— Хочу заметить, что ребята, направленные к вам вместе со мной, никакого отношения к этому не имеют. Прошу вас не расспрашивать их. Если информация просочится в «контору», у меня могут быть большие неприятности. — Она задержала взгляд на Левченко, пока тот не кивнул в ответ. — Так вот, занимаюсь я этим примерно пару лет, осторожно собираю по крупицам все, что так или иначе связано с «Тополем-8». Честно сказать, то, о чем поведал вам Горин, было и для меня открытием. Ничего подобного я даже не могла предположить, а потому и рвалась поговорить с ним…

— Кто заварил все это, ФСБ? — спросил Левченко.

— Да, корни уходят глубоко в наше ведомство. — Ирина пригубила кофе. — Там и теряются. Все это время я аккуратно пыталась прощупать чиновников, занимающих всевозможные посты нашего ведомства, не вылезала из архивов, но так почти ничего и не узнала. Такое ощущение, что кто-то слишком усердно пытается замести следы.

— Почти — это уже что-то, Ира. Когда же я услышу это «почти»? — терпению Левченко наступал конец.

— Меня все время интересовало то, что вы, Александр Эдуардович, считаете ругательным словом, — на ее лице кратковременно промелькнуло некое подобие улыбки. — А именно — мистика и всякого рода паранормальные явления. Вот по этой-то причине я и ухватилась за некие факты, обнаруженные мной совершенно случайно при изучении архивов НКВД и КГБ. Поначалу кодовое слово «тополь» использовалось для обозначения особо засекреченного отдела, который проводил опыты с участием людей…

— Просто гестапо какое-то, — усмехнулся Левченко. — С участием советских людей? В какое время это было?

— Примерно во второй половине пятидесятых, — ответила Ирина. — Эксперименты были довольно спорного характера. К примеру, использовались какие-то материалы, якобы собранные на месте падения Тунгусского метеорита. У руля комитета в то время стоял жесткий прагматик вроде вас. и постепенно деятельность отдела заглохла.

— Совсем? — поинтересовался Левченко.

Гончарова покачала головой и продолжила:

— Потратив уйму личного и служебного времени, проведенного в промозглых подвалах архива, я обнаружила еще одно упоминание о «тополе», теперь уже это датировалось кануном горбачевской перестройки. Оказывается, он все еще существовал и, судя по скудной информации, выуженной из секретных документов, занимался своими экспериментами незаконно.

— Какого плана эксперименты?

— Детали мне неизвестны, — Ирина пожала плечами. — Я пыталась проследить за дальнейшей историей этого отдела и, похоже, что гласность и ускорение сделали свое дело: вместе с памятником «железному Феликсу» на Лубянке закончилось существование многих подразделений и персон, которые могли бы пролить хоть какой-то свет на дела минувшие.

— Но, судя по всему, что-то все же осталось? — предположил Левченко.

— Вы правы, Александр Эдуардович, — Ирина промокнула губы салфеткой, скомкала ее и бросила в опустевшую кофейную чашку. — К слову, тех архивных документов, откуда я черпала информацию, больше не существует. Видимо, я действовала недостаточно аккуратно, сболтнула где-то лишнего и кого-то вспугнула — вся и без того скупая информация была второпях уничтожена, у меня не оказалось даже ксерокопий…

— Извини, а как же те бумаги, что я видел у тебя в папке? — приподнял бровь Левченко.

— Это попало ко мне в руки недавно, — ответила Гончарова. — Когда я уже почти забыла о «тополе» и махнула на его историю рукой. Документы помог мне достать один очень хороший знакомый, точнее, бывший хороший знакомый…

— Умер?

— Тело не нашли. Официально считается пропавшим. — Ирина мельком взглянула на часы. — Бумаги датированы текущим месяцем и, помимо упоминания о *Тополе-8», содержат в себе отчет кому-то от кого-то о том, что проект «Кархашим» успешно перешел в следующую фазу…

— Точно, Горин именно про «Кархашим» говорил! — вспомнил Левченко.

