Некоторые структуры очень трудно выявить искусственными методами, зато их несложно естественным образом "подготовить" к исследованию, если со знанием дела разыскать эти структуры в организме. Определенные гистологические исследования тучных клеток лучше всего выполнять на тонких слоях соединительной ткани, в которых кровеносные сосуды (окруженные тучными клетками) нс перерезаны, как это обычно имеет место на гистологических срезах. Любое прикосновение к тучным клеткам приводит к их разрушению. Чтобы избежать этих осложнений, ученые придумали самые разнообразные хитроумные конструкции вроде пластинок и вышивальных пялец, на которые натягивается соединительная ткань. Но тем не менее в процессе работы многие тучные клетки разрушаются, не говоря уже о том, что иметь дело с такими прихотливыми препаратами весьма утомительно. Нам бы не удалось преодолеть все эти трудности, не родись у нас идея, что в плоской черепной коробке крысы Природа уже расположила надкостницу (это мембрана из соединительной ткани, близко прилегающая к поверхности кости) нужным образом. Эту тонкую мембрану можно зафиксировать для гистологического исследования, даже не прикасаясь к ней.
      Всеми этими предельно простыми методами может легко овладеть даже десятилетний ребенок. И тем не менее в настоящее время они не находят широкого применения. Предпочтение отдается сложной методологии только на том основании, что она повсеместно используется.
      ФАРМАКОЛОГИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ
      Фармакология изучает воздействие лекарств на организм. Здесь мы будем использовать термин "лекарство" в самом широком смысле слова и рассматривать биологическое действие всех химических соединений (физиологических, токсикологических и диетологических воздействий). В любом случае фармакология не имеет собственной методологии, заимствуя ее из других дисциплин. Например, биологический тест -- наиболее широко используемая фармакологическая методика -- предназначен для определения силы воздействия какого-либо вещества (витамина, гормона, искусственного препарата) в сравнении с эффективностью стандартного препарата. Но компоненты, из которых состоит биологическое тестирование, представляют собой просто сочетание химических, хирургических, морфологических, физиологических или диетологических методов. Скажем, при анализе концентрации гормона в ткани сначала это вещество извлекается химическим путем, затем оно вводится животным, у которых хирургически удалена железа, вырабатывающая этот гормон, и, наконец, устанавливается наличие у животных гистологических изменений, характерных для данного конкретного гормона.
      Некоторые лекарственные воздействия должны изучаться только на изолированных тканях, т. е. в пробирке. Но и здесь желательно максимальное приближение к естественным условиям. Очевидно, реакция иссеченной части ткани -- например, мышцы -в пробирке будет иной, нежели в естественном состоянии, где на нее постоянно влияют нервные и гуморальные импульсы, приходящие из других частей тела. Следует также помнить, что эффективность терапевтических средств лучше всего проявляется на тестируемых объектах, наиболее точно имитирующих те заболевания, для лечения которых предназначены эти лекарства. Для испытания антибиотика его просто добавляют к культуре бактерии. Простота этого теста делает его удобным для первичного скрининга. Но окончательное доказательство практической ценности препарата зависит от способности антибиотика бороться с инфекцией в подопытном животном или, еще лучше, в человеке. Просто удивительно, сколь часто специалисты не учитывают такого рода элементарных соображений. Что касается меня, то я лишь в редких случаях находил целесообразным отклоняться от максимально простого способа разработки фармакологических методик. Чем более сложными и косвенными становятся наши методы, тем более узкой оказывается область их применения, а вероятность ошибки увеличивается. Обозревая результаты, полученные с помощью чрезвычайно сложных искусственных методов, я не могу отделаться от ощущения, что многие из них в скором времени будут отвергнуты из-за ошибок в их реализации или интерпретации. Даже самые простые методики изобилуют "подводными камнями", которые специалисты не в силах преодолеть и которые они используют только о качестве первых ступеней разработки комплексных методик, что требует больших временных затрат. Чтобы объяснить причину моей в какой-то степени уникальной сдержанности в этом отношении, приведу один случай, свидетелем которого я стал всего несколько недель назад в нашей лаборатории.
