За мужество, находчивость и отвагу, проявленные при выполнении ответственного задания, майор Муравьев был награжден орденом Красного Знамени.
      4
      Начальник штаба Михаил Фомич Букштынович жил одной мыслью: рейхстаг должна захватить 3-я ударная армия! Он сумел внушить эту идею генералу Кузнецову и штабным офицерам и всю свою энергию отдавал достижению поставленной цели.
      Как уже говорилось, 3-я ударная имела вначале задачу наступать на северные пригороды Берлина. Центр города должны были штурмовать 5-я ударная армия генерала Н. Э. Берзарина и 8-я гвардейская армия генерала В. И. Чуйкова. Обе они двигались на Берлин кратчайшим путем с востока. Но этот короткий путь оказался не самым успешным.
      3-я ударная продвинулась вперед быстрее других. Мы вообще могли бы "проскочить" мимо центра Берлина на запад. Но уже в те дни, когда только завязались бои за вражескую столицу, генерал Букштынович начал планомерно проводить в жизнь свою мысль. По его инициативе 79-й стрелковый корпус повернул сначала на юго-запад, потом на юг, а затем на восток. Следом, описывая крутую дугу, поворачивали и остальные соединения нашей армии.
      Оставив в стороне вопрос о рейхстаге, надо сказать, что этот маневр сам по себе был смелым и целесообразным. Теперь мы наступали на центр Берлина с запада, то есть оттуда, откуда гитлеровцы меньше всего ждали появления советских войск. Естественно, здесь было меньше укреплений. Чтобы защитить себя с этого направления, фашистам пришлось срочно перебрасывать части из других районов.
      Даже после того как 3-я ударная повернула на центр города, рейхстаг все же не входил в полосу ее действий. Согласно разграничительной линии, брать его должен был наш сосед - 5-я ударная армия. Однако события развивались не совсем так, как было предусмотрено планами.
      Войска 3-й ударной наступали стремительнее других. Прогрызая оборону гитлеровцев, дивизии 79-го стрелкового корпуса вечером 28 апреля вышли на северный берег излучины Шпрее против железнодорожных путей Лехтерского вокзала. Таким образом, мы выполнили в этом районе свою задачу. Противоположный берег Шпрее входил в полосу другой армии. Но наши соседи отстали. Мы ближе всех подошли к рейхстагу.
      Заручившись поддержкой генерала Кузнецова, Михаил Фомич Букштынович позвонил по ВЧ в штаб фронта, добиваясь разрешения наступать на рейхстаг через Шпрее. В самом деле, не стоять же 79-му корпусу на месте, когда кровопролитные бои в Берлине продолжаются с неослабевающей силой.
      Командование фронта приняло разумные доводы нашего начальника штаба и согласилось с его предложением.
      В эти исторические дни командарм Кузнецов неотлучно находился на командном пункте 79-го корпуса, где развивались главные события. Там же, с командармом, был и наш направленец Вишняков. Успехами дивизий генерала Переверткина жила тогда вся армия. И мы, работники штаба, не являлись исключением.
      Много раз за время войны приходилось мне встречаться с командиром 79-го корпуса генерал-майором Переверткиным. Это был умелый руководитель, пользовавшийся большим авторитетом у всех, кто его знал. В ответственные минуты боя Семен Никифорович появлялся там, где возникали трудности. Опыт и знания сочетались у него с выдающимся личным мужеством.
      Приветливое лицо, высокий лоб, ясные и живые глаза. Обаятельный человек, мысли свои он формулировал кратко и четко. Доклады его в штаб армии всегда отличались объективностью. Как настоящий военный человек, генерал Переверткин имел хорошую строевую выправку, любил подтянутых, исполнительных офицеров и терпеть не мог людей неряшливых, недисциплинированных.
      Проявляя большую требовательность к себе и к подчиненным, он в то же время был очень общительным и доступным. Всегда корректный и вежливый, Семен Никифорович однако не стеснялся крепко пробрать любого офицера или солдата за совершенный проступок.
