– Покажи ей елду, Губанчик.
Урод с готовностью спустил брюки, выставил рог – огромный, уродливо-кривой, с шишками вживленных в плоть шаров. Выставил и застыл с идиотской улыбкой на морде. Женщина невольно попятилась. Волк зло засмеялся:
– Разорвет он тебе очко, Манька… Ой, бля, качественно разорвет.
– Рома! Ну, Рома… ну зачем? Я же для тебя всегда…
– Платье долой, сука! – закричал Волк. Танцор сидел на краю стола, наблюдал за происходящим с явным интересом… Мэрилин затащили на дачу не для того, чтобы заниматься сексом, но ведь вполне можно совместить полезное с приятным.
Мэрилин стянула платье через голову. Осталась в черном ажурном белье, чулках и сапогах на высоченной шпильке. Губан засопел, член его начал оживать. Он был похож на голову питона.
– Дайте ширнуться, – попросила Мэрилин. Она понимала, что ее ждет настоящая пытка. Под наркотиком перенести это будет легче.
Эфедрон еще не начал действовать, а Губан перекинул тело женщины через валик кожаного дивана, рывком спустил с нее трусы. («Животное», – пробормотал Танцор.)
– Вазелин, вазелин, – пробормотала Мэрилин. Губан раздвинул ей ягодицы и воткнул свой чудовищный член.
– А-а-а! – закричала женщина. Волк засмеялся. Пакостно, злорадно. Губан дергался, рычал и действительно был похож на животное. У него были проблемы с женщинами, с ним не хотели связываться даже дешевые проститутки… С победным утробным рыком Губан излил в Мэрилин семя. А она уже заводилась под действием наркотика. Боль в разорванном анусе отступила, уступила место вожделению, желанию трахаться, трахаться, трахаться без конца. До изнеможения, до потери сознания.
Губан вытащил свой огромный, в крови, шланг, брезгливо оттолкнул женщину и сказал:
– Сучка… кто следующий?
– После тебя, Губошлеп, в той дырке делать нечего, – сказал Волк. – Испортил товарец. Я с другого конца зайду, ангину Маньке полечу.
Похабное действо продолжалось более часа. Мэрилин была растерзана, забрызгана спермой, едва жива.
– Хватит! – сказал Танцор. – Не за этим мы ее вызвали.
– Верно, – согласился Волк. Он повернулся к женщине и сильно ударил ее в лицо. Брызнула кровь.
– Рома! – невнятно выговорила Мэрилин разбитыми губами.
– Стучала на меня ментам, сука?
– Губан! – скомандовал Танцор. – В душ ее. Она еще ни хера не соображает. Остуди как следует.
Губан схватил Мэрилин за волосы, потащил в душ. Он получал удовольствие от своей власти над слабой и беззащитной женщиной. В душевой он долго тискал – сильно, до синяков – груди жертвы, водил по ним членом, но возбудиться больше не смог.
– Сучка, – сказал он, дал Мэрилин несколько затрещин и включил холодную воду. Под ледяной струей женщина скорчилась в кафельном застенке. Она дрожала, просила пощадить – садист смеялся.
Мэрилин была сломлена, но свою связь с опером отрицала.
– Губан, – скомандовал Танцор. – В гараж ее… А то здесь все кровью забрызгаем.
– Она же и вымоет, – отозвался Волк. Голую продрогшую женщину спустили в гараж. Температура там была чуть выше нуля. Правую кисть Мэрилин зажали в тиски, Губан взял в руки обрезок шланга… и тогда она заговорила:
– Да! Да, я стучала менту… Я не хотела, но он меня заставил. Он подловил меня, когда я у пьяного немца бумажник почистила. И сказал: закрою, блядь такая. Я ему денег предлагала… много… не взял. Сказал: не нужны мне твои минетные баксы. Будешь на меня работать?… А куда мне деваться? Куда мне деваться, скажите?
Мэрилин дрожала, тело покрылось гусиной кожей, груди почернели.
– Когда тебя вербанул мент? – спросил Танцор.
– Год примерно.
– Волком интересовался?
– Руку освободите – больно.
– Волком интересовался?
