1 мая две пары истребителей во главе с командиром 482-го полка Героем Советского Союза майором Г. В. Диденко встретили над центром Берлина четырех "фокке-вульфов". Наши летчики с ходу атаковали их. В ожесточенном бою майор Диденко и капитан М. И. Горсков сбили по одному вражескому самолету. Уцелевшие же поспешно ушли из-под нового удара над самыми крышами домов.
      Подобных примеров было множество, и они невольно заставляли вспомнить битву за Москву. Мы тогда дрались не на жизнь, а на смерть. А вот когда оказалась поставленной на карту судьба столицы фашистского рейха, его летчики вели себя иначе. Они откровенно трусили. Храбрыми питомцы Геринга становились только в тех случаях, когда имели многократное численное превосходство.
      Наблюдая за немецкими самолетами, я чувствовал, что в их кабинах сидят опытные летчики. При той высокой выучке, какой они обладали, можно было драться неплохо. Но в отличие от нас они не видели перед собой возвышенной цели и потому не хотели рисковать жизнью.
      Не только в ходе всей Берлинской операции, но и в непосредственном сражении за германскую столицу, где у противника имелась значительная авиационная группировка, мы безраздельно господствовали в воздухе. На нашей стороне было абсолютное преимущество и в количестве, и в качестве самолетов, и в способах их боевого применения. А о преимуществах в морально-боевом отношении и говорить не приходится.
      Нашей дивизии особенно пришлось потрудиться при ликвидации группировки вражеских войск, окруженной юго-восточнее Берлина. В котел там попало около двенадцати немецких дивизий. Располагая танками и артиллерией, они пытались прорваться на запад, угрожая тылам 1-го Украинского фронта.
      Штурмовки окруженного противника осуществляли в основном 482-й и 2-й гвардейский полки, базировавшиеся всего в десяти километрах от котла. На задания вылетали парами и четверками, так как видимость оставалась ограниченной и удары приходилось наносить с малых высот, иногда даже с бреющего полета. Летчики делали в каждом вылете по шесть - десять заходов на цели, сполна расходуя боеприпасы.
      В конце апреля боевые действия переместились в самый Берлин. Советское командование бросило сюда большие силы истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации. В воздухе стало тесно. Осложнилось управление самолетами - эфир до отказа был забит командами и докладами. Пришлось прибегнуть к строжайшим мерам радиодисциплины. От летчиков потребовали резкого сокращения переговоров по радио.
      И вдруг как-то вечером ко мне заходит совершенно расстроенный начальник связи дивизии майор А. И. Откидач. Я удивился: мы и в худшие времена привыкли видеть Откидача жизнерадостным.
      - В чем дело?
      - Из корпуса нагоняй получил. Наши летчики нарушают радиодисциплину.
      Я не на шутку рассердился. Безобразие! Всем ведь объявили специальный приказ. Придется строго наказать виновных. Требую уточнить:
      - В чем проявились нарушения?
      - Поздравляют "Полюс-два" с днем рождения.
      Вот оно что! Вспомнилось улыбчивое лицо радистки корпусного командного пункта Ирины Карякиной, ее звонкий и всегда бодрый голос. Этот голос хорошо узнавали все летчики корпуса. Они привыкли к нему, как к чему-то самому необходимому. Даже появилось нечто вроде приметы: если дежурит Ирина, все будет в порядке. Как же можно было не поздравить ее с днем рождения? У меня не поднялась рука, чтобы подписать приказ о наказании нарушителей радиодисциплины.
      Вскоре после этого случая Ирина Карякина стала радисткой на командном пункте нашей дивизии. А "виновник" этого перемещения - инспектор по технике пилотирования майор П. Н. Силин.
      Недавно супруги Силины побывали у меня в гостях, и мне было очень приятно встретить своих боевых друзей, нашедших большое счастье на многотрудных фронтовых дорогах.
      Утром 2 мая 1945 года я совершил свой последний полет над Берлином.