      В успехах 79-го корпуса важную роль играл его командир.
      Начальники родов войск и служб нашей армии стремились сделать все возможное, чтобы помочь штурмовым отрядам скорее захватить рейхстаг. По их предложениям на передовую дополнительно направлялись танковые, артиллерийские, инженерные и другие части. Батальон фугасных огнеметов, который был переброшен в район рейхстага, возглавил неутомимый энтузиаст своего дела начальник химической службы армии инженер-полковник М. Б. Марра. Ему активно помогал инженер-подполковник А. И. Буйкин.
      Вечером 28 апреля, согласовав с генералом Переверткиным боевую задачу, Марра, Буйкин и начальник химической службы 79-го корпуса отправились в огнеметный батальон. Там обсудили с комбатом предстоявшие действия. Огнеметчики должны были помогать стрелковым подразделениям при штурме рейхстага, выжигая засевших в подвалах гитлеровцев.
      Закончив работу в огнеметном батальоне, полковник Марра в сопровождении трех солдат поехал на командный пункт армии.
      Перед отъездом он сказал Буйкину:
      - Мы с тобой уже третьи сутки не спим. Поеду домой, отдохну. А ты помоложе, оставайся здесь. Завтра сменю.
      Но увидеться им было не суждено. Возле станции Гезундбруннен машина Марры попала под огонь противника и загорелась. Сам М. Б. Марра был смертельно ранен разрывной пулей. Эта скорбная весть дошла до штаба армии поздно ночью. Через два дня мы похоронили нашего товарища на восточном берегу Одера...
      Весь путь нашей армии от Невеля до Берлина был отмечен красными флажками. Эта традиция родилась как-то сама, собой. Перед боем такие флажки вручались лучшим
      солдатам, лучшим агитаторам, которых у нас называли боевиками. Они шли впереди, увлекая за собой товарищей.
      22 апреля, когда перед нами встал Берлин, на самом крайнем доме его взвился красный флаг, установленный солдатом-гвардейцем Гусаровым. А потом так и пошло: от дома к дому, от улицы к улице. Рядом с белыми полотнищами, которые вывесили немцы, повсюду алели наши красные флажки. В боях за город они играли не только символическую роль. На разбитых незнакомых улицах, где легко было потерять ориентировку, флажки довольно точно показывали, какой район освобожден и где проходит линия соприкосновения с врагом.
      Член Военного совета нашей армии генерал А. И. Литвинов не раз говорил, что красные флажки боевиков явились предшественниками учрежденных затем знамен, предназначенных для водружения над главными пунктами вражеской столицы. Военный совет армии учредил девять таких знамен - по числу стрелковых дивизий. Каждое знамя имело свой порядковый номер.
      Например, знамя номер пять было вручено командиру 150-й стрелковой дивизии генерал-майору В. М. Шатилову. А он передал знамя командиру 756-го стрелкового полка полковнику Ф. М. Зинченко, когда тот первым в армии доложил: "Вижу рейхстаг!"
      28 апреля по специальному решению Военного совета армии всем бойцам батальонов, выделенных для штурма рейхстага, были розданы красные флажки. Этот акт имел большое вдохновляющее значение. Бойцы словно несли вперед частицу общего знамени, и в то же время каждый из них мог водрузить флажок свидетельство личного мужества - в самом центре фашистского логова.
      Командиры частей получили указание: представить к званию Героя Советского Союза того воина, который первым ворвется в рейхстаг. Но независимо от этого принять участие в штурме последней гитлеровской твердыни стремились все солдаты и офицеры 79-го стрелкового корпуса и приданных ему средств усиления.
      Овладеть кварталом правительственных зданий было приказано частям 150-й стрелковой дивизии генерала В. М. Шатилова и 171-й стрелковой дивизии полковника А. И. Негоды. 207-я дивизия составляла второй эшелон корпуса.
