ГЛАВА 5

Мир грохотал, трещал и сотрясался. Время от времени он еще и кренился, и тогда в маленьком квадратном иллюминаторе показывались то лохматая грива близкого леса, то бетонные коробки города. Впрочем, Андрею было не до вида из окошка. Гораздо больше его занимали приборы и дрожащая на крохотном столике карта.

— Захожу на цель, — раздалось в наушниках сквозь треск и рокот. — Высота сто, до цели пятьсот… Четыреста пятьдесят… Четыреста…

Андрей плотнее прижал к горлу кожаные мешочки ларингофонов:

— Скорость чуть сбрось, быстро идешь. Курс?

— Двести семьдесят. Скорость сбрасываю до двадцати. До цели триста… Двести пятьдесят… Двести… Сто пятьдесят… Сто…

— Зависни! — выкрикнул Андрей. На экранчике одного из приборов заплясали цифры. Вертолет задрожал сильнее, и прибор словно испугался такой крупной дрожи. Цифры замерли. Но на каком значении, черт побери! За несколько секунд от робких одного-двух десятков они дошли почти до трех сотен. На карте появилась крупная точка с прыгающей надписью: «286». Таких точек было довольно много, но трехзначная надпись появилась впервые. До этого рекорд был шестьдесят три… — Дальше, самым малым! Ниже можешь?

— Не могу, ЛЭП мешает. Все, пополз! — качнуло, цифры опять начали меняться. — До цели семьдесят… Пятьдесят… — на приборе заканчивался отсчет третьей сотни. — Сорок…

Тридцать… Мать!!!

Андрея мотнуло из стороны в сторону, повело по кругу. Шлем чиркнул по какому-то углу, под рукой смялась в гармошку карта. Рокот изменился, вертолет застонал и завалился на бок. Потом нос машины пошел вверх, стон сменился сердитым ревом, да и тот постепенно становился все тише, спокойнее.

— Все, можешь менять штаны, — наушники тяжело вздохнули. — Отходим от цели.

— Что случилось?

— Хрен его знает. То ли поток какой-то, то ли мать его перетак… Просели, чуть провода не зацепили. У тебя как, наука? Все цело? Посмотрел, что нужно?

— Заходи еще раз. Курс тот же, скорость, высота — те же.

— Рехнулся? — поинтересовались наушники. — Второго выхода не гарантирую. Там киловольт двести, учти!

— Двести пятьдесят. Заходи еще раз. Мы не прошли над целью.

— Давай я тебе вдоль ЛЭП зайду. Хоть пять раз подряд.

— Боевой курс — двести семьдесят, высота — сто, скорость та же, от ста… нет, от ста двадцати — ползком. Как можешь.

— Твою мать, наука! У тебя семья есть?

— У меня приказ, у тебя тоже.

— У меня приказ тебя возить, а не сдуру гробиться! Завтра пройдем. Может, этого потока не будет.

— Сейчас.

— Твою перемать! Все, уходим домой. После такого надо машину проверить.

— Проверишь. Пройдешь еще раз и проверяй сколько влезет. Но сейчас ты зайдешь на цель, понял?! Я тут не на карусели катаюсь! Приказ напомнить? Дословно?!

— Иду на повторный заход, — трудно было не угадать по голосу все, что летчик думает о своем пассажире. Плевать. Плевать на его нервы. Ему бы показать то, что успел заметить Андрей на приборе, когда их мотало и трясло. Да еще и объяснить, что к чему. Жаль, что нельзя. Не положено. Хороший парень этот пилот. Воевал опять-таки. Но знать, что именно они здесь измеряют, ему совсем ни к чему. Пусть думает, что радиацию или химию. Подписку дал, но если не знает — еще надежнее.

— До цели триста… Двести пятьдесят…

Андрей выглянул в иллюминатор. Вот и ЛЭП. Цели не видно, она по курсу. Все, некогда — прибор!

