Мы с Артуром сидели за столиком в ресторане, располагавшемся на крыше высотного здания в Центре. После той истории на недостроенном небоскребе, когда я впервые в жизни сиганула с крыши на параплане, высота перестала пугать меня, и теперь я с удовольствием разглядывала микроскопические фигурки и игрушечные разноцветные машинки внизу.
      Над нами было яркое синее небо без единого облачка, а внизу лежал Город, который уходил за горизонт и скрывался в сероватой дымке. Понятное дело - смог, от него в мегаполисе никуда не денешься. Хорошо еще, что Город стоял на Заливе, оттуда дули постоянные ветры, и та сторона, где расстилалось водное пространство, была относительно чистой.
      Положив локоть на металлическое ограждение, сделанное из затейливых литых секций, я смотрела на сидевшего напротив меня Артура, и на душе у меня было легко и радостно, несмотря на все пережитые злоключения. Все мои несчастья, как я надеялась, закончились, мрачный долг, тяготивший меня в течение нескольких месяцев, я выполнила, и теперь мечтала о том, какая у меня наступит жизнь, полная прекрасной любви и интересных приключений.
      Артур…
      Мой дорогой Артур!
      Он сидел напротив меня и, держа в руке бокал с шампанским, разглагольствовал на тему шотландской поэзии, упоминая Роберта Бернса и каких-то других, не знакомых мне поэтов.
      Я слушала его и не слышала…
      Перед моими глазами, как дурной сон, проплывали падающий на спину Максим, застреленный пяным бандитом, уголовники в моей квартире, которых прикончил Артур, мой брат Аркадий с окровавленной головой и остановившимися глазами, менты, пытавшиеся меня изнасиловать, бандиты, которые запугивали меня в той купчинской квартире, и, наконец, умирающий Червонец…
      Что-то было еще, но я уже не могла вспомнить.
      Главное, что все прошло и теперь у меня был Артур, с которым мы до сих пор сохраняли целомудренные отношения и обращались друг к другу на "вы". В этом "вы" была определенная прелесть, как в красивом замысловатом танце, и это мне ужасно нравилось…
      Я очнулась и посмотрела на Артура.
      И тут же услышала, что он уже съехал на Лонгфелло, который хоть и был поэтом, но к Шотландии имел отношения не больше, чем хохол к Амазонке.
      - Минуточку, - прервала я Артура, - вы же про шотландцев говорили! А при чем тут Лонгфелло?
      - Та-ак… - Артур горестно покачал головой. - Я тут распинаюсь, а вы меня не слушаете. Лонгфелло я привел для сравнения, а вы, похоже, в это время были в каком-то далеком далеке. Так?
      - Так, - я виновато понурилась. - Простите меня, Артур… Просто мне вдруг вспомнилось, что произошло за последние несколько месяцев. Я не понимаю, как смогла это пережить. Вынести такое… Уму непостижимо! - Я задумалась. - А может быть, мне все кажется? И вы, и этот ресторан на высокой крыше, и это небо? Может быть, на самом деле я давно лежу в дурдоме, привязанная к койке, и заботливая санитарка подсовывает мне судно… А я шепчу "Артур", и эта санитарка говорит: "Ага, Артур, Артур, только ты не дергайся"… Может такое быть?
      Артур пожал плечами и ответил, наливая мне шампанского:
      - Кто-то из философов говорил, что весь мир, а значит, и мы с вами - всего лишь чей-то сон. И когда этот кто-то проснется, все исчезнет.
      - Не хочу, - решительно сказала я и подняла бокал.
      Мы выпили, и я, борясь с коварными пузырьками, щекотавшими горло, сказала:
      - Вот мы с вами сидим тут, так хорошо… Но я вижу, что время от времени на ваше лицо набегает тень, не соответствующая моменту. Неужели вы не можете не думать о своей проклятой шпионской работе, когда я рядом?
      Артур слегка нахмурился и ответил:
      - Экая вы проницательная… Видать, недостаточно я владею древним искусством лицемерия. Ну что же…
      Он взял сигарету, закурил сам, потом поднес голубой язычок пламени мне и, когда мы дружно задымили, сказал:
      - Все равно придется… Ну а раз вы сами подвели к этому разговор - извольте. - Он сделал официальное лицо и произнес: - Милая Лина, я прошу вас передать мне известный вам медальон. Этого требует служебная ситуация, я не могу рассказать вам всего, но… В общем, это очень важно. Действительно важно.
      Я улыбнулась и радостно ответила:
      - А медальончика-то нет!
      - То есть как - нет? - Артур нахмурился сильнее.
      - А так, - я выпустила дым колечком. - Помните, как мы с вами плавали на яхте вашего друга? Когда вы пошли на камбуз, я бросила его в воду, и теперь он лежит на дне залива, в неопределенном месте и на неизвестной глубине. Он приносил мне несчастье, и теперь я от него освободилась.
      Артур закрыл глаза и зашевелил губами. То, что я прочла по его губам, мне совсем не понравилось, и я торопливо отвела взгляд.

***

      Лина сидела в напряженной позе, демонстративно глядя в туманную даль, а Артур, сжав зубы, мысленно матерился и ругал себя за то, что не забрал медальон раньше.
      Метнув на Лину взгляд, в котором смешались злость и нежность, он повернулся к проходившему мимо официанту и резко бросил:
      - Принесите водки.
      Официант кивнул и торопливо пошел к буфету, а Лина, робко взглянув на Артура, спросила:
      - Что, так плохо?
      Артур набрал полную грудь воздуха, потом, сжав губы, надолго задержал дыхание и наконец испустил долгий выдох, в котором почти прозвучал стон.
      Он посмотрел на Лину, и его лицо смягчилось.
      Грустно улыбнувшись, он закурил и сказал:
      - Вы ни в чем не виноваты. Вы ничего не знали. Я очень рассердился, но это… Я не имею права обвинять вас.
      - Не сердитесь на меня, - в глазах Лины показались слезы, - я не понимаю… Вы даже водку заказали, и теперь я боюсь, что сделала какую-то страшную глупость.
      - Вы сделали глупость, - кивнул Артур, - но о том, что это глупость, знаю только я, так что не беспокойтесь.
      - Ну уж нет, - Лина упрямо покачала головой, - я тоже хочу знать, что это за глупость такая, если вы даже в лице изменились и стали про себя произносить площадные обороты. Имею полное римское право.
      - Римское… - Артур усмехнулся. - Ладно… Собственно, теперь уже все равно, так что…
      Лина, подперев подбородок узкой ладонью, нетерпеливо сказала:
      - Ну, давайте вашу историю.
      Артур задумался и через некоторое время сказал:
      - Значит, так. Начну с того, что я вам все время врал.
      - Это я уже поняла, - ехидно ответила Лина.
      - Попрошу не перебивать, - строго сказал Артур, и Лина, кивнув, зажала рот ладонью.
      - То есть я не то чтобы врал вам, просто не говорил всей правды. А теперь вы узнаете все. Надеюсь, вы понимаете, что это не для разглашения.
      - Могила! - решительным шепотом произнесла Лина и снова зажала рот рукой.
      Артур посмотрел вдаль и, вздохнув, начал:
      - Этот медальон… Неважно, откуда он, кому принадлежал раньше, но его смысл в том… был в том, что внутри медальона начерчен план расположения клада.
      - Клада! - не выдержала Лина. - Я так и знала! Я видела эту гравировку и никак не могла понять, что она означает.
      - Да, клада, - кивнул Артур, - и этот клад, он… Он не просто клад с дублонами и бриллиантами, а нечто более важное. Там, насколько мне известно, имеется пятьдесят пять килограммов золота, чемодан драгоценностей, алмазы, старинные картины, считающиеся пропавшими безвозвратно, и еще парадный гарнитур русских цариц - колье, браслеты, серьги и, не знаю, как называется, золотой кокошник с бриллиантами и жемчугом. Царские безделушки и сами-то по себе стоят немало, но главное - они считаются историческим достоянием России, проданным большевиками на Запад и теперь бесполезно лежащим где-то в тайном месте.
      - Вот это да… - ошеломленно произнесла Лина. - Ох, черт бы вас побрал. Если бы не ваша дурацкая шпионская скрытность, все это давно уже было бы нашим. И мы купили бы остров в Эгейском море.
      - В Эгейском… - Артур поморщился. - Да там русских как собак нерезаных.
      - Ну в каком-нибудь другом, - не смутилась Лина, - неважно. Зато теперь все это растаяло, как дым. Эх, черт побери, такое богатство… Это ведь у меня не жадность какая-то, вы не подумайте! Просто такое потрясающее приключение… Но это ведь не все, правда? Вы бы не стали так расстраиваться просто из-за денег. Так?
      - Так, - согласился Артур. - Сейчас расскажу, в чем дело.
      Он положил себе салата и, взяв вилку, задумчиво повертел ею в воздухе.
      - Ябы и на самом деле не стал расстраиваться из-за денег. Но тут начинается совершенно другая история. Об этом кладе и о медальоне знаю не только я. О нем известно, с одной стороны, политикам, а с другой - криминалитету. Ну, урки-то ребята простые, им золотишко да камушки подавай, а политики… это уже совершенно другие игры. Они тоже хотят заграбастать богатство. И будьте уверены, они бы его заграбастали. Но… в верхах - раскол. Одни, так называемые патриоты, хотят вернуть нации реликвии, а богатство пустить на благотворительные цели. Другие, которых большинство, на реликвии и национальное историческое достояние плевать хотели. Им нужны просто деньги. И вокруг этого клада, а значит, и медальона завязалась свара на высшем уровне. А я…
      - А что вы? - жадно спросила Лина. Артур продолжил свой невеселый рассказ:
      - А я имел приказ от начальства найти медальон и представить его пред светлые очи кремлевских пузанов. Как бы там вышло, неизвестно, но… Но у меня был свой план. Я хотел, нарушив приказ начальства, засветить медальон в специальном гуманитарном фонде имени Андрея Рублева, неподвластном жадным чиновникам. Чтобы они уже не могли наложить на него лапу. И тогда сокровища действительно пошли бы в национальные музеи, голодным сиротам в детских домах, больным детям и старикам и так далее, а хапуги остались бы с носом. А сам я был бы на своем месте в полном порядке. Поверьте, я смог бы провернуть все так, чтобы на меня не упало даже тени подозрения.
      - А я вам все испортила… - Лина повесила голову. - Простите меня, глупую дуру…
      - Но мы же только что пили за мужскую глупость, - ехидно сказал Артур.
      - Значит, я победила вас в этом…
      - Нуне знаю… - Артур усмехнулся. - Справедливости ради давайте остановимся на том, что мы оба хороши. Согласны?
      - Согласна, - ответила Лина, - но выбросила-то его все-таки я.
      - А умолчал о сути дела я, - возразил Артур и погладил Лину по руке.
      Лина кивнула и сжала его пальцы.
      - У вас такая рука, - прошептала она, - одновременно сильная и нежная…
      - О да! - Артур приосанился. - Мы, настоящие мужчины…
      - Вы знаете, что не умрете естественной смертью? - грозно спросила Лина.
      - Конечно, - Артур улыбнулся, - я умру от наслаждения в объятиях рыжей красавицы.
      - Ошибаетесь! - Лина ущипнула его за запястье. - Рыжая красавица прервет чахлую нить вашей жизни с помощью какого-нибудь твердого предмета.
      - С помощью скалки или сковородки?
      - Возможно. Но существуют и другие инструменты. Утюг, например… Или кухонный разделочный топорик, знаете, в американских фильмах маньяки им особенно ловко орудуют?
      - Ага, знаю, - Артур гладил ее пальцы, - еще есть топор, каминные щипцы и бронзовый бюст Роберта Бернса. Но лучше всего - объятия.
      - Объятия… - Лина шлепнула Артура по руке. - Я еще подумаю. После того что я узнала о вас, стоит подумать. Врете беззащитной женщине, не умеете распорядиться состоянием… Не знаю, не знаю…
      - Ну вот, - Артур нахмурился, - вот она какова - непостоянная женская любовь. Вот вы меня уже и не любите.
      - Глупый дурак, - Лина улыбнулась, - я люблю вас. Конечно же, люблю, и вы сами это знаете. Просто островок…
      - А знаете что, - оживился Артур, - островок можно захватить и объявить на нем независимую республику!
      - Только не в Баренцевом море, - ядовито заметила Лина, - а то ведь вы еще напутаете с картой.
      - Ну уж нет, - самодовольно ответил Артур, - с географией у меня все в порядке.
      - Ладно, - смилостивилась Лина, - не напутаете. Ну и что же теперь делать? Как вы будете выкручиваться? Кстати, что-то моя подружка-вымогательница не звонит.
      - Не вижу связи, - удивился Артур, - хотя… У женщин свои ассоциации. А подружка эта ваша - она больше не позвонит. Никогда.
      - То есть как? - Лина с подозрением посмотрела на Артура. - Вы ее что - как тех, в моей квартире? Из пистолета?
      - Ну вы, блин, даете! - генеральским голосом возмутился Артур. - Я вам что - киллер какой-нибудь, что ли? Надо же - из пистолета!
      - А что я должна была подумать? - жалобно спросила Лина. - Кругом трупы так и валятся…
      - Никаких трупов, - отрезал Артур, - просто есть способы убеждения. Причем очень надежные. Если она вас случайно встретит на улице - убежит, как от чудовища.
      - Я похожа на чудовище? - Лина угрожающе прищурилась.
      - Вы - нет, - ответил Артур. - Хотя…
      - Что - "хотя"? - в голосе Лины зашипел яд.
      - Хотя для вашей подружки вы будете именно такой. Одно упоминание вашего имени приведет ее в ужас.
      - Аможно поинтересоваться, что вы с ней сделали?
      - Ну… - Артур поднял брови. - Лично я ничего с ней не делал. Но мои друзья, которых я попросил о небольшой услуге, напугали ее до смерти. Поверьте мне, они сделали это очень убедительно и жестоко. Я не пожелал бы вам испытать то, что испытала Прынцесса[1] . Вы пережили многое, но так страшно вам не было никогда в жизни.
      - Это что же за друзья такие?
      - Мои друзья. А также соратники. Сослуживцы. Они умеют многое, и это в том числе. Такая уж у нас работа. Вы простите…
      - Прощаю, - небрежно сказала Лина, - прощаю, так и быть.

НАША МАФИЯ ПРОТИВ АМЕРИКАНСКОЙ

      Пивной бар "Добрый Боцман" располагался на Седьмой линии Васильевского острова, напротив того места, где раньше стоял блаженной памяти кинотеатр "Балтика". Когда-то "Добрый Боцман", как и все прочее, принадлежал государству, потом настала перестройка, и директор заведения естественным образом превратился в его владельца.
      Шли годы, менялась власть, создавались и разваливались организации и партии, а "Добрый Боцман" стоял незыблемо, как скала в проливе Бурь, и в его полутемных недрах находили убежище как простые любители пива, так и страдальцы, измученные неумеренным потреблением спиртного.
      Новички, впервые появлявшиеся под сводами этого мрачноватого, пропахшего пивной кислятиной и табачным смрадом шалмана, после третьей кружки обычно интересовались, почему слово "боцман" написано с большой буквы. И тогда какой-нибудь завсегдатай, хлебнув желтой пенистой жидкости, снисходительно объяснял, что "боцман" в данном случае - имя собственное, потому что бывшего директора, а нынешнего хозяина бара зовут Соломон Борухович Боцман.
      Новичок поднимал брови и делал понимающее лицо. Завсегдатай усмехался и говорил, что Боцман действительно добрый, потому что за всю историю заведения не было случая, чтобы умирающий от похмелья человек, оказавшись в "Добром Боцмане" без копейки, не получил кружку пива бесплатно. Боцман знал, что он не обеднеет от этого, зато популярность заведения росла, а должники обычно рассчитывались, причем с лихвой.
      За угловым столиком сидели двое моряков в черной форме.
      Один из них имел на плечах погоны капитана третьего ранга, а другой был простым мичманом. Возраста они были примерно одного - за сорок, имели благородную седину на висках, и было видно, что, несмотря на разницу в званиях, они чувствуют себя ровней друг другу. Во всяком случае в пивном баре. Моряки приняли на грудь уже по шесть кружек, и пиво произвело на них свое приятное действие.
      - Слушай, Николай Сергеевич, - сказал мичман с некоторой фамильярностью, которая явно объяснялась количеством выпитого пива, и вытащил из кармана медальон, - я что думаю… Медальончик этот я, пожалуй, продам, на хрена он мне нужен! Ну стоит он там сколько-нибудь… А может быть, и дорого стоит, черт его знает. Надо будет сходить в антикварную лавку, может быть, он на несколько тысяч долларов потянет. Да… Но в любом случае - с меня банкет. В ресторане. Все-таки ты его первый заметил, правда?
      - Правда, - солидно кивнул кап-два, - но ведь ты его честно выиграл, Исидор Дунканович, так что он твой по праву. А насчет ресторана - не возражаю. Добро.

***

      Несколько дней назад ранним утром капитан третьего ранга Николай Сергеевич и мичман Исидор Дунканович опохмелялись коньяком на рубке подводной лодки, набитой тупыми новобранцами. Николай Сергеевич близоруко прищурился на длинный узкий нос лодки, медленно нырявший в мелких волнах, кашлянул и обратился к мичману:
      - Исидор Дунканович!
      - Слушаю вас! - доброжелательно отозвался мичман.
      - Посмотрите вон там… Я без очков не разгляжу. Что это там блестит?
      - Где? - мичман повернулся туда, куда указывал палец Николая Сергеевича.
      - Там, ближе к носу, по левому борту.
      - Точно, - мичман тоже прищурился, - блестит что-то… Сейчас узнаем.
      Он повернулся к люку и крикнул бодрым коньячным голосом:
      - Тенгизов!
      Из люка, как чертик из табакерки, выскочил старший матрос Тенгизов.
      Увидев, что начальство уже поправилось и находится в благодушном расположении духа, он слегка отошел от устава и сказал:
      - Звали, Исидор Дунканович?
      - А ну-ка, - мичман ткнул пальцем в сторону носа лодки, - видишь, там блестит что-то?
      Тенгизов пригляделся и ответил:
      - Вижу.
      - Принеси, - коротко распорядился старший офицер.
      - Слушаюсь! - ответил Тенгизов и, ловко хватаясь за кривые ржавые скобы трапа, приваренные к обшивке рубки, спустился на палубу.
      Дойдя до того места, где находился заинтересовавший начальство объект, он встал на колени и, вытянув руку, схватил что-то, блеснувшее в лучах солнца.
      - Есть! - крикнул Тенгизов и торопливо пошел к рубке.
      Поднявшись на площадку, он протянул находку мичману и сказал:
      - За болт зацепился. Цепочкой. Мичман кивнул и ответил:
      - Молодец. Ты это… Принеси-ка нам еще.
      - Слушаюсь, - ответил Тенгизов и нырнул в люк.
      Мичман держал в руках плоский овальный медальон на цепочке и с интересом разглядывал его.
      - Серебряный, - тоном знатока сказал он.
      - Да, - согласился старший офицер, - старинный. Ну-ка, что там написано?
      Шевеля губами, он стал читать надпись.
      - Вот черт, - нахмурился он, - это по-латыни. Я тут только одно слово знаю - "Lupus".
      Мичман хмыкнул:
      - И буква "s" перевернута. Как русское "г".
      - Да, - старший офицер усмехнулся, - гравер маху дал.
      Мичман нажал на защелку, и медальон открылся.
      - Смотрите, Николай Сергеевич, тут вроде какая-то схема!
      - Похоже… - кивнул старший офицер.
      В это время Тенгизов принес еще одну бутылку коньяка, завернутую в тельняшку, и мичман, убрав находку в карман, оживился.
      - Ну что, Николай Сергеевич, раздавим пузырек и приступим к дрессировке тупых новобранцев?
      - Такова наша селяви, - философски ответил старший офицер и вздохнул, - открывайте, голубчик, не тяните…
      Мичман открыл бутылку, и моряки продолжили непростой процесс приведения организма в должный порядок. Когда во второй бутылке осталось меньше половины, мичман достал из кармана медальон и, подумав, сказал:
      - Николай Сергеевич, а ведь вы его первый заметили, так что он ваш.
      И протянул медальон капитану.
      Но тот решительно мотнул головой, отчего пижонская фуражка с огромной, торчащей вверх тульей и сверкающим "крабом" едва не свалилась за борт, и ответил:
      - Увольте, Исидор Дунканович, это не по-товарищески. Ну заметил, и что с того? Мы же с вами вместе торчали на рубке, не так ли? И вообще - настоящие моряки делят все по-братски. И трудности службы, - он строго сдвинул брови, - и удачу. Так что он наш с вами.
      Мичман озадаченно посмотрел на медальон и, почесав нос, пробормотал:
      - Это что же - нам его распиливать, что ли?
      - Зачем распиливать? - пожав плечами, ответил капитан. - Мы его просто разыграем.
      - Разыграем?
      - Так точно, - уверенно сказал капитан. - Прямо по курсу ветер несет на нас дохлую собаку. Видите, Исидор Дунканович?
      - Вижу, Николай Сергеевич.
      - Если она пройдет по левому борту - медальон ваш. Если по правому - мой. Согласны?
      - Согласен! - ответил мичман, довольный тем, что щекотливый этический вопрос разрешился сам собой, а точнее - волею случая и ветра. - Давайте пока бутылку добьем.
      Они быстро выпили остатки коньяка и уставились на распухшую дворнягу, которая, покачиваясь на волнах, медленно приближалась к форштевню. Труп собаки шел сложным курсом, и предсказать результат было трудно. Волны подталкивали утопленницу на зюйд-ост, а ветер пытался направить ее на чистый норд. Дохлятина медленно рыскала из стороны в сторону, до встречи с форштевнем оставалось метров двадцать, и мичман, не выдержав напряженного ожидания, рявкнул в сторону люка:
      - Тенгизов!
      Из темного провала люка показалась голова старшего матроса:
      - Я!
      - Заглушка от буя! Принеси еще, да побыстрее.
      - Есть!
      Тенгизов исчез, а мичман, снова повернувшись к носу лодки, оперся на ограждение и сказал:
      - Как-то она неустойчиво…
      - Да, - согласился капитан, - галсами идет, скотина.
      Тенгизов принес коньяк, и в этот момент собака, ткнувшись в форштевень, задержалась на несколько секунд, а потом уверенно скользнула по левому борту.
      - Поздравляю, Исидор Дунканович, - сказал капитан и протянул мичману руку, - приз законно ваш.
      - Благодарю вас, Николай Сергеевич, - мичман учтиво склонил голову и ответил на рукопожатие. - Вот по этому поводу мы сейчас…
      И он открыл третью бутылку коньяка.***
      - Так что ресторан - это правильная мысль, - повторил капитан третьего ранга и задумчиво посмотрел на пустые кружки, - а сейчас, по-моему, пора повторить.
      - Так точно. Полностью с вами согласен. Мичман убрал медальон в наружный карман кителя и повернулся к стойке.
      - Уважаемый! Подойдите к нам! - обратился он к официанту.
      Тот кивнул и направился к морякам.
      За соседним столиком сидел невзрачный хмырь, запомнить лицо которого было очень трудно. Весь он был какой-то серенький, незапоминающийся и незаметный. Перед хмырем стояли две кружки - одна пустая, другая полная.
      Было видно, что хмырь уже сильно пьян, хотя держался он с приобретенной годами уверенностью - локоть со стола не соскальзывал, голова не качалась, в общем - профессиональный алкаш, но пока еще не опустившийся.
      Такое мнение об этом человеке мог составить любой, кто не знал его лично.
      А на самом деле Владимир Игоревич Сысоев, он же Вольдемар Лопатник, он же Шнифт, был удачливым карманником и пил очень редко, потому что в его профессии дрожащие руки и неуверенность в движениях были недопустимы.
      Шнифт украдкой наблюдал за расслабившимися морскими офицерами, желая поживиться. Пьяные морячки - это лакомый кусок, увести у них лопатник - милое дело. Опытным глазом рассматривая медальон, который его будущие жертвы передавали из рук в руки, Шнифт оценил его минимум в тысячу долларов и с этого момента следил за моряками с удвоенным вниманием. Он тщательно оценивал степень их опьянения, реакцию, общее настроение - все это было очень важно для предстоящей акции по изъятию ценностей.
      Мичман положил медальон в левый карман - это хорошо. Шнифт сидел как раз слева от него. Капитан третьего ранга постоянно смотрел в дальний угол бара, словно оттуда могла показаться плавучая мина, - это тоже хорошо. Оба были уже на приличной кочерге - вообще прекрасно! Теперь нужно только дождаться подходящего момента, и можно работать.
      Шнифт сделал маленький глоток, затем громко икнул и пьяным голосом пробормотал:
      - И все равно я ей, суке, не верю… Шкаф триста рублей стоил…
      Мичман брезгливо покосился на него и демонстративно отвернулся, чтобы не смотреть на всякое пьяное сухопутное говно.
      Шнифт бросил на него мгновенный острый взгляд, потом поставил кружку и встал. Покачнувшись, он задел тяжелый стул, который со скрежетом проехал по каменному полу, и навалился на мичмана. Тот успел подставить руки и, оттолкнув от себя дошедшего до полной кондиции алкаша, недовольно сказал:
      - Держись на ногах, чувырло! Давай, вали на улицу, проветрись.
      Алкаш пьяно кивнул и, задевая за столики, направился к выходу.
      Мичман посмотрел ему вслед и, презрительно фыркнув, обратился к капитану:
      - Не умеет балласт правильно размещать.
      - Да уж, - согласился с ним товарищ, - у сухопутных всегда так. А настоящий моряк - он всегда линию держит. Давай за моряков, Исидор Дунканович!
      - С удовольствием! - ответил мичман.
      И они со стуком сдвинули стеклянные кружки.
      Выйдя на улицу, Шнифт моментально протрезвел и быстро направился в сторону Среднего проспекта. Дойдя до метро "Василеостровская", он перешел на другую сторону и поднял руку. Через десять секунд рядом с ним остановилась серая "девятка", и водитель, перегнувшись через сиденье, открыл дверь.
      - Куда ехать, начальник? - спросил он у Шнифта.
      - На Рубинштейна, - ответил тот.
      - Сотня устроит?
      - Устроит.
      Водитель кивнул, и Шнифт, усевшись рядом с ним, захлопнул дверь.
      Машина рванулась с места, и Шнифт, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, достал трубку и набрал номер Михи Гобсека. Михаил Викторович Гобеленов, давно уже превратившийся в Миху Гобсека, был скупщиком краденого. Конечно, он платил за вещи, которые ему приносили, едва ли не пятую, а то и десятую часть настоящей цены, но жаловаться было грех, и Шнифт относился к этому совершенно спокойно. Он понимал, что лучше получить мало, но сразу, чем потом, и не деньги, а срок. Только неопытные идиоты пытались сами реализовать украденное, на чем обычно и погорали.
      Миха снял трубку сразу, и Шнифт сказал:
      - Здоров, Михрюндий! Еду к тебе, кое-что имеется.
      - Давай, - коротко ответил Гобсек и повесил трубку.

***

      После разговора с Шервудом настроение у обоих американцев испортилось. Босс пообещал расправиться с ними, если задание не будет выполнено, и они знали, что Шервуд держит слово. Так что если сказал, что зальет бетоном, - значит, так оно и будет. Конечно, если у них не хватит ума навсегда скрыться в случае провала операции.
      Подъехав к дому рыжей красотки, они отпустили водителя, который довез их от "Астории" на Петроградскую всего лишь за полторы тысячи рублей, и присели на скамеечку обдумать положение.
      - Значит, так, - решительно и мужественно сказал Дамбер, - звоним в дверь, она открывает, я сразу без разговоров даю ей по башке, забираем медальон и - прямо в аэропорт.
      - Ишь, какой быстрый! - возразил Грин. - А если она встретит нас с пушкой в руках?
      - Все равно сразу по башке, - не унимался бывший морпех Дамбер. - Подумаешь, пушка! Я, знаешь, каких мужиков обезоруживал? А тут всего лишь девка.
      - Ладно, - кивнул Грин, - только сделаем так: я позвоню, а ты спрячешься за дверь. А уже когда она откроет и увидит, что я один, тогда действуй.
      - О'кей, - Дамбер встал, - пошли.
      Поднявшись на второй этаж, они остановились напротив нужной квартиры, затем Дамбер прилип к стене, а Грин, приветливо улыбаясь старинной потемневшей двери, нажал на кнопку. В квартире приглушенно задребезжал звонок, и Грин прошептал:
      - Приготовься. Как откроет, так глуши ее сразу, чтобы не успела пискнуть.
      Дамбер кивнул и напрягся, но за дверью было тихо.
      Грин позвонил еще раз, и снова безрезультатно.
      - Похоже, ее нету дома, - сделал он вполне очевидный вывод.
      - Ага, - согласился с ним Дамбер, - тогда отойди. Я знаю эти старинные замки - за ними только варенье от внуков прятать. Эту дверь я открою, как бутылку пива "Миллер".
      Он достал из кармана складной нож с множеством лезвий и инструментов и, выбрав в нем какую-то изогнутую железку, стал ловко ковырять ею в замке. Через несколько секунд замок щелкнул, и тяжелая дверь с легким скрипом отворилась.
      Прислушавшись, Грин сказал:
      - Пошли. Если она все-таки дома, сразу дай ей по башке, чтобы угомонилась.
      Они осторожно вошли в квартиру, и Дамбер тихо прикрыл за собой дверь, не запирая ее. В квартире Голубицкой-Гессер, как они и предполагали, никого не оказалось.
      - Смотри, - Дамбер показал пальцем на портрет прабабки Елизаветы Оттовны Гессер, висевший в прихожей, - вроде она…
      - Нет, не она, - возразил Грин, - это же старинная картина. Наверное, мать или бабка…
      - Наверное, - согласился Дамбер. - Ну что, начнем?
      - Начнем, - кивнул Грин. - Будем работать по системе Пинкертона. Делим берлогу на квадраты и аккуратно исследуем их по очереди. Я так делал и убедился, что это самый эффективный способ.
      - Главное, чтобы оно имелось там, где ищешь, - резонно добавил Дамбер.
      - Да, конечно, - ответил Грин. - Вот с прихожей и начнем.
      И они начали методично осматривать прихожую, не потрудившись для начала заглянуть в известные места такие, как холодильник, бельевой шкаф и мусорное ведро.

***

      Стасик остановил джип точно напротив нужного подъезда, заглушил двигатель и, повернувшись к браткам, сказал:
      - Приехали. Значит, так - заходим в хату, сразу берем ее и везем к Желваку. Если ее нету дома, будем ждать, пока не придет. Желвак сказал - хоть целую неделю. Понятно?
      Трое братков молча кивнули, и Стасик скомандовал:
      - Пошли.
      Они вышли из машины и быстро вошли в подъезд.
      Остановившись перед дверью Лины, Стасик сделал жест, и Боярин с Толяном встали справа от двери, а Морж - слева. Уже поднеся палец к звонку, Стасик заметил, что дверь прикрыта не совсем плотно, и, опустив руку, осторожно потянул за ручку. Дверь еле слышно скрипнула и подалась.
      - Тс-с-с! - Стасик взглянул на Моржа, потом на Боярина с Толяном. - Здесь что-то не так… Но все равно - пошли.
      И, распахнув дверь, он быстро вошел в квартиру. Братки ворвались следом за ним, и Стасик, распахнув дверь в комнату, увидел двух крепких парней в дорогих шмотках, которые, стоя у распахнутого серванта, неторопливо перебирали его содержимое. Услышав шум, парни обернулись и застыли.
      Один из них, покрупнее, увидев вошедшего Стасика, быстро сообразил, что дело пахнет керосином, и профессионально ударил его ногой в лицо. Стасик повалился на спину, но в этот момент в комнату заскочили остальные и началась потеха.
      Второй грабитель, а братки не сомневались, что эта парочка попросту ставит хату, сразу же спрятался под стол и почему-то стал говорить по-английски. А тот, который свалил Стасика, все еще лежавшего на полу, начал ловко отбиваться, тоже выкрикивая злобные заграничные слова. Однако против троих ему было не выстоять, и скоро он зашатался под градом ударов, а потом, получив от Толяна коленом по зубам, рухнул на пол и закрыл голову руками.
      Стасик к этому моменту уже очухался, хотя и пролежал в нокауте нормы три, а то и четыре. Поднявшись на ноги, он подошел к лежавшему на полу вражине и с размаху врезал ему ногой по шее. Тот завыл и снова забормотал что-то непонятное.
      - Ты чо, козел, по-русски говорить разучился? - поинтересовался Стасик. - Так сейчас урок литературы устроим. Хочешь?
      Но поверженный грабитель стоял на своем, и Стасик опознал несколько английских слов, которые слышал в американских фильмах, главным образом - слово "fuck". Он повернулся к Боярину, который пытался вытащить из-под стола второго домушника, и спросил:
      - Слышь, Боярин, он вроде по-английски шпрехает. А ты как-то говорил, что в английской школе учился. Так что давай, переводи.
      Пленников пинками загнали на диван, Стасик уселся перед ними на стул, перевернутый спинкой вперед, закурил и спросил:
      - Ну и что вы тут искали?
      Боярин перевел, потом выслушал ответ и сказал:
      - Говорит, случайно зашли. Дверь была открыта и им стало интересно, как живут русские.
      Дальнейшая беседа также шла через Боярина, который, как оказалось, неплохо говорил по-английски. Выяснилось, что иностранцы гуляли по улицам и площадям прекрасного города на Неве, наслаждаясь красотами северной столицы, а потом решили познакомиться с бытом гостеприимных жителей этого города и зашли в первый попавшийся дом. Позвонили в квартиру, но никто не открыл, зато сама дверь оказалась приоткрыта, и иностранцы, восхитившись тем, что здесь так свободно живут, вошли внутрь и стали знакомиться с обстановкой и культурой быта. Сами они - профессора Кливлендского университета и приехали в Россию для проведения сравнительного анализа городских культур, каковой анализ необходим для их совместной работы, которая, судя по всему, тянет на Нобелевскую премию.
      Выслушав эту галиматью в убогом переводе Боярина, Стасик пристально посмотрел на него, потом внимательно изучил Дамбера, никак не походившего на профессора, разве что с кафедры телесных повреждений, и сказал:
      - Так. Понятно. Переведи ему, что таких профессоров у нас на каждой зоне раком не переставить. Пусть вешает эту лапшу своей бабушке.
      Боярин перевел, и Грин, выслушав его, стал возмущенно возражать.
      Стасик поморщился и сказал Толяну:
      - Слышь, дай ему раза, чтоб заткнулся.
      Толян дал, и Грин откинулся на спинку дивана, держась за лицо, а Дамбер дернулся было, но, увидев "Макаров", который Стасик ловко вытащил из-за пазухи, затих.
      - Значит, так, - сказал Стасик.
      Он потрогал бровь, распухшую от удара Дамбера, и повторил:
      - Значит, так. Морж, пойди, поищи по хате какой-нибудь инструмент типа паяльника или утюга. Сейчас будем дознание проводить. А ты, Боярин, скажи им, что если будут продолжать рассказывать профессорские сказки про культуру и Большой театр, то ночевать им сегодня придется в канализационном люке. С открытыми глазами.
      Довольный своей шуткой, он громко засмеялся.
      Братки тоже заржали, и, когда на лицах американцев отразилось непонимание, Стасик сказал:
      - Боярин, переведи, пусть повеселятся с нами.
      Боярин перевел, но шутка Стасика не понравилась незваным гостям, и Грин, прикладывая руки к груди и возводя очи к потолку, снова начал убедительную речь.
      Выслушав его, Боярин поморщился и сказал:
      - Я даже переводить не буду. Опять то же самое гонит.
      - А пусть гонит, - пренебрежительно ответил Стасик и закурил. - Вот щас Морж принесет оснастку, и начнем. Тогда заговорят по-другому.
      Он повернулся в сторону кухни и крикнул:
      - Ну что, нашел что-нибудь подходящее?
      - Не, пока не нашел, - отозвался Морж, - зато бутылку конины нашел. Нести?
      - А как же! - обрадовался Стасик. - Обязательно!
      - Во, нашел все-таки! - донеслось с кухни, и в комнату вошел Морж, который держал в одной руке бутылку коньяка, а в другой - электрический утюг.
      - Квартирка-то бабская, сразу видно, тут паяльниками и не пахнет, - сказал он, ставя коньяк на стол, - зато утюг - фирменный.
      Он повертел утюг перед собой и прочитал:
      - "Электролюкс", понял? Это тебе не Кировский завод. Ну что, начнем?
      Американцы, ничего пока не понимая, прислушивались к разговорам русских гангстеров, а в том, что это были именно гангстеры, никаких сомнений не было, и теперь с подозрением уставились на принесенный Моржом утюг. Увидев это, Морж ухмыльнулся и сказал:
      - Не понимаете? А это ничего. Сейчас поймете. Слышь, Стасик, с кого начнем?
      - А давай с этого, который помельче. Он быстрее расколется. А того - к батарее.
      - Годится, - сказал Морж и вытащил из кармана наручники.
      - Давай-ка, иди сюда, - сказал он Дамберу и сделал жест, не нуждавшийся в переводе.
      Дамбер нахмурился, но встал, настороженно глядя на Стасика, который держал его на прицеле. Морж пристегнул Дамбера к батарее, и тот, чтобы не стоять согнувшись, сел на пол.
      Тогда Стасик перевел ствол на Грина и сказал:
      - Ну что, красавчик, поговорим? Он повернулся к Моржу и добавил:
      - Привяжите-ка его к столу мордой вверх.
      Морж кивнул, и они вместе с Толяном и Боярином быстренько привязали Грина к старинному дубовому столу тряпками, взятыми из бельевого шкафа Лины.
      Грин от страха даже не сопротивлялся, и Стасик одобрительно кивнул:
      - Хороший мальчик. Боярин, задери-ка ему футболку! А ты, Толян, принеси из спальни подушку, будешь ему вдох-выдох делать.
      Толян принес подушку и встал рядом с головой распятого на столе Грина.
      Стасик убрал пистолет в карман и сходил на кухню за стопками.
      Налив себе и браткам коньяку, он посмотрел на Дамбера и спросил:
      - Тебе налить?
      Боярин перевел, и Дамбер в ответ презрительно бросил несколько коротких слов.
      - Говорит, можешь это пойло себе в задницу залить, - сказал Боярин.
      - Нехорошо, невежливо, - осуждающе покачал головой Стасик, - но это ничего. Мы потом и им займемся. Ну, будь здрав, Боярин. И ты, Морж, и ты, Толян.
      Они выпили, и Стасик поставил выключенный пока утюг на голый живот Грина. Тот в ужасе выпучил глаза и набрал воздуха в легкие, очевидно, собираясь закричать. Но Толян был настороже и в нужный момент накрыл лицо Грина подушкой. Крика не получилось, и из-под подушки раздалось только приглушенное мычание.
      - Во, правильно, - кивнул Стасик, - а теперь пусть вдохнет.
      Толян убрал подушку, Грин снова набрал воздуха, и процедура повторилась.
      - Переводи, - сказал Стасик Боярину и затем обратился к Грину: - Ну вот, такое дело… Значит, ты сейчас расскажешь, что вы тут искали. А если не расскажешь, то, чтобы тебе понятнее было, сделаем так.
      Он демонстративно поставил регулятор на самую низкую температуру и воткнул шнур в удлинитель.
      Грин замер, скосив глаза на утюг и прислушиваясь к своим ощущениям. Через полминуты утюг слегка нагрелся и Грин перевел глаза на Стасика.
      - Ага, - понял Стасик, - маловато будет. Тогда переведем на вторую черточку.
      И он жестом провинциального трагика перещелкнул регулятор.
      Грин снова замер, но тут же зашевелился и быстро заговорил.
      Стасик с выражением полной готовности услужить снял утюг и спросил Боярина:
      - Ну, чо он там базарит?
      - А все то же самое, - ответил Боярин.
      - Значит, так ничего и не понял, - огорченно вздохнул Стасик и перевел регулятор на максимум.
      Подождав немного, он поплевал на палец и быстро провел им по подошве утюга. Раздался пронзительный писк пара, и Стасик сказал:
      - Толян, приготовься.
      Толян взял подушку наизготовку, и Стасик с силой приложил утюг к животу Грина. Тот попытался издать истошный вопль, но Толян был наготове, и снова в комнате послышалось только приглушенное мычание.
      Стасик отнял утюг, а Толян убрал подушку.
      Грин набрал воздуха, и тут утюг и подушка опять опустились.
      Подержав утюг на животе Грина секунды две, Стасик убрал его, а Толян продолжал держать подушку, пока Грин не выпустил в крике весь воздух. Потом Толян снова дал Грину вдохнуть и опять на всякий случай накрыл его подушкой, хотя Стасик и не прикладывал утюга.
      - Ну что, будешь говорить? - спросил Стасик у Грина.
      Ответил ему сидевший у батареи Дамбер. Боярин выслушал его и сказал:
      - Говорит, они искали какой-то медальон. Для этого и приехали из Америки.
      Он повернулся к Дамберу и спросил по-английски:
      - А кто вас послал?
      - Босс послал, - хмуро ответил Дамбер. - Не надо больше Грина мучить. Я вам все рассказал.
      - Босс… Так вы гангстеры, что ли?
      - Ага. Вроде того.
      Боярин хмыкнул и громко сказал:
      - Слышь, братва, это американские гангстеры.
      Стасик удивленно посмотрел сначала на Дамбера, потом на Грина и захохотал.
      Отсмеявшись, он аккуратно поставил утюг на стол носиком вверх и, утерев слезу, снисходительно бросил:
      - Гангстеры… Да у нас такие гангстеры по подворотням мобильники у школьников отнимают. Гангстеры, блин… Ладно. А что за медальон-то?
      Боярин поговорил с Дамбером и ответил:
      - А они сами не знают. Ихний босс сказал - принесите вещь - и все. Еще сказал, что если будет нужно, хозяйку можно замочить.
      - Замочить? - Стасик прищурился. - Интересное дело получается… Смотри, Боярин, нас послали взять ее, этих - замочить ее, так что же это за персона такая?
      Он произнес слово "персона" впервые в жизни и сам удивился тому, как гладко оно у него выскочило.
      Он почесал мятое ухо и сказал:
      - Ладно, отвяжите этого. А здоровый пусть пока у батареи сидит. Налейте им коньяка, мы все, что нужно, вроде уже узнали, а вообще они тоже как бы братки, только из другой бригады. Как это у них говорится - ничего личного, только бизнес. Боярин, переведи.
      Боярин перевел, и американцы закивали.
      Грин держался за обожженный живот и морщился, а на лице Дамбера отразилось некоторое облегчение.
      - Морж, возьми ствол и сядь у двери. Если что - вали обоих. Вот глушитель, привинти его, чтобы не шуметь зря.
      Стасик отдал Моржу свой пистолет, потом сел к столу и, налив себе коньяку, задумчиво произнес:
      - Медальон… А ведь, между прочим, Желвак говорил про какой-то медальон. И бабу эту по-серьезному разыскивают… Эти-то аж из самой Америки за медальоном приперлись! Значит, так, - он сделал паузу и опрокинул в себя стопку коньяка, - берем их и везем к Желваку. Чую я, что тут дело не простое, а очень даже сложное. И пусть Желвак сам решает, что делать.
      Он посмотрел на американцев и сказал:
      - Толян и Морж остаются здесь, бабу рыжую пасти, а мы с Боярином повезем их к Желваку.
      Потом он взглянул на Грина, державшегося за живот, и сказал:
      - Толян, найди ему какую-нибудь мазь, ну и, там, пластырь, что ли…