      Прежде всего требовалось преодолеть реку Шпрее, имевшую отвесную гранитную набережную высотой три метра. Но как сделать это? Форсировать реку на подручных средствах трудно и долго. Оставалось только использовать полуразбитый, забаррикадированный мост Мольтке, по обеим сторонам которого стояли заграждения и противотанковые препятствия.
      Разгорелся жестокий огневой бой. Воздух звенел от множества пуль, от осколков снарядов и мин. Несколько атак ничего не дали. Лишь небольшая группа смельчаков перебежала мост и укрылась на противоположном берегу.
      В ночь на 29 апреля через мост Мольтке прорвались бойцы 1-го батальона 756-го полка 150-й стрелковой дивизии под командованием капитана С. А. Неустроева и 1-го батальона 380-го полка 171-й стрелковой дивизии под командованием старшего лейтенанта К. Я. Самсонова.
      Рота капитана Е. К. Понкратова под сильным огнем противника разобрала баррикаду и одним броском оказалась на южном берегу Шпрее. Но тут автоматная очередь врага настигла Понкратова. Ефрем Кирсанович был тяжело ранен и в бессознательном состоянии отправлен в медсанбат. Роту возглавил старший сержант Илья Сьянов, командир 1-го взвода.
      Гитлеровцы вели сильный огонь. Положение осложнялось еще и тем, что северный берег реки к этому времени пока не был полностью очищен от врага. Ночью фашисты предприняли попытку захватить и взорвать мост, но бойцы капитана Неустроева и старшего лейтенанта Самсонова отбили атаку. Им помогли орудия и танки, стрелявшие с противоположного берега.
      Вслед за передовыми батальонами через Шпрее переправились подразделения 380-го полка 171-й стрелковой дивизии и 756-й полк 150-й стрелковой дивизии, а также орудия сопровождения, танки и огнеметы. Утром 29 апреля, после десятиминутного массированного огневого налета, эти части возобновили наступление. Завязались упорные бои за расширение плацдарма и за захват строений на подступах к рейхстагу.
      О борьбе за рейхстаг написано уже много. Поэтому я не буду вдаваться в детали, а расскажу лишь об общем ходе событий и некоторых, наиболее запомнившихся эпизодах.
      Особенно напряженной была для наших войск ночь на 30 апреля. Командиры изучали подходы к рейхстагу и огневую систему врага. Под прикрытием темноты на южный берег Шпрее переправились танки. К утру туда же было переправлено около 100 орудий различного калибра, вплоть до тяжелых гаубиц. Готовились к залпам по рейхстагу и реактивные установки. Батальоны и роты улучшали свои исходные позиции, вели разведку, запасались боеприпасами. Все понимали, что предстоявший бой будет упорным и трудным.
      Рейхстаг и расположенная западнее его Кроль-опера были превращены в сильные узлы сопротивления. Между ними поддерживалось тесное огневое взаимодействие. В оконных проемах рейхстага, аккуратно заложенных кирпичами, находились бойницы и амбразуры для стрелков и пулеметчиков. Сооруженные возле рейхстага железобетонные точки прикрывали огнем северные и западные подступы к нему. В 200 метрах от здания были отрыты траншеи с пулеметными площадками и ходами сообщения, ведущими в сторону рейхстага. Западнее, через Кенигплац, проходил глубокий ров, который немцы 29 апреля залили водой, превратив его в труднопреодолимое препятствие.
      Гарнизон рейхстага насчитывал до 1000 отборных солдат и офицеров. В него входили курсанты морской школы, переброшенные по воздуху из Ростока, эсэсовские подразделения, зенитные и авиационные части. Кроме того, к югу от рейхстага оборонялось до 20 групп фольксштурма, по 30 - 35 человек в каждой. Перед рейхстагом гитлеровцы установили несколько зенитных орудий для стрельбы прямой наводкой. Пять артиллерийских батарей, расположенных на закрытых позициях, составляли основу огневой мощи немцев, защищавших этот район. Не хуже было подготовлено к обороне и здание Кроль-оперы.
      Предстоявший штурм требовал от всех его участников мужества, выдержки и упорства. Вечером в подразделениях состоялись короткие партийные и комсомольские собрания.
