Первым столкнулся с диверсионным отрядом русский миноносец "Сильный". Им командовал отважный лейтенант Криницкий. Удачной торпедной атакой был подорван японский заградитель, шедший головным. Тонущий корабль круто взял вправо, чтобы успеть выбраться на мелководье. И здесь произошел трагикомичный случай - из тех, которые порой играют на войне немаловажную роль.
      После атаки кто-то из матросов "Сильного" случайно ухватился за рычаг парового свистка. Над морем, заглушая даже звуки пальбы, раздался мощный протяжный гудок. Три других японских заградителя (как выяснилось потом) приняли этот гудок за сигнал своего головного "уклониться вправо" и повернули за ним. Через несколько минут два из них в темноте наткнулись на камни. Четвертый, правда, успел отвернуть, но, освещенный прожекторами, был расстрелян огнем русских береговых батарей и кораблей и затонул.
      Бой легких сил у подступов к Артуру продолжался. "Сильный" оказался под жестоким обстрелом. Криницкий и двенадцать матросов были ранены, один офицер и шесть матросов убиты - половина экипажа вышла из строя. Миноносец получил серьезные повреждения и сел на мель. Другие корабли охранения удержали японцев на дальней дистанции, спасая товарищей от расстрела.
      ...И вот, в разгар ночного сражения среди вспышек выстрелов и нервного, бегающего света прожекторов на внешний рейд подошло первое подкрепление - канонерская лодка "Бобр". И лишь когда стало светать, все увидели, что на ней поднят флаг командующего флотом. При первых же звуках выстрелов Макаров поднялся (он спал все это время не раздеваясь) и вышел на рейд на том корабле, который первым смог поднять пары. Адмирал твердо придерживался того принципа, что военачальник должен лично руководить сражением. И он показал пример.
      Стрельба стихла: японские миноносцы отошли под прикрытие своих главных сил, русские корабли их не преследовали. Теперь требовалось срочно осмотреть севшие на мель вражеские заградители. Дело опасное, все понимали, что они, скорее всего, "с начинкой". Макаров вызвал добровольцев ("охотников" - говорили тогда). Несколько групп смельчаков во главе с офицерами поднялись на борт японских пароходов и успели перерезать провода "адских машин". Макаров распорядился снять орудия с захваченных судов и передать их для усиления береговых батарей. Он был доволен: хоть и малые, но все-таки трофеи... "Сильный" удалось еще до восхода солнца снять с камней и отвести в порт. Вскоре он вновь вошел в строй.
      При первых же лучах рассвета Макаров вновь вывел все свои исправные броненосцы и крейсера в море. Эскадра адмирала Того кружила невдалеке, однако не подходила, как тогда выражались, на "дистанцию действенного огня".
      "Закупорить" вход в бухту не удалось. Удача в войне медленно, но неуклонно начала переходить на сторону русского флота!
      Разумеется, Макаров понимал, что японцы могут еще раз попытаться закупорить порт-артурскую гавань тем же способом. Следовало во что бы то ни стало предотвратить подобную возможность. На совещании командиров, которое он собрал, решено было вдоль прохода затопить несколько старых пароходов они создали бы искусственный и совершенно непреодолимый барьер для новых вражеских заградителей, буде они появятся снова. Отобрали четыре судна, тщательно выбрали места их затопления.
      Накануне в Артур приехал знаменитый художник Верещагин. Пожилой уже человек, он по-прежнему оставался неутомимо деятельным и подвижным. Горячий патриот, друг Скобелева и георгиевский кавалер, он не раз делил походные тяготы с русскими солдатами, был участником и очевидцем многих кровопролитных сражений. Верещагин отличался характером лихим и неукротимым, в натуре у него имелось что-то общее с Макаровым. Недаром, видимо, они издавна испытывали друг к другу самые дружеские чувства.
      Адмирал встретил художника прямо на улице Артура. Но пригласил он его не на обед и не на чашку чаю.