      У нас принято повторять каждый эксперимент, но делать это должны разные люди и на разных этажах института. Это правило было соблюдено и в ходе недавнего эксперимента, в котором крысам вводились токсичные дозы паратиреоидного экстракта, чтобы вызвать у них кальцификацию мягких тканей. В эксперименте, выполнявшемся на седьмом этаже, та доза экстракта, которая была введена животным, наилучшим образом привела к искомому эффекту -- большинство крыс погибли от обширной кальцификации органов.
      А вот у лаборантки с восьмого этажа результаты получились отрицательными. Мы повторили эксперимент трижды и каждый раз получали одно и то же: на седьмом этаже происходит кальцификация, а на восьмом -- нет. Для объяснения этого "территориального различия" предлагались самые невероятные теории, но ни одна из них не могла быть признана верной. Поскольку была, скорее всего, допущена какая-то техническая ошибка, я распорядился повторить эксперимент в присутствии обеих лаборанток -- и с седьмого, и с восьмого этажей,-- с тем чтобы дать им возможность проверить друг друга. Мое указание сочли бесполезным (или оскорбительным), потому что на обоих этажах работа выполнялась высококомпетентными людьми-и предусматривала обычные подкожные инъекции, которые могут прекрасно выполнять даже самые неопытные лаборанты.
      Я не хотел настаивать и позволил себя уговорить пойти на компромисс: при выполнении инъекций рядом с лаборантками будут присутствовать врачи, ответственные за постановку работы на соответствующем этаже. Никаких отличий в методике проведения эксперимента отмечено не было, а результаты оставались такими же.
      На этот раз я настоял на повторении эксперимента в присутствии обеих лаборанток и причина расхождения сразу же стала очевидной. Лаборантка с восьмого этажа выполняла подкожную инъекцию чрезвычайно тщательно: она вводила экстракт гормона в обширную подкожную зону и затем массировала это место, чтобы препарат распределился равномерно и ни единая капля его не вытекала наружу через точку инъекции. Но такая процедура очевидным образом вела к столь быстрому всасыванию гормона на большой поверхности, что большая его часть исчезала или разрушалась еще до того, как оказывала устойчивое влияние на кальциевый обмен. В то же время на седьмом этаже лаборантка не прибегала ни к каким мерам предосторожности. Она вводила всю дозу в одну точку, на этом месте образовывался пузырек, который рассасывался очень медленно и потому оказывал более устойчивое воздействие.
      Хорошо известно, что медленное всасывание увеличивает активность большинства гормонов; по этой причине нередко даже добавляются специальные вещества, замедляющие процесс всасывания. После этого случая мы стали всегда вводить паратиреоидный гормон таким образом, чтобы образовывался четко очерченный подкожный пузырек. Излишне говорить, что теперь результаты на обоих этажах совпадают независимо от того, кто выполняет работу.
      Чтобы избежать таких элементарных ошибок, не требуется большой проницательности. Но факт остается фактом: хотя паратиреоидный гормон был открыт уже сорок лет назад и применялся для самых изощренных биохимических и биофизических исследований, никто не обращал внимания, насколько резко различаются результаты в зависимости от способа выполнения подкожной инъекции. При таких обстоятельствах невольно приходишь к выводу, что лучше всего пользоваться теми методиками, каждый шаг осуществления которых ты можешь лично проверить на каждом этапе.
      Наконец, несколько слов по поводу нынешней моды использовать сложные технические приспособления для выполнения простейших процедур, требующих элементарного навыка. Знаменательно, что на протяжении последних нескольких лет я ознакомился с шестью научными публикациями, описывающими различные -- и в ряде случаев весьма сложные -- виды аппаратуры для осуществления весьма несложной процедуры кормления крыс через введенную в желудок трубку. Между тем секрет весьма прост: нужно окунуть трубку в масло и, стараясь не напугать животное, вводить трубку таким образом, чтобы его голова не запрокидывалась. Такая манипуляция займет всего несколько секунд, то есть ровно столько же времени, сколько нужно для того, чтобы достать из ящика любое из рекомендованных приспособлений.