      На комсомольском собрании своего батальона старший лейтенант К. Я. Самсонов спросил:
      - Кто хочет разведать путь к рейхстагу и поднять на нем знамя?
      - Разрешите мне, - выступил вперед младший сержант М. Еремин.
      - Пошлите и меня! - шагнул следом рядовой Г. Савенко.
      Желающих оказалось много, но Самсонов остановил свой выбор на этих двух комсомольцах, уже отличившихся в боях. Им был вручен батальонный флаг. Еремин прижал полотнище к груди и произнес торжественно:
      - Приказ Родины будет выполнен! Знамя мы водрузим на рейхстаге{7}!
      В батальоне 576-го стрелкового полка водрузить красный флаг было поручено лучшему воину 1-й роты младшему сержанту П. Н. Пятницкому.
      Командир корпуса генерал С. Н. Переверткин и начальник политотдела корпуса полковник И. С. Крылов отобрали из коммунистов и комсомольцев две группы добровольцев по 20 человек, которым доверялось поднять над рейхстагом корпусные флаги. Эти группы возглавили лучшие офицеры штаба майор М. М. Бондарь и капитан В. Н. Маков.
      Наступило утро. От Шпрее поднимался туман, но сквозь него уже просматривалось огромное серое здание рейхстага. Взоры всех бойцов и офицеров тянулись к нему. Командиры рот и взводов еще раз напоминали, кто в каком направлении должен атаковать. Командиры батарей, находившиеся вместе с командирами рот, уточняли цели и объекты противника, которые требовалось подавить в первую очередь.
      Наши части вышли на Королевскую площадь в 4 часа утра. Огонь противника косил все живое. После мощной артиллерийской подготовки атаки повторились. Но и на этот раз штурм не удался. Немцы опять встретили наши подразделения сильным пулеметным огнем. Вражеская артиллерия ставила на подступах к рейхстагу завесы заградительного огня.
      Особенно трудно пришлось 380-му полку 171-й стрелковой дивизии, которым временно командовал начальник штаба майор В. Д. Шаталин. Полк понес большие потери. Воспользовавшись этим, гитлеровцы предприняли контратаку. Фашистов поддерживали несколько танков. Основной удар пришелся по 5-й стрелковой роте. Завязалась рукопашная. Командир роты старший лейтенант И. Я. Щиголь, несмотря на контузию, не покинул поля боя. Оставшись с бойцами, он уверенно руководил их действиями. Командир взвода младший лейтенант И. И. Афанасьев гранатами уничтожил 10 гитлеровцев и продолжал драться до тех пор, пока его не сразила вражеская пуля. Много фашистов уничтожили пулеметчики младший сержант Г. Е. Федоренко и рядовой Н. А. Бакун. Отразив контратаку, подразделения полка подошли во второй половине дня к глубокому рву, преграждавшему путь к рейхстагу.
      Бойцы 756-го и 674-го полков 150-й дивизии, тоже достигшие рва, были встречены губительным огнем и залегли. Попытки отдельных солдат преодолеть ров успеха не имели.
      Наступившая пауза была использована для подготовки решающего штурма. В поредевшие роты направлялось пополнение, подтягивались танки для стрельбы прямой наводкой, снова готовились открыть огонь артиллеристы.
      Чтобы обеспечить правый фланг частей, штурмовавших рейхстаг, командир 79-го корпуса ввел в бой 207-ю стрелковую дивизию полковника В. М. Асафова. Ей было приказано овладеть зданием Кроль-оперы. Через некоторое время огонь противника из этого района ослабел. Воспользовавшись этим, подразделения 756-го и 674-го полков переправились через ров. До рейхстага оставалось не более 250 метров!
      На командном пункте армии в этот день находились генерал М. Ф. Букштынович и я. Командарм и член Военного совета были в 79-м стрелковом корпусе. За ходом событий в районе рейхстага пристально следили не только мы, но и штаб 1-го Белорусского фронта. Там было известно, что на сегодня назначен решающий штурм.
