Должен также признаться, что профессиональному ученому в какой-то степени унизительно осознавать, что он не в состоянии найти ошибку в рассуждении, которое во всем мире используется в качестве обязательного и стандартного умственного упражнения для школьников. Но я люблю учиться на своих ошибках и поэтому попытался проанализировать возможные причины своего фиаско.
      Даже после того как мне объяснили ошибку и я ее понял, я не был удовлетворен решением. Зенон был великим философом, а все-таки не смог обнаружить ошибку в своем парадоксе. И у меня есть тайное подозрение, что мой школьный учитель тоже не сам ее нашел. Разумеется, какой-то профессиональный философ все-таки отыскал решение, иначе откуда оно попало в книгу? Мне неизвестно, кто был этот философ, возможно Аристотель, поскольку он любил поговорить о парадоксах Зенона. Но кто бы это ни был, я сомневаюсь в том, что ему удалось бы преуспеть в медицине. Биологу из опыта известно, что быстродвижущиеся объекты перегоняют объекты, движущиеся медленно. Он настолько уверен, что Ахиллес догонит черепаху, что просто не в состоянии с должным энтузиазмом озадачиться тем, как это Зенон ухитрился сам себя запутать. Быть может, биологу такое безразличие в целом простительно, ибо если он станет тратить свою энергию на решение апорий Зенона, кто же тогда будет изучать биологию черепахи?
      Эпилог.
      Надеюсь, мне удалось показать читателю, что гораздо проще избежать тех заблуждений, которые могут помешать биологу в его повседневной работе, если руководствоваться здравым смыслом и опытом, а не полагаться во всем на глубокомысленные логические размышления. Поэтому я отобрал для специального рассмотрения серию опасных ловушек, иллюстрирующих печальные, но правдивые истории об ученых, угодивших в них (в большинстве случаев это был я сам). В конечном счете все эти разнообразные заблуждения распадаются на три группы, которые можно было бы назвать: 1) "мираж-- нечто увиденное перевернутым вверх ногами"; 2) "зеркальное отражение" и 3) "отвлекающие уловки". Вот вам мой совет в связи с этим.
      Учитесь сосредоточиваться -- невзирая ни на какие уловки, западни и миражи -- сначала на выборе темы, достойной исследования, а потом, когда ваша работа закончена,-- на оценке ее истинного значения.
      Помните, очень легко попасть в ловушку и не заметить того, что ясно предстанет перед вами, но в перевернутом виде, отраженным в зеркале, или с крохотной отвлекающей уловкой, и тогда вы упустите его истинное значение.
      Все эти слабости аналитического аппарата нашего мозга уже давно известны психологам, но, подобно другим, более приятным слабостям плоти, они продолжают "нарушать порядок", ибо противостоять искушению трудно. Для этого одного знания недостаточно. Если только страшная участь тех из нас, кто попался в эти ловушки, послужит предостережением для других,-мы обретем право сказать: "Нет мы пали не напрасно!"
      * 9. КАК ЧИТАТЬ?
      Образование создало огромное количество людей, способных читать, но неспособных определять, что достойно чтения.
      Джордж Тревельян
      Но вот уже много лет, как я не могу заставить себя прочитать ни одной стихотворной строки поэзии; недавно я попробовал читать Шекспира, но это показалось мне невероятно, до отвращения скучным. Я почти потерял также вкус к живописи и музыке. Вместо того чтобы доставлять мне удовольствие, музыка обычно заставляет меня особенно напряженно думать о том, над чем я в данный момент работаю. У меня еще сохранился некоторый вкус к красивым картинам природы, но и они уже не приводят меня в такой чрезмерный восторг, как в былые годы. С другой стороны, романы, которые являются плодом фантазии, хотя и фантазии не очень высокого порядка, в течение уже многих лет служат мне чудесным источником успокоения и удовольствия, и я часто благословляю всех романистов. Мне прочли вслух необычайное количество романов, и все они нравятся мне, если они более или менее хороши и имеют счастливую развязку,-- нужно было бы, издать закон, запрещающий романы с печальным концом. На мой вкус, ни один роман нельзя считать первоклассным, если в нем нет хотя бы одного героя, которого можно по-настоящему полюбить, а если этот герой -- хорошенькая женщина, то тем лучше.