      Естественные явления и модели заболеваний
      Я буду использовать термин "естественные" для обозначения ряда явлений, происходящих в природных условиях и одновременно склонных производить на нас впечатление единственной в своем роде формы реакции. К этой группе явлений принадлежат, к примеру, беременность, зимняя спячка, различные типы воспалений, анафилаксия, анафилактоидные реакции, стрессовый синдром и кальцифилаксия. В отличие от них сокращение мышцы, увеличение одной какой-либо клетки или изменение содержания в крови какого-то одного химического вещества являются примерами более элементарных компонентов жизненных реакций.
      Разумеется, мы нуждаемся как в способах изучения естественного явления в целом, так и в способах определения его составных элементов, иначе говоря, нам нужны исследования как "вширь", так и "вглубь". Эти две группы методик в равной степени оправданы. И потому нет оснований обвинять в поверхностности тех, кого интересуют естественные явления в целом, или в ограниченности тех, кто исследует детали. Нельзя ведь изучать иммунные реакции на молекулярном уровне, если еще не открыто само явление иммунитета. И все же только проникновение в глубь этого явления открывает перед нами возможность действительно, приблизиться к полному его пониманию. "Глубинные" исследования распространены значительно шире, поскольку их можно планировать, в то время как открытие нового явления целиком строится на интуиции.
      Одним из наиболее важных методов фундаментального медицинского исследования является экспериментальная модель заболевания. Помимо того что она относится к сложным естественным явлениям в нашем понимании смысла этого термина, она вдобавок имитирует спонтанно возникающую болезнь. Следовательно, эти модели являются идеальными объектами для проверки действия лекарств и для анализа механизмов возникновения заболеваний.
      Экспериментальная медицина в целом развивается от чисто статического описания биологических структур (макроскопическая и микроскопическая анатомия, химический состав, физические характеристики) к изучению более сложных естественных явлений (воспаление, перерождение, рост или атрофия тканей и экспериментальные болезни). Более чем очевидно, что болезнь следует изучать на максимально полных моделях, хотя, разумеется ни одна модель не идентична оригиналу. Далеко не все факты, полученные на модели, остаются истинными, когда соответствующим заболеванием страдает человек, но в то же время модель имитирует самые существенные характеристики спонтанно возникающей болезни. Модель потому и есть модель, что она отличается от оригинала. Даже один и тот же возбудитель вызывает разные поражения у животных и у человека. Дефицит витамина С, недостаток инсулина или заражение туберкулезными бациллами по-разному проявляются у человека, крысы или морской свинки. Но из всех этих моделей заболевания извлекается информация, необходимая для лечения.
      Насколько я помню, все экспериментальные модели заболеваний, разработанные мной и моими коллегами, подвергались критике за их несовершенство. А разве бывают совершенные модели? Нужно ли доказывать, что пересаженная опухоль -- не то же самое, что раковая опухоль человека, что артрит, инфаркт миокарда, нарушение кровообращения, почечное или кожное заболевание, тем или иным способом вызванное у животного, не являются точной копией соответствующих спонтанно возникающих заболеваний человека? Но тем не менее я утверждаю, что такие модели составляют самую основу экспериментальной медицины.
      Существуют постепенные переходы от того, что мы назвали "естественными явлениями", к тому, что вводится в качестве "модели заболевания". Последняя обычно представляет собой сложное сочетание первых. Самое худшее, в чем можно упрекнуть "модель заболевания",-- это что она просто имитирует естественное явление, не являясь точной копией заболевания. Поэтому основная цель такого рода исследований -- максимально приблизиться к спонтанной болезни. В этом смысле даже такие естественные явления, как анафилаксия или воспаление, демонстрируют подобное приближение в большей степени, чем изменения изолированных морфологических или химических элементов в организме.