      Начальник штаба фронта генерал-полковник Малинин почти каждый час справлялся по ВЧ, как идут дела. Он предупредил генерала Букштыновича, что донесение о взятии рейхстага надо представить сразу, без малейшего промедления.
      Михаил Фомич, живший мыслью о захвате рейхстага, связался по телефону с генералом Переверткиным, который находился на своем передовом командном пункте возле моста Мольтке. Букштынович потребовал, чтобы о всех изменениях в районе рейхстага Переверткин немедленно докладывал прямо ему. Мне начальник штаба приказал непрерывно следить за обстановкой в 79-м стрелковом корпусе. Михаил Фомич сам заранее написал проект небольшого донесения о взятии рейхстага, оставив место для того, чтобы проставить часы и минуты. Затем вызвал к себе подполковников Федотова и Немировского и приказал им дежурить на узле связи.
      В 13 часов 30 апреля прогремел залп гвардейских минометов - "катюш". Это был сигнал для всеобщей 30-минутной артиллерийской подготовки. Орудия ударили по району рейхстага. Одновременно открыли огонь танки, самоходки и минометы. Все скрылось в дыму. А когда артиллерия перенесла огонь на другой рубеж, раздалось мощное "ура" и сотни наших бойцов устремились в атаку.
      Казалось, враг подавлен надежно. Но не успели атакующие пробежать и нескольких десятков метров, как были остановлены губительным огнем. Воодушевленные порывом, наши бойцы вновь и вновь бросались вперед и каждый раз были вынуждены прижиматься к земле. По существу, наступавшие части находились в исходном положении. Требовались срочные меры.
      И командир 79-го стрелкового корпуса генерал С. Н. Переверткин, оценив обстановку, принимает решение: произвести в 17.50 по расположению противника массированный десятиминутный артиллерийский огневой налет. А затем всеми силами в 18.00 вторично броситься на штурм рейхстага.
      Вновь обрушивается ураганный огонь нашей артиллерии по рейхстагу, по району Бранденбургских ворот и по южной окраине Тиргартена. Снова вздрагивает земля и в общий гул сливаются разрывы снарядов и мин. В подразделениях пехоты опять слышится команда: "Приготовиться к атаке!"
      Надо сказать, что этот огневой налет оказался более эффективным. Гитлеровцы, не выдержав его, оставили свои траншеи перед рейхстагом и поспешили укрыться в здании, чем немедленно воспользовались наши воины.
      Сразу же бросилась в атаку рота И. Я. Сьянова из 756-го стрелкового полка. Она, не останавливаясь, устремилась к главному входу в рейхстаг.
      Быстро проникает в рейхстаг и весь 1-й батальон 756-го полка во главе со своим командиром А. С. Неустроевым. Там же находятся заместитель командира батальона по политической части А. П. Берест и заменивший вышедшего из строя командира роты парторг И. Я. Сьянов, а также адъютант батальона К. В. Гусев.
      Успех батальона Неустроева был дружно поддержан и воинами батальона капитана В. И. Давыдова из 674-го стрелкового полка, которые наступали правее, стремясь прорваться в рейхстаг тоже через главный вход. Одной из рот батальона под командой лейтенанта Петра Греченкова удалось проникнуть к депутатскому входу, находившемуся южнее главного входа.
      Первыми там оказались: старший сержант С. Такнов, сержант Н. Досычев, рядовые А. Бородулин, Г. Булатов, И. Гавриш и парторг батальона лейтенант Каримжан Исаков. С ними вместе действовала и группа разведчиков лейтенанта С. Сорокина из 674-го полка. Кто-то из воинов рванул дверь на себя. Она оказалась незапертой! Это был единственный незамурованный ход, через который гарнизон рейхстага поддерживал связь с внешним миром. Бойцы Греченкова, не задумываясь, бросились по коридору в рейхстаг.
      Почти одновременно с первыми батальонами 756-го я 674-го полков 150-й стрелковой дивизии в рейхстаг ворвался через северный вход и батальон старшего лейтенанта К. Я. Самсонова из 380-го полка 171-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник А. И. Негода.
