Прошло несколько месяцев. Самошин, перенеся не одну сложнейшую операцию, уже мог вставать. Владимир еще с огромным трудом передвигал ноги, но доктор сказал, что в недалеком будущем он сможет ходить. Надежда со временем вернуться к нормальной жизни делала чудеса.
      Полина вошла в палату с букетом простых полевых цветов. Доктор Гаштейн, аккуратно поддерживая пациента под локоть, помог ему дойти до новенькой инвалидной коляски, которую еще с утра вкатила в двери палаты медсестра. Получив возможность передвигаться по больнице, Самошин радовался как ребенок. Покинув ненавистную кровать, прикованным к которой он провел не один месяц, Самошин впервые смог выглянуть в окно. За прозрачным стеклом был целый мир, которого он чуть было не лишился.
 

 
       ПРОЩАЙ, УБИТАЯ РОССИЯ - СТРАНА ВОРОВ И ИХ РАБОВ
      Уже два месяца я прожила под новым именем Каролины Ангеловой. Теперь у меня были иссиня-черные, вьющиеся мелким бесом волосы. Ездила я на шикарном жемчужном кабриолете фирмы «Лексус», купленном мной с тех денег, что мне заплатил Стилет. Часть гонорара я потратила на приобретение недвижимости в доме на углу Петровской набережной и Каменноостровского проспекта с видом на Петропавловскую крепость. «Подумать только», - удивлялась я сама себе, - «у меня теперь собственная отдельная квартира, да еще в таком месте».
      Я ловила себя на мысли, что стала жесткой. Нет, вовсе не грубой и хамоватой, а именно жесткой. Я научилась ни о чем не жалеть, относиться ко всему как к данности, тщательно скрывать свои эмоции. И такой меня сделали не зона, не то, что случилось со мной до нее, не мои выполненные на оценку «отлично» заказы.
      Переломным моментом в изменении моей жизни явилось принятое тогда, в Сочи, решение выстрелить в Самошина. Именно этот выстрел стал определяющим в необратимом процессе изменения всей моей сущности.
      Меня перестали мучить кошмары. Я больше не думала о том, как мне свести счеты с жизнью. А ведь когда-то хотела. Я перестала строить какие бы то ни было иллюзии относительно своего будущего. Я просто жила, жила сегодняшним днем, понимая, что ничего хорошего от жизни мне ждать не приходится. Любовь, семья, интересная и достойная работа, - всего этого мне никогда не будет дано. Но я жила, и меня вполне устраивало такое положение вещей. «Жизнь как коробка шоколадных конфет», - вспоминала я фразу из фильма “Форест Гамп” с Томом Хэнксом в главной роли. - «Никогда не знаешь, с какой начинкой тебе попадется».
      Я прошла на кухню. Поставила чайник. Включила радио на магнитоле. Подошла к окну. Моему взору открылась прекрасная картина золотой петербургской осени. Уже вечерело, и Петропавловская крепость в лучах подсветки представлялась каким-то фантастическим кораблем, отражающимся в суровой невской воде.
      «Добрый вечер, уважаемые радиослушатели. В эфире краткий выпуск новостей на радиостанции “Свободная Европа” из Германии», - услышала я из динамиков и подумала: - «Надо бы отстроить каналы, поймать что-нибудь русско-роковое, “Наше радио”, например, на FM-диапозоне».
      Но не успела я сделать и двух шагов к «мыльнице», как услышала: «Сегодня находящемуся на излечении в мюнхенской нейрохирургической клинике бывшему ректору Первого медицинского института Владимиру Самошину была сделана сложнейшая, пятая по счету, операция. Операция прошла успешно, и теперь, по мнению врачей, у пациента есть все шансы вернуться к нормальной жизни…»
      В первое мгновение я не могла пошевелиться. Мне казалось, что я сплю. В моей голове просто не укладывалось ТАКОЕ. «Самошин жив. Самошин жив. Самошин жив», - слышалось мне из всех уголков кухни, словно кто-то невидимый, специально измываясь надо мной, вновь и вновь повторял эти два слова.