— Это значит, Александр Эдуардович, что отдел все еще существует, — подытожила Гончарова.

— И снова занимается своими гнусными делишками, — добавил Левченко. — Нет, Горина надо определенно поторопить с возвращением на работу!

— Я напугалась, когда услышала от вас знакомое название, думала, что те, кто так усердно скрывает правду, добрались и до меня. В какой-то мере я рискую, выложив вам все начистоту.

— И что теперь собираешься делать, Ирина? Продолжать свое независимое расследование?

— Не беспокойтесь, Александр Эдуардович, дело Трофейщика у меня осталось на первом плане…

— Дело не в этом, Ира, — Левченко пристально посмотрел в ее глаза. — У нас много всяких дерьмовых неясностей творится в стране. Стоит ли рисковать собственной жизнью ради одной из них? Тем более такой девушке…

— Понимаете, Александр, — она впервые назвала его по имени без отчества. — Очень хочется добиться в этой жизни чего-то помимо расширения зрачков у окружающих мужиков. Мне страшно, признаю, но вместе с тем интересно. По этой причине я и выбрала свою профессию. Обещаю вам, что буду действовать с удвоенной осторожностью. И спасибо за кофе. — Ирина улыбнулась, коснулась его руки, встала из-за стола и направилась к выходу.

Левченко снова поймал себя на мысли, что не может заставить себя прекратить пялиться на едва заметную складку ее короткой юбки. Он хотел было тоже уйти, но, обнаружив в своих штанах невероятное напряжение, залился краской и остался его пережидать, стараясь для этого побыстрее выбросить образ Гончаровой из головы.

Эльвика еще никогда не испытывала такого кайфа! Презентация ее нового альбома «Теряю голову» оказалась воистину роскошной: журналисты из модных журналов, богема, мать ее так, спонсоры всех мастей, надарившие кучу подарков, и уйма прочего разномастного люда, беснующегося в данный момент перед сценой.

Эльвика парила над всеми ними. После приличной дозы, вколотой полчаса назад, ей казалось, что спеть она могла бы и без фонограммы, вживую:

Капают слезы горькие

В лужу на мостовой.

Режу любовь на дольки я

И раздаю по одной…

Ох, какую конфетку она слепила из этих бездарных строчек! Но продюсер, мудак, вживую петь не позволил. Ну и фигня, она все равно выкладывалась на всю катушку, и казалось, что ее голос заглушает тот, что вырывается из мощных усилителей. Эльвира казалась себе сейчас такой одаренной, ее телодвижения были такими сексуальными, и вообще вся она была так божественно прекрасна, что все эти пляшущие человечки должны были с легкостью расстаться со своими жалкими жизнями только за один лишь ее поцелуй. Причем вне зависимости от пола и возраста. Она выдавала такой драйв, что люди, которым не посчастливилось попасть на презентацию, должны были толпиться у входа в ожидании ее щедрых автографов…

Бездарная певица Эльвика и не догадывалась, какая популярность ей уготована на самом деле.

Горин нашел ее гримерку по запаху. Он приник к креслу, в котором Эльвира еще недавно сидела и так удачно вогнала в свою вену шприц, и тщательно обнюхал его, сантиметр за сантиметром, втягивая в себя ее неповторимый аромат, правда, перебиваемый резким запахом парфюмерии. После этого он поднялся на ноги и разделся.

— Ну ёпаш-мать! — неповоротливый охранник был очень удивлен, обнаружив в комнате своей подопечной абсолютно голого мужика с безумным взором.

Охранник, вообще-то, должен был находиться у сцены и отгонять от Эльвики особо рьяных фанатов, но таковых, похоже, еще не родилось, и он спокойно позволил себе немного передохнуть. И вот те на: в апартаменты певицы уже какой-то эксгибиционист просочиться успел. «Эх, черт, теперь наверняка придется искать, куда этот извращенец успел пристроить свою пипиську, и оттирать последствия влажной тряпкой. Ну и работенка!»

