Пуля для певца

Я вообще не желаю обсуждать такие фальшивые понятия, как общество или государство. Ведь ни обществу, ни государству в рыло не дашь и к ответу не призовешь. Все это химеры, и хитрожопые люди – именно конкретные люди – ловко прикрывают свои личные интересы этими химерами. Вот и у нас то же самое получается. Ты, Яков Михайлович, сказал: общество обеспокоено. Отчасти я согласен с этим. Действительно, если кто-то начинает размахивать стволом, это может нервировать. Но я хотел бы знать, кто именно на меня катит. И по какому конкретному поводу.
      – Один уже сказал об этом прямо, так ты его там же на месте и завалил. Помнишь, как покойный Башка рассказал нам в ангаре, как твой друг Роман Меньшиков грохнул Корявого? И, между прочим, из твоего же пистолета грохнул. А ты Башке за это башку продырявил. Это, брат Михаил, не шуточки. Потом Чукча в Волгограде... В общем, считай, что это я тебя спрашиваю от имени общества. Такое уж обязательство на меня выпало. И никаких обид, ничего личного, как американцы говорят.
      – Между прочим, – Арбуз прищурился на Тягача, – ты сам только что сказал, что простых братков, то есть шестерок, никто не считает.
      – Но ведь не только в Башке дело, – вмешался Сашок Паленый из Вятки. – Тут некоторые считают, что ты убрал Корявого руками Меньшикова. То есть не сам Меньшиков по своей воле грохнул его, а именно ты организовал это, чтобы с тебя спроса не было. И Чукча в Волгограде – кроме тебя, вроде некому. А ведь они оба – авторитеты. Этак, если каждый сам будет убирать кого угодно, то и общества не останется.
      – Понимаю, – кивнул Арбуз, – вполне понимаю. И готов ответить по каждому из двух пунктов претензии. Во-первых...
      В это время высокая и тяжелая резная дверь открылась, и на пороге показался один из бригадиров, отвечавший за безопасность и порядок на криминальном съезде. Арбуз замолчал, недовольно глядя на стража порядка, а тот с извиняющимся видом подошел к Тягачу и что-то прошептал ему на ухо.
      Тягач сделал удивленное лицо и, кивком отпустив бригадира, повернулся к Арбузу. Внимательно посмотрев на него, он крякнул и сказал:
      – Есть интересные новости. И, может быть, что-то разъяснится лучше, чем мы тут толкуем... Там Меньшиков пришел.
      По залу, отдаваясь в далеких углах, пробежал ропот.
      Арбуз тоже удивился и спросил:
      – А ты, Михалыч, ничего не путаешь?
      – Нет, Александрыч, не путаю. Сейчас его проведут сюда.
      – Ну что же... – Арбуз пожал плечами. – Может, оно и к лучшему.

***

      Подъехав на канал Грибоедова, Роман оставил машину около ментовской заставы и неторопливой походочкой направился к особняку, в котором час назад начался сходняк. По набережной напротив особняка лениво фланировали крупногабаритные братки, одетые в черные похоронные костюмы, и редкие пешеходы, скромно глядя в асфальт, старались поскорее пройти мимо них.
      Роман же, нескромно засунув руки в карманы фланелевых брюк, подошел к подъезду и, сняв черные очки, обратился к стоявшему на ступенях братку, в ухе которого торчала пластмассовая клипса с витым проводом, уходившим за воротник пиджака:
      – Уважаемый...
      Браток воззрился на Романа, потом широко улыбнулся и сказал:
      – Какие люди! И без охраны.
      Роман ответил ему вежливой улыбкой:
      – Ну, не такая уж я персона, не то что те, кто там сейчас заседает.
      – Да, там люди уважаемые, – кивнул браток и тут же спохватился. – А ты-то откуда знаешь?
      – Ну, если уж менты знают, да и корреспонденты тоже... – Роман повернулся и указал пальцем на долговязого парня, обвешанного фотоаппаратами, который препирался с охраной на дальних подступах к особняку, – то почему бы и мне не знать? Да и дело у меня есть к обществу. Важное дело. Так что ты, уважаемый, позови вашего... ну, начальника охраны, что ли. Мне нужно ему пару слов сказать.
      Браток кивнул и, отвернувшись, пробормотал что-то в воротник.
      Потом снова обернулся к Роману и спросил:
      – Слушай, Роман, а что там за история с твоими похоронами? И в газетах писали... А потом среди братвы слух прошел, что все это фуфло, а ты на самом деле живой.
      – Ну так ведь вот он я! – Роман усмехнулся. – Живой и здоровый, так что фуфло это все и есть.
      – А у тебя скоро концерт какой-нибудь будет? – стеснительно спросил браток, – а то ребята заскучали что-то... Где, говорят, наш Меньшиков, песен хотим...