      «Так, Лика, успокойся», - сказала я себе и, сделав радио громче, села слушать дальше, в надежде узнать еще что-нибудь.
      За таким нелепым занятием я провела часов двенадцать. Но больше про Самошина так ничего и не сказали. «Может, мне все это показалось? Плод, так сказать, больного воображения?» - пыталась я отпихнуться от реальности, но убедить себя в том, что это была слуховая галлюцинация, не удавалось.
      В полдень я позвонила Кувалде и попросила его свести меня с надежным человеком, который бы мог поехать в Германию с целью сбора информации. Кувалда, пообещав мне помочь в этом вопросе, перезвонил на мобильник уже через полчаса и сообщил, что у него есть такой человечек и зовут его Глебом.
      Ближе к вечеру я вышла из дома и направилась к мусульманской мечети, условленное место встречи с Глебом.
      Я специально оделась попроще и пошла пешком, благо мечеть была в двух шагах от дома.
      Засмотревшись на восхитительные минареты и в который раз поймав себя на мысли, как гармонично вписывается это чуждое для Петербурга сооружение в архитектурный ансамбль города, я и не заметила, как со спины меня окликнул приветливый мужской голос:
      - Извините, вы, случайно, не Каролина Артемовна?
      Я обернулась и увидела перед собой среднего роста мужчину в плаще цвета хаки и черном берете. На привычных уже мне бандитов он не был похож совершенно. Больше смахивал на какого-нибудь художника.
      - А если и так, то что? - ответила я незнакомцу.
      - Очень приятно. Меня зовут Глеб. Я от Кувалды.
      Я предложила Глебу немного пройтись, он согласился, и мы направились в сторону Артиллерийского музея.
      - Я все понял, Каролина Артемовна. Найти фотографии интересующего вас лица проблемы не составит. Остальное - дело техники. Я уже пятнадцать лет занимаюсь частным сыском и уверен, что смогу собрать для вас необходимую информацию, - сказал мне Глеб при прощании.
      - Когда вы готовы приступить к выполнению задания? - жестко спросила я.
      - Хоть завтра. Правда, мне понадобятся…
      - Вот, возьмите. - Я протянула ему плотный конверт. - Здесь десять тысяч долларов. На оперативные расходы. Остальное - в зависимости от качества собранной вами информации.
      - Договорились, Каролина Артемовна.
      Пожелав Глебу удачи, я отправилась обратно домой. После бессонной ночи, проведенной на кухне у радиоприемника, подобно Горбачеву в Форосе во время августовского путча, мне очень хотелось спать.
      Вернувшись к себе в квартиру, я позвонила Кувалде, поблагодарила его за содействие, разделась и, зарывшись в теплую уютную кровать, крепко заснула.
 

 
      Резкий звук дверного звонка заставил меня проснуться и выйти в прихожую. Звонок повторился.
      - Кто? - спросила я, в очередной раз посетовав на себя за то, что все время собираюсь и снова забываю установить дверной глазок.
      - Лика, открой, пожалуйста. Это Самошин, - ответил за дверью голос, который, похоже, мне не суждено забыть. Это действительно был ЕГО голос.
      - Володя? - не скрывая своего изумления, удивления и негодования одновременно, спросила я.
      - Лика, открой, умоляю тебя.
      Но что-то странное было в его голосе. Тем не менее, я отворила. Он был бледен и сидел на инвалидной коляске.
      - Ты один? - не понимая, как он мог подняться сам до шестого этажа, спросила я.
      - Как видишь.
      - Но ведь ты в Германии. В клинике. Как ты меня нашел?
      - Твой агент мне все рассказал.
      - Зачем ты здесь?
      - Я люблю тебя, Лика.
      В этот момент раздался звонок мобильного телефона. И одновременно с этим я увидела, как исчез Самошин, оставив на лестничной площадке свою инвалидную коляску. Мобильник еще раз напомнил о себе звонком. И вот уже исчезла коляска. Потом еще звонок. Стало темно, и… я проснулась.