      - Приходите сегодня ко мне, - сказал Макаров, - потом поедем топить судно на рейде - загораживать японцам ход.
      Несколько дней спустя в одном из своих писем - последних писем в его долгой жизни - Верещагин рассказывал:
      "Гигант-пароход, смотревший пятиэтажным домом, только что купленный для затопления, стоял, уже накренившись на тот бок, на который он должен был лечь. Было жалко смотреть на молодца, обреченного на смерть, еще не знающего своей участи...
      - Скорей, скорей!! Все долой! - кричал, горячась, Макаров. - Сейчас переменится ветер и судно поставит прямо (а прямо судно было бы ниже, чем боком, потому что оно очень широко). Можно взрывать!
      Одна за другой две мины в носу и в корме взвили громадные столбы воды и грязи - и судно, вздрогнувши, сначала действительно выпрямилось, а потом стало валиться. Корма скоро заполнилась и села на дно, но нос сильно поднялся кверху, показывая страшную язву, нанесенную ему миной. Адмирал очень горячился:
      - Значит, переборки не перерубили! Значит, переборки не перерубили?! и ходит по-скобелевски, что твой тигр или белый медведь... Наконец все залилось водой, и судно легло под воду как раз в намеченном месте, так что остался под водой только небольшой знак от одного бока - точно длинная рыба..."
      Более японцы не повторяли попыток закрыть проход в гавань вплоть до последнего дня обороны крепости. Очевидно, разведка донесла Того о принятых Макаровым мерах. И тут следует со всей определенностью сказать, что японская разведка в течение всей войны работала весьма успешно.
      Дело тут не только и не столько даже в разветвленной сети шпионажа, сколько в полнейшем бездействии русского командования в отношении мер безопасности. В вооруженных силах России того времени вообще царила недопустимая беспечность, органы контрразведки действовали из рук вон плохо. Известно, что и сам Макаров в свое время в какой-то мере грешил тем же. Считалось, будто призвание военного человека - сражаться и ничего более, а ловить шпионов - это, мол, занятие низкое, неприятное и недостойное "чести офицера". Ложное, чисто барское заблуждение, которое дорого обошлось в конце-концов русской армии и флоту, всей России!
      Более того. Еще в бытность свою в Петербурге Макаров за последние годы с отвращением наблюдал, как растут антипатриотические настроения среди "образованного общества". Как-то он спросил у Менделеева, в чем, мол, дело.
      - Действуют силы разложения: западный империализм, ненавидящий Россию, международное масонство, враг христианства, особенно Православия, и сионизм.
      - А что же должен делать в таком случае я, скромный моряк?
      - А не быть таким скромным! - весело засмеялся Менделеев, но развивать сказанное почему-то не стал.
      Однако кое-что Макаров понял: к чести адмирала надо подчеркнуть, что, прибыв в Артур, он сразу же принял некоторые меры по борьбе с вражеским шпионажем. Уже двадцать девятого февраля им отдан был секретный приказ, где строго запрещалось разглашение сведений военного характера в частной переписке. В приказе говорилось: "Воспрещается описывать порядок движения судов... Воспрещается писать о каких-нибудь недостатках наших судов. Воспрещается писать о полученных повреждениях. Воспрещается писать о каких бы то ни было военных предложениях". Ну, и еще кое о чем...
      Сегодняшнему читателю покажется, пожалуй, странным, но этот макаровский приказ был весьма необычен для обихода русской военной жизни той поры. И действительно, знакомясь со многими письмами участников обороны Порт-Артура, нельзя не поразиться, сколько там можно обнаружить сведений, имеющих, безусловно, секретный характер (чтобы не приводить лишних примеров, сошлемся хоть на цитированное выше письмо Верещагина: подробности затопления судов у фарватера крепости, в нем описанные, несомненно, заинтересовали бы штаб адмирала Того). А ведь все письма эти отправлялись самой обычной почтой и никак и никем не просматривались.
