном равновесии, как у большинства обычных людей, однако дополнительная энергия подкармливает не только тело, но и душу. И в зависимости от того, как и чем живет дарх, в нем начинает активно развиваться Темная или Светлая Суть. И не надо мне тебе объяснять, что во Тьму опустить свою душу гораздо проще.

– Да, быть праведником в нашем мире всегда тяжелее, – усмехнулся Олег. – Могу лишь позавидовать стойкости твоего характера.

– Да не в характере дело. Когда я получил Силу Сатико, вместе с ней в меня было влито столько Тьмы, что хватило бы на десятерых. Просто я вовремя вернулся в Убежище. Поток, как и солнечный свет, очищает. Мое перерождение произошло в Свете, вот я и остался прежним. Окажись я в ту ночь в другом месте, и Тьма уже овладела бы мной.

– Ну а как ты сейчас? Чувствуешь себя суперменом?

– Многое изменилось. Но я пока даже превратиться толком не могу. Нужно время, нужна практика. А у меня нет ни того, ни другого. Я сейчас похож на ребенка с ядерным чемоданчиком в руках. Даже если я разберусь в итоге, на какую кнопку жать, не уверен, что из этого выйдет что-либо путное. Помнишь автомобиль? Ледяную стену я, конечно, расплавил, но и нас едва не сжег. Так что до супермена мне далеко. Выжить бы.

– Невесело. Но ты обладаешь хоть чем-то. А вот мне в вашей компании совсем тяжко. Без «Глаза Мира» я даже увидеть таких, как вы, не могу.

– А от тебя пока ничего и не требуется. Пересидишь вечер на хуторе. Если все закончится нормально, отправишься утром домой. Если нет… То сориентируешься по обстановке и попробуешь выжить. Как вести себя во время Конца Света, я, честно говоря, не знаю и советов тебе дать не могу. Уж прости.

– Как плохо все знать, – вздохнул Олег. – Хотел бы я сейчас оказаться в другом месте. Черт меня дернул приехать сюда вчера. А ты тоже хорош: «Садись, дорогу до церкви покажешь!» Вот и показал на свою голову.

– Думаю, все в этом мире происходит не просто так. Я в судьбу не верю, но полагаю, твое появление тоже было частью какого-то плана.

– Какого? – удивился Олег.

– Ну, не знаю. Какого-нибудь божественного плана, суть которого нам никогда не постичь. Я вообще-то плохо в этой ерунде разбираюсь. Поищи более подкованного в таких вопросах человека, – отмахнулся Борис.

– Тогда уж лучше сразу ангела, – усмехнулся Олег.

Внезапно на небо словно накинули тончайшую малиновую вуаль. Солнце исчезло, звуки стали глухи и обрывисты. Земля дрогнула, протяжное эхо удара лениво расползлось по поляне. Воздух прямо перед собеседниками задрожал, пошел крупной рябью, сильно искажая перспективу, а затем вывернулся наружу огромными лоскутами призрачной материи, образуя тоннель идеальной круглой формы, не менее трех метров в диаметре, стены которого были сотканы из туманной дымки, с пронизывающими ее вспышками голубых молний, словно далекая гроза. А в следующую секунду из этой темноты и хаоса в мир шагнул… ангел. Настоящий ангел! Гигант двух с половиной метров роста, в белых, расшитых серебром одеждах, изящный, утонченный, с огромными сияющими крыльями за спиной.

– Я вообще-то не этого ангела имел в виду, – растерянно пробормотал Олег, оглядывая гостя с ног до головы.

Если Лард просто утверждал, что он пришелец из высших сфер, то это существо могло полноправно претендовать на данное звание.

– А что тебя не устраивает. Небеса сжалились над тобой и послали ангела. Задавай свои вопросы, – проговорил Борис, пытаясь пошутить, хотя на самом деле был смущен не меньше участкового.

– Сам с ним разговаривай, – испуганно проговорил Олег, осторожно отступая за спину Хранителя.

Ангел тем временем осмотрелся, внимательно изучил взглядом дом, поляну, ставшее вдруг малиновым небо, задержал взгляд на Олеге, но лишь на несколько секунд, после чего пристально посмотрел прямо в глаза Борису и произнес:

– У меня для тебя послание, Хранитель.

– Слушаю, – едва ворочая языком, пролепетал Борис, чувствуя, как у него от волнения пересыхает во рту.