      На журнальном столике возле моей кровати и в самом деле надрывался мобильник. «Фу! Приснится же такое», - подумала я и, взяв телефончик в руки, нажала на зеленую кнопочку соединения.
      - Алло! - произнесла я.
      - Лика, здравствуй. Ты узнала меня?
      Услышав в трубке голос Самошина, я на мгновение потеряла способность говорить. Кое-как совладав с собой, ответила:
      - Вы ошиблись номером, - и выключила телефон.
      Меня начало трясти. Я встала с кровати. Выбежала в коридор. Послушала у входной двери. На лестнице было тихо. Затем прошла на кухню. Включила радио, и… квартиру снова буквально потряс звонок в дверь. Поняв, что теряю сознание, я отключилась.
      Открыв глаза и обнаружив, что лежу в собственной кровати, я догадалась, что это снова был сон.
      Спать больше не хотелось, и я, надев халат, выползла на кухню. Кухня встретила меня прохладой осеннего утра, сочащейся из не закрытой на ночь форточки. Желая побыстрей согреться, я поставила чайник и подошла к окну, чтобы закрыть форточку. Взгляд упал на голый шпиль Петропавловки. Сначала я удивилась, почему там нет ангела с крестом, ущипнула себя, подумав, что мне снова снится сон, но вспомнила, что ангел сейчас находится на реконструкции, и успокоилась. «А может, этот ангел я?» - почему-то подумалось мне.
 

 
      Прошла неделя моего самозаточения в уютной квартире с видом на Петропавловку, в доме, в котором когда-то, в застойные годы, проживал сам Григорий Васильевич Романов, первый секретарь ленинградского обкома партии. Он прославился тем, что устроил свадьбу своей дочери не где-нибудь, а в самом Эрмитаже. Тогда на праздничном банкете столы были сервированы посудой из императорского сервиза. Отсутствие пресловутой гласности в те годы позволило избежать партийному бонзе колоссального скандала, и обладатель столь именитой фамилии продолжал преспокойно властвовать дальше.
      Я знала, что сегодня возвращается из Германии мой агент Глеб, и с нетерпением ждала его звонка.
      Он позвонил мне в одиннадцать утра из Пулково-2 и, предупредив, что разговор будет длинным, предложил встретиться в каком-нибудь кафе.
      - Хорошо, - сказала я - Давайте в чешской пивнице у площади Восстания.
      Часа через два мы сидели за дубовым столиком этого уютного заведения. Время было раннее, и народу в пивнице, поскольку заведение это достаточно дорогое, почти не было.
      - Значит, так, Каролина Артемовна, - начал отчет о проделанной работе Глеб. - Интересующий вас человек, Самошин Владимир Витальевич, сейчас находится в нейрохирургической клинике в Мюнхене. В конце нашей встречи я передам вам все необходимые адреса.
      - Что с ним?
      - Как мне удалось узнать, он стал жертвой покушения, когда находился на симпозиуме в Сочи. Тогда его ранили. Пуля попала в живот и, пройдя навылет, задела позвоночник. Господин Самошин был полностью парализован. Но после недавней успешной операции он начал двигаться.
      - Как он вообще попал в Германию?
      - Некто Полина Остенбах, дочка бывшего владельца фармацевтической компании «Остенбах ГМБХ» Питера Остенбаха, унаследовавшая сейчас владение фирмой, забрала господина Самошина с собой. Как мне удалось выяснить, в тот же день, когда стреляли в господина Самошина, Питер Остенбах, также находившийся на симпозиуме в Сочи, был убит. Мюнхенская пресса, до сих пор обсуждающая эту историю, не исключает, что по выходе господина Самошина из клиники Полина и он узаконят свои отношения.
      - А ваше мнение по поводу этих прогнозов, Глеб?
      - За ту неделю, которую я провел в Мюнхене, не было дня, чтобы она не приехала к нему в клинику. Похоже на то, что у госпожи Остенбах, самые серьезные намерения в отношении интересующей вас, Каролина Артемовна, персоны.
      - Что ж, будем надеяться, что она сможет сделать его счастливым.