      Вот почему, зная об этом, Макаров заключил свой приказ просьбой отнюдь не приказного характера: "Ввиду полной невозможности проследить за исполнением сего приказа (!) я оставляю на совести каждого следовать моим указаниям с полной строгостью к себе и прошу людей обстоятельных, чтобы они воздержали тех своих товарищей, которые по слабохарактерности могут повредить общему делу одолеть врага".
      Макаров распорядился принять и необходимые меры внешнего, так сказать, охранения. И это было как нельзя более своевременно. Тринадцатого марта русские корабли (кстати говоря, шедшие под флагом самого адмирала) задержали невдалеке от Порт-Артура японский буксир, который тащил за собой китайскую джонку (небольшое парусное судно), там находились десять японцев и одиннадцать китайцев. Показания задержанных были весьма сбивчивы и противоречивы, а японцы оказались к тому же в китайских костюмах и даже... привязали к своим прическам косицы (напомним, что во время правления в Китае маньчжурской династии все подданные Срединной империи обязаны были носить косы). Но вот еще одна характерная деталь: захваченные на шпионском буксире документы некому было прочесть: в Порт-Артуре не нашлось ни одного человека, который смог бы перевести письменный японский текст! И это при том, что в России было множество образованных востоковедов.
      Изо дня в день вокруг крепости кружили и различные нейтральные суда с подозрительными корреспондентами на борту. Суда эти время от времени посылали в эфир какие-то радиограммы. Куда? Ясно, что не в Лондон и не в Берлин - тогдашняя радиосвязь действовала на крошечные расстояния. Макаров приказал задерживать такие суда. Задержали. Оказалось, что помимо корреспондентов на борту некоторых находились и японцы (в гражданском, разумеется, платье).
      В канун русско-японской войны появился новый вид военно-морской техники, которому суждено было впоследствии сыграть столь важную боевую роль: подводные лодки. Внимательно следивший за всем новым, Макаров пристально интересовался этим делом. Он знал, что и японцы усиленно работали под подводным оружием. Уже двадцать девятого февраля он издал первый в морской истории приказ о средствах борьбы с вражескими подводными лодками.
      Вслед за ним последовали еще несколько подобных инструкций и разъяснений на ту же тему. Во взаимодействии с армейским командованием Макаров разработал специальную систему наблюдения за появлением лодок противника вблизи крепости. Все это с совокупности представляло собой принципиально новый вид морской тактики - противолодочную оборону.
      Первая в мире подводная лодка была создана и построена в России. Однако руководители морского ведомства и здесь проявили столь свойственную им равнодушную медлительность, отчего введение в строй готовых кораблей недопустимо задержалось. К началу войны в Артур не поступила ни одна лодка. Макаров настойчиво требовал прислать в его распоряжение подводный корабль, полностью снаряженный в Петербурге. Лодку наконец отправили по железной дороге, но в осажденный Артур она не смогла попасть - поздно было...
      Макаров обдумывал уже дальние перспективы войны. Прежде всего он намеревался, конечно, усилить наступательные действия. С этой целью он начал разрабатывать план постановки минных заграждений около корейских портов, которые использовались Японией для высадки своих войск. Кроме того, адмирал отдал приказ о минировании ближайших подступов к Порт-Артуру.
      Это было тем более необходимо, что к Макарову поступали сведения о предполагаемой высадке японского десанта в непосредственной близости от крепости. Учитывая превосходство противника на суше и на море, нельзя было исключать возможность полной изоляции Артура. Предвидя это, Макаров еще двадцать девятого февраля отдал приказ об экономии продовольствия. Любопытная деталь: адмирал предложил прочесть приказ на всех судах и объявить командам, что в случае бережливого отношения к продуктам матросы будут получать денежное вознаграждение; причем предписал обсуждать эти вопросы гласно на собрании всего экипажа. Такого еще не делалось в старом российском флоте. И тем паче на других флотах.