ЗАКОЛДОВАННАЯ КВАРТИРА

      "Мерседес" плавно завернул за угол, и Лина сказала:
      - Уже приехали… Жаль. Но вы сказали, что есть неотложные дела, и я понимаю вас. Вы мужчина и, стало быть, обременены делами, тем более - у вас такая работа…
      - Да, - с сожалением ответил Артур, останавливая машину рядом с черным джипом, стоявшим напротив подъезда, - такая работа.
      Он заглушил двигатель, выключил фары, горевшие по случаю наступивших сумерек, и сказал:
      - Давайте посидим еще немного, а потом я поеду по своим проклятым делам.
      Когда они еще сидели в ресторане и разговор свернул на общее устройство мироздания, в кармане у Артура задрожал телефон, и он, извинившись перед Линой, встал и отошел от столика. Вернулся он через несколько минут и выглядел недовольным.
      - Вот оно как, - сказал Артур, опускаясь в свое кресло, - подлая судьба вынуждает меня расстаться с вами до завтра. Дела, знаете ли, работа…
      - Я понимаю, - кивнула Лина, - и не могу возражать. Но ведь мы увидимся завтра?
      - Обязательно, - твердо сказал Артур, - завтра и всегда.
      - Завтра и всегда, - повторила Лина, - завтра и всегда…
      - Смотрите, - сказал Артур, внезапно схватив ее за плечо, и указал пальцем на дверь дома.
      Лина взглянула и похолодела. Из ее подъезда вышли четверо мужчин, лиц которых было не видно в темноте. Но она заметила, что идут они как-то странно. Второй шел вплотную к первому, держа его под руку, а другой рукой упираясь ему в спину. Четвертый держал руку третьего завернутой назад, и вообще все четверо вели себя неестественно. О, господи!
      Артур приложил палец к губам, и Лина кивнула.
      - Эти выводят тех, - прошептала она.
      - Совершенно верно, - тихо ответил Артур. - Вот только интересно, откуда они их выводят.
      Тем временем вышедшие из подъезда люди загрузились в джип и уехали.
      - Так, - сказал Артур и посмотрел на окна второго этажа, - а ведь они, похоже, из вашей квартиры вышли. И там еще кто-то остался - на шторе тень зашевелилась. Ну, Желвак, видно, ты не понимаешь слов…
      - Как это из моей квартиры? - ахнула Лина, чувствуя, что сердце у нее уходит в пятки. Неужели этот кошмар еще не закончился?
      - Давайте-ка я отвезу вас к себе, - ответил Артур. - Вам, похоже, домой нельзя, там вас ждут.
      - Ну когда же это закончится? - вздохнула Лина, на ее глаза наворачивались слезы.
      - Скоро, - уверенно сказал Артур, поглаживая девушку по руке. - С этими незваными гостями мы разберемся. Я оставлю вас у себя и поеду по делам, а потом, когда вернусь, мы придумаем, как быть дальше. Согласны?
      - Конечно, согласна, - ответила Лина и потерлась щекой о плечо Артура.

***

      Немного успокоившаяся Лина стояла посреди просторной комнаты и внимательно осматривала артуровскую, как он сам ее назвал, берлогу. Берлога на самом деле была вполне приличной квартирой на Девятнадцатой линии Васильевского острова, о двух комнатах, с большой кухней и не уступавшей ей размерами ванной.
      Обстановка в доме Артура была вполне спартанской, и вообще в квартире царили порядок и чистота. Лина подумала, что тут не обошлось без женской руки, и коготок ревности царапнул ее по сердцу.
      Но, выйдя на кухню, она обнаружила на столе записку:
      "Ирина Федоровна, завтра убирать не надо, я сам управлюсь. Только сходите, пожалуйста, на почту, заберите газеты. Деньги за эту неделю в столе. Артур".
      И коготок исчез.
      Это была домработница, и, судя по тому, что Артур обращался к ней по имени-отчеству, еще и не подходящего для флирта возраста.
      Лина поставила на газ чайник и продолжила осмотр. Она первый раз оказалась в квартире человека, с которым была знакома уже несколько месяцев, более того, в которого была влюблена, и ей страшно хотелось узнать о нем как можно больше.
      Ругая себя за чрезмерное любопытство, она осторожно отворила дверь в спальню и зажгла свет. Кровать у одинокого Артура оказалась совсем не сиротской, и Лина на секунду представила себе, что она лежит на этой кровати и Артур…
      Мотнув головой, Лина отогнала не ко времени пришедшие фривольные мысли и огляделась. У окна стоял стол с компьютером, и Лина подумала - а почему это, интересно, компьютер всегда ставят в спальне? Что бы сказал по этому поводу старина Фрейд?
      На спинке стула висела клетчатая рубашка, на кровати, небрежно застланной смятым пледом, валялся томик Байрона, а на противоположной стене висел цветной фотопортрет грустно улыбавшейся женщины. Сердце Лины екнуло, она сразу поняла, что это была Карина, жена Артура, погибшая в горах.
      Подойдя к портрету, она закусила губу и вгляделась в фотографию. Карина была похожа на нее, и Лине стало понятно, почему Артур иногда с таким странным выражением смотрел на нее.
      Впрочем, сходство было поверхностным. Волосы у Карины были рыжевато-каштановыми и волнистыми и лишь с первого взгляда напоминали медные кудри Лины. Ее глаза были темно-голубыми, а у Лины - серыми, как гранит. Да и все остальное - разрез глаз, очертание губ - все было другим.
      Лина глубоко вздохнула и начала себя уговаривать:
      - Не будь дурой. Человек имеет право на прошлое. И никто не смеет запретить ему помнить то, что было. Вот так.
      На кухне засвистел чайник, и Лина поспешила на его зов.
      Насыпав в темно-синюю, в белый горошек, чашку кофе "Нескафе Голд", она усмехнулась и сказала:
      - "Нескафе Голд"… Нет уж, Артурчик, вы у меня будете пить настоящий контрабандный кофе, сваренный моими заботливыми и нежными руками. Вот именно - нежными…
      Она кивнула себе и стала размешивать сахар.

***

      Желвак сидел в резном кресле, чинно сложив руки перед собой, и почтительно внимал Графу, живописно рассказывавшему историю Бостонского Душителя.
      Вчера, когда Желвак в очередной раз расслаблялся с игрушечной, но по-взрослому страстной Мышкой, в дверь постучали, и голос официанта произнес:
      - Николай Иваныч, возьмите трубочку, вас спрашивают.
      - Кто там еще? - недовольно отозвался Желвак, поглаживая голову Мышки, находившуюся в районе его ширинки.
      - Не знаю, - ответил официант, - какой-то граф.
      - Граф? - Желвак встрепенулся и оттолкнул Мышку, которая, громко чмокнув губами, села на пол и удивленно уставилась на него. - Сейчас, сейчас…
      И, даже не застегнув брюки, из которых, покачиваясь, торчало его возбужденное достоинство, бросился к телефону.
      Схватив трубку, он откашлялся и вежливо произнес:
      - Я слушаю вас, Константин Эдуардович.
      - Добрый вечер, Николай Иванович, - сказал Граф. - Надеюсь, не оторвал вас от важных дел.
      - Ну что вы, Константин Эдуардович, какие у нас дела, у нас - делишки. А у вас как?
      - У меня все в порядке, - ответил Граф. - Я вам звоню вот по какому поводу. Вы не могли бы завтра вечером навестить меня в ресторане "Поручик Ржевский"? Есть разговор, и, уверяю вас, он вам понравится.
      - Конечно, мог бы, - с готовностью сказал Граф, - обязательно. Во сколько вам удобно?
      - Если вас устроит, то в семь.
      - Буду. Обязательно буду, - клятвенно заверил собеседника Желвак, - в семь часов как штык.
      - Вот и хорошо, - было слышно, что Граф улыбнулся, - буду ждать. Всего хорошего.
      И он отключился.
      Желвак осторожно положил трубку на аппарат и прошептал:
      - Граф… Интересно, что у него ко мне за дело? Говорит, понравится…
      Он посмотрел на Мышку, все еще сидевшую на ковре у дивана, потом опустил глаза и, увидев, что секс на сегодня отменяется совершенно и абсолютно, сказал:
      - Ладно, иди. Будешь нужна, позову.
      - А кто такой Граф? - спросила Мышка, поднимаясь с пола.
      - Граф… Тебе не нужно это знать, - отрезал Желвак. - Ступай в зал.
      Мышка поджала маленькие пухлые губки и вышла, плотно закрыв за собой дверь.
      - Граф… - повторил Желвак, - это тебе не какой-нибудь Грыжа. Кстати, хорошо этого Грыжу мои ребята проутюжили. Долго помнить будет…
      И вот теперь Желвак, чувствуя себя, как школьник в кабинете грозного директора, слушал историю Бостонского Душителя.
      - Ну и, сами понимаете, его повесили. Причем, когда гнилая веревка лопнула и он сорвался, его повесили снова, невзирая на старинный обычай, предписывавший отпустить приговоренного, если он срывался из петли.
      - Да, история… - сказал Желвак, понимавший, что Граф вызвал его совсем не для того, чтобы развлекать историческими байками.
      - Еще по рюмочке? - спросил, улыбнувшись, Граф.
      - Можно, - солидно кивнул Желвак. Граф взял хрустальный графин и, наполняя хрустальные рюмки, сказал:
      - Я понимаю, что вы ждете, когда я перейду к делу. Просто хочется иногда не о делах наших скорбных поговорить, а просто… О чем-то другом, рассказать или послушать интересную историю, знаете ли…
      Разлив водку, он поставил графин на место, поднял свою рюмку и сказал:
      - Я хочу выпить за взаимопонимание. Выпить до того как начну говорить о деле, чтобы наш тост сработал и мы успешно договорились о том, что я хочу вам предложить. Итак, за взаимопонимание!
      - Согласен, - Желвак поднял свою рюмку, и они чокнулись.
      Граф вздохнул, как показалось Желваку, разочарованно, однако тут же снова заулыбался и сказал:
      - Ну вот, выпили, а теперь можно и о деле поговорить. - И он, подвинув к Желваку пепельницу, закурил. - Мы с вами люди серьезные, - продолжил Граф, глубоко затянувшись и выпустив дым в потолок, - и дела у нас должны быть серьезные. Вот именно поэтому я и обратился к вам, Николай Иванович.
      Желвак кивнул и приготовился слушать.
      - Насколько мне известно, - задумчиво сказал Граф, - у вас сейчас конфликт с Грыжей. Это так?
      - Ну да… Есть маленько, - неохотно ответил Желвак.
      - Ничего себе маленько! - усмехнулся Граф. - Шестеро людей Грыжи в шалмане "Три медведя" и его база на Салова, где после визита ваших силовиков осталось четырнадцать трупов, - это у вас называется "маленько"?
      В голосе Графа Желваку послышалось некоторое одобрение, и, скромно опустив глаза, он пожал плечами:
      - Ну… Он сам виноват. Я никому не позволю гасить моих людей на ровном месте.
      - Это правильно, - кивнул Граф, - однако…
      Он прямо взглянул на Желвака и сказал:
      - Однако конфликт нужно немедленно прекратить. Вы меня понимаете?
      - Я-то понимаю, - вздохнул Желвак, - но Грыжа ведь…
      - Я поговорю с ним, - пообещал Граф, - и он угомонится. Хватит покойников. Для настоящих дел людей не хватает, а вы тут войнушкой развлекаетесь. Я сказал - хватит, значит - хватит.
      - Как скажете, Константин Эдуардович, - Желвак развел руками. - Вы уважаемый человек…
      - Вот именно. Но дело не только в том, что нельзя попусту тратить кадры. Дело, о котором я вам сейчас расскажу, требует спокойной обстановки. Поэтому ваша с Грыжей вражда будет только мешать. Может быть, я и его привлеку…
      - А что, меня с моими братками мало? - ревниво поинтересовался Желвак.
      - Вообще-то вполне хватит. Но если окажется мало…
      - Не окажется, - уверенно заявил Желвак. - А что за дело-то?
      - Сейчас и о деле расскажу. Просто было необходимо некоторое предисловие.
      Граф снова наполнил рюмки и, когда они выпили, закурил и сказал:
      - Николай Иванович, вы что-нибудь слышали о некоем старинном медальоне…
      - Слышал, - кивнул Желвак. - Мне тут про какой-то медальон все уши прожужжали. И мент один тоже… То есть вообще-то не мент, а какой-то серьезный спец. Вы такого Артура не знаете? Седой, худой, но видно, что очень непростой мужик. Из какой-то президентской службы… При нем и снайпер имеется.
      - Артур? - Граф изобразил удивление. - Да нет, вроде не слышал. А что этот Артур?
      - Да он тоже про медальон говорил… Видел я этот медальон у одного братка своего. Серебряный, с иностранной надписью.
      - И где медальон сейчас?
      - Не знаю. А братка этого Червонцем звали, - Желвак сжал кулаки, - сучка одна рыжая убила. Пришла к нему в больницу и сделала ему какой-то смертельный укол. Царство ему небесное. Ну да ничего, я ее найду, разберусь.
      - Рыжую сучку тоже отставить, - строго сказал Граф, - а вот насчет медальона… Вы знаете, что это за медальон?
      - Понятия не имею. Не понимаю, почему вокруг него столько шухера поднялось.
      - А я вам сейчас объясню.
      Граф загасил в пепельнице окурок и, откинувшись на спинку кресла, сказал:
      - Когда-то давно, перед самой войной, один лихой урка двинул воровской общак. А в общаке этом было пятьдесят пять килограммов золота, чемоданчик с драгоценностями, старинные картины, камушки разные да еще царские украшения, которые передавались по наследству аж со времен Ивана Грозного.
      - Вот это богатство! - тихо вскричал Желвак. - Это не то что торгашей крышевать! Серьезное дело…
      - Вот именно, серьезное, - кивнул Граф, - но слушайте дальше. Урка этот спрятал украденный общак, а план начертил… Догадайтесь, где?
      - В медальоне! - Желвак от чувств сильно хлопнул ладонью по столу. - Простите, Константин Эдуардович, не выдержал. А ведь я медальон этот в руках держал…
      - Ну, в руках его много кто держал, - усмехнулся Граф, - но, как говорится, по усам текло, а в рот не попало.
      - А урка этот - его за общак на пику не посадили?
      - Нет, не посадили, - ответил Граф, - его в тюрьму посадили, но под другим именем, а оттуда, когда война началась, - в штрафные батальоны, потом он попал в плен к немцам, дальше - концлагерь, а когда американцы их освободили, то он уехал в Америку и пропал. А медальон, как мы с вами знаем, здесь.
      - У Лины этой рыжей, - прищурился Желвак.
      - И у Лины его тоже нет, - вздохнул Граф.
      Артур сказал ему между делом, что медальона у Лины нет, но, чтобы не расстраивать друга, не стал говорить, что Лина бросила его в залив.
      - Значит, надо искать, - подытожил Желвак.
      - Совершенно верно, - согласился с ним Граф, - но дело это непростое, и я долго думал, кого привлечь к этой работе… И решил, что вы с вашими людьми подходите для этого как нельзя лучше.
      - И правильно решили, - воодушевился Желвак. - Я хоть и не вор в законе, но авторитет уважаемый, и влияние имею. Так что сделать могу многое.
      - Вот именно, - Граф улыбнулся, - а насчет вора в законе… Если мы найдем медальон, я помогу вам короноваться. Мое слово.
      Желвак знал, чего стоит слово Графа, и у него приятно засосало под ложечкой.
      - Ну что вы, Константин Эдуардович, - смутился он, - не стоит…
      - Позвольте мне решать это самому. Граф улыбнулся еще шире, потом убрал улыбку и сказал:
      - А дело действительно трудное. Нужно найти вещь, которая находится неизвестно где.
      - Захотим - найдем, - уверенно ответил Желвак.
      - Возможно… Только нужно захотеть как следует.
      В это время в кармане у Желвака затрещала трубка.
      - Извините, Константин Эдуардович, - Желвак торопливо полез в карман.
      - Ничего, ничего, - Граф пренебрежительно махнул рукой.
      - Ну что там? - прикрыв трубку рукой, приглушенным голосом спросил Желвак. - Давай быстро, я сейчас занят.
      Он выслушал собеседника и удивленно спросил:
      - Американцы? Интересно… Ладно, я сейчас решу и позвоню.
      Выключив трубку и убрав ее в карман, Желвак повернулся к Графу.
      - Интересное дело, - задумчиво сказал он. - Мы только что говорили о медальоне, а тут, понимаешь…
      Он хмыкнул и озадаченно уставился в пространство перед собой.
      Граф налил водки и спросил:
      - Ну и что о медальоне?
      - Да вот, звонили братки… Я отправил на квартиру этой Лины людей, чтобы они ее прихватили, а там вместо девки - два американца. И они там ищут медальон, натуральный обыск учинили. Ну, мои ребята им ласты за спину завернули и теперь спрашивают, что делать. Я думаю, мне нужно поехать туда и самому посмотреть, что к чему.
      Граф нахмурился и выставил руку - дескать, подожди, дай подумать.
      Он, не глядя, взял из пачки сигарету и, прикурив от поднесенной Желваком зажигалки, рассеянно поблагодарил кивком.
      - Американцы… Действительно интересно. А как их зовут?
      - Как зовут? Извините, не спросил.
      - Ничего, ничего… И, значит, тоже ищут медальон.
      Граф резко повернулся к Желваку и сказал:
      - Теперь вы понимаете, какое это важное дело? Если уж из Америки приехали, то…
      - То что?
      - Да так, ничего… Мы должны опередить всех, кто еще хочет получить этот медальон. Опередить и, если понадобится, устранить любого соискателя.
      - А вот Артур этот президентский?
      - Ну со спецслужбами ссориться не стоит, поэтому устранять его нельзя ни в коем случае, но опередить - обязательно.
      Взглянув на Желвака, Граф несколько секунд молчал как бы в нерешительности, затем резко встал и сказал:
      - Водка подождет. Поехали.
      - Вы тоже? - удивился Желвак, который не предполагал, что Граф изъявит желание лично участвовать в деле, и тоже встал.
      - Я - в первую очередь. Кстати, забыл спросить. Так вы согласны принять мое предложение?
      - Это в смысле - искать медальон? - Да.
      - Конечно, согласен! - Желвак подумал и добавил: - Сочту за честь.
      Раньше он никогда не употреблял этого выражения, но теперь, похоже, было самое время.
      - Вот и хорошо. Поедем на моей машине, а потом я привезу вас обратно, и тогда мы допьем нашу водку.
      - Слушаюсь, - вырвалось у Желвака. Граф усмехнулся и повел рукой в сторону двери, пропуская Желвака вперед.

***

      Шнифт отпустил машину на углу Невского и Рубинштейна.
      Он никогда не подъезжал прямо к дому Михи Гобсека, справедливо считая, что скупщика краденого нужно беречь, иначе, если приведешь хвоста, и Миху заметут, а тогда кто же будет без разговоров принимать товар?
      Потолкавшись на углу, Шнифт внимательно осмотрел поляну и, не заметив ничего подозрительного, медленно пошел по Рубинштейна. Он часто останавливался у витрин, разглядывая выставленный товар, а заодно и то, что отражалось в больших, чисто вымытых стеклах. Пройдя мимо дома, в котором жил Гобсек, Шнифт зашел в кафе и купил пачку сигарет. Потом он снова вышел на улицу и, еще раз убедившись в том, что за ним никто не следит, решительно направился в Михину подворотню.
      Зайдя во двор, он закурил и на всякий случай постоял еще несколько минут, затем нырнул в подъезд и, быстро поднявшись на третий этаж, позвонил особым образом - длинный, короткий, длинный, два коротких.
      Через минуту дверь открылась, и Шнифт увидел стоявшего за массивной решеткой Гобсека. Эта решетка, которая была установлена вместо второй двери, служила поводом для многочисленных шуток со стороны Михиных клиентов, которым Миха Гобсек отвечал всегда одинаково - лучше жить за этой решеткой, чем сидеть за другой. И он, конечно же, был прав.
      Была в его квартире и еще одна особенность, о которой не знал никто.
      В кухне имелась старинная дровяная плита, которая не топилась аж с самого октября семнадцатого, но имела некоторую антикварную ценность, поскольку ее литые чугунные детали были украшены вычурными завитками и маркировкой дореволюционного производителя.
      Плита эта на вид была совершенно неподъемной и вросла в пол на вечные времена, одним своим видом убеждая любого в том, что сдвинуть ее с места - бессмысленная затея. Однако на деле это было не так. Стоило нажать на один из завитков, и плита вместе с каменным фундаментом в двадцать сантиметров легко съезжала в сторону, открывая просторный люк в нижнюю квартиру.
      Под люком находилась маленькая комната без окон, и ее пол был устлан поролоновой подстилкой толщиной в полметра, на которую можно было без всякого риска сбросить любую хрупкую вещь. Хоть хрустальную вазу, хоть телевизор. А можно было и спрыгнуть. После этого нажатием другого рычага, уже внизу, старинная дровяная плита водворялась на место, и верхняя квартира оказывалась пустой на удивление любым заинтересованным лицам, которым удалось бы преодолеть решетку, надежно перекрывавшую вход.
      Но такого трюка Гобсеку выполнять пока не приходилось, и он использовал люк исключительно для того, чтобы скидывать вниз купленное у воров и грабителей добро. И никто никогда не смог бы найти в его доме ничего, доказывающего, что он - скупщик краденого.
      А комната, в которую попадали сброшенные сверху вещи, была ловко замаскирована в замысловатой планировке нижней квартиры, и догадаться, что из общей площади украли четыре квадратных метра, было почти невозможно. Понятное дело, вход в эту комнату тоже был замаскирован по высшему классу.
      Нижняя квартира, разумеется, тоже принадлежала Михе, но по документам - совершенно другому человеку. Так что и здесь Гобсек проявил известную мудрость и предусмотрительность.
      В общем - он был прикрыт со всех сторон.
      Посмотрев на экран монитора и убедившись, что по ту сторону решетки стоит именно Шнифт, а не кто-то другой, Гобсек просунул руку сквозь крупные клетки решетки и отпер дверь. Потом он нажал на кнопку пульта, который лежал в кармане его барского халата с кистями, и решетка беззвучно отъехала в сторону.
      - Ну, блин, техника, - в который уже раз восхитился Шнифт, заходя в квартиру, - прямо как на секретной военной базе.
      - Обижаешь, - ответил Гобсек, тщательно запирая дверь, - вояки сами у себя крадут, поэтому хрен у них так, как у меня, устроено. Их жаба душит.
      Закончив обязательные операции с замками, Гобсек открыл дверь маленькой комнаты, в которой он обычно производил оценку принесенного добра, и сказал:
      - Заходи на эстакаду.
      Шнифт хихикнул и прошел в комнатку, обстановка которой состояла из одного-единственного стола, стоявшего в центре. Зато стол этот был таким большим, что на нем вполне могли бы разместиться два, а то и три покойника.
      - Столик-то для сегодняшнего улова великоват будет, - заметил Шнифт и, достав из кармана медальон, положил его на стол.
      - Неважно, - ответил Гобсек и включил киловаттный светильник под потолком, сразу же заливший десятиметровую комнату ослепительным светом, - порядок есть порядок. Ты же знаешь, что я работаю только в этой комнате.
      О том, что все визиты запечатлевались на видеопленку, он, естественно, умолчал. Подойдя к столу, Гобсек взял в руки медальон и стал внимательно разглядывать его.
      - Так… - пробормотал он. - Вещица действительно хорошая. Похоже - середина восемнадцатого века.
      Гобсек никогда не преуменьшал достоинств принесенных вещей, чтобы сбить цену. Он считал себя выше этого. Все равно он заплатит столько, сколько считает нужным, а если клиенту что-то не нравится - то вот Бог, а вот порог.
      Да и "крыша" у Гобсека была что надо - против вора в законе Саши Бутсы, который оказывал Гобсеку свое покровительство, никто не попрет. Так что Миха чувствовал себя совершенно уверенно и не опускался до того, чтобы оскорблять клиента дешевыми барыжными замашками.
      - Хорошая вещь, - повторил Гобсек и положил медальон на стол. - Если не секрет, у кого взял?
      - А у морячков, - охотно ответил Шнифт, - в пивбаре. Сколько дашь?
      - Обижать тебя не буду, - уверенно сказал Гобсек. - Дам я тебе за нее… Четыреста… Нет - четыреста пятьдесят доллариев. Согласен?
      Шнифт прекрасно знал, что, во-первых, торговаться с Гобсеком бессмысленно, а кроме того - цена его вполне устраивала, поэтому ответил:
      - А что, согласен, чего тут…
      - Вот и хорошо, - кивнул Гобсек и погасил свет. - Пошли в прихожую.
      Они вышли из комнаты, и Гобсек, вынув из кармана халата пачку долларов, отсчитал требуемую сумму и передал ее Шнифту. Тот, не пересчитывая, сунул деньги в карман и сказал:
      - Ну что… Тогда я пошел. Наше почтение!
      Они обменялись рукопожатием, Гобсек нажал на кнопочку пульта, спрятанного в кармане маниловского халата, и решетка отъехала в сторону. Он отпер дверь и, выпустив Шнифта на лестницу, снова тщательно запер все замки.
      Потом он зашел в маленькую комнату, взял медальон и, пройдя в кухню, нажал на тайный рычаг. Массивная чугунная плита отъехала в сторону, и Гобсек небрежно бросил медальон в темноту открывшегося люка, на поролоновое ложе. Вернув плиту на место, он погасил в кухне свет и пошел в гостиную досматривать третью часть "Властелина колец".
      Миха Гобсек любил красивые вещи и красивые фильмы.

ГРАФ ПРОТИВ ШЕРВУДА

      Толян и Морж сидели в квартире Лины уже целый час, причем в полной темноте, потому что, после того как Стасик с Боярином увезли американцев, Толян сообразил, что свет нужно погасить, а то рыжая может увидеть освещенные окна и сесть на измену. Может ведь и ментов вызвать…
      Из прихожей послышался звук поворачивающегося в замке ключа.
      Толян бросил дымящуюся сигарету в вазу и вскочил с дивана. Морж последовал его примеру и прошептал:
      - Правильно, что мы свет выключили. Сейчас возьмем ее, как зайчика.
      - Только тихо, - ответил Толян. - Не суетись раньше времени. Пусть войдет и запрет за собой дверь. Тогда и возьмем.
      Они встали по обе стороны прикрытой двери, которая вела из гостиной в прихожую и прислушались. Но из прихожей почему-то доносились совсем другие звуки. Было совершенно ясно, что в квартиру вошла вовсе не одна девушка, а даже совсем наоборот - несколько увесистых мужчин.
      Морж с удивлением посмотрел на Толяна и сказал:
      - Так это братки вернулись! И уверенно распахнул дверь.
      Из прихожей тут же раздался резкий окрик:
      - На пол! Лежать!
      В комнату ворвались четверо мужчин в спецназовских масках, но в обычной одежде. Они моментально повалили Моржа и Толяна на пол и, завернув им руки за спину, заковали в браслеты. После этого братков поставили на ноги и оперативно вывели из квартиры.
      Один из налетчиков аккуратно запер за собой дверь и, подгоняемые пинками и угрожающими репликами, ничего не понимающие Толян и Морж выскочили на улицу.
      Там стоял медицинский микроавтобус с мигалкой и сиреной, дверь его была распахнута, и братков сноровисто запихали внутрь и бросили на пол. Похитители уселись на приделанные к стенкам сиденья, и автобус рванул с места.
      С момента захвата прошло не более двух-трех минут, и Морж, который наконец обрел дар речи, спросил:
      - А что такое? Вы вообще кто? Мы же ничего не сделали!
      Одна из масок, серого цвета, повернулась к нему и ответила:
      - А если бы мы не пришли, вы бы тоже ничего не сделали?
      Другая маска, черная, засмеялась и сказала хриплым голосом:
      - А может, они и на самом деле ничего не делали? Просто сидели в темноте вдвоем. Может, они просто тихие безобидные пидары, сидели себе, миловались, а мы их так грубо и совсем не женственно повязали. Тебе не стыдно, Витек?
      И черная маска пихнула серую локтем. Серая заржала и, лягнув Моржа в бок, спросила:
      - Ну как, минет делали?
      Морж промолчал, чувствуя, что дело пахнет очень нехорошо.
      - А если не делали, то еще сделаете. Сначала ты ему, а потом он тебе. А мы это на видео заснимем и Желваку на память подарим.
      Морж промолчал, Толян тоже. Сказать было нечего.