      Бой в рейхстаге сразу принял ожесточенный характер. Автоматные очереди и гранатные разрывы не затихали. Отчаянно дрались гитлеровцы в зале заседаний. Сломить их сопротивление удалось лишь после того, как советские солдаты и офицеры прорвались туда через соседние комнаты. Да, тяжело давались нам последние дни войны!
      Когда советские воины достигли рейхстага, на его здании заалели различные по форме и величине флаги. Их установили: лейтенант Р. Кашкарбаев из 674-го полка, младший сержант М. В. Еремин и рядовой Г. К. Савенко из 380-го полка, сержант П. С. Смирнов, рядовые Н. Т. БелепковиЛ. Ф. Сомов из 525-го полка и другие. Флаг младшего сержанта П. Н. Пятницкого из 756-го полка, сраженного на ступенях рейхстага, закрепил на одной из колонн главного входа младший сержант П. Д. Щербина. Красные флаги на рейхстаге установили также разведчики 674-го полка во главе с лейтенантом С. Е. Сорокиным и бойцы группы капитана В. Н. Макова, сержанты Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко и М. П. Минин.
      Рядом развевались на ветру флаги сержанта Б. Я. Япарова из 86-й тяжелой гаубичной бригады, старшины Диденко из 40-й отдельной истребительной противотанковой бригады, младшего сержанта Калугина из 1622-го зенитного артиллерийского полка. Всех солдат, сержантов и офицеров, донесших свои флаги до рейхстага, назвать просто невозможно. Их было очень много! Славные сыны нашей Родины проявили массовый героизм в самом прекрасном смысле этого слова.
      А бой продолжался и на подступах к рейхстагу. Подразделения 380-го и 525-го полков 171-й стрелковой дивизии атаковали вражеские позиции с северо-востока. Сопротивление оборонявшихся здесь эсэсовцев было сломлено. В то же время 207-я стрелковая дивизия вела бой за Кроль-оперу, обеспечивая тем самым правый фланг атакующих частей 150-й дивизии. Наши отважные разведчики Михаил Егоров и Милитон Кантария, возглавляемые старшим сержантом И. Я. Сьяновым и лейтенантом А. П. Берестой, в сопровождении группы автоматчиков продолжали пробиваться со знаменем по лестнице наверх, чтобы выполнить задание, поставленное перед ними командиром полка Ф. М. Зинченко.
      В ночь на 1 мая над зданием рейхстага было водружено врученное 756-му полку Знамя Военного совета 3-й ударной армии, вошедшее в историю как Знамя Победы. Задачу эту выполнили сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария, которые были удостоены звания Героя Советского Союза, как и многие другие участники штурма.
      Неоценимую помощь стрелковым подразделениям, штурмовавшим рейхстаг, оказали артиллеристы, танкисты, саперы и химики. В числе особо отличившихся был и сержант В. И. Чудайкин из 23-й танковой бригады. Во время одной из атак его танк двигался впереди пехоты и вел меткий огонь по противнику. В бою был подбит и загорелся один из прорвавшихся вперед танков. Он мешал продвижению остальных. Чудайкин выскочил из своей машины, потушил пламя на горящем танке и эвакуировал его с поля боя. После этого, несмотря на полученное ранение, отважный танкист продолжал участвовать в штурме. За совершенный подвиг В. И. Чудайкину было присвоено звание Героя Советского Союза.
      В ночь на 2 мая радиостанция 79-й гвардейской дивизии 8-й гвардейской армии приняла радиограмму на русском языке: "Алло, алло, говорит 56-й танковый корпус. Просим прекратить огонь. К 12 часам 50 минутам ночи (по берлинскому времени) высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак белый флаг на фоне красного цвета. Ждем ответ".
      В указанное время на мост прибыли немецкие парламентеры во главе с начальником штаба 56-го танкового корпуса полковником фон Дуфингом, заявившим от имени генерала Вейдлинга о прекращении сопротивления и капитуляции корпуса.