— Она, вдобавок ко всему, еще и курить начала, — удрученно произнес голый мужик.

— Что? Я тебя сейчас отучу по моей территории с голой жопой бегать, — охранник вытащил из-за пояса резиновую дубинку и красноречиво согнул ее пополам.

Через мгновение он уже сидел на полу, прислонившись к стене, и внимательно разглядывал две половинки разрезанной дубинки. Когда пройдет шок, разум парня даст осечку, из-за которой его уже больше никогда не возьмут ни в охранники, ни даже в дворники…

Черная исполинская туша выбралась из гримерки, и побрела по пустующему коридору в сторону кулис.

Публика взревела и зааплодировала неожиданному повороту: на сцене помимо уже поднадоевшей всем певицы появился новый персонаж в шикарном сценическом образе. Скорее всего, продюсеры решили обыграть заезженный мотив красавицы и чудовища. Но смотрелось чудовище, следовало признать, очень колоритно. Да что там — оно на хрен затмевало «красавицу»…

Полумрак сцены, освещаемый отблесками цветомузыки, и злоупотребление халявной выпивкой не позволили присутствующим оценить «костюм» Горина по заслугам. Таких безупречных спецэффектов пока не производят даже в Голливуде.

Эльвике, обнаружившей вдруг, что взоры поклонников устремлены мимо нее, пришлось прекратить процесс самовосхищения и обернуться. От неожиданности она даже забыла продолжать открывать рот в такт своему «фанерному» голосу. Кто-то из зала засмеялся, обнаружив такое дело, кто-то подумал, что это такая задумка, а кто-то и вовсе ничего не заметил, подкрепив водочку «веселыми» таблетками.

Эльвира, конечно, испугалась, но вовсе не монстра, медленно бредущего в ее сторону. Ей пришло в голову, что это «глюки», а значит, дело плохо, она становилась самой настоящей наркоманкой, переставшей контролировать свои основные органы чувств. Чудовище было слишком реально, и избавиться от него никак не давалось. И где гарантия, что ей не привиделся весь этот успех, вся эта презентация и новый альбом? Быть может, на самом деле она сейчас стоит в открытом окне и готовится шагнуть в бездну?

Девушка дико закричала, на этот раз действительно заглушив ревущую музыку. Люди в зале замерли, наблюдая за происходящим. Никто еще ничего так и не сообразил. Звукооператор, заметив нештатную ситуацию, выключил фонограмму. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гудением аппаратуры в колонках.

Черный монстр приблизился к девушке и схватил её одной из лап за волосы. За кулисами сгрудились непонимающе переглядывающиеся охранники. Эльвира зажмурила глаза и напряглась. Если бы в таком своем состоянии Горин мог говорить, он обязательно объяснил бы Эльвире, что она виновата во всем сама. Ее детородная функция оказалась угнетенной запредельными дозами наркотиков. Она не могла быть его половинкой, так пусть она будет половинкой сама по себе…

То, как из второй лапы чудовища выскочил плавник, никто не заметил. Бездыханное тело Эльвиры рухнуло на сцену, повалив стойку с микрофоном, который отвратительно запищал и вызвал ответный рев недовольства у чудовища. В левой лапе оно продолжало удерживать за волосы отсеченную голову, перерезанные голосовые связки которой принадлежали когда-то певице Эльвике.

Черный монстр постоял какое-то время, затем швырнул голову, брызгающую во все стороны кровью, в самую гущу толпы. И в этот момент в зале началась паника. Черный аллигатор полоснул по проводам, погрузив ревущий и визжащий зал в темноту и, расшвыряв охранников, словно цыплят, стремительно бросился прочь. Ни один идиот не рискнул его преследовать.