***

      "Гелентваген" Графа медленно подкатил к тому самому дому на Бухарестской, где Лина некогда томилась в бандитском плену и с ужасом ждала, когда по ее душу приедет страшный маньяк Некрофил, который, как сказал Желвак, любит сначала убить женщину, а потом изнасиловать ее.
      Когда Граф и Желвак вышли из машины, в кармане Желвака снова задрожала трубка. Извинившись перед Графом, Желвак отошел в сторонку и недовольно сказал в трубку:
      - Ну что, другого времени нет?
      Ему ответил уже знакомый голос Артура:
      - Нет и не будет. Слушай меня, урка уголовный, и молчи, пока я не закончу. Еще одно движение в сторону Лины, и ты - труп. Обещаю. И вообще - почему ты так упорно ищешь приключения на свою жопу? Объясни, что тебе нужно от этой девушки?
      Желвак воровато оглянулся в сторону Графа, делавшего вид, будто его совершенно не интересует, кто звонит, и, понизив голос, раздраженно ответил:
      - А потому что она моего сотрудника убила, Червонца. Прямо в больнице.
      Граф стоял спиной к Желваку, но услышал его слова и едва заметно улыбнулся.
      - А моих братков так просто убивать никому не можно, - продолжал Желвак. - Она, зазноба твоя рыжая, и Червонца убила, и бабу его, Бастинду. Это же беспредел!
      - А я тебе говорю, оставь ее, - настойчиво повторил Артур. - Хватит играть в понятия. И Червонец твой, и баба его - просто расходный материал. Я же тебе уже говорил, что такой швали вокруг тебя - как грязи. Ты себе таких целый эшелон найдешь, если нужно будет. А портить со мной отношения неумно. Будь деловым человеком, послушайся меня.
      Артур говорил убедительно и дружелюбно.
      - Ты - бандит, я - спец, - продолжал Артур, - у каждого из нас своя дорога, но случаются и перекрестки. Так вот, нужно делать так, чтобы мы на этих перекрестках друг другу ручкой делали, а не из стволов палили. Понимаешь?
      - Да понимаю я, понимаю. - Желвак и в самом деле понимал, что переть на этого странного Артура не резон. - Ладно. Хрен с ним, с Червонцем. Но у меня к этой твоей Лине и посерьезнее дело есть.
      - Посерьезнее, говоришь? - Артур на секунду задумался, потом, усмехнувшись, спросил: - Посерьезнее? А ты случайно не из-за медальона ее ищешь?
      - Из-за медальона, - озадаченно подтвердил Желвак. - А откуда ты знаешь?
      Услышав про медальон, стоявший спиной к Желваку Граф поднял брови.
      - Ну, мало ли что я знаю, - туманно ответил Артур. - Я, между прочим, знаю, что медальона уже нет.
      - То есть как это нет? - возмутился Желвак. - Что значит - нет?
      - А то и значит, - спокойно ответил Артур. - Медальон на дне Финского залива, и его теперь не найдет никто.
      - Врешь, мент поганый! - сорвался Желвак. - Слышь, ты, Артур, или как тебя там, ты мне лапшу на уши не вешай! Разводи кого-нибудь попроще, понял?
      И он со злостью нажал на кнопку, прервав связь.
      - Кто это вас так разозлил? - с невинным видом поинтересовался Граф.
      - Да так, есть один… - неохотно ответил Желвак, убирая трубку в карман.
      - А при чем тут медальон?
      - Да он говорит, что медальона нет, - неохотно ответил Желвак. - Врет, собака, сам, наверное, хочет заграбастать все…
      - А может, и правда - нет? - задумчиво произнес Граф, глядя на небо. - Как его звать - Артуром?
      Сам он, конечно, уже знал от Артура, что медальон пропал, но про Финский залив Артур ему не сказал, а Желвак тоже умолчал об этой немаловажной подробности.
      - Да, Артуром, - буркнул Желвак, офигевая от догадливости и информированности Графа. - Ну что, пойдемте?
      - Ах, да… Конечно, пойдемте, прошу вас, - кивнул Граф.
      Они начали подниматься по лестнице, и Граф, глядя в широкую спину Желвака, поднимающегося на несколько ступенек впереди, развлекаясь, поинтересовался:
      - А кто такой этот Артур?
      - Да так, - небрежно ответил Желвак, который не хотел говорить с Графом об Артуре, - мент один. Или спец… Я точно не знаю. Но в общем - темная лошадка.
      - Ну вы смотрите, поосторожнее с ним, мало ли что… - заботливо сказал Граф.
      - Да я осторожно, - проворчал Желвак. - Осторожнее некуда.
      Остановившись перед нужной квартирой, Желвак коротко позвонил два раза, и глазок на двери тут же потемнел - кто-то посмотрел в него. Потом дверь открылась. Боярин, отступив в сторону, пропустил Желвака с гостем внутрь.
      - Ну, где там америкосы? - по-хозяйски спросил Желвак. - Давай их сюда.
      - А они в комнате сидят, - ответил Боярин и гостеприимно распахнул дверь.
      Войдя в комнату, Граф и Желвак увидели сидевших на диване американцев, один из которых был похож на шулера, а другой - на вышибалу из ресторана. Одеты они были, впрочем, вполне прилично.
      - Дай-ка нам стулья, - распорядился Желвак, и Боярин принес из другой комнаты два шатких стула.
      Усевшись напротив заграничных гостей, Граф положил ногу на ногу и достал сигареты. Закурив, он убрал пачку в карман и пристально посмотрел на Грина и Дамбера. От его холодного изучающего взгляда Грин поежился, а Дамбер напрягся и повел плечами.
      Желвак, усевшийся чуть в сторонке, тоже закурил. Он не собирался вмешиваться в допрос американцев, и, поманив пальцем Боярина, вполголоса сказал ему:
      - Принеси-ка нам пивка.
      Боярин кивнул и пошел на кухню, по дороге сказав:
      - Если нужно, я могу переводить.
      - Не нужно, - зловеще отозвался Граф. И тут же сказал на чистом английском:
      - Ну что, говноеды, вы хоть понимаете, во что вляпались?
      Грин вздрогнул, Дамбер нахмурился, а Граф достал из кармана большой черный пистолет неизвестной американцам модели и стал играть предохранителем.
      - Вот ты, сынок, - Граф обратился к Грину, - ты, например, откуда родом?
      - Коламбус, штат Огайо, - ответил Грин, не сводя глаз с пистолета.
      - Тихое место, - задумчиво произнес Граф, - спокойное… А ты, наверное, бывший морпех?
      Дамбер разжал губы и ответил: -Да.
      - Немногословный парень, сдержанный, - одобрительно кивнул Граф. - А может быть, просто тупой. Впрочем, то, что вы оба тупые, и так ясно - иначе вы ни за что не поехали бы в Россию. Вы же не понимаете, куда вы приперлись, тут вам не Америка, и ваши права вам никто зачитывать не будет. Вас просто грохнут тихонько, и все. Или не тихонько. Если я сейчас пристрелю вас обоих, в соседних квартирах никто даже не почешется. Все подумают, что опять детишки с китайской пиротехникой балуются. Да у нас и детишки таких, как вы, замочат и пойдут дальше в бандитов играть.
      Желвак не понимал, о чем говорил Граф, но его интонации были бы ясны и аборигену с островов Фиджи. Перед американцами сидел страшный и хладнокровный бандит с пистолетом, и каждое его слово падало на слушателей, как очередная лопата земли на крышку гроба.
      - У нас тут просто. Трупы - на свалку, и никто их даже закапывать не будет. А бомжи снимут с вас одежонку себе на радость. Тут, знаете ли, средневековье. Так что вам не повезло. И единственный способ убраться отсюда живыми - это честно ответить на все вопросы, которые я буду задавать. Понятно?
      Грин, сглотнув, кивнул, а Дамбер мрачно проскрипел: -Да.
      - Люблю короткие и ясные ответы, - усмехнулся Граф и повернулся к Желваку. - Оба готовы, - сказал он по-русски, - сейчас будем говорить.
      - Ну вы даете, - восхищенно покрутил головой Желвак. - Я хоть и не понимаю, но прямо как в "Крестном отце". Вылитый гангстер. Класс!
      - Благодарю вас, - кивнул Граф, - на самом деле ничего особенного. А насчет английского - так я в свое время не пожалел денег на хороших учителей.
      Граф продолжил общение с американскими коллегами.
      - Отвечать будете вы, - он указал пальцем на Грина. - Итак… Зачем вы сюда приехали?
      - За старинным медальоном, принадлежащим хозяйке квартиры, - ответил Грин.
      - Хорошо. Что вы знаете об этом медальоне?
      - Ничего, - честно ответил Грин, - просто взять его и привезти Шервуду.
      - Вас послал Шервуд? А кто это?
      - Ну… Майкл Шервуд, человек такой…
      - Гангстер?
      - Да, - после короткой паузы ответил Грин.
      - Уважаемый человек? - с пониманием спросил Граф.
      - Да, уважаемый человек, - подтвердил Грин.
      - Давайте будем называть вещи своими именами - дружелюбно сказал Граф. - Этот Майкл Шервуд - он глава преступной группировки? Крестный отец?
      - Ну, он не крестный отец, - пожал плечами Грин, - мы же не итальянцы… А так вообще - да. Глава.
      - Богатый?
      - О да, не бедный.
      - Понятно. Значит - уровень высокий? - Граф склонил голову набок.
      - Пожалуй, - Грин почесал подбородок. - Связи до самого Вашингтона.
      - Хорошо.
      Граф повернулся к Желваку, попивавшему пиво и с интересом прислушивавшемуся к английской речи, и сказал:
      - Их послал серьезный американский авторитет с хорошими связями. Связи эти… Ну вроде как если бы у вас, Николай Иванович, были свои люди в Кремле.
      - Ого, - усмехнулся Желвак, - действительно серьезный человек.
      - Да, серьезный, - согласился Граф и снова обратился к Грину.
      - Расскажите мне, - сказал он, - об этом Шервуде. Кто он такой, чем занимается, и не бойтесь раскрывать секреты. Вы их раскроете в любом случае, так что лучше добровольно, без пыток. Сами понимаете.
      - Мы американские граждане, - встрял Дамбер, - нас нельзя пытать.
      - Заткнись, Дамбер, - посоветовал Грин. - Ты что, не понял, с кем мы имеем дело?
      - Вы сказали - Дамбер?[2] - Граф засмеялся. - Хорошее прозвище, наверное, соответствует.
      - Да, соответствует, - кивнул Грин, который уже понял, что нужно рассказывать все, иначе будет плохо. - Он смелый парень, но действительно - Дамбер.
      - Придержи язык, Грин, - угрожающе произнес Дамбер и пошевелил плечами, - иначе я тебе башку оторву, козел!
      - Тихо, тихо, - ласково сказал Граф и направил на Дамбера пистолет, - а то получится так, что обратно в Штаты Грин полетит один.
      Дамбер выругался и снова откинулся на спинку дивана, многообещающе глядя на Грина.
      - А насчет того, что вас нельзя пытать, - Граф усмехнулся, - так ведь мы, русские - и не европейцы, и не азиаты. Мы и то и другое, так что вспомните лучше, как в Ираке местные ребята вашим головы отрезают. Тут ведь то же самое сделать могут. Так что там ваш уважаемый Майкл Шервуд?
      - Я пить хочу, - ответил Грин.
      - О, простите, - Граф повернулся к Боярину. - Молодой человек, принесите американским ребятам пива, а то действительно неудобно получается.
      Боярин отправился на кухню, а Граф, допив свое пиво, сказал:
      - Мы хоть и дикие русские, но все же гостеприимство нам не чуждо. Сейчас будет пиво.
      - А закурить можно? - слегка осмелел Грин.
      - И закурить можно, - благодушно ответил Граф, продолжая поигрывать пистолетом. - А вы, Дамбер, не дуйтесь, как девушка. Тут ведь ничего личного, только бизнес. И мы вам не враги, поверьте мне. Просто вы пришли на мою территорию делать свои дела, а это, сами понимаете, некоторое нарушение. Вот и нужно разобраться.
      - Разобраться… - хмыкнул Дамбер. - Знаю я такие разборки. Шервуд тоже вот так с одним разбирался. Ласковый такой, вопросы задает, а потом - бац из "магнума" в башку, и все разговоры.
      - И так бывает, - кивнул Граф, - это уж от вас самих зависит. А Шервуд, значит, крутой парень?
      - Круче не бывает, - уверенно ответил Дамбер.
      - Ну уж! - усмехнулся Граф. - Однако вот ваше пиво.
      Боярин оделил американцев двумя открытыми бутылками пива и поставил на принесенную из кухни табуретку пепельницу.
      - Я спросил про Майкла Шервуда, - напомнил Граф.
      - Да, - ответил Грин и рыгнул. - Простите, пиво… Так вот, Майкл Шервуд, он из эмигрантов. Второе поколение. Его отец был русским гангстером, и во время войны его призвали в армию. Не знаю уж, как он не смог откупиться… А на фронте он попал в плен к немцам и, когда американцы освободили их…
      Граф остановил его жестом и удивленно повернулся к Желваку.
      - Вы слышите, что он говорит? - спросил он. - Хотя простите…
      Он перевел сказанное Грином, и на лице Желвака появилось выражение озадаченности.
      - Да… - задумчиво сказал он, - слово в слово то, что вы рассказывали мне.
      - Вот именно. Интересно… Очень даже интересно…
      - Продолжайте, - сказал Граф Грину, - и не торопитесь. Вы говорите очень интересные и важные вещи.
      Грин закурил и продолжил рассказ.
      - В общем, его отец приехал в Штаты, получил гражданство, а потом родился Майкл. Ну и тоже стал гангстером. А дальше все ясно. Вы сами понимаете, что это за бизнес.
      - Значит, гангстером…
      Граф посмотрел на пистолет, потом на Грина, и тот съежился.
      Однако Граф поставил пистолет на предохранитель и убрал его под мышку.
      - Вам никогда не говорили, что вы счастливый человек? - спросил он.
      - Ну, говорили… - Грин проводил пистолет взглядом и облегченно вздохнул. - Да только это было давно, и тот, кто сказал мне это, через полчаса ободрал меня как липку. Мы в карты играли.
      - Ну мы с вами в карты не играем, так что обдирать я вас не буду.
      Граф повернулся к Желваку и сказал:
      - Дело принимает очень интересный оборот. Потом я расскажу вам, а сейчас…
      Он посмотрел на Грина и улыбнулся.
      - Я принял решение. Вы будете свободны и сможете катить в свою Америку. Но… Но сначала вы вызовете сюда Майкла Шервуда. Если он не приедет, тогда… Тогда, как сказал мистер Дамбер, - бац из пушки в голову, и на помойку. Так что говорите ему все, что угодно, но чтобы он был здесь. Скажите, что ему не видать медальона, если он не объявится лично. Иначе…
      И Граф похлопал себя по пиджаку в том месте, где был пистолет.
      - И еще. Чтобы вы не чувствовали себя предателями, даю слово, что я не собираюсь захватывать Шервуда в плен. Наоборот, я встречу его, как посла дружественной державы. Но не забывайте - если он не приедет, вам крышка.
      Он встал и, посмотрев на Желвака, сказал:
      - Пошли, Николай Иваныч, на сегодня все. Желвак был удивлен, но тоже встал и, пожав плечами, ответил:
      - Пошли, так пошли.
      Граф повернулся в Боярину и приказал:
      - Кормить, поить, все вежливо, но глаз не спускать. И объясните им, как позвонить в Америку. Сегодня же. А если они начнут буянить - усмирить любыми способами. В крайнем случае можете убить.
      Выйдя на улицу, Граф потянулся и сказал:
      - Интересно…
      - А зачем вам этот Шервуд, Константин Эдуардович? - поинтересовался Желвак.
      - Э-э-э… Не скажу, - хитро прищурился Граф, - иначе сюрприза не будет. А может быть, это и пустышка. Так что раньше времени даже не спрашивайте, Николай Иванович, боюсь сглазить. - Он достал из кармана брелок с ключами от машины и сказал: - А теперь поехали. Поговорить еще нужно. О делах наших скорбных…

УЖИН ПРИ СВЕЧАХ

      Вернувшись домой после разговора с Желваком, Артур вошел в квартиру и прислушался.
      Было тихо, и он, осторожно открыв дверь в комнату, увидел Лину, которая спала на диване, положив голову на свернутое покрывало. Ее рука была откинута в сторону, и пальцы, согнутые к ладони, слабо шевелились.
      Артур нежно улыбнулся и подумал - наверное вам, Лина, снятся сокровища медальона. А вы, стало быть, перебираете горстями золото-брильянты. А может быть, наоборот - чешете за ухом большую мохнатую собаку. Таким, как вы, должны сниться добрые мохнатые собаки… Рыжие.
      Пройдя на цыпочках в просторную кухню, Артур зажег газ и поставил чайник. Потом он плотно закрыл дверь и, пустив в раковину воду самой тоненькой струйкой, чтобы не разбудить Лину плеском, тщательно вымыл лицо и руки. Вытираясь, он собрался уже довольно крякнуть и воскликнуть: "Эх, хорошо!", как делал обычно в своей холостяцкой жизни, но вовремя спохватился и, покосившись на дверь, молча улыбнулся.
      Чайник закипел, и Артур, насыпав заварки в старый, но любимый фаянсовый чайник со слегка отбитым носиком, налил в него кипятка, затем плотно укутал кухонным полотенцем и отодвинул, освободив место на столе для остальных чайных принадлежностей.
      А из соответствующих чаю продуктов Артур имел малиновое варенье, мед в классическом горшочке, на котором было написано "Красная Шапочка", мяту в стеклянной банке с плотно притертой крышкой, маковые сухарики, а также икру красную, икру черную, самодельный печеночный паштет, над которым он потрудился лично, и остаток торта "Наполеон", сделанного одной талантливой старушкой из соседнего подъезда, которая всю жизнь посвятила домашней выпечке.
      Расставив все это в некоем подобии геометрического порядка, Артур придирчиво осмотрел стол, остался вполне удовлетворен и повернулся к двери, собираясь пойти в комнату и разбудить Лину к чаю. Но сделать этого не удалось: он неожиданно увидел, что она стоит в проеме двери, прислонившись в косяку.
      - Экая вы бесшумная, - удивленно сказал Артур, - прямо как ниндзя! Я даже ничего не услышал.
      - А вот такая я… - сонно ответила Лина и зевнула, прикрыв рот рукой. - А у вас, я вижу, уже чай готов.
      - Готов, - кивнул Артур, - и поэтому прошу вас к столу. Простите, что накрыл в кухне, но я так привык…
      - Я тоже, - сказала Лина, - да и кухня у вас побольше, чем гостиные в некоторых квартирах.
      - Пожалуй, - согласился Артур, обладатель кухни площадью двадцать шесть квадратных метров, - тут я вам возразить не могу.
      - И не возражайте. А лучше дайте мне полотенце и новую зубную щетку.
      - Слушаюсь, моя госпожа, - ответил Артур и немедленно принес из комнаты новое, упакованное в прозрачный пластик большое махровое полотенце с розами, запечатанную зубную щетку и свежий тюбик пасты "Супер - дент".
      И полотенце, и щетку, и еще некоторые гигиенические аксессуары он купил накануне, справедливо рассудив, что рано или поздно Лина окажется в его берлоге и эти вещи будут обязательно востребованы.
      - А вы предусмотрительны, - улыбнулась Лина и исчезла в ванной.
      Артур снял с заварочного чайника полотенце и, подумав, принес из комнаты тяжелый старинный канделябр с пятью свечами. Поставив его на стол, он зажег свечи и погасил электрический свет. Кухня сразу наполнилась мягким светом живого огня и стала уютной. Артур довольно усмехнулся, и в это время из ванной вышла посвежевшая Лина.
      Увидев свечи, она всплеснула руками и воскликнула:
      - Как здорово! А я только что умывалась и думала о вечере при свечах. Выхожу, и вот тебе - уже готово! Слушайте, Артур, вы меня пугаете. Вы что, читаете мысли? Это меня беспокоит. Я имею право на собственные тайны.
      - Ну, я всего лишь иногда угадываю желания, - развел руками Артур, - а насчет чтения мыслей - увы… Иногда это даже необходимо, но… Увы.
      - Слава богу, - облегченно вздохнула Лина и, азартно потирая руки, стала разглядывать стоящее на столе угощение. - Так… Вареньице - мое наслажденьице! И мед имеется, и икра заморская…
      - Заморской, к сожалению, нету, - сказал Артур, - вы ведь кабачковую имеете в виду?
      - Конечно, нет! Какая же она заморская, если я сама ее делаю?
      - Молчу.
      - Та-ак… Паштетик… Ну что же мы стоим? У меня уже павловский рефлекс начался.
      - И у меня тоже, - признался Артур, с удовольствием глядя на Лину, откровенно одобрявшую его чайную затею.
      - Где мне сесть?
      - Где угодно. Но лучше здесь, - и Артур указал на старинное венское кресло, стоявшее у окна, - тогда мне будет удобнее вскакивать и выполнять ваши желания.
      - Хорошо, - ответила Лина и уселась в кресло, которое тихо скрипнуло.
      Артур сел напротив и сказал:
      - Наливайте и кладите все сами. Своя рука - владыка. Лично я не доверяю этого никому.
      - Я тоже, - ответила Лина, налила себе чаю и вдруг задумалась о том, что делать дальше. Бандиты, охотившиеся на нее, не оставят ее в покое, это очевидно. К счастью, у нее есть Артур. Но опыт уже показал, что даже он не всегда оказывается рядом в нужный момент. Разве что ей запереться в его квартире и носа никуда не показывать, тогда можно надеяться, что до нее не доберутся. Но разве это жизнь?
      Следующие полчаса прошли в негромком звяканье ложечек, уютном журчании чая, наливавшегося сквозь серебряное ситечко, прицепленное к носику заварочного чайника, и обмене обычными, сопутствующими чаепитию репликами. Реплики эти касались рецептов заваривания чая, сортов варенья, а также мастерства старушки, испекшей "Наполеон". Особого внимания был удостоен печеночный паштет, изготовленный Артуром. Изображая веселье, Лина никак не могла избавиться от тяжелых мыслей. Неужели она никогда не отделается от этих гоблинов? Ведь она еще и Червонца убила, и наверняка его братки жаждут мести. При мысли об этом Лине стало совсем нехорошо, но обсуждать свои проблемы с Артуром она сейчас не собиралась…
      Она отодвинула от себя чашку и сказала:
      - Все, я готова.
      - К чему? - оживился Артур.
      - К тому, чтобы закурить, - злорадно ответила Лина.
      - А-а-а… - разочарованно протянул Артур. - Ну тогда - вот пепельница, вот зажигалка, а вот сигареты.
      Лина закурила и, обведя взглядом просторную кухню, освещенную колышущимся светом свечей, сказала:
      - А вы знаете, Артур, у вас так хорошо… Вы живете один, а все равно уютно. Обычно у одиноких мужиков бардак и какая-то необжитость… Будто все временно, как на перевалочной базе.
      - Ну, все мы живем временно, - Артур пожал плечами. - Просто я стараюсь, чтобы это временное житье-бытье было приятным.
      - У вас хорошо получается, - Лина посмотрела на Артура и улыбнулась. - Вы молодец, Артур. Правда.
      - Ну… - Артур приосанился. - Мы, настоящие мужчины…
      - Про скалку и тяжелую чугунную сковородку помните? - прервала его Лина.
      - А у меня нет скалки! - радостно ответил Артур. - И не будет! А сковородка у меня легкая, тефлоновая, ею только лягушку прихлопнуть можно.
      - Я свою принесу, - угрожающе сказала Лина.
      - Не надо, - Артур выставил ладони, - вот этого не надо. Между прочим, мы тут приятно проводим время, а у вас дома…
      - Да, - Лина опять помрачнела, - суровая проза жизни. А у меня дома в это время сидят какие-то опасные типы и ждут, когда я появлюсь… И неизвестно, что у них на уме.
      - Вы не дослушали, - строго нахмурился Артур. - Я говорил, что у вас дома сейчас небезопасно. Никаких типов там уже нет, их увезли куда надо, но где гарантия, что завтра не явятся другие?
      - А куда их увезли?
      - Куда надо. В такое место, где им будет сделано внушение. И они больше не придут. Но, повторяю, не придут именно они, а другие прийти могут. Поэтому…
      Он посмотрел на Лину и смущенно кашлянул.
      - Поэтому… Я прошу вас, милая Лина, пожить некоторое время у меня. Пока эта свистопляска с медальоном не закончится.
      - Некоторое время…
      Сердце Лины заколотилось. Пожить у него! С одной стороны, она только об этом и мечтала, она так хотела быть к Артуру поближе. Но с другой - это же клетка… И все же она решилась.
      - Хорошо. Я согласна, - Лина доверчиво склонила голову к нему на плечо. Артур придвинулся к ней, погладил роскошные рыжие волосы и внезапно впился губами в ее губы. Лина обвила его шею руками, и они скатились на пол…

ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ-3

      Проснулась я оттого, что коза, которая паслась на горбатом зеленом холмике, споткнулась и покатилась вниз по склону, растопырив прямые, как у скамейки, ноги. Колокольчик на ее шее звякал все громче и громче, картинка подернулась рябью, потом расплылась, и я проснулась.
      Однако колокольчик не умолкал и, разлепив глаза, я повернула голову в сторону звука. В приоткрытую дверь просунулась рука, которая трясла маленький колокольчик от удочки для зимней рыбалки. Рука, конечно же, принадлежала Артуру, и он старательно тряс колокольчик, сам оставаясь за дверью.
      Я улыбнулась и сиплым спросонья голосом сказала:
      - Перестань трезвонить. Я уже проснулась.
      Рука исчезла, и Артур за дверью сказал: -Мороза нет по причине лета, солнце присутствует по той же причине, а день, как вы сами понимаете, чудесный.
      - А почему это он чудесный? - поинтересовалась я, потягиваясь.
      - А потому что вы здесь, и я бужу вас.
      - Хорошо. Сейчас я встану.
      - Жду вас в кухне. Завтрак готов, - сказал Артур, и я услышала его удаляющиеся шаги.
      Я вылезла из-под одеяла и, накинув мужской махровый халат, которым меня снабдил Артур, вышла из спальни. Артур сделал шаг мне навстречу и сразу же остановился. Я поняла, что он хотел обнять меня, но заставил себя не делать этого. Бедный Артур…
      - Доброе утро! - весело прочирикала я и сделала книксен.
      - Доброе утро, - улыбнулся Артур.
      Закрывшись в ванной, я залезла под прохладный душ и плескалась там до тех пор, пока не почувствовала, что сон пропал совершенно и я готова к предстоящим трудностям. Вытеревшись огромной махровой простыней, я оделась и вышла к завтраку уже в совершенно готовом к дневному употреблению виде.
      На середине круглого стола, покрытого темно-зеленой скатертью, стояла большая расписная тарелка, и на ней высилась внушительная стопка блинов. Вокруг тарелки были расставлены несколько вазочек с разными вареньями, а также пузатая баночка с медом.
      - Вы сами пекли эти блины? - спросила я.
      - Конечно, сам, - Артур пожал плечами. - Домработницу я отпустил на несколько дней по понятной причине, но это ничего не меняет. Я многое умею делать, и блины - просто мелочь.
      Я хотела сказать, что он просто клад для любой женщины, но вовремя прикусила язык. Не хватало только напомнить ему о погибшей в горах Карине.
      - Ну что же, - я уселась за стол, - посмотрим, какой вы блинщик.
      - Блинщик! - Артур засмеялся. - Банщик, носильщик и блинщик. Хорошее слово.
      Налив себе чаю, я положила на большое блюдце несколько блинов и налила сбоку клубничного варенья. Артур сделал то же самое, но варенье выбрал черничное. Свернув блин в трубочку, он обмакнул его в варенье и, откусив приличный кусок, взялся за кружку с чаем. Прожевав блин, он вытер губы салфеткой и сказал:
      - Вы знаете, Лина, я вас опять обманул.
      - А я уже привыкла, - нечленораздельно ответила я и капнула вареньем на стол. - Давайте, рассказывайте, как вы на этот раз обманули бедную девушку.
      - Рассказываю, - кивнул Артур и передал мне салфетку.
      Я вытерла варенье и, отложив салфетку, сказала:
      - Ну, я слушаю вас.
      - Я сказал, что день прекрасен. Но тут я соврал. Погода, конечно, отличная, но вот дела…
      - Что - дела?
      - Понимаете, Лина… Не знаю даже, как и начать.
      - Простите за избитую фразу но начните с начала.
      - Хорошо, - кивнул Артур.
      Он задумчиво посмотрел в окно, потом откашлялся и сказал:
      - В начале было слово…
      - Я вас убью, - пообещала я.
      - Да, - горестно кивнул Артур, - у вас есть опыт…
      - Говорите, иначе я устрою истерику, - пригрозила я.
      - Не врите, - засмеялся Артур, - я не верю, что вы истеричка.
      - Все равно говорите.
      Артур посерьезнел, помялся и сказал, тщательно подбирая слова:
      - Как вы помните, я говорил вам, что в моем ведомстве знают о медальоне. И я, чтоб вам было известно, курирую вас. Защищая, между прочим, от попыток начальства вызвать вас на собеседование. Но кое-что изменилось, и сегодня утром, пока вы спали, мне позвонили из конторы. Позвонил один толстый и противный, с большими звездами на погонах. И теперь я не могу более скрывать вас от них.
      - И что теперь будет? - с замирающим сердцем спросила я. - Меня посадят в тюрьму и станут под пыткой вызнавать правду?
      Только этого не хватало. Мало мне неприятностей с бандитами, так теперь еще и спецслужбы подключатся… Первая моя мысль была о том, что на самом деле медальон тут ни при чем, а это связано с Червонцем. Я живо представила себе тюрьму, суд, потом женскую зону, где полным-полно таких, как Бастинда, и мне стало дурно…
      - В тюрьму не посадят, и пыток не будет. Но… Я сказал, что медальона больше нет, что вы бросили его в залив. Но вас все-таки решено вызвать, и я ничего не могу поделать. Но, как говорится, предупрежден - значит, вооружен. Вот если бы вас вызвали без меня - тогда другое дело. Тогда бы я вам не позавидовал, хотя ничего страшного не было бы. Представляете - вы приходите в казенное место, и вас начинают настойчиво и удушливо расспрашивать. По сути это допрос, и вы не можете уйти и вообще чувствуете себя в руках чужой враждебной силы. Поверьте мне, это очень неприятно.
      - Да, - я кивнула, - я уже была в руках чужой враждебной силы. И неоднократно. Но ведь вы же меня спасли, правда? И спасете еще раз. Ведь так?
      Артур неуверенно покачал головой и извиняющимся голосом ответил:
      - Вы сами спасете себя. Я вам расскажу, как себя вести.
      Я вздохнула, пытаясь успокоиться, и сказала:
      - Нувот… А так хорошо день начинался…
      - Будем надеяться, что он и закончится хорошо.
      - Ха! - сказала я совсем не весело. Артур погладил меня по руке и сказал:
      - Поверьте опытному седому шпиону. Он вас научит.
      - Ну давайте, учите, только Маты Хари из меня все равно не получится, - грустно ответила я. Хоть я и храбрилась изо всех сил, предстоящий поход в контору вселял в меня дикий ужас. После похищения бандитами и пребывания в милиции у меня развилось что-то вроде клаустрофобии, и я стала бояться запертых помещений. Даже в собственную квартиру заходила, преодолевая страх.
      - Аэтого и не требуется. Просто вам нужно накрепко запомнить несколько вещей. Первое и главное - ничего не бойтесь. Медальона у вас и на самом деле нет, так что вы будете говорить чистую правду. Они будут не верить вам, и станут говорить с вами так, будто вы им лжете, а они об этом знают. Тут - второе. Ни в коем случае не раздражайтесь и не злитесь. Они будут пугать вас, причем, поверьте мне, они… То есть мы это умеем. Опять же - не бойтесь. Вас проверят на приборах…
      - На полиграфе, что ли? Как Бекаса из "Ошибки резидента"? - Мне даже стало интересно.
      - Ну примерно так. До инъекций, я думаю, дело не дойдет.
      - А что, и такое бывает? - я еще больше встревожилась.
      - Всякое бывает, - неопределенно ответил Артур.
      - Ну вы и негодяи все-таки!
      - Да, - Артур серьезно кивнул, виновато глядя на меня, - так оно и есть. Мы лжем, предаем и убиваем. Но должны делать это только по отношению к тем, с кем иначе нельзя.
      - Должны… А на самом деле?
      - На самом деле - сами знаете. Но должны - только к плохим парням. Давайте сейчас не будем говорить о человеческом факторе.
      - Давайте, - согласилась я, - я слушаю вас дальше.
      - Дальше… Вы слышали такую воровскую присказку - "не верь, не бойся, не проси"?
      - Да, - ответила я, - у какой-то кошмарной девичьей группы даже песня такая есть.
      - Вот-вот, - усмехнулся Артур. - Так вот вам следует в разговоре с теми людьми, к которым я вас отвезу, придерживаться именно этого принципа. Ну, просить вам вряд ли что-нибудь придется, а вот насчет "не верь и не бойся" - это самое то. Верить им… нам… нельзя. Потому что ложь - один из важнейших инструментов в нашей работе. И, повторяю, не бойтесь ничего. Вы в этой ситуации абсолютно чисты. Единственное, что вам еледует скрывать от них, так это то, что я рассказал вам историю медальона.
      - А если они все-таки выпытают это у меня?
      - Ну что же, - Артур пожал плечами, - это неприятно, но не смертельно. Вам все равно, а уж я как-нибудь выкручусь. И не такое бывало.
      Артур взял меня за руку и, нежно посмотрев в глаза, прошептал:
      - Все будет хорошо. Не волнуйтесь. Потом он встал и, посмотрев на часы, сказал:
      - Однако пора одеваться.
      Я тоже встала, чувствуя, как холодеют руки и ноги, и ответила:
      - Интересно, как чувствует себя смертник, к которому в камеру приходит конвой и говорит - пора, пошли?
      - А вот вы убейте человек тридцать невинных и тогда сами узнаете, - без улыбки ответил Артур.

***

      Кабинет, в который привели Лину, был в точности таким же, как в любом советском фильме про Органы. Стены обшиты дешевыми панелями под дуб, швы между ними закрыты некрашеным колючим штапиком, казенный стол, обтянутый вытертым дерматином, сейф в углу выкрашен краской неопознаваемого цвета, серо-белая решетка на единственном окне - в общем, нормальный казенный кабинет, в котором пропадает вкус к жизни, и даже портрет Дзержинского как висел до войны, так и висит после перестройки.
      Офицер со шрамом на щеке, сопроводивший Лину в это унылое помещение, козырнул сидевшему за столом раскормленному человеку в штатском и исчез. Человек неторопливо осмотрел застывшую у двери стройную и красивую рыжую девушку, затем непонятно для чего переложил бумаги на столе и многозначительно сказал:
      - Присаживайтесь…
      Лина оглядела кабинет и, пройдя к столу, уселась на обитый дерматином стул. К собственному удивлению, страха она почти не чувствовала, а где-то внутри поднималось волнение от предвкушения схватки. Она не дастся им так легко! Лина решила изобразить из себя недалекую красотку, которую интересуют лишь тряпки, секс и богатые мужчины и которая чувствует себя в полной безопасности, имея такого покровителя, как Артур Воронцов.
      Боров внимательно посмотрел на нее.
      - Давно вы знаете Артура Воронцова?
      - Не ваше дело, - нагло заявила Лина. - Я имею право на личную жизнь.
      - Вы знаете, зачем вас сюда пригласили?
      - Пригласи-или? - Лина изобразила изумление. - Когда приглашают, то не обыскивают. А этот ваш внизу - он мне всю сумочку перерыл, будто я какая-нибудь шахидка.
      - Приношу извинения, - привычно парировал Боров. - Служба у него такая. И организация у нас такая. Так вы знаете, зачем вы здесь?
      - Конечно, знаю, - небрежно ответила Лина. - Артурчик мне сказал. Только ничего интересного я вам сообщить не могу.
      На "Артурчика" Боров отреагировал едва заметной ухмылкой, а потом сказал:
      - А это уж позвольте мне решать - что нам интересно, а что нет.
      - Им интересно… А вот мне интересно, почему это меня из-за какого-то медальона, который, между прочим, является моей личной вещью…
      - Вы сказали - является? - перебил Лину Боров. - А где он сейчас? Где вы его храните?
      - Нигде я его не храню. Я его в воду кинула, когда мы с Артурчиком на яхте расслаблялись. У его друга такая яхта! Шик-блеск! Вы когда-нибудь на яхте расслаблялись под клевый музон?
      Боров побагровел и надулся, а Лина, копируя Шарон Стоун в "Основном инстинкте", закинула ногу на ногу, отчего микроскопическая юбка, не оставлявшая абсолютно никакого места для воображения, задралась аж до самых трусиков-стрингов, и мечтательно пропела:
      - Такой музон, такая яхта…
      - Прекратите! - Боров нахмурился, и Лина, удивленно посмотрела на него:
      - А что такого? Ну катались мы на этой яхте, я шампусика налакалась, а потом, когда Артурчик пошел в тубзик, я чего-то разозлилась на него, он мне колье обещал, а сам не купил… Ну, я его в воду и кинула.
      - Кого? - Боров поднял брови.
      - Медальон, конечно, - Лина повела плечами и задрала голое колено еще выше, - не Артура же. Артура так просто не кинешь, он знаете, какой сильный! У него такие сильные руки, и вообще…
      Лина закатила глаза, и на ее лице появилось то самое выражение, с которым красотки на экране телевизора рекламируют нежные прокладки, говорящие на языке тела.
      - Так, - Боров снова передвинул бумаги, - ясно.
      - А что вам ясно? - капризно спросила Лина. - И вообще, что вы все время бумаги двигаете? У вас что, руки чешутся?
      Боров выпучил глаза и открыл рот, затем закрыл его и нажал на кнопку под столом. Дверь тут же открылась, и на пороге показался тот самый офицер со шрамом, который вел ее по бесконечным пустым коридорам.
      Боров снова открыл рот, но Лина успела первой:
      - Это он что - под дверями подслушивал? А такой с виду приличный офицерик!
      - Замолчите! - Боров повысил голос и строго посмотрел на офицера: - Отведите гражданку Голубицкую в сорок восьмую.
      - Слушаюсь, - кивнул офицер со шрамом и перевел взгляд на Лину.
      - Между прочим, - сказал Лина, вставая и одергивая юбку, - я вам не Голубицкая. Я - Голубицкая-Гессер. Ясно?
      - Ясно, ясно, - Боров махнул рукой. - Идите.
      - Идите… - фыркнула Лина. - Ну и манеры!
      И вышла в коридор вслед за офицером.
      Когда за ними закрылась дверь, она заговорщицким голосом спросила у сопровождающего:
      - А что это он такой толстый? Прямо боров какой-то!
      Офицер со шрамом почему-то улыбнулся, но ничего не ответил, а только указал рукой, в какую сторону им следует идти. Лина передернула плечами и поджала губы.
      - Ну и пожалуйста, - пробормотала она. Они прошли по четырем коридорам, потом поднялись на два этажа и остановились перед дверью, на которой была табличка с номером "48". За дверью оказалась просторная светлая комната, окна которой тоже были безвкусно декорированы металлической решеткой.
      Пропустив Лину вперед, офицер закрыл за ней дверь, и Лина увидела стоявший посреди комнаты трон.
      Другого определения для этого замысловатого кресла, установленного на возвышении, окутанного проводами и окруженного какими-то непонятными приборами, она найти не смогла.
      - Проходите, пожалуйста.
      Лина вздрогнула и заметила в углу, за столом, тоже уставленным какими-то приспособлениями, лысого мужичка с пронзительным взглядом.
      - А куда проходить-то? - спросила она.
      - В кресло садитесь, - ответил мужичонка, вставая из-за своего стола.
      - Э, нет, так дело не пойдет, - решительно сказала Лина. - У вас тут кресла всякие радиоактивные, а у меня потом детей не будет!
      Мужичок посмотрел на нее, и Лина прочла в его глазах свою полную характеристику. Смазливая рыжая дура. Красивая, но глупая молодая самка. Очень хорошо!
      - Никакой радиации здесь нет, - успокаивающе сказал мужичок. - Вы кино смотрите?
      - Ага! - обрадовалась Лина. - "Тупой и еще тупее"? Классная киношка, прямо умора!
      - Нет, - мужичонка слегка улыбнулся, - я не это имею в виду. Про детектор лжи слышали?
      - Ну а как же! На Апрашке продается, корейский такой. Там две лампочки, одна зеленая, другая красная. Если тебе врут, загорается красная, а если правду говорят, то наоборот.
      - Ну, - мужичонка снова улыбнулся, - это, конечно, подделка. А то, что вы видите перед собой, самая последняя разработка.
      - Неужто самая последняя? - восхитилась Лина.
      Подойдя к хитроумному креслу, она эротично погладила его пальцем и спросила:
      - А скажите, у вас вообще какое звание? Наверное, секрет?
      - Да нет, никакого секрета здесь нет, - мужичонка пожал плечами. - Я в чине подполковника.
      - Ух ты! Здорово!
      - Ну не очень-то это здорово… Ладно. Мелкий подполковник подошел к креслу и откинул массивный колпак, опутанный проводами.
      - Прошу вас, садитесь.
      Лина осторожно опустилась на самый краешек мягкого кожаного сиденья и опять начала капризничать:
      - А меня током не дернет? А то, когда я была маленькая, меня однажды от стиральной машины…
      - Нет, не дернет, - прервал ее подполковник, и в его голосе прозвучало некоторое раздражение. - Садитесь, не бойтесь.
      - А я и не боюсь, - жеманно ответила Лина и полностью села в кресло. - А скажите, в этом кресле правда можно все-все узнать о человеке?
      - Можно, - уверенно ответил Сморчок, как назвала его про себя Лина.
      - А вы не будете интересоваться моей сексуальной жизнью? - кокетливо спросила Лина, хитро посмотрев на Сморчка.
      - Нет, не буду, - усмехнулся тот, - хотя, если бы появилась такая необходимость…
      - Нет уж, не нужно таких необходимостей, - оборвала его Лина и откинулась на спинку кресла. - Давайте, узнавайте, что вам нужно, а то у меня скоро сеанс у массажистки.
      - Это уж как выйдет, - Сморчок развел руками.
      - Что значит - "как выйдет"? - возмутилась Лина. - Я, между прочим, за каждый сеанс по тридцать бакинских плачу.
      - У богатых свои причуды, - усмехнулся Сморчок.
      - А я ваших денег, между прочим, не считаю, - отрезала Лина. - Давайте, начинайте.
      Сморчок кивнул и начал опутывать Лину проводами, закрепляя датчики на руках, на шее, на висках, а также на лодыжках и почему-то один на кончике носа.
      - А это еще зачем? - Лина пошевелила носом, и датчик отвалился.
      - Так надо. Не дергайте носом.
      - Ну и пожалуйста, - ответила Лина и закрыла глаза.
      Наконец Сморчок закончил закреплять датчики и опустил шлем, напомнивший Лине, как она однажды сдуру решила сделать завивку в женской парикмахерской. Она вспомнила ряд женщин, тупо сидящих под одинаковыми металлическими колпаками, и ей стало смешно.
      Лина фыркнула, и датчик, закрепленный на носу, снова отвалился.
      - Все, все, больше не буду, - торопливо сказала она, и Сморчок старательно закрепил датчик, при этом как бы невзначай проехавшись костлявым коленом по бедру Лины и задев локтем ее грудь.
      Ага, подумала она, а мужичок-то похотлив…
      Наконец все приготовления были закончены, и Сморчок уселся перед монитором. Пощелкав тумблерами, он сказал:
      - На все вопросы вам следует отвечать "да" или "нет". Другие ответы не учитываются. Вам понятно?
      - Понятно, - ответила Лина.
      - Тогда начнем.
      - Начнем.
      Сморчок бросил на Лину недовольный взгляд и спросил:
      - Сегодня хорошая погода?
      - Да.
      - У вас отдельная квартира?
      - Да.
      - Вы красите ногти?
      - Нет.
      - Волга впадает в Аральское море?
      - Нет. Хи-хи!
      - Не хихикайте. Ваше имя - Лина?
      - Да.
      - Вы прячете медальон дома?
      - Нет.
      - Артур сказал вам, где работает?
      - Да. В Органах.
      - Не нужно лишних слов. Вы любите золото?
      - Нет.
      - Вам жалко медальон?
      - Нет.
      - Вы хотите воспользоваться им вместе с Артуром?
      - Нет. А как им можно воспользоваться?
      - Не задавайте вопросов. Вы храните деньги в банке?
      - Нет.
      - Вы любите помидоры?
      - Да.
      - Вы бросили медальон в воду?
      - Да.
      - Вы прячете медальон дома?
      - Вы уже спрашивали.
      - Отвечайте - вы спрятали медальон дома?
      - Идите к черту!
      Лина откинула колпак и, отодрав датчики, встала с кресла.
      - Что за идиотские вопросы? То про помидоры, то про золото!
      Она уперлась руками в бока и, презрительно глядя на подполковника, заговорила базарным тоном:
      - Тоже мне, Джеймс Бонд недоделанный! Говорят ему русским языком - нет у меня медальона, и точка. И вообще, что вам этот медальон дался? Хотите его прикарманить вместе с вашим толстым приятелем? Я сразу поняла, что здесь дело нечисто! А еще кагэбэшники… У них, видите ли, чистые ноги и умная голова! Я вас выведу на чистую воду с вашими умными ногами! Этот медальон - его сделали, когда вас еще на свете не было, а туда же! Ну что вы на меня уставились? Расколола я вас?
      Сморчок в изумлении уставился на нее, потом торопливо подошел к столу и нажал на кнопку.
      - Давайте, жмите, - не успокаивалась Лина, - понаставили тут себе кнопочек, жмут, как умные!
      Дверь открылась, и на пороге появился все тот же офицер со шрамом.
      Сморчок бросился в коридор, на ходу буркнув что-то офицеру, и тот, закрыв за убежавшим подполковником дверь, застыл у косяка в позе часового.
      - И что дальше? - поинтересовалась разогревшаяся Лина.
      - Ничего, - офицер пожал плечами, - ждем.
      - Ждем… - Лина хмыкнула и с размаху уселась в кресло, в котором что-то жалобно звякнуло. - Сейчас развалится ваше креслице…
      Она снова задрала ногу на ногу, показав стройные бедра, и с удивлением увидела, что офицер, стоявший у двери, улыбнулся, и его улыбка вовсе не была похотливой или заигрывающей. Не была она и сообщнической, но Лина поняла, что валять дурочку перед этим человеком не стоит.
      Опустив ногу, она одернула юбку и достала из сумочки сигареты.
      - Ну и скоро он придет? - нормальным голосом спросила она.
      - Я думаю, что он уже не придет, - спокойно ответил офицер со шрамом.
      - А я?
      - А вы уйдете. А я буду с удовольствием рассказывать, как нашего… товарища за каких-то десять минут довели до паники.
      - Так ему и надо. Сморчок.
      - Сморчок? Интересно… - офицер со шрамом улыбнулся. - Действительно, как я раньше не замечал…
      - Это ему не шпионов ловить, - мстительно сказала Лина.
      - Да уж… - согласился с ней офицер.
      Тут дверь открылась, и на пороге появился незнакомый человек в штатском.
      - Голубицкая? - спросил он, глядя на Лину.
      - Голубицкая-Гессер, - поправила его Лина и снова показала бедра.
      Человек в штатском скользнул равнодушным взглядом по открывшейся соблазнительной картине и сказал:
      - Вот ваш пропуск. Вы свободны. Майор проводит вас.
      - Я всегда свободна, - высокомерно сказала Лина и, поднявшись с кресла, выдернула бумажку из белых пальцев человека в штатском. - Идемте, господин майор, проводите меня к выходу.
      И взяла майора под руку.