      - С ее-то деньгами? Не сомневаюсь.
      - А она одна к нему в клинику приезжает?
      - Что вы! С ней целый эскорт телохранителей. А возле его палаты постоянно дежурят два-три громилы.
      - Спасибо вам, Глеб. Надеюсь, двадцать тысяч вас устроят в качестве гонорара.
      - Конечно, Каролина Артемовна. Рад, если моя работа вас удовлетворила, - сказал Глеб, принимая из моих рук барсетку с зеленью. - Всего вам доброго. Если понадоблюсь, обращайтесь. Всегда буду рад оказать вам содействие.
      С этими словами Глеб встал и, откланявшись, вышел.
      «Всегда буду рад оказать вам содействие», - мысленно передразнила я его. - «Еще бы. За такие бабки любой был бы рад».
      Выйдя из пивницы, я подошла к своему «лексусу» и, забравшись внутрь, вслух произнесла:
      - Ну что, Лика, пора и тебе наведаться в Мюнхен. Надо же поработать над ошибками.
 

 
      Как-то утром я решила прокатиться по магазинам. Проехав весь Невский проспект, я оставила машину неподалеку от площади Восстания, припарковавшись на Гончарной улице. Проходя возле метро, я вдруг услышала старческий голос. Его обладательницей оказалась маленькая сухонькая старушка с добрыми глазами. Она стояла перед табуреткой, на которой возвышалась большая кастрюля с пирожками.
      - Пирожки домашние, с мясом и капусткой. Только из печи, еще горячи.
      Я застыла в оцепенении, уловив до боли знакомый запах свежеиспеченных пирожков.
      - Дайте, пожалуйста, с капустой… и еще с мясом, и еще… все… - Сунув в руки оторопевшей бабуле крупную купюру, я забрала у нее пирожки вместе с огромной алюминиевой кастрюлей.
      - Спасибо, внученька. Дай Бог тебе здоровья.
      Погрузив кастрюлю с пирожками в багажник «лексуса», я достала один и, сев за руль, откусила кусочек. Закрыв глаза, я вдруг почувствовала себя дома. Вспомнила тот запах на лестничной плошадке, когда в последний проведенный дома день поднималась по лестнице своего подъезда. Вспомнила ласковые руки мамы, нежно обнимающие меня, и строгие наставления отца. «Что ж, родители, не оправдала ваша любимая и единственная дочь надежд. Простите».
      Вспомнились и школьные годы, и одноклассник Игорь, который вступился за меня тогда на дискотеке. «Страшно подумать, что было бы со мной, если бы не он».
      Я повернула ключ в замке зажигания. «Лексус» отозвался тихим шумом. Надавив педаль газа, я тронулась, не заметив идущего сзади «жигуленка». Послышался глухой стук, и машину тряхнуло. Я поняла, что в меня въехали. Водитель «шестерки» сидел внутри, боясь выйти из автомобиля. Еще бы, ведь только задний бампер моей машины стоил дороже, чем вся его развалюха. Я вышла из своей иномарки и, подойдя к открывшейся двери шестерки, извинилась, протянув водителю несколько стодолларовых купюр. Владелец «шестерки» изумленно посмотрел на меня, затем на жену, сидящую рядом, и на троих детей на заднем сиденье и вдруг, чуть не плача, рассыпался в благодарностях.
      Вернувшись в свой «лексус», я подумала, что надо бы взять пару уроков вождения у Кувалды, а то Стилет, сделав мне корочку водительского удостоверения, забыл, что я еще довольно плохо вожу машину.
 

 
      Приняв твердое решение ехать в Германию, я начала действовать в этом направлении. Свой план я разделила на два пункта - «А» и «В».