Опрос свидетелей продолжался всю ночь. К утру от бесконечного мелькания лиц и запаха перегара у и без того не выспавшегося Левченко заболела голова. После того, как судмедэксперты закончили свою работу, останки потерпевшей Эльвиры Барановой были увезены. Как итог ночного выезда, у Александра Эдуардовича появилась целая папка сбивчивых, но практически ничем не отличающихся показаний о том, как в самый разгар веселья появился кто-то в костюме черного дракона (волка, крокодила и тому подобные варианты), оторвал певице голову и швырнул ее в зрителей. Многие из участников событий не смогли дать показания по причине шока. Да их, похоже, в связи с достаточностью фактов, уже можно было и не беспокоить. Обидно было то, что в зале находилось столько всякого рода журналистов и фотографов, но ни один не догадался запечатлеть маскарадного убийцу на пленке. Точнее, им, бесплатно упившимся до поросячьего визга, было попросту не до того. Фотокамеры, правда, у всех на всякий случай временно изъяли.

Сцену начали отмывать от уже загустевшей крови. Левченко поморщился и вышел на улицу. Рассвет ещё только намечался, и на свежем воздухе было относительно прохладно, особенно после удушливой атмосферы ночного клуба. Александр Эдуардович достал сигареты и закурил. Он снова терзался сомнениями по поводу Ирины. Всю сегодняшнюю ночь, как только выпадала свободная минутка, Левченко наблюдал за ней: Гончарова неутомимо порхала от свидетеля к свидетелю и так увлеченно и подробно расспрашивала их о «переодетом драконе», записывала все в записную книжку, а ее глаза при этом светились таким азартом, что все это могло свидетельствовать только об одном: Ира о многом умолчала во время их последней беседы по душам. Она что-то знала и недоговаривала.

Гончарова вернулась в квартиру, которую снимала, когда субботнее утро было уже в самом разгаре. У проснувшихся за стенкой соседей громко орал телевизор, наверху раздавался топот неутомимых детских ног, а из форточки доносился запах подгоревшего омлета. У Ирины, несмотря на бессонную ночь, было приподнятое настроение. Она забросила папку в сейф, который вместо тумбочки стоял у кровати, отключила телефон, разделась, прошла в ванную, отрегулировала напор воды в душе и забралась под его прохладные струи. Она могла бы стоять под ними вечно, или хотя бы до тех пор, пока в связи с очередной плановой аварией не отключат воду во всем доме…

Ира набросила легкий халат и направилась на кухню. Субботу она собиралась провести дома, тем более что предстояло перестирать накопившееся белье и прибраться. День, как обычно, обещал быть жарким. Поэтому она, прежде всего, наполнила водой пакетики для льда и уложила их в морозильник. После этого, нарезав пополам апельсины, надавила из них на комбайне целый кувшин сока. В морозилке где-то еще валялся пакет с замороженными креветками, а в холодильнике засыхал кусок сыра. В общем, о еде на сегодня можно было особо не беспокоиться. Оставалось только покончить поскорее с бытовыми проблемами и вернуться, наконец, к осмыслению накопившихся за последние дни и ночи фактов. Эти факты необходимо было отсортировать, просеять, отбросить лишние и, если повезет, в результате этой кропотливой работы она сделает еще один маленький шажок на пути к открытию тайны, которая не даёт ей покоя вот уже несколько лет — тайны «Топоая-8»…

Несколько последующих недель российский шоу-бизнес трещал от неожиданно обрушившихся на него забот. Сначала меломаны страны следили за фантастическим взлетом популярности почти никому не известной доселе поп-дивы Эльвики. Ее песня «Режу любовь на дольки» плотно засела на верхушке хит-парадов всех радиостанций, на нее же был наспех снят клип, который время от времени крутили даже по спортивным каналам. Самые именитые звезды эстрады сочли честью отпеть в концерте, посвященном памяти Эльвики. Если бы девушка сейчас не лежала с кое-как пришитой головой, засыпанная глинистой землей кладбища, а могла услышать, как все преклоняются перед ее талантом, она бы, скорее всего, расплакалась.

Кассеты с записью нового альбома «Теряю голову» сметались с прилавков в один миг. Их пиратских копий подчас не хватало даже на вокзалах и в переходах метро. Горину кое-как удалось купить с десяток кассет, сделав для этого, правда, предварительный заказ в одном из музыкальных магазинов.