– Сначала не очень… он же по гостиницам работает.
– Сначала не очень, – повторил Танцор. – А потом?
– Руку… – начала она. Волк вырвал у Губана шланг и ударил женщину по животу. Она согнулась, застонала. Губан засмеялся, а Танцор сказал: – Уймись, Волчара… Потом они курили, ожидая, пока Мэрилин сможет заговорить.
– Так что было потом? Когда – потом? Почему он стал интересоваться Волком? – спросил Танцор.
– Я не знаю.
– Думай, вспоминай… Это в твоих интересах, Маша.
– Он сказал… Он как-то проговорился… пьяный был, на ночь у меня остался… О-о, господи, больно как!
– Ну! Что он сказал пьяный?
– Он сказал: есть люди… из Петербурга… Интересуются Волком.
Танцор и Волк переглянулись.
– Так, – сказал Танцор. – Что за люди?
– Я… Я не знаю. Я правда не знаю – зачем мне врать?
– А когда эти люди проявили интерес?
– Когда Рома с таджиками завертел дело…
– Сука! – выкрикнул Волк и что есть силы ударил Мэрилин по голове. Она рухнула, хрустнула кисть руки, зажатая в тисках. Изо рта потекла кровь.
– Мудак ты, Рома, – сказал Танцор. – Ты же ее убил!
– Ничего с ней не сделается, – не очень уверенно произнес Волк. – Путаны – они, как кошки, – живучие.
Танцор наклонился к Мэрилин, пощупал пульс… Посмотрел на Волка, сплюнул и вышел из гаража.
Танцор стоял на улице и курил. Падал меленький снежок. Спустя минуту-другую вышел Волк, встал рядом.
– Я ж не знал, что так выйдет, – сказал он.
– Мудак, – процедил Танцор, не оборачиваясь.
– Э-э, Танцор! Ты базар-то фильтруй… Я же могу и…
Танцор резко обернулся, схватил Волка за лацкан пиджака, притянул к себе:
– Это ты! Ты, Ромик, базар фильтруй! Кто засветил ей таджиков – ты или я? Кем теперь интересуются люди из Питера – тобой или мной? Ты же таких косяков упорол – мама, не горюй!
– Ладно, – сказал Волк, освобождая лацкан. – Ладно, ни хера страшного не произошло. Не хипежуй.
– Не произошло, говоришь, ни хера? А вот этого я не знаю… Ты же не дал с ней побазарить. Кто эти люди? Что они хотят?
– Да брось, Никита. Это наверняка таджики меня проверяли.
– Таджики?
– Конечно, таджики. Не зря же эти «люди из Питера» проявились аккурат, как я с Сухробом завязался. Таджики их подрядили.
Танцор растер на дорожке окурок, и потом сказал:
– Хорошо, если так… Но я не уверен. Если бы ты ее не убил, мы бы выдоили из нее все. А теперь… – Танцор махнул рукой, достал из пачки новую сигарету, но не закурил. Повертел в руках и сунул обратно. – Теперь мы от нее ничего не узнаем, Рома. Если это таджики – плевать. А вот если…
Он не договорил, пошел в дом.
– Что – «если?» – окликнул Волк. Танцор остановился, обернулся:
– Если не таджики, то к тебе подведут человека. Понял? Пока у нас была эта скважина (он кивнул на гараж), мы могли гнать «людям из Питера» любую дезу. Мы даже могли бы опера взять за жопу. Если бы записали его подвиги с Мэрилин на видик… А теперь мы ни хера не можем. Ни хе-ра! Мы теперь слепые, как котята… В общем, обо всех новых контактах будешь докладывать мне. Я уверен, что к тебе постараются подвести человечка.
Танцор повернулся и ушел в дом. Волк зло матюгнулся.
Серебристый «пежо» отогнали за пятнадцать километров. Мертвую Мэрилин посадили за руль. После этого машину столкнули в кювет и подожгли. Владимирская проститутка стала первой жертвой в операции «Караван».
Козырь после доклада Танцора был в гневе. Около часа он разговаривал с Танцором с глазу на глаз. Потом вызвал к себе Волка. Разговор с Волком был много короче, но вышел Волк от Козыря бледный.