– Возьми «Сердце пути» и передай его Инквизитору… Ангел вытянул вперед руку. На раскрытой ладони лежал маленький, не больше теннисного, хрустальный шар. Сделав вперед несколько неуверенных шагов, Борис взял с гигантской ладони артефакт, отмечая мимолетом, что рука ангела, которой он случайно коснулся, холодна как лед. Его представления о пернатых обитателях небес были крайне скудными, но предположить, что прикосновение к ангелу будет столь неприятным, он не мог.

– И это все? – удивленно спросил Хранитель.

Борис ожидал чего-то большего от встречи с крылатым. В ответ ангел посмотрел на него такими глазами, словно хотел спросить: «А че ты хотел?» Но вместо этого произнес невозмутимо:

– Все.

Развернулся и спокойно шагнул в тоннель. Только вспыхнули во мраке окруженные алым ореолом крылья. Земля снова дрогнула, небо прояснилось. На. месте только что зиявшей дыры не осталось ни следа.

– Ё-моё, что это было? – прошептал стоящий за спиной Бориса Олег.

– Понятия не имею, – честно признался Борис, с опаской разглядывая хрустальный шар.

Не просто шар, а могущественное заклинание, воплощенное в материи. Борис чувствовал спящую внутри шара мощь, но его опыта не хватало, чтобы определить, на что она будет направлена после активации. «Сердце пути» вполне могло оказаться бомбой. И он, будучи дархом, вполне мог активировать ее.

Из дома вышел Инквизитор. Бегло взглянув на зажатый в руке Бориса шар, он моментально оценил обстановку и произнес:

– Слат приходил?

– Кто? – переспросил Борис.

– Слат. Посланник Мудреца, – пояснил Лард и добавил: – Такой высокий, крылатый, считающий, что в мире нет ничего важнее его миссии.

– Похож, – улыбнулся Борис, отметив про себя, что Лард, оказывается, не столь уж мрачный тип и способен на иронию.

– Слаты все одинаковы. Они Посланники. Они не могут сражаться, но зато способны проходить в любое Творение, не нарушая его основ. Говорят, именно для этого они и были созданы Творцом, – ответил Лард.

– Он просил передать тебе вот это, – проговорил Борис, протягивая Инквизитору «Сердце пути».

Дэв был закрыт для эмпатического восприятия Хранителя, но магия и не требовалась. Все эмоции Бориса были отражены на его лице.

– Значит, ты все-таки не веришь мне, повелитель, – проговорил Инквизитор, принимая из рук Бориса дар Мудреца.

– Что это? – спросил Олег, осмелев и подходя ближе.

Инквизитор взглянул на него, потом на Бориса. Но так ничего и не сказал. За него ответила Дайлана. Выйдя из сада, она не спеша подошла к Ларду, провела указательным пальцем по гладкой поверхности шара, словно стирала с него пыль, и проговорила сухо, не глядя ни на кого:

– Это смерть. Смерть для нашего мира.

31

«Сердце пути» являлось порталом. Запечатанными вратами, ведущими в Силиорд. И открывались эти врата при весьма специфических обстоятельствах – в тот самый момент, когда останавливалось сердце Инквизитора. Это была страховка Мудреца. Если Лард погибнет, его смерть откроет проход между мирами, и готовый к битве гелионт, прирожденный Сын Света, войдет в Творение, неся с собой благословенное очищение. Была в этом всем лишь одна проблема, – врата могли открыться лишь тогда, когда пришедший в Творение асур еще не разорвал Поток, связывающий реальности, что обычно происходило сразу, как только лорд Тьмы воплощался в новом теле. И перед Инквизитором в итоге вставал нелегкий выбор. Он мог встретить асура в бою и попытаться уничтожить его, рискуя при этом отдать Творение Тьме, или же погибнуть раньше, чем воплотится Ангот.

– И все же не понимаю, чего в этом такого страшного, – проговорил Олег, обдумав рассказ Дайланы.

Ларда с ними не было. Уединившись на втором этаже, он проводил обряд слияния, соединяя «Сердце пути» со своим телом. В чем заключался смысл обряда, никто не знал. Даже ведьма.

– В чем именно? – отвлекся от своих мыслей Борис, сидящий на подоконнике и беззаботно болтающий ногой, словно маленький мальчик.