      Все тяготы войны Макаров разделял со своими боевыми товарищами. Себе он не собирался делать никаких исключений и поблажек. Даже в отношении питания (хотя в крепости не наблюдалось пока недостатка продовольствия, да и сообщение еще не было прервано). Здесь уместно полностью привести один его приказ, который лучше всяких эпитетов охарактеризует эту достойную щепетильность русского адмирала:
      "29 февраля 1904 года. Рейд Порт-Артура.
      Ввиду необходимости часто переносить флаг с одного судна на другое или на миноносец, предлагаю впредь во всех случаях, когда я внезапно приеду в море для того, чтобы остаться на продолжительное время, записывать меня и прибывших со мной чинов штаба на довольствие, а в случае недостатка провизии - на матросскую порцию, и тотчас же делать распоряжение, чтобы ко времени раздачи пищи была готова таковая для меня и для чинов штаба без всяких улучшений против обыкновенной нормы.
      Вице-адмирал Макаров".
      Русская Тихоокеанская эскадра готовилась к бою. Корабли неоднократно покидали рейд, выходя в море и маневрируя вокруг крепости. Об активности русского флота под руководством Макарова можно судить из такого сравнения: за месяц с небольшим его пребывания в Порт-Артуре эскадра в полном составе выходила в море шесть раз, а за последующие десять месяцев обороны Порт-Артура - только три раза.
      Вечером тридцатого марта Макаров отправил два отряда миноносцев на разведку. Ночь он провел на крейсере "Диана", который дежурил у входа в порт-артурский рейд. Адмирал опасался, что японцы повторят попытку заблокировать гавань, и старался все время быть в авангарде своих сил. За последние дни он очень устал, но лег спать, как обычно, не раздеваясь и заснул в кресле своей каюты.
      Около полуночи его разбудили. Встревоженный командир крейсера доложил, что вдали замечены силуэты каких-то судов. Макаров поднялся на мостик. Сколько он ни всматривался в даль, ничего не удалось заметить. Было пасмурно, шел дождь. Адмирал спустился вниз и опять заснул, но ненадолго. Его вновь разбудили по тому же поводу: возникло подозрение, что японские корабли, скрытые дождем и мраком, ставят мины. Макаров вместе с вахтенными опять пытался рассмотреть что-нибудь сквозь влажную мглу и снова ничего не увидел.
      Так и неясно, почему адмирал в этом случае не приказал открыть огонь или, по крайней мере, осветить подозрительный район прожекторами? Позже некоторые очевидцы высказывали предположение, что он опасался обстрелять собственные миноносцы, которые из-за неисправностей или иных причин могли раньше времени возвратиться обратно с боевого задания. Однако многие иные (и в частности, офицеры с "Дианы") полностью отвергают эту версию. Как бы то ни было, истинная причина такого странного поведения Макарова навсегда, видимо, останется неизвестной.
      С наступлением утра возвратились русские миноносцы, посланные накануне в разведку. Однако пришли не все. Миноносец "Страшный" заблудился в тумане и отстал от своих. Уже на подходе к Артуру он был окружен большим отрядом японских кораблей. Вскоре на рейде крепости услыхали отдаленный гул артиллерийского боя. Узнав об этом, Макаров тотчас направил к месту сражения крейсер "Баян".
      ...Сигнальщики на мачте крейсера увидели первыми: все кончено разбитый снарядами "Страшный" уходил под воду. С "Баяна" открыли огонь по японским кораблям, те отвечали. На том месте, где только что затонул русский миноносец, "Баян" остановил ход. Спустили шлюпку, выловили оставшихся в живых. Их оказалось немного, всего пять человек. Теперь уже участь "Страшного" угрожала и самому "Баяну": с юга показалась эскадра японских крейсеров. Командир "Баяна" отвернул обратно на соединение с главными силами русского флота.