      Эта удивительная и достойная сожаления утрата высших эстетических вкусов тем более поразительна, что книги по истории, биографии, путешествия (независимо от того, какие научные факты в них содержатся) и статьи по всякого рода вопросам по-прежнему продолжают интересовать меня. Кажется, что мой ум стал какой-то машиной, которая перемалывает большие собрания фактов в общие законы, но я не в состоянии понять, почему это должно было привести к атрофии одной только той части моего мозга, от которой зависят высшие эстетические вкусы.
      Чарльз Дарвин
      Классика -- это нечто такое, что каждый хотел бы прочесть, но никто не хочет читать.
      Марк Твен
      Специальная литература
      Какое количество специальной литературы вам следует читать, зависит от изучаемого вами предмета и от вашей личности, а в конечном счете только от вашей личности.
      Создается впечатление, что ученый, интересующийся сравнительно небольшой, строго ограниченной областью исследования, должен охватить меньшее количество литературы, нежели его коллега, изучающий обширную тему. Но в науке нет небольших, ограниченных областей -- есть только небольшие, ограниченные ученые. В природе каждая область сливается с соседними, и только от вас -- и в значительной степени от вашей способности к чтению -- зависит, где именно пройдут границы ваших интересов.
      В 1937 г., когда впервые было описано анафилактоидное воспаление, охватить всю мировую литературу по этому предмету было совсем нетрудно -- ни одной публикации не существовало. Теперь, спустя более чем четверть века, все еще имеется лишь около пятисот статей, специально посвященных этой реакции. Ученый, который в 1937 г. решил бы заняться этой темой, при таком небольшом числе публикаций за столь многие годы наверняка не испытывал бы затруднений в том, чтобы постоянно следить за ними. Даже хорошо "переварив" только пятьсот статей, он смог бы рассчитывать на получение собственных интересных результатов. Но его потенциальные возможности как исследователя наверняка увеличились бы в огромной степени, если бы он следил также за смежными областями исследований. С течением времени выяснилось, что анафилактоидное воспаление может вызываться различными агентами. Возникают следующие вопросы: каковы существенные фармакологические свойства этих "анафилактоидогенов", какие общие химические или физические свойства объясняют их своеобразное воздействие? Ответ такой: в органах, находящихся в состоянии шока и подвергшихся воздействию анафилактоидогенов, серьезно повреждены тучные клетки. Сразу же возникает другой вопрос: что еще известно об этих тучных клетках? Ответ на этот вопрос вынуждает нас заняться поиском литературы, и глубина этого поиска доходит до того момента, когда сто лет назад Эрлих открыл тучную клетку. Мы выясняем, что тучные клетки вырабатывают гистамин, серотонин и гепарин, и начинаем гадать, не играют ли эти соединения определенную роль в анафилактоидном воспалении. Какова связь между анафилактоидным воспалением и анафилактическим шоком или между анафилактическим шоком и другими реакциями повышения чувствительности?
      Цепочке вопросов, поднимаемых одним-единственным новым наблюдением, нет конца, и поскольку "судьба улыбается только дерзающему", чем больше вы знаете, тем больше вероятность того, что вы откроете что-нибудь значительное. Чем больше вы знакомитесь с литературой, не имеющей прямого отношения к вашей специальности, в том числе с философской и художественной, тем более обостряется ваша способность к значимым открытиям.
      Однако точно так же, как в лабораторной работе чрезмерные приготовления к открытию порождают своеобразный "технический фанатизм" (бесконечное усовершенствование исследовательской аппаратуры, но не самих исследований), так и неуемное стремление к повышению своей эрудиции, совершенствованию своего интеллекта превращает человека в "книжного червя", "кладбище знаний". На практике чрезмерная эрудиция порой становится серьезным препятствием творческой деятельности. Как здесь не вспомнить о простаке, который не знал, что этого сделать нельзя, и потому сделал это!