      Мы вылетели восьмеркой: одно звено вел я, другое - майор В. И. Королев. Задача - нанести бомбардировочно-штурмовой удар по скоплению вражеских войск западнее Берлина, а затем патрулировать над городом. Пункт наведения указал нам район действий, и мы дважды атаковали наземные цели. Сначала сбросили бомбы, потом вели огонь из пушек.
      Берлин встретил нас зенитным огнем. Но мы держали большую скорость, маневрировали, внимательно наблюдая за воздушным пространством. Ведомым у меня был старший лейтенант М. Е. Рябцев. На борту его истребителя четко выделялась надпись: "Монгольский арат". Подумалось: самолеты наших далеких монгольских друзей уже над Берлином. Для крепкой интернациональной дружбы нет ни расстояний, ни преград!
      И тут я услышал в наушниках свой позывной. С пункта наведения сообщили, что под нами самолеты противника. Оглядевшись, мы увидели уходящую со снижением на запад пару "фокке-вульфов". Догонять их не было смысла. Я приказал летчикам следовать за мной на свой аэродром. А в конце дня мы узнали, что берлинский гарнизон полностью прекратил сопротивление.
      В приказе Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина в числе соединений, отличившихся при взятии Берлина, была названа и 322-я истребительная авиационная дивизия. Высокую оценку действиям истребителей дал также командующий 3-й гвардейской танковой армией. В одном из своих донесений генерал П. С. Рыбалко отмечал, что в период сосредоточения танков в выжидательные и исходные районы 2-й истребительный авиационный корпус надежно прикрывал их с воздуха, разведчики корпуса помогли полностью вскрыть систему инженерных сооружений противника в междуречье Нейсе - Шпрее, а после прорыва тактической глубины вражеской обороны и выхода танковых соединений на подступы к Берлину истребительная авиация также успешно обеспечивала стремительность наступления.
      Оценили танкисты и эффективность наших бомбардировочно-штурмовых действий по окруженной котбусской группировке, выходившей на их коммуникации. В донесении П. С. Рыбалко признавалось, что эти удары способствовали быстрейшей ликвидации котбусского котла.
      Много добрых слов было сказано о системе управления. Непрерывное пребывание представителей истребительного корпуса и его дивизий на НП танковой армии, КП танковых корпусов и в боевых порядках танковых бригад обеспечило беспрерывность взаимодействия и всегда своевременный вызов авиации на поле боя.
      3 мая 1945 года политотдел дивизии организовал коллективную поездку в Берлин. Всей группой мы сфотографировались у рейхстага, и каждый оставил на нем какую-то свою надпись. Впечатления наши непередаваемы. Ведь мы находились у самого логова Гитлера, до которого добирались почти четыре года. Об этом моменте мечтал каждый, сражаясь еще у стен Москвы. Мы и тогда ни на минуту не теряли веры в нашу окончательную победу, в то, что рано или поздно дойдем до Берлина.
      И вот дошли!
      * * *
      В ночь на 4 мая 1945 года меня и начальника политотдела дивизии полковника А. В. Нарыжного срочно вызвали на КП корпуса. Трясясь на виллисе по изуродованной дороге, мы пытались угадать причину вызова. Уж не случилось ли что? Но что? Берлин взят. Вот-вот конец войне. Гитлеровские войска повсеместно разгромлены... А может, корпус куда-то перебрасывают? Ведь он - резерв Ставки Верховного Главнокомандования...
      На КП генерала В. М. Забалуева собрались все командиры дивизий и отдельных частей корпуса. Незамедлительно открыв совещание, генерал объявил:
      - Через три-четыре дня войска Первого Украинского фронта начинают новую наступательную операцию. Главный удар наносится из района Ризы в направлении Праги.
      Вслед за тем был зачитан боевой приказ командующего 2-й воздушной армией и поставлены задачи каждому из нас. Нашей дивизии во взаимодействии с другими соединениями истребительной авиации предстояло прикрывать с воздуха сосредоточение и боевые действия 3-й и 4-й гвардейских танковых армий, а также двух общевойсковых - 5-й гвардейской и 28-й. Кроме того, мы должны были наносить бомбардировочно-штурмовые удары по вражеским войскам, вести воздушную разведку дорог, мостов, переправ и горных перевалов в направлении Дрезден Прага. В ходе наступления предусматривалось перебазирование дивизии на аэродромы Риза и Гроссенхайн.