      Генералу Вейдлингу, который возглавлял гарнизон Берлина, было передано требование маршала Г. К. Жукова. В соответствии с этим требованием части 56-го танкового корпуса к 7 часам утра должны были полностью разоружиться и организованно сдаться в плен.
      Сам Вейдлинг перешел линию фронта в 6 часов. Он заявил, что решение о капитуляции принял без санкции Геббельса, который, по имевшимся у генерала сведениям, покончил жизнь самоубийством. Однако это решение о капитуляции распространялось пока только на части 56-го танкового корпуса.
      Вейдлингу было предложено написать приказ о капитуляции всему гарнизону. Текст гласил: Берлин 2.5.45:
      30.4.45 фюрер покончил с собой, предоставив нас, давших ему присягу, самим себе.
      Вы думаете, что согласно приказу фюрера все еще должны сражаться за Берлин, несмотря на то что недостаток тяжелого оружия, боеприпасов и общее положение делают дальнейшую борьбу бессмысленной.
      Каждый час вашей борьбы увеличивает ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых. Каждый, кто гибнет сейчас за Берлин, приносит напрасную жертву.
      Поэтому с согласия Верховного Командования советских войск приказываю вам немедленно прекратить сопротивление.
      Вейдлинг - генерал артиллерии и командующий обороной Берлина{9}.
      С утра 2 мая вражеские войска начали сдаваться в плен целыми подразделениями и частями. Немцы поднимали белые флаги, высылали парламентеров и организованно складывали оружие. К 15 часам сопротивление берлинского гарнизона прекратилось. Вечером вся территория города была занята советскими войсками.
      В этот день части 3-й ударной армии пленили 20140 солдат и офицеров, а также 10 генералов.
      Всего в районе Берлина советским войскам сдалось свыше 134 тыс. немецких солдат, офицеров и генералов. Бесконечные колонны пленных во главе со своими начальниками уныло двигались по улицам поверженной вражеской столицы.
      Над логовом фашистского зверя гордо реяли победные красные стяги!
      5
      Поздно вечером 2 мая Военный совет армии устроил праздничный ужин в честь победы над берлинской группировкой врага. Во время ужина раздался телефонный звонок. Маршал Жуков вызывал нашего командующего. Маршал сказал, что, по имеющимся у него сведениям, через боевые порядки 3-й ударной армии из Берлина прорвались на запад немцы, которые вышли на тылы 47-й армии. Генералу Кузнецову было предложено разобраться на месте в случившемся и доложить. Командарм поручил это дело мне.
      На рассвете я с группой офицеров штаба находился в пути.
      В штабе 47-й армии нас принял заместитель начальника оперативного отдела. Он подтвердил, что в ночь на 2 мая группировка противника численностью до 17 тыс. человек при поддержке 80 танков и штурмовых орудий прорвала юго-восточнее Вильгельмштадта растянутый фронт 125-го стрелкового корпуса 47-й армии и устремилась к Эльбе. Борьба с этой группировкой велась уже второй день.
      Фашисты прорвались через боевые порядки не нашей армии. Об этом мы и доложили своим начальникам.
      Красное знамя, поднятое над зданием рейхстага, символизировало конец тяжелой и кровопролитной борьбы, немалую роль в которой сыграли и войска 3-й ударной. Ее вклад в разгром немецко-фашистских войск в Берлине высоко оценила Родина.
      79-му стрелковому корпусу, 23-й и 52-й гвардейским, 150, 171 и 33-й стрелковым дивизиям было присвоено почетное наименование Берлинских. 12-й гвардейский корпус и 364-я стрелковая дивизия были награждены орденом Красного Знамени. 207-й и 146-й стрелковым дивизиям вручили соответственно орден Суворова и орден Кутузова.