— Сто пятьдесят… Сто двадцать… Сто…

Опять бешеная пляска цифр. Переключить! Вот никогда не думал, что придется этот диапазон использовать.

— Пятьдесят… Сорок… Тридцать… — Вертолет качнулся, задергался. Припадочный, наверное. — Прошли ЛЭП, двадцать… — Голос хриплый какой-то. — Десять… Цель!

— Дальше! Курс, скорость — те же! — выкрикнул Андрей. Точки он уже не ставил, просто торопливо записывал на краю карты показания прибора. Растущие. И за целью — растущие!

— Как теперь счи… — летчик не договорил. Вертолет тряхнуло, что-то звонко щелкнуло и зашипело с присвистом. Серый экранчик заполнился восьмерками и погас. Мигнул и пропал красный огонек на панели. В следующее мгновение кресло попыталось выскользнуть из-под Андрея, ремни придавили плечи. Почти сразу же со страшной силой ударило снизу. Боль проскользнула от поясницы к затылку и огненной струей хлестнула под череп. Потом все вокруг начало переворачиваться и темнеть. Почему-то темноту рассекали серо-зеленые молнии. «Как краска на борту», — успел подумать Андрей, прежде чем молнии погасли и пришла тьма.

— В лес мне пора, Саша. Старею я, на этот раз совсем старею. Устал.

Александр не удивился. Привык. То ли мысли совпадают, то ли Олег их угадывает. Читать точно не может — особенно теперь.

— А город на Илью оставим?

— Почему бы и нет? Он у нас мужик крепкий, все, что надо, знает. Попомни мои слова — уйду на покой, его на мое место выберут.

— Так, может, мне сразу к нему идти? — Александр привстал на стуле.

— Сиди уж, раз пришел. На вот, перекуси с дороги, — на столе появился пакет с пряниками. — Или тебе чего еще сообразить? Картошку, макароны?

— Не надо, хватит. Я ужинал.

— Перед тем, как в город въехать? — уточнил Олег и неодобрительно покачал головой. — Эк тебя, парень, развезло. В руках себя держать нужно, в руках. Давит тебя или тошнит, а в любой обстановке ты должен быть как огурчик. И при необходимости таким же огурчиком закусывать. Если уж просто в городе невмоготу, представь, что с тобой будет…

— Что у вас тут? Случилось что-то или только намечается?

— А ничего пока не случилось. Ровным счетом ничего, — Олег хитро прищурился. — Местные проблемы. Вот о чем они говорят и что из них может вырасти — это как раз ты мне должен ответить, ведун.

— Обязательно. Как разберусь, так сразу и скажу. Но если хочешь побыстрее — лучше нам не ходить вокруг да около. Свое расследование ведь уже провели, точно? Опять какая-нибудь компания сверх нормы похулиганила?

— Расследование… Ну ты загнул. Да нечего там расследовать, говорят тебе! Пробовали уже. Лес прочесали, нашли поляну, где эта компания отдыхала, — и опять ничего. Хотя зола еще теплая была. Посидели люди у костра, чай попили и разошлись. Даже костерок аккуратно загасили. Один только заблудился. Судя по всему, из них, но кто там был, что делали — не говорит. И у него следов никаких, разве что от обуви.

— А как он заблудился, выяснили?

— Лес его завел. Сам по себе, ни с того ни с сего. Чем-то не понравился парень.

— Так, может, это он и есть? Тот, кто все это натворил?

— Нет. Это, скорее всего, с ним так же. На него показали или метку какую-нибудь поставили. А дальше уже лес сам справился. Просто, правда? Даже изящно, леший их побери! Никакой траты энергии… Ну почти никакой. Своих следов — тоже нет, не сами водили. Не проклятие, не заклятие, не сглаз и тэ дэ.

— Погоди, погоди! Ты сказал — метку поставили?