Вплоть до десятого ноября, то есть до приезда Ниеза, Танцор плотно контролировал Волка. Танцор был уверен, что рано или поздно «люди из Петербурга» появятся.
* * *
Председатель в Санкт-Петербурге был сильно озабочен гибелью Мэрилин. Во Владимире постоянно работали два его агента, собирали информацию по группировке Козыря, но этого было мало. Требовалось подвести человека близко, совсем близко, вплотную.
Единственным реальным кандидатом на эту роль был Иван Таранов. Подготовка по внедрению Таранова близилась к завершению.
Глава 7
ПРОГУЛКА ПО КАТАКОМБАМ
Утром тридцатого ноября Роман и Ниёз должны были выехать из Владимира в Москву, а оттуда самолетом в Душанбе. Из Душанбе – в Куляб. В Кулябе их ожидал Сухроб – именно он должен был принять окончательное решение. Но до утра было еще полно времени, и Роман пригласил Ниёза в ресторан. Ниёз выбрал «Катакомбы».
Если бы Роман Собакин по прозвищу Волк был более осмотрителен, он под любым предлогом отказался бы от поездки в «Катакомбы». Ему ли не знать, что в «Катакомбах» почти наверняка будет Колобок? Знал Волк, знал. Но решил, что ерунда, что обойдется. Тем более, что Ниез – человек восточный. А у них принято так: желание гостя – закон. Ниёз Курбонов выбрал «Катакомбы» – значит, едем в «Катакомбы».
Это решение Волка повлечет массу проблем как для него самого, так и для Ниеза. И для десятков других людей в Таджикистане, Владимире и Санкт-Петербурге. Но вечером двадцать девятого об этом еще никто не знал, и «БМВ-725» мчал Ниеза, Волка и «быка» с выразительной кликухой Костолом по улицам древнего Владимира.
В машине Ниез доверительно говорил:
– Наши возможности, брат, не беспредельны, но весьма широки. Кулябцы у меня на родине многое могут. Почти все! Скоро ты сам в этом убедишься, уважаемый Роман. У нас уже налажены контакты в Сибири. Мы поставляем товар в Омск, Новосибирск, Кемерово.
Обратно гоним лес. Благословенный Аллахом Таджикистан беден лесом. Мы получаем лес, доски, фанеру и продаем их очень выгодно…
– Значит, – перебил Волк, – с вами расплачивались деревянной валютой? Дровами, бля, с фанерой?!
Сказал – и заржал. И Костолом заржал. А Ниез вежливо улыбнулся и произнес:
– Это дает нам возможность заработать дважды и заодно пустить деньги в легальный оборот. В нашем бизнесе это очень важно, Роман.
– Ништяк, брат, – сказал Волк весело. – Но мы не валенки сибирские, мы будем платить в твердой валюте.
На стоянке у «Катакомб» было всего полтора десятка машин – публика еще не собралась. «Бомонд», состоящий в основном из коммерсантов и иностранцев далеко не молодого возраста, подтягивается попозже… Ниез, Волк и Костолом разделись, заняли столик недалеко от подиума. Костолом, как и положено охране, сел лицом к залу. Шустро прибежал халдей, принял заказ.
Играла негромкая музыка в стиле ретро, на подиуме лениво раздевалась стриптизерша, изображавшая гимназистку дореволюционного времени. Восточный человек Ниез поедал ее взглядом. А девица и впрямь была недурна – светловолоса, с детски-развратно-кукольным лицом… из «серебряного века».
Появления Колобка в сопровождении двух телохранителей – Гориллы и Мечика – Волк и Ниез не заметили. Заметил Костолом. Он аккуратно наступил на ногу босса под столом и кивком указал на Колобка. Взглядом сказал: лучше здесь не задерживаться. Но Волк только поморщился… А зря. Если бы они сразу ушли… Но они не ушли, и события приняли скверный оборот.
Колобок тоже не заметил Волка – его заметили охранники.
– А что же эта гнида здесь делает? – удивился Колобок.