      Вернувшись с КП корпуса, я собрал руководящий состав дивизии. Это совещание оставило в памяти яркий след. Видимо, потому, что оно было последним военным совещанием в таком составе и на нем вырабатывалось последнее боевое решение.
      Вопреки обыкновению, первым докладывал заместитель командира дивизии по инженерной службе подполковник Н. Н. Прибоев о состоянии самолетного парка. В боевом строю мы имели девяносто машин, большинство из них Ла-7. Помимо этого ожидалось возвращение нескольких самолетов из ремонта. Так что самолетный парк обеспечивал ведение активных боевых действий.
      Доклад начальника разведки не отличался конкретностью. И пожалуй, не по вине докладчика. При постановке задач в штабе корпуса нам тоже сообщили лишь самые общие сведения о немецкой авиации. Разведчики считали, что противник, вероятнее всего, будет действовать мелкими группами истребителей, в числе которых могут использоваться истребители вражеской противовоздушной обороны. Летный состав ПВО противника достаточно опытен, и потому нашим летчикам нужно быть очень внимательными при встречах с ними, не отрываться от своих групп. Не исключалась возможность боев с немецкими реактивными самолетами.
      Понравился мне доклад штурмана дивизии майора П. В. Киселева. В нем содержались вполне обоснованные расчеты полетов истребителей в районы Дрездена, Рудных гор и Праги. Расчеты показывали, что без перебазирования нам не обойтись.
      По сообщению майора А. М. Откидача, дивизия располагала всеми необходимыми средствами связи. Используя ретрансляцию с помощью пунктов наведения и самолетов, находящихся на высотах более четырех тысяч метров, можно надежно держать связь с экипажами до рубежа Праги.
      Начальник метеослужбы майор Т. Ф. Грибанов доложил о погоде. В целом метеорологические условия благоприятствовали полетам. Но когда я спросил, какая погода ожидается в районе Рудных гор, метеоролог ничего определенного ответить не смог. Пришлось указать ему на необходимость уточнить это. Я предполагал, что именно там, в Рудных горах, наземным войскам особенно потребуется помощь со стороны авиации.
      Под конец высказали свои соображения начальник политотдела полковник А. В. Нарыжный и начальник штаба полковник Н. З. Шевченко. Первый касался главным образом политико-морального состояния личного состава, второй - вопросов управления, перебазирования, тылового обеспечения частей.
      Суммировав все это, я и принял окончательное решение на предстоящие боевые действия. Пересказывать его здесь, очевидно, нет необходимости. Скажу лишь, что уничтожение авиации противника в воздухе было возложено на 2-й гвардейский и 937-й полки, вооруженные более совершенными истребителями Ла-7. Что же касается 482-го полка, оснащенного самолетами Ла-5, то он должен был преимущественно вести разведку и наносить бомбардировочно-штурмовые удары по наземным целям.
      Многое предстояло сделать политработникам. И они действительно сделали в эти дни все, чтобы преодолеть тенденции самоуспокоенности, появившиеся кое у кого после взятия Берлина, разъяснили личному составу значение освободительной миссии Советской Армии по отношению к народам Чехословакии, требования первомайского приказа Верховного Главнокомандующего, суть чехословацко-советского договора от 12 декабря 1943 года о взаимной помощи, дружбе и послевоенном сотрудничестве, а также соглашение от 8 мая 1944 года о контактах между чехословацкой администрацией и советскими войсками. В основу этой работы была положена директива Военного совета 1-го Украинского фронта. В ней подчеркивалось, что Советская Армия вступает на территорию Чехословакии, чтобы ликвидировать последние очаги сопротивления гитлеровцев и помочь трудящимся полностью освободить страну от фашистских оккупантов. Военный совет предостерегал войска от вмешательства во внутренние дела Чехословацкой Республики, требовал от каждого советского военнослужащего тактично относиться к установившимся в стране национальным, бытовым, религиозным традициям и обрядам. Вместе с тем обращалось внимание на необходимость высокой бдительности и беспощадной борьбы с фашистской агентурой в Чехословакии, с предателями народа, пособниками оккупантов.