Продюсеру Эльвики не могла и присниться такая неожиданная рентабельность его нового, ничего особенно не предвещавшего проекта. Если раньше он считал, что рот девчонки годился только для одного, то сейчас он и сам верил в ее прирожденное дарование. В спешном порядке они с коллегами организовали новый тираж кассет, не поленившись изменить дизайн обложки: теперь там был изображен мускулистый исполин с зубастой пастью в духе Бориса Валледжо, уложивший обнаженную девушку на гильотину. Кроме того, к выпуску готовился компакт-диск «The Best of Эльвика». В связи с хлопотами до «ряженого придурка в новогоднем костюме» никому не было дела. Продюсер объяснял на всех пресс-конференциях, что это был сумасшедший фанатик, у которого от репертуара Эльвики «поехала крыша».

Магнитола в «девятке» Горина была хоть и старенькой, но работала исправно и магнитофонную пленку почти не жевала. Он слушал стенания Эльвиры и плелся по крайней левой полосе за каким-то медлительным фургоном, который никак не хотел освободить дорогу. Улучив момент, когда в правом ряду образовалась брешь, Артем перестроился туда и пошел на обгон.

Объезжающие его машины нервно сигналили, а сидящие в них люди крутили пальцем у виска и выдавали в его адрес другие красноречивые жесты. Горин, поняв, что стоит прямо на правой полосе, показал поворот и съехал на обочину. Приложив немалые усилия, он заставил себя обернуться… Но на заднем сиденье ничего не было. Артем достал из-под сиденья бутылку с минералкой, вылил немного на ладонь и плеснул на лицо. Только что ему очень живописно, во всех деталях привиделось, как молодая симпатичная девушка на глазах превращается в бурую окровавленную массу. Он увидел это в зеркале заднего обзора, и это было у него в машине!

Видение было чересчур реальным. Даже более реальным, чем воспоминания о людях, с которыми Горин в свое время так безжалостно расправлялся. Артем еще раз взглянул в зеркало, а потом медленно обернулся — это был до боли знакомый пустой салон его «девятки», не более. Да уж… Перспектива подобных миражей настораживала. Он сумел смириться со своим страшным прошлым и даже со своим еще пока мало понимаемым настоящим. Это он, по крайней мере, мог контролировать. Но подобные галлюцинации, возникающие на пустом месте…

Пленка в кассете закончилась, и автоповтор запустил перемотку. Артем нажал кнопку остановки — на сегодня он наслушался Эльвику уже предостаточно.

«Стоп!» Стремительно разлагающаяся девушка находилась не в его машине! Тот салон был гораздо просторнее, это был какой-то фургон… Медленно катящийся фургон, не обращающий внимания на то, что происходит вокруг. Конечно, водитель явно увлекся зрелищем в зеркале заднего обзора!

Горин включил первую передачу и тронулся с агрессивной пробуксовкой. Нагнать фургон не составило труда. За ним выстроилась вереница отчаянно сигналящих и моргающих дальним светом машин. Артем тоже пристроился за ними. Постепенно терпение любителей быстрой езды кончалось, и они объезжали злосчастную колымагу справа. Горин вскоре снова оказался непосредственно позади фургона. Это была «Газель» с будкой, закрытой тентом. Артем опять видел неприятную однородную массу в своем зеркале. Точнее, это было чужое зеркало, и видел это кто-то другой, но Горин каким-то невероятным образом во всем этом участвовал! И еще он чувствовал запах. Тот, что едва различался в ядовитом выхлопе «Газели». Частично он был знаком Артему: человеческие внутренности, кровь, железы, но был и другой — резкий и очень приторный…

«Газель» неожиданно, без предупреждения свернула на проселочную дорогу. Горин остановился на обочине. Уже стемнело. Он смотрел вслед исчезающим среди деревьев задним фонарям фургона, потом выключил фары и тронулся вслед за «Газелью». Главное было — не упустить ее из виду. В сумерках легковушку с выключенными фарами и не очень шумным двигателем заметить было практически невозможно, особенно если учесть, что внимание водителя «Газели» всецело поглощено ужасной разложившейся массой в его фургоне…