БИРЖА ТРУДА ДЛЯ ДИВЕРСАНТА

      - И вы думаете, что сможете заслужить мое прощение? - спросила Лина, строго глядя на Артура.
      - Надеюсь, - Артур покорно склонил голову. - Главное, что все благополучно закончилось. Я имею в виду - по нашему ведомству. А вообще-то скажу честно, что я не ожидал от вас такой прыти.
      - Какой еще прыти?
      - Такой. Вы так сыграли вздорную дуру, что подполковник Семашко…
      - Это какой? Сморчок, что ли?
      - Он самый. Кстати, майор Беседа от вас в восторге.
      - От меня все в восторге, - Лина задрала нос. - Майор Беседа, если я правильно поняла, - тот самый любезный офицер, который водил меня по вашим коридорам?
      - Да, - Артур улыбнулся, - но вынужден вас разочаровать. Он в восторге вовсе не от вашей рыжей красоты, а от того, как вы обвели вокруг пальца и генерала, и подполковника, и полиграф.
      - А может быть, я вовсе не играла вздорную дуру, а просто на некоторое время дала волю своему настоящему существу?
      - Но-но! - Артур хитро покачал пальцем. - Меня-то вы не обманете.
      - А где обещанное шампанское?
      - Сейчас будет.
      Они сидели за столиком ресторана "Биржа", который покачивался на мелкой невской волне напротив Стрелки. У трапа стоял катер с матросом, одетым в форму петровского моряка, а на палубе у надстройки бдительно наблюдал за немногочисленными посетителями метрдотель, наряженный в совершенно фантастическую ливрею, при виде которой хотелось встать во фрунт и сделать под козырек.
      Официант принес шампанское и, бесшумно открыв его, наполнил бокалы.
      - А мне нравится, когда шампанское хлопает, - сказала Лина, поднимая бокал и глядя сквозь него на Артура.
      Артур пожал плечами:
      - Мне тоже, но… Почему-то так принято. Мне, например, нравится звенеть ложкой в стакане, когда я размешиваю чай. А некоторые считают это верхом бескультурья.
      - Ну и черт с ними. Давайте лучше выпьем.
      - Давайте.
      Шампанское было отличное.
      Мимо "Биржи" на большой скорости пронесся длинный белый катер, и плавучий ресторан закачался на разведенной им волне. Лина мечтательно посмотрела вслед катеру и сказала:
      - Я тоже хочу на таком прокатиться.
      Она выпила шампанское и поставила бокал на стол.
      - Когда вы хотите прокатиться? - ласково спросил Артур и достал из кармана трубку.
      - Не сейчас, - торопливо ответила Лина и смущенно улыбнулась. - Сейчас я хочу быть с вами здесь. И вообще вы, Артур, развращаете меня. Я и так особа довольно-таки избалованная, а вы своей готовностью сделать для меня все превращаете меня в черт знает что.
      - Ну не знаю… - Артур убрал телефон. - И так вам не сяк, и этак не того.
      - Нет-нет, - Лина погладила его по руке, - мне с вами все и так и этак, но я иногда просто теряюсь. А чтобы вы не расстраивались, изъявляю вам свою волю. В ближайшие дни прокатите меня на вот таком же быстром катере. Хорошо?
      - Конечно, хорошо, - Артур улыбнулся. - А вы все-таки здорово разобрались с нашими душеведами… Может быть, пойдете к нам работать?
      - Ни за что! - Лина передернула плечами. - Я знаю, чем это закончится.
      - Интересно, чем? - Артур заинтересованно взглянул на нее.
      - А вот чем. Я увлекусь и очень скоро стану двойным агентом, потом тройным, четверным и так далее. А потом меня разоблачат все сразу и расстреляют туманным утром у крепостной стены.
      - А вы бросите последний взгляд на небо, по которому с криками будут кружиться чайки… - подхватил Артур.
      - Вороны.
      - Ну вороны. А чем вам чайки не нравятся?
      - Да ну их, - Лина поморщилась, - у них голоса противные. Мне гораздо больше нравится, как поют вороны.
      Артур расхохотался, и стоявший в сторонке метрдотель выразил телом готовность исполнить любую прихоть постоянного посетителя. Но тут в кармане Артура запикала трубка, и он, извинившись перед Линой, встал и отошел к фальшборту.
      Лина посмотрела ему вслед, потом вздохнула и пробормотала:
      - Ненавижу телефоны…
      Она достала сигареты и закурила. После визита в контору Артура у Лины появилась уверенность в себе и вера в то, что она выкрутится из всех передряг. В конце концов, она не одна, у нее есть Артур…
      Посмотрев вокруг, Лина остановила взгляд на шпиле Петропавловки и нахмурилась. Ей вспомнился вдруг разговор с Прынцессой, и она отвернулась, недовольно шевельнув бровями. Воспоминание было совершенно неуместным, но цепочка ассоциаций уже перескочила на то, как Артур уверенно заявил, что бывшая школьная подруга больше не позвонит никогда.
      Лина повернулась к Артуру, говорившему по телефону, и увидела, что он уже закончил разговор и идет к столику, с раздраженным видом засовывая трубку в карман.
      - Вас опять забирают от меня? - догадалась Лина.
      - Да, - вздохнул Артур, - забирают. Служба у меня такая. То забирают, то разбирают…
      - А вечером?
      - А вечером… - Артур улыбнулся. - Вечером мы будем пить чай на кухне.
      - Вот и здорово, - Лина подперла подбородок кулачком. - Так что идите себе, занимайтесь вашим шпионажем, а я буду ждать вас дома.
      - Дома… - медленно повторил Артур, и на его лице появилось странное выражение.
      - А знаете, - сказал он, - у меня есть для вас подарок.
      - Ну так давайте его сюда! - обрадовалась Лина.
      - Не могу, - Артур развел руками, - завтра.
      - Ну, во-от… - Лина скуксилась. - Всегда так… Всегда завтра…

***

      Лина неторопливо шла вдоль анфилады Апраксина двора и размышляла о странных событиях последних дней. С одной стороны, она была рада, что ее так быстро выпустили, с другой - тревога не покидала ее. Слишком многое выпало на ее долю за последние месяцы. Контора отпустила ее на удивление легко, но не факт, что этим все ограничится…
      Милостиво отпустив Артура заниматься служебными делами, Лина пошла гулять по городу, чтобы расслабиться и отключиться, и сама не заметила, как оказалась на Садовой, у Апрашки. Рядом с ней остановилась потертая белая "Волга".
      Из нее вышел темноволосый, коротко стриженный мужчина в расцвете лет и, улыбаясь, спросил:
      - Извините, ради бога, вы не подскажете, как проехать на Малую Торговую?
      Лина напрягла не вполне успевший переключиться на новые обстоятельства мозг и озабоченно нахмурила брови. Название было вроде знакомое, но…
      А мужчина тем временем открыл правую дверь "Волги" и, сунув в салон руку, сказал:
      - Вообще-то у меня карта есть, но я без очков ничего не разберу. Посмотрите, пожалуйста, вы.
      Лина кивнула и подошла к "Волге". Парень в это время достал карту, положил ее на капот и склонился над ней. Лина сделала то же самое. И тут ей в лицо с шипением ударила струя какого-то газа.
      Цветной слайд, на котором были изображены капот "Волги", руки Лины, опершиеся на него, чья-то рука не в фокусе перед самым лицом и часть Садовой улицы, завертелся и улетел в черноту. Все пропало, и настала ночь.

***

      В этот день Серега Корабельников[3] проснулся рано.
      После разговора с Артуром прошло шесть дней. Завтра должна была произойти встреча с его агентом. Серега отоспался, отмылся, отъелся, и его невозможно было узнать. Изменилось все. И в первую очередь его самоощущение. Он наконец-то чувствовал себя лебедем, а не гадким утенком.
      Около трех часов дня Серега решил пройтись. Он оделся во все новое, купленное на выданные Артуром деньги, с удовлетворением посмотрел в зеркало на гладко выбритое и ставшее уверенным лицо и вышел из дома.
      Ему нравилось то, что предстоит встреча с АГЕНТОМ. Нравилось и присвоенное ему агентурное имя.
      Джокер! Это здорово.
      Выйдя из подворотни на Малый, он решил прогуляться по Смоленке и свернул на Шестнадцатую линию. Впереди виднелись густые деревья Смоленского лютеранского кладбища.
      Когда-то Серега любил гулять по этому старому, даже скорее старинному кладбищу. На нем давно уже никого не хоронили, и поэтому там не было ни смерти, ни горя, ни унылых родственников, с постными и чинными лицами исполнявших никому не нужный постылый долг. И тем, кто давно уже превратился в траву и в листву огромных деревьев, стоявших на могилах, не было никакого дела до бродивших среди старых надгробий живых людей, которые удивлялись невероятным датам и нездешним именам на массивных замшелых обелисках.
      Дойдя до моста через Смоленку, Серега увидел в реке плывущий по течению разломанный диван. Закурив, он облокотился на перила и стал бездумно следить за удалявшейся в сторону Швеции мебелью.
      В нескольких метрах от него на мосту остановился какой-то парень, тоже посмотрел на диван, потом достал телефон, попикал немного, затем сказал:
      - Артур, это я. Да. Хорошо, - и засмеялся. Услышав знакомое имя, Серега насторожился, и в его груди приятно похолодело.
      "Вот оно, - подумал он, - началось". И точно, парень, улыбаясь, подошел к нему и приветливо спросил:
      - Вы Джокер?
      Заразившись от него спокойствием, Серега тоже улыбнулся и ответил: -Да.
      - Очень хорошо. Я - Михаил, - и парень протянул Сереге руку.
      Последовало крепкое рукопожатие, после чего Михаил сказал:
      - Артур ждет нас, - и указал в сторону стоявшего недалеко от моста "Жигуля".
      Серега был разочарован, как просто все оказалось. Никаких тебе "мы сегодня одинаково небрежны" или "у вас продается славянский шкаф с тумбочкой?"
      В машине, однако, Артура не оказалось, и Михаил пояснил:
      - Я отвезу вас туда, где вас ждет Артур, а дальше уж без меня. Я - только водила! - И он весело похлопал ладонью по рулю.
      "Ага", - подумал Серега, но ничего не сказал.
      Через десять минут они приехали на угол Большой Морской и Гороховой. Михаил указал Сереге на Артура, сидевшего в уличном кафе под зеленым зонтиком, высадил его и уехал.
      Артур, увидев направлявшегося к нему Серегу, заулыбался и приветственно помахал рукой.
      Серега тоже улыбнулся. Они пожали друг другу руки, как старые друзья.
      - Кофе? - спросил Артур.
      - А здесь хорошо варят? - показал себя знатоком Серега.
      - Даже очень, - ответил Артур и, подозвав девушку в зеленом фартучке, заказал два кофе.
      Когда девушка принесла заказ и удалилась, Артур подождал, пока Серега попробует кофе, и спросил:
      - Ну как?
      - Нормально, - ответил Серега и достал сигареты.
      - Вот и хорошо. Я часто пью кофе именно здесь, - Артур отпил из красивой чашки и продолжил: - Ладно, это все, как говорится, лирика. Давайте о деле.
      - Давайте, - ответил Серега и приготовился слушать.
      Артур помолчал немного, как бы собираясь с мыслями, и наконец начал:
      - Сейчас я расскажу вам то, что является государственной тайной. Мои полномочия позволяют мне это. Тем более что вы и сами обо всем, ну почти обо всем, догадаетесь, когда начнете работать. Сразу отвечу на вопросы, которые обязательно у вас возникнут. Наверняка вы ждете, что, как в советские времена, сотрудники какого-нибудь особого отдела будут брать с вас нелепые расписки о неразглашении государственной тайны, пугать судом и солидным сроком в Сибири. Практика показала, что в этом нет никакого смысла и что лояльность завербованных агентов от этого не растет. Так что ничего этого не будет. Просто, если вы нарушите правила, которые необходимо соблюдать, занимаясь такими важными и ответственными делами, вас ликвидируют в рабочем порядке.
      Он замолчал и испытующе посмотрел на Серегу. Дескать, как тебе это нравится? Сереге это, конечно, не очень нравилось, но Афган и Чечня притупили его отношение к смерти, так что он остался спокоен.
      - Я слушаю вас, - отреагировал он на многозначительную паузу и сам собой восхитился.
      - Хорошо, я продолжу, - сказал Артур. - Если вы прямо сейчас откажетесь от предложения, серьезность которого вы уже наверняка поняли, ничего не произойдет. Мы выпьем еще по чашке кофе, и вы можете возвращаться в шалман на Малом. Деньги, которые вы получили, возвращать не нужно. И все. Можете забыть.
      Он опять сделал паузу, затем сказал:
      - Сейчас вы должны сказать мне две вещи. Первое - поняли ли вы все, что я вам сказал. Второе - ваше решение. Еще кофе?
      - Да, - ответил Серега и сделал вид, что крепко думает над словами Артура.
      На самом деле он еще до этой встречи все решил и прекрасно отдавал себе отчет в степени риска, на который идет.
      Когда принесли еще две чашечки действительно очень хорошего кофе, Серега помолчал для солидности, затем снова закурил и наконец сказал:
      - Отвечаю по порядку. Первое: я хорошо понял то, что вы мне сказали. Второе: я согласен. А в шалман на Малом - без меня. Все.
      - Ну вот и славно, как говорил профессор Стравинский, - улыбнувшись, сказал Артур и отпил кофе.
      Серега о таком профессоре не слышал, но промолчал.
      Артур поставил чашку и начал говорить:
      - Вам, конечно, известно, какие формы и размеры в последнее время принимает терроризм.
      Серега кивнул.
      - Не надо кивать. Просто слушайте. Серега кивнул.
      - И вам, конечно, известно, откуда он распространяется.
      Серега чуть не кивнул снова, но удержался.
      - Время призывов к благоразумию кончилось. Правительства большинства государств пришли к выводу, что терроризм, то есть террористов, надо уничтожать физически. Готовится глобальная акция, в которой Россия играет одну из ведущих ролей. Теперь, не называя стран и городов, я объясню вам суть планируемой ГРУ операции. Нами точно выяснено, в какой стране и в каком городе арабского мира находится главный источник терроризма. Подставные лица поставят в этот город партию легковых автомобилей и позаботятся о том, чтобы они были проданы именно тем людям, которые возят наиболее опасных представителей враждебных всему миру организаций. В каждом из автомобилей вам предстоит замаскировать по килограмму ультратолуола…
      - По килограмму чего? - перебил его Серега.
      - Ультратолуола. Он разработан не более полугода назад, так что вы о нем знать не могли. Теперь - знаете. Он примерно в десять раз мощнее гексагена. Три килограмма ультратолуола в подвале превращают двенадцатиэтажную точку в груду кирпичей.
      Артур помолчал и продолжил:
      - Далее вы снабжаете каждый заряд радиодетонатором и монтируете в красивом чемоданчике передатчик с кодовым электронным замком и кнопкой. В нужное время наш агент набирает код, жмет на кнопку, и взрывается именно тот автомобиль, какой нужно. Система должна работать на расстоянии не меньше пятидесяти километров. Естественно, оператор позаботится о том, чтобы рядом с местом акции в это время не было ни женщин, ни детей. Так что на этот счет вы можете быть спокойны. А о результатах вашей работы вы узнаете по телевизору. Вот уж в этом будьте уверены.
      Артур замолчал, глядя на Серегу. А тот сразу представил себе, какой бардак начнется среди арабов, и нарисовавшаяся картина порадовала его.
      Помолчав, Артур добавил:
      - Ну могу еще сказать о вещах, не относящихся к вашей части работы. Мы позаботимся о том, чтобы во всем обвинили другое крыло мусульманских террористов. Так что все останется у них. Пусть разбираются. А дальше начинается большая политика, и это уже не по нашему ведомству.
      - Да-а… Серьезная работенка, - протянул Серега. - И как раз по мне. Приходилось уже делать кое-что похожее. Правда, не в таком масштабе. А кроме того, у меня свой счет к этим… этим… ну, в общем, к этим.
      - Ну что ж, - подытожил Артур, - я рад, что мы поняли друг друга. Теперь вы должны подготовить полный список всего необходимого и завтра передать его Михаилу. Дальнейшие действия в рабочем порядке.
      - Как и ликвидация, - сострил Серега, вспомнив начало разговора.
      - Совершенно верно. Как и ликвидация, - без улыбки подтвердил Артур.
      Серега понял, что ляпнул не то, и быстренько перескочил на другую тему:
      - А какая зарплата?
      - Простите, чуть не забыл. За настоящую работу и зарплата - настоящая. За техническую подготовку этой акции вы получите из закромов ГРУ пять тысяч американских долларов. Сразу же после сдачи заказа. Не считая того, что уже получили. Потом будет очередное задание. Но должен сказать вам прямо: если разработанная и изготовленная вами система не сработает в нужный момент, это будет расценено как подрывная деятельность. Дальше говорить?
      - Нет, не надо, - быстро ответил Серега, и по спине у него пробежал холодок. Пробежал и исчез.
      - У вас есть вопросы?
      - Вопросов нет. Завтра представлю список всего необходимого.
      - Тогда Михаил будет ждать вас завтра на том же месте, в тот же час.
      Артур расплатился за кофе, отмахнувшись от Серегиной попытки поучаствовать в этом, затем они вышли на Гороховую и пошли к Адмиралтейству.
      По пути Артур спросил:
      - Деньги еще остались?
      - Полно, - ответил Серега.
      - Вот вам служебный телефон, - сказал Артур и вытащил из кармана мобильник, - он настроен таким образом, что вы никуда звонить не сможете. Зато мы сможем найти вас в любой момент. Зазвонит - нажмите эту кнопочку и отвечайте. Закончили разговор - опять на нее же, и он отключится. И все дела.
      Вручив мобильник совсем уже обалдевшему Сереге, Артур опять с улыбкой пожал ему руку, и опять, откуда ни возьмись, появилась белая "Волга" с черными стеклами. Сделав Сереге ручкой, агент ГРУ сел в машину и уехал.
      Серега шел по Адмиралтейскому проспекту и представлял себе ненавистное бородатое животное в чалме, сидящее на корточках и держащее на плече РПГ-6.

***

      Доктор, а в миру Алексей Новиков, носил такую кликуху по той простой причине, что в свое время закончил медицинское училище и даже некоторое время работал в больнице. Потом все изменилось, его жизнь пошла наперекосяк, и, потеряв все ценное, что может быть у человека, он стал одним из подручных Желвака, а со временем - его доверенным лицом.
      Он превратился в бандита, и это превращение отнюдь не ужаснуло его, наоборот - он почувствовал, что наконец оказался на своем месте. Сначала он сожалел, что не сделал этого выбора раньше, но потом понял, что благодаря образованию и медицинским навыкам может встать несколько выше рядовых братков, и успокоился. Вот уже восемь лет, побивая рекорды долгожительства среди уголовников, он занимался обычными бандитскими делами, а кроме того, врачевал братков, чем и заслужил их уважение и кликуху "Доктор".
      Несколько дней назад Желвак за рюмкой водки рассказал Доктору о Лине Гессер и медальоне, который нужен до зарезу ему и Графу. И Доктор решил помочь своему благодетелю.
      Все было достаточно просто - разговоры про эту рыжую девку давно уже ходили среди братков, найти ее было несложно, а дальше - дело техники. Если медальон при ней - нужно просто забрать его. Если не при ней - узнать, где он. Понятное дело, она будет упираться и не захочет говорить, но на этот случай у Доктора был специальный план.
      Жора Брунов, вместе с которым он когда-то учился медицине, ничего не знал о том, кем теперь стал Доктор. Иногда Доктор заходил к нему, они пили пиво, вспоминали студенческие годы, а на вопросы о том, чем Доктор сейчас занимается, он обычно отвечал, что работает временно в одной скучной конторе, после чего разговор переходил на более приятные темы.
      Например - на блондинок.
      Набрав номер Жоры, Доктор тут же услышал знакомый, хриплый от курения "Беломора", голос:
      - Ну?
      - Что ну! Я те понукаю! - отозвался Доктор и ощутил радость оттого, что Жора дома и все начинается вроде бы удачно.
      - Леха, животное! Ты где?
      - Скоро буду у тебя. Пива привезти?
      - Аск! - ответил Жора.
      - Ну все, жди! - Доктор закончил разговор и прервал связь.
      После чего сел в свой "Гольф" и поехал к Жоре на Петроградскую.
      Жора работал врачом в дурдоме. Принято считать, что врач-психиатр со временем сам становится в той или иной степени сумасшедшим, как бы заражаясь от своих пациентов безумием. Возможно, это и так, но Жора пока что вроде бы не ловил чертей и не разговаривал с невидимыми собеседниками. А если и делал это, то без свидетелей.
      Коньком Жоры были психотропные препараты.
      Дома у него была небольшая лаборатория. Многие токсикоманы и любители сбивания крыши порадовались бы ее богатству, оказавшись там в отсутствие хозяина. Новые рецепты и методы медикаментозного лечения Жора испытывал, естественно, на работе. Иногда это давало неожиданные результаты.
      Как-то раз, под пиво, у Доктора с Жорой зашел разговор о методах работы спецслужб и о способах получения информации от нежелающих разговаривать людей. Доктор с уверенностью дилетанта заговорил о пресловутой сыворотке правды. Жора скорчил презрительную гримасу, остановил его жестом и сказал, что никакая особая сыворотка для этого не нужна. Достаточно ввести в особой последовательности определенные, причем совсем не секретные, препараты, которые сначала расслабляют, потом размягчают, далее успокаивают, затем освежают память, что немаловажно, потому что иногда человек действительно не может вспомнить чего-то.
      Потом ввести опять что-то там, и пожалуйста - спрашивайте, отвечаем!
      Затем разговор съехал на преимущество женских чулок со швом перед колготками, а про шпионаж и тайны забыли. Этот разговор имел место лет пять назад. И вот теперь, решившись на серьезное дело, Доктор вспомнил о нем, и это было кстати.
      Он хотел задать рыжей Лине много вопросов и получить на них ответы.
      Свернув на Большую Пушкарскую, Доктор проехал несколько кварталов, потом свернул еще раз направо и остановился. Как раз напротив дома, в котором жил Жора, был ларек. Закупив пива и сопутствующих ему соленостей, Доктор вошел в подъезд и поднялся на третий этаж.
      Идя по лестнице, он подумал:
      "А сколько же сейчас Жоре лет? Тридцать четыре… Или тридцать пять?"
      Когда он подносил палец к звонку, дверь открылась.
      - А я тебя в окно увидел, - радостно объявил толстый Жора, впуская Доктора.
      Доктор передал ему мешок с покупками и вошел в квартиру.
      - Забурел! Ей-богу, забурел! - восхитился Жора, осмотрев Доктора. - На "фольксвагенах" ездишь, оделся, как пижон! Ты что, старуху-процентщицу грохнул?
      Доктор усмехнулся:
      - И не одну!
      - Слушай, а там на мою долю не осталось какой-нибудь завалящей бабки с набитым чулком?
      - Я сам теперь бабка с набитым чулком, - ответил Доктор, проходя в комнату, - только грохать меня не надо. Я и так тебе денег дам.
      - Ловлю на слове! - Испытывавший постоянную нужду психиатр стал выставлять принесенное пиво на стол.
      Доктор уселся на продавленный диван и обвел взглядом комнату.
      За пять лет ничего не изменилось. Старая ветхая мебель, сработанная еще во времена мастера Гамбса, массивная, почерневшая от времени бронзовая люстра с редкими висюльками, огромное количество книг на темных разваливающихся полках - все было так же, как и десять и, наверное, пятьдесят лет назад.
      Доктор от пива отказался - за рулем все-таки.
      Жора не возражал - ему больше достанется.
      Но сходил на кухню и поставил для Доктора чайник. Минут пятнадцать они говорили об общих знакомых, о разных выдающихся событиях, произошедших за эти годы, потом Доктор посмотрел на часы и сказал:
      - Я к тебе по делу.
      - Слушаю тебя, - ответил Жора и посмотрел на Доктора профессиональным взглядом психиатра.
      - Помнишь тот разговор о сыворотке правды? - спросил Доктор.
      - А ты помнишь, что я просил тебя не употреблять этот идиотский детективный термин? - ответил Жора.
      - Ну хорошо, хорошо. Так помнишь все-таки?
      - Конечно, помню. Я вообще, к сожалению, слишком много помню.
      - Ага. "Он слишком много знал!"
      - Вот именно. Ну так что тебе нужно? Доктор замялся, потом решительно хлопнул рукой по колену и заговорил:
      - Мне нужно получить информацию от человека, который ни за что не даст ее просто так. Этот человек… Ну, в общем, я бы не хотел его пытать. А информация эта мне нужна позарез.
      После этих слов Доктор вытащил из кармана сотню долларов и положил ее на стол. Окинув взглядом комнату, он достал еще две и положил их рядом с первой.
      - Ага… - Жора поднял брови и посмотрел сперва на деньги, потом на Доктора. - И что, это действительно так серьезно?
      - Абсолютно, - ответил Доктор, - я не могу рассказывать тебе частности, но поверь на слово - вопрос, как говорится, жизни и смерти.
      - Ну раз так, - и Жора встал, - попей пока чайку, а я посмотрю, что у меня там есть.
      Он принес из кухни горячий чайник, заварку, сахар и сухари, потом вышел в смежную комнату и долго рылся там в шкафах и коробках.
      Доктор пил хороший чай и думал о том, как рыжая краля расскажет ему, куда она подевала медальон, а потом можно будет ее… Он усмехнулся и поставил пустую чашку на блюдце.
      В гостиную вошел Жора, держа в руке небольшую картонную коробку.
      - Ну вот, - произнес он удовлетворенно, - кое-что нашел.
      Он высыпал содержимое коробки на стол и открыл очередную бутылку пива.
      Сев на стул, отпил из горлышка и спросил:
      - А что это у вас под мышкой, господин Гадюкин?
      Доктор посмотрел и увидел, что его "Макаров" не виден разве что слепому. Поправив его, он ответил:
      - Обыкновенный пистолет с глушителем.
      - С глушителем? - обрадовался Жора. - Слушай, я всю жизнь хотел услышать, какой звук у пистолета с глушителем. Стрельни разочек, а?
      Доктор не смог отказать Жоре в такой детской просьбе и выстрелил в форточку, целясь в кирпичную облупленную трубу на противоположной крыше. В трубу он не попал, зато негромкий хлопок "Макарова" привел Жору в состояние полного восторга.
      Он возбудился, как мальчишка, и все повторял:
      - Во здорово! Класс! Как в кино!
      - В кино не так, - засмеялся Доктор, - там все вранье.
      Он опять сел к столу и сказал:
      - Давай, рассказывай про свои препараты, отравитель!
      Жора стал серьезен и, отставив пиво, сказал:
      - Ну, как что действует, я тебе рассказывать не буду. Названия препаратов тебе тоже ни к чему. Даю простую инструкцию для идиотов. Лучше записывай.
      И, вручив Доктору бумагу и ручку, начал:
      - Сначала ты делаешь клиенту укол в жопу, подчеркиваю - в жопу, а не в вену, иначе он крякнет. Вот эта ампула. С синим ободком. Минут через десять он уснет. Когда уснет, гонишь ему в вену пять вот этих, маленьких. Еще через десять минут снова в вену вот эту, с длинной головкой. От нее он проснется. Когда начнет улыбаться - две коричневые. Начнет болтать - спрашивай.
      Доктор старательно записал все это, и Жора, проверив его записи, продолжил инструктаж:
      - Но это только полдела. Ты должен понравиться ему. Говори тихо, чтобы он был вынужден внимательно прислушиваться, будь ласков, добр и ни в коем случае не нажимай. Выслушивай его с живым интересом, шути с ним, убеди его в том, что он делает нужное и полезное дело и принесет людям радость. Опасайся нарваться на детское упрямство и обиду. Если это произойдет, попроси прощения, раскайся… Ты понял, каким подлецом ты должен быть?
      - Да, - ответил Доктор, странно усмехнувшись. - Но уж не большим, чем психиатр?
      - Тебе до меня срать-пердеть! - гордо заявил Жора. - Слушай дальше. Имей в виду, что он может начать многое путать, например, принять тебя за другого человека. Так что ты должен направлять ход его мыслей.
      Он приложился к пиву и добавил:
      - Когда действие начнет слабеть - еще парочку коричневых. Потом можно еще раз, но не более. Опасно.
      - Ну как раз это меня волнует меньше всего, - сказал Доктор, вставая. - Не забывай, что дело важное, и жизнь этого человека для меня… В общем, на это наплевать.
      Он сложил ампулы, шприц и инструкцию в небольшой пакет, сунул его во внутренний карман куртки и, попрощавшись с Жорой, вышел на лестницу. Спустившись вниз, он увидел, что на крыше "Гольфа" сидит тощий уличный котяра с обгрызанными ушами.
      - А ну, вали отсюда, лось сохатый! - сказал ему Доктор, и котяра, поняв, что машина сейчас оживет, спрыгнул на асфальт и на полусогнутых убежал во двор.

ПОДРЫВНИКИ ЗА РАБОТОЙ

      Серега Корабельников, будучи обязательным в делах, на следующий день передал весельчаку Михаилу список материалов, радиодеталей и прочих вещей, необходимых для создания непростой системы дистанционного подрыва. Забрав список, Михаил пожелал Сереге хорошо отдохнуть перед важной работой и, стрельнув сигаретку, уехал. Прошло четыре дня.
      Серега гулял по Васильевскому, сидел дома перед телевизором, изредка читал, в общем - бездельничал. Но в конце концов ожидание начало действовать ему на нервы.
      Наконец, вечером четвертого дня, когда он с бутылкой "пепси" (невиданное дело!) смотрел по телевизору "Вспомнить все" со Шварценеггером, лежавшая на столе трубка вдруг запиликала. Серега вздрогнул, вскочил с продавленного дивана и схватил ее так, будто она могла убежать. Нажав нужную кнопку, он поднес трубку к уху и, волнуясь, сказал:
      - Але!
      - Здравствуйте, Сергей, - прозвучал в трубке голос Артура.
      - Здравствуйте, - ответил Серега и прокашлялся.
      - Вы там не заболели случайно? - участливо спросил Артур.
      - Да нет! Просто в горло что-то попало.
      - Надеюсь, не водка? - Артур засмеялся. Серега не принял шутки и сухо ответил:
      - Нет, не водка, Артур.
      - Не обижайтесь, Сергей! Я пошутил неудачно. Простите меня.
      - Да ладно, чего там, - простил его Серега. - Ну как, все достали, что нужно?
      - Да. Все необходимое уже на базе. Так что собирайтесь, сейчас за вами заедет Михаил, заберет вас, и мы встретимся.
      - Хорошо, - ответил Серега. - А что брать-то?
      - Зубной щетки будет достаточно. Будьте на мосту через полчаса.
      - Есть. Конец связи, - ответил Серега, отключил трубку и остался доволен собой.
      Он понял, что некоторое время будет находиться неизвестно где, и быстренько покидал в старый портфель некоторое количество трусов и носков, две футболки, мыло, полотенце, зубную щетку и дорогую пасту "Бленд-а-мед", купленную под влиянием телевизионной рекламы.
      Когда он подходил к мосту через Смоленку, рядом с ним остановился "Жигуль", открылась правая передняя дверь, и Серега увидел сидящего за рулем и как всегда улыбающегося Михаила.
      - Привет! - сказал тот и похлопал рукой по сиденью.
      - Привет! - ответил Серега, садясь в машину и захлопывая дверь.
      Дипломат он закинул на заднее сиденье.
      - Наденьте, пожалуйста, эти очки, - сказал Михаил и протянул Сереге крутые фирменные темные очки.
      - А зачем? - спросил Серега, надевая эти очки, и тут же понял зачем.
      Очки оказались абсолютно непрозрачными. Мало того, они идеально облегали виски, и по бокам тоже не было видно совершенно ничего.
      - Ага, - сказал он, - теперь понятно. Михаил засмеялся и сказал:
      - Посудите сами, что скажут люди, если вы будете ехать с завязанными глазами.
      - Да уж, - Серега несколько растерялся. - А что, это обязательно?
      - Совершенно необходимо, - подтвердил Михаил, и машина тронулась.
      - Зачем вам знать, - продолжил он, - где находится техническая спецбаза управления? Такое знание небезопасно. Вы должны понимать это.
      Серега понимал, и Михаил продолжил:
      - Могу сказать вам только, что это за городом. Свежий воздух и все такое. Кормежка - блеск. Я там однажды работал целый месяц, так потом морда в зеркале не умещалась, - Михаил засмеялся.
      - Меньше знаешь - крепче спишь. Так? - спросил Серега.
      - Совершенно верно, - ответил Михаил. Серега кивнул и вытащил сигареты.
      - Давайте я вам прикурю, - заботливо произнес Михаил, забрал у Сереги пачку и через несколько секунд всунул ему в пальцы зажженную сигарету.
      Машина ехала неизвестно куда, но Серега не беспокоился. Надо - значит, надо. Ему нравились эти веселые, аккуратные и благополучные ребята, занимающиеся такими важными и интересными делами. Он немного завидовал им, но теперь понимал, что его приняли в эту игру как своего.
      Ну, положим, еще не совсем как своего, но Серега докажет им, что такие, как он, им нужны и просто так на улице не валяются. И тут же вспомнил, как неоднократно валялся на улице, не в силах дойти до дома из "В ДВА Щ''ТА". И дважды просыпался в вытрезвителе. Но это было в далеком и уже невозвратном прошлом. Это была чья-то чужая жизнь.
      Они ехали около часа, и когда наконец под колесами почувствовался проселок, Михаил сказал:
      - Вот теперь можно снять очки.
      Серега снял надоевшие очки и тут же зажмурился. После часа темноты синее вечернее небо и красное солнце, опустившееся к самому горизонту, ослепили его.
      Машина, покачиваясь, неторопливо катилась по извилистой загородной дороге. Стекла были опущены, и Серега с удовольствием вдыхал чистые и свежие запахи природы. Дорога шла вдоль хвойного леса, с другой стороны почти до горизонта уходило поле, на котором росло непонятно что.
      - Ну что, - сказал Михаил, - спорим, что не угадаете, где мы находимся?
      Серега посмотрел вокруг и ответил:
      - Да нет, пожалуй. Не буду спорить.
      А сам в это время пытался угадать, куда это его завез весельчак Михаил.
      - Почти приехали, - сообщил Михаил, сворачивая на малозаметную дорогу, уходящую в лес.
      Минут пять машина, переваливаясь через пересекающие дорогу толстые корни растущих вдоль нее сосен и елей, ехала по лесу. Наконец Серега увидел сплошную бетонную стену высотой метров пять.
      Дорога упиралась в глухие железные ворота, над которыми торчала телекамера.
      Михаил остановил машину впритык к воротам и торжественно произнес:
      - Сезам, откройся!
      Тотчас же, будто повинуясь его словам, ворота разошлись, как двери в метро, и "Жигуль" въехал на территорию спецбазы.
      - Шаман! - Серега изобразил восторженное удивление.
      - Ну, - подтвердил Михаил, и машина, проехав по траве метров сто, остановилась у светлого ангара, построенного из современных материалов.
      - Все, приехали, - объявил Михаил, заглушил двигатель и, выйдя из машины, стал энергично потягиваться и нагибаться в разные стороны.
      Серега же первым делом отошел за дерево и, делая свое маленькое дело, спросил у Михаила:
      - Артур здесь?
      - Конечно! Ждет вас, - ответил Михаил и пошел к дверям ангара.
      Когда он их открыл, до Серегиных ушей донеслось целлулоидное цоканье, и, войдя в ангар вслед за Михаилом, он увидел, что Артур режется в настольный теннис с парнем в голубом рабочем комбинезоне. Играли они по-дворовому, но резво. Еще один парень в таком же голубом комбинезоне возился с перевернутым вверх колесами велосипедом.
      Увидев вошедших, Артур послал шарик в потолок и, бросив ракетку на стол, направился навстречу.
      - Привет борцам невидимого фронта! - провозгласил он и, улыбаясь, протянул Сереге руку.
      Михаил в это время скрылся за какой-то дверью.
      - Здрасьте, - ответил Серега и пожал протянутую ему руку.
      - Сначала немного о деле, - объявил Артур, - потом поужинаем, потом опять о деле, и немедленно спать! - неожиданно закончил он с ленинской интонацией.
      Он подвел Серегу к стоявшим чуть в сторонке парням в одинаковых голубых комбинезонах:
      - Это - Сергей. Это - Толик, а это - Кирилл.
      Они пожали друг другу руки.
      На левой руке у каждого были надеты уже знакомые Сереге массивные навороченные часы. Он был крайне заинтригован, но промолчал.
      - Они будут помогать вам работать, - продолжил Артур. - Объем работы большой, как вы понимаете, так что их руки не будут лишними. Да и головы у них работают нормально. Наверное, потому, что они не курят.
      Парни заулыбались, и в это время открылась дверь, из которой вышел Михаил, кативший перед собой столик, заставленный аппетитной снедью. Посреди всего возвышался чайник, пускавший из носика пар.
      - Давайте перекусим для знакомства, - предложил Артур, подталкивая Серегу в угол, где стояли несколько кресел, два дивана, столик и стойка на колесиках, в которой были телевизор, видеомагнитофон и что-то еще.
      Усевшись в низкое кресло, Серега наконец огляделся.
      Помещение, в котором они находились, представляло собой лишь небольшую часть огромного ангара. В перегородке, отделявшей его от остального объема, было несколько дверей.
      Увидев, что Серега озирается, Артур пояснил:
      - В этой части, как вы понимаете, мы отдыхаем. Потом пройдем туда, где вы будете работать, и я вам все покажу. А пока что давайте, угощайтесь.
      И, подавая пример, зацепил вилкой сразу несколько кусков ветчины.
      Когда трапеза была окончена, Серега с Артуром вышли на улицу покурить.
      В наступивших сумерках стрекотали цикады, изредка к уху подлетал комар. В общем, был нормальный летний вечер в деревне.
      Серега чувствовал себя на седьмом небе.
      Покурив, они вернулись в ангар, и Артур сказал:
      - Ну, пошли смотреть.
      Он открыл одну из дверей и первым шагнул в темное помещение, пошарив по стене, громко щелкнул рубильником, и Серега увидел перед собой ярко освещенный зал огромных размеров. В нем ровными рядами стояли разнообразные заграничные автомобили. Серега уставился на них и зачем-то стал считать, шевеля губами.
      - Ваших здесь только тридцать, - произнеся это, Артур бережно повернул Серегу в другую сторону.
      В углу зала Серега увидел верстаки, несколько дорогих станков, стеллажи, на которых была уйма импортных инструментов, кульман, чертежный стол с пачками бумаги разных форматов, в общем, все, за что Леонардо да Винчи продал бы душу дьяволу.
      В сторонке стояли несколько картонных ящиков из-под телевизоров.
      Указав на них, Артур пояснил:
      - Там то, что вы заказывали.
      Серега, чуть ли не роняя на грудь слюну, начал проверять соответствие привезенного его непростым требованиям, а Артур тем временем, видя, что он занят делом, достал трубку и, разговаривая с кем-то, вышел из зала. Толик и Кирилл, одинаково заложив за спину руки, молча стояли рядом с Серегой и, видимо, ожидали распоряжений.
      Примерно через полчаса Серега закончил рыться в коробках с заказанными им материалами и элементами будущих адских машин, убедился, что все необходимое в наличии, и перешел к стеллажам с инструментами. Встав перед ними, он стал похож на маньяка в секс-шопе. Постояв в благоговении минут пять, он прерывисто вздохнул, повернулся к стоявшим за его спиной Толику и Кириллу и произнес:
      - Да, блин, с такими инструментами что ж не работать!
      Толик развел руками, а Кирилл сказал:
      - Говна не держим!
      Артур, наблюдавший за этой сценой со стороны, подошел к ним и, деликатно взяв Серегу за локоток, повел его к выходу из зала. Серега при этом оглядывался, как ребенок, которого уводят из игрушечного магазина. Толик с Кириллом шли следом, и Кирилл, выходя последним, погасил в зале свет и закрыл за собой дверь.
      Они снова уселись вокруг столика, из носика чайника опять шел пар, налили себе кто чаю, кто - кофе, и Артур, откинувшись на спинку кресла, заговорил:
      - Вам придется оставаться на территории базы до полного окончания работ. Здесь есть все, чтобы вы не испытывали никаких неудобств. Там, - он указал на одну из дверей, - ваша комната. Ничего особенного. Кроватка, между прочим, с пневматическим матрасом. Видели рекламу по телевизору?
      Серега кивнул, и Артур продолжил:
      - Ну, естественно, стул, стол, полка с книгами, шкафчик. Короче, все, что надо. За этой дверью - душ и туалет, а там - комната ваших помощников.
      Он повернулся к помощникам и, с притворной строгостью глядя на них, сказал:
      - Они будут работать в любое время. Даже если нашему Кулибину взбредет в голову потрудиться в четыре часа утра.
      Кирилл поперхнулся чаем, а Толик, показывая на него большим пальцем, сказал:
      - Мальчик волнуется. Тридцатилетний мальчик погрозил ему кулаком, кашляя и перхая.
      Серега засмеялся, и Артур закончил:
      - Ну а отдых - теннис, телевизор и свежий воздух в пределах базы.
      - Все понятно, - сказал Серега и взял со столика кекс.
      Чаепитие продолжалось.

