Вскоре всем жителям Шарапа стало известно, что новым владельцем пристани «Синяя лагуна» стал некто Громов. Человек с виду нелюдимый, он тем не менее прослыл среди сельчан малым покладистым и добродушным. Дело свое знал хорошо, и вскоре развалившаяся пристань, на которую махнули рукой власти, была им отремонтирована, а рядом с ней заблестел свежей краской двенадцатиметровый дизельный прогулочный катер. Никто не думал, что из развалины-теплохода марки «Костромич» может возродиться такое чудо. На берегу Громов купил просторный дом, двор которого одновременно являлся и базой, и административным центром. Мнения сельчан относительно Громова разделились. Одни полагали, что новые русские прибирают к рукам земли, другие утверждали, что так уходят на отдых известные спортсмены. Понятно, что доход от «Синей лагуны» был невелик, однако начавшиеся незамедлительно визиты городских воротил заставили общественность подозревать Громова в обратном. Профессиональная рыбалка – это то, к чему стремятся нувориши, которым не по душе стрельба по животным. На базе Громова можно было получить все, что нужно уставшему от дальней дороги путешественнику: сауна, десятиместный номер, первоклассные снасти и запас еды и спиртного.
      Документы на имя Громова справил Мартынову Холод.
      Найти в Новосибирске Клязьму не составило труда. Однако Мартынова ждало разочарование. Ни Клязьма, ни его товарищ не могли сказать ничего определенного, и лишь твердили о том, что Гулько незадолго до смерти говорил о каких-то миллионах и стал скрытен, как зверь. Ситуацию мог бы прояснить какой-то Фома, но он был убит ментами вместе с Гулько.
      Итак, эта цепочка оборвалась. Однако встреча с Викой убедила Андрея в том, что теперь придется держать ухо востро, – в Новосибирске он, судя по всему, наследил. Знакомые могут появляться, как черти из табакерок – внезапно и резко, и не всегда их появление будет столь же безобидным, как в случае с кабацкой певичкой. Еще оставался Метлицкий, начальник отдела по борьбе с бандитизмом РУБОП, но вот куда сейчас Мартынов меньше всего торопился, так это на встречу с Метлой.
      Шарап расположен в десятке километров от Ордынска, но все-таки это уже не Ордынск. Для мегаполиса такое расстояние ничтожно, для следователя Бабушкина – потеря во времени и пространстве. Пристань – тоже безошибочно избранный вариант. Куда вряд ли занесет ментов, кроме как с проверкой лицензии, так это в глухомань на берегу.
      Спустя пять дней после расставания с Викой на пристани появился мальчишка лет двенадцати, по виду – типичный вождь краснокожих. Мартынов схватил его за шкирку в тот момент, когда тот вытаскивал из сарая весла.
      – Красть нехорошо, – назидательно сказал пацаненку Мартынов.
      – А я не крал, – спокойно, видимо не в первый раз, ответил бродяжка. – Я взял поплавать.
      – Все мы так говорим, когда берут с поличным, – заметил американец, разглядывая драные джинсы и разлезшиеся по швам кроссовки задержанного. – Но нам почему-то всякий раз не верят. Ты откуда будешь?
      – Из Астрахани.
      – Так это ж на Волге, дядя, – напомнил Мартенсон.
      – Я сирота.
      – Тогда вопрос де-юре снят. Теперь де-факто: куда весла попер?
      – Я не знаю, – отвечал проныра, – факто это или не факто, да только я их рыбакам хотел сдать рублей за сто.
      – Эти весла, – разозлился Мартынов, – стоят сто пятьдесят долларов и подходят только к уключинам «See Gan». Снимай штаны, пороть буду…
      – А тебя тоже за это пороли? – многозначительно глядя на грудь Мартынова, синюю от татуировок, спросил пацан и стал возиться с молнией на брюках. – Сдай уж тогда ментам, как положено… – Улегшись на киль перевернутой на берегу лодки, он подложил руки под подбородок. – Мне за побеги оттуда все одно срока не дают.
      Мартынов в сердцах бросил весла на песок и полез за сигаретами.
      – Работу дам – воровать не будешь?
      – Смотря какую дашь, – сообразив, что порка отменяется, пацан натянул штаны и стал ковырять в носу. – И потом, если приставать будешь, всю морду разобью.
      – Как это? – опешил Мартынов, медля прикуривать.
      – А вот так, веслом.
      – Я не об этом, с мордой все понятно… Что значит – приставать?
      – Со мной тут один на Ордынском вокзале тоже добреньким прикинулся. Пойдем, говорит, я тебе шоколадку куплю…
      – Тьфу ты, дурак, – снова разозлился Мартынов. – Значит, так. Пять долларов в день плюс харчи и крыша над головой. Следить за инвентарем, драить рынду на катере и остальные блестящие части.