Мелькающие впереди фонари замерли. Горин свернул и, продираясь сквозь кусты, практически на ощупь, заехал подальше от дороги, остановился и сразу заглушил двигатель. Далеко впереди хлопнула дверца. Артем выбрался из машины и, стараясь не шуметь, направился в сторону «Газели». Он ориентировался в основном по запаху и слуху. Слух различил бульканье — из фургона что-то выливали. Нос же резанул теперь уже отчетливый тошнотворно-резкий химический запах. Силуэт водителя маячил у фургона, в руках у него был какой-то шланг, направленный в землю.

Прошло не менее получаса, прежде чем водитель забросил шланг обратно в фургон и что-то снял со своего лица. Горин догадался по очертаниям, что это был респиратор. Вскоре дверца за водителем захлопнулась, «Газель» неуклюже развернулась и поползла обратной дорогой. Артем прижался к дереву, дождался, пока та скроется за кустами, и тут же бросился к месту ее недавней стоянки.

Там была яма. Она была почти до краев наполнена темной жидкостью с резким запахом, которая впитывалась и почву и пузырилась. Горин сунул в это зловонное варево указательный палец и тут же одернул его: ощущения были как от соприкосновения с расплавленным свинцом. Кожа на пальце моментально обмякла и стала рыхлой. Если бы не новые возможности организма, то палец Артем, наверное, потерял бы. Но через мгновение тот был как новенький.

Это была какая-то невероятно сильная кислота. Органическая ткань растворялась в ней, как сахар в кипятке. Сколько же народу этот «химик» уже слил в яму? Артем и два счета оказался у «девятки», запрыгнул в нее и помчался по ухабам к трассе. Заметив впереди знакомые «габариты», он успокоился…

Водитель «Газели» жил в частном двухэтажном доме с огромным гаражом, куда он после приезда сразу загнал свой фургон. Там же стоял легковой «Ниссан», на котором «химик» очень скоро куда-то поехал.

Подождав десять минут, Горин подошел к участку «химика», проверил, не наблюдают ли за ним из соседских окошек, и перемахнул через забор. Свет не горел ни в одном из окон особняка. На всех были решетки. В одном месте, на первом этаже была открыта форточка. Артем вырезал своей «шашкой» мешающие ему металлические прутья и забрался внутрь дома.

Света от уличных фонарей было достаточно, чтобы можно было ориентироваться внутри помещений. Через коридор Горин попал в просторный зал на первом этаже и сразу обратил внимание на гигантскую стеклянную емкость, стоявшую в центре. Она напоминала здоровенный аквариум высотой около двух метров.

«А это покруче моей ванны будет», — улыбнулся про себя Артем.

Неподалеку от «аквариума» стояла видеокамера, закрепленная на штативе, а вдоль стен тянулись полки с видеокассетами без обложек. Сверху над «аквариумом» нависала труба с вентилем. Отсюда она тянулась в другую комнату. Еще один вентиль торчал в нижней части стеклянной емкости и, видимо, служил для слива.

Горин проследовал за трубой. Она тянулась по всему коридору и уходила в небольшое подсобное помещение, под самым потолком которого висел огромный металлический бак. Здесь же валялись шланги и толстые резиновые перчатки, а в углу стояло несколько пар резиновых сапог. Артем поднес к баку табуретку, забрался на нее и открутил крышку торчащей из бака горловины. В нос шибануло все тем же удушливым запахом кислоты.

Где-то очень близко раздался звук шин, проехавших по гравию. Артем наспех завернул крышку на горловине, соскочил с табуретки и выглянул в окно: «Ниссан» хозяина дома въезжал в гараж. Горин выбежал в коридор и затаился в каком-то бытовом закутке, среди коробок и банок с засохшей краской.