      – Будет, будет, – успокоил его Роман. – Наверное, в конце месяца, в «Октябрьском».
      – Во ништяк! – обрадовался браток. – А контрамарочку можно?
      – Нет, – решительно ответил Роман. – Это ведь, понимаешь, бизнес, а по части бизнеса у меня такой зверь, Шапиро называется, у него и муха билет купит. Так что не получится. Но ведь ты же не нищий, правда? Билет-то сможешь купить?
      – Смогу, конечно, – кивнул браток, – что ж я, нищий?
      – Вот именно, – Роман развел руками и улыбнулся.
      В это время массивная, украшенная бронзовыми кренделями дверь открылась и на пороге показался браток постарше рангом, явный бригадир, в ухе которого тоже торчала клипса переговорного устройства.
      – Добрый день, Роман, – приветливо произнес он, спускаясь по ступеням. – Приятно видеть тебя в добром здравии.
      Роман удивился таким учтивым речам бандитского бригадира, но виду не подал и вежливо пожал протянутую ему руку.
      – Что за дела у тебя к обществу? – вполголоса поинтересовался бригадир, когда они с Романом отошли от крыльца на несколько шагов.
      – Дела важные, – веско ответил Роман. – Насколько я знаю, собрание ведет Тягач?
      – Он самый, – кивнул бригадир.
      – Там еще до Арбуза не добрались?
      – Пока нет. Но, я думаю, скоро доберутся. Сейчас как раз перерыв, и после перерыва будет арбузовская тема.
      – Ну так слушай. Арбуз – мой лучший друг, и я готов, как бы это сказать... В общем, дать показания, которые снимут с него все обвинения.
      – Серьезное дело, – согласился бригадир. – Тогда подожди здесь несколько минут.
      Роман кивнул и достал сигареты, а бригадир поднялся по ступеням и скрылся за парадной дверью особняка.
      Перейдя узкую проезжую часть набережной, Роман облокотился на старинные чугунные перила, выкрашенные, как заведено, в черный цвет, и, глядя в медленные мутные воды канала, задумался.
      Что он будет говорить? Как сможет вытащить Арбуза из беды? Как отнесутся к его выступлению те, кого он будет убеждать в невиновности Арбуза?
      Ответов на эти вопросы пока не было.
      Да и не нужны были эти ответы. Роман знал, что, как бы он ни представлял то, что произойдет через несколько минут, на деле все будет совершенно иначе. И все будет зависеть только от его решительности и убедительности доводов.
      Да-а-а...
      Во всяких компаниях бывал Роман, но на воровском сходняке – никогда.
      Может, песню об этом написать?
      – Роман! – раздалось у него за спиной.
      Оглянувшись, Роман увидел бригадира, который стоял на крыльце и делал ему приглашающие жесты. Кивнув, Роман бросил окурок в воду и пошел к особняку. Поднявшись по ступеням, он шагнул через порог и оказался в просторном и прохладном фойе. Широкая изогнутая мраморная лестница вела на второй этаж, и бригадир, пригласив Романа следовать за собой, стал подниматься наверх.
      В просторном холле на втором этаже стенные панели были расписаны голыми толстыми красотками и мускулистыми кудрявыми пастухами, и в дальнем конце этого холла имелась дверь, по обе стороны которой стояли, заложив руки за спину, двое охранников в одинаковых черных очках.
      Кивнув им, бригадир подошел к двери и торжественно открыл ее перед Романом. Роман учтиво склонил голову и вошел в бальный зал, где проходило совещание российского криминалитета.
      За большим круглым столом, покрытым темно-зеленой тканью, сразу же напомнившей Роману бильярдную, сидели человек тридцать, и их лица красноречиво говорили об их социальной принадлежности. А лежавшие на зеленом бархате руки, украшенные шрамами и богатой татуировкой, окончательно подтверждали статус присутствовавших.
      Все повернулись к открывшейся двери, и на Романа уставились тридцать пар глаз, одна из которых принадлежала его другу Арбузу. Роман привык к вниманию публики, тысячи и тысячи зрителей пожирали его глазами во время выступлений, поэтому, нимало не смутившись, он подошел к столу и поставленным голосом произнес:
      – Приветствую уважаемое общество. Меня зовут Роман Меньшиков, и скорее всего многие из вас меня знают.
      Над столом пронесся одобрительный шум, и семидесятилений саратовский авторитет Чума, иссохший в ссылках и тюрьмах, весь в морщинах и наколках, бодреньким голосом проскрипел:
      – Как же, знаем, знаем, молодые только о тебе и трендят: Меньшиков такой, Меньшиков сякой. Да я и сам иногда слушаю твои записи, если кто заведет... Хотя мы, старики, больше другую музыку любим. Романсы там всякие, цыгане... Но ведь ты же сюда не песни петь пришел?
      – Точно, не песни, – кивнул Роман, – и вообще не петь.