      Разработка экспериментов
      Для начала нам следует вспомнить, что заранее обдуманным планом можно руководствоваться лишь при развитии какой-либо идеи. Подлинное открытие -- это бессознательно направляемый интуитивный процесс. Как писал А. Шильд, "если результаты исследований можно заранее предсказать, то изучаемая проблема, судя по всему, ничтожна, а точнее, она почти не существует" [17]. Квалифицированная разработка какой-либо научной проблемы может вызвать возглас вроде: "Неплохо сделано, не правда ли?" Но, столкнувшись с подлинным открытием, мы вряд ли отреагируем на него подобным образом. Скорее всего мы воскликнем: "Да как это вас угораздило, как это вам в голову пришло?" Открытие ранее неизвестного явления ценится куда выше, чем развитие уже известного, поскольку тех, кто в состоянии обнаружить нечто совершенно новое, куда меньше, чем тех, кто способен использовать и развивать найденное за счет дополнительных изысканий вглубь.
      Как только сделано новое открытие, сразу находятся толпы советчиков, которым прекрасно известно, как именно следует его применять. Однако в свое время никто не посоветовал Флемингу заняться открытием пенициллина, а Колумбу -- поисками Америки.
      И все же методы разработки экспериментов имеют самое существенное значение, поскольку лишь считанное число открытий находит применение в своем изначальном виде. Большинство из них вскоре забываются, если только их составные элементы не были подвергнуты тщательному анализу в соответствии с хорошо продуманным планом.
      Разработка эксперимента включает стратегию (общее направление, которому мы хотим следовать) и тактику (выполнение совершенно четко сформулированного плана исследования). Стратегия связана преимущественно с выбором такого предмета исследования, который мы считаем заслуживающим нашего внимания; выше этот вопрос подробно рассматривался с различных точек зрения. Поэтому здесь мы уделим основное внимание тактике, т. е. выполнению поддающейся планированию исследовательской темы.
      Вопросы, которые будут обсуждаться на последующих страницах, так же как и последующий большой раздел "Методы координации знаний", представляют, непосредственный интерес лишь для ученых и для тех, кто собирается ими стать. Тем не менее они весьма удобны для иллюстрации научного подхода к различным вопросам.
      "РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ"
      "Divide et regnes" --этот сформулированный Макиавелли политический принцип находит прекрасное применение и в тактике научного исследования, хотя чаще мы пользуемся лозунгом "Меняй каждый раз что-нибудь одно". Вне зависимости от того, что является предметом исследования, должен наличествовать только один переменный фактор, только одно различие между контрольной и экспериментальной группами. Даже в самом сложном эксперименте каждая подопытная группа должна сравниваться со своим "двойником", от которого она отличается лишь в одном-единственном отношении, так же как в каждом простом уравнении может быть только одно неизвестное. Для этого необходимо тщательно проанализировать все наблюдения и определить основные составляющие их элементы. Неорганизованная и не структурированная надлежащим образом информация приводит лишь к путанице. Все наши материалы -- и наблюдения, и их интерпретация -- должны быть сначала подразделены на маленькие блоки, которыми можно оперировать по отдельности.
      Правда, на начальных этапах иногда имеет смысл подвергнуть проверке целое, а потом уже заниматься частями. Например, перед экспериментальным воспроизведением заболевания посредством чистой бактериальной культуры можно попытаться воспроизвести передачу его с помощью зараженной ткани. Прежде чем выполнить биологические тесты с отдельными гормональными фракциями, взятыми из какой-либо железы, быть может, имеет смысл испытать всю необработанную массу железы и посмотреть, не обладает ли она активностью, заслуживающей более детального изучения. Если у цельного необработанного материала обнаруживается такая активность, то для идентификации его следует разделить на составные части.
      ПРИНЦИП АНАЛОГИИ
      Разработка экспериментов существенно зависит от нахождения аналогий между вновь наблюдаемыми фактами и предыдущим опытом. Процесс планирования экспериментов обычно включает четыре этапа.
      1. Мы наблюдаем факт или формулируем идею. Мы замечаем, например, что если крысе вводить яичный белок, то это влечет за собой анафилактоидную реакцию, сопровождаемую внезапным опуханием губ.