      В изучении литературы всегда должна существовать граница между "слишком мало" и "слишком много". В отличие от мнения большинства психологов я твердо убежден в том, что человеческий мозг располагает ограниченным пространством для запоминания информации, которое быстро переполняется, по крайней мере в той его части, где информация еще извлекаема. После заполнения этой области каждый новый факт, который вы туда "запихиваете", выталкивает какой-нибудь другой факт на задворки, откуда его можно извлечь на свет божий только при значительном усилии. В моей памяти, например, один иностранный язык может с успехом замещать другой.
      Я довольно прилично говорю по-испански и по-итальянски, но если мне приходится читать серию лекций на итальянском, мой испанский "ускользает" от меня и восстановить его можно только практикой. Точно так же "ржавеет" мой итальянский, если я слишком много пользуюсь испанским. (Забавно, но это в меньшей мере касается языков, принадлежащих к разным языковым группам; например, чтение лекций по-русски не причиняет ни малейшего вреда моему венгерскому и немецкому, но наносит ущерб чешскому.)
      При чтении, так же как при поглощении пищи, чувство насыщения находится в прямой зависимости от аппетита -поглощать литературу можно только в строгом соответствии со своими возможностями. При первом появлении симптомов "переедания" следует немедленно остановиться. К счастью, запоминание информации можно значительно облегчить с. помощью некоторых приемов, которым человек обучается на протяжении жизни. Вот некоторые из них.
      Не старайтесь запоминать то, что вам в ближайшее время не понадобится,-- запомните только, где это можно отыскать. Если вы в данный момент не работаете с гистамином, например, а вам попалась на глаза статья или монография по этой тематике, просто пролистайте материал, чтобы определить, заслуживает ли он внимания. Если да, то сделайте соответствующую пометку в своей картотеке. Если через неделю или десять лет вам понадобятся материалы по гистамину, то, обратившись к соответствующему разделу картотеки, вы. без труда найдете нужную работу.
      Я настойчиво рекомендую делать такого рода пометки и записи не только для запоминания публикаций, но и почти во всех случаях жизни. По крайней мере в нашем институте мы всегда носим в нагрудных карманах своих лабораторных халатов записные книжки и карандаши, с тем чтобы в случае необходимости сделать нужную запись, не прерывая основной работы. Например, во время наших ежедневных обходов может появиться запись о необходимости заказать какой-либо препарат, проверить фразу в рукописи, начать тот или иной эксперимент или пополнить свои знания по какому-то предмету; хранить всю эту информацию мы доверяем записной книжке, чтобы иметь возможность использовать ее в будущем. Она более надежно хранит информацию, чем наш мозг, и к тому же без ущерба для других занятий.
      Либо читайте, либо перелистывайте материал, но не пытайтесь читать быстро. Сейчас во всех американских учебных заведениях обучают скорочтению. Считается, что это экономит время, но я опасаюсь, что это "экономит" также и знания. Возможно, я несколько субъективен, поскольку сам читаю безнадежно медленно. Однако, поговорив со своими коллегами, я обнаружил, что большинство из них жалуются на тот же недостаток -- неумение быстро читать. А может быть, это вовсе не недостаток? Если текст меня интересует, то чтение, размышление и даже фантазирование по этому поводу сливаются в единый процесс, в то время как вынужденное скорочтение не только не способствует качеству чтения, но и не приносит чувства удовлетворения, которое мы получаем, размышляя о прочитанном. С таким же успехом мы могли бы рассчитывать на увеличение музыкальных способностей человека, предложив ему прослушивать магнитофонные записи со скоростью, в пять раз превышающей нормальную. Вот мой совет: никогда не пытайтесь читать быстрее, чем вы считаете нормальным для себя, всегда отводите время для размышлений над прочитанным и на аналогичные темы. Для меня чтение -- это своеобразный каркас для размышлений об основной работе и о будущих экспериментах. Никогда не скажешь себе: "Ну, теперь думай об интересном эксперименте". Идеи приходят сами по себе по мере того, как вы соединяете чьи-то мысли со своими собственными, неторопливо читая чужой текст.