Между ним и Волком давно существовала вражда. В какой-то момент она приняла столь острые формы, что весь криминальный мир Владимира ожидал жесткого разрешения конфликта, но судьба распорядилась по-своему: Колобка закрыли менты. Всего полтора месяца назад Колобок вышел на волю из «гостеприимных» стен учреждения ОД-1/Т-2 Владимирского централа. Поговаривали, что Колобка скоро коронуют воровской короной. Эти слухи распускал сам Колобок.
– А что же эта гнида здесь трется? – повторил Колобок вопрос. Он был обращен ни к кому, но Мечик сразу спросил:
– Убрать?
– Нет, не надо, – покачал головой Колобок. Ему очень хотелось вышвырнуть вон наглеца, но хотелось сделать это с понтом. С каким-то особенным шиком. Однако ничего путного в голову не приходило.
Горилла заметил:
– Еще, бля, и чурку какого-то притащил… с бабским, бля, хвостом.
У Ниеза действительно был «хвост» на затылке… И это натолкнуло Колобка на блестящую мысль! Так, по крайней мере, ему казалось.
… К столику подошел официант с букетом цветов. Розы в приглушенном свете выглядели темными, почти черными. Официант был явно смущен или, вернее, напуган.
– Простите, – сказал он. – Велели передать вашей даме.
– Что? – спросил Волк непонимающе.
– Вашей даме… цветы… велели передать.
– Где ты даму-то здесь видишь, урод? – снова задал вопрос Волк. Официант молчал. Волк перевел взгляд на столик, за которым скалился Колобок, – и все понял… И Ниез все понял. Именно поэтому Волк сделал то, что сделал. Если бы он был один, без восточного гостя, он бы, пожалуй, съел пилюлю. Сделал вид, что все случившееся – недоразумение… Впрочем, без восточного гостя он не пошел бы в «Катакомбы», где очень часто бывал Колобок и его бойцы…
Стерпеть явное оскорбление в присутствии Ниёза означало потерять всякий авторитет. А кто будет сотрудничать с человеком, утратившим авторитет?… Значит, сделка может оказаться под угрозой. А если она сорвется, Козырь с Волка спросит. Строго спросит!
Теперь Роман Собакин уже жалел, что пошел навстречу гостю и приперся в «Катакомбы». Но жалостью делу не поможешь, и необходимо было что-то предпринимать!
«Гимназистка» на подиуме наконец совсем обнажилась и, «стыдливо» прикрываясь руками, ушла. Музыка стихла, раздались жиденькие аплодисменты. А потом в тишине прозвучал издевательский смех Колобка… Ниёз продолжал вежливо улыбаться, но от его улыбки веяло холодом… Для Волка это могло обернуться крахом. Волк встал, отшвырнул в сторону официанта и решительно двинулся в сторону Колобка. Обгоняя его, рванулся вперед Костолом. Вскочили оба быка Колобка, вскочил Ниез. Зазвенел разбитый хрустальный бокал.
… Все произошло мгновенно. Глупо и совсем не так красиво, как это показывают в боевиках. Рухнул, сбитый ударом Костолома, Горилла… Закричала женщина… Сцепились по-бульдожьи Мечик и Костолом. А Волк оказался лицом к лицу с Колобком. Колобок был на голову выше и килограммов на тридцать тяжелее худощавого Волка. А главное, он был гораздо более опытен в драке… Уже бежали через зал сотрудники безопасности «Катакомб»… Колобок ухмыльнулся и поманил Волка толстым пальцем. Мотая головой, медленно поднимался с пола нокаутированный Горилла.
– Иди сюда, Волчок, – позвал Колобок ласково. – Я тебя обниму нежно.
И тогда Волк сделал единственное, что мог сделать в такой ситуации, – он взял со стола бутылку текилы и швырнул ее в круглую голову Колобка… Хрустнуло мерзко, брызнула, смешиваясь с «золотой» текилой, кровь.
Горилла поймал Волка за ногу, дернул, навалившись сверху.
* * *
Когда позвонил свой человек из ГУВД, Козырь сидел в «Распутине». Человек позвонил и скороговоркой сообщил, что Волк затеял разборку с Колобком в «Катакомбах». Колобок – в челюстно-лицевой хирургии… Волк с охранником – в отделении… с ними чурбан какой-то.