«Химик» был не один. Из зала доносились голоса еще и двух девушек.

— Ого! Я думала, что он меньше будет, — удивилась одна из них. — В таком, наверное, акулу держать можно…

— Это для русалок, а не для акул, — хихикнул хозяин дома. — Ну, раздевайтесь, девочки, поглядим, как вы в объективе смотритесь…

— А можно, мы сначала в купальниках попробуем? — спросила вторая девушка.

— Как пожелаете, — не возражал «химик». — Для нашего журнала важна не столько откровенность, сколько красота и гармония.

— Вода теплая, я надеюсь? — уточнила первая.

— Теплее парного молока, красавицы, — заверил «химик». — Я пойду сейчас температуру проверю, а вы, как будете готовы, полезайте внутрь. Только на лестницах, пожалуйста, повнимательнее.

— Из меня, вообще-то, пловчиха та еще, — произнесла одна из девушек, когда хозяин дома оставил их одних.

— Думаешь, я синхронным плаваньем всю жизнь занималась? — ответила ей другая. — Не бойся, нахлебаешься воды — я тебе искусственное дыхание сделаю.

Девушки рассмеялись. В этот момент в комнате появился Артем.

— Здравствуйте, я специалист по освещению, — поспешил он объяснить свое присутствие.

— Привет, — улыбнулась девушка в малиновом купальнике. — Не подержите лестницу? А то она у вас качается.

— Боюсь, что придется принести вам извинения, — Горин развел руками. — Как назло, неподалеку ремонтируют теплотрассу, и у нас отключили горячую воду. На сегодня, похоже, все отменяется. Не купать же нам таких красавиц в ледяной воде, — он дружелюбно улыбнулся.

Девушки переглянулись.

— Но вы не беспокойтесь, этот досадный промах мы компенсируем, — Артем достал из кармана деньги и передал девушке в малиновом купальнике, которая уже снова одевалась. — Надеюсь, что в другой раз у нас все получится.

— Ладно, — девушки выглядели несколько разочарованными. — Телефоны наши у вас есть, если что. Пока, — они взяли сумочки и направились к выходу.

Горину захотелось на всякий случай записать телефоны таких очаровательных девиц «еще раз», чтобы когда-нибудь устроить им кинопробы, например, в своей ванной, но «химик-режиссер» мог вернуться в любую минуту.

По возвращении хозяин дома сначала удивился потом испугался, и, наконец, вновь удивился. Вместо двух недавних милашек-фотомоделей из-за стекла «аквариума» на него смотрел какой-то незнакомый голый мужик. Мало того, этот придурок зачем-то выбросил из емкости лестницу, отрезав себе все пути назад.

Артем, действительно, решил не оставлять себе шансов. Если эта дрянь сумеет растворить Горина вместе с сидящим внутри него крокодилом, то так тому и быть: это будет платой за совершенные преступления. Ну, а если нет, тогда «химику» не позавидуешь…

— Ты кто, отморозок? — спросил хозяин дома, подойдя к стеклу.

— Твой новый натурщик, — ответил Горин. — Водяной. Скучно, наверное, одних только русалок купать? Вот я их и отпустил обратно на болото…

— А ты в курсе, гомик, что там вовсе не вода? — «химик» многозначительно указал пальцем на верхний вентиль и самодовольно ухмыльнулся.

— Я в курсе, что самый концентрированный уксус по сравнению с этим — вода и есть, — Артем тоже указал пальцем наверх. — Наливай, испробуем…

— Не понял, — лицо «химика» стало серьезным. — Ты знаешь? Псих, что ли?

— Если ты нормальный, то я — да, псих, — кивнул Горин. — Дашь ты мне помыться сегодня или нет? Хочешь, чтобы я твою стеклянную банку разнес вдребезги?

— Куда тебе, слабоумный? — хозяин дома рассмеялся. — Это стекло особое, его даже такая кислота не берет. А хочешь узнать перед смертью, почему я вас, наивных, растворяю?