      В шесть часов утра Макаров приказал кораблям эскадры выходить на внешний рейд. Через час из гавани вышел флагманский броненосец "Петропавловск", за ним двинулись "Полтава", "Победа", "Пересвет", крейсера. Где же броненосец "Севастополь"? Макаров приказал поднять сигнал. Ему ответили, что портовые буксиры никак не могут справиться с тяжелым кораблем. Макаров остался очень недоволен, но тем не менее повел эскадру в море. Вперед вышел "Баян". Когда крейсер проходил мимо "Петропавловска", адмирал сигналом поздоровался с командой и поблагодарил ее за хорошую службу.
      Русские корабли энергично атаковали японскую крейсерскую эскадру и заставили ее отступить, нанеся повреждения некоторым вражеским кораблям. Вскоре, однако, Макарову пришлось прекратить преследование, ибо на горизонте появились главные силы японского флота во главе с адмиралом Того. В девять часов утра вся русская эскадра легла на обратный курс, в Артур. Впереди шел "Петропавловск" под флагом командующего флотом.
      Погода к этому времени резко начала меняться: все предвещало ясный, солнечный день. Дул порывистый, холодный ветер, поднимая легкую зыбь. Макаров и его штаб находились на мостике "Петропавловска". Здесь же был художник Василий Васильевич Верещагин со своим неизменным альбомом. Известнейший русский баталист несмотря на свои шестьдесят с лишним лет отличался юношеской подвижностью и отвагой. Он во что бы то ни стало хотел лично участвовать в морском бою.
      Макаров, стоя на мостике в распахнутой шинели, оживленно давал пояснения Верещагину, собиравшемуся сделать зарисовки эскадры. Японские корабли маневрировали в отдалении. Орудия, недавно грохотавшие, умолкли. До входа в гавань оставалось совсем мало. Было 9 часов 39 минут утра...
      Дул свежий ветер, поднимая частую волну. Сквозь серые облака изредка пробивалось яркое весеннее солнце. Эскадра Тихого океана возвращалась в порт-артурскую гавань. Впереди шел броненосец "Петропавловск". На его грот-мачте распластался по ветру адмиральский флаг, словно предупреждая своих и врагов: командующий флотом здесь. В кильватер "Петропавловску" шли броненосцы "Победа", "Полтава", "Пересвет", а затем крейсера "Баян", "Диана", "Аскольд" и "Новик", а далее мелкие корабли.
      На мостике "Петропавловска" стоял Макаров. На плечи его была молодцевато наброшена адмиральская шинель, румяное лицо сияло веселым возбуждением. Он говорил громко и энергично:
      - Да-с, дорогой Василий Васильевич, это и есть главные силы японского флота, вот они, любуйтесь, пока все корабли адмирала Того еще целы!
      И Макаров указал на горизонт, где серой цепочкой вытянулась вражеская эскадра. Рядом с адмиралом стоял пожилой, седобородый, но очень крепкий с виду человек в гражданском пальто и меховой шапке - художник Верещагин. В руках он держал альбом и большой карандаш.
      - Значит, первым идет, надо полагать, броненосец "Микаса"? - спросил художник, указывая карандашом на горизонт.
      - Так точно, это флагманский корабль адмирала Того. А за ним следуют... Да что это я! Мичман Шмитт, потрудитесь-ка перечислить корабли противника господину Верещагину! Посмотрим, как вы разбираетесь в силуэтах.
      - Слушаюсь! - Младший флаг-офицер (адъютант) адмирала приложил к глазам бинокль и четко, как на экзамене, доложил: - Эскадра противника следует в составе броненосцев "Фуджи", "Асахи", "Хацусе", "Шикишима", "Яшима" и броненосных крейсеров "Кассуга" и "Ниссин".
      - Верно! - одобрил адмирал, и обернувшись к художнику, продолжал с прежней напористой быстротой: - Видите, какое у них пока превосходство в силах: шесть броненосцев и два тяжелых крейсера - и это только под стенами Артура, и невдалеке еще гуляет эскадра адмирала Камимура из шести броненосных крейсеров. А мы имеем сейчас только пять исправных броненосцев, да и то "Севастополь", шут его побери, не смог вовремя выйти из гавани.