ВСТРЕЧА ДВУХ БРАТЬЕВ

      Когда массивный "Боинг" коснулся колесами неровного бетона взлетно-посадочной полосы аэропорта Пулково, Майкл Шервуд облегченно вздохнул.
      Он впервые пересек океан и, пролетая над Атлантикой, неодобрительно глядел в иллюминатор "Боинга" на сверкавшую далеко внизу синюю поверхность воды, казавшуюся с высоты тридцати тысяч футов гладкой и безопасной.
      Он знал, что на скорости, которую приобретает свободно падающий с такой высоты предмет, вода становится твердой, как асфальт. Кроме того, поначалу Шервуд с некоторым подозрением относился к летевшим вместе с ним людям, зная, что террористы особенно любят эффектно заканчивать свой жизненный путь в большом и дорогом самолете. Но убедившись, что среди них нет ни одного, хотя бы отдаленно напоминающего араба, он несколько успокоился.
      И вот наконец "Боинг" приземлился в далекой и незнакомой России, и Шервуд с любопытством разглядывал проезжавшие мимо иллюминатора здания аэропорта Пулково. Пока ничего особенного он не обнаружил, разве что были эти здания погрязнее да поскромнее, чем, скажем, в аэропорту Кеннеди. Ну и, понятное дело, надписи были на незнакомом языке со странными буквами.
      Спустившись по трапу в окружении четырех крепких парней, которых он взял с собой, Шервуд огляделся и еще раз убедился в том, что пока ничего нового не наблюдает. Однако, пройдя таможенный контроль и оказавшись на территории России, он понял, что ошибался.
      Будучи гангстером, он научился чувствовать волны опасности, исходящие от людей. Обычно источниками этих волн были такие же гангстеры, как он сам, или копы, которые по роду своей деятельности тоже были людьми жестокими и опасными.
      Здесь же, на этой незнакомой земле, опасными были все. Шервуд видел это в жестах, взглядах, слышал в интонациях незнакомого языка…
      Он долго думал, лететь или нет в эту дикую страну, но соблазн получить сокровища был слишком велик.
      Шервуд заметил молодого коротко стриженного парня с табличкой "Mickael Sherwood" в руке, подошел к нему и сказал:
      - Добрый день. Я Майкл Шервуд. Это мои помощники.
      - О, мистер Шервуд! - улыбнулся парень. - Добро пожаловать на российскую землю.
      - Благодарю вас, - любезно ответил Шервуд и тоже улыбнулся. - У вас неплохое произношение.
      - Спасибо, - парень кивнул. - Называйте меня…
      Шервуд услышал труднопроизносимое слово и растерянно нахмурился, а Боярин - это был именно он - засмеялся и сказал:
      - Хорошо. Тогда просто по имени. Мое имя - Александр. Можно просто - Алекс.
      - Другое дело, - удовлетворенно кивнул Шервуд.
      - Прошу в машину, - сказал Боярин и показал рукой в сторону выхода из тесного зала прибытия.
      Они вышли на улицу, и Боярин указал пальцем на большой черный "Гелентваген" с тонированными стеклами.
      - Наша машина, - сказал он, - прошу вас.
      Рядом с джипом стояли двое громил в черных костюмах, и на их лицах была написана готовность покалечить любого, кому что-то не понравится.
      В нескольких метрах от шикарного джипа стояла уродливая желто-синяя машина, в которой сидели, судя по одежде, бронежилетам и оружию, русские полицейские. Они равнодушно глазели по сторонам, совершенно не обращая внимания на пасущихся прямо у них под носом откровенных бандитов.
      Боярин распахнул перед Шервудом дверь "Гелентвагена", и, поблагодарив братка кивком, Шервуд резво забрался на заднее сиденье. Боярин устроился рядом с ним, другой русский гангстер сел за руль, а третий залез в большой серебристый "Мерседес", на который Шервуд сначала не обратил внимания. Один из людей Шервуда, Круз, сел на переднее сиденье "Гелентвагена", остальные трое - во вторую машину.
      Автомобили тронулись с места и, распугивая другие машины неприятным кряканьем, направились к выезду на дорогу, ведущую к городу. Выехав на трассу, водители поддали газу и на опасной скорости понеслись в сторону города.
      Стоявший у дороги гаишник увидел несущийся "Гелентваген" и отвернулся.
      - А что это у вас за сигналы? - поинтересовался Шервуд.
      - Ну… Такие сигналы есть у правительства, у полиции и… И у нас.
      - У русских гангстеров, - уточнил Шервуд, который прекрасно знал, к кому приехал.
      - Да, - Боярин засмеялся, - у русских гангстеров. Мы друг друга братьями называем.
      - Братьями… - Шервуд неодобрительно покачал головой. - У нас братьями друг друга черные называют.
      - А у нас гангстеры, - беззаботно ответил Боярин.
      Наконец джип, сопровождаемый "Мерседесом", въехал в город и слегка снизил скорость, и Шервуд стал с любопытством разглядывать проносящуюся мимо чужую жизнь.
      Город был не чета родному Кливленду, который по сравнению с Петербургом смотрелся просто благоустроенной деревней, и напомнил Шервуду Манхэттен.
      - А здесь у вас почти как в Нью-Йорке, - одобрительно сказал Шервуд.
      - Нью-Йорк… - презрительно хмыкнул Боярин. - Вот приедем в центр, тогда посмотрим, что вы скажете про Нью-Йорк.
      Боярин не был за границей, но не сомневался, что лучше Петербурга места нет.
      Шервуд промолчал, и по его молчанию было ясно, что возражать он не намерен. Глядя в окно джипа, он достал сигареты и прикурил от зажигалки, которую любезно поднес ему Боярин.
      - Скажите, Алекс, - Шервуд затянулся и стряхнул пепел в пепельницу, вмонтированную в спинку переднего сиденья, - а какой у нас план на сегодня?
      - Я точно не знаю, - ответил Боярин, коверкая английские слова, - но первым пунктом назначен ресторан. Мы как раз туда едем. Такой у нас обычай.
      - Это хороший обычай, - довольно сказал Шервуд.
      Джип сделал круг вокруг памятника какому-то серьезному бородатому мужчине на лошади и остановился напротив входа в отель "Астория".
      Шервуд нахмурился и поинтересовался:
      - Это здесь мои люди живут?
      - Здесь, - кивнул Боярин, - но у вас царские апартаменты, а у них номерок попроще.
      - У них будет двухместный номерок из цемента, - пообещал Шервуд.
      - Не стоит так сердиться на ребят, - примирительно сказал Боярин, - они же приехали в чужую страну, а здесь все совсем другое…
      Он вышел из машины и придержал дверь, ожидая, когда выберется Шервуд. Оглядевшись, Шервуд остался вполне доволен тем, что увидел.
      Напротив гостиницы зеленел сквер, огромная площадь была окружена старинными красивыми домами, чуть в стороне виднелся смутно знакомый по фотографиям в журналах памятник какому-то царю, а дальше, как сказал Боярин, увидевший, что Шервуд заинтересовался панорамой, текла река, закованная в гранит.
      Швейцар, наряженный не хуже, чем генералиссимус неизвестной державы, полным достоинства жестом распахнул перед Шервудом тяжелую дубовую дверь, и Шервуд, поблагодарив его кивком, вошел в вестибюль "Астории". За ним следовали его охранники.
      Двое стоявших в сторонке массивных ребят в аккуратных черных костюмах мгновенно просканировали его взглядами и, заметив сопровождавшего Шервуда Боярина, отвернулись.
      - Сюда, пожалуйста, - Боярин указал на вход в ресторан.
      Шервуд прошел в указанном направлении и оказался в огромном зале, заставленном столиками и увешанном хрустально-позолоченными побрякушками.
      За некоторыми столами сидели люди, и Шервуд уже собрался было попытаться отгадать, кто из них те, к кому он приехал, но Боярин деликатно взял его под локоток и повел к какой-то двери, покрытой аляповатой позолотой.
      Распахнув перед высоким заокеанским гостем дверь, Боярин встал навытяжку, и Шервуд, напрягшись, вошел в небольшой кабинет, освещенный висевшими на стенах бронзовыми светильниками, оснащенными матовыми лампами в виде языка пламени.
      За столом, стоявшим посреди кабинета, сидели четверо.
      Двое из них сразу же вскочили, и на их лицах появилось такое выражение, будто Шервуд сейчас начнет палить по ним из всех стволов. Это были, конечно же, проштрафившиеся Грин и Дамбер. Шервуд мельком взглянул на них, и в его взгляде можно было прочесть, что им и на самом деле не поздоровится, но не сейчас, а потом, когда выдастся свободная минутка.
      Двое других были гораздо интереснее для Шервуда.
      Один из них был откровенным гангстером, и на его руках синими разводами были написаны его судьба, его ранг и прочие специальные сведения, правильно расшифровать которые мог бы только сведущий в уголовных татуировках человек.
      Второй (и, судя по всему, именно от него исходило настойчивое предложение прибыть в далекую Россию) выглядел совсем иначе. Этот представлял собой что-то среднее между Джеймсом Бондом и директором крупной корпорации, содержащим себя в хорошей спортивной форме. Шервуд настороженно смотрел на них, гадая, что же они ему скажут.
      Эти двое тоже встали, но уже без всякого подобострастия, а просто демонстрируя хорошие манеры. Джеймс Бонд неторопливо обошел стол и, протянув Шервуду руку, сказал на прекрасном английском:
      - Добрый вечер, мистер Шервуд. Рад видеть вас в Санкт-Петербурге. Мое имя будет труднопроизносимо для вас, поэтому называйте меня Графом.
      Его рукопожатие оказалось сухим и крепким.
      Второй гангстер, украшенный татуировками и шрамами, потряс руку Шервуда жилистой корявой грабкой и что-то сказал. Выслушав его, Граф улыбнулся и перевел:
      - А тут наоборот - его почетное прозвище несколько неудобоваримо для нашего англоязычного гостя, так что называете его Ником. Это вполне соответствует его настоящему русскому имени.
      Шервуд улыбнулся гангстеру, и Граф сказал:
      - Ну что же… О делах потом. Я думаю, что самое время как следует закусить и… Вы не откажетесь от нормальной мужской выпивки?
      - Ни за что! - уверенно ответил Шервуд.
      - Вот и хорошо. Прошу к столу. Усевшись напротив Графа, Шервуд недобро покосился на Грина и Дамбера, и, заметив это, Граф сказал:
      - Да, пока мы не приступили к ужину… На правах хозяина я хочу попросить вас о совершенно необременительной для вас вещи. Отпустите этих ребят и пообещайте мне, что не будете наказывать их. Прошу вас.
      И Граф, склонив набок голову, с улыбкой посмотрел на Шервуда, а потом на съежившихся Грина и Дамбера.
      Шервуд недовольно поджал губы, взглянул на Графа, и, вздохнув, ответил:
      - Ладно… Пусть проваливают и больше не попадаются мне на глаза. Встречу - пристрелю лично.
      Граф кивнул и сказал:
      - Так, ребята, идите с моим человеком, и он организует вам билеты. Всего доброго, не смею задерживать.
      Боярин вопросительно посмотрел на Желвака, и тот утвердительно кивнул.
      Все трое встали и, не задерживаясь, вышли из кабинета.

***

      В уютном отдельном кабинете ресторана "Астория" вокруг большого круглого стола, покрытого белоснежной скатертью, сидели трое мужчин.
      На столе можно было увидеть множество больших и малых блюд, салатников и прочих розеток, предназначенных для размещения в них разнообразных деликатесов. И так оно и было - недостатка в деликатесах не наблюдалось.
      Икра красная, икра черная, рыба белая и рыба опять же красная, рыба копченая, соленая и вяленая, крабы, крупные креветки, мидии в разнообразных соусах, отборные раки в красных военных панцирях, расставившие огромные клешни, составляли морскую, а также речную часть угощения.
      Из сухопутной кормежки на столе имелись говядина, свинина и баранина, которые были приготовлены самыми разнообразными способами. А именно - копчением, варением, жарением, солением и вялением. А также сырая оленина с солью и специями. Кроме того, нашлось на этом богатом столе место и для зайца, молодого козленка и медвежьей лапы - полендвицы.
      Перейдя к блюдам, которые раньше летали, хоть и не все, следовало отметить куру в различных видах, от копченой до сациви, утку с черносливом, гуся с яблоками, а также длинноносого вальдшнепа, бойко растопырившего крылья среди красиво уложенной зелени.
      Внимательно осмотрев стол, Шервуд приятно ужаснулся.
      Эти русские действительно не дураки пожрать, подумал он. Но тут ведь человек на двадцать - это же неэкономно! Однако вслух он ничего такого не сказал, а только, проглотив набежавшую слюну, одобрил гастрономическое великолепие.
      - Я слышал о гостеприимстве русских, но, честно говоря, не ожидал такого. А что в этих бутылках и графинах?
      Граф с готовностью кивнул и начал перечислять непонятные русские и не очень русские названия напитков:
      - Тут, уважаемый мистер Шервуд, напитки сугубо мужские. Во-первых, естественно, водка. Не из магазина, а изготовленная добросовестными частными фабрикантами. Водка тминная, лимонная, рябиновая, на смородиновых почках, степной арак, грузинская чача, домашний коньяк пятидесятилетней выдержки, самогон…
      - О! Это слово я знаю, - оживился Шервуд.
      - Еще бы! - улыбнулся Граф. - Искусство самогоноварения - это отдельная песня!
      Желвак, не понимавший ни слова по-английски, повинуясь знаку Графа, наполнил всем рюмки. Граф поднял свою и произнес:
      - Ну, как у нас в России принято - с приездом! - и обратился к Желваку: - Вы простите, Николай Иваныч, что я тут на заграничном языке, так сказать, балакаю, но вы ж понимаете…
      - Конечно, конечно, - запротестовал Желвак, - какие могут быть извинения! А вы здорово по-английски чешете!
      - Благодарю вас, - кивнул Граф и снова повернулся к Шервуду. - Итак, за благополучное прибытие.
      - На здравье! - сказал Шервуд по-русски.
      - О! - восхищенно отреагировал Граф. - У вас хорошо прозвучало. На здоровье!
      Все выпили, и Граф, поставив пустую рюмку, сказал:
      - А теперь закусим.
      Наступила тишина, нарушаемая лишь позвякиванием столовых приборов да тихими рекомендациями Графа, который советовал голодному Шервуду попробовать то или иное русское народное лакомство. Шервуд между тем с нетерпением ждал, когда же Граф начнет разговор о деле.
      Минут через пять Граф положил вилку и, налив на этот раз чачи, сказал:
      - В искусстве русского застольного красноречия есть присказка, которая звучит примерно так - между первой и второй рюмками должен быть минимальный интервал.
      - Согласен, - кивнул Шервуд, и все выпили чачи.
      - Ну, как вам грузинский самогон? - заботливо поинтересовался Граф.
      - Прекрасно! - с довольным видом ответил Шервуд. - А сколько в нем градусов? Довольно крепкий…
      - Примерно пятьдесят пять, - улыбнулся Граф.
      - Bay! - воскликнул Шервуд. - Отличное пойло!
      - А теперь закусите этим, - и Граф подвинул к Шервуду салатник с фаршированными баклажанами.
      Шервуд занялся закуской, а Граф, извинившись перед ним, повернулся к Желваку и сказал:
      - А вроде ничего наш американец, и водку трескает, как добрый казак, и закусывает не чинясь… Что скажете?
      - А что, - ответил Желвак, зацепив кусок копченого угря, - нормальный браток, только американский. И сразу видно, что авторитет.
      - Вот именно, - кивнул Граф, - ничего лишнего из себя не строит, но что дядька непростой - действительно сразу видно.
      Потом все дружно закурили, и Граф, задумчиво посмотрев на Шервуда, сказал:
      - Наверное, вы хотите узнать, почему я был так настойчив, приглашая вас приехать в Россию. Не так ли?
      - Совершенно верно, - ответил Шервуд, выпустив подряд три дымных колечка.
      Граф проследил за кольцами, одобрительно кивнул и сказал:
      - А ведь это будет поинтереснее, чем медальон.
      - Да? - удивился Шервуд. - Честно говоря, я ожидал, что разговор будет идти о, как бы сказать… О совладении медальоном и тем, что за ним кроется.
      - Конечно, - кивнул Граф, - но я не стал бы беспокоить вас по такому ничтожному поводу.
      - Ничтожному… - Шервуд усмехнулся и озадаченно покрутил головой. - Это уже интересно.
      - Конечно, ничтожному, - Граф тоже усмехнулся. - У нас, русских, есть пословица - не в деньгах счастье.
      - Понимаю, - кивнул Шервуд. - У нас тоже есть подобные поговорки.
      - Да, - Граф постучал пальцами по столу, - я знаю…
      Он как-то странно взглянул на Шервуда и сказал:
      - Я бы хотел задать вам несколько вопросов. Не возражаете?
      - Нисколько. - И Шервуд откинулся на бархатную спинку кресла.
      - Хорошо.
      Граф аккуратно стряхнул пепел в серебряную пепельницу и сказал:
      - Майкл… вы позволите мне называть вас так?
      - Да, конечно, Граф, - кивнул Шервуд.
      - Хорошо, - повторил Граф. - Тогда расскажите мне, Майкл, о своем отце.
      - Об отце? - удивился Шервуд. - Я не предполагал, что вы заговорите об этом… Мой отец был русским, но никогда не учил меня русскому языку и не любил говорить о России. Так, рассказывал кое-что… Но очень неохотно. Он хотел, чтобы я вырос настоящим американцем, и так оно и вышло. Я знаю о России не больше, чем любой фермер из Айовы, и совершенно не думаю о своих корнях.
      - Понимаю, - кивнул Граф. - И все же?
      - Ну, мой отец был русским гангстером, и перед войной его посадили в тюрьму… А потом забрали на фронт в эти… В дисциплинарные части.
      - В штрафные батальоны, - поправил его Граф.
      - Да. Именно так. А потом он попал в плен к немцам, и в конце войны его освободили американцы. Отцу предложили поехать в Америку, и он согласился. А потом родился я и… И все. Умер он в девяносто втором, уже глубоким стариком.
      - А скажите, Майкл… - Граф внимательно посмотрел на Шервуда, - была у вашего отца татуировка с изображением двух змей, обвивших кинжал, на котором по-русски было написано: "Свобода - это смерть"?
      - Точно, - удивился Шервуд, - была. А откуда вы знаете?
      Граф улыбнулся и, загасив в пепельнице окурок, взял новую сигарету.
      Желвак, с интересом слушавший совершенно непонятный для него разговор, встрепенулся и поднес Графу зажигалку.
      - Благодарю вас, Николай Иваныч, - кивнул Граф и глубоко затянулся.
      Он задумчиво посмотрел на огонек сигареты и сказал:
      - Мой отец тоже был русским гангстером. И тоже перед войной попал в тюрьму. И тоже побывал в немецком концлагере, откуда его освободили американцы. Он уехал с ними в Америку, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу.
      - Вашу мать звали… Зина? - неуверенно спросил Шервуд.
      - Да, - кивнул Граф, - мою мать звали Зиной. Зинаида Степановна Палицына. Это фамилия моего отца.
      - Точно!
      Шервуд с силой хватил ладонью по столу, и Желвак от неожиданности подпрыгнул.
      - Это что же получается? - Шервуд озадаченно взглянул на Графа.
      - А получается, что всякие там медальоны - мелочь, о которой мы поговорим как-нибудь на досуге, - ответил Граф.
      Потом он с улыбкой посмотрел на Шервуда и сказал:
      - Ну, здравствуй, брат!
      Шервуд выронил сигарету и ошеломленно уставился в пространство.
      - Это невероятно! - пробормотал он. - Отец никогда не рассказывал, что у него есть сын в России. Вообще-то иногда он делал какие-то странные намеки… Теперь я понимаю, что он имел в виду.
      - Да, - кивнул Граф, - к такой новости нужно привыкнуть. Предлагаю выпить по этому поводу. Как-никак братья встретились!
      - Братья… - Шервуд растерянно улыбнулся. - В голове не укладывается…
      - Вот выпьем, и уложится. - Пожалуй… Слушайте, Граф… Черт, как это все неожиданно!
      Вдруг Шервуд захохотал и, снова хлопнув по столу ладонью, воскликнул:
      - Отец-гангстер родил двух сыновей, и они тоже стали гангстерами. Один - американский, а другой - российский. Вот так история!
      - Да уж, история хоть куда, - согласился Граф, наливая водку в хрустальные рюмки. - Вы простите, но я должен объяснить ситуацию своему другу.
      Шервуд махнул рукой - дескать, объясняй, чего спрашиваешь, и Граф повернулся к совершенно переставшему что-либо понимать Желваку.
      - Тут видишь, какое дело, Николай Иваныч… - сказал он, улыбаясь. - Получается так, что наш американский гость - мой брат.
      - Ни хрена себе! - крякнул Желвак и закашлялся.
      Прочистив горло, он развел руками и сказал:
      - Так за это дело нужно выпить!
      - Вот сейчас и выпьем, - ответил Граф.
      - Так это… - Желвак почесал затылок. - Значит, теперь и дела общие с Америкой появятся?
      - А как же! - усмехнулся Граф. - Обязательно.
      Он снова повернулся к Шервуду и, подняв рюмку, сказал:
      - Ну, за встречу!
      - За встречу, - как эхо, повторил Шервуд, и над столом с нежным звоном встретились три рюмки.
      Потом последовали тосты за дружбу между народами, за плодотворное сотрудничество между американскими и российскими специалистами, за исследование Марса, за удивительные зигзаги человеческих судеб, за изучение русского языка и русской истории и почему-то за Клинта Иствуда.
      Наконец новость прижилась, и Шервуд, сняв галстук и бросив его на стоявшую в углу кабинета козетку, сказал:
      - Ненавижу галстуки! Вот была жизнь, когда мы с Ковбоем Косовски шастали по портовым районам с пушками и кастетами и все делали сами. И я еще не был тем, кем стал сейчас, и никаких тебе галстуков и прочих буржуазных причиндалов не было. Красота!
      Он вытер вспотевший лоб и спросил:
      - Слушай, Граф… Это ведь твое прозвище. А как тебя зовут? Неловко как-то брата гангстерской кличкой называть!
      - Меня зовут Константин Эдуардович Палицын. Это полное имя. А коротко - Костя.
      - Костья… - старательно повторил Шервуд.
      - Да, Майкл, твоего брата зовут Костя. И без мягкого знака. А ну-ка повтори - Костя!
      - Костья… Костя!
      - Правильно, - улыбнулся Граф, - Костя. А теперь выпьем за прекрасный город, в котором ты сейчас находишься.
      - С удовольствием, - ответил Шервуд. - Я его пока что не очень разглядел, но то, что успел увидеть по дороге из аэропорта, мне понравилось.
      Шервуд уже слегка опьянел и расслабился, однако держал себя совершенно нормально, и только время от времени удивленно крутил головой и повторял:
      - Надо же, братья!
      - Да, дорогой Майкл, - отвечал ему Граф, тоже уже не совсем трезвый. - Давай-ка выпьем за Петербург.
      - Отлично! А потом - за Кливленд, чтоб ему провалиться.
      - Давай.
      Они выпили, и Граф сказал:
      - Нам предстоит объединить наши усилия, чтобы найти медальон.
      - Объединим, - уверенно ответил Шервуд, - и усилия объединим, и медальон найдем.

РАНДЕВУ С МАНЬЯКОМ

      Ощущение пронзительной свежести воткнулось в мозг Лины, и она очнулась. Открыв глаза, она увидела, что давешний темноволосый мужчина помахивает перед ее носом комком ваты, зажатым в пинцет. От ваты нестерпимо несло нашатырем. Лина сильно вздрогнула и попыталась отвернуться.
      Мужчина, увидев, что Лина пришла в себя, бросил пинцет с ваткой на стол и уселся напротив, оседлав стул, повернутый спинкой вперед. Девушка обратила внимание на татуировку, украшавшую левую руку своего визави. На ней был изображен паук, сидящий на кинжале.
      Попытавшись пошевелиться, она почувствовала, что не может изменить позы, и, посмотрев вниз, увидела, что сидит в металлическом кресле, покрытом облупившейся краской, и ее руки и ноги пристегнуты ремнями.
      Мужчина заботливо спросил:
      - Вы уже совсем очнулись?
      Лина промолчала и стала оглядываться, лихорадочно оценивая ситуацию. Она находилась в просторной светлой комнате, почти пустой. На выцветших обоях были видны более темные прямоугольники от висевших здесь когда-то портретов или картин. Старый паркет. На окнах - дешевые шторы, улицы видно не было. Диван, два стула, стол у окна, у стены два небольших шкафчика. Один - канцелярский, другой - стеклянный. Его прозрачные дверцы были завешены изнутри белой материей, но все равно проглядывали какие-то пузырьки и блестящие железки. Медицинский шкафчик в сочетании с железным креслом, к которому была пристегнута Лина, - все это очень ей не понравилось. Интересно, что на этот раз от нее хотят? С Червонцем дело связано или с медальоном?
      - А что, - поинтересовалась Лина, - к креслу меня обязательно пристегивать?
      - Пока что - да, - ответил мужчина и с виноватым видом развел руками.
      - Ну и что дальше?
      - А вы не спешите. Скоро все узнаете, - мужчина встал, подошел к стоящему у окна столу и, взяв с него бутылку пива, сделал несколько крупных глотков.
      - Лина, не знаю, как вас по отчеству, нам предстоит поговорить об одной вещи. Об одной, я бы сказал, антикварной вещи.
      Он снова сел верхом на стул. "Попалась, - подумала Лина. - Но вот кому?"
      Это был интересный вопрос.
      - А вы сами - кто такой? - поинтересовалась Лина, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. - Как вас называть?
      - Кто я такой - неважно, - усмехнулся мужчина, - а называть меня можете Доктором. И отвечать на мои вопросы придется.
      Лина покосилась на медицинский шкафчик, и Доктор, заметив ее взгляд, сказал:
      - Да, придется. Сами понимаете.
      Лина поняла, что правду о медальоне из нее вовсе не будут выколачивать жадные до чужих страданий последователи Малюты Скуратова, то есть не будут трещать ее ребра, вылетать ее зубы и литься ее кровь. Будет с ней спокойно беседовать этот, с виду вполне интеллигентный и даже симпатичный молодой мужчина. А в шкафчике - необходимые для результативного и непрерывного течения беседы препараты.
      Вот так. Приехали.
      Ну хорошо, она расскажет ему все, в том числе и о том, что медальон теперь на дне залива.
      А потом… Вот именно, что потом?
      Лине совершенно не хотелось думать о том, что будет потом.
      Доктор, сидевший напротив Лины, внимательно следил за ее лицом и не мешал ей думать. Он знал, что сейчас происходило в ее голове. В такой ситуации все люди думают примерно об одном и том же.
      Увидев, что в размышлениях Лины наметилась небольшая пауза, он сказал:
      - Должен признаться, вы прекрасно выглядите. И я как профессионал рекомендую вам следить за собой и беречь свою красоту. Сами понимаете - можно разговаривать на интересующую меня тему так, а можно и этак.
      Все-таки он - Малюта, подумала Лина и спросила:
      - А вы что, профессионал?
      - Я? - Доктор дружелюбно улыбнулся. - Я, пожалуй, профессионал. Да.
      - А в какой области?
      - Ну вот, - Доктор заулыбался еще дружелюбнее, - не успели проснуться, а уже задаете вопросы. Вы уж простите меня за избитую фразу, но вопросы все-таки собрался вам задавать я. Так что не надо перехватывать у меня инициативу.
      У Доктора в кармане запиликал телефон, и он, вежливо извинившись, встал и отошел к окну.
      Лина, понимая, что дела у нее обстоят очень плохо, и, возможно, даже хуже, чем она предполагала, судорожно соображала, как же ей быть. И тут она вспомнила, что же напоминает ей это кресло, к которому она была пристегнута.
      Еще в студенческие годы один ухажер из Первого меда пригласил ее на странную экскурсию в вытрезвитель. И там он показал, как нужно выкручиваться из кресла, в которое обычно упаковывают буйных. Лине тогда стало интересно, и она попробовала. Не с первого раза, но ей это удалось. Помогло и то, что суставы у женщин обычно более гибкие, чем у мужчин.
      Лина закрыла глаза и попыталась вспомнить движения, которым учил ее давно забытый воздыхатель. Ну, еще немного…
      Есть! Вспомнила! Это, пожалуй, шанс.
      Тут она посмотрела в угол комнаты и, к своему ужасу, увидела несколько больших черных полиэтиленовых мешков, белый пластиковый бак для отходов и…
      И топор!
      Вариант, при котором ее расчлененное тело окажется в разных местах города, предстал перед ней во всех своих ужасающих подробностях, и Лина поняла, что, возможно, время ее жизни сокращается с каждой минутой. Все это было слишком неожиданно, она не была к этому готова, но неумолимые обстоятельства, приблизившись вплотную, уже не позволяли думать о чем-то другом.
      Все будет продолжаться, но уже совершенно в другом мире, без нее, без Лины! Другие люди будут жить, думать, смеяться, любить, и их незнание и нежелание знать об уже не существующем человеке будут совершенно естественными и справедливыми.
      Радужной, летящей неизменно вперед жизни нет дела до чужой смерти.
      Лина поняла, что у нее есть только одна цель.
      Вырваться!
      В это время Доктор закончил разговор и положил трубку на подоконник, где, как только что заметила Лина, лежал еще и пистолет.
      Та-а-ак…
      - Я хочу курить, - уверенным голосом сказала она Доктору.
      Она еще не знала, как именно будет действовать, если освободится из кресла, но шанс появился.
      Доктор, ни говоря ни слова, поставил второй стул рядом с правой рукой Лины, принес с кухни массивную стеклянную пепельницу и поставил ее на этот стул.
      Потом он отодвинул свой стул подальше и, взяв со стола пачку "Мальборо" и зажигалку, положил их рядом с пепельницей.
      - Сейчас я освобожу вашу правую руку, - сказал он, - и надеюсь, что вы не будете швырять в меня стулом. Насколько я понял, вы девушка уравновешенная.
      Лина кивнула, и Доктор отстегнул пряжку на ее правом запястье.
      Сволочь, подумала Лина, вежливый профессиональный убийца. Он убьет меня, когда узнает все, что ему нужно, и будет жить дальше и делать какие-то свои непонятные дела. И забудет про меня. А я даже не смогу приходить к нему ночью в виде привидения, чтобы грызть его холодное сердце…
      Лина вытащила правой рукой сигарету из пачки, взяла зажигалку, закурила и положила ее на место. После этого она придала своему лицу расстроенное выражение и опустила голову. Но все это время она лихорадочно вспоминала.
      Так. Поворачиваю кисть налево, потом локоть вперед. И колено прижать к нижней части подлокотника. Ремень немного сдвигается. Теперь повернуть кисть ладонью вверх, плечо назад, будет немного больно, теперь полностью расслабить кисть. Пальцы гнутся в обратную сторону, потом плечо вперед, и готово.
      Рука свободна. Точно!
      Решение было принято.
      Теперь нужно усыпить бдительность этого дружелюбного мужчины, а там видно будет. А что, собственно, будет видно? Вон на подоконнике пистолет лежит, и думать не надо.
      То есть думать, конечно, надо.
      О том, как удалить его из комнаты.
      Затянувшись, Лина сказала:
      - Надеюсь, вы не будете вырывать мне ногти плоскогубцами?
      Доктор улыбнулся и ответил:
      - Конечно, нет! Постараюсь обойтись без этого.
      - И вы понимаете, что я не хочу говорить вам того, что вы хотите услышать.
      - Конечно, понимаю, - улыбка Доктора стала шире. - Вам очень не хочется расстаться с медальоном.
      - А вам он нужен? - спросила Лина, подумав о том, что это, наверное, и есть один из тех, кто все еще думает, что, предъявив медальон, можно получить деньги в швейцарском банке.
      - Конечно.
      Доктор перестал улыбаться.
      - Если я правильно поняла, в том шкафчике есть препараты, которые сделают меня разговорчивой? - спросила Лина и кивнула в сторону стеклянного шкафа.
      - Есть, - ответил Доктор. Он уже не улыбался.
      - Ну тогда давайте хотя бы поиграем с вами. Вы будете пытаться узнать у меня то, что вам нужно, а я буду пытаться не сказать вам этого.
      - Ого, - удивился Доктор, - вот это да! Такого я от вас не ожидал. А вы смелая женщина!
      - Совсем нет, - ответила Лина, - просто я понимаю, что мне отсюда деться некуда, так что почему бы не испытать новые ощущения. Кстати говоря, это не слишком вредно?
      Лина чувствовала, что игру она ведет рискованную, но верную.
      - Ну, - замялся не ожидавший такого поворота Доктор, - не более, чем, например, пить водку без закуски целую неделю.
      - А что будет со мной, когда вы все узнаете? - спросила Лина и испытующе уставилась на собеседника, склонив голову набок.
      - Если я получу то, что мне нужно, вы будете совершенно свободны. Это я вам обещаю, - твердо заявил Доктор.
      Знаю я эту абсолютную свободу, подумала Лина, мертвые свободны от всего.
      - У меня к вам просьба, - извиняющимся тоном сказала она, - я с самого утра хочу кофе. Привыкла, знаете ли…
      И тут же со страхом подумала о том, что ее тюремщик ей откажет.
      Но Доктор мгновенно превратился в радушного хозяина:
      - Конечно, конечно. Вы позволите? - и он снова пристегнул правую руку Лины к подлокотнику.
      Когда он удалился, Лина уже собралась было исполнить трюк имени Гарри Гудини, но Доктор тут же вернулся и сказал:
      - Я поставил чайник. Вы растворимый пьете? У меня нет другого.
      - Да, конечно. А какой? - Сердце Лины билось так, что на самом деле ей никакого кофе не требовалось.
      - Сейчас посмотрю, - ответил Доктор и снова вышел на кухню.
      Вернувшись, он сообщил:
      - Зеленый "Якобс".
      - Отлично, - сказала Лина и умолкла. Что же будет дальше?
      Наверное, у нее будет не менее тридцати секунд, пока ее страж и палач будет на кухне насыпать кофе в чашку, добавлять сахар, наливать кипяток и размешивать все это. Если он будет делать кофе и для себя, то добавится еще немного времени.
      - О чем вы сейчас думаете? - вдруг спросил внимательно смотревший на Лину Доктор.
      Лина ответила совершенно откровенно:
      - О свободе.
      - Вы можете стать свободной прямо сейчас, - улыбнулся Доктор. - Скажите, где медальон, я заберу его, и все!
      - Вот уж нет, - возразила Лина, стараясь, чтобы в ее словах прозвучала жадность, - сама, по собственной воле, я его вам не отдам.
      Во взгляде Доктора мелькнула тень презрения, и в это время на кухне начал шуметь закипающий чайник.
      - Как угодно, - сухо бросил он и пошел на кухню.
      Лина услышала, что там началось движение предметов на кухонном столе, и в ее голове прозвучал странно знакомый голос:
      "Сейчас!"
      Время изменило скорость своего течения, и Лина действовала, словно во сне. Она, как несколько минут назад, стала повторять про себя действия, одновременно делая то, о чем думала.
      "Поворачиваю кисть налево, потом локоть вперед, и колено прижать к нижней части подлокотника. Ремень немного сдвигается. Теперь повернуть кисть ладонью вверх, плечо назад, будет немного больно, теперь полностью расслабить кисть, пальцы гнутся в обратную сторону, потом плечо вперед и готово. Рука свободна".
      Рука была действительно свободна. Из кухни раздался голос Доктора:
      - Вам сколько ложек?
      Лина вздрогнула и, стараясь, чтобы ее голос прозвучал спокойно, ответила:
      - Две полных. И одну сахара.
      - Хорошо, - отозвался Доктор, и снова раздалось звякание и постукивание.
      Лина быстро отстегнула левую руку, затем обе ноги, и, помедлив секунду, сняла легкие летние тапки. Счастье, что для этого не пришлось развязывать шнурки или громко отдирать липучки.
      До подоконника, на котором лежал пистолет, было около четырех метров, Лина, встав из кресла, уже повернулась в ту сторону, но в это время из кухни послышался голос Доктора:
      - Несу!
      Лина услышала, как Доктор шагнул раз, потом еще раз, и поняла, что не успевает. Отчаяние охватило ее, и тут она увидела стоявшую на стуле рядом с креслом массивную стеклянную пепельницу.
      Схватив ее и почти не понимая, что делает, Лина бросилась навстречу появившемуся из дверей кухни Доктору, который нес в обеих руках чашки с кофе, и с визгом ударила его по голове пепельницей, весившей не менее килограмма.
      Пепельница от удара раскололась, и в руке Лины осталась ее половина с острым неровным краем.
      Выронив чашки и покачнувшись, Доктор протянул к ней руки, но Лина ударила его изо всех сил еще несколько раз.
      Доктор с залитым кровью лицом рухнул на пол и слабо застонал.
      Лина отбросила не нужный более обломок пепельницы и, схватив стул, стала бить им Доктора по голове, по рукам, по ногам, по туловищу, в общем - по чему попало.
      При этом она выкрикивала сдавленным голосом:
      - Свобода, говоришь? Отлично! Я свободна! Стулом в тебя не швырять? А я и не швыряю! Гадина! Гадина! Гадина! Гадина! Гадина! - в такт ударам повторяла она.
      Доктор перестал шевелиться.
      Лина бросила стул и встала над поверженным врагом, задыхаясь и почти плача.
      Наконец, успокоившись и несколько раз глубоко вздохнув, Лина перетащила Доктора в кресло, тщательно пристегнула его, потом, подумав, сняла с него брючный ремень, надела его Доктору на шею и, не слишком затягивая, зацепила за имевшуюся на спинке кресла скобу.
      Проверив еще раз надежность всех креплений, Лина надела тапки, затем сходила в ванную, вымыла руки, вытерла их хорошим махровым полотенцем и вернулась в комнату.
      - Вот так, - произнесла она, посмотрев на Доктора, и открыла медицинский шкафчик.
      Найдя нашатырный спирт, она смочила им ту же ватку, которую совал ей под нос похититель, зацепила ее пинцетом и сунула в лицо неудачливому палачу.
      Доктор вдохнул нашатырь, отдернул окровавленное лицо, потом вдохнул еще раз, сморщился и отрицательно замотал головой. Лина убрала ватку и, бросив ее на пол, уселась напротив своего превратившегося в пленника палача, точно так же оседлав стул задом наперед.
      Наконец Доктор открыл глаза и уставился на Лину, по всей видимости, еще не до конца понимая, насколько изменилась ситуация. Лина встала, прошла в ванную, намочила полотенце холодной водой и, вернувшись, тщательно вытерла окровавленное лицо Доктора.
      К этому времени тот уже полностью очухался и смотрел на Лину не отрывая глаз.
      Лина ответила ему спокойным взглядом и сказала:
      - А кофе-то мне все-таки хочется. Вы будете?
      И, не дождавшись ответа, пошла на кухню. Принеся из кухни две чашки кофе, Лина подвинула к правой руке пленника стул, поставила на него чашку кофе и, откровенно дразня пленника, сказала:
      - Сейчас я освобожу вашу правую руку и надеюсь, что вы не будете швырять в меня стулом. Насколько я поняла, вы человек уравновешенный.
      Доктор, по-прежнему не сводивший с Лины глаз, криво улыбнулся и ответил:
      - Как же я в вас ошибся! - Он замолчал, покачивая головой из стороны в сторону, как бы не веря тому, что происходит, и продолжил: - Не нужно было с вами любезничать. Нужно было просто узнать у вас то, что нужно, а потом убить.
      - А зачем убить? - спросила Лина, начав расстегивать ремень на правой руке Доктора, и заметила, как тот бросил молниеносный взгляд на торчавший из кармана джинсов Лины пистолет.
      Затянув ремень снова, Лина погрозила Доктору пальцем, потом вынула пистолет из кармана и положила его на подоконник, от греха подальше.
      Потом она все-таки освободила Доктору руку и повторила вопрос:
      - Так зачем меня убивать? Доктор не ответил и взял кофе.
      - Вы не можете ответить на такой простой вопрос. Ай-яй-яй! Хотя, по правде сказать, он, наверное, самый сложный из тех, которые вам зададут сегодня.
      Она уже знала, что будет делать дальше.
      Доктор молча пил кофе.
      Лина почувствовала власть над жизнью этого человека, и то, что она испытала при этом, ей очень не понравилось. Она вдруг поняла, как это странное чувство может опьянять и как человек может стремиться испытывать его снова и снова.
      Только не это, сказала она себе и встряхнула головой, прогоняя наваждение. Но она поняла еще одно. Этот человек не должен жить. Его не должно быть в мире, принадлежащем ей, Лине.
      Она резко встала со стула, стоявшего напротив привязанного Доктора, забрала у него недопитую чашку, заметив при этом удивление в его глазах, и снова пристегнула его руку.
      - Простите меня. Я начала становиться такой же, как вы, но вовремя почувствовала это. Вы обошлись со мной, как с вещью, и поэтому не должны жить. Не потому, что именно со мной, а потому, что вы можете так обойтись с любым человеком. А до этого я сама обойдусь с вами, как с вещью. С вами - можно.
      Доктор смотрел на Лину как на нечто, превосходящее его. А оно так и было на самом деле. Улыбчивый убийца нарвался на возмездие там, где ожидал этого меньше всего. Лина подошла к подоконнику, взяла с него мобильник Доктора и, срывая злость, с силой швырнула его об пол.
      - Абонент недоступен, - сказала Лина и с размаху наступила на расколовшуюся трубку, - или находится вне зоны приема.
      Доктор молчал, продолжая глядеть на Лину.
      Вот он на меня смотрит, подумала она, а я вот сейчас возьму и решу, что он прозрел, что в его душе что-то изменилось, что он стал другим… А он на самом деле ждет малейшей возможности перевернуть ситуацию по-старому. И когда я, растроганная собственным благородством, освобожу его, он тут же убьет меня. И будет мне, дуре несчастной, поделом…
      Лина вспомнила восточную притчу, в которой черепаха, сжалившись над тарантулом, перенесла его на спине через бурный поток, а он ее за это укусил в шею. И когда она, закатив гаснущие глаза, спросила его, что же это он так, тарантул, пожав плечами, ответил: "Уж такая у нас, у тарантулов, природа".
      Восток - дело тонкое, ни к селу ни к городу подумала Лина и достала из кармана трубку. Набрав номер Артура, она дождалась ответа и, недобро косясь на крепко привязанного Доктора, сказала противным голосом:
      - Артурчик, тут меня абижа-ают… Доктор посмотрел на Лину и слегка изменился в лице.