— Если и была, то или она исчезла, или нам ее не видно.

— Но хоть какие-то следы должны были сохраниться?

— Ты что, в самом деле не понял?! Хотя да, тебя же Иваныч толком ничему не научил. И потом упустили, не это главным посчитали. Ладно, придется сейчас объяснять. Как ты думаешь, что лесу помогает одного человека от другого отличать?

— Что-то вроде нашего верхнего зрения, наверное. Биоэнергоинформационный отпечаток.

— Ого, как загибать умеешь! Почти угадал. Но только почти. Ну хорошо, есть этот самый отпечаток. Так что же, его по всему лесу за человеком передавать? Как портрет преступника? Если, допустим, нагадил в одном месте, а ведет его за десяток километров?

— Не обязательно… Все, понял, признаю свою ошибку, лежачего не бьют! Если и была метка, то ее уже не отличить, так? То ли ее лес поставил, то ли для леса?

— Точно. Можно, конечно, разобраться, да вот только времени не было. Не вязать же этого парня, не сидеть с ним три дня и три ночи! А так вот сразу — не понять. Да и не это важно. Ты лучше подумай, кто у нас мог бы такое сделать, а? И сколько времени бы потребовалось?

Немного помолчали. Александр глядел на остывающий чай и вертел в пальцах пряник. Потом так же механически начал подбрасывать.

Взлет — шлепок о широкую ладонь. Взлет — шлепок. Взлет — шлепок. Наконец вместо следующего шлепка раздался короткий сухой хруст. С ладони на пол посыпались крошки.

— Не нравится мне это, Олег. Слишком легко получилось, слишком быстро лес ответил. А ведь никто из наших не учуял, верно ведь? И никаких следов.

— Это еще не все, Саша, — под тяжелым взглядом хозяина крошки заскользили в угол, прижались там небольшой горкой. — Ты у нас недавно. Многое узнал, но кое-что надо почувствовать. И на шкуре, и вообще. Не человеческое это. Не умеют этого люди, не дано им. Вот так, чтобы с лесом договориться… Никогда не было. На моей памяти — точно, да и другие не слышали. Человек это тоже смог бы, но по-другому. Силой своей, Словом, подчинением леса — бывало. Так, как на этот раз, — нет. Нету сейчас никого, кто так умеет, и при этом еще и силу такую накопил. Из наших — нет, точно знаю, а из людей — и быть не может.

— Однако вот нашелся же умелец. И именно на нашу голову. Везет городу на чудеса в последнее время!

— Везет, — кивнул Олег. — И все они друг задруга цепляются.

— Хреново.

— Точно.

Помолчали немного. Действительно хреново. Ожидали, что много будет работы, но вот что столько и такой — никто и не мог угадать. Не думали, не гадали, никак не ожидали такого вот… Пусть не конца, а продолжения, но все же, все же… Никакое ясновидение и предсказание не помогло.

Сначала казалось, что обойдется. Ну, работы хватало, конечно же. После каждой катастрофы идет ликвидация последствий. Тут уж ничего не поделаешь — кроме того, что в этот момент от тебя требуется. Потом наступила передышка. Тогда она казалась победой. Тогда — это три года назад. Даже три с половиной.

Передышка кончилась быстро. Года не прошло. А может быть, и не было ее, этой передышки, а просто все устали и не заметили, как все изменилось. Искали нечисть, колдунов и прочую чертовщину, а на обычную жизнь не обратили внимания. На простых людей.

Ну, что сказанное от всей души имеет обыкновение сбываться, это не новость. Особенно если что-нибудь нехорошее в сердцах пожелать. Не ногу человек сломает, значит, колесо у машины отвалится. К такому привыкли, и людей с выдающимися достижениями в этой области соседи издавна сторонились. А Древние не видели в них ничего необычного. Оговор, сглаз, проклятия — на это ни силы, ни умения не нужно. Вот поправить…

Не видели необычного. Поэтому и проглядели. Сбываться начало все чаще. И у патентованных-дипломированных шарлатанов кое-что начало получаться всерьез. И вообще способности по части магии и всякой экстрасенсорики начали проявляться все чаще, да такие, что телевизионные чудодеи померкли и забылись.