      2. Мы спрашиваем себя: "Не напоминает ли это что-нибудь?" -- и стараемся припомнить какую-либо известную нам реакцию животного или человека, имеющую нечто общее с анафилоктоидной реакцией, с тем чтобы связать последнюю с предыдущим опытом. Нам приходит в голову, что анафилактоидная реакция, с одной стороны, напоминает некоторые виды внезапного опухания лица, встречающиеся человека (отек Квинке, крапивница), а с другой стороны, такое опухание имеет нечто общее с анафилаксией. Такое сопоставление нового с чем-то уже известным из прошлого опыта помогает выявить как сходство, так и различие между реакциями. Мы отмечаем, что опухание лица у человека в отличие от анафилактоидного опухания у крысы не вызывается инъекциями яичного белка и что анафилаксия (опять-таки в отличие от анафилактоидной реакции) требует предварительной сенсибилизации к вызывающему ее веществу.
      3. Мы приходим к выводу, согласно которому все, что нам известно, может оказаться справедливым и в данном случае. Далее если известно, что имеются вещества, которые либо вызывают, либо предотвращают анафилаксию, то следует проверить, будут ли они действовать так же и в случае анафилактоидной реакции.
      4. Мы подозреваем, что полученная информация может найти более широкое применение и в других случаях. В частности, анафилактоидная реакция вполне может быть использована в качестве экспериментальной модели заболевания. Поэтому имеется определенный шанс, что выявленные на модели сведения о возникновении или предотвращении этого заболевания найдут применение в ее клинических аналогах, обладающих такими же характеристиками.
      ЭКСПЕРИМЕНТ В "ПРОБИРКЕ"
      Мы уже упоминали о тех преимуществах, которые можно ожидать, если предварительно попробовать провести каждый эксперимент в пробирке. Мы понимаем данный термин не только в буквальном, как, например, в химии, но и в фигуральном смысле -- ведь, как правило, нецелесообразно сразу начинать широкомасштабный эксперимент на животных или пациентах, не изучив сначала вопрос о практической применимости разработанной нами процедуры на небольших выборках. Пренебрежение этим правилом (а оно бывает порождено чрезмерными энтузиазмом или уверенностью в себе) уже не раз приводило к таким потерям времени, материальных средств, а иногда и к смертельным случаям, что никогда не будет лишним напомнить о нем еще раз.
      Один из вариантов этого правила применяется в экспериментах "обзорного", по словам Бевериджа типа: подлежащий изучению раствор изготовляется в широкой гамме концентраций (например, в ста различных вариантах), и каждая концентрация испытывается на малом числе животных (скажем, на двух). После такой грубой проверки берется небольшое количество вариантов концентрации (например, пять), близких к вероятному окончательному значению, и они испытываются на большой выборке животных. Таким образом, можно прийти к точному результату, использовав в эксперименте минимальное число животных.
      Но прежде чем приступать к эксперименту в "пробирке", следует тщательно построить его в уме, С тем чтобы оценить его потенциальную ценность. Перед тем как начинать какой-либо эксперимент, задайте себе два вопроса.
      1. Действительно ли план этого эксперимента представляется осуществимым с точки зрения накопленного опыта?
      2. Если даже предположить, что эксперимент пройдет точно в соответствии с планом, даст ли он убедительный ответ на предыдущий вопрос?
      ДИАГРАММЫ ХОДА РАБОТЫ
      Экспериментальное исследование, вдохновляемое осознанием аналогий между явлениями, развивается далее довольно стандартным образом, и это можно изобразить в виде диаграмм хода работы. Исходной точкой этих диаграмм, как правило, является идея или наблюдение какого-то факта, которые затем анализируются путем разбиения на составные части, поддающиеся распознанию. Нередко обнаруживается, что законы, справедливые для целого, справедливы и в отношении его частей (дедукция). Наконец, мы доходим до синтеза, т. е. до построения обобщений или, иначе говоря, мы констатируем, что приобретенные нами знания об отдельных явлениях справедливы и в отношении целого класса явлений (индукция). Таким образом мы приходим к познанию общих законов, с помощью которых предсказываем непредвиденные взаимосвязи.