      Пункт «А» был посвящен непосредственно, изучению Германии. Так я, признаюсь, никогда не западавшая на заграницу, тем более на страну, когда-то напавшую на нас, с удивлением узнала, что это государство, расположенное в Центральной Европе, является, ни много ни мало, одной из ведущих экономических держав и вдобавок экономическим лидером Европейского союза. Как раз в этом году, когда я собралась туда ехать, в Германии поменялась столица: все федеральные власти переместились из Бонна в Берлин. Но Берлин был мне не нужен, я стремилась попасть в Мюнхен, который, как оказалось, считался крупнейшим городом юга страны. Мне даже стало как-то лестно, что я побываю в таком крутом городе, где до сих пор сохранилась пивная «HB», в которой в далеком 1933 году состоялось эпохальное выступление главного идеолога нацизма и самого страшного человека двадцатого столетия, Адольфа Гитлера.
      В общем, много чего мне довелось узнать благодаря чтению разнообразных книг и журналов. Но основной целью моей миссии оставался Самошин. Правда, я так толком и не решила, что буду с ним делать, когда окажусь рядом. Меня терзали противоречивые чувства. С одной стороны, мне во что бы то ни стало хотелось отправить его вслед за Тофиком, Лелей, Остенбахом и прочими, которые имели несчастье встать у меня на пути. С другой, после того как я отомстила этому негодяю, у меня пропала ненависть к нему, ненависть, копившаяся все то время, пока я не встретилась с ним в Сочи. Нет, она не сменилась жалостью, я за последнее время забыла о существовании такого чувства, как жалость. Просто я, словно вольфрамовая лампочка, перегорела, и все. Потому-то сейчас для себя и решила, что сначала увижу инвалида, а потом и приму окончательное решение. Убрать Самошина, несмотря на всю его охрану, я сумею, когда захочу.
      Что же касается Полины Остенбах, то, если она будет умной девочкой и не попадется мне под руку, проживет долго и счастливо. А своего счастья такие, как она, никогда не упускают.
      Но чтобы встретиться с Самошиным, как ни крути, необходимо было попасть в эту самую Германию, с ее прекрасной футбольной сборной и непревзойденным гонщиком Формулы-1 Микаэлем Шумахером. Решение этой задачи и было пунктом «В» в моем плане.
      И тут надо было очень хорошо подумать, прежде чем сломя голову соваться к немцам. Перво-наперво я должна была выбрать способ, как туда добраться. Вариантов была масса. Но я остановилась на одном, отвергнув самолет по причине наибольшей вероятности засветиться и поезд, поскольку тогда надо было бы оформлять визу через приглашение, которого мне было не от кого получить. Опасно было играть роль и какой-нибудь сотрудницы немецкой фирмы, посетившей Петербург с деловым визитом, - я не знала немецкого языка, хотя с документами Стилет бы мне помог.
      Мое решение было простое и скромное: выбрать не очень дорогую фирму, которая организует автобусные туры через Финляндию и Швецию в Германию и дальше по Европе. Оформив такой тур, я преспокойно сяду вместе с группой в автобус. На следующий день уже буду в Хельсинки. Оттуда на пароме попаду в Стокгольм. Несколько часов обзорной экскурсии по шведской столице, и снова в автобус, который привезет меня на юг этой скандинавской страны, в город Трелеборг. А уже оттуда паром доставит меня на немецкие земли. К сожалению, маршруты туристических фирм почему-то обходят стороной столицу Баварии, но я отколюсь от группы и затеряюсь в навороченной германской стране. Благо виза в паспорте у меня будет стоять шенгенская и особых проблем с полицией, в случае, если меня остановят, не возникнет. О моем отколе от группы гиды заявят только через полторы недели, когда вернутся обратно в Питер. Не резон им дергаться раньше, подставляя собственную фирму на выплату неустоек всей группе из-за вынужденного прекращения путешествия. Кстати, по этой схеме уже многие покинули нашу любимую Родину.
      Вот с этими мыслями и планами, предварительно позвонив Стилету и получив его заверение в надежности моих новых документов, я вышла из дома, села в свой шикарный «Лексус» и поехала в сторону канала Грибоедова, где у станции метро «Гостиный двор» находился офис выбранной мной турфирмы «Бест-Ле-вел».
      В фирме меня встретили очень вежливые девушки, которые красочно описали мне все прелести выбранного мною маршрута. А также рассказали о достопримечательностях тех стран, которые мне предстояло посетить. В довершение ко всему выдали мне яркие буклеты и напоили отменным эспрессо.