Козырь в сердцах выругался. Потом приказал срочно найти Сперматозоида. Сперматозоидом звали адвоката Семенцова – он и его контора обслуживали и группировку Козыря. А специфика криминальной жизни такова, что услуги адвокатов нужны очень часто. То и дело кого-нибудь из братков прихватывали менты, и, если дело не удавалось разрешить на месте с помощью денег (а это, невзирая на разговоры о всеобщей продажности милиции, удавалось далеко не всегда), в бой шел правовед Сперматозоид со своими «орлами юриспруденции»… При необходимости «орлов юриспруденции» поддерживали «акулы пера» – целая стая оплаченных журналистов.
Козырь выругался и приказал найти Сперматозоида. Семенцов появился уже через пять минут – он, оказывается, тоже отдыхал в «Распутине».
– Быстро двигайся в ментуру, вытащи оттуда Волка и еще одного человечка. Зовут его Ниез Курбонов. Он – гражданин Таджикистана. Суверенного, блядь, государства… понял?
– А чем отличились? – спросил Семенцов. В его планы не входило тащиться куда-либо – он собирался развлечься с молоденькой танцовщицей из стриптиза. Дома у Семенцова была толстая и некрасивая жена старше него на восемь лет. Когда-то благодаря ей, дочери обкомовского чиновника, Семенцов сделал карьеру… Он даже свою благородную фамилию – Борштейн – сменил на фамилию жены. Теперь он ненавидел эту жабу… А у стриптизерши была бархатная оттопыренная попка и острые грудки вразлет.
– Отличились? – проворчал Козырь. – Отличились! Нос разбили Колобку в «Катакомбах»… ур-роды.
– Ха! – весело сказал Семенцов. – Говно вопрос, Владимир Дмитриевич. Решается в пять минут – я пошлю Карасева.
– Нет, Плевако. Ты сам поедешь и привезешь мне сюда обоих. Ты понял?
– Разумеется, Владимир Дмитриевич, – бодро ответил Сперматозоид, понимая, что бархатная попка на неопределенное время откладывается… Семенцов выпил бокал мартини и убыл. Он был уверен, что вопрос выеденного яйца не стоит: Колобок заяву ментам ни за что не напишет – впадлу это, не по понятиям. Посетители «Катакомб» в свидетели тоже не пойдут. И, значит, Волка освободят за милую душу. Плевое дело!
Козырь сидел в «Распутине» и ждал звонка Семенцова. Сперматозоид позвонил только в полночь и сказал, что дело худо.
– Приезжай, – бросил в трубку Козырь. Семенцов приехал через четверть часа, уселся напротив и распустил узел галстука. Налил себе мартини.
– Ну, – сказал вор. Адвокат выпил и ответил:
– Худо дело, Владимир Дмитриевич.
– Это я уже слышал, Плевако. Ты суть говори.
– Там ситуация такая: Колобку не просто нос расквасили. Там, блин, так расквасили, что запросто на тяжкие телесные потянет.
– Идиот, – пробормотал Козырь.
– Но и это еще не все. Когда Волка передавали ментам…
– Кто? – прорычал Козырь. – Кто Волка передавал ментам?
– Охрана «Катакомб». Они же все под Колобком ходят, жопу ему лижут… Так вот, когда Волка передавали ментам, он психанул и попер на сержанта…
– Ну?
– Ну и сломал ему челюсть.
– Мудак!
– Да уж, не самый умный поступок… Но и это еще не все. У Волка обнаружили при досмотре кокаин, у Курбонова – марихуану.
– Идиоты! Оба – идиоты… вытащить их сможешь?
– Э-э… таджика – смогу. А вот Волка… не знаю, не знаю.
– А кто знает, Леня? Кто знает, Ленечка? Ты за что бабки получаешь?
– Я сделаю все, что смогу, – спокойно ответил Семенцов. А Козырь тяжело задумался: Волк, конечно, мудачок. Но без него дело зависнет. Тем более, что у этих таджиков свои понятия. Они считают, что все и всех можно купить. И если я не сумею вырвать Волка, таджики скажут: э-э, нет, Козырь не серьезный партнер… Во что бы то ни стало нужно достать Волка. Кровь из носу, а нужно добиться освобождения Волка.