      Методы координации знаний
      КАТАЛОГИЗАЦИЯ НАУЧНЫХ ДАННЫХ
      Одной из самых важных и неотложных задач современной медицины является создание каталога накопленных ею знаний. Если количество медицинских публикаций будет расти в такой же пропорции, как сегодня, то быть в курсе современных достижений даже в ограниченной области исследования вскоре станет невозможным. Между тем полноценное использование открытий и разработка новых экспериментов в соответствии с законами логики должны опираться на знание всех доступных фактов. Настало время, когда сложившуюся ситуацию следует воспринимать как серьезнейшую научную проблему нашего столетия, в противном случае, по словам Ванневара Буша36, "...наука может увязнуть в своем собственном продукте, наподобие колонии бактерий, погрязшей в своих выделениях".
      Я впервые столкнулся с этой проблемой в бытность свою студентом-медиком, когда осознал, что невозможно вести приличный конспект лекции и одновременно слушать ее. Единственный способ, который помог мне справиться с этой задачей,-- это замена сложных научных терминов или длинных описаний процедур простыми и наглядными символами. В течение последующих тридцати лет этот набор символов развился в специальную систему стенографии по медицине, которая оказала мне неоценимую помощь во время научных конгрессов и при аннотировании литературы по стрессу, кальцифилаксии и эндокринологии (основные области исследований нашего института), а также при последующей обработке литературы техническим персоналом, не имеющим медицинской подготовки. Именно эта система легла в основу детального предметного каталога на 500 000 оттисков и книг, составляющих нашу библиотеку. Я убежден, что разработанная нами система каталогизации медицинской литературы может быть с успехом использована с соответствующими модификациями и в других областях знания.
      Практически каждый врач, так же как и каждый ученый, ведет в том или ином виде личный каталог, в котором он фиксирует интересующие его публикации. В большинстве случаев вся такая библиография состоит из кратких резюме, напечатанных на карточках, оттисков (приблизительно разбитых по основным темам) и авторского каталога. Что касается последнего, то он почти всегда достаточно удовлетворителен, а вот разбиение по темам обычно производится не особенно четко, так что для нахождения нужной статьи владельцу приходится полагаться в основном на свою памятъ. В таких личных каталогах, как правило, отсутствует набор зафиксированных правил, а система классификации имеет тенденцию изменяться в соответствии с интересами владельца. Лишь очень немногие из виденных мною частных каталогов признавались владельцами -- даже самыми невзыскательными -отвечающими их требованиям.
      Для создания действительно удовлетворительной системы каталогизации, полностью адаптированной к потребностям всех разделов медицины, необходимы совместные творческие усилия множества оригинально мыслящих специалистов. Библиограф, систематизирующий публикации в своей области знания для дальнейшего планирования экспериментов; физиолог, в экспериментах с животными доказывающий, что некое вещество оказывает на организм желаемый эффект; химик, искусственно синтезирующий это вещество, и, наконец, ученый-клиницист, разрабатывающий способы применения этого вещества для лечения больных,-- все эти люди занимаются исследовательской работой, в равной степени оригинальной и полезной для медицины, хотя их методы совершенно различны.
      Поверхностная каталогизация медицинской литературы по основным темам или по заглавиям представляется совершенно неприемлемой. Что же касается более детальной каталогизации, то для нее нужно создать элементарный международный код. Основная проблема не в том, какие технические средства мы хотим применять для обеспечения доступа к информации (обычные каталожные карточки, перфокарты или ЭВМ), а в том, какая система кодификации, какой "язык" наиболее приемлемы для этих целей.
      СИСТЕМАТИЗАЦИЯ НАУЧНЫХ ДАННЫХ
      В предыдущем параграфе мы уже видели, что даже простая каталогизация научных данных является сложной задачей, требующей высокой специализации. Но самым трудным этапом процесса координации знаний является систематизация научных данных, которые на первый взгляд представляются абсолютно не связанными друг с другом. В следующей главе (с. 254) мы обсудим огромную важность классификации как первого шага при построении структуры новой области знания. Здесь же ограничимся рассмотрением чисто технических аспектов этой проблемы.