      Но в то же время, если вы хотите быть на уровне последних достижений (или по крайней мере держать на этом уровне свои картотеки), вам необходимо предаваться массированному чтению. Это уже совершенно иной умственный процесс: вы просто перелистываете страницы в поисках информации, которая может оказаться полезной. Берете новый текст, например, и просто знакомитесь с его заглавием. Если оно не дает вам достаточной информации, вы читаете аннотацию. Затем, если описываемая методика представляет для вас интерес, вы обращаетесь к разделу "Материалы и методы". Но никогда не пытайтесь быстро прочесть весь текст. Все, что в нем есть важного, можно в течение нескольких секунд перенести в каталожную карточку с помощью простых условных знаков, которые вы всегда сможете расшифровать в случае необходимости.
      Вот такому типу массированного чтения мы учим наших библиографов, которые систематически обеспечивают поступление в библиотеку института самых свежих публикаций. И они используют эти навыки с немалой пользой. Кстати сказать, большинство из них даже не являются врачами и от них не следует ожидать профессионального владения всеми навыками, которые необходимы нашему научному персоналу. Они работают с текстом особым образом -- примерно так, как это нужно при подготовке предметных указателей. Их составители приобретают поразительную способность выявлять ключевые слова, не делая при этом ни малейших попыток понять текст. Чтобы обучиться этому искусству, возьмите какой-нибудь журнал и попробуйте просмотреть страницу сверху донизу, прикрывая текст каталожной карточкой и перемещая ее по мере просматривания. Подобную операцию можно научиться делать очень быстро, не теряя ни одного ключевого слова, подлежащего индексации. Можно также повысить чувствительность восприятия к определенным наиболее важным словам, и они будут избирательно фиксироваться в вашей голове по мере просмотра текста. Некоторые библиографы проделывают эту операцию и без карточки, пользуясь методом "диагонального чтения" -- из левого верхнего в правый нижний угол страницы.
      Кроме указанных видов чтения, я бы рекомендовал внимательно прочитывать последние издания, учебников по предметам, не связанным непосредственно с вашим собственным. Учебники, как правило, содержат квинтэссенцию наиболее важных и надежных фактов в достаточно широкой области, и потому они являются превосходным средством поддержания общей научной культуры специалиста, работающего в той или иной ограниченной области медицины. В этом случае наиболее рациональным будет диагональное чтение, за исключением тех разделов, которые представляют для вас интерес,-- их следует читать не спеша.
      Художественная литература
      Относительно чтения неспециальной литературы не существует общих рекомендаций. Большинство ученых читают примерно то же, что и все образованные люди. К сожалению, научная работа -столь всепоглощающее занятие, что многие исследователи попросту не читают ничего, кроме научных текстов. Некоторые не читают даже газет. Правда, есть и такие, кто вечером берет с собой в постель в качестве успокаивающего или снотворного детектив. С большим удивлением я узнал, что некоторые величайшие ученые нашего времени на досуге не читают ничего, кроме детективных романов. Я и сам пытался этим заняться, но безуспешно. Разумеется, среди ученых есть и страстные почитатели поэзии и классики, но какой-либо связи между научной квалификацией ученого и его литературными вкусами мне обнаружить не удалось.
      Огромную воспитательную роль, особенно для молодых исследователей, нередко играют биографии великих ученых и художественные произведения на темы науки. Я никогда не забуду тот колоссальный эмоциональный заряд, который я получил после прочтения биографин Луи Пастера, написанной Валлери-Радо40, сочинения Клода Бернара, в котором тот излагает свой принцип изучения экспериментальной медицины и которое является. по сути дела, его научной автобиографией, или романа Синклера Льюиса "Эрроусмит". (Из бесед с коллегами я вынес убеждение, что эта последняя книга послужила для молодых ученых всего мира одним из величайших стимулов к научной деятельности, хотя ее автор не был ученым, а сюжет -- всего лишь плод воображения.)
      Лично я читаю всякого рода неспециальную литературу только в постели перед сном, но занимаюсь этим ежедневно в течение всей своей жизни. Поэзию воспринимаю только в малых дозах, очень люблю хорошие романы, биографии, автобиографии, философские произведения и -- как вы, быть может, заметили -афоризмы. Я испытываю сильную антипатию к переводам (возможно, потому, что некоторые из моих собственных книг были переведены отвратительно), поэтому все, что могу, читаю на языке оригинала. Эта привычка приносит мне дополнительное удовольствие, так как мне нравятся языки как таковые. Я нахожу, что ничто не в состоянии дать мне большего разнообразия мыслей и чувств, так полно познакомить меня с культурой другого народа, чем чтение книг в оригинале или беседы с людьми на их родном языке, который служит средством самовыражения и моим собеседникам, и авторам прочитанных мною книг.