      Тысячи солдат, сержантов, офицеров и генералов нашей армии получили правительственные награды. 75 человек были удостоены звания Героя Советского Союза. Среди них командующий армией генерал-полковник В. И. Кузнецов, командир 79-го корпуса генерал-майор С. Н. Переверткин, командир 52-й гвардейской дивизии генерал-майор Н. Д. Козин, командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор В. М. Шатилов и командир 171-й стрелковой дивизии полковник А. И. Негода.
      Член Военного совета армии генерал-майор А. И. Литвинов был награжден орденом Ленина, начальник штаба генерал-майор М. Ф. Букштынович - орденом Суворова I степени. Орденом Суворова II степени в числе других товарищей был награжден и я.
      Не могло не радовать меня признание заслуг 33-й стрелковой дивизии, которая в числе первых советских соединений в июне 1941 года приняла на себя удар танковой группировки врага западнее Каунаса и, пройдя через всю войну, участвовала в завершающем сражении. Ей было присвоено почетное наименование Берлинской, и теперь полный ее титул был таков: 33-я Краснознаменная, ордена Суворова II степени Холмско-Берлинская стрелковая дивизия. С волнением и гордостью я узнал, что пять воинов моей родной дивизии заслужили высокое звание Героя Советского Союза. Это командир отделения 92-го саперного батальона старшина С. М. Кемченок, командир орудия из 164-го стрелкового полка старший сержант М. Ф. Печерский, командир взвода 44-го артиллерийского полка старший лейтенант П. А. Синельников, командир батальона 82-го стрелкового полка капитан Р. С. Кудрин и командир 164-го стрелкового полка подполковник Н. Г. Пейсаховский. Орденом Суворова II степени был награжден командир дивизии генерал-майор Василий Иванович Смирнов.
      Некоторое время спустя мне стало известно, что в одной из армий, сражавшихся за Берлин, воевал и бывший командир 73-го стрелкового полка 33-й дивизии полковник В. С. Лихотворик, тяжело раненный в городе Холм. Врачи долго боролись за его жизнь и все же вернули Лихотворика в строй. Помогли Владимиру Степановичу крепкое здоровье и закалка пограничника. В декабре 1942 года он был назначен командиром полка в 312-ю стрелковую дивизию, с которым не расставался до конца войны. За успехи в боях и проявленные при этом мужество и отвагу полковнику Лихотворику было присвоено звание Героя Советского Союза.
      Завершая рассказ о последних боях, хочу сказать, что в Берлинском сражении враг понес огромные потери. Только войска 3-й ударной армии в период с 16 апреля по 3 мая 1945-года взяли в плен 36616 солдат и офицеров противника, кроме того, было выведено из строя около 26 тыс. фашистских вояк. В качестве трофеев войска армии захватили 35 768 винтовок и автоматов, 1042 пулемета, 929 орудий и минометов, 99 танков и штурмовых орудий, 2856 мотоциклов, 8880 автомашин, 207 различных складов и много другого вооружения и военного имущества{10}.
      6
      В ночь на 9 мая из Москвы по радио передали текст акта о безоговорочной капитуляции Германии. Одновременно объявлялось, что война закончена.
      В ту ночь никто из нас не ложился. Мы поздравляли друг друга с победой, обнимались, целовались, не стыдясь радостных слез.
      Утром по предложению партийной организации провели торжественное собрание оперативного отдела.
      Днем во всех подразделениях и частях прошли митинги. Солдаты и офицеры с гордостью говорили о величии нашей Родины, провозглашали здравицы в честь Коммунистической партии и советского народа, вспоминали пройденный путь, друзей, павших в боях, мечтали о будущем.
      С особым вниманием слушали бойцы и командиры товарищей, отличившихся при штурме рейхстага. На митинге в 674-м стрелковом полку первым выступил капитан Неустроев.
      - Боевые друзья, - сказал он. - Нашему батальону выпало счастье штурмовать рейхстаг и водрузить над ним Знамя Победы. Бойцы, сержанты и офицеры батальона сражались как подлинные советские богатыри. Имена героев штурма Гусева, Сьянова, Щербины и многих других навеки войдут в историю Великой Отечественной войны. Их подвиги вечно будет славить народ.