Козырь немного успокоился и спросил:
– Какие выводы, Леонид?
– Хреновые, Владимир Дмитриевич. Волка определенно закроют по 122-й. Я, конечно, буду биться по изменению меры пресечения, но…
– А под залог?
– Нет, не катит. Таджик – я гарантирую – завтра выйдет под подписку. Костолом – тоже, а вот…
– Я плевать хотел на Костолома! Ты мне Волка достань. Любой ценой достань. Что хочешь делай, а достань.
Сперматозоид ушел от своего работодателя в скверном настроении. Впрочем, у Козыря оно было еще хуже. У вора реально оказалось под угрозой дело на миллион долларов.
* * *
Ниеза Курбонова действительно освободили под подписку о невыезде… и он спешно покинул Владимир и Россию. Козырь хотел с ним встретиться, но таджик от встречи отказался. Волку готовились предъявить обвинение… А вечером произошла еще одна неприятность. В местных новостях прокрутили любительскую видеозапись, сделанную в «Катакомбах». На ней хорошо было видно, как Волк швырнул бутылку в Колобка и как он ударил по лицу милиционера. Запись передал на телевидение метрдотель «Катакомб»… В тот же вечер на вопросы телезрителей в прямом эфире отвечал заместитель прокурора Владимира. Один из вопросов касался инцидента в «Катакомбах». Грозный прокурорский чин сразу проявил гражданскую позицию. Он сказал, что личность Волка правоохранительным органам давно известна. Что любые криминальные проявления во Владимире будут жестко (но исключительно в рамках закона) пресекаться… тем более, что речь идет о лидерах преступных сообществ… тем более, что Собакин нанес травму сотруднику милиции.
Говорил зам. прокурора хорошо. И выглядел в прокурорском мундире весьма солидно. Стало ясно, что у Волка дела говенные. Сперматозоид заскучал, сказал Козырю:
– Ну вот. Вы же видите…
Козырь выругался.
* * *
Сперматозоид обошел с десяток кабинетов влиятельных во Владимире людей. Везде ему говорили одно и то же:
– Ну, Леонид Натанович! Ну ты пойми: я и рад бы! Но – раненый мент! Наркотики! Предыдущие судимости!… И, в конце концов, – огласка! Нет, нет, решительно невозможно ничего сделать.
Козырь со страшной силой давил на Сперматозоида, но Семенцов сделать ничего не мог… Если бы не было чертовой видеозаписи! Если бы не было видеозаписи, то даже с раненым ментом можно было бы решить вопрос. За две-три, да пусть за пять тысяч баксов вполне реально уболтать мента. Но она была, ее видела половина Владимира.
Козырь немедленно включил наемных пиарщиков, но и это ничего не могло переменить. Волку предъявили обвинение сразу по трем статьям УК и перевезли в следственный изолятор Владимирского централа. Похоже, Волк обосновался там надолго. Козырь был в ярости.
Глава 8
ВЕТЕР СЕВЕРНЫЙ…
Ноябрь… Ноябрь в Санкт-Петербурге – воплощенная депрессия. Утренние сумерки через короткий сумеречный день плавно перетекают в вечерние. Призрачный город, разрезанный черной стылой водой каналов, лежит придавленный камнем, плоский, серый, страшный. Его фонари бледны, его дворы-колодцы – фантастичны, звонки его трамваев тревожны. Ползут по серой штукатурке фасадов капли влаги, оцепенели мосты. Неслышный шепот отчаянья несется по улицам… тени спешат по улицам, тени… нет им конца.
В конце ноября Председатель и Лидер встретились на конспиративной квартирке на Лиговке. Здесь было холодно, грязновато и неуютно. Но квартира использовалась только для кратковременных встреч, и оба руководителя «Анти-клуба» закрывали глаза на эти мелочи.
– Мерзкая погода, – сказал, входя в тесную прихожую, Лидер. На плечах старого драпового пальто поблескивали капли. – Мерзкая погода, да еще и пробки везде. Пришлось бросить машину за километр… Кофе у нас остался?