      Когда я читаю какую-нибудь забавную историю, анекдот или ходячее выражение, особенно характерные для другого народа и его культуры, я ловлю себя на мысли о своем родстве с этим народом и думаю: "Ну совсем как мы..."
      * 10. КАК ПИСАТЬ?
      Не пишет вовсе тот, чьи поэмы никто не читает.
      Марциал
      ...ибо очевидно, что мне не удалось произвести впечатление на моих читателей; однако именно тому, кто сумел добиться этого, и должна быть отдана, по моему мнению, вся честь открытия.
      Чарльз Дарвин
      В этой главе я попытаюсь сформулировать несколько предложений относительно эффективного использования учеными письменного слова и иллюстративных средств. Мои соображения будут основываться преимущественно на личном опыте медицинских исследований, но в такой же мере они применимы и к другим наукам и даже, хотя и в меньшей степени, ко всей литературе, исключая, впрочем, беллетристику.
      Общие соображения
      Существует много детальных руководств по написанию научных трудов по медицине. Здесь же мне хотелось бы обсудить вопросы, с которыми я и мои ученики сталкивались наиболее часто в нашей сочинительской практике.
      Для кого вы пишете? Когда вы решаетесь написать что-либо, будь это просто письмо или целая энциклопедия, прежде всего надо спросить самого себя: "Кто должен и кто будет это читать?" Не существует всесторонне совершенных сочинений, в лучшем случае они совершенны только для определенного круга читателей. Основная ошибка начинающих ученых -- когда присланная ими статья не соответствует профилю журнала или когда общий тон статьи противоречит тому, к чему привык читатель этого журнала. В числе обычных ошибок -- обращение к читательской аудитории свысока или излишнее многословие вместо сжатого и делового изложения, и наоборот. Мы поговорим об этом в связи с различными средствами изложения результатов работы ученого. Выбрав подходящую аудиторию, старайтесь следовать традиционному стилю изложения избранного вами средства информации, особенно в тезисах устных докладов, статьях для научных журналов и диссертациях на соискание ученой степени. Гораздо меньшая степень конформизма допустима в обзорных статьях и еще меньшая -- в монографиях, если они не являются очередным томом серийного издания.
      Когда следует писать? Разумеется, писать следует тогда, когда есть о чем писать. Но проблема не так проста. Если только вы не сделали поразительного, совершенно нового и простого наблюдения, которое легко поддается описанию, то перед тем, как приступить к написанию научного текста, необходимы многочисленные и утомительные приготовления. Надо собрать все протоколы экспсриментов, обработать результаты и свести их в таблицы, подобрать схемы и фотографии. В процессе этой подготовительной работы обязательно выясняется, что часть данных представлена неполно, а потому необходимо провести дополнительные эксперименты.
      Я бы посоветовал описывать основные результаты каждого эксперимента -- удачного или нет,-- как только он закончен, и надлежащим образом хранить эти описания, чтобы при необходимости ими легко можно было воспользоваться. Даже схемы, графики и фотографии относящиеся к интересным, но еще не опубликованным данным, следует готовить в процессе работы. Особенно это касается фотографий, которые иллюстрируют какой-либо наиболее "фотогеничный" эксперимент, так что повторить его только ради получения нужных иллюстраций чрезвычайно трудно. Разумеется, если действовать таким образом, то некоторая доля усилий неминуемо будет затрачена впустую, ибо не весь зафиксированный материал войдет в публикацию. Но тем не менее такой систематический подход вполне себя оправдывает. Хотя поддержание порядка в постоянно обновляющихся рабочих материалах и потребует от вас некоторых усилий, зато та легкость, с которой впоследствии их можно будет преобразовать в рукопись, послужит вам щедрой наградой. И что, быть может, еще важнее, такая "бухгалтерия" помогает планировать исследования, давая исчерпывающую картину ситуации, в которой вы находитесь в каждый данный момент.
