Воровская Сибирь - Отшельник

      - Так… - Знахарь налил себе пива, - зомби, говоришь… А ведь интересное дело получается! Осужденные - они вроде как государственная собственность. И, если ими так распоряжаются, значит, это государственное дело. И зачем же нашему родному говернменту эти зомби?
      - Чему? - одновременно спросили Тимур и Семен.
      - Правительству, - усмехнулся Знахарь, - это поанглийски.
      Он посмотрел на Семена и спросил:
      - Ну, как твоя нога?
      - Да ничего, побаливает, но уже гораздо лучше, чем было.
      - А ну-ка встань! - скомандовал Знахарь.
      Семен, кряхтя, поднялся и медленно выпрямился.
      - Идти сможешь?
      Семен пожал плечами и сделал несколько осторожных шагов, сильно припадая на больную ногу.
      - Ты знаешь, - удивленно сказал он, - гораздо лучше!
      Знахарь посмотрел на Афанасия, и тот, довольно сморщившись, сказал:
      - Таежная медицина, однако. Через два дня бегать будет.
      Тимур засмеялся:
      - Нет, ты понял, каких я тебе ценных кадров привел?
      - Понял, понял, - Знахарь тоже засмеялся, - тоже мне, начальник отдела кадров!
      - А что, - Тимур приосанился, - могу, если захочу. Но не захочу. У меня от бумаг голова болит.
      - Вот и хорошо, - сказал Знахарь.
      - Что хорошо? - спросил Тимур, - что голова болит?
      - Нет, - ответил Знахарь, - хорошо, что Семен через два дня бегать будет.
      - А что будет через два дня? - поинтересовался Семен, осторожно опускаясь в кресло.
      - Да так, ничего особенного, - Знахарь пожал плечами, - может, прогуляемся по лесу, может - еще что-нибудь. Тимур, там еще пиво есть?
      - А как же! - ответил Тимур и, встав, направился к холодильнику.
 

* * *

 
       На следующий день Афанасий с Макаром с самого утра ушли в лес, и мы остались втроем. Полдня прошло в спокойной ленивой полудреме, но, как только мы сели к обеденному столу, Кусай и Жучка опять навострили уши, и опять это оказался долбаный военный катер. Но на этот раз солдатиков на нем сидело всего двое, зато офицер был - аж целый майор.
       Нормальный такой майор внутренних войск, с тугим брюхом, тяжелой мордой и наглыми глазами. Я стоял на причале, лениво поигрывая помповиком, и смотрел, как он, побагровев сытым загривком, выбирается из катера, причалившего рядом с белым «Ништяком».
       Наконец майор влез на причал и выпрямился.
       Посмотрев на мой «моссберг», он одобрительно кивнул и сказал:
      -  Хорошее ружьецо. А вы всегда так гостей встречаете?
      -  Это смотря каких, - ответил я, - если таких, про которых вчера ваши солдатики рассказывали, то именно так, и не иначе.
      -  Но я-то вроде из других, - сказал майор, усмехнувшись.
      -  Кто знает, - задумчиво ответил я, - всякие бывают… Их еще «оборотнями в погонах» называют.
      -  Ну, это вы зря, - майор полез в карман, - я могу удостоверение показать.
      -  Да ладно, - я засмеялся, - бросьте! А кроме того, удостоверение состряпать, сами знаете, - раз плюнуть. Чему обязан?
      -  Да в общем-то ничему, - майор перестал рыться в кармане и посмотрел на мой дом. - Хороший дом…
      -  … хорошая жена, - что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить старость? - продолжил я, и мы рассмеялись.
       Причем оба - фальшиво.
       Я видел, что майор этот - подонок. А он видел, что я это видел. То есть, как говорится: я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Примерно так.
       Но играть нужно было правильно, и я, радушно поведя рукой в сторону дома, спросил:
      -  Как насчет чайку? Вы ведь поговорить приехали, так оно под чаек-то сподручнее.
      -  И то верно, - сказал майор и пошел вслед за мной во двор.
       В дом я его приглашать не собирался, и для этого было две причины.
       Первая - Семен, а вторая - я не хотел, чтобы в мой дом входили всякие сволочи, особенно такие, после которых остается гнусная казарменно-лагерная вонь. Этот запах был слишком хорошо знаком мне, да и вообще - самым большим желанием в этот момент у меня было всадить заряд картечи в жирное майорское брюхо. Лично мне он ничего не сделал, но я был готов отдать все свои металлокерамические зубы за то, что он этого заслуживал.
       Несмотря на кровожадные мысли, я гостеприимно провел майора к большому уличному столу и усадил его на скамью, предварительно смахнув с нее мусор еловой лапой.
      -  Тимур! - крикнул я, повернувшись к дому.
       Дверь открылась, и на крыльце, зевая, появился Тимур, который умело притворился ленивым слугой.