ГИПНОЗ КАК СПОСОБ УБИЙСТВА

      Второй день на спецбазе целиком ушел на чертежи и схемы.
      Это не представило для Сереги особого труда, потому что в голове у него все было уже давно готово. Он видел систему в мельчайших подробностях и совершенно точно представлял, как она будет работать. Толик и Кирилл почтительно торчали рядом, расторопно подавали ему карандаши и линейки и приносили горячий кофе.
      Серега не отвлекался ни на минуту. Он работал, как одержимый. Никогда еще он не был так увлечен поставленной перед ним задачей, а комфортные условия работы и маячивший впереди небывалый гонорар делали ее приятной и легко выполнимой.
      В нем после длительного анабиоза проснулся талантливый электронщик, соскучившийся по своему любимому делу за многие годы бездействия. По ходу дела Серега внес в первоначальную схему несколько остроумных изменений, пристроил опознающую систему, и к вечеру предварительная часть работы была готова.
      Он испытывал невероятное воодушевление.
      К вечеру, когда вся компания собралась на ужин, Серега уже полностью обрел былую уверенность, снова, как когда-то, почувствовал себя авторитетным специалистом и говорил о выполняемой работе твердо и убедительно.
      - Система рассчитана на использование в радиусе до семидесяти километров от передатчика, - говорил он уверенным лекторским тоном, - такая дальность в сочетании с малыми размерами передатчика обеспечивается за счет импульсных сигналов большой мощности.
      Серега сам удивлялся тому, как гладко и точно он выражает свои мысли. Видимо, количество знаний и опыта за многие годы превратилось наконец в качество.
      Сидевшие напротив него Артур, Толик и Кирилл слушали Серегу, как студенты профессора. Когда Серега взял сигарету, Толик моментально поднес ему горящую зажигалку. Серега воспринял это как должное и продолжил:
      - Во избежание случайных совпадений и вообще в целях безопасности система снабжена блоком опознавания. Прежде чем приемник, соединенный с детонатором, будет готов привести в действие механизм взрыва, происходит взаимное опознавание приемника и передатчика. Только после этого взрыватель может сработать. Случайность исключена, и никакие посторонние сигналы не могут быть приняты за команду. Завтра я изготовлю образец приемника, и ваши ребята, - он посмотрел в сторону Толика и Кирилла, - займутся тупым копированием схемы в количестве пятидесяти - запас не помешает - экземпляров. Паяльник в руках держать умеете? Кирилл ответил:
      - Шесть лет работы в лаборатории связи при Конторе.
      Толик выпятил губы, как Бенито Муссолини, и сделал ладонью жест, означавший: "Будь спок!"
      - Очень хорошо, - подытожил Серега, - а я займусь передатчиком. Надеюсь успеть к тому времени, как вы закончите все приемники.
      И, повернувшись к Артуру, спросил:
      - Что скажете?
      Артур поднял руки вверх, как бы сдаваясь, и восхищенно закатил глаза. Это, видимо, означало - нет слов.
      Серега удовлетворенно кивнул, и было очевидно, что другой оценки он не ожидал.

***

      Следующая неделя пролетела незаметно.
      Толик с Кириллом пахали, как черти. Серега даже зауважал их, хотя сначала, с высоты своей квалификации, относился к ним недоверчиво. На четвертый день привезли ультратолуол, и Серега с интересом мял в пальцах незнакомый красный пластилин, пахнувший бананами, но главным образом он был занят созданием пульта управления, умещавшегося в небольшом дипломате. Он пристроил еще одну предохранительную систему, и теперь возможность случайного срабатывания детонаторов исключалась полностью.
      Серега слишком хорошо помнил случай в Афгане, когда подрывник не позаботился о защите взрывного устройства от дурака и заряд взорвался в кузове армейского грузовика, доставлявшего подрывника к месту закладки. В живых остался только местный пастух, и то лишь потому, что случайно не дошел до места взрыва метров сто. Грузовик втоптало в землю, а подрывник исчез, как выпитое пиво.
      Наконец все было готово.
      Тридцать заминированных автомобилей стояли рядами, и никто бы не смог заподозрить, что каждый из них является миной на колесах. Даже таможенники не смогли бы догадаться о том, что эти машины заминированы.
      В каждой, причем в разных местах, было распределено по килограмму ультратолуола. В незаметные места были вмонтированы миниатюрные, но мощные и надежные приемники, а в качестве принимающей антенны использовался сам корпус машины. Питание, понятное дело, поступало из элекросети автомобиля.
      Работа была закончена, и в последний вечер Серега пригласил Артура на демонстрацию.
      Они вышли из ангара в огромный, заросший густой травой двор и расположились недалеко от дверей. На столике для пикников лежал скромный кожаный дипломат. Для пущего эффекта Серега решил использовать тот же ультратолуол.
      Следуя его инструкциям, Толик установил приемник и заряд весом 50 граммов на микроскопическом островке в середине озера, находившегося в пяти километрах от базы. Сам он сидел в машине на берегу и наблюдал главным образом за тем, чтобы какой-нибудь олух не полез на островок во время эксперимента. Связь осуществлялась по мобильнику.
      Ровно в восемь вечера Серега открыл дипломат и приготовился к демонстрации. Артур, Кирилл и Михаил стояли вплотную к нему и внимательно следили за всеми его действиями.
      - Прошу внимания, - он опять съехал на лекторский тон и даже сам удивился этому, - я открываю чемодан и включаю питание.
      Щелк!
      - На загоревшемся табло я вижу вот этот зеленый глазок. Если он горит, значит, передатчик исправен и готов к работе.
      Глазок горел.
      - Я набираю восьмизначный код, открывающий доступ к связи с приемниками. Желтый глазок мигает, значит, идет процесс взаимного опознавания. Когда перестанет мигать и останется гореть, опознавание произошло.
      Глазок перестал мигать.
      - Теперь я набираю четырехзначный код, позволяющий отправить команду на нужный приемник, и загорается красный глазок.
      Зажегся тревожный красный огонек.
      - Теперь я поворачиваю ключ, отпирающий кнопку пуска устройства.
      Серега повернул ключ, и все, кроме него, перестали дышать.
      - Артур, позвоните Толику и не прерывайте связь, - вежливо приказал Серега.
      Артур выхватил из кармана трубку и нажал нужные кнопки.
      - Толик, - сказал он, - что там на острове? Хорошо. Наблюдай и не отключайся.
      И, прижимая трубку к уху, посмотрел на Серегу.
      - Сейчас я нажму кнопку, - торжественно сказал Серега, - и через пятнадцать секунд мы услышим взрыв.
      Артур, Кирилл и Михаил одновременно поднесли к глазам левые руки с часами на запястьях.
      - Раз… два… - и на счете "три" Серега вдавил кнопку.
      Побежали тихие секунды.
      Через четверть минуты бойцы невидимого фронта услышали далекий хлопок. Вокруг Сереги раздались редкие, но энергичные аплодисменты.
      Он с трудом подавил в себе желание раскланяться и снова удивился незнакомым ощущениям.
      Улыбающийся Артур поднес трубку к уху, послушал, сказал "ну-ну!" и, выключив ее, сунул в карман.
      - Толик приедет минут через пять. Он говорит, что островок утонул!
      Все засмеялись, и Серега ощутил блаженное чувство расслабления, которое обычно приходит после удачно законченной работы.
      Выключив передатчик, он закрыл дипломат и вручил его Артуру со словами:
      - Представляете, что было бы, если бы я ошибся и вместо испытательного кода набрал код какого-нибудь автомобиля?
      Артур посмотрел на него без улыбки, затем медленно перевел взгляд на Кирилла, и было видно что оба они, да и стоявший рядом Михаил представили это. Наверное, даже очень хорошо представили, потому что снова заулыбались только секунд через десять.
      - Вы нас так не пугайте, - сказал Артур, шумно выдохнув. - Это, знаете ли…
      - Ладно, не нервничайте, - и Серега, опять удивляясь себе, похлопал Артура по плечу, - я сам проверил все перед показом. Но не забудьте, что автомобили уже, как говорится, на боевом взводе.
      "Не бывали ребята в настоящем деле, - подумал он, - ну да ладно. Каждому свое".
      И они пошли в ангар.
      На ходу Серега рассказывал Артуру, как вводить коды. Тот слушал внимательно. Серега закончил и спросил:
      - Вы все запомнили?
      - Да, - ответил Артур.
      - Повторите!
      Артур повторил услышанное слово в слово.
      - Хорошо, - одобрительно сказал Серега, усаживаясь за столик, на котором, как всегда, было много чего вкусного.
      - Ну, что же, Джокер, - сказал Артур, передавая Сереге чашку с кофе, - будем считать, что вы с успехом выдержали испытание и заодно выполнили свое первое задание.
      Серега почувствовал, как Артур сделал едва заметное ударение, произнося слово "Джокер", и ему стало приятно. Его нашли. Он стал нужным. Он чувствовал себя среди своих.
      Первое задание… Сколько их еще будет! Он занимается нужным делом. И не в деньгах дело. Хотя, конечно, деньги хорошие, они нужны, на них он начнет новую жизнь. Но главное - это важное дело, которое он умеет делать как никто другой. И они это поняли, оценили…
      Серега почувствовал, как он вымотался за эту неделю, и ему ужасно захотелось спать. Теннисный стол, на который он смотрел в это время, вдруг поплыл вправо и вверх, загибаясь, как гребень океанской волны. Серега приятно удивился и тут же уснул.
      Когда он открыл глаза, вокруг него ничего не изменилось, только Артур смотрел на него с веселым удивлением.
      - Надо же, как вас сморило, - сказал он, - уснули прямо в кресле и придавили аж минут пятнадцать! Наверное, это от переутомления. Я понимаю, вы работали, отдавая все силы. Это похвально. Ну сейчас Михаил отвезет вас домой, и вы будете отдыхать несколько дней. Потом - новое задание. Вы показали себя классным специалистом, и бездельничать вам не придется. А вот и ваш гонорар.
      Артур положил на стол перед Серегой плотную пачечку долларов, перетянутую тонкими резинками.
      Серега небрежно смел ее в стоявшую рядом открытую сумку с его шмотками и снова удивился - когда это он успел ее собрать? Или, может, ребята позаботились, пока он спал? Наверное, они. Ну и спасибо.
      Серега чувствовал, что ему сейчас просто необходимо завалиться в кровать.
      Он поднялся, взял сумку и сказал, зевая:
      - Тогда поехали. А то я сейчас снова усну. Все встали и вышли на улицу.
      Пока Михаил оживлял машину, звучали слова о недолгой разлуке, совершались рукопожатия и осуществлялись похлопывания по плечам. Серега был совершенно очевидно принят в коллектив.
      Когда он наконец сел в машину, Михаил снова протянул ему черные очки. Серега надел их и тут же вырубился.
      Проснулся он оттого, что Михаил сержантским голосом провозгласил:
      - Па-адъем!
      Сонно пожав ему руку, Серега вылез из "Жигулей", добрел до квартиры, вошел в нее, запер за собой дверь и, быстро раздевшись, рухнул в кровать.
      В эту ночь ему снились взлетающие на воздух в клубах дыма и огня автомобили, набитые исламскими фундаменталистами.
      А потом ему явился слабо улыбающийся Бен Ладен, у которого на чалме была надпись: "Если хочешь жить богато - заходи на автоматы!".

***

      Проснулся Серега ровно в восемь часов утра.
      Он выспался, чувствовал себя бодрым и полным сил. Он испытывал давно забытое ощущение праздника и был уверен, что сегодня с ним должно произойти что-то очень важное. Быстро одевшись, он выпил чаю и, выложив из кармана паспорт, который обычно всегда носил с собой во избежание конфликтов с ментами, вышел из дома. Дойдя до "Василеостровской", через пятнадцать минут он уже поднимался на эскалаторе к Московскому вокзалу. Все шло по плану. Он знал это и был доволен тем, что выполняет важные и необходимые действия безошибочно.
      Взяв билет до Малой Вишеры, он сел в электричку ровно за три минуты до отправления. Электричка тронулась, и Серега, глядя в окно на пробегающие урбанистические виды, не думал ни о чем особенном.
      С него было достаточно сознания того, что он все делает правильно. Он вспомнил вдруг остальных ребят, с которыми провел на спецбазе целую неделю, и Артура, часто навещавшего его, и ему стало приятно. Все они очень понравились ему, и он знал, что никогда их не подведет.
      Он не помнил, что именно должен сделать, но знал, что не ошибается в своих действиях и что все идет по плану.
      Доехав до станции Гряды, Серега вышел из электрички и, стоя на платформе, дождался, когда она скроется за поворотом. Стало тихо, как обычно бывает за городом, и только в рельсах пощелкивали колеса удалявшегося поезда. Серега вдруг увидел перед собой лицо Артура, глядящего на него с надеждой и строгостью. Он вспомнил, как Артур говорил ему:
      - Мы все надеемся на тебя. От тебя зависит безопасность нашего дела. Помни об этом.
      "Да, - подумал Серега, - на меня можно положиться. Я не подведу".
      Он посмотрел на часы и, спустившись с платформы, зашагал вдоль путей вслед уехавшей электричке. Он шел уверенно, зная, что скоро выполнит важное задание. Через сорок минут он снова посмотрел на часы и остановился.
      Рельсы негромко сказали ему о том, что сзади приближается поезд.
      Посмотрев в ту сторону, он увидел в отдалении игрушечные вагончики, показавшиеся из-за леса. Серега знал, что это московский сидячий экспресс.
      "Не подведи нас", - снова услышал Серега голос Артура.
      - Я не подведу, - вслух ответил он, зная, что сейчас выполнит важный приказ.
      И, когда мчавшийся поезд приблизился, Серега, торжествуя, шагнул на рельсы, расставив руки крестом и закинув голову. То, что произошло в следующую секунду, было похоже на удар помидором об стенку.
      Машинист, проработавший на железной дороге уже девятнадцать лет, повернул кран экстренного торможения и флегматично сообщил:
      - Восьмой.
      Его помощник, проработавший не так долго, вздохнул и отозвался:
      - А у меня третий…

АТАС, БАБА ЗА РУЛЕМ!

      Артур строго смотрел на меня и молчал.
      - Ну а что я могла сделать? - сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать. - Я шла себе, а он подъехал на "Волге" и стал спрашивать про какую-то Малую Торговую. А потом - пшик - и я проснулась уже в кресле. Привязанная.
      Обреченно покачав головой, Артур улыбнулся и сказал:
      - Правило первое - люби и знай свой край. В городе улицы с таким названием нет. Правило второе - никогда не разговаривайте с неизвестными. Надеюсь, классика вам известна?
      - Известна, - уныло сказала я, - но ведь я девушка гуманная, а он так вежливо попросил объяснить дорогу…
      Пять минут назад Доктора, которого я оглушила пепельницей и привязала к креслу, увезли неприветливые молчаливые мужчины, которых вызвал Артур. В его квартире на улице Стахановцев теперь хозяйничали другие неприветливые мужчины…
      Хотя - вру.
      Один из них, заходя в квартиру, весьма приветливо подмигнул мне. Это был тот самый майор Беседа, который водил меня по кабинетам с детекторами лжи и правды.
      - Гуманность - понятие растяжимое, - сказал Артур и, взяв меня под руку, медленно повел по Стахановцев в сторону Заневского. - Предположим, что кто-то слезно просит вас повеситься у него на глазах. Можно ведь из соображений гуманности и выполнить его просьбу, чтобы не расстраивать человека…
      - Не говорите глупости, - засмеялась я. - Может быть, я и дура, но, во-первых, дура красивая, а во-вторых - не до такой же степени!
      - Насчет первого не соглашусь, - решительно возразил Артур.
      - Что - некрасивая?
      - Нет - не дура.
      - А насчет второго?
      - А на второе жареная рыба.
      Я засмеялась и вдруг вспомнила, что Артур что-то говорил про подарок.
      - Между прочим, вы говорили о каком-то подарке… - задумчиво сказала я. - Или у меня были слуховые галлюцинации?
      - А может быть, это у меня был говорительный бред?
      - Такие, как вы, не бредят, - уверенно заявила я. - Кремень и сталь. Их слово крепче кизяка.
      - Точно, крепче, - усмехнулся Артур. - А насчет подарка…
      Он остановился и сказал:
      - Вот он.
      Я тоже остановилась и, глядя на него, спросила: -Где?
      - Вы зря на меня смотрите. Я, конечно, вполне подарок, но, во-первых, себя я вам уже преподнес, а это, - и он указал на новенькую голубую "Хонду", стоявшую у тротуара, - еще нет. Так что - вот мой подарок.
      Он достал из кармана какие-то бумаги и протянул их мне.
      - Машина оформлена на вас. Страховка, техосмотр - все сделано.
      - То есть как это…
      Ничего умнее я сказать не могла.
      - А вот так. Следите за губами. Я дарю вам машину, - с преувеличенной артикуляцией произнес Артур.
      - Вы сошли с ума… - пробормотала я, не отрывая, впрочем, взгляда от "Хонды". - Такие подарки…
      - И слышать ничего не желаю. Хотя, может быть, лучше подарить вам колечко из дутого китайского золота?
      - Нет, - я замотала головой, - не надо колечка. Так. Давайте с начала, а то у меня в голове все перепуталось. Эта машина теперь моя?
      - Ваша, - терпеливо сказал Артур. - Вы даже можете на всякий случай спросить об этом еще раз. И я отвечу вам то же самое.
      Я подошла к "Хонде" и потрогала ее. "Хонда" не растаяла в воздухе и не провалилась сквозь землю.
      - Настоящая… - у меня почему-то вдруг защипало в глазах. - Ух ты… Нет, Артур, вы и в самом деле не в своем уме. У меня есть хороший психиатр, могу дать телефончик.
      - Это тот, у которого вы лечитесь уже пятый десяток лет? - парировал Артур.
      - Кто? - щипать в глазах моментально перестало. - Я? Пятый десяток?
      Артур быстро отошел на несколько шагов.
      - А что это вы от меня бегаете?
      - Я боюсь, - ответил он, опасливо глядя на меня. - Боюсь, что вы снова начнете отдавливать мне ноги.
      - Не бойтесь, не начну, - милостиво вздохнула я. Можете приблизиться.
      Артур послушно подошел, и я, встав на цыпочки, поцеловала его в губы.
      - Вот так, - сказала я.
      Губы у него были теплые и сухие… Артур закрыл глаза, и я тут же сказала:
      - Только не вздумайте говорить мне, чтобы я больше так не делала.
      Снова открыв глаза, Артур с улыбкой посмотрел на меня и сказал:
      - Не скажу. Может быть, вам подарить еще одну "Хонду"?
      - Не надо. Я поцелую вас и так, - ответила я и поцеловала его еще раз. Артур засмеялся и сказал:
      - А если бы я подарил вам теплоход "Мадам Грицацуева"?
      - Не стоит разбрасываться пароходами ради того, что и так принадлежит вам.
      Артур взял меня за руку и, поднеся ее к своему лицу, подышал в ладонь.
      По моему затылку пробежали мурашки, и Артур сказал:
      - Да, принадлежит… Мы принадлежим друг другу…
      Потом он, сделав над собой видимое усилие, отпустил мою руку и с интонацией терпеливого учителя, говорящего с безнадежно тупым учеником, произнес:
      - А эта машина - повторяю в третий раз - принадлежит вам. Почему я не слышу счастливого визга и не наблюдаю дикарских плясок вокруг добычи?
      И я счастливо завизжала и запрыгала вокруг "Хонды".
      Артур с улыбкой наблюдал за мной, а проходившая тетка с авоськами прошипела:
      - Госсссссссссади! Совсем сбрендили, не иначе как с жиру бесются, олигархи проклятые!
      - Молчи, жаба! - грозно прикрикнула я на нее. - Авоськи растеряешь!
      - Лина! - Артур укоризненно посмотрел на меня. - Ну где ваше воспитание, ваша культура?
      - Провалились! - радостно ответила я. - Я изо всех сил прикидывалась воспитанной и культурной, и, как видите, мои старания увенчались успехом - машина моя!
      - Ах вы корыстная, бессовестная, многоликая самка! - возмутился Артур. - Вы хоть водить-то машину умеете?
      - А умею! - гордо ответила я и вытащила из сумочки права, которые, несмотря на отсутствие личного транспорта, упрямо носила с собой шесть лет. - И хорошо умею, между прочим.
      Мне и в самом деле приходилось часто ездить на чужих машинах, особенно когда их хозяева - мои друзья - назюзюкивалисъ на вечеринках. Да и в рекламной фирме у меня была служебная машина, которой я пользовалась как своей.
      - А ну, покажите класс! - И Артур протянул мне ключи с брелоком.
      Разобравшись с пулътиком сигнализации, я нажала на нужную кнопку. "Хонда" тихонько свистнула и отперла двери.
      - Садитесь справа, - небрежно сказала я и пошла к водительской двери, пребольно ударившись голенью о бампер.
      Однако виду я не подала, а только подумала, что теперь будет синяк, которого Артур, судя по всему не застанет. Я видела, что он еще не решился безоглядно броситься со мной в вечность. А небезоглядно мне и самой не хотелось…
      Сев за руль, я вставила ключ в замок и повернула его.
      "Хонда" вздрогнула и тихонько заурчала. Этот звук был настолько приятен, что я не выдержала и снова сказала:
      - Ух, здорово!
      - Конечно, здорово, - сказал Артур, устраиваясь рядом со мной. - Вот я смотрю на вас и, поверьте мне, получаю удовольствие едва ли не большее, чем вы сами. Верите?
      - Верю, - кивнула я, прислушиваясь к шелковому звуку двигателя. - Я сама, когда дарю что-нибудь и вижу, что человек радуется этому, тоже радуюсь, наверное, больше, чем он.
      - Да, - кивнул Артур, - это действительно здорово…
      - Ну что, поехали?
      - Поехали, - сказал Артур и махнул рукой. "Хонда" оказалась автоматом, и, включив "драйв", я решительно нажала на газ.
      Мотор взвыл, и нас прижало к спинкам сидений.
      - Пожалейте машину! - обеспокоенно воскликнул Артур.
      Я сбавила обороты и спокойно ответила:
      - Полет проходит в соответствии с графиком. Вижу впереди красный свет. Мягко нажимаю на педаль тормоза, глядя в зеркало заднего вида. А то еще кто-нибудь врежется со страху…
      Остановившись перед светофором, я еще раз посмотрела в зеркало и поправила волосы.
      - Вот-вот, - горестно кивнул Артур, - вот этого я и боялся. Только не вздумайте красить губы в машине.
      - Вы хоть раз видели меня с накрашенными губами? - возмутилась я.
      - Нет, не видел, - ответил Артур, - но боюсь, что теперь в вас проснутся могучие женские инстинкты, которые велят женщине красить губы на скорости восемьдесят и резко жать на тормоз, увидев в толпе такую же кофточку, как у вас.
      Я в футболке.
      - Значит, такую же футболку.
      - Замолчите, пассажир, вы мешаете мне править. А то высажу.
      - Кстати, насчет высадки… Вы не могли бы высадить меня на проспекте Блюхера?
      - Артур, у вас опять дела? - я сделала губы сковородником.
      - Да, - вздохнул он, - опять. Оставьте в живых этого дяденьку Ему и так плохо, видите, как криво он идет через дорогу?
      - А как насчет кинжала милосердия? - спросила я, объезжая нетвердо шагавшего по проезжей части алкаша. - Может быть, ему лучше погибнуть под колесами экипажа, которым управляет красавица, чем уныло загнуться в богадельне?
      - Может быть, - согласился Артур, - но красавицу затаскают по судам.
      - Ладно, пусть живет. Какой вам дом на Блюхера нужен?

***

      Доставив Артура по указанному адресу, я опять поцеловала его в губы - пусть привыкает, оттаивает, надо же наконец взломать на его сердце давнюю горестную корку… Рядом с ним, в конце концов, живая, теплая женщина.
      А потом я поехала покататься - куда глаза глядят.
      А глядели они в сторону центра, поэтому я очень скоро оказалась на набережной, переехала через Охтинский мост, ныне - мост императора Петра Великого, и через пять минут уже проезжала под мостом Александра Невского. Посмотрев на приборы, я увидела, что не помешало бы заправиться, и тут же впереди показалась заправка "ПТК".
      Вот и хорошо, подумала я и стала перестраиваться.
      Лихо заехав на заправку, я от чувств чуть не врезалась в стоявший у колонки огромный черный джип, и выходивший из павильона здоровенный детина с совершенно уголовной мордой громко сказал:
      - Ты, овца, поаккуратнее, а то на Искровском всю жизнь отрабатывать будешь.
      Я знала, что на Искровском пасутся дешевые проститутки, поэтому отлично поняла, что он имел в виду. Опустив стекло, я возмутилась:
      - Придержите язык, уважаемый!
      - Чо ты там квакаешь? - удивился детина и стукнул кулачищем по крыше "Хонды".
      Я испугалась и нажала на газ. И тут случилось то, чего я никак не могла ожидать.
      Все мое внимание было сосредоточено на этом бугристом двухметровом уроде, и я не заметила, что впереди, буквально в метре от меня, стояли строительные леса, на которых расположился красивший козырек заправки рабочий.
      "Хонда" рванулась вперед, и левая сторона бампера протаранила ближайшую ко мне высокую деревянную ногу. Раздался хруст, нога подломилась, сверху раздалось затейливое ругательство рабочего, потом леса начали крениться в мою сторону, и от испуга я снова нажала на газ.
      Машина прыгнула вперед, унося на капоте кусок сломанной доски, а я, посмотрев в зеркало, с ужасом увидела, что дощатый помост вместе с маляром и полным ведром красной краски рухнул прямо на черный лакированный джип.
      Маляр, ударившись о крышу джипа, свалился на землю, ведро с краской - тоже. Но прежде оно щедро выкрасило крышу и всю левую сторону джипа в радостный помидорный цвет. Мускулистый, коротко стриженный знаток проститутского бизнеса взревел и бросился за мной в погоню. Я в третий раз нажала на газ и тут же вылетела на набережную Обводного канала, едва не врезавшись в большой и страшный грузовик. Увернувшись от грузовика, я оглянулась и увидела, что джип сорвался с места и мчится за мной.
      Та-ак…
      Народная мудрость гласит - у бедного Ванюшки вечно в попке камушки.
      Простите меня, Артур, но, по-моему, у меня снова проблемы.
      Я нажала на газ и понеслась по Обводному, моля всех святых, чтобы под американскими мостами не было пробки.
      А там - посмотрим.