– Остался, Игорь Палыч. Сейчас согреешься – чайник как раз вскипел.
Сели пить кофе. Диктор с экрана телевизора вещал, что в Штатах все еще решают, кого же они выбрали президентом. Во Флориде шел ручной подсчет бюллетеней.
– Ну что, Дмитрич, – сказал Лидер, грея руки о кружку с кофе, – я думаю, что Африканец, в принципе, готов. Можно включать его в «Караван».
– Нельзя.
– Почему? – спросил Лидер удивленно.
– У меня худые вести из Владимира, Игорь Палыч. Главного фигуранта закрыли. Дело никак не связано с «Караваном», но тем не менее… В общем, операция отменяется. Таджики больше не хотят работать с Козырем.
– Сильно. А что – капитально закрыли этого героя?
– Капитально. Какое-то время я надеялся, что Козырь сумеет снять проблему, но ничего у него не вышло. Волк сидит.
– Волк – это и есть тот фигурант?
– Да. Все контакты с таджиками шли через него.
– А если Волка вытащить с кича, – спросил Лидер, – реально продолжить партию с таджиками?
– Реально… Но вот вытащить его из централа нереально. Козырь там ставит на уши всю администрацию и прокуратуру, но…
– Не берут?
– Взяли бы, наверно. Но дело получило огласку.
Лидер тихонько матюгнулся и спросил:
– По твоим каналам можно что-нибудь сделать?
– Не знаю… Навряд ли. – Председатель отхлебнул кофе. – Прямо хоть побег этому уроду устраивай.
Лидер тоже сделал глоток и сказал:
– Неплохая мысль, Евгений Дмитриевич.
* * *
К разговору об операции «Караван» Лидер и Председатель вернулись спустя три дня. Сначала Лидер осторожно поинтересовался: нет ли новой информации из Владимира? Председатель ответил: нет.
– Нужно вытаскивать Волка, – сказал Лидер.
– Как? – спросил Председатель.
– Нужно организовать побег.
– Из Владимирского централа? – усмехнулся Председатель.
– Именно.
Председатель внимательно, с прищуром, посмотрел на коллегу и ничего не сказал. А Лидер с напором продолжил:
– Я понимаю, что на первый взгляд идея кажется совершенно нереальной, но…
– И на второй тоже, Игорь, – перебил Председатель.
– Да пусть хоть и на третий! Смотри, что получается: не выдернем Волка – на операции можно поставить крест. Это однозначно. И тогда таджикский героин потечет мимо нас рекой. Вся работа – псу под хвост.
– Ты меня за советскую власть не агитируй. Ты что конкретно предлагаешь?
– Предлагаю командировать во Владимирский централ человека.
– А ты, Игорь Палыч, не забыл, что тюрьмы, невзирая на всеобщий бардак, остаются режимными учреждениями? – спросил Председатель.
– Нет, Евгений Дмитриевич, помню. Склероза у меня – тьфу-тьфу – нет.
– Так каким же образом ты собираешься командировать в централ человека?
Лидер ответил:
– Способ стар, как мир. Человек совершает преступление и конкретно садится на нары. А вот уж там, в тюремке-то, его задача войти в контакт с Волком… и вместе с Волком бежать.
Председатель молчал очень долго. Потом спросил:
– И у тебя есть такой человек?… Я имею в виду – человек, который согласится взять на себя срок?
– Есть, – ответил Лидер.
– Кто же этот герой?
– Африканец, Женя. Африканец.
* * *
В ноябре Таранов провел ликвидацию наркокурьера с Украины. Это позволило вывести из оборота почти восемьсот граммов героина и стравить две группировки. И в Киеве, и в Питере прозвучали выстрелы и взрывы. Они унесли жизнь семи мафиози… «Антиклуб» одержал еще одну победу. Но операция «Караван» рассыпалась, как карточный домик.