Впрочем, и без того о них никто уже и не вспоминал, кроме старушек во дворах. Когда учебники и пособия по магии всех цветов лежат на любом книжном лотке, а для экстрасенсов открыты специальные магазины и клубы-библиотеки — чем еще удивить народ? Разве что высадкой инопланетян на Красной площади. Да и тогда — поговорят в очередях и трамваях, выскажут крепкое рабоче-крестьянское мнение по поводу окончательно погибшей противовоздушной обороны — и разойдутся по своим делам. Потому как инопланетной гуманитарной помощи в ближайшие дни не предвидится, а семью кормить нужно.

А чем удивить человека… извините, Древнего, который несколько месяцев подряд гоняется за нечистью? Который и во сне поддерживает над собой невидимый для обычного глаза купол-вихрь защиты? На глазах которого не бабушка соседке молоко сквасила, а десяток колдунов намеревался конец света устроить — и без малого преуспел?

Видно, что-то опять упустил и. И начали меняться люди. Надо же — игрался и придумал!

— Это, в общем, не первый случай. Но раньше были в основном более-менее взрослые люди. Могли где-то увидеть, у кого-то научиться. А нынче вот — пацан. И теперь точно сам по себе, — Олег встал, налил себе воды из крана. Выпил залпом. — Вот оно как получается, Саш. Здесь таких самоучек все больше и больше. Сейчас только об этом и говорят, спорят, что к чему и почему. Скоро Большой Совет, там вообще ни о чем другом речи не будет. Ты представляешь себе, как это все может кончиться?

— Пробовал представить. Еще тогда, когда про Пермяка и его идеи узнал. Ты же мне и объяснял, что может быть. Неконтролируемое применение, охота на ведьм, магические войны — и так далее, вплоть до полного хаоса и всеобщего сумасшествия. И мы свихнемся первыми.

— Где-то так, хотя тогда с другого началось бы и по-другому пошло-поехало. Да-а-а, был бы жив Пермяк, посмотрел бы… Может, и порадовался бы. Ладно, не будем о мертвых на ночь, приснится еще. Тем более что и время нынче как раз подходящее.

— То есть? — Брови Александра поползли вверх.

— Эх ты, лесной житель! Совсем счет времени потерял? Какое нынче число?

— Вроде бы двадцать… Погоди, вспомнил! Блин, послезавтра уже Самэйн!

— Он же Хэллоуин, — Олег ухмыльнулся. — Тебе-то и вовсе забывать грешно. Ну-ну, не кипятись! А не можешь сдерживаться — хоть про маскировку не забывай. Отсвечиваешь, как доменная печь. Я тебе не в упрек и не для давления на старую больную мозоль.

Александр мрачно разглядывал блестящие широкие чаинки, колыхавшиеся на дне, словно водоросли. Да, мозоль действительно больная. И не такая старая, как хотелось бы. Может быть, именно поэтому не хочется лишний раз вспоминать, что бывает в ночь на первое ноября. И что вообще есть такой древний праздник. И что каждый его празднует по-своему. Ну и черт с ними. Хотя…

— Вспомнил? А ты что думал, ты мне понадобился для разговора под чаек? Я бы тогда к тебе сам приехал, приятственно у тебя там, приятственно и весьма задушевно… Это-то и плохо. Засиделся ты в своем лесу, засиделся, надо тебя на пару месяцев оттуда выковырять. Ладно, не пугайся, маленько вспомнишь старое, поработаешь — и обратно в берлогу. Но не надейся, не навечно. Дел тебе хватит, тут столько гадости — лопатами не разгребешь…