***

      Лина мчалась по направлению к центру, как пескарь, за которым гонится щука. Черный джип с огромным бандитом за рулем не отставал, и Лине приходилось туго. Наступил час пик, и лавировать между множеством машин, заполнявших улицы, становилось все труднее.
      "Только бы никого не угробить!" - подумала Лина, уворачиваясь от очередного ротозея, с отсутствующим видом переходящего улицу. И тут же сзади послышался удар. Взглянув в зеркало, Лина успела заметить, как тело несчастного пешехода отлетело на тротуар, отброшенное массивным бампером джипа, снова догонявшего ее. Выругавшись, Лина свернула на Разъезжую и, снова взглянув в зеркало, увидела, что бандит повторил ее маневр.
      Да, подумала она, водишь ты, конечно, неплохо, но все равно я от тебя смоюсь.
      Или ты меня догонишь…
      Эта мысль, заставившая Лину содрогнуться, добавила ей адреналина, и, стиснув зубы, она пронеслась на волосок от выехавшего из узкой поперечной улицы автобуса, на верхней палубе которого развлекались и глазели по сторонам беспечные туристы из глубинки.
      Догонявшему ее бандиту пришлось притормозить и, резко вывернув руль, объехать успевший высунуться еще на полкорпуса автобус. На этом Лина выиграла несколько десятков метров. Вдруг она увидела в двух кварталах впереди школьников, переходящих улицу, и учительницу, остановившую движение красным флажком. Ехать туда было никак нельзя. Лине не оставалось ничего другого, как повернуть на Большую Московскую. Пролетев до Владимирской площади, Лина увидела, что, судя по клубам дыма и разноцветным вспышкам, там происходила киносъемка.
      Она решительно крутанула руль влево и выскочила на Загородный.
      И тут же поняла, что сюда сворачивать тоже не стоило. Дорогу ей загораживал стоявший прямо посреди улицы "Додж Караван".
      Но объехать его она уже не успела. Аккуратненькая "Хонда" врезалась прямо в радиатор "Доджа". Лина была пристегнута, и поэтому всего лишь больно ударилась коленом о колонку руля. Мгновенно отстегнув ремень, она выскочила из машины и, превозмогая боль, бросилась бежать. Успев отбежать метров на пятнадцать, Лина услышала сзади скрежещущий звук удара и, оглянувшись, увидела черный джип, добивший ее новенькую "Хонду", и вылезшего из него рассвирепевшего бандита, который тут же бросился ее догонять.
      Браток гнал Лину с упорством стаи волков, загоняющей оленя.
      Лина вдруг испытала испугавшее ее ощущение дежа вю. Ей показалось, что эта погоня уже была в ее жизни, был такой же день, цветные огни, разлетавшиеся от стоявшего у поребрика автомобиля, был такой же страшный мускулистый дикарь, который гнался за ней…
      Стряхнув наваждение, она обратила внимание на широко открытые двери универмага "Владимирский пассаж", до которых было метров пятьдесят, и бросилась туда. Ей не оставалось ничего другого, как попытаться скрыться в толпе, чтобы получить время на передышку и обдумывание дальнейших действий.
      Расталкивая входивших и выходивших людей, Лина вбежала в вестибюль и, смешавшись с толпой, резко сбавила обороты. Ей нельзя было выделяться. Она ссутулилась, чтобы стать меньше ростом, взяла со стенда какой-то журнал и прикрыла им лицо, как шпион из старого фильма. Обернувшись к входу и выглядывая из-за журнала, как солдат поверх бруствера, она увидела стоящего в толпе бандита, который вертел головой и злобно шевелил губами.
      Лина ссутулилась еще больше и шмыгнула в кафе-кондитерскую "Балтийский хлеб", расположенную справа от центрального входа. Затем пулей промчалась мимо столиков и выбежала обратно на Владимирский проспект, свернула направо между домами и рванула дворами в сторону улицы Рубинштейна. Тут ей повезло. Она заметила такси, высаживавшее пассажира около паба Molly's, запрыгнула в черную "Волгу" и велела:
      - Едем на Марата.
      Такси послушно тронулось с места, Лина откинулась на сиденье и облегченно вздохнула. Кажется, на этот раз она выпуталась…

О ПОЛЬЗЕ НЕДРУЖЕСКИХ СВЯЗЕЙ

      Очередная вечеринка, посвященная братанию российского и американского криминала, была в самом разгаре.
      Граф, по примеру Шервуда снявший галстук, и раскрасневшийся Желвак спели "Черного ворона" и "Мурку". Шервуд, не оставшись в долгу, с гнусавым техасским акцентом исполнил песню про сбежавшего с каторги парня, который, вернувшись домой, нашел только могилы и, обидевшись, пострелял всех гадов, а потом уехал в Мексику…
      Когда Граф перевел текст песни Желваку, тот помрачнел и, шмыгнув носом, сказал:
      - Правильная песня. Ты, Майкл, нормальный пацан.
      Шервуд, услышав свое имя, вопросительно посмотрел на Графа, и тот сказал по-английски:
      - Ник говорит, что песня, которую ты исполнил, проникла в самую глубину его души.
      Шервуд засмущался и по-дружески двинул Желвака в плечо.
      - Спасибо, - сказал он, - но все равно ваша песня про черную птицу лучше. Прямо как про меня написана. Давайте за это выпьем!
      - Легко! - ответил Граф и стал разливать водку по рюмкам.
      В это время в кармане у Желвака задрожала трубка.
      - Ну кто там еще, - недовольно пробормотал он. - Отдохнуть не дают…
      Достав трубку, он поднес ее к уху и проскрипел: -Ну?
      Потом с паузами сказал несколько фраз:
      - Я сейчас занят. Что значит - очень важно? У меня все дела важные. Уверен? Ну смотри, отвечаешь. Если я решу, что не очень важно, то жопу разорву. Понял? Ладно, давай, одна нога там, другая здесь.
      Закончив разговор, он посмотрел на Графа и сказал:
      - Вот, звонил один крендель, Гобсек называется. Знаешь такого?
      По причине общего алкогольного увеселения Желвак позволил себе некоторую фамильярность, обратившись к Графу на "ты".
      - Слышал, - усмехнулся Граф. - Известная личность.
      - Говорит, что у него есть новости для нас.
      - Так и сказал - для нас?
      - Именно! Я, говорит, знаю, что вы там с Графом сидите, и для вас, говорит, специальная новость есть. Сами, говорит, благодарить будете.
      - Интересно, - Граф поднял бровь. - Ну и что, приедет?
      - Приедет, - кивнул Желвак, - но если новость не новая, я ему…
      - Жопу разорвешь, - закончил Граф, тоже демократично перешедший на "ты".
      - Вот именно.
      - Скоро он будет-то?
      - Говорит, через полчаса.
      - Ну и ладно, - кивнул Граф. - А мы пока водочки выпьем.
      Услышав уже знакомое слово "водочка", Шервуд оживился и, подняв рюмку, сказал:
      - На здравье!
      - На здравье! - засмеявшись, ответил Граф. - Подожди, брат, вот я тебя русскому языку обучу, и тогда ты будешь знать много тостов. Их у русских - знаешь сколько?
      - Не знаю, но верю, - ответил Шервуд. И они снова выпили за здоровье. Шервуд по совету Графа закусил соленым груздочком, а потом сказал:
      - У меня друг есть… Старый друг, ну и в бизнесе мы с ним вместе. Сам понимаешь, без друзей никак… Так он на банджо бренчит, как настоящий артист, и песни сам сочиняет. Вот он одну песню недавно сочинил, я музыки не помню, но смысл расскажу.
      - Давай, Майкл, расскажи, - одобрительно улыбнулся Граф, - а мы послушаем.
      - Ага. Значит, песня такая. Представляешь, по Миссисипи плывет пароход. Старый такой, с колесом позади. А в трюме этого парохода плывет парень, такой, какими мы с тобой были лет двадцать пять назад. И парень этот сидит, значит, в трюме и думает о своей жизни. Отец их бросил, когда он совсем еще пацаном был, мать-проститутка - неизвестно где, сам он ничего не умеет, только ножом махать, и нет у него ни кола ни двора. Но выходит он на пристани маленького городка с красивым названием и встречает обалденную девушку и влюбляется в нее, и она в него влюбляется, хотя он грязный, как негр, и нет у него ничего. И такая у них любовь, на полпесни, а потом он узнает, что это его сестра… А она заболела тяжело и деньги нужны на лекарство, он выходит ночью и убивает проститутку ради десяти долларов, а это оказывается его мать. Шериф его арестовал, а шериф оказывается его отец… Классная песня, правда?
      - Классная, - согласился Граф. - Подожди, я ее Нику переведу.
      Желвак выслушал перевод и, подняв брови, сказал:
      - Так это… У нас тоже такая песня есть, и папаша там прокурор, и мать проститутка, и сестра то ли больная, то ли безногая…
      - Действительно, есть, - кивнул Граф. - А о чем это говорит?
      - А о чем это говорит? - повторил Желвак.
      - А говорит это о том, - Граф со значением поднял палец, - что все воры света одним миром мазаны. И нужды у них одни, и страсти у них одни, и счастье с несчастьем одно на всех.
      - Точно! - Желвак от чувств грохнул кулаком по столу.
      Дверь тут же приотворилась, и в кабинет заглянул официант.
      - Что-нибудь желаете? - с любезной улыбкой спросил он.
      - Нет, ничего, - отмахнулся Граф. Потом он повернулся к Желваку и укоризненно сказал:
      - Ну что ты, Николай Иваныч, обслугу мне пугаешь!
      - Все, Константин Эду… Эдуардович, - Желвак прижал палец к губам, - сидим как мышки. Мы же интеллигентные люди?
      - Конечно, интеллигентные, - уверенно кивнул Граф, - особенно те, кого общество авторитетом признает. А ты, Николай Иваныч, и вообще скоро в закон войдешь.
      - Ну, Константин Эдуардович, это еще когда будет, - вздохнул Желвак. - И вообще - не говори гоп. Давай-ка еще по водочке.
      - Давайте, - неожиданно сказал по-русски Шервуд, - водка на здравье.
      Видимо, в процессе застолья он успел выучить часто повторяемое слово "давайте", которое вполне соответствовало простому английскому come on, и решил блеснуть знанием русского языка.
      - Во! - обрадованно воскликнул Желвак. - Уже выучил! Это, как его, прогресс!
      - Прогресс! - поддержал его Граф. - Ну, за прогресс!
      И они выпили за прогресс.
      Потом выпили за джинсы, за американцев на Луне, за подвеску Макферсона, а когда Желвак неожиданно предложил тост за развитие животноводства, в дверь тихо постучали.
      - Да, войдите, - сказал Граф, повернувшись к двери, и в кабинет бочком проскользнул Миха Гобсек.
      - Приветствую вас, Михаил, - учтиво сказал Граф, однако не встал и руки Гобсеку не протянул, а только гостеприимно показал глазами в сторону стола.
      Гобсек помялся у двери, затем смущенно кашлянул и, подойдя к указанному месту, осторожно опустился на краешек кресла.
      - Николай Иванович сказал, что у вас к нам какая-то новость. Слушаю вас.
      - Если позволите, я с самого начала.
      - Да, конечно, - кивнул Граф. - Это будет весьма правильно. Водочки?
      - Если позволите.
      - Конечно, позволю. Мало того, даже настойчиво порекомендую, потому что у нас тут не простая вечеринка, а особая. Тут, понимаете, такое дело… - говорил Граф, наливая Гобсеку, а заодно и всем остальным. - У меня брат нашелся. В самой что ни на есть Америке. Вот такой праздничек.
      - Ну, - оживился Гобсек, - за такое дело выпить сам Бог велел.
      Он взял рюмку и, посмотрев на братьев, восхищенно покачал головой:
      - Это надо же, из самой Америки… Ну, со свиданьицем!
      Он снова посмотрел сначала на Графа, потом на Шервуда и опрокинул рюмку в рот. Остальные последовали его примеру, а Гобсек занюхал водку корочкой хлеба и сказал:
      - После первой не закусываю.
      Граф понимающе кивнул и взялся за бутылку, но Гобсек протестующе выставил руку:
      - Да я не в том смысле, Константин Эдуардович. Это просто присказка такая.
      - А хоть и присказка, - улыбнулся Граф. - Мы - то уже приняли на грудь…
      Он оглядел стол и сказал:
      - Аж по целой бутылке. А вы, Михаил, еще свеженький. Так что не чинитесь. Считайте, что это штрафная.
      И он налил Гобсеку еще.
      Тот поблагодарил радушного хозяина, а в том, что хозяин здесь именно Граф, сомневаться не приходилось, и выпил вторую. Вкусно крякнув, Гобсек выбрал огурчик поменьше, схрумкал его и сказал:
      - Если позволите, я все-таки расскажу, зачем пришел.
      - Конечно, - сказал Граф, - расскажите. А если еще водочки…
      - Не-не, пока хватит, - ответил Гобсек. - В общем, так. По роду своей деятельности я сталкиваюсь со множеством ценных вещей и ювелирных изделий.
      - А какое у вас образование? - перебил его Граф.
      - У меня? - удивился Гобсек. - Школа и три курса филфака. А что?
      - Ну, - Граф улыбнулся, - весьма складно излагаете мысли. Для человека вашей специальности…
      - Благодарю вас. Однако к делу. И мне в руки попала одна на первый взгляд весьма обычная вещь. Но… Не желаете взглянуть? Слышал, вы чем-то таким интересуетесь.
      - Желаю, - ответил Граф.
      - Извольте.
      И Гобсек небрежно выложил на стол овальный серебряный медальон.
      Все трое уставились на него, как на отрезанную голову Филиппа Киркорова, и настала драматическая пауза. Наконец Граф нервно кашлянул и, бросив на Гобсека быстрый взгляд, взял медальон в руки. Раскрыв его, он, шевеля губами, прочел надпись и сказал Шервуду по-английски:
      - Это он. И буква "s" в слове "Lupus" перевернута.
      Шервуд резво выхватил медальон из рук брата и внимательно осмотрел его.
      - Точно, - радостно сказал он, - и тут еще рядом с замком три черточки нацарапаны. Отец рассказывал о них. Это вроде дополнительного пароля.
      Граф посмотрел на Гобсека, который сидел с подчеркнуто равнодушным видом, и, хлопнув его по плечу, сказал:
      - Вы счастливый человек, Михаил, поверьте мне. Сегодня вы сделали очень правильный ход. Если бы эта вещь ушла в другую сторону и я узнал бы об этом, я собственноручно пристрелил бы вас. Я говорю это для того, чтобы вы поняли, насколько этот медальон важен для меня и для моего брата, который, между прочим, прилетел из Америки исключительно ради него. Но теперь, - и Граф снова потрепал Гобсека по плечу, - вы просто именинник.
      - Господа! - Граф встал. - Я предлагаю поднять тост за Михаила, который сегодня принес всем нам радость.
      Все встали, поднялся и Гобсек.
      Он чувствовал себя неловко, потому что не знал, что этот медальон вызовет у Графа такие бурные переживания. Гобсек похвалил себя за то, что не отправил медальон в Англию, а то вдруг Граф и вправду пристрелил бы его, если бы узнал! Граф, он может… Гобсеку была известна история, когда Граф хладнокровно застрелил одного уважаемого бандита прямо на сходняке, причем сходняк был созван, чтобы бандита этого короновать, а Граф вынул "вальтер" и продырявил ему голову, и никто даже не пикнул. Правда, Граф тут же объяснил, почему этот человек не должен коптить небо, и все стали кивать и соглашаться… Труп быстренько увезли, и сходняк превратился в поминки.
      - Николай Иваныч, - обратился Граф к Желваку, - налейте всем водки!
      - Легко! - ответил Желвак и, открыв запечатанную сургучом бутылку домашней водки, наполнил рюмки.
      - За вас, Михаил, - провозгласил Граф, - за вашу удачу!
      - Благодарю вас, - ответил Гобсек. Выпив, все снова уселись в кресла, и Граф сказал:
      - Прошу вас, Михаил, расскажите всю историю. Я сгораю от любопытства.
      Гобсек кивнул, закурил и, стряхнув пепел в пепельницу, которую любезно подвинул ему Граф, сказал:
      - Ну что же… А история такая. Один человек, который работает по ширме…[4]
      - Шнифт, что ли? - поинтересовался Желвак.
      - Он самый. Вольдемар Лопатник. Так вот, он завладел медальоном в каком-то пивбаре. Потом он принес его мне, я рассчитался за вещь, и Вольдемар ушел. Медальон мне понравился, поэтому я взял его с собой, чтобы посоветоваться с другими специалистами, и отправился в город. Ну, встретился, обсудили… Потом я решил выпить водки в ресторане "На нарах". Там особая публика собирается, вы знаете, конечно…
      Граф кивнул, и Гобсек продолжил рассказ.
      - Нужно, знаете ли, быть в курсе событий, а там иногда интересная, да и полезная информация проскакивает. Уселся я за столик, заказал водочки, сижу, выпиваю, со знакомыми раскланиваюсь… И мне рассказали про вас и про Николая Ивановича. Что, мол, ищете вы какой-то медальон, и серьезно ищете. И один другому описывает медальон. Овальный, говорит, серебряный…
      - А как зовут этого братка? - прищурился Граф.
      - Я не знаю, но могу узнать. Визуально-то он мне знаком.
      - Не в службу, а в дружбу, найдите мне его, Михаил, - с мягкой, но непререкаемой настойчивостью сказал Граф.
      - Хорошо, - кивнул Гобсек, - найду. Так вот, слушаю я их разговоры, а сам думаю - а ведь именно этот медальон сейчас лежит у меня в кармане.
      Слушая Гобсека, Граф одновременно вполголоса переводил его рассказ Шервуду. Тот только кивал и удивленно поднимал брови.
      - Я подумал и принял, как мне кажется, единственно правильное решение. Медальон, конечно, стоит денег, но деньги эти не так уж и велики. Да и не в деньгах счастье. А вот сделать приятное уважаемым людям - это другое дело. И вот я здесь, - Гобсек театрально развел руками.
      - И это правильно! - воскликнул Граф. - Это, как говорил вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Крупский, архиправильно.
      - Он же Ленин был, - непонимающе нахмурился Желвак.
      - А он и Ленин был, и Крупский, - улыбнулся Граф, - неважно. А вы, Михаил, зайдите завтра ко мне в "Поручик Ржевский", я возмещу вам убытки.
      - Да что вы, ей-богу, какие там убытки! - замахал руками Гобсек.
      - И слушать ничего не желаю, - категорически заявил Граф. - И потом, я имею в виду вовсе не финансовые убытки. Насколько мне известно, вы не просто… э-э-э… приемщик ценностей, но еще и знаток, я даже не побоюсь сказать - ценитель настоящего антиквариата. Так что завтра я тоже сделаю вам приятный сюрприз. Приходите к шести.
      - Хорошо, приду, - растерянно улыбнулся Гобсек. - Прямо неловко как-то…
      - Ловко, ловко, - успокоил его Граф.
      - С меня, между прочим, тоже причитается, - решил не ударить лицом в грязь Желвак. -
      Где меня найти, знаешь. Заходи в любое время, я тебе отомщу, как положено. Не обижу.
      - Ладно…
      Граф перевел все сказанное Шервуду, тот нахмурил лоб, напрягся и выдал:
      - Русски гангстер карашоу!
      - Во! - удивился Желвак. - А братец-то ваш не по дням, а по часам русский язык осваивает!
      - Так ведь брат же! - ответил Граф. - Я вроде не дурак, значит, и он должен быть с головой.
      - Да… Родная кровь, она не просто так, - кивнул Желвак. - Надо бы за это выпить.
      - Обязательно, - согласился с ним Граф. - А вы, Михаил, выпьете с нами или… Может быть, у вас дела?
      Понятливый Гобсек встал:
      - Благодарю за приглашение, но у меня действительно дела, так что, к сожалению, вынужден покинуть компанию. С вами очень приятно было бы посидеть, но, - он взглянул на часы, - уже через двадцать минут мне нужно быть в одном месте. Так что извините.
      - Ну что же, - Граф тоже встал, - тогда желаю удачи.
      Все пожали Гобсеку руку, и герой дня удалился.
      Усевшись на место, Граф хитро посмотрел на Шервуда и сказал ему:
      - Ну что, брат, видишь, какие чудеса происходят в России?
      - Да, - кивнул Шервуд, - это вроде главного выигрыша в Лас-Вегасе. Я однажды там два миллиона снял.
      - А сколько до этого проиграл?
      - Не спрашивай! - Шервуд махнул рукой. - Вспоминать страшно.
      - Вот именно. А тут видишь, как? Только приехал, и тут же тебе и брат обнаружился, и медальон на столе появился. Николай Иваныч, а налей-ка, дорогой, водочки!
      - А легко! - ответил Желвак и взялся за бутылку.

ПАМЯТЬ ДЕВИЧЬЯ

      Артур стоял под антресолями и, задрав голову, прислушивался к приглушенному голосу Лины, которая, забравшись в самую глубину темного пыльного пространства, с грохотом переворачивала коробки и узлы.
      - Вот разбогатею, - бормотала она, чихая и плюясь, - и снесу эти антресоли к чертовой матери. Это же могильники какие-то!
      - Вот именно, могильники, - откликнулся снизу Артур. - Однажды, году в семьдесят пятом, где-то на Васильевском в одной квартире на антресолях нашли мумию.
      - Какую еще мумию? - спросила Лина и чихнула. - На антресолях?
      - Совершенно верно. Во время войны в этой квартире дедушка от голода умер, так его запихнули на антресоли, потому что не было сил выносить, а потом сами все умерли. Тоже от голода. Ну, прошло время, закончилась война, в эту квартиру вселились совершенно другие люди, и они целых тридцать лет не интересовались, что находится на антресолях. А потом дом поставили на капитальный ремонт, разобрали антресоли, а там - здрасьте! - мумия.
      - Интересная история. - Лина снова чихнула.
      - А как же запах? Дедушка ведь должен был вонять!
      - Ну и выражения! - неодобрительно отозвался Артур. - "Вонять"! Воспитанная девушка должна говорить - дурно пахнуть.
      - Дурно пахнут темные дела. А мертвый дедушка воняет.
      - Возможно, - Артур усмехнулся, - но этот дедушка не вонял, потому что он помер с голоду, весь высох, а зимой, когда в квартире был мороз, как на улице, произошло полное обезвоживание, и он стал сухой, как доска.
      - Вот он! - донеслось сверху.
      - Кто - дедушка?
      - Сами вы дедушка, - ответила Лина, и на Артура свалился небольшой чемоданчик.
      Артур едва успел убрать голову и поймал чемоданчик, прижав его к груди, но тут же бросил, потому что сверху, не попав ногой на перекладину стремянки, свалилась Лина.
      Подхватив Лину на руки, Артур подержал ее секунду, а потом, издав вздох сожаления, осторожно опустил на пол.
      - А что это вы вздыхаете? - поинтересовалась Лина, вытряхивая пыль из волос. - Вам не нравится меня ловить?
      - Ловить нравится, - Артур снова вздохнул, - а вот отпускать…
      - Ну и не отпускали бы, - Лина улыбнулась и снова чихнула. - Там, наверху, такая пыль…
      - Видите ли, Лина, - Артур задумчиво провел рукой по ее аккуратно подстриженным волосам, - в данный момент чемоданчик меня интересует гораздо больше, чем вы, хотя держать вас, признаюсь, намного приятнее…
      И тут же быстро нагнулся, потому что Лина швырнула в него облезлым плюшевым медведем, которого она нашла на антресолях.
      - Вот и обнимайтесь со своим чемоданчиком, - сказала она.
      - Но он же ваш!
      - Хорошо, с моим чемоданчиком…
      Лина подняла чемоданчик и положила его на стол.
      - Принесите мокрую тряпку, - скомандовала она. - Видите, сколько пыли?
      Артур сходил на кухню и принес влажное полотенце.
      Обтерев чемодан, он взялся за замки и посмотрел на Лину.
      - Ну что, открывать? - спросил он.
      - Открывайте, - ответила Лина. - Хотя нет, я сама.
      Артур отступил на шаг, и Лина, выдохнув, как перед рюмкой водки, отщелкнула старые разболтанные замки. Откинув крышку чемодана, она оглядела сваленные в него вещи и вздохнула.
      - А ведь тут целая прошлая жизнь… - сказала она. - Мое детство, память о родителях… Вот Аркашкин деревянный пистолет, а вот его школьный дневник, который знаменит тем, что Аркашка ловко заменял в нем страницы до тех пор, пока родители не застукали его за этим.
      - А это что?
      - Как что? - удивилась Лина. - Рогатка! Моя рогатка. Я ее, между прочим, сама сделала.
      - Ух ты!
      - Да, сама. Ладно, хватит лирики, я не за тем на антресоли лазила, чтобы умиляться тут по всяким пустякам… Где же она?..
      Лина решительно перевернула чемодан, вывалив его содержимое на стол.
      - А, вот!
      И она вытащила из кучи барахла небольшую самодельную шкатулку, оклеенную разноцветной фольгой и украшенную дикарскими узорами из шнурочков и ленточек. Открыв шкатулку, Лина вытряхнула из нее кучу бумажек, исписанных разными почерками, порылась в них и с торжествующим возгласом вытащила несколько черных бумажных клочков, плотно зачириканных карандашом.
      - Вот оно! - радостно воскликнула она. - Все-таки я не ошиблась. А вы, мужские шовинистические свиньи, еще имеете наглость говорить, что у женщин плохая память. Ну, что скажете теперь?
      Артур развел руками.
      - Лично я, если вы помните, ничего не говорил по поводу женской памяти. А то, что вы вспомнили такую важную подробность своего детства, говорит только о том, что у вас прекрасная память. Крепче кизяка.
      - Урра! - закричала Лина и бросилась Артуру на шею. - Сокровище наше! И островок в Карибском море.
      Артур обнял Лину и закрыл глаза.
      Его лицо смягчилось, и он, улыбаясь, стал гладить ее по волосам, по затылку, по шее… Лина положила голову ему на плечо. Он поцеловал Лину в шею, за маленьким розовым ухом, и она совершенно растаяла.
      - Сейчас я умру, - слабым голосом сказала она. - Сделайте так еще раз…
      Артур снова поцеловал ее, но теперь уже в висок, где мелко завивались рыжие волосы.
      - Ой, - прошептала Лина, - все. Я уже умерла, и меня уносят ангелы. Они тащат меня за руки и за ноги… А еще?
      Артур взял голову Лины в ладони и, отодвинув от себя, посмотрел ей в глаза.
      - Вот так, - сказал он и поцеловал Лину в нос.
      Она тотчас же сморщилась и звонко чихнула.
      - У меня чихательный приступ после этих могильных антресолей, - сказала она и чихнула еще раз. - Простите…
      - Прощаю, - улыбнулся Артур.
      Лина погладила его по губам и сказала:
      - А пойду-ка я в душ. На мне пыли, как на той мумии. А вы пока разбирайтесь с бумажками. И вы знаете что… Вот если бы эти бумажки сейчас пропали, растворились в воздухе, а вы остались бы со мной навсегда, я ничего не имела бы против.
      - А по-моему, будет гораздо лучше, если останусь и я, и эти бумажки. Ведь вы сами говорили про островок…
      - Хорошо, - кивнула Лина, - пусть так. Только интуиция подсказывает мне, что надеяться на все сразу не стоит. Нужно выбрать что-то одно. И я выбираю вас.
      - И я тоже выбираю вас, - Артур поцеловал тонкую бровь Лины, - но мы сделаем так: вы будете владеть мною, а я и вами, и этими бумажками. Моего мужского могущества вполне хватит на это.
      - Согласна, - ответила Лина.
      Она снова чихнула, засмеялась, оттолкнула Артура и скрылась в ванной.

***

      Когда я, смыв с себя вековую пыль антресолей, оделась во все свежее и вышла в гостиную, Артур сидел за столом и что-то чертил на листе бумаги. Все вещи со стола были убраны, и закрытый чемодан скромно стоял у стены.
      - С легким паром, - улыбнулся Артур, взглянув на меня.
      - Ну какой там пар, просто быстренько ополоснулась…
      - Когда у вас мокрые волосы, это так красиво, - сказал Артур, с удовольствием разглядывая меня. - А я тут, пока вы там плескались, поработал немножко.
      - Ну и как?
      - Требуется ваша помощь. У вас есть карта области?
      - Ну… Вообще-то имеются всякие атласы, карты… Сейчас принесу.
      - Ая пока накрою на кухне к чаю, - Артур встал и подошел ко мне.
      Его лицо было так близко, что я отчетливо видела узоры на радужной оболочке его глаз.
      - Я люблю тебя, Лина, - сказал Артур, и меня накрыла горячая волна счастья.
      Я почувствовала, как с меня сваливается какая-то тяжесть, которую я, оказывается, несла все это время. Я привыкла к ней, и поэтому не замечала, но теперь, когда эта тяжесть растаяла, словно снег, случайно оказавшийся на июльском солнце, я поняла, что она не давала мне чувствовать себя по-настоящему свободной и легкой.
      Артур положил руки на мою талию и нежно сжал ее:
      - Неси карты, дорогая.
      Он слегка подтолкнул меня в сторону книжных полок и отправился на кухню.
      Я вздохнула и, подойдя к стеллажу, тупо уставилась на него.
      Карты, азарты… Атласы, глобусы и автобусы…
      Голова не работала совершенно, и мне пришлось напрячь силу воли.
      - А ну сосредоточься! - приказала я сама себе.
      И тут же с кухни раздалось:
      - Что ты говоришь?
      - Я говорю сама с собой, - ответила я. - А-а, понятно… - засмеялся Артур. - Первый признак разжижения мозга.
      - Да, - ответила я, снимая с полки пачку карт, - и тебе суждено получить вместо резвой красавицы развалину, пускающую слюни.
      - А мы эту развалину оживим, - донеслось с кухни, - мы ее плеточкой-семихвосточкой, глядишь - и перестанет слюни пускать. А не перестанет - мы ее тогда в дом престарелых, а сами будем развлекаться на всю катушку, причем в ее же квартире.
      - Убью насмерть! - пообещала я, входя в кухню. - Вот твои карты, ищи мой клад.
      - Сейчас, - ответил Артур, расставляя чайную посуду, - сейчас.
      - Сейчас прольется чья-то кровь, - пропела я.
      - Кровь, любовь, морковь…
      - А также вновь, свекровь и бровь.
      - Точно, - Артур поставил в центр стола горячий чайник, - вот теперь можно приступать к чаю. И между делом заняться картой.
      Мы чинно уселись напротив друг друга, и Артур, прихлебывая настоящий индийский, то есть привезенный прямо из Индии, чай разложил карту области, приговаривая:
      - Значитца, я твои каракули тщательно исследовал и сделал некую компиляцию.
      - Ах, какое умное слово! - восхитилась я. - Ты бы еще объяснил мне, глупой, что оно означает.
      - Объясняю, - ответил Артур, внимательно разглядывая карту. - В прямом переводе с латинского языка это - ограбление.
      - Так я и знала, - огорчилась я. - Ограбить бедную девушку каждый может.
      - Ну пока что я тебя не грабил, - сказал Артур, сравнивая изображение, сделанное им, с каким-то местом на карте, - и грабить не намерен, но с четырех карандашных оттисков я снял одну копию. На каждом из них чего-то не хватало, зато на другом это было. В общем, все четыре взаимно дополняли друг друга. И вот теперь смотри, что получается.
      Он положил свой рисунок на карту и стал водить по ней пальцем.
      - Вот речка, Чухонка называется, тут болото, а здесь поселок. Тут железнодорожная станция, между прочим, как была пятьдесят лет назад, так и осталась. И даже называется также. Та-ак… Теперь, если пропорционально перенести крестик, то… Вот тут!
      Я внимательно сравнила рисунок с картой и убедилась, что Артур прав.
      - Точно, - уверенно сказала я, - так и есть. Ну, когда поедем за сокровищем?
      Артур засмеялся, но тут же стал серьезным и ответил:
      - Не спеши, любовь моя. Тут спешка совсем не полезна. Место мы знаем, но нужно подготовиться. И вообще давай обсудим, что будем делать с кладом. У меня, например, есть совершенно определенная идея.
      - Говори, - кивнула я. - И тот, кто не с нами, тот против нас.
      - Вот именно, - прищурился Артур, - тот против нас. Поэтому в первую очередь я позабочусь о прикрытии.
      - Это как?
      - Ну, у меня есть друзья в ведомстве…
      - В ведомстве? - теперь уже прищурилась я. - Но ты же сам говорил, что в этом вашем ведомстве все подлые и коварные.
      - Говорил, - кивнул Артур, - но раз я сказал - друзья, то они не относятся к числу тех, которых ты имела в виду. Их мало, очень мало… Но они есть. А кроме того, есть молчаливые исполнители, которые будут просто прикрывать нас, не зная о сути действий. Их тоже мало, но никуда от них не денешься. Они ни о чем не спрашивают, но доверяют мне.
      Каждому из них я помог в свое время, и теперь… В общем, нам есть на кого положиться. А внешне это будет выглядеть как совершенно официальная казенная операция. И никакие там менты не сунут в это дело свой грязный нос. У меня есть способы так щелкнуть по этому носу, что мало не покажется.
      - И все же, от кого нам прикрываться? - спросила я.
      - От кого… - Артур допил чай и закурил. - Я скажу тебе - от кого. Но только теоретически… Хотя от теории до практики - один шаг.
      Он глубоко затянулся и, подумав, сказал:
      - Ну, к примеру, имеется некто Желвак, с которым ты имеешь честь быть знакомой.
      - Это он имеет честь быть знакомым со мной, - презрительно сказала я.
      - Пусть так, - Артур кивнул. - Хорошо. Значит, Желвак. Насколько мне стало известно, он теперь тоже интересуется медальоном. Не знаю, осведомлен ли он об истинной ценности этой вещицы, но, поскольку клад имеет уголовное происхождение - кто знает, может быть, есть и другие пути к нему. Желвак жесток и безжалостен. Он убийца и грабитель, и ему ничего не стоит наворотить вокруг этого клада гору трупов.
      Я кивнула.
      То, что сказал Артур, мне не понравилось, но возразить было нечего.
      - Наверняка есть и другие соискатели, - продолжил Артур, - а по законам жанра все встречаются в одном и том же месте в самое неподходящее для каждой стороны время. Так что… Мы будем ехать на эту Чухонку со спецназом, с мигалками и оружием. А поскольку я имею официальное отношение к розыскам клада, то пусть только кто-нибудь попробует помешать мне при выполнении особого задания государственной важности. Не позавидую ему.
      - А как же островок? - спросила я. - Если все официально?
      - Но мы же с тобой хитрые, - улыбнулся Артур. - Государство в лице историков и всяких там славянофилов получит весь набор исторически ценных вещей. Там, насколько мне известно, этого добра хватает. А мы заберем презренные драгоценности, которые можно оценить только в грязных деньгах.
      - Ага… - я задумалась. - А скажи, эти твои помощники, друзья твои служебные, они что - за бесплатно будут помогать нам обогащаться?
      - Конечно, нет, - усмехнулся Артур. - В случае успеха они получат серьезную финансовую помощь. И я, между прочим, как и раньше, буду весьма щедр.
      - Как и раньше? - удивилась я. - А ты, стало быть, и раньше занимался подобными вещами?
      - Фу! - поморщился Артур. - Звучит как подозрение в том, что я подглядывал в женский душ.
      - А ты когда-нибудь подглядывал в женский душ? - хихикнула я.
      - А как же! - гордо ответил Артур. - В отроческом возрасте кто же не подглядывал! Вот помню, однажды темным зимним вечером в бане на Девятой линии…
      - Не надо, - запротестовала я, - сейчас расскажешь какую-нибудь гадость. Я представляю, что можно увидеть в общественной женской бане.
      - Да, - уныло сказал Артур, - ты права. Честно говоря, я был весьма разочарован увиденным.
      Он подумал и, оживившись, сказал:
      - Зато в пионерском лагере, когда молодая пионервожатая пошла в душ, мы…
      - Хватит! - завопила я. - Не нужны мне твои развратные россказни!
      - А что же тут развратного? - Артур пожал плечами. - Обычный интерес молодых самцов к молодым самкам своего вида. Визуальное знакомство, так сказать, с предметом. - И потянулся ко мне.
      - И достаточно, - я постучала ладонью по столу. - Я вижу в твоих глазах нездоровый блеск. Давай лучше о деле. Когда мы едем?
      - Едем мы завтра утром. А сегодня я оповещу всех, кого надо, и… И все. А сейчас я вынужден откланяться, потому что мне нужно нанести несколько срочных визитов.
      Артур встал, и я, тоже неохотно поднявшись со стула, сказала:
      - Вот так всегда… Это что - женская доля такая, что ли? Провожать и ждать?
      - Возможно… - улыбнулся Артур. - Ты про Пенелопу слышала?
      - Слышала, - отрезала я, - и, между прочим, из достоверных источников мне известно, что Одиссей вовсе не от старости умер или как там еще… Просто однажды он сказал своей Пенелопе, что собирается в очередную экспедицию, и она прибила его. Насмерть.
      - Кухонным инвентарем? - засмеялся Артур.
      - Не знаю. История об этом умалчивает.
      - Мы увидимся сегодня вечером, - сказал Артур, - обещаю.
      Он обнял меня и поцеловал…
      И я почувствовала себя так, будто этот поцелуй был первым в моей жизни.
      Голова закружилась, а ноги стали слабыми и мягкими.

ВПЕРЕД ЗА СОКРОВИЩАМИ

      В отдельном кабинете, скрытом в кулуарах ресторана "Поручик Ржевский", за большим круглым столом сидели трое мужчин. Все они были слегка нетрезвы, но держались уверенно и без лишнего оживления, обычно присущего выпившим людям.
      Бутылки, тарелки с закусками и прочие аксессуары вечеринки были небрежно сдвинуты на край стола, и все трое внимательно разглядывали разложенную на столе карту. В центре карты тускло светился под неяркой настольной лампой старинный серебряный медальон. Он был потертым и местами поцарапанным, но это не мешало собравшимся относиться к нему бережно и даже с известной долей почтения.
      Медальон был раскрыт, и Граф, нагнувшийся над столом и державший в руке большую лупу, оправленную в круглую деревянную рамку с резной ручкой, внимательно разглядывал выгравированные внутри медальона узоры. Шервуд и Желвак молча следили за ним, пуская дым от сигарет под потолок.
      - Да, - сказал наконец Граф и выпрямился, - это самое место и есть. Недалеко от Чухонки. Ну что же, господа, поздравляю вас! Правда, это несколько преждевременно, но… Будем надеяться, что на месте клада не построили школу или церковь.
      Переведя сказанное Шервуду, который, выслушав его, согласно закивал, поглядывая, впрочем, на бутылку с водкой, Граф посмотрел на Желвака и сказал:
      - Ну что же, Николай Иваныч, дело за тобой. Собирай бригаду, и завтра утречком поедете.
      - То есть как - поедете? А ты, Константин Эдуардыч, что - не поедешь?
      - Не могу, - Граф развел руками, - завтра я должен быть в мэрии, а такими делами, сам знаешь, не пренебрегают. Но ведь ты у нас мужчина серьезный, и я тебе совершенно доверяю. Так что быть тебе завтра главным в этом деле. Я знаю, что ты не подведешь.
      - Правильно, - кивнул Желвак, - в нашем деле доверие - главное. Ты, Константин Эдуардыч, будь уверен. Я все сделаю, как надо.
      - Вот и хорошо, - кивнул Граф. - Сейчас я скопирую карту, и можно будет расходиться.
      Он встал и, сложив карту так, чтобы квадрат с крестиком на месте захоронения клада был сверху, подошел к рабочему столу, на котором стояли компьютер, принтер, ксерокс и прочая оргтехника.
      Включив ксерокс, Граф вложил в него карту и сделал несколько копий.
      Пристально рассмотрев их, он удовлетворенно кивнул и протянул две копии Желваку. Тот бережно принял листы и, достав из кармана очки, надел их, сразу став похожим на школьного учителя труда.
      Поднеся копию карты к свету и посмотрев на нее, Желвак сказал:
      - Все видно.
      Граф удивленно посмотрел на него и, усмехнувшись, ответил:
      - Ну что же, тогда на посошок, и - с Богом. Желвак бережно убрал карту в карман и налил всем водки.
      Встав, он сказал:
      - Чтобы не сглазить - за хорошую погоду.
      - Да, - согласился Граф, - за хорошую погоду.
      Они выпили, и Граф, поставив пустую рюмку на стол, сказал:
      - Майкл здесь останется, а завтра утром, Николай Иваныч, ты его заберешь.
      - То есть как - здесь? - удивился Желвак.
      - В этом прекрасном ресторане, - улыбнулся Граф, - кроме всего прочего, имеются еще и номера для уставших посетителей. Я, наверное, не говорил об этом.
      - А-а-а… - понимающе кивнул Желвак. - Не, не говорил.
      Граф действительно не говорил об этом Желваку, но не говорил он еще и о том, что ресторан "Поручик Ржевский" был его собственностью. Об этом он не говорил вообще никому. Только Артур на правах единственного друга знал о том, что "Поручик Ржевский" принадлежит Графу.
      В свою очередь один только Граф знал, что Артур является хозяином миллионерской яхты "Изабелла". И даже Виктор, капитан "Изабеллы", считал, что яхта принадлежит какому-то неизвестному банкиру, а Артур всего лишь приятель этого банкира, которому хозяин разрешил побаловаться дорогой игрушкой.
      - Ну что же, - Граф протянул руку Желваку, - не смею задерживать, Николай Иваныч. Тебе еще сегодня людей собирать и объяснять им ситуацию. И, напоминаю, следи затем, чтобы они не знали ничего лишнего. Сам понимаешь.
      - Понимаю, - Желвак пожал протянутую руку. - Что же тут непонятного? Возьму только самых надежных.
      - И это правильно.
      Проводив Желвака до двери и передав его охраннику, который должен был с почетом проводить гостя к выходу, Граф вернулся к столу и, усевшись в кресло, обратился к заскучавшему Шервуду:
      - Эй, Майкл, ты что, уснул?
      - Да нет, - ответил Шервуд, - просто вы так увлеклись деловыми разговорами, что я решил не мешать вам и не напоминать о себе.
      - Правильное решение, - одобрительно ответил Граф, - сразу видно понимающего человека. Ну а теперь, когда все ушли и мы остались вдвоем, никто не мешает братьям выпить за встречу.
      - Точно, - оживился Шервуд, - а то я, честно говоря, уже устал.
      - А мы сейчас это исправим, - сказал Граф, берясь за бутылку. - Кстати, посмотри, там в углу Матисс висит, купил на прошлой неделе. Хорошая картинка.
      Шервуд поднялся и пошел в угол рассматривать Матисса, а Граф в этот момент, быстро сняв с резной полки маленькую бронзовую статуэтку зевающего пузатого Будды, нажал на его голову и вытряхнул на ладонь оранжевую таблетку. Бросив ее в рюмку Шервуда, он поставил Будду на место и наполнил рюмку водкой. Таблетка выпустила облачко пузырьков и мгновенно растворилась.
      Граф налил водки себе и сказал:
      - Выпивка ждет тебя, Майкл! Шервуд вернулся к столу.
      Усевшись в свое кресло, он пожал плечами и сказал:
      - Не знаю, что ты нашел в этой мазне. Но, раз купил, значит, она тебе нравится. У меня у самого висят картины, Гоген есть, Рубенс… Так Ковбой Косовски говорит, что он и сам может такое намалевать.
      - Ну и пусть себе говорит, - Граф поднял рюмку. - Твое здоровье, брат!
      - Твое здоровье! - ответил Шервуд.
      Они выпили, и Граф, пристально взглянув на Шервуда, сказал:
      - Я рекомендую тебе пойти отдохнуть. Если хочешь, тебе помогут в этом деле хорошенькие молоденькие блондинки. Что скажешь?
      - Блондинки… - Шервуд неожиданно зевнул. - Да ну их! Мне и на самом деле спать хочется. Это ты прав, брат.
      - Ну тогда… - и Граф нажал на кнопку вызова.
      Через полминуты дверь бесшумно отворилась, и Граф сказал появившемуся на пороге молодому человеку в черном костюме:
      - Виталий, отведи гостя в люкс. Он устал и хочет спать. Говори с ним по-английски.
      - Слушаюсь, - Виктор наклонил голову и повернулся к зевавшему, как бронзовый Будда, Шервуду.
      - Прошу вас, сэр, - сказал он на прекрасном английском, - идемте со мной.
      - О! - Шервуд удивленно посмотрел на Графа. - Юноша владеет английским не хуже меня!
      Граф развел руками.
      - У меня, как ты понимаешь, все высшего сорта. И мои помощники тоже. Ладно, отправляйся спать, а то рухнешь прямо здесь…
      - Не рухну, - Шервуд встал и покачнулся. - А может быть, и рухну. Тогда пусть меня несут четыре блондинки. Как Гамлета.
      Он оперся о предусмотрительно подставленную руку Виталия и вышел из кабинета.
      Закрыв за ними дверь, Граф глубоко вздохнул и, подойдя к столу, налил себе рюмку водки.
      - Ну, за тебя, Коська, - сказал он себе генеральским голосом и выпил, - и на сегодня хватит.
      Усевшись в кресло, он закурил, потом подвинул к себе маленький круглый столик девятнадцатого века, на котором стоял вполне современный телефон, и, взяв трубку, набрал номер.
      - Ну, Артур, сейчас я тебя удивлю, - пробормотал он, - посмотрим, что скажешь.
      Артур ответил сразу же, и Граф, затянувшись, сказал:
      - Привет!
      - Привет! - ответил Артур.
      - Ты стоишь? - поинтересовался Граф, рассеянно наматывая на палец телефонный шнур.
      - Нет, сижу, - ответил Артур. - А что?
      - А то, что, если бы ты стоял, то мог бы и упасть.
      - Ну-ну, - скептически хмыкнул Артур, - опять какие-то сенсации.
      - Именно! - Граф довольно усмехнулся. - Не буду ходить вокруг да около, скажу сразу. Ты готов?
      - Не морочь мне голову, - ответил Артур. - Давай, что там у тебя.
      - Это ты правильно сказал. Именно - что у меня. У меня… - Граф сделал драматическую паузу, - у меня на столе… Медальон!
      - Ну да! - По голосу Артура было слышно, что он удивлен. - Откуда? Лина ведь бросила его в залив!
      - Точно, бросила, - Граф затянулся и выпустил дым в сторону Матисса. - А дальше начинается фантастическая история. - И криминальный пророк поведал своему лучшему другу, как ему достался медальон.
      - Ага… - неопределенно сказал Артур. - И что дальше?
      - А то, что у меня уже имеется ксерокопия подробной карты области с помеченным местом, где лежат известные нам сокровища. Так что дуй ко мне, я дам тебе карту, и ты сможешь…
      - Больно надо! - пренебрежительно перебил его Артур. - У меня у самого имеется такая карта.
      - То есть как? - теперь удивился Граф. - Это еще откуда?
      - От верблюда, - засмеялся Артур. - Я тебе сам сейчас историю расскажу. Без всяких подводных лодок, но не менее детективную.
      - А ну, давай, давай, - нетерпеливо сказал Граф. - Нет, подожди, вот я сейчас себе водочки налью… Интересное дело выходит!
      Он налил себе рюмку водки, одним махом осушил ее и сказал в трубку:
      - Давай, я слушаю.
      - Ну, собственно, слушать-то особенно нечего, моя история гораздо проще и короче твоей…
      - Ладно, не прибедняйся.
      - А я и не прибедняюсь. В общем, помнишь, как мы в детстве брали советский пятак, здоровый такой, накладывали на него бумажку и зачирикивали карандашом?
      - Конечно, помню. Только я предпочитал делать это с монетами более крупного достоинства. Например, с юбилейным рублем. Что мне пятаки!
      - Понятно, страсть к богатству проявилась у тебя еще в младенческом возрасте. Ладно… Так вот, моя… да, моя Лина и ее братец, у нее был брат, потом его застрелили спецы при задержании, он с героином связался… Так вот - они в соответствующем возрасте делали то же самое, но не с пятаками, а с медальоном. Получившиеся оттиски были у них тайными печатями. Сам понимаешь, детские игры, секреты… И эти бумажки сохранились у Лины в чемоданчике. Ну знаешь, как женщины хранят всю жизнь всякую дребедень вроде трамвайного билета, по которому они ехали терять девственность.
      - Знаю, - разочарованно ответил Граф. - Некоторые мужики тоже хранят всякое… Значит, не получилось у меня тебя удивить.
      - Как же не получилось, - возразил Артур, - очень даже получилось. И ты меня удивил, и я тебя. И теперь мы оба испытываем чувство глубочайшего удовлетворения.
      - Чувство, понимаешь… - недовольно проворчал Граф. - Ладно… И что теперь?
      - А вот это нам и следует обсудить. Я как раз собирался звонить тебе, а тут ты и сам позвонил. И обсудить надо серьезно, потому что завтра мы с Линой…
      - Вот-вот, - перебил его Граф, - вы с Линой, а Желвак с братвой.
      - Так я и знал, - сказал Артур. - То есть я не знал, конечно, но подготовился так, как если бы знал. Так что ты, Коська, туда не суйся. Там будет стрельба и прочий праздник. Я подготовил экспедицию со спецназом, оружием и всеми остальными шикарными подробностями. И Желваку твоему там придет… В общем, сегодня ты в последний раз видел его живым.
      - А туда ему и дорога, - беззаботно ответил Граф. - Надоел он мне… А насчет того, чтобы я туда не совался, так что же я - совсем идиот? Это пусть Желвак с братвой приключения на свою задницу ищут.
      - Да, кстати, - сказал, помолчав, Артур, - и гостю твоему там нечего делать. По той же причине.
      - Понимаю, - вздохнул Граф. - Кстати, я его уже спать отправил, и он не проснется до завтрашнего вечера. Я решил поиграть в Сальери и подсыпал ему кое-что… Достаточно одной таблэтки.
      Граф помолчал и, снова вздохнув, произнес:
      - А вообще сам посуди - какой он мне брат? Ну родился он от того же человека, что и я, и что с того? Таких неизвестных братьев по всему свету как собак нерезаных. Не знал бы, что он мой брат, пристрелил бы и глазом не моргнул. А теперь только морока из-за этих неожиданных родственных связей.
      - Ладно, не грусти, Костик, не надо. В общем, все, что нужно, я тебе сказал.
      - Хорошо… Ну а как там твоя рыжая зазноба?
      - Потом расскажу. А вообще - прекрасно.