* * *
Вообще ноябрь выдался на удивление спокойным. Реальной работы практически не было. Таранов часами ездил и ходил пешком по городу. Эти поездки и прогулки тоже были частью нелегальной работы, специфика которой требует знания проходных дворов, подъездов, тупиков. При необходимости в них можно затаиться, сбросить хвост, устроить тайник или провести конспиративную встречу… Таранову нравилось это занятие. Оно даже позволяло отдохнуть.
Два-три раза в неделю он бывал в резиденции и там знакомился с обширными базами данных на людей, так или иначе связанных с наркобизнесом… Там он продолжал работу с психологом и Спецом. И, конечно же, стрелял в тире. Его партнер и соперник по стрельбе – Ирина – проявляла к Таранову интерес, но он как будто не замечал этого. Однажды, когда Иван в очередной раз пытался одолеть «шестерку» и стоял на рубеже с заряженным «АПС» в руке, сзади подошла Ирина. Подошла, обняла и поцеловала в шею. Ивана как будто током прожгло. Он повернулся к Ирине и впился в нее губами. Она ответила жадно, самозабвенно. Таранов выронил пистолет, начал быстро, торопливо расстегивать пуговицы блузки… Все тут же, среди порохового запаха, оружейной стали, под какофонию звуков «шестого уровня» и произошло. Завывала сирена, вспыхивали мигалки, звучали пистолетные выстрелы. Загорелое, сильное тело Ирины выгибалось на столе для чистки оружия. Ее стоны смешивались с угрожающими криками: «Сдавайся! Ты окружен!»
– Зачем это? – спросил Таранов после «этого». Он стоял возле стола, застегивал молнию на джинсах. Ирина полулежала на столе, подперев голову рукой. Полная грудь с розовыми сосками волновалась.
– Тебе не понравилось? – спросила она. Голос звучал насмешливо, но Иван понял, что цинизм этот напускной.
– Не в этом дело, – ответил Таранов.
– А в чем дело, Олег? В чем дело? – с вызовом спросила она.
Таранов молча заправил в джинсы рубашку.
– А как же твой муж? – спросил он.
– Какой муж, Олег? Какой муж? Очнись! Таким, как ты и я, мужья-жены не положены. Наши жены – ружья заряжены.
Иван поднял с полу пистолет, положил его на стол и шагнул к выходу из тира.
– Олег! – окликнула его Ирина, когда Таранов был уже в дверях. – Олег, вчера застрелился Федор.
Таранов обернулся резко, встретился с ней глазами. Понял: правду сказала… Он присел на корточки, закурил и спросил тихо:
– Почему?
– А ты не понимаешь?
– Н-нет…
– Беги отсюда, Олег. Федор год назад появился. И был такой же, как ты, – железный… Беги, Олег.
Таранов затушил сигарету об пол, подумал про себя: поздно уже бежать-то. Вслух сказал:
– Прекратим, Ирина, этот разговор. Не было его. И вообще – ничего не было.
– О да, конечно… ничего не было.
Ирина легко спрыгнула со стола, взяла в руки «АПС», включила «шестой уровень». Завыла сирена. Ирина – растрепанная, с обнаженной грудью – расстреливала «противников» легко, навскидку.
Таранов вышел. Вслед ему неслось: «Сдавайся! Ты окружен!» И гремели, гремели, гремели выстрелы.
На другой день Иван между делом спросил у Лидера: а где, мол, Федор? Лидер ответил, что Федор в командировке… а что? – Да нет, так спросил. Хотел с ним в спарринге поработать.
* * *
Первого декабря Ивану позвонил Лидер и назначил встречу. Был пасмурный, хмурый день с проливным дождем, автомобильными пробками и быстрыми сумерками. Африканец и Лидер встретились на конспиративной квартире.
– Есть серьезная тема, Иван, – сказал Лидер.
– А когда были несерьезные? – ответил Таранов. Он налил себе кофе, закурил, присел на подоконник. Диктор с экрана телевизора говорил, что в ГУВД прошло совещание по итогам операции «Вихрь-антитеррор». Министр Рушайло признал итоги удовлетворительными.
– На этот раз очень серьезная тема, Иван, – сказал Лидер.
– Слушаю вас внимательно, товарищ подполковник.
– Сейчас подойдет Председатель, он и введет тебя в курс дела.