      -  Чего надо? - пробурчал он и почесал яйца.
       Я понял его игру и чуть не рассмеялся.
      -  Чего надо? Чаю надо, вот чего, - сказал я, - поставь самовар.
      -  Самовар им, - недовольно пробормотал Тимур, но спустился с крыльца и, лениво переставляя ноги, пошел в сарай за шишками.
      -  Я вижу, работничек у вас еще тот, - крякнул майор, - ну, да я таких быстро перевоспитываю. Через неделю они у меня начинают бегать, как Валерий Брумель.
       Я посмотрел на майора и понял, что это была одна из армейских шуток, вроде того, что копать нужно отсюда и до обеда.
      -  Какой есть, - я вздохнул и пожал плечами.
       Тимур вышел из сарая, неся перед собой полный мешок шишек.
      -  Ты бы их вообще все принес, - фыркнул я, сдерживая смех, - не мог сколько нужно взять, что ли?
      -  А не во что, - ответил Тимур и снова зевнул.
       Майор посмотрел на него, как кот на мышь, и повернулся ко мне.
      -  Вы сказали, что вчера солдатики приезжали…
      -  А то вы не знаете, - ответил я, - солдатикито ваши были, верно?
      -  Верно. Ну, я для проформы еще раз спрошу - несколько дней назад ничего подозрительного не видели? Людей каких-нибудь…
      -  Ну, я вам для проформы и отвечу: нет, не видел. Мы, бедные дачники…
      -  Знаем-знаем, - майор засмеялся, - вчера мой старлей эту вашу присказку передал, так я долго смеялся.
       И майор выразительно покосился на мой дом.
      -  Бедные дачники… Нет, я не возражаю, просто такой домик… Сколько он по фундаменту?
      -  Двести восемьдесят метров, - небрежно ответил я, зная, что такая площадь постройки вызовет уважение у кого угодно.
      -  Ого, - майор сдвинул фуражку на затылок, а потом и вовсе снял ее и положил на скамью рядом с собой, - это серьезно.
      -  Нормально, - сказал я, тоже посмотрев на дом.
       Сказать по правде, я очень любил смотреть на него, и с каждым разом мой дом нравился мне все больше и больше.
      -  Обидно будет, если на такой дом нападут беглые зеки, - сочувственно сказал майор.
       Ах, вот оно как…
       Ты, подонок, решил меня попугать! Ну ладно, посмотрим, кто кого испугает.
      -  А что бы им нападать-то? - я сделал вид, что удивился.
      -  Ну, как что… Психология обреченного преступника непонятна нормальному человеку.
       Эту фразу майор наверняка вычитал в какой-нибудь книжке. Это было просто написано на его тупой, хитрой и жестокой морде. Он посмотрел на меня, чтобы увидеть, какое впечатление произвело столь «умное» высказывание, и я с пониманием кивнул.
      -  Им что нужно, - авторитетно сказал майор, - во-первых, еда. В тайге жрать нечего, так что первым делом - пища. Потом - одежда. Нужно сменить внешний вид. Потом - деньги, чтобы иметь возможность нормально передвигаться. И они не просят об этом хозяев. Они отбирают. А хозяев, между прочим, убивают, чтобы не оставалось свидетелей.
       Майор посмотрел на меня особым взглядом, который у него, наверное, считался проницательным, и спросил:
      -  Точно никого не видели?
       Ах ты тварь! Хочешь меня на такую дешевку взять…
      -  Нет, никого, - твердо ответил я.
      -  А то ведь как оно бывает еще… Они, например, сидят сейчас в доме и держат нас на мушке. А если что не так - сразу начнут стрелять.
      -  Но я-то ведь тоже при оружии, - усмехнулся я и с лязгом передернул затвор «моссберга», который до сих пор задумчиво держал в руках.
       Патрон выскочил на землю, и было видно, как на его место встал другой. Помповик при этом случайно оказался направлен прямо в грудь майору. Я положил палец на спуск и, сказал:
      -  Вот так! Нажимаешь, и злодея как не было.
       Майор кашлянул и с усилием отвел взгляд от ствола «моссберга», смотревшего прямо на него.
      -  Ну, это я к примеру сказал.
      -  А… Ну, если к примеру, тогда другое дело.
       Я отвел ствол в сторону и сказал:
      -  А вообще, если говорить о примерах, то… Ну, скажем, сообщник беглецов специально построил этот дом, чтобы обеспечить укрытие. И они, как вы сказали, сидят сейчас там, за занавесками, и посмеиваются. Такой вариант вы рассматривали?
       Майор покосился на «моссберг» и, криво улыбнувшись, ответил:
      -  Такой… Ну, что вам сказать…
       Он посмотрел мне в глаза, и его взгляд так и лучился искренностью.