      Самым популярным стал тогда лозунг "Вперед на Прагу!". Он сыграл огромную мобилизующую и организующую роль.
      4 и 5 мая 1945 года мы прикрывали наземные войска, производившие перегруппировку из-под Берлина в район северо-западнее Дрездена. Немецкая авиация действовала мелкими группами, внезапными наскоками, поэтому пришлось непрерывно нести патрульную службу.
      Вечером 5 мая до нас дошли сведения о восстании, вспыхнувшем в Праге против немецко-фашистских захватчиков. А рано утром 5 мая, с суточный опережением против назначенного срока, передовые отряды ударной группировки 1-го Украинского фронта перешли в наступление.
      Во второй половине того же дня в бой вступили основные силы, в том числе и танковые армии. Сначала противник оказывал упорное сопротивление, особенно на левом фланге, в полосе 5-й гвардейской армии генерал-полковника А. С. Жадова. Но уже к исходу 6 мая вражеская оборона была, прорвана на всем фронте, и лавина советских войск устремилась к Праге.
      Остатки разгромленных немецких частей не всегда успевали отходить. В этом мы убедились при подготовке перебазирования дивизии на аэродром Риза. Осматривать новую базу я направился вместе с командиром полка подполковником Диденко. Сопровождал нас мой адъютант старшина Черногорец. Подъехали на двух виллисах к пункту управления полетами и вдруг видим за ближайшим капониром группу вооруженных немцев. Мы поспешили укрыться в здании. Стали раздумывать, что делать. Вооружены мы были слабовато - пистолетами. Только у шоферов имелись автоматы.
      - Разрешите, товарищ командир, разведать, сколько там фрицев, - обратился ко мне старшина Черногорец. - Возьмем автоматы и подъедем к капониру с другой стороны.
      - Действуйте!
      Через несколько минут старшина и шофер привели офицера и двух немецких солдат, настроенных, как мне показалось, далеко не мирно. Черногорец успел уже разоружить их и впоследствии ему же пришлось передавать этих пленных в ближайшую стрелковую дивизию.
      На исходе 7 мая наши наземные войска достигли северных склонов главного хребта Рудных гор. А в течение следующего дня, сломив сопротивление противника, они захватили горные перевалы, преодолели пограничные укрепления и перешли границу Чехословакии. Здесь танковые армии увеличили темп наступления и оторвались от стрелковых соединений.
      Базируясь на аэродромы Риза и Гроссенхайн, наша дивизия, а также истребительная дивизия подполковника Г. А. Лобова, почти целиком переключились на прикрытие колонн и боевых порядков 3-й и 4-й гвардейских танковых армий. Для осуществления тесного взаимодействия мы направили к танкистам наших операторов и офицеров службы наведения с радиостанциями.
      Воздушные бои продолжались вплоть до 8 мая. В этот день мы сбили последний вражеский самолет.
      Особое значение приобрела в то время воздушная разведка. Наши летчики следили за передвижением вражеских колонн, исправностью дорог, сохранностью мостов через реки. Собранные разведданные докладывали непосредственно на командные пункты танкистов.
      Воздушные разведчики действовали здесь уже не парами, а обычно группами в составе одного-двух звеньев. Ведущий каждой такой группы связывался по радио с соответствующим командным пунктом или пунктом наведения и получал оттуда задачу. Затем группа делилась на две части: одна оставалась на высоте 1500 2000 метров, а другая снижалась. Через некоторое время они менялись местами. И так повторялось несколько раз. Этот своеобразный тактический прием обеспечивал достаточно хороший обзор местности и гарантировал безопасность группы.
      Довелось нам нанести и несколько бомбардировочно-штурмовых ударов по наземным целям, главным образом - по отходящим колоннам вражеских войск. Особенно эффективным был удар истребителей 482-го полка по скоплению автомашин и боевой техники на дороге Теплице - Мост. Одновременно летчики сообщили танкистам о местонахождении противника, и те завершили его разгром.