— Наверное, на уроке химии в школе ты пролил себе на брюки склянку с кислотой, и она разъела тебе яйца, — предположил Артем.

— Не угадал! — «химик» расхохотался.

— Значит, учительница химии запирала тебя после уроков и своем кабинете и насиловала прямо на таблице Менделеева, обрезком указки, — продолжал Горин.

— Не в школе это было вовсе, хотя примерно в то самое время, — произнес хозяин дома. — Мы с приятелем одним любили на железнодорожной станции время убивать: лазили по крышам вагонов, подкладывали всякую ерунду на рельсы, чтобы плющилась и много чего еще интересного…

— Так, значит, это он тебя насиловал? — перебил его Горин.

— Да заткнись ты, ущербный! — «химик» зло ударил ладонью по стеклу на уровне лица Артема. — Не терпится ощутить, как кожа с костей слазит?

— Ладно, продолжай, — Артем скривился в ухмылке.

— В общем, наткнулись мы с ним как-то на цистерну с олеумом. А эта штука посерьезнее школьной серной кислоты будет, — вернулся к воспоминаниям хозяин дома. — Залезли наверх, открыли кое-как крышку… В общем, дружок мой не удержался, потерял равновесие и угодил прямо внутрь цистерны. Как же он орал! А в цистерне темно, не видно ничего, только бульканье и гулкие крики. Правда, недолго он там барахтался. А я вернулся домой и никому ничего не сказал. Дружка моего долго искали, с милицией, но где там… Я же его почти каждый день навещал, с фонариком. Открою и смотрю, как от приятеля моего с каждым днем остается все меньше и меньше…

— Ты, я гляжу, все это на пленку снимаешь, — снова оборвал его Горин. — Большая коллекция уже?

— Пока не очень, — «химик» махнул в сторону полок с кассетами. — Но она будет пополняться, уверяю тебя. Ведь на свете столько симпатичных дурех, мечтающих сниматься в рекламных роликах, в кино или просто для какого-нибудь журнала фотографироваться. И ещё полным-полно дураков, которые суют свой нос туда, куда не положено, — он направил указательный палец в сторону Горина.

— Что ж, пора перейти от слов к делу, — отозвался Артем.

— Ты уже достал меня все время подгонять! — огрызнулся «химик» и начал забираться по лестнице. — Эх, жаль тебя, дурачка — не ведаешь, к чему себя приговорил, — вздохнул он, оказавшись наверху, и открыл вентиль.

Поначалу боль была нестерпимой. Горину даже показалось, что его неуязвимости наступил конец. Жидкость в «аквариуме» начала приобретать знакомый бурый оттенок, кожа превращалась в кашеобразную массу и отделялась вместе с мясом, кровь моментально сворачивалась и распадалась на разнородные элементы. Органы чувств один за другим прекращали посылать в мозг сигналы, оставалось лишь осязание, дотошно регистрирующее болевую вспышку каждого гибнущего нервного окончания…

Организм Горина не в силах был справиться с невероятно агрессивной средой, и поэтому в уже заполненном до верха аквариуме плавало крокодилообразное чудовище, на черную кожу которого кислота не оказывала абсолютно никакого воздействия.

«Химик» перекрыл подачу кислоты. Теперь предстояло подождать, пока кости придурка окончательно растворятся, слить это все и вывезти за город. Он не видел, что в грязно-бурой кислоте от него скрыт сюрприз. Черный крокодил выпустил плавник и прочертил им одну из сверхпрочных стеклянных стенок…

Искромсанное стекло не выдержало напора, и поток кислоты хлынул в комнату, сбив «химика» с ног. Тот издал жуткий вой и бросился к выходу. Но это ему не удалось: ноги, обожженные кислотой, не позволили хозяину покинуть дом. Он рухнул в лужу, его одежда в одно мгновение обуглилась, от нечеловеческой боли начались судороги по всему телу. Перед тем, как глаза "химика» выжгло кислотой, он увидел черное чудовище, бродящее по комнате и сбрасывающее с полок видеокассеты…