      -  И такой рассматривали, что греха таить, - решительно ответил он с интонацией, типа «где наша не пропадала», - но, понимаете, это ведь нерентабельно. Вряд ли те пятеро беглых того стоят.
      -  Не скажите, - возразил я и поставил дробовик на землю, прислонив его стволом в скамье.
       Майор вздохнул с явным облегчением и даже не попытался скрыть этого.
      -  Не скажите, - повторил я, - все зависит от того, насколько ценными для преступного сообщества являются беглецы. Я слышал разные истории. Да вы и сами знаете, что на освобождение некоторых людей их преступные коллеги, находящиеся на свободе, иногда тратят сотни тысяч, а то и миллионы долларов.
      -  А вы умный человек, - майор выдал фразу из специального разговорника, предназначенного для завоевания доверия.
       Знаем, проходили.
      -  Да, я не дурак, - ответил я, в это время из дома вышел Тимур, и я повысил голос, - не то что мой работник.
      -  Что вы все - дурак да идиот, - пробурчал Тимур, заглядывая в топку самовара, - не нравлюсь, так и скажите. Могу и уйти, а кто вам тогда будет судно выносить?
       Вот сволочь, подловил-таки!
       Я чуть не заржал, как последний кретин, но сдержался и ответил:
      -  Ладно, не обижайся. Ты извини, но у нас с господином майором важный разговор.
      -  Секретный, что ли? - тупо спросил Тимур.
      -  Да, секретный, - серьезно ответил я.
      -  Ну, так бы и сказали, что секретный, что ж мы не понимаем, что ли… - сказал Тимур и поканал в дом.
       И где он только такую походочку подцепил?
       Натуральный недоумок!
       Я посмотрел ему вслед и сказал майору:
      -  Я вообще-то американец, так что информирован о многих вещах.
      -  Американец? - майор удивился, - а здесь-то откуда?
      -  Устал от бизнеса, - коротко ответил я.
       И тут же увидел, как в глазах майора завертелись колесики арифмометра, и считал этот арифмометр мои деньги. Понятное дело - американец, бизнесмен, дом в триста метров на берегу Оби - может, и ему что отломится… А может быть, он просчитывал другие варианты, гораздо более неприятные для меня? Нужно держать ухо востро.
      -  Борис Тимофеевич помог мне с подрядчиком, и вот, - я показал на дом, - представляете, за тридцать два дня построили!
      -  Борис Тимофеевич Вертяков? - уточнил майор.
      -  Он самый, - подтвердил я, - а вы знакомы?
       Это был контрольный вопрос, и я внимательно смотрел на майора.
      -  Обязательно, - ответил он, - по долгу, так сказать, службы. С главой администрации района у нас прямая связь.
       По его глазам было видно, что у них имеется и обратная связь, и еще кое-какая, о которой он будет молчать, как партизан.
       За оградой послышался веселый собачий лай, и во двор ворвались Кусай и Жучка. Увидев незнакомого человека, они притормозили и осторожно подошли к майору. Обнюхав его брюки, обе собаки заворчали, а у Кусая на загривке поднялась шерсть.
      -  Не любят посторонних, - сказал я.
       Собаки отошли, оглядываясь на майора, а я подумал: они ведь наверняка его казенную вонь почуяли, поэтому и недовольны.
       В воротах показались Афанасий с Макаром, и майор, увидев их, удивленно воскликнул:
      -  Какая встреча!
       Афанасий замедлил шаг, и на его сморщенном лице появилась подобострастная улыбка. Вот это номер! Интересно…
      -  Здрасьте, товарищ майор, - вежливо сказал Афанасий и - вот дела - поклонился!
       Не в пояс, конечно, но слегка согнул спину, не сводя глаз с майора. Это что-то новенькое… Что же будет дальше? А дальше майор посмотрел на него взглядом, в котором я увидел власть. Власть майора над Афанасием. Их что-то связывало, но что?
       Это было интересно и наверняка важно, но я изобразил радостное удивление:
      -  Так вы знакомы? Ну, тогда, значит, правду говорят, что мир тесен!
      -  Да, мир тесен, - сказал майор, - не знаешь, где и встретишь старого знакомца. Как живешь, Афанасий?
       Тот сморщился в улыбке еще больше и с готовностью ответил:
      -  Хорошо живу, товарищ майор, хорошо! Вот Майклу помогаю в тайге бывать, - он кивнул на меня, не сводя, впрочем, глаз с майора.
       Да что же это такое!
       Что тут еще за тайны мадридского двора?
       Ну ладно, подумал я, вот майор уберется, я из тебя всю душу вытрясу. Понятное дело, я не собирался делать Афанасию ничего плохого, но нужно было узнать у него все, что касается этого подонка в форме.