      Я уже устал от авторов, которые постоянно жалуются на то, что накопили массу материала, но никак не могут выкроить время, чтобы написать соответствующие статьи При этом они руководствуются, разумеется, только интересами дела, а никак не собственной выгодой. В действительности же в большинстве случаев они просто не могут привести в порядок свои неряшливые записи.
      До тех пор пока свидетельства в пользу какого-либо научного факта недостаточны, публикацию следует отложить. Но в то же время одна из очень распространенных слабостей ученого -искать спасения в бесконечном повторении какого-то одного эксперимента или же в неоправданном уходе от темы (то же касается административного, преподавательского и любого другого вида деятельности); все что угодно, лишь бы отсрочить тот страшный миг, когда нужно съесть и вымучить из себя рукопись! Все дело в том, что настоящий ученый любит предельную ясность, и им владеет предчувствие, что как только он начнет писать, отсутствие ясности и системы в его записях -- и, боже сохрани, даже в экспериментах! -- станет мучительно очевидным.
      Я намеренно излагаю свои мысли столь грубо и откровенно, чтобы вы, читатель, осознали, что они относятся именно к вам. Надеюсь, что теперь, когда ваши ухищрения обнародованы, вам будет совестно и дальше "тянуть кота за хвост".
      А когда вы уже преодолели все препоны и решились начать, подготовьте свои заметки, справочный и иллюстративный материал и общий набросок того, что намерены сообщить, за день до начала работы. Первые шаги самого процесса писания (так же как и первые фразы устного выступления) -- самые трудные. После того как этот барьер преодолен, все пойдет по инерции. Не начинайте работу если вы утомлены предварительными приготовлениями пусть накануне у вас будет достаточно времени, чтобы привести все в полную готовность. А потом, рано утром, начинайте на свежую голову.
      Все эти приемы могут помочь ускорить процесс написания, но главная опасность в том, чтобы не начинать писать слишком рано, когда автору недостает аргументов, а энтузиазма предостаточно. Я не говорю об этом специально только потому, что это условие очевидно.
      Заголовок и подзаголовки. Как ни важно направить статью в наиболее подходящий журнал, еще важнее продумать ее название, ибо на него и будет ориентироваться ваш потенциальный читатель. Даже если журнал не очень широко известен, заглавие вашей статьи будет упомянуто в реферативных журналах и библиографических перечнях других публикаций по сходной тематике.
      Заглавие научной статьи должно быть кратким, но в то же время полностью отражать ее содержание. Насколько это возможно, оно должно отражать проблему в целом, а не конкретные методики и примеры, использованные при ее решении. Статья "Методика удаления гипофиза у карликовой мыши" должна быть озаглавлена именно так, если основной целью работы была разработка процедуры такой операции для данного конкретного вида животного. В то же время работа "О влиянии формалина, пентаметилентетразола и интенсивной принудительной мышечной работы на надпочечники у белых крыс" озаглавлена неудачно, хотя автор, желая изучить гистологические изменения, происходящие в надпочечниках во время стресса, использовал эти конкретные стрессы и этот конкретный вид животных только потому, что они оказались под рукой. Если даже он и не был уверен, что использование других стрессоров или других видов животных дает те же результаты, то все равно более удачным был бы заголовок "Влияние стресса на гистологическую структуру надпочечников".
      Насколько это возможно, заголовок статьи должен быть понятен даже неспециалистам и лицам, слабо владеющим английским -- только тогда он будет иметь смысл для широкой международной читательской аудитории. Например, лучше использовать краткие родовые названия препаратов, чем их длинные химические обозначения или запатентованные названия. Лучше писать "церебральный" -- благодаря латинскому корню это будет сразу понятно иностранному читателю,-- чем "мозговой".
      Нет никакой необходимости начинать заглавие всевозможными "К вопросу о некоторых..." или "Об исследовании проблем, относящихся к...". Если работа посвящена "Анафилаксии у крыс", то это и есть самое подходящее заглавие.