      Местность в Чехословакии резко пересеченная. Это требовало от летчиков сосредоточенного внимания при пилотировании. Без точного расчета нельзя себе представить атаку наземной цели, особенно выход из пикирования. А в гористой местности такие расчеты не просты. Здесь гораздо труднее, чем на равнине, определить расстояние до объекта атаки или до какого-то наземного ориентира. Мы не упустили этого при планировании боевых действий и старались посылать на задания ведущими только опытных летчиков.
      * * *
      Немецко-фашистское командование предпринимало крутые меры для подавления восстаний в Праге и других городах Чехословакии. Против повстанцев оно бросало не только наземные части, а и авиацию. Об этом неоднократно сообщали чешские радиовещательные станции.
      По распоряжению генерала Красовского значительные силы истребителей были посланы на прикрытие городов Прага, Кладно, Мельник. Не допуская сюда вражескую авиацию, летчики намного облегчили положение участников восстания до подхода наших наземных войск,
      В Прагу передовые танковые части 1-го Украинского фронта ворвались на рассвете 9 мая 1945 года. А уже к 10 часам утра столица Чехословацкой Республики была полностью очищена от фашистских захватчиков.
      В результате дальнейших стремительных действий к вечеру удалось отрезать основные пути отступления врага на запад и юго-запад. В кольце оказалось пятьдесят немецких дивизий. Основная масса этих войск была пленена к исходу 11 мая, а к 19 мая оказались ликвидированными и все мелкие группы, пытавшиеся избежать плена. Лишь немногие из окруженных прорвались в зону действий американской армии.
      В один из майских дней мне довелось побывать в Праге. Ярко светило весеннее солнце. В его лучах золотилась нежная зелень каштанов. На улицах, еще сохранивших следы недавних боев, ликовали пражане. При встрече с нами они крепко пожимали руки и горячо благодарили за освобождение родного города, за вызволение всей страны из-под ига фашизма.
      Запомнился и такой эпизод. В центре одной из пражских площадей стояла наша девушка-регулировщица. Стройная, красивая, в гимнастерке, туго перехваченной ремнем, она виртуозно орудовала флажками. С обеих сторон площади у тротуаров замерли группы чехов. Они не спускали восторженных глаз с нашей регулировщицы. Я дважды проезжал через эту площадь и каждый раз видел одно и то же.
      * * *
      Трудно передать словами радость, которая охватила каждого из нас, когда мы узнали о капитуляции Германии. Взволнованный перестук наших сердец звучал громче орудийных салютов. Победа! Сколько дорог и сколько невзгод пришлось преодолеть, прежде чем услышать это гордое слово! А сколько на этом многотрудном пути потеряно боевых товарищей, память о которых бессмертна!
      Было радостно сознавать, что в завоевание победы внес определенный вклад и личный состав нашего соединения - 322-й Минской Краснознаменной ордена Суворова истребительной авиационной дивизии. Только за 1945 год ее летчики совершили 4369 боевых вылетов, уничтожив при этом 152 вражеских самолета, много живой силы и техники из наземных войск противника. За отличное выполнение боевых заданий личному составу дивизии семь раз объявлялась благодарность в приказах Верховного Главнокомандующего. 2-й гвардейский полк награжден орденами Красного Знамени и Суворова III степени, 482-й - орденами Александра Невского и Кутузова III степени, 937-й - орденом Красного Знамени. Многим летчикам присвоено звание Героев Советского Союза. Среди них - майоры Г. В. Дидейко, В. И. Королев, В. В. Зайцев, Ф. М. Лебедев, капитан И. И. Ландик, старшие лейтенанты П. М. Непряхин, М. Е. Рябцев, П. А. Сомов, П. М. Коняев.
      Высоко мы взлетели за время войны. А за далью этих высот открывались уже новые дали, новые высоты. Впереди была эра реактивной сверхзвуковой авиации и угадывался взлет советского человека в безбрежное космическое пространство.