      – Это юнгой, что ли? – разочарованно скривился пацан.
      – Это сотрудником пристани с окладом в две зарплаты преподавателя высшей категории! У тебя сколько классов, парень? Или, может, рекомендации мне с прежних мест службы предоставишь?
      – Пять, пять классов. Ладно, пойдет. В котором часу нынче обед?
      После заключения сепаратного мира состоялся разговор на личные темы.
      – У тебя отец где?
      – У меня нет отца, – был ответ. Мартынов прищурился.
      – Ну, раз ты на свет появился, значит, и отец должен быть.
      – Должен. Но нету. Меня аист принес, – подумав, ехидно сообщил парень.
      – Ладно, зайдем с другого края… А кому тебя аист принес?
      – Матери, – уже не раздумывая, ответил пацан.
      – Отлично, – с удовлетворением отмечая в себе педагогический талант, заметил Мартынов. – Где мать?
      – Ее аист унес, – огрызнулся мальчишка, не привыкший к подобным допросам.
      Хмыкнув, Мартынов пробурчал:
      – Мне это навевает кое-какие воспоминания… Ладно, приступай к работе. Вон тряпка, вон ведро.
      Через час Мартынов поднялся на палубу теплохода, где работал мальчишка.
      – А отца-то пытался найти?
      – А ты пытался? – бросив швабру, спросил тот.
      – А чего мне его было искать? Он все больше по тюрьмам да лагерям промышлял – адреса на конвертах имелись. Встретиться – да, хотел, когда с тебя ростом стал. Но не вышло.
      – Помер?
      – Точно.
      – А мать?
      – Матери не помню, – вздохнул Мартынов.
      – Но кому-то же тебя аист принес?
      – Прокурору, – огрызнулся Мартынов и убрался с палубы.
      Пацана звали Костей. Ему было одиннадцать. Три последующих дня убедили Мартынова в том, что он приобрел помощника, который выполнял половину его работы. И на утро четвертого Эндрю Мартенсон, он же Алексей Громов, он же – Андрей Мартынов, в очередной раз убедился в том, что как только ты перестаешь заниматься делом, оно неминуемо начинает заниматься тобой.
      Едва над рекой поднялось солнце и стала расползаться дымка, на пристани появились двое, при виде которых дважды судимый русский американец мгновенно почувствовал, что дело пахнет керосином.
      Конечно, ничего странного не было в том, что возле его дома появились незнакомые люди, однако профессиональный взгляд бывшего заключенного, проведшего больше десятка лет в зонах строгого режима, сразу распознал в приезжих представителей криминального мира.
      «Конечно, не исключено, – думал Мартынов, смоля днище лодки и краем глаза наблюдая, как направляются к нему гости, – что это очередные лохи».
      Пять дней назад, таким же ясным утром появились четверо. Жевали жвачку, плевали на песок, словом, вели себя как последние отморозки. Прибывшие не поинтересовались, кто строил Мартынову крышу и с кем он за это рассчитывается. При этом одетому в глухой свитер хозяину пристани было предложено говорить быстро, «а то они устали от долгой езды». Заодно приказали и стол накрыть с шашлыками.
      С Костей к тому моменту он еще не был знаком, и это было хорошо, как считал теперь Мартынов. Давать такие уроки жизни человеку с неокрепшей психикой, пусть даже и повидавшему виды сироте, совершенно непедагогично. Сначала Мартынов вежливо объяснил, что крышу ему строили армяне, и перекрывать он ее в ближайшее время не собирается. Жарить шашлык на этой базе привыкли к двенадцати, а плевать на песок вообще категорически недопустимо, поскольку «эта территория есть часть пляжа». В общем, тратил драгоценное время на то, на что в крупных городах России и Америки авторитетные люди не тратят.
      Когда вымогателям областного масштаба стало ясно, что над ними издеваются, один из них сходил к «девятке» и вынул из ее багажника бутылку с современным «коктейлем Молотова».
      – А вот это, ребята, уже полная глупость, – сказал Мартынов. – Здесь солнце, песок, дерево. Все вспыхивает, как спичка.
      – Поработаем за инспектора пожарной охраны, – усмехнулся молодой человек и чиркнул спичкой. – Посмотрим, где у тебя огнетушители хранятся.
      Когда на бутылке воспламенился фитиль, браток принял позу метателя диска. Мартынов резко поднял с песка провод, который чинил до прихода незваных гостей, и резким вращательным движением устремил петлю в сторону бутылки.