– В том, что к нам придет Сын Света. Он ведь очистит мир от Тьмы. Причем, насколько я понял, он гораздо круче Ларда, – ответил Олег.

– Круче. Намного круче, – ответила Дайлана, стоящая тут же у окна. – Они – чистая энергия Света. Их тела сотканы из очистительного огня, священного и смертоносного. И если в Силиорде гелионты ослепительны и прекрасны, то в Творении… Как бы тебе объяснить… Просто представь себе, что каждый их шаг в этом мире, это взрыв маленькой ядерной бомбы. Даже камни горят, словно папиросная бумага. Каждая секунда пребывания Сына Света в нашем мире – это смерть тысяч людей, горящие города, кипящие океаны. Если Легионер приходит в Творение, то вместе с очищением он всегда несет боль и смерть.

– Даже священный огонь может обжечь, – вспомнил Борис чье-то древнее высказывание.

– На самом деле священный огонь жжет сильнее, чем какой-либо другой.

Со второго этажа спустился Лард. Он был совершенно обнажен и не стеснялся своей наготы. Впрочем, ни Дайлану, ни Хранителя с участковым факт наготы Инквизитора не смутил. Взгляды всех троих притягивало словно магнитом не к телу дэва, а к тому, что на нем было изображено. А изображено было немало. Татуировками оказалось покрыто едва ли не семьдесят процентов кожи Инквизитора. Некоторые бледные и едва заметные, некоторые небывало яркие, словно сделанные несколько минут назад. Символы, знаки, письмена. Армы. Боевые руны Силиорда. И среди них огромным золотым пятном выделялась одна, в виде большой семиконечной звезды, помещенная чуть ниже левого соска. «Сердце пути». Руна спасения. Руна смерти.

– Содом с Гоморрой случайно не его рук дело? – усмехнулся Олег.

– В Содом и Гоморру приходил я, – совершенно обыденным тоном ответил дэв. – В разное время и совсем не так, как это описано в ваших священных книгах. Я превратил эти проклятые города, наполненные Тьмой, в пепелища. Но это ничто по сравнению с тем, на что способен гелионт. Легионерам запрещено пересекать Великую Границу, но если однажды врата откроются для Сына Света, будьте готовы исчислять погибших миллионами. Он не будет выбирать. Он просто устроит в этом мире апокалипсис. Возможно, тот самый, что приснился однажды камперу Иоанну.

– И зачем же тогда нам вызывать его? – задал вполне справедливый вопрос участковый. – Не понимаю.

– Потому что не знаешь разницы между огнем гелионта и Тьмой. Поверь – смерть в этом мире – не самое страшное. Самое страшное – жить в мире, где безраздельно правят асуры и где ты – вечный раб, которому уже не суждено попасть в. Свет.

– А может быть, Творцу просто жалко отдавать грядку морковки прожорливым соседским кроликам? – встрял в разговор Борис.

Олег в недоумении посмотрел на него. Он до сих пор ничего не знал про грядки Господни, на которых Творец выращивает души, чтобы использовать потом их энергию в своих целях.

– Жаль, что ты видишь это так, – осуждающе покачал головой Лард и принялся не спеша одеваться.

– Вижу, как могу, – ответил Борис.

– Если проживешь достаточно долго и не уйдешь во Тьму, однажды ты переменишь свое мнение. И даже не заметишь, как это произошло.

Слова Инквизитора звучали как обещание.

– Дайлана прожила шестьсот лет. Но она думает так же, как и я, – попытался спорить Борис.

– Ты действительно так считаешь? – улыбнулся Лард. – А теперь вспомни события последних дней. Стала бы она так рисковать собой, считая, что Творец – это всего лишь ненасытная тварь, пожирающая человеческие души. Посмотри на нее и скажи, что я не прав.

Борис взглянул на Дайлану, стоящую рядом с ним. Такую худую, бледную, измученную девушку, которую он каким-то чудом выдернул из лап смерти и которая готова была принять ее. Почему? Потому что она уже видела разницу! Действительно видела!

– Ладно, проехали, – раздраженно отмахнулся Борис – Дальше-то что?

– А дальше я исполню свое предназначение и отправлюсь на Инквизицию, – спокойно ответил Лард. Потом он перевел взгляд на Дайлану: – Ты поможешь мне.

Он не просил и не спрашивал, он утверждал.