      В оригинальных статьях среднего объема обычно не нужны подзаголовки, кроме таких традиционных, как "Материалы и методы", "Результаты", "Обсуждение результатов", "Выводы" и т. п. Впрочем, если надо описать несколько существенно различных экспериментов, то их можно выделить отдельными подзаголовками, по крайней мере в разделе "Результаты". В длинных же статьях довольно трудно пробираться сквозь все новые и новые страницы текста и иллюстраций, если они не разделены подзаголовками, которые бы подчеркивали общую структуру материала. В ряде случаев полезно выделять ключевые слова жирным шрифтом или курсивом. Это помогает читателю воспринимать в каждый моент один смысловой отрывок. Кроме того, вновь просматривая уже прочитанную статью, читатель с помощью подзаголовка найдет нужный раздел, не читая заново всего текста. Разумеется, правильно расставленные подзаголовки в работах значительного объема, таких, как диссертация, обзор или книга, играют еще большую роль.
      Используемый словарь. Здесь девизом должны быть "простота" и "точность". Не надо бояться использования необычного слова, если оно лучше любого другого может выразить вашу мысль. Слово "сребролюбивый" не часто услышишь в обыденной речи, но если бы мне пришлось писать об ученом, который перешел на работу в фирму по торговле лекарствами только потому, что там хорошо платят,-- лучшего слова мне не выдумать, и я бы использовал его без колебаний.
      Приемлемы даже разговорные выражения, если они выразительны, но жаргона (в том числе принятого в клиниках и лабораториях) следует избегать, хотя, разумеется, не ценой излишнего многословия и туманности изложения. Выражение "острый живот" -- это лингвистический кошмар, но при неоднократном упоминании этого симптома в письменном тексте я не могу придумать ему более подходящей замены, чтобы она не звучала надуманно.
      Следует избегать различных вошедших в привычное употребление форм преувеличения, скажем описания каждого значимого изменения как "заметного" или "явно выраженного". Точно так же не стоит говорить о "тщательном обследовании" или "высокоточном взвешивании", если это обследование и взвешивание выполнялось обычным образом.
      Руководствуясь похвальной скромностью, некоторые авторы доходят до крайностей в отчаянных попытках избежать употребления местоимения "я". На мой взгляд, все зависит от того, как часто говорят "я" и в какой связи. "Автор данного сообщения был не прав" звучит, конечно, весьма изысканно, но вряд ли более скромно, чем: "Я был не прав".
      Неологизмы. Слишком многие ученые, говоря словами Р. У. Эмерсона[СК1]41, "и не любят, и не знают тех цветов, которые собирают, и все их ботанические познания -- одни лишь мудреные латинские названия".
      Неологизмы являются обычной и неотъемлемой принадлежностью научного языка и потому заслуживают особого внимания. Каждое новое материальное или общественное явление должно получить имя, так как неудобно при каждом его упоминании заново давать исчерпывающее описание всех его характеристик. Невозможно всякий раз, упоминая сонную артерию или явление кальцифилаксии, заново их определять. И хотя это самоочевидно, существует устойчивое неприятие неологизмов. Особенно затруднительно привыкать к новым терминам тем людям, у которых не было возможности изучить иностранные языки. В их глазах такие термины выглядят либо нелепыми (благодаря их непривычности), либо вычурными, так как в медицине большинство терминов имеют греко-латинские корни. Разумеется, изобретение новых названий может вызвать путаницу. Неся ответственность за создание некоторого их количества (как названий, так и случаев путаницы), я очень хорошо это осознаю. В разделе, посвященном заблуждениям, мы имели случай убедиться, что названия классов явлений могут стать источником серьезных недоразумений.
      Несомненно, новые термины следует изобретать, только если без них в самом деле нельзя обойтись. Оправданное в целом неприятие неологизмов объясняется в первую очередь творчеством тех авторов, которые ввели их просто для того, чтобы "расписаться" на чем-либо, что вовсе не заслуживало специального имени. Хорошей иллюстрацией этому явлению служат многочисленные клинические синдромы, представляющие собой незначительные видоизменения известных заболеваний. Синдром, доселе характеризовавшийся тремя основными симптомами и вновь наблюдающийся в сочетании с четвертым, очень редко заслуживает переименования.