      - Степан Осипович, а когда, вы полагаете, вступят в строй "Ретвизан" и "Цесаревич"? - спросил Верещагин, непрерывно делая какие-то наброски в альбоме.
      - Скоро, очень скоро, Василий Васильевич! Тогда наши силы хоть и будут уступать японцам, но уже не так, как нынче. Все пойдет на лад, я в этом уверен. И вы еще своими глазами увидите наши победы. Знаете, русский человек медленно запрягает, да быстро скачет.
      - А кроме того, - Верещагин, улыбаясь, обернул лицо к Макарову, русский человек под хорошим руководством может делать чудеса...
      Макаров как-то неопределенно повел плечами:
      - Меня цитируете! Ну что ж, никогда от этих своих слов не откажусь. Да, делает чудеса, когда есть Александр Невский, Петр Великий и Суворов. И еще не одно чудо покажет, точно вам говорю! Ну-с, а что до меня, грешного, то хорош я или плох, пусть потомство рассудит, но одно уж точно: коли суждено нам будет войну проиграть, то живым я этого конца не увижу.
      - Что за мрачные мысли, адмирал! - серьезно сказал Верещагин. - Все идет на лад, вы же сами знаете, какой сейчас подъем на эскадре!
      - Не сглазьте, Василий Васильевич, - шутливо погрозил ему пальцем Макаров, а затем, резко обернувшись в другую сторону, совсем иным тоном произнес: - "Севастополь" так и застрял на рейде! Безобразие! Михаил Петрович, прикажите ему дать сигнал стать на якорь.
      Флагманский штурман штаба командующего флотом капитан 2 ранга Васильев передал адмиральский приказ флаг-офицерам. Мичман Шмитт поспешил в боевую рубку броненосца и, подойдя к столу, открыл флагманский журнал, куда заносились все сигналы по эскадре. Прежде всего он аккуратно вывел на листе число и час. Затем поставил двоеточие и обмакнул перо в чернильницу, намереваясь записать и самый сигнал... В этот момент и мичман, и все находившиеся в боевой рубке были сброшены на пол. Раздался чудовищной силы взрыв.
      Было 9 часов 39 минут утра 31 марта 1904 года.
      Послеэпилог
      А ТЕПЕРЬ РАССКАЖЕМ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ О СУДЬБАХ ГЛАВНЫХ ГЕРОЕВ НАШЕЙ КНИГИ. ТОЧНЕЕ, ОБ ИХ ДАЛЬНЕЙШЕЙ ЖИЗНИ ПОСЛЕ 31 МАРТА 1904 ГОДА.
      МАКАРОВ Степан Осипович (1848-1904)
      О судьбе адмирала, о его воззрениях и даже мыслях мы попытались рассказать. А как же погиб он? И отчего? Увы, с тех пор как взлетел на воздух "Петропавловск", густой столб дыма словно бы и не развеялся над тем участком моря по сию пору.
      ...В девять часов сорок минут утра неподалеку от входа в порт-артурскую гавань раздался чудовищной силы взрыв. Он слышен был за много-много верст окрест. Сноп желтого пламени на миг взлетел над броненосцем до самых облаков. Носовая часть корабля сразу же стремительно начала уходить под воду. Корма поднялась над поверхностью моря, но винты корабля продолжали вращаться с огромной скоростью, калеча людей, которые пытались нырять с борта.
      Прошло всего лишь две минуты, как все было кончено: огромный броненосец исчез в волнах, только горстка людей барахталась на поверхности моря, цепляясь за плавающие обломки. Все шлюпки и катера тоже исчезли в морской пучине.
      Трагедия, неожиданно произошедшая на глазах всего гарнизона крепости, к тому же неописуемо скоротечная, потрясла всех. Но особое, поистине всеобщее беспокойство вызывала одна щемящая душу мысль:
      - Жив ли адмирал?.. Спасен ли Макаров?!