– Я готова, – ответила ведьма.

Она уже догадывалась, что именно нужно от нее Инквизитору, и была готова к этому. С самого начала Дайлана была готова бесконечно искупать свою вину за совершенную ошибку.

– Ты что, пойдешь с ним? – забеспокоился Борис, ощутивший страх и волнение, зародившиеся в душе ведьмы.

Как же плохо быть эмпатом!

– Нет, – ответила Дайлана.

Повернулась к Борису, осторожно провела рукой по лицу Хранителя, нежно касаясь едва начавшего затягиваться рубца от пули на его щеке. Впоследствии здесь должен остаться шрам. Память о ране, нанесенной Чистым металлом Силиорда. Напоминание, что дархи тоже смертны и в них тоже течет кровь.

– Тогда почему ты так боишься? – спросил Борис.

– Я не боюсь. Это нечто другое, – ответила девушка.

– Могу я помочь? – спросил Хранитель.

– Просто будь рядом, – попросила Дайлана. – А пока, пожалуйста, открой мне тайник.

Смущенный и подавленный столь странным ответом Борис прошел в соседнюю комнату, открыл тайник, отошел в сторону, уступая место Дайлане. Из недр вмонтированного в пол сейфа появились две каменные пирамидки, изрезанные руническими письменами, и загадочная шкатулка, которую Борис так и не сумел открыть.

– Что это? – поинтересовался Борис.

– Руны слияния, – ответила Дайлана, указывая на пирамидки.

После этого она склонилась над шкатулкой, что-то прошептала и спокойно открыла крышку. Никакого ключа никогда и не было. Шкатулка была попросту заговорена.

– А ларчик просто открывался, – усмехнулся Борис, заглядывая внутрь. – А что внутри?

Содержание шкатулки оказалось самым неожиданным. Девять нераспустившихся бутонов белых роз. И самым удивительным было то, что выглядели они так, будто только что срезаны с куста.

– Это мой неприкосновенный запас, – объяснила ведьма и, достав из шкатулки один бутон, проговорила с сожалением: – Не думала, что так быстро использую его.

– Это ведь не просто розы? – догадался Хранитель.

– Конечно, нет, – ответила Дайлана.

Розы были жизнями. Человеческими жизнями. Маленькая хитрость, на которую шли многие сошар. Дархи, даже древние, не могли удерживать много Нитей Жизни одновременно. В среднем три, реже четыре или пять. Десяток удерживали лишь единицы, самые древние и могущественные. Но чарвы, питающие своей энергией дархов, время от времени имели свойство умирать от истощения и внезапных болезней. Не имея возможности мгновенно создавать новые питательные каналы, сошар готовили их про запас. Соткав заклинание, они «навешивали» его на свою очередную жертву, делая ее чарвом. Но если Нить бездействовала, она через некоторое время ссыхалась и отмирала. Чтобы этого не произошло, Дайлана использовала срезанные бутоны роз. В итоге энергия тоненьким ручейком текла по каналу, не давая ему атрофироваться, а розе увянуть, при этом, практически не истощая чарва. А в нужный момент ведьма могла активировать канал, превращая его в свою Нить Жизни.

Сейчас в запаснике Дайланы лежало девять бутонов. Молодые, здоровые, крепкие физически люди, судьба которых была предрешена. В обычных условиях все было бы иначе. Дайлана старалась не убивать своих чарвов. Но тогда энергия требовалась ей самой, а сейчас она должна была отдать ее Ларду. Инквизитор был слаб. В обычных условиях он пил энергию мира, однако сейчас Лард не был воплощен, находясь на уровне Древнего. Конечно, его собственное тело порождало немыслимое количество энергии, однако даже ее было катастрофически мало, если Инквизитор собирался пробить защиту отступников и уничтожить «Чашу воплощения». Дэв не мог получить в свое распоряжение жизни девяти чарвов Дайланы. Каналы были настроены на нее, а Лард был слишком другим. Но существовал один сложный обряд, проведя который, Дайлана должна была стать посредником между дэвом и своими чарвами. Проводником. Для этого и лежали в тайнике пирамидки рун слияния.

– Это опасно? – спросил Борис, когда Дайлана рассказала ему, что они с Лардом замыслили.