       Самовар закипел, и я с неудовольствием подумал о том, что сейчас мне предстоит вести задушевные беседы с майором, но один из солдат, сидевших в лодке, встал и крикнул:
      -  Товарищ майор! На связь!
       Майор чертыхнулся и, выбравшись из-за стола, поспешил к катеру.
       Несколько минут он разговаривал с кем-то по рации, затем вернулся и расстроенно развел руки:
      -  Не получится с чаем. Вызывают.
       У меня прямо камень с души свалился, но, выразив лицом сожаление, я встал и, заложив руки за спину, чтобы избежать прощального рукопожатия, сказал:
      -  Понимаю. Служба.
       Майор кивнул, потом бросил на Афанасия многозначительный и даже, как мне показалось, угрожающий взгляд, затем снова посмотрел на меня и, сладко улыбнувшись, сказал:
      -  Очень жаль… Ну, как-нибудь в другой раз.
       Потом он решительно повернулся к нам спиной и пошел к причалу.
       Через несколько минут катер скрылся за поворотом.
       Я еще постоял немного, глядя на реку, затем сел на место и крикнул:
      -  Отбой, вылезайте!
       Дверь дома открылась, и на пороге показался Тимур, который тупо огляделся и скучным голосом спросил:
      -  Звали, хозяин?
       Я рассмеялся и ответил:
      -  Так что ты там про судно говорил? Иди сюда, разберемся!
       Тимур спустился с крыльца и подошел к самоварному столу, а Афанасий, который так и стоял на том месте, где его застала короткая и непонятная для меня беседа с майором, сказал:
      -  Я для Семена палку вырезал.
       И показал нам корявую и сучковатую палку, которая, впрочем, выглядела, как экспонат выставки предметов народного творчества. Вкус у него был - ничего не скажешь.
       Тимур взял у него палку и направился в дом. Через минуту на крыльцо вышел Семен, который опирался на палку и вроде бы не так уж и хромал. Видать, помогла ему народная медицина.
       Мы уселись вокруг стола и стали наливать себе чай.
       Насыпав себе сахару, я размешал его и, повернулся к Афанасию:
      -  Ну, давай, Афанасий, рассказывай.
       Он даже не поинтересовался, о чем рассказывать, а только нахмурился и уставился в чашку. Было видно, что в его остякской голове так и бродят таежные мысли. Побродив там несколько минут, они, видимо, собрались в какую-то ясную конструкцию, потому что Афанасий вздохнул, поднял голову и сказал Макару какое-то короткое непонятное слово.
       Макар, ничего не ответив, встал и скрылся в сарае.
       Афанасий долго смотрел ему вслед, затем произнес, глядя прищуренными глазами куда-то вдаль:
      -  Ты, Майкл, про майора узнать хочешь, увидел, как он на меня смотрел. Хорошие у тебя глаза, однако, все видят…
       Он помолчал и начал свой рассказ, который прерывался долгими паузами, иногда принимал форму народного эпоса и был обильно уснащен магическим словом «однако». Слушать Афанасия было трудно, он явно не говорил всего, но из того, что он счел нужным сообщить, сложилась не очень приятная картина.
       Когда-то Афанасий совершил что-то противозаконное, и этот самый майор, фамилия которого была, кстати, Ловушко, поймал его. А поймав, пошевелил своими вертухайскими мозгами и решил, что от Афанасия будет гораздо больше пользы, если вместо того, чтобы сидеть на зоне, он будет докладывать майору о том, что происходит в здешних местах. Выхода у Афанасия не было, и он стал майорским агентом. Шпионом. Стукачом, короче.
       За все время, а прошло около пяти лет, Афанасию удалось ни разу не взять греха на душу. Он действительно время от времени сдавал майору Ловушко кого-нибудь, но это были люди, которые на самом деле заслуживали наказания. Некоторых из них, судя по рассказу Афанасия, нужно было просто грохнуть на месте. Например, одного томского деятеля, который стрелял в оленей обездвиживающим шприцом, а затем вырезал у них один глаз. Второй он оставлял из своеобразной гуманности, чтобы зверь мог жить дальше. Эти оленьи глаза он продавал доверчивым идиотам, убеждая их в том, что это самое лучшее народное средство для борьбы с близорукостью. Дескать, у местных охотников такое хорошее зрение именно потому, что они постоянно поедают оленьи глаза.
       Он изуродовал около двухсот пятидесяти оленей, прежде чем Афанасий вычислил его и сдал майору. Вообще-то сдавать его нужно было ментам, а не майору с зоны, но не зря ведь у Ловушко была такая фамилия. Наверное, он не мог жить без того, чтобы кого-нибудь не поймать. Потом он все-таки передал этого таежного окулиста ментам, но перед этим потешился вдосталь. Тому дали срок, а майор от всего своего вертухайского сердца подарил Афанасию бутылку водки, которую тот выкинул в Обь.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.