      Тягач, внимательно слушавший короткий диалог, удовлетворенно кивнул и сказал:
      – Вот и хорошо. Присядь пока, уважаемый господин певец, сейчас тебе стульчик поставят.
      Он кивнул одному из четверых охранников, стоявших по углам зала, и тот быстро поднес Роману бархатное кресло из стоявших вдоль стены. Поставив кресло рядом с Арбузом, охранник неслышными шагами удалился на свое место, а Роман с достоинством сел и непринужденно налил себе минералки.
      Тягач посмотрел на Арбуза и сказал:
      – Ну вот. Пришел твой защитник. Сам говорить будешь или уважаемый Роман Меньшиков скажет что-нибудь толковое?
      Арбуз взглянул на Романа, подмигнул ему и ответил:
      – А пусть он скажет. Я думаю, что у него лучше получится. Он поговорит, а мы послушаем.

Глава 3
ГЕРОЙ СХОДНЯКА

      Роман окинул взглядом людей, сидевших вокруг огромного стола, и начал свою речь:
      – Господа авторитеты! Я здесь человек посторонний, потому что дел ваших не знаю, да и не нужно мне их знать. Меньше знаешь – дольше живешь.
      За столом заулыбались и закивали.
      – Но, с другой стороны, я не совсем посторонний, потому что могу пролить свет на некоторые неприятные проблемы, которые вы как раз тут и обсуждаете.
      Слушатели снова закивали, но уже без улыбок, потому что проблемы к улыбкам не располагают.
      – Арбуз правильно сказал, что у меня лучше получится, потому что я больше знаю о том, что произошло некоторое время назад. И сейчас я расскажу вам все, что можно.
      – А что, чего-нибудь рассказывать нельзя? – поинтересовался волгоградский Бритва.
      – Точно, – кивнул Роман. – Меньше знаешь – дольше живешь.
      – Ишь ты... – Бритва улыбнулся и покачал головой.
      – Но и того, что я расскажу, хватит для прояснения всех темных мест.
      Роман умолк на секунду, потом налил себе рюмку водки и выпил ее, не поморщившись, как воду.
      – Некоторое время назад одна организация, не буду ее называть, но скажу только, что это очень мощная организация, имеющая возможность пользоваться государственной властью и государственной силой, решила использовать меня в своих целях, прямо скажем, опасных для уважаемого общества, – Роман обвел рукой стол, – то есть для всех вас.
      – Это какие же такие цели? Как использовать? – раздался голос Кулака.
      – Вот об этом я как раз и не буду говорить, – ответил Роман, – но уверяю вас, что цели были такие, что вам всем мало бы не показалось. Попросту говоря, они планировали уничтожить одним махом весь российский криминал.
      За столом зашумели, и Тягач постучал своим массивным золотым перстнем по стакану. Снова все стихли, и Роман сказал:
      – Для этого они организовали сложную многоходовку, чтобы я был вынужден сделать то, что они затеяли. Сначала они подставили меня, сделав так, будто я сам у себя украл очень дорогую вещь, на несколько миллионов баксов, но я вывернулся. Потом они попытались убить моего друга, подставив меня под это, и опять ничего не получилось. И тогда один из тех, через кого все это делалось, Стропилло его звали, заказал Арбуза.
      – То есть как заказал? – удивился Тягач.
      – А вот так, – Роман посмотрел ему в глаза. – Арбуз повесил на него лимон баксов за то, что он принимал самое активное участие в попытках потопить меня, а на меня, поверьте на слово, такого навалили, что хоть в петлю лезь... Да. И еще этот долбаный Стропилло сделал так, что мои друзья, то есть Арбуз и еще один человек, стали считать меня подонком и предателем. В общем, Стропилло пришел к Корявому, не знаю уж, что у них там за дела были, дал ему денег и заказал Арбуза. Корявый послал к Арбузу двух киллеров, но арбузовские ребята оказались половчее и завалили обоих стрелков. А один из них перед смертью раскололся, что послал их Корявый. А дальше... Если коротко, то дело было так. Мы с Арбузом приехали к Корявому разобраться, и случился разговор, в ходе которого Арбуз пообещал не убивать Корявого. О чем говорили – не важно, но Корявый выговорил себе у Арбуза жизнь. А меня это совершенно не устраивало, потому что этот пидар заказал моего друга, и, между прочим, не простого друга, а авторитета, вора в законе. Это я специально говорю, чтобы не забывали, о ком речь идет.
      Чувствуя, что его понесло, Роман попытался было успокоиться, но убедился в том, что это бесполезно. Ну и черт с ним, подумал он, будь что будет.