– Не более опасно, чем все то, что уже происходило, – уклончиво ответила ведьма. Сейчас она сидела на полу, поставив одну из пирамидок на расстоянии вытянутой руки. Вторая пирамидка покоилась у ног Инквизитора, сидящего в противоположном углу комнаты. Закрыв глаза, он что-то бормотал, но что, ни Борис, ни Олег, ни даже сама Дайлана понять не могли. Так продолжалось около десяти минут. Затем Лард вдруг открыл глаза, осмотрел комнату и спокойно проговорил:

– Время подходящее. Пора начинать. Ты готова?

– Готова, – отозвалась ведьма.

Дайлана дотянулась до своей пирамидки, состоящей из множества подвижных фрагментов, и повернула верхнюю ее часть так, чтобы отображенный там заковыристый символ, больше всего напоминающий могильный крест с тремя лишними полосками, теперь был обращен к Ларду.

– Открой Врата дающего, – громко и отчетливо произнесла при этом ведьма.

Лард выждал какое-то время, после чего повернул верхний конус своей пирамидки таким образом, что теперь оба символа, его и Дайланы, были устремлены на него.

– Открой Врата берущего, – столь же громко проговорил он.

После чего снова закрыл глаза, сложив руки на груди. Дайлана сделала то же самое.

– Интахас, пир, тикама, арунгал…

Слова полились из уст ведьмы и дэва одновременно, моментально слившись в один бесконечный поток. И Борис, к своему изумлению, видел этот поток! Он видел, как отдельные слова, точнее не слова, а невероятно древние руны, озвученные голосами, превращались в символы, вспыхивая в его сознании. Он не мог запомнить всей последовательности, но эта река завораживала, пьянила, уносила сознание прочь. На глазах молодого дарха творилось заклинание, и Борис был поражен его красотой и сложностью.

Олег не видел того, что оказалось доступно новообращенному Хранителю. Но зато он видел, как пирамидки неожиданно начали светиться изнутри оранжевым светом. Затем они медленно оторвались от пола, плавно поднялись к потолку и стали хаотично вращаться, при этом, постоянно наращивая темп, пока скорость вращения не достигла максимума и грани не слились воедино, визуально превращая пирамиды в два небольших светящихся шара. Запахло озоном и чем-то жутко ядовитым. Воздух пробила юркая белая молния, ударяя в пол и оставляя после себя небольшое обугленное пятно. Руны нерушимости, заложенные в стенах дома, прекрасно оберегали его от стихийных бедствий и пожаров, но не от древней магии. Против нее они были бессильны.

Олег испуганно вздрогнул, но с места не сдвинулся, опасаясь нарушить целостность заклинания. Посмотрев на Бориса, он с облегчением отметил, что не одинок. Хранитель затравленно озирался по сторонам, бросая косые взгляды то на повисшие в воздухе шары, то на Инквизитора с ведьмой. Поймав на себе взгляд участкового, молодой человек попытался ободрить последнего улыбкой, но она получилась до того жалкой и растерянной, что Олегу стало еще хуже.

Закончилось все совершенно внезапно. Шары вдруг ринулись навстречу друг другу, яркая вспышка алого осветила комнату, и все стихло. На полу лежали две каменные пирамиды, слитые воедино нижними плоскостями. Заклинание было активировано. Дайлана стала Проводником для Ларда. Медленно поднявшись с пола, ведьма пошатываясь подошла к столу, на котором стояла шкатулка с розами, достала один бутон. Прошептала короткое «Проснись». Роза дрогнула и на глазах у всех распустилась прекрасным цветком. Ведьма активировала первую Нить Жизни.

– Ты чувствуешь? – спросила она, не оборачиваясь к дэву.

Инквизитор спокойно поднялся на ноги, подобрал с пола руну слияния, подошел к Дайлане

– Его Сила во мне. Заклинание работает, – удовлетворенно проговорил он. – Мы сделали все возможное, чтобы быть готовыми к схватке. Настало время Инквизиции.

32

Перемены на полях Тесила не почувствовали ни ведьма, ни оборотень, ни уж тем более скучающий в компании дархов Олег. Но тот, кому это было суждено, безошибочно определил момент, когда пространство дрогнуло, а границы между реальностями стали лишь легкими тенями, растворяясь в волнах могучей силы пробудившейся «Чаши воплощения». Это было родное Творение Ларда. И он, даже не воплощенный, чувствовал все изменения, происходящие в мире.