      Что вы станете делать, к примеру, если наблюдаете десять новых фактов, которые с большей или меньшей очевидностью выглядят связанными друг с другом? Хотя это может показаться невероятным, но мы подчас не вполне осознаем, из каких именно "фактов" состоит наше наблюдение, или, более точно, в каких терминах его можно описать. Похоже, я сталкиваюсь с этой проблемой на протяжении всей своей жизни, и проще всего пояснить ее на одном-двух примерах, которые попортили мне особенно много крови.
      Концепция стресса
      Для начала рассмотрим составные элементы концепции стресса. В разное время и разными учеными были сделаны в числе прочих следующие наблюдения:
      1) удаление у крыс гипофиза вызывает деградацию коры надпочечников;
      2) у людей, получивших сильные ожоги кожи, как правило, развивается язва желудка и двенадцатиперстной кишки;
      3) у детей при заражении их дифтерией тимус (лимфатический орган, расположенный в грудной клетке, функция которого тогда была неизвестна) сморщивается;
      4) животные и люди, у которых разрушены гипофиз или надпочечники, становятся необычайно чувствительными к холоду и -- что довольно странно -- к жаре;
      5) и вот, наконец, я обнаруживаю, что у крыс интоксикация неочищенным тканевым экстрактом приводит к увеличению коры надпочечников и одновременно вызывает атрофию зобной железы и возникновение язвы желудка.
      Все эти наблюдения легко могут быть описаны простыми словами -- и только что я это сделал. Но такое описание нельзя считать приемлемым, ибо оно не намечает ни связи между этими фактами, ни направления дальнейших исследований. Эти и многие другие явным образом не связанные между собой факты становятся понятными и нужными только после того, как они подверглись систематизации посредством объединяющей их концепции
      А теперь систематизируем вышеприведенную информацию с помощью следующих формулировок: 1) инфекция, холод, жара и многие другие факторы, вызывающие потребность в адаптации, действуют в качестве неспецифических стрессоров; 2) вызывая стресс, все эти факторы обусловливают выделение гипофизом адренокортикотропного гормона (АКТГ), который, в свою очередь, стимулирует выделение корой надпочечников соединений, подобных кортизону; 3) эти кортикоиды увеличивают неспецифическую сопротивляемость организма, но в то же время вызывают уменьшение тимуса и создают предрасположенность к язве желудка.
      Разумеется, утверждение, согласно которому заражение дифтерией вызывает уменьшение тимуса, нельзя признать ложным, однако его неполнота вводит в заблуждение. Но оно не является "абсолютно истинным" в описанном выше смысле (с. 128). Точно так же не является ложным утверждение, что нажатие кнопки "вызов лифта" обусловливает прибытие лифта на ваш этаж, но из него вы ничего не сможете узнать о принципе действия данного механизма, если только вам не удастся систематизировать составные элементы вашего наблюдения в совершенно различных терминах (электричество, земное притяжение и т. д.). По словам Бриджменаа, вам нужно надлежащим образом выраженное и полное "операциональное определение" данного механизма [4].
      Фармакология стероидных гормонов
      Уже давно известно, что для соединений с одной и той же основной химической структурой, "стероидным ядром", характерны действия, которые имитируют поведение коры надпочечников и мужских или женских половых желез. Однако наши исследования показали, что одни стероиды стимулируют деятельность почек, а другие могут даже вызвать их анестезию. Казалось бы, стероид может оказывать и то и другое действие, причем и сам по себе, и в любом сочетании. Кроме того, создается впечатление, что между этими воздействиями и теми сравнительно незначительными изменениями в стероидном ядре, которые их вызывали, нет взаимосвязи. Но систематическое изучение этого вопроса внесло некоторый порядок в создавшийся хаос. Теперь мы знаем, что одни химические структуры совместимы с определенным фармакологическим свойством, а другие -- несовместимы. Мы узнали также кое-что о правилах, которым подчиняются взаимодействия между тем или иным фармакологическим эффектом одной и той же молекулы гормона. Выявленные закономерности известны теперь как "фармакохимические" и "фармакофармакологические" отношения. Они выражают соответственно влияние химической структуры на фармакологическую активность и одной фармакологической активности данного соединения на другую.