      К месту гибели "Петропавловска" со всех сторон устремились катера и шлюпки, корабли замерли неподвижно, все офицеры прильнули к биноклям, сигнальщики напряженно застыли на вершинах мачт, вглядываясь из-под ладоней.
      Из ледяной воды - весеннее солнце еще не начало нагревать ее вытаскивали раненых, оглушенных, обожженных пламенем взрыва или раскаленным паром людей. Набралось таких немного...
      А вскоре поиски сами собой прекратились: спасать было уже некого. На берегу сосчитали: были спасены в общей сложности семь офицеров и пятьдесят два унтер-офицера и матроса. Макарова среди них не обнаружили. Удалось спасти великого князя Кирилла Владимировича, единственного из тех, кто находился с адмиралом в миг взрыва. Крепкий двадцатисемилетний лейтенант сумел, несмотря на контузию, удержаться на плаву. Правда, до конца жизни, хотя умер нестарым, у него от пережитого потрясения остался нервный тик. Кстати, его правнук Георгий некоторыми признан за наследника Российского престола...
      Стало всем ясно, что Макаров погиб. Глубочайшее уныние разом охватило все защитников крепости. Один из морских офицеров вспоминал позже:
      - Мы до последней минуты надеялись, что Макаров жив, и нам так хотелось этого, что когда мы стали на внутреннем рейде, кто-то сказал, что Макаров спасен и находится на канонерской лодке "Гиляк", мы радостно закричали "ура!". К несчастью, это известие оказалось ложным...
      На русской эскадре началась паника. Боевой строй рассыпался, два броненосца столкнулись друг с другом. Раздался тревожный слух: подводные лодки!..
      Обезумевшие от ужаса комендоры - ведь подводные лодки были новейшим изобретением, их еще не видели, но заранее боялись - начали ошалело палить во всякий плавающий предмет, а обломков от погибшего "Петропавловска" плавало множество. Хорошо хоть друг в друга не попали!
      А тут еще новый взрыв: броненосец "Победа" натолкнулся на японскую плавающую мину... Но вот каприз судьбы: повреждения оказались ничтожными, убитых - ни одного. Потрепанная русская эскадра кое-как доползла до гавани. Уныние и отчаяние как густой туман повисли над Порт-Артуром.
      Тут же нарядили следствие о том, как погиб адмирал и отчего произошел такой силы взрыв.
      Относительно адмирала в последний миг его жизни осталось два очевидца. Один офицер рассказал:
      - Я увидел спину адмирала Макарова, а потом перед моими глазами в воздухе, как бы в небесах, развернулась адская картина: башни, мачта, трубы - все это как бы повисло в облаках темно-зеленого дыма, который пронизывало темно-красное зарево.
      Матрос, сигнальщик с "Петропавловска", взрыв застал его в боевой рубке (напомним, Макаров в этот миг находился на командирском мостике):
      - Я бросился к дверям рубки, но их заклинило. Тогда я выскочил через иллюминатор. Корабль сильно кренило. На мостике я увидел нашего старика Макарова. Лицо его было в крови. Корабль как будто падал в море. Вода выкатывалась на самый мостик. Со всех сторон падали обломки, балки, шлюпки. Что-то гудело, трещало, валил дым, показался огонь. Я вскочил на поручни, меня смыло.
      Следственная комиссия заключила, что Макаров, раненый во время взрыва, утонул в море. Вместе с ним исчезли в волнах каперанг Васильев и художник Верещагин. А с ними еще двадцать восемь офицеров и шестьсот пятьдесят два матроса...
      Ну, а в чем причина гибели броненосца? Вывод был такой: корабль погиб, подорвавшись на двух японских минах сразу. Почему двух? Да потому, что уж очень силен был взрыв. Очень шаткое объяснение, ибо мины, во-первых, ставились тогда на значительном удалении друг от друга, а во-вторых, в этом случае должно было бы подняться в воздух два столба воды, чего не наблюдалось. Еще возникло предположение, что от взрыва мины произошла детонация в погребе для боеприпасов, но эту версию никак невозможно было проверить, ибо корабль затонул на относительно большой глубине, а спустить водолазов в военное время было, разумеется, невозможно.