      Отдав одной из сотрудниц турфирмы необходимые для оформления путешествия документы, заполнив анкеты и заплатив сразу всю сумму, я попрощалась и, услышав в ответ учтивое: «Всего доброго, Каролина Артемовна», вышла на набережную и посмотрела вокруг. «Слева, через Невский - Казанский собор, справа - Спас-на-крови, прямо через канал - Дом книги», - перебирала я в памяти названия окружавших меня памятников архитектуры. - «А теперь мне предстоит увидеть еще столько замечательного и интересного. А может, мне в Европе так понравится, что я вообще захочу там остаться. Чем черт не шутит. Деньги на первое время у меня есть. Выучу языки. Да и с моей профессией “врача наоборот” нигде не пропадешь».
      Продолжая думать в этом направлении, я уже представила себя живущей в каком-нибудь тихом и уютном немецком городке, где нет ни бабы Гали, ни Стилета, ни Кувалды, ничего того, что окружает меня здесь и не дает забыть о моем прошлом и настоящем. «Правда, там есть Самошин, - опять вспомнила я о главной цели предстоящего вояжа, - но это отдельная история, которую придется писать уже непосредственно на месте. А пока я здесь. И у меня еще две недели до поездки».
      Я снова забралась в автомобиль, включила зажигание и, плавно тронувшись, покатила домой.
      «Домой?» - внезапно спросила я себя. - «А есть ли у меня дом? Ну, по крайней мере, историческую Родину я имею. И не заехать ли мне, как знать, может, и на прощание, к себе в Чудово? Решено, так и сделаю. Завтра же отправлюсь на Новгородчину. Ведь целую вечность там не была».
 

 
      Выехав из бокса станции техобслуживания, я вышла из машины и, полюбовавшись на новую заднюю фару и бампер, подошла к механику, одетому в синий замасленный комбинезон.
      - Каролина Артемовна, масло я поменял, уровень воды в системе охлаждения проверил. Тормозные колодки пока в норме. Ну, а сзади машина, сами видите, как новенькая.
      - Спасибо, Алеша.
      - Всегда рады помочь. Обращайтесь.
      Отъехав от станции, я свернула на заправку и, залив полный бак, взяла курс на выезд из города. Миновав Московское шоссе, выехала на трассу Е-95 и, утопив в пол педаль газа, понеслась по прямой и ровной дороге на свою историческую Родину. Из динамиков крутой автоакустики как раз в тему раздавался залихватский голос Кинчева:
 
      …а мне досталась
      Трасса Е-девяносто пять…
 
      Через полтора часа я снизила скорость из опасения проехать нужный поворот. На синем фоне знака белыми буквами значилось «ЧУДОВО 1 КМ». Свернув по указателю, я въехала в маленький городок, больше похожий на большую деревню. Рядами по обе стороны дороги меня встретили деревянные дома и мост через грязную от осенних дождей речушку. Проехав дальше, я оказалась в центре родного Чудова. Здесь все было по-прежнему и до боли знакомо. Низкое серое здание универмага и статуя вечного солдата над далеко не таким вечным огнем, аллеи деревьев и ряды пивных ларьков возле здания автовокзала, шатающиеся от принятого с утра спиртного мужики и бабы, таскающиеся по магазинам в поисках продуктов, толпящиеся в очередях и орущие друг на друга. Поморщившись, я остановила машину возле магазина «РАЙПО» и зашла в душное темное помещение, где воняло протухшей рыбой. Посмотрела на прилавок с несвежими сосисками и отвернулась. Борясь с приступом тошноты, взяла бутылочку «Кока-Колы» и поспешила покинуть магазин. Уже в дверях я увидела парня, лицо которого мне показалось знакомым.
      - Игорь? Привет. - Всплыло в памяти имя.
      Парень уставился на меня недоуменным взглядом. И вдруг лицо его просияло:
      - Лика! Как давно тебя не видел! Неужели это ты? Ты очень изменилась.