      Петля намертво захлестнулась на шее рэкетира, тот почувствовал рывок, от которого у него потемнело в глазах, и когда он уткнулся лицом в песок и снова увидел свет, выяснилось, что бутылка с догорающим фитилем стала достоянием хозяина пристани.
      Ступор братвы продолжался недолго. Сразу после того как бутылка описала правильную кривую и с грохотом разбилась в чреве новенькой девятки, трое оставшихся на ногах стриженых «спортсменов» стали бегать вокруг Мартынова и орать как чайки: «Где у тебя огнетушители?! Где у тебя, сука, огнетушители?!»
      Первый упал на песок уже без сознания, и нос его не оставлял никаких сомнений в том, что поковыряться в нем он сможет теперь не скоро.
      Второй побежал в сторону леса, а третий оказался в руках Мартынова и довольно долго претерпевал физические унижения.
      – Я никому не плачу, – спокойно объяснил Мартен-сон, подняв его на ноги. – Ни ментам, ни пожарным, ни педерастам вроде вас. Если же есть желание узнать, почему творится такая несправедливость, позвоните Сёме Холоду, и он вам растолкует. Но я и Сёме Холоду тоже не плачу, поскольку он сам передо мной в долгу неоплатном. А потому я совершенно бесполезный для вас клиент. Единственное, чем я могу вам помочь, это вызвать из Шарапа трактор. Но сначала вы перенесете движок со своей догорающей тачки вот на эту лодку. Это как раз то, что я искал. «Водомуты» [4] меня достали своими распоряжениями относительно спасательного судна, и я теперь знаю, как из деревянной лодки «Кефаль» сделать глиссер.
      После того как прозвучало имя Холод, между отморозками и хозяином «Лагуны» установилось полное взаимопонимание по той причине, что только вчера новосибирский положенец собирал «бригадиров» и предупреждал: «Если хоть одна тварь меня еще раз перед ментами раком поставит и полезет куда-нибудь без моего ведома, я такому гланды через жопу выну». Трое из четверых вымогателей довольно быстро отверткой и плоскогубцами скрутили двигатель и перенесли его на лодку. Не совсем было понятно, зачем Сёме Холоду чужие гланды, но, представив, как он будет их доставать через заднее проходное отверстие, молодые люди принялись работать в режиме аврала. А потом пришел трактор и уволок кузов девятки вместе с ними.
      Это произошло недавно, и в то утро Мартынов ощутил тот же толчок, что и сейчас. Тревога давила изнутри и заставляла собраться. На сей раз к нему пожаловали люди, умеющие взвешивать свои слова и не делать лишних движений.
      – Здорово, хозяин, – приветствовал Громова один из мужчин, старший из двух, если судить хотя бы по возрасту. Он насмешливо разглядывал замаранные машинным маслом холщовые брюки Громова и палку в его руках, украшенную набалдашником из вязкой смолы. – Кто тут за капитана? – и он кивнул на катер.
      – Когда интересует судно, спрашивают не капитана, а хозяина.
      – Понятно, – ухмыльнулся незнакомец. – Значит, передо мной хозяин. Он еще раз смерил катер взглядом. – Комфортабельная посудина?
      – Две каюты на шесть мест, рубка, клозет, камбуз, зона отдыха, – отчитался Мартынов-Громов. – Шесть узлов скорость, спутниковая связь.
      Старший присвистнул и посмотрел на спутника.
      – Неплохо для периферии… А какие услуги фирма оказывает разовым клиентам?
      Мартынов, соображая, что от него хотят эти двое – было ясно, что они явились не для охоты на лещей – сообщил, что в комплекс услуг входит рыбалка, каботажное плавание в районе десятимильной береговой зоны и пьянка с соблюдением мер безопасности или без оных, но в этом случае по двойному тарифу.
      – Понятно… – процедил старший. – И сколько это удовольствие стоит?
      – Один час обойдется вам в двести долларов.
      – Что, – изумился второй, – соляра подорожала?
      – Пройди по рынку, найди дешевле, – невозмутимо ответил единственный в этом районе хозяин частного судна.
      – М-да… – пробурчал старший и закурил. – А если, скажем, далеко пойдем? Часов, этак, на сто?
      – Полярники? Без лыж? Не смешите.
      – Да какие там полярники… – просипел мужчина и посмотрел, куда бы сплюнуть. Не нашел и не сплюнул – Мартынов это отметил про себя: «В доме своем и чужом зеки не плюют». – Просто я время отмерил вместе с твоей дорогой обратно.
      – То есть за таксиста сработать? – улыбнулся американец, откладывая палку в сторону. – Дай-ка соображу… Это вам куда-то в район Шегарки нужно.