      А почему этого не сделали потом? Ясно почему: России, потрясенной бесчисленными войнами и революциями, было недосуг. Потом славный Порт-Артур по капризу полудурка Никиты Хрущева был бесплатно подарен китайцам... А потом уже при наследниках Никиты с китайцами страшно разругались... А теперь тоже казна российская пуста, да и поднимать нечего: сгнил давно на дне морском флагман адмирала Макарова броненосец "Петропавловск"...
      Ну, а на самом деле? На самом-то деле, как теперь любят выражаться, однозначно: вражеская диверсия. Уже в ту пору, в начале века, многие шептались об этом. Более того, и в некоторые органы печати прорвалось. Но в ту пору это многим казалось сказками, а то и бредом:
      - Додумались, понимаешь, до чего! Да где такое слыхано в морской истории! Чертей на своем рукаве ловят...
      Молчат по сию пору японские архивы, да и вряд ли велись протоколы по подобным делам. Ну а революционная сторона прятала такие дела куда тщательнее. Так это и останется тайной. Навеки.
      Мир твоему праху, честный моряк и патриот Макаров. Упокой, Господи, душу раба твоего Степана и отпусти ему все прегрешения, вольные или невольные...
      АЗЕФ Евно Фишелевич (1876-1918)
      Видимо, даже в нашем уходящем столетии, прямо-таки перенаселенном всякого рода сатанистами всех мастей, даже в ХХ веке эта личность, надо думать, займет одно из первых мест среди злодеев. Необычайно уродливый с рождения, со скверными манерами и гадким выражением физиономии, производивший при первом знакомстве самое неблагоприятное впечатление, он, несомненно, обладал неким гипнотическим воздействием на людей.
      Тут надо учесть еще одно обстоятельство, которое нередко упускают из виду. Еще Достоевский разглядел на заре "русского освободительного движения", что среди "бесов" (оголтелых р-революционеров) находилось немало людей, от рождения чистых сердцем и великодушных, которых, однако, опьянил и лишил разума сатанинский дурман. Их-то и посылали с бомбами на цареубийства и прочие убийства. По этому поводу младший современник Достоевского, забытый ныне поэт Виктор Буренин, потрясенный сведениями о двурушничестве Азефа, написал популярный в свое время стишок:
      Гимназист вооружился револьвером и стилетом,
      Послан совершить убийство он центральным комитетом.
      Он идет на покушенье, состоится оно, нет ли,
      Вероятно, не избегнет гимназист несчастный петли.
      А в центральном комитете трое Шмулей, два Еноха и т. д.
      Нигде, пожалуй, среди других революционных объединений в России не сосредоточивалось столько представителей "темных сил", как в партии эсеров ("социалистов-революционеров", как они себя именовали, но этих неудобопроизносимых слов русский человек выговорить не мог, называя их кратко - "эсеры"; очень точно: нечто серое и шипящее, как крыса). Именно из тех недр выполз в начале века свирепый терроризм, которого история еще не знала во всем мире отродясь.
      Эсеры создали так называемую "Боевую организацию" - сверхтайный революционный орден, отряд смертников-убийц. Основал его выходец из белорусского местечка Герш Гершуни. Отец учил его на провизора, но сыну к тридцати годам стало смертельно скучно перетирать порошки, и шустрый Герш подался в революционеры. Да еще какие - решил наладить "систематический террор", как он, плохо зная русский язык, выражался.
      Он-то и "нашел" Азефа. Вскоре Герша арестовали, а Евно возглавил "Боевую организацию". Есть, кстати, основательные подозрения, не сам ли преемник заложил "учителя"? Прямых данных нет, но это более чем вероятно.