      – Не знаю, как у вас, у криминальных ребят, – сказал он и, неспешно закурив, выпустил дым в потолок, – а у нас, у обычных простых людей, такие вещи не прощаются. Поэтому я взял у Арбуза ствол, вроде как посмотреть, и пристрелил этого урода. Я-то не обещал не убивать его. Вот такая история случилась. Если вы считаете, что меня можно поставить за это к ответу, то вот он я. Делайте что хотите, но я своих друзей не продаю.
      Налив себе еще одну рюмку водки, Роман одним глотком опустошил ее, а Тягач, с явным одобрением посмотрев на него, сказал:
      – Не знаю, как уважаемое общество, а я считаю, что если все действительно так, как рассказал Роман, то тут и говорить нечего.
      – А как мне доказать, что все было именно так? – Роман повернулся к Тягачу всем телом. – Может, землицы поесть? Или ножичком себя почикать?
      – Да ладно тебе, – проскрипел престарелый Чума. – Вижу, что правду говоришь. Тем более, что сам пришел и сам рассказал, как убил этого, как его...
      – Корявого, – подсказал Тягач.
      – Во-во, Корявого, – кивнул Чума. – И дела он творил корявые. Так что все путем. Что скажете, господа мазурики?
      В зале раздались возбужденные голоса:
      – Все правильно!
      – Гасить таких нужно в сортире!
      – Певец – наш парень!
      – Жаль, меня там не было, я бы этого Корявого голыми руками...
      – Ишь, бля, на вора в законе заказ принял, пидар!
      Роман посмотрел на Арбуза и подмигнул ему.
      Арбуз подмигнул в ответ.
      – Вы там не очень-то перемигивайтесь, – одернул их Тягач, который, впрочем, был весьма доволен тем, что с Арбуза сняли такое серьезное обвинение. – Тебе, Арбуз, еще по поводу Чукчи объясниться надо.
      Он снова постучал перстнем по стакану.
      – Ну что, господа, кто за то, чтобы снять с Арбуза несправедливый упрек по Корявому?
      Все подняли руки, и Тягач с удовлетворением произнес:
      – Все, Арбуз, дело твое чистое. Но это только по Корявому. А что насчет Чукчи скажешь?
      – А насчет Чукчи тоже я скажу, – вмешался Роман. – Вот только водочки выпью, волнуюсь я, понимаешь...
      – Волнуется он, – усмехнулся Бритва. – Как Корявого замочить, так, наверное, не волновался.
      – Так и есть, – ответил Роман. – Корявый – дерьмо, а тут люди уважаемые, и нужно говорить так, чтобы все в масть было и чтобы ошибки не получилось. Разве не так?
      – Так, – согласился Бритва. – Ну ты пока водочки выпей, да и я тоже, пожалуй.
      Сидевшие за столом зашевелились и стали наливать себе кто водку, кто минералку. Собрание шло уже больше двух часов, и всем хотелось, чтобы оно поскорее закончилось. А кроме того, удачное выступление Романа вызвало симпатию сидевших за столом людей, и они были уверены, что по второму вопросу также не возникнет никаких осложнений.
      Минут пять все наливали и выпивали, а потом Тягач звякнул перстнем по стакану и сказал:
      – Так. Все выпили, закурили, пора и насчет Чукчи послушать.
      «Да, – подумал Роман, – история хоть куда, но рассказывать ее здесь – нужно быть полным идиотом. Нельзя же им про закодированных зэков объяснять».
      – Ну так что там насчет Чукчи? – повторил Тягач.
      – А насчет Чукчи все очень просто, – Роман решился на откровенное вранье. – Арбуз, когда мы прихватили моего двойника, который с моей грядки немерено денег унес, поставил Чукчу к ответу, потому что это дело с двойником принадлежало именно ему, Чукче.
      – С каким еще двойником? – нахмурился Тягач.
      – Ну, – Роман улыбнулся, – это когда под видом одного артиста ездит другой и снимает чужие пенки. Слышал, наверное, как под видом «Ласкового Мая» двойники ездили, а сейчас фальшивая Верка Сердючка вовсю катается...
      – А, понял, – кивнул Тягач, – еще эти, как их... «Новые русские бабки» тоже вроде поддельные...
      – Да, они вроде тоже, – Роман закурил очередную сигарету и начал врать дальше: – В общем, после той разборки я со своей девушкой поздно ночью иду по набережной Волги, и вдруг из кустов выскакивает Чукча. То ли пьяный, то ли обторченный в хлам, в общем – явно ненормальный. Вытаскивает нож и давай им передо мной размахивать. Ты, говорит, мою жизнь поломал, так я, мол, за это твою закончу. Я разозлился, девушку отпихнул от греха подальше и говорю: ты что, козел, творишь? На меня, безоружного, с пиковиной бросаешься! Небось, на равных слабовато будет? А самому, скажу по правде, страшно. Чукча-то покрупнее меня был, да и поздоровее. И вообще – урка, а урки, сам знаешь, они злые и страшные.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.