      - Да… Много воды утекло с тех пор. И ты прав, я, действительно, очень изменилась, - задумчиво произнесла я, имея в виду отнюдь не внешность.
      - Может, посидим где-нибудь в кафе? - предложил Игорь - Поболтаем.
      Я подумала, что кафе здесь не лучше магазинов, и, скривив лицо, указала на «лексус»:
      - Может, в машине посидим?
      - Это твоя? - глаза Игоря округлились до размеров пятирублевых монеток.
      Я молча кивнула.
      Сидя рядом в машине, Игорь смотрел на меня полными обожания глазами, но барьер, возникший за этот год с небольшим, не позволял ему даже подумать о возможности флирта.
      - А я вот учусь в новгородском машиностроительном техникуме. Хочу стать автослесарем, - рассказывал он о своей жизни. - Я вышел из больницы через неделю после того, как ты уехала, сдал школьные экзамены и подал документы в техникум. А ты-то как? Я вот слышал, что ты была в тюрьме? Или брешут люди?
      - Да было дело. Но меня оправдали и выпустили.
      - Кем работаешь, если не секрет? - он оглядел шикарный салон иномарки.
      Я улыбнулась и, помолчав, произнесла:
      - Киллером.
      - Да ну… - не поверил Игорь. - Гонишь! Небось нашла себе богатого мужика и живешь с ним.
      Не найдя подтверждения в таинственном выражении моего лица, Игорь предпочел больше ни о чем не спрашивать.
      - А помнишь тех двух чеченов, которые мне башку пробили после дискача?!
      Я кивнула. Забыть такое было невозможно.
      - В классе у нас девчонка была, как-то звали ее, не помню… Лена, кажется, - рассказывал Игорь.
      Представив веснушчатое некрасивое лицо своей одноклассницы Лены, я поморщилась. Девчонка никогда не представляла для парней ни малейшего интереса. Они дразнили ее: «Прыщавая, с квадратной головой». А нелепая фигура и высокий рост делали ее похожей на деревенскую бабу даже в столь молодом возрасте.
      - Так вот, - продолжал Игорь, - эти два рулона рубероида позвали ее пить пиво в бар, а затем затащили в подъезд и изнасиловали. Ленка, дурочка, подала заявление в милицию. Их взяли сразу, но, оправдав, отпустили прямо из здания суда. Они на суде заявили, что она сама пошла с ними пить пиво и сама же захотела трахаться и что они ей за это еще денег дали.
      - И что было дальше?
      - Да ничего хорошего. Через неделю ее труп выловили в реке. Ее полуслепая мать сошла с ума, а бабушка сразу слегла с сердцем. Вот так, - тяжело вздохнув, закончил свой рассказ Игорь.
      - И что? Никто так и не вступился за девушку?
      - А кому захочется связываться с этими отморозками? Я вон тогда связался, до сих пор томограмму мозга каждые три месяца делаю.
      Я нахмурилась. В моей голове уже зрел план мести.
      - Тебя подвезти? - спросила я Игоря.
      - Да нет, не беспокойся, я тут близко, - ответил он, вылезая из шикарной тачки.
      - Ну давай, удачи тебе.
      - Тебе тоже. Пока, - улыбнулся он и пошел прочь, то и дело оборачиваясь на ходу.
      Спустя несколько минут я с замиранием сердца подъехала к родному дому и, остановившись возле соседней парадной, стала наблюдать. Детские качели, все так же, как и полтора года назад, покачивались посреди пустынного двора. Я вспомнила, как качалась здесь в детстве, как каталась с этой горки зимой, как потеряла свою варежку под кустом возле вон той песочницы, как уезжала отсюда, - казалось, все это было совсем недавно. А ведь сколько воды утекло с тех пор, обнажив для меня страшные правила жестокой игры под названием «Жизнь». Это уже не игра в «Секрет», которую я так любила в детстве. Все гораздо серьезнее. Разгребая песок жизни, я обнаруживала по ту сторону стекла не цветочки и листики, причудливо спрятанные детскими ручками, а страшные сюрпризы, приготовленные судьбой.