      – Допустим, – старший внимательно посмотрел на Мартынова.
      Не любит, когда его планы просекают, – Андрей и это отметил, думая попутно о том, что если не строго на север, то, наверное, придется свернуть на Томь. Это получается, что людям нужно в Томск. Забавно. Автобусом быстрее и дешевле.
      – Порыбачить в дороге захотелось, – словно прочитал его мысли гость. Второй при этом послушно закивал головой.
      Готов голову дать на отсечение – рыбалка их интересует столько же, сколько меня поход по воде в соседнюю область. Дай-ка контрольный выстрел сделаю – поступлю совсем уж по-простецки…
      – Далековато будет, – Мартынов почесал затылок. – Если только прикинуть… Чисто гипотетически… Туда и обратно по тройному тарифу…
      – Ты что, кэп, сдурел? – вспыхнул тот, что помладше, но второй сказал:
      – Нет вопросов. Шесть штук баксов, – и тем самым окончательно убедил Мартынова в том, что клиенты у него непростые.
      Андрей оказался в сложной ситуации. Этот разговор уже давно можно было закончить, ответив «нет», но после встречи с певичкой он уже не мог поручиться за то, что неожиданных встреч больше не будет. То, что он не узнает этих двоих, вовсе не означает, что он с ними не знаком. А может быть, он с ними знаком заочно, а они его видят впервые. Но то, что он их знает, но не помнит, может оказаться решающим в процессе восстановления памяти. Как-никак дело касалось десяти миллионов Малкольма. А потому отвечать «нет» следовало лишь в том случае, когда можно было поручиться: это накладка и подозрения беспочвенны. Сейчас Мартынов не был уверен ни в чем. Пока ему было ясно одно – двое типов хотят покинуть область не автотрассой, а это означало – хотят покинуть ее с грузом.
      Значит, нужно постараться узнать, что они везут.
      – Сколько будет занято мест?
      – Нас трое, – невозмутимо ответил старший, и зрачки его сузились до острия булавок. Только сейчас Мартынов обратил внимание на то, что на правом глазу сорокалетнего мужчины, его сверстника, бельмо размером с копеечную монету.
      – Трое. Понятно, – повторил Андрей. – Но катер хоть и большого водоизмещения, но все-таки не океанский лайнер. Для него и груз имеет значение.
      – В одну каюту поместимся, не волнуйся, – не раздумывая ответил мужчина и поиграл желваками.
      Не любит, не любит он долгих расспросов.
      – Я вот что вам, ребята, скажу, – Мартынов понял, что к его делуэти трое отношения не имеют. – Не пойду я никуда. Не нравится мне эта затея. Да и дел на базе много.
      – Но ведь ты один здесь имеешь катер? – спросил старший из гостей.
      – Но это не означает, что я должен все бросить и идти куда прикажут. – Мартынов поднял с деревянного козелка палку и выпрямился. – Это не муниципальный транспорт, товарищ.
      – Шесть тысяч долларов – довольно внушительная сумма для этих мест… – пробормотал, глядя под ноги, старший.
      – Поэтому я отказываю вам очень неохотно. Бельмо уставилось на Мартынова.
      – Как скажешь, капитан…
      Уже когда отошли довольно далеко от базы, спутник старшего мужчины буркнул:
      – А может, этого фраера просто за борт выкинуть, Адмирал? Если мое мнение важно, то я не вижу другого способа заставить его выйти в реку.
      – С наступлением темноты мы пересечем бор и войдем на территорию базы. Он сделает все, что мы ему скажем, сделает, никуда не денется… А сбросить его придется по-любому, поскольку иметь на плечах свидетеля транспортировки груза в мои планы не входит.
      Прозвище мужчина получил не за умение управлять флотскими баталиями. Половину сознательной жизни Артем Николаевич Ляхов провел в колониях на севере, меж двух великих океанов, и снова возвращаться туда у него желания не было. Прозвище свое – Адмирал – он получил именно там, в лагерях, за схожесть с адмиралом Нельсоном, потерявшим в бою глаз.
      А в это время в Новосибирске русскоязычные люди Вайса входили в некое учреждение. Над дверями высокого здания с зеркальными, изысканно подобранными под витражи огромными муляжами телефонных трубок значилась вывеска: «Сотовая компания „МИР“».
      Через два часа оба вернулись в номер гостиницы «Центральная», и Вайсу стали известны некоторые подробности движения Эндрю Мартенсона в России после отлета из аэропорта имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке.
      Во-первых, звонки с сотового телефона Мартенсона поступали в адрес не менее двадцати абонентов, и поиск всех фигурантов мог занять огромное количество времени.