      Прошло часа три. Сгустились осенние сумерки. Начал моросить дождь. Я стала замерзать. Повернув ключ, завела машину и прогрела ее немного. Включила щетки, они расчистили участок стекла от мелких водяных капель. Отвернув пробку, я отхлебнула «Кока-Колы». И тут сквозь мутное стекло машины я увидела седую, сгорбленную женщину, в которой с трудом узнала собственную мать. Она очень постарела за эти полтора года. Усилием воли я сдержала себя, чтобы не выскочить из машины, не задушить ее в объятиях, не разрыдаться на ее груди.
      - Мама, мамочка. Прости меня… Я все равно люблю тебя, - шептала я. - Прости свою непутевую дочь!
      И слезы текли по моим щекам, падая на дорогую кожаную обивку сиденья.
      - Я вернусь, мама, обязательно вернусь. Но не сейчас.
      Когда мама скрылась в дверях подъезда, я поглядела на окна родительского дома и, дождавшись, когда в них загорится свет, тихо выехала со двора.
      Единственное, что я смогла тогда сделать для родителей, это перевести на их имя несколько тысяч долларов в ближайшей сберкассе. Не указывая, от кого.
      Покинув сберкассу, я подрулила к ярко освещенному входу в гостиницу и припарковала машину. Захлопнув дверцу «лексуса», поднялась по бетонным ступенькам внутрь. Войдя в зал, я уселась за стойку бара, заказала коктейль и стала терпеливо ждать. Народ собирался, музыка становилась все громче. В баре стало душно от клубов сигаретного дыма. Наконец я заметила в дверях тех, за кем пришла. Два «рулона рубероида», как обозвал их Игорь, по-хозяйски зашли в бар и, подойдя к стойке, сели неподалеку от меня.
      - Людочка, - произнес один из них, обращаясь к барменше, - два стакана водки, короче.
      Второй уже деловито оглядывал зал и, не найдя подходящего объекта для знакомства, обратил взгляд своих маленьких свинячьих глазок на меня. Плотоядно улыбнувшись, он толкнул в бок брата:
      - Слышь, Муса, посмотры, какая телка. Явна нэ мэ-стная.
      - Да ну брос, Ахмэд. Вдруг она крутая? Ты же нэ знаиш, какой мужик за нэй стаыт.
      - Да ну! Ты что, струсыл, брат? Нэ могу павэрить, что ты боишься подвалыть к телке. Смотры, короче, как она прызывно на тэбя смотрыт. Явно тэбя хочит.
      - И правда.
      - Посмотры, она одна. Подождем еще нэмного. Если никто к нэй нэ падайдот, то будим дэйствовать.
      Я прислушивалась к беседе кавказцев и потягивала коктейль через трубочку. Бросив пару жарких взглядов в их сторону, я поняла, что они схватили наживку. Через несколько минут Ахмед направился в мою сторону.
      - Дэвушка, нэ могли бы вы рассудыт мэня с братом? Дэло в том, что я паспорыл с Мусой на тышу баксов, что у вас кантактные лынзы. А он, короче, говорыт, что нэт - эта на самом дэле такие сыние глаза у дэвушки. У вас, короче.
      «Да уж», - подумала я, вспомнив, что полтора года назад повод для знакомства был тот же самый, только сумма несколько возросла. - «Полное отсутствие фантазии».
      - Нет, это естественный цвет моих глаз. Так что Муса опять выиграл.
      - Пачиму опят? - не понял Ахмед.
      - Потому что. Меньше знаешь, лучше спишь.
      Я поправила короткую кожаную юбку, открывавшую взорам кавказцев длинные стройные ноги. Муса прищелкнул языком.
      - Вах, какые ноги! Ныкогда таких красывых не видэл.
      - Мэна Ахмэд завут, а вон его - Муса, - представился один из чеченов. - А как тэбя называть, короче?
      - Ирина, - назвала я первое пришедшее на ум имя.
      Темная рука Мусы, покрытая густым черным волосом, легла на мое бедро, обтянутое тонким капроном.