***

      По Выборгской трассе дисциплинированно двигалась колонна из нескольких автомашин. Впереди шел "Мерседес", в котором сидели Артур и Лина. Следом за "Мерседесом" ехали два неприметных микроавтобуса "УАЗ", которые в народе называют "буханками". Замыкала колонну милицейская "ПМГ".
      Артур отказался от первоначального плана ехать на операцию по изъятию клада с помпой. Он справедливо рассудил, что привлекать к себе излишнее внимание не стоит. В "уазиках" сидели вооруженные спецназовцы, а в "ПМГ", взятой для того, чтобы всем было ясно, что это дело государственное, тряслись трое друзей Артура. Один из них, майор Беседа, вел машину и тихо ругался.
      "ПМГ" была старая, гремучая и провонявшая тысячами обмочившихся алкашей, которые удостоились чести проехаться до отделения в милицейской машине.
      До Чухонки, недалеко от которой находилось искомое место, ехать оставалось не более получаса. И тут спокойно двигавшуюся колонну резко и опасно обогнала кавалькада, состоявшая из нескольких иномарок.
      По манере вождения, а также по противному кряканью было совершенно ясно, что машины эти бандитские и обычным гражданам лучше всего прижаться к обочине и не навлекать на себя проблемы.
      - Интересно, - задумчиво произнес Артур. - Между прочим, мне знаком номерок одной из этих машин. По-моему, это конкуренты.
      Он достал трубку и набрал номер.
      - Майор Беседа! - строго сказал Артур. - С вами говорит генералиссимус Воронцов. Вольно.
      - Иди к черту, пижон, - отозвался майор Беседа. - Ехал бы сам в этой колымаге! Здесь воняет, как в обезьяннике. Ну, чего тебе?
      - А ты обратил внимание на машины, которые только что нас объехали?
      - Обратил, - ответил майор Беседа. - Один из них меня даже подрезал. Будто не видел, что я в ментовской карете еду! Вот кого бы я пострелял без всякой жалости…
      - Я думаю, что твое скромное желание исполнится, - сказал Артур. - Это наши конкуренты. Они прибудут на место раньше нас.
      - Тогда сбавь скорость. Пусть они найдут место, раскопают все, что нужно, а тогда уж и мы подтянемся.
      - Любишь ты на готовенькое! - засмеялся Артур. - Ладно, будь по-твоему. Остановка на двадцать минут.
      И, включив поворотник, Артур плавно съехал на обочину.
      Остальные машины последовали за ним, и, когда пыль улеглась, Артур открыл дверь и сказал Лине:
      - Сидим, отдыхаем. Ты побудь в машине, а я пойду поговорю с… С личным составом.
      - Иди, иди, - ответила Лина и посмотрела в зеркало заднего вида. - Вон, личный состав уже пиво открывает.
      - Да что ты говоришь! - возмутился Артур и торопливо выбрался из "Мерседеса".
      Снова взглянув в зеркало, Лина увидела, как Артур решительно отобрал бутылку у майора Беседы и, погрозив ему кулаком, приложился к горлышку сам. Лина улыбнулась и достала сигареты.
      Артур тем временем сделал несколько глотков, вернул бутылку майору Беседе и, утерев губы платком, сказал:
      - Освежу вашу выгоревшую в бессонных бдениях память.
      Майор Беседа и двое его товарищей, которые, кстати сказать, успешно довели Прынцессу до предынфарктного состояния, слаженно кивнули и так же слаженно поднесли к губам бутылки.
      - Какая отработка жеста! - восхитился Артур. - Это достигается годами, я понимаю… Мне, Анатольич, до тебя далеко.
      Анатольич, который в истории с Прынцессой играл роль маньяка со шрамом, усмехнулся и ответил:
      - Я тебя потом научу. Давай, говори, чего хотел.
      - Говорю, - кивнул Артур. - Значит, так… Мы изымаем то, за чем едем, и отвозим изъятое… Ну вы знаете, куда. Наши ребята, со своей стороны, исполняют свою часть работы, которая совершенно соответствует курсу правительства и президента.
      Артур посмотрел на вооруженных и облаченных в бронежилеты спецназовцев, которые стояли отдельной группой и, поглядывая на начальство, курили.
      - Борьба с коррупцией, терроризмом, наркотиками и криминалом, - сделав строгое лицо, отчеканил Анатольич.
      - Совершенно верно, - согласился с ним Артур. - Кстати, вы взяли вещественные доказательства?
      - А то! - обиженно поджал губы Анатольич. - Килограмм героина в четырех упаковках.
      - Очень хорошо, - Артур снова посмотрел на спецназовцев. - А в том, что нам окажут вооруженное…
      - И ожесточенное, - подхватил Анатольич.
      - И ожесточенное, - кивнул Артур, - сопротивление, я не сомневаюсь ни секунды.
      - И я тоже, - Анатольич взглянул на часы. - Ну что, поехали?
      Артур тоже посмотрел на часы.
      - Поехали, - сказал он. - С Богом!
      - С Богом!
      Все расселись по машинам, и колонна снова неторопливо покатила по Выборгскому шоссе.

КОПАЙ, БАКЛАН БЕЗРУКИЙ!

      - Ты не базарь, а копай, баклан безрукий! - Желвак нервничал и озирался по сторонам.
      - Да я тебе говорю, что не здесь, а у того камня, - огрызнулся Скелет, орудовавший лопатой.
      - У того камня… - Желвак посмотрел на "тот" камень, который был как две капли воды похож на этот. - Ладно, копай у того. А вы что расселись? Я вам что - прораб, что ли? Вот сейчас достану волыну, и вы у меня будете рыть, как Стаханов на похоронах своего бригадира!
      Четверо братков с лопатами побросали сигареты и торопливо подошли к своему товарищу, на долю которого досталось быть основным копальщиком. Еще пятеро рассредоточились по сторонам и бдительно осматривали подходы к месту раскопок.
      Обрывистый и извилистый берег речки Чухонки был весь в пещерках, в которых обитали птицы и мелкая живность, а некоторые, наиболее комфортабельные, судя по использованным презервативам, служили пристанищем любителям интимной близости и случайных связей. В одной из этих пещер и должно было храниться сокровище.
      Основными ориентирами служили большой камень, лежавший на берегу у изгиба русла, и остатки расположенного в пятидесяти метрах от воды старого финского фундамента, заросшего мхом. На середине расстояния между этими двумя точками и находилась нужная пещера. Но камней было два, и братве, не привыкшей к физическому труду, не хотелось горбатиться зря.
      Желвак злился и то грозил жадным, но ленивым бандюкам большой, топереходил к методу пряника, напоминая, что в случае удачи каждый получит жирный кусок. Правда, Желвак имел в виду не долю от сокровища, а обычный гонорар в российских рублях. А попросту говоря - плату за землеройные работы, но братки этого не знали и воображали, что засунут руки по локоть в сундуки с бриллиантами, что все же не мешало им лениться.
      - А если не та пещера? - снова донеслось из темного лаза, в котором трудились Скелет, Чача и Рубинштейн.
      Коля Рубинштейн не имел кликухи. Вместо нее вполне сошла его настоящая фамилия. Он тоже не был уверен в выборе пещеры, но благоразумно молчал.
      - А если не та, то я вас там и похороню, - отозвался начавший уже терять терпение Желвак, - так что вы уж постарайтесь, чтобы она была та. Между прочим, Скелет, ты сам выбрал именно эту пещеру. Камень ему не тот…
      Теперь тот, сам выбирал. Так что если тут пустой номер - пеняй на самого себя. Понял?
      Из пещеры раздалось невнятное бормотание. Желвак, хмыкнув, подошел к большой спортивной сумке, лежавшей в сторонке, и достал из нее бутылку пива.
      - Копайте, копайте! - прикрикнул он в сторону пещеры и открыл бутылку.
      С наслаждением сделав несколько глотков, он громко рыгнул и посмотрел на небо. Если не врал старинный медальон, а он не должен был врать, то Желваку улыбнулось счастье. И тогда он сможет воплотить свою давнюю мечту.
      Многое пришлось пережить за свою жизнь уголовному авторитету Николаю Ивановичу Гладильцеву. Занимался он в основном устрашением и грабежами, приходилось и убивать… Но плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, и простой уголовник Колька Желвак знал эту поговорку. Шаг за шагом двигался Желвак вверх по трудным ступеням уголовной иерархической лестницы, и вот уже стал он авторитетным человеком, а скоро, как обещал ему сам Граф, и коронуют его.
      И вот тогда…
      А еще и овладев кладом…
      Была у Желвака мечта.
      Странная для криминального авторитета, грабителя и убийцы, но вполне понятная и даже прогрессивная.
      Желвак хотел основать газету.
      И называться будет та газета - "Конкретные ведомости".
      Никто не знал об этой его мечте, и Желвак, избегая грубых шуток, до времени хранил ее в тайне. Он часто представлял себе, как совершенно неожиданно выходит первый номер газеты и все братки встают на уши. А когда они прочтут внизу, в специальном разделе, имя главного редактора - Н. И. Гладильцев, они бросятся к нему и станут спрашивать, не он ли создатель этого чуда?
      И Желвак небрежно скажет - а, этого… Ну я, а что?
      А они изумятся - ну ты, Иваныч, оттопырил!
      Конкретно оттопырил!
      А здорово - "Конкретные ведомости"! Это ты, Желвак, в самую точку угодил!
      Для конкретных братков - конкретная газета!
      И рубрики - "Вести с зоны", "Колонка адвоката", "Криминальная хроника"…
      И не такая криминальная хроника, как по телевизору, когда братву в наручниках мордой вниз кладут, а наоборот…
      Как именно наоборот, Желвак еще не знал, он понимал, что хвалить в периодической печати уголовные подвиги как-то не с руки, но ловкие писаки, которых он рассчитывал привлечь к этому делу, должны справиться с задачей так, чтобы придраться было не к чему.
      И, конечно же, раздел юмора.
      Карикатуры на ментов поганых, на пидаров, на лохов…
      Жаль, что нельзя устроить раздел объявлений насчет продажи оружия и скупки краденого. Хотя, черт его знает, может быть, и это можно организовать под правильным соусом.
      Вот такая была мечта у авторитета Желвака…
      Он вздохнул и, допив пиво, бросил бутылку в кусты.
      - Ну что там? - крикнул он в сторону пещеры, откуда доносился скрежет лопат и ругань братков.
      - Пока ничего, - отозвался Скелет, и вдруг его голос изменился: - Во, блин! Эй, Николай Иваныч, а ну канай сюда! Тут что-то есть!
      Желвак нахмурился и поспешил к входу в пещеру.
      В пещере было темно, и только яркий луч американо-корейского фонаря о восьми китайских батарейках прорезал пыльную мглу. Желвак опасливо посмотрел на низкие своды, из которых торчали корни каких-то растений, и недовольно поинтересовался:
      - А нас тут не завалит к едрене фене?
      - Да не должно, - отозвался Скелет, орудовавший в углу лопатой.
      - Один тоже говорил - не должно, - пробормотал Желвак. - Ну что там у тебя?
      - А вот, смотри, Николай Иваныч!
      И Скелет постучал лопатой по тому, что можно было условно назвать дальней стеной пещеры. Раздался деревянный звук, земля осыпалась, и все, кто находился в пещере, увидели прекрасно сохранившийся деревянный щит, сколоченный из толстых неструганых досок.
      - Точно, тайник! - завопил Скелет. - Все как есть!
      - Ты погоди, - одернул его Желвак, - неизвестно, что там внутри.
      - А щас узнаем!
      И Скелет, бросив лопату, взял лом.
      Засунув лом в щель между досками, он резко нажал на него, раздался протяжный скрип, и деревянный щит размером примерно метр на метр отвалился, открыв вход в темное пространство.
      - Так, - распорядился Желвак, - пошли все наружу. Быстро.
      - А что такое? - удивился Скелет. - Только открыли, и сразу наружу… Ты чего, Николай Иваныч?
      - Ничего, - отрезал тот, - пошли.
      И, подавая пример, первым выбрался на свежий воздух. Недовольно бормоча, Скелет, Чача и Рубинштейн последовали за ним.
      Отряхнувшись, Желвак достал сигареты и, закурив, сказал:
      - Сейчас все остаются здесь, а я пойду туда и посмотрю, что там имеется. Может быть, все эти рассказы о кладе - фуфло.
      - А чего один-то? - возмутился Чача. - Мы что - не в доле?
      - А кто вам сказал, что вы в доле? - прищурился Желвак. - Вы за свою работу получите денег. Причем столько, сколько сами не стоите. Или, может быть ты, Чача, считаешь, что ты ровня мне? Ты из шестерок давно выбрался? Ты, бля, еще зимой лохов на дороге обувал, подставлял им свою поганую помойку, "восьмерку" свою… а сейчас уже со мной в долю хочешь? А этого не хочешь?
      И Желвак вынул из кармана ту самую волыну, которой грозил нерадивым работникам целых полчаса.
      - Да одна только пуля дороже твоей башки стоит, понял?
      Он передернул затвор и повертел пистолетом в воздухе. Посмотрев на него, он добавил:
      - И еще масло. Фирменное, между прочим. Ну что, есть еще вопросы?
      - Не, Николай Иваныч, - торопливо ответил струхнувший Чача, не сводя глаз с пистолета, - никаких вопросов.
      - А никаких, так и не квакай. А ты, Рубинштейн, ничего не хочешь сказать?
      - Я? - изумился Рубинштейн. - А я разве что-то говорил?
      - Не знаю, может, я просто не расслышал…
      - Ничего я не говорил. Может, еще покопать надо? Так я готов!
      - Пока не надо. А если надо будет, я скажу. Может быть, для кого-нибудь из торопливых яму нужно будет вырыть. - Желвак усмехнулся своей шутке. - Ты могильщиком не был?
      - Нет, не был. Это Тюря был. На Южном. И Рубинштейн ткнул пальцем в стоявшего неподалеку Тюрю, который одним глазом следил за поляной, а другим косился на Желвака, все еще державшего в руке пистолет.
      - А что Тюря? - обиженно отозвался Тюря. - Как что, сразу Тюря!
      - Да ничего, ничего, - Желвак успокаивающе махнул рукой и убрал пистолет. - Стой, где стоишь.
      Он строго оглядел братков, которых было ровно девять, и сказал:
      - Значит, так. Сейчас я иду в пещеру, а вы смотрите по сторонам и не зевайте.
      - А если она того? - с сомнением спросил Скелет.
      - Кто "она"? И что "того"? - нахмурился Желвак.
      - Ну, пещера… Если она обвалится, а вы там это…
      - Типун тебе на язык! - возмутился Желвак. - Мудак, бля! Думай, что говоришь! А чтобы лучше думал, так пойдешь со мной. Если завалит, ты у меня будешь, как крот, землю рыть, понял? И вы все тоже! Поняли?
      Желвак грозно оглядел остальных братков.
      - Не слышу ответа!
      - Поняли, - ответил за всех Рубинштейн. - Если что, мы этот бережок мигом сроем. Откопаем, как мумию, не сомневайся, Николай Иваныч!
      Желвак открыл было рот, но махнул рукой, смирившись с тем, что разговоры ни к чему не приведут, и направился в сторону пещеры. Скелет, довольно подмигнув браткам, последовал за ним.
      Когда Желвак со Скелетом скрылись в темном провале пещеры, Рубинштейн повернулся к Тюре и посмотрел на него долгим взглядом. Тюря ответил ему таким же долгим взглядом, и в этом обмене знающий обоих братков человек мог бы прочесть многое.
      Ситуация была ясна.
      Желвак со Скелетом - в пещере, а снаружи, кроме них, еще шестеро.
      При удачном стечении обстоятельств, а также при некоторой расторопности в обращении с огнестрельным оружием Тюря и Рубинштейн могли уложить всех шестерых, а потом и Скелета с Желваком, которые, понятное дело, не выскочат сразу, а будут ждать развития непонятной ситуации в укрытии. Можно было даже бросить в пещеру гранату, которая имелась в кармане у запасливого Рубинштейна.
      Все это двое братков мгновенно прочли в глазах друг у друга. Поняли они и то, что игра стоит свеч, потому что такой шанс выпадает только раз в жизни. Сокровище, хоть его еще и не видели, можно считать - найдено.
      Рубинштейн, не сводя глаз с Тюри, медленно наклонил голову.
      Тюря ответил ему таким же медленным кивком.
      Тогда Рубинштейн, небрежно откинув полу черной кожаной куртки, показал Тюре взглядом на торчавший за поясом "Макаров". Тюря кивнул и тоже расстегнул куртку. Его пистолет находился в подмышечной кобуре.
      Рубинштейн незаметно показал Тюре три пальца и кивнул в сторону трех стоявших к нему спиной братков, которые следили за подходами к месту событий. Тюря тоже показал ему три пальца и повернул голову в сторону трех других братков, которые и не подозревали, что их ждет в самое ближайшее время.
      Наконец безмолвные переговоры были закончены, и Рубинштейн непринужденно положил руку на пистолет. Тюря засунул руку под мышку и стал медленно чесаться.
      Момент решительных действий настал. Резко кивнув Тюре, Рубинштейн выхватил "Макаров". Но не успел он снять его с предохранителя, как из-за кустов послышался резкий окрик:
      - Всем стоять! Оружие на землю!
      Рубинштейн подскочил и направил пистолет в сторону крика.
      В ту же секунду послышался приглушенный хлопок, и Рубинштейн, сморщившись, выронил пистолет, а потом схватился рукой за грудь и рухнул на землю.
      Остальные братки, озираясь по сторонам, полезли за стволами, но тут неизвестно откуда появились спецназовцы в полном боевом облачении. Послышались тугие хлопки, и бандиты стали один за другим валиться на землю.
      Через несколько секунд в живых из них не осталось никого. Спецназовцы, не забывая следить за пещерой, обходили трупы и делали по одному контрольному выстрелу.
      Как принято - в голову.
      В это время Желвак, который только-только пролез в обшитую досками каморку, где высилась привлекательная гора свертков, ящиков и плотно упакованных рулонов, услышал, что снаружи что-то происходит, и сказал Скелету:
      - Что там за херня? Пойди, посмотри. И скажи, что я им, бля, жопы разорву, если что не так.
      Скелет кивнул и, бросив жадный взгляд на запыленную кучу сокровищ, полез наружу. Выбравшись из пещеры, он с удивлением увидел, что обстановка изменилась самым кардинальным образом. На земле валялись восемь трупов, пещеру окружали спецназовцы в масках, и все стволы были направлены на него.
      - Эй, вы что? - Скелет торопливо поднял руки. - Я здесь ни при чем!
      Ближайший к нему спецназовец спросил:
      - Кто еще в пещере?
      - Желвак, - ответил Скелет, глядя в черную дырочку направленного ему в лицо ствола.
      - Он там один?
      - Один, - кивнул Скелет и почувствовал, что по штанине что-то течет.
      - Хорошо, - ответил спецназовец и нажал на спуск.
      Черная чугунная гиря, летящая со скоростью света, ударила Скелета в переносицу, и его никчемная жизнь закончилась.
      Спецназовец повернулся в сторону и громко сказал:
      - Все чисто! Один в пещере.
      Из-за кустов вышли двое: седой импозантный мужчина и стройная рыжая красавица, которая робко держалась за его локоть и со страхом смотрела на окровавленные трупы, валявшиеся повсюду в разных позах. Мужчина кивнул спецназовцам, и те отошли в сторонку, продолжая держать вход в пещеру под прицелом.
      Подойдя поближе к пещере, Артур остановился, кашлянул и, с улыбкой взглянув на Лину, сказал:
      - А представляешь, сколько такой гадости я видел за свою жизнь?
      Лина передернула плечами и, ничего не ответив, только крепче прижалась к Артуру.
      - Ну ладно… - Артур повернулся к пещере и громко позвал: - Эй, Желвак! Выходи, покурим!
      Из пещеры донеслось:
      - Это кто это там гавкает? Артур засмеялся и ответил:
      - С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает известный тебе Артур. Давай, выходи, кино окончилось. И без фокусов, тут кругом стволов полно, и все смотрят прямо на тебя. И не ругайся матом, тут женщина.
      - Какая еще на хрен женщина? - послышалось из пещеры, и в темном провале показалась запыленная фигура Желвака.
      Оглядевшись, он сплюнул и поинтересовался:
      - Ну и что дальше? А я, между прочим, так и знал, что ты тут нарисуешься. Вот только краля твоя рыжая… Нужно было все-таки отдать ее Некрофилу.
      - А если знал, то зачем поперся сюда? - Артур пожал плечами.
      - А ты зачем?
      - За тем же самым.
      - Вот и я… Как говорится, жадность фраера сгубила. Ну так что дальше? Сажать будешь? А за что, подумал?
      - Сажать? - Артур искренне удивился. - Зачем же сажать… Тебя не нужно сажать, тебя нужно убивать. А сажать - сам ведь знаешь, как у вас там принято говорить: и в тюрьме люди живут. А такие, как ты, - даже припеваючи. Для вас тюрьма - дом родной.
      - Не имеешь права убивать, - сказал Желвак и покосился на лежавший прямо перед входом в пещеру труп Рубинштейна. - Сам говорил, что эти - мусор. А я не мусор, я - авторитет.
      - А для меня вы все мусор. Только ты более вонючий и грязный, чем эти. - Артур кивнул на Рубинштейна, у которого были открыты и глаза, и рот.
      - Но ты же законник, - Желвак забеспокоился и маска уверенного в себе уголовного зубра начала сползать с его лица, - тебе же все по закону надо…
      - Законы люди придумывают, - ответил Артур и выстрелил.
      В середине лба бандитского авторитета появилась маленькая рваная дырочка, из которой тут же выплеснулась струйка черной крови.
      Желвак, безвольно опустив руки, повалился на спину, а Лина в ужасе зажмурилась, но несколько поздновато, поэтому все-таки успела увидеть все подробности этой страшной картины.
      Ужасы мужского мира…

АЛИ-БАБА ОТДЫХАЕТ…

      Со стороны стоявших в стороне машин послышался недовольный голос:
      - Что там за стрельба в мирное время?
      Из-за кустов появился майор Беседа, брезгливо посмотрел на трупы, потом подошел к бездыханному Желваку и, пошевелив его ногой, сказал:
      - Маньяка сразу видно. Это ты, стало быть, свидетеля убрал? А зря… Он мог бы рассказать что-нибудь полезное.
      - Не стоит пытаться зачерпнуть драгоценную влагу знания из таких мутных источников, как этот урка, - поучительно сказал Артур, убирая пистолет. - Если хочешь что-то узнать, спроси у меня. И вообще…
      Артур по-блатному выставил пальцы и, двигая шеей, прогундосил:
      - Этат казел в натуре канкретна абидел мою маруху. Поэл?
      Лина сморщилась и сказала:
      - Фу, какая гадость!
      - Артистический талант… - нормальным голосом ответил Артур. - С кем поведешься, от того и наберешься. Но я больше не буду.
      - Ладно, что дальше? - спросил Беседа. Артур огляделся и ответил:
      - Дальше… Так. Сейчас пауза десять минут, можно оправиться и перекурить. А мы с Линой пока сходим в пещеру.
      - Слушаюсь, господин фельдъегерь!
      Беседа кивнул и пошел к спецназовцам, которые столпились около "уазика" и, судя по смеху и оживленным восклицаниям, рассказывали анекдоты.
      - Вы в порядке? - голосом телевизионного переводчика спросил Артур.
      - Хотите поговорить об этом? - голосом героини телесериала ответила Лина.
      Артур засмеялся и, обняв Лину за плечи, сказал:
      - Я вижу, все эти трупы уже не приводят тебя в состояние шока?
      - Их слишком много, - ответила Лина и спокойно оглядела полянку, на которой валялись ровно десять мертвяков. - Я где-то читала, что одна смерть - это трагедия, а два миллиона - всего лишь статистика.
      - Да, - кивнул Артур, - есть такое мнение. Однако пройдемте в закрома.
      Он поднял с земли фонарь, который двадцать минут назад держал в руках теперь уже мертвый Желвак, и решительно направился к пещере.
      Лина так же решительно последовала за ним.
      Луч фонаря осветил укрепленный досками лаз в конце пещеры. Для того чтобы проникнуть в тайник, Артуру пришлось встать на колени. Лина, с сомнением оглядев земляные своды, покачала головой и сказала:
      - А тебе не кажется, что ты похож на Индиану Джонса?
      Артур уже успел пролезть в тайник, и оттуда донесся его загробный голос:
      - Шляпы не хватает. А ты моя Лара Крофт. Главное, ничего не трогай, а то какая-нибудь стена на колесиках замурует нас тут, как в том кино…
      - Не буду, - ответила Лина и, встав на колени, полезла вслед за Артуром. - Куда ты, туда и я. А кроме того, твои друзья нас откопают в случае чего.
      - Будем надеяться, - ответил Артур.
      Он поднялся во весь рост и направил луч фонаря на сваленную в центре грубо обшитой досками каморки небольшую кучу ящиков, свертков и рулонов.
      - Ну вот, - сказал он, - это то, из-за чего поднялся весь сыр-бор.
      Лина, шевеля губами, стала тыкать пальцем в кучу, и Артур, улыбнувшись, сказал:
      - И это правильно. Социализм - это учет, как сказал не помню кто.
      - А еще шпион, - фыркнула Лина. - Ленин это сказал, вот кто.
      - Мне стыдно, - ответил Артур. - Ну, что вы там насчитали?
      - Три ящика, шесть свертков и два рулона.
      - Всего-то… Ладно. Выражаясь языком вокзальных носильщиков - одиннадцать мест. Теперь перенесем все это в машину, и можно уезжать.
      - А трупы? - удивилась Лина. - Ты что, оставишь все это здесь? На потеху местным жителям? Или вы думаете, что они с голодухи бросятся их варить и жарить?
      - Фу, - поморщился Артур, - с каждым днем ты становишься все циничнее. Кто бы мог подумать, такая милая и нежная девуш… Ай!
      Воспользовавшись окружавшей их темнотой, которую прорезал всего лишь узкий луч фонаря, Лина наступила Артуру на ногу.
      - Я знаю, что я сделаю, - сказал Артур.
      - Что? - ехидно спросила Лина.
      - Я куплю себе такие специальные заводские ботинки. У них железные носы, которые выдерживают падение стальной болванки весом в одну тонну с высоты один метр. И тогда можешь наступать мне на ноги сколько угодно.
      Лина подошла вплотную к Артуру и, положив руку ему на грудь, тихо спросила:
      - А домашние тапочки тоже железные будут?
      - Тапочки… - Артур прижался губами к ее волосам. - Не знаю, посмотрим… Это зависит от тебя.
      - Я подумаю, - Лина отстранилась, погладила Артура по губам и засмеялась: - Ну точно как в кино! Вокруг трупы, в пещере клад, а герой с героиней, все в земле и пыли, обнимаются и целуются.
      - И ведут длинные разговоры, - подхватил Артур. - Но это только в кино. А нам нужно быстро убираться отсюда.
      - Тогда пошли, - сказала Лина. - Ну, что мне брать?
      - Ничего, - ответил Артур. - Ребята все вынесут.
      Они выбрались из пещеры, и Лина звонко чихнула.
      Оглядевшись, она увидела, что спецназовцы бродят между трупами и производят какие-то странные действия.
      - А что они делают? - шепотом спросила она у Артура, который в этот момент отряхивал испачканные землей колени.
      Артур выпрямился и командирским голосом произнес:
      - Майор Беседа!
      - Яволь! - молодцевато отозвался Беседа, державший в руках небольшой пакет с каким-то порошком.
      - Что здесь произошло? Откуда покойники? Что за бардак на палубе?
      - Позвольте доложить, господин… брандмауэр.
      - Позволяю, - ответил Артур и, достав сигареты, уселся на перевернутый ящик.
      Лина устроилась на другом и тоже закурила.
      - Значит, так… - Беседа задумчиво почесал в голове. - По оперативным данным в районе поселка N на реке… как ее, черт…
      - Чухонка, - подсказал Артур.
      - Да. На реке Чухонке должна была состояться встреча представителей криминальных кругов. На этой встрече должна была произойти сделка, а именно - передача из рук в руки крупной партии наркотиков. Героина.
      - Что вы говорите! - Артур всплеснул руками. - Какой ужас! Настоящий героин?! Ну и как, состоялась сделка?
      - Нет, - пренебрежительно ответил Беседа, - не состоялась. Силами доблестных бойцов спецназа бандиты, оказавшие ожесточенное сопротивление, были уничтожены все до единого.
      - Ай-яй-яй! А героин?
      - А вот он, - и Беседа сделал рукой широкий жест.
      Лина посмотрела вокруг и увидела валявшиеся среди трупов плотные полиэтиленовые пакеты с белым порошком внутри.
      До того как они с Артуром ушли в пещеру, этих пакетов не было.
      - Аж четыре килограмма, - хвастливо сообщил Беседа.
      - Да, партия крупная, - согласился Артур.
      - Между прочим, - Беседа взглянул на часы, - через двадцать минут сюда прибудет съемочная группа с Чапыгина.
      - Да? - Артур посмотрел на Лину. - Тогда нам нужно поторопиться.
      - Вот именно, - Беседа повернулся к спецназовцам: - Зайцев и Бекешин, ко мне.
      Двое рослых мужчин в масках подошли к нему, и Лина с опаской посмотрела на них. Это были здоровенные мужланы, и чтобы щелкнуть кого-нибудь из них по носу, ей пришлось бы вытянуться и встать на цыпочки.
      - Распоряжайся, Артур, - сказал Беседа и отошел в сторонку.
      - Так, ребята, - Артур посмотрел на спецов. - Там, в пещере, одиннадцать мест багажа. Перенесите их быстренько в "уазик", и свободны. Обратно можете поехать на моем "Мерседесе". Оставите его у конторы.
      Один из спецов довольно хмыкнул и двинул другого локтем в бок.
      Они слаженно повернулись кругом и скрылись в пещере.
      - Только осторожно! - крикнул им вслед Артур. - Нам для полного счастья не хватает только заниматься раскопками, если вас завалит!
      - Все нормально, - донеслось из пещеры, - не пальцем деланы.
      - Во как! - Артур улыбнулся Лине. - А мы с тобой отойдем отсюда. Как сказал Жванецкий - сделал и отойди в сторонку, не стой во всем этом…
      Он взял Лину под руку и повел в сторону стоявших поодаль машин.
      - И что теперь? - спросила Лина.
      - А теперь мы поедем ко мне и будем спокойно… Нет. Сначала - душ, потом чай, а уж потом…
      - Будем чахнуть над златом? - предположила Лина.
      - Именно так, - кивнул Артур. - И еще будем говорить, как пан атаман Грициан Таврический: это мое, это опять мое, а это - маленькое и поганенькое - так и быть, твое.
      - Здорово… - Лина оглянулась на пещеру и увидела, как двое рослых носильщиков рысью тащат к "уазику" большой ящик с ручками. - А они не проболтаются?
      - Нет, - улыбнулся Артур, - у нас ведь как… Молчание - не золото, а жизнь. А болтание языком - смерть.
      - Строго, - Лина понимающе поджала губы и вдруг зевнула: - А я не выспалась…
      - Тогда можем сделать так, - Артур озабоченно нахмурился. - Как приедем, ты отправляешься спать, а я занимаюсь…
      Он был настороже и поэтому ловко убрал ногу, на которую собралась наступить Лина.
      - Давай наоборот, - предложила Лина. - Спать будешь ты, а чахнуть над златом - я. Идет?

***

      Большой стол в гостиной Артура был раздвинут и покрыт полиэтиленовой пленкой. У стены громоздились покрытые пылью три ящика, шесть свертков и два рулона. Только что вышедшая из душа Лина встряхнула влажными кудряшками, критически посмотрела на то, что она назвала багажом, и, вздохнув, сказала:
      - Ничего эти мужчины не могут…
      - Зато женщины могут, - ответил Артур. - Тряпка под раковиной.
      И быстренько прошмыгнул в ванную. Лина, усмехнувшись, посмотрела ему вслед и сказала:
      - А ты быстро обучаешься, Артур! Знаешь, что тебе не поздоровится после таких реплик. Но я выше этого и пока что пощажу тебя.
      Она прошла на кухню, нашла под раковиной тряпку, набрала в большую кастрюлю воды и, засучив рукава просторного артуровского халата, который был на ней, принялась за дело.
      К тому моменту когда Артур вышел из ванной, все ящики, свертки и рулоны были аккуратно протерты влажной тряпкой и на них не было ни пылинки.
      - Кр-р-расота! - воскликнул Артур и опасливо покосился на Лину.
      - Конечно, красота, - согласилась с ним Лина. - Вы, мужчины, только на то и способны, чтобы громоздить горы трупов и отнимать друг у друга шкуры мамонтов и заостренные кости.
      - И еще самок, - добавил Артур.
      - Правильно, - снова согласилась Лина. - Правда, меня вы ни у кого не отнимали…
      - Здрасьте! - Артур удивленно посмотрел на нее. - А как же стая голодных самцов в отделении милиции? Ведь если бы я… Ладно, не хочу напоминать тебе об этом. А вообще ты, Лина, молодец. Я, как тупой и нетерпеливый самец, конечно же, не стал бы стирать с этих ящиков пыль.
      - Ну не такой уж ты и нетерпеливый… - тонко улыбнулась Лина.
      - Это смотря в какой ситуации, - вывернулся Артур, - однако по программе у нас теперь чай, поэтому пойдем на кухню. А уж потом…
      - Оно конечно, - Лина с сожалением посмотрела на ящики, - но можно было бы объединить чай и вскрытие ящиков… А вот если бы там была лампа с джинном!
      - Наверняка ее там нет, - вздохнул Артур, - зато у меня есть бутылка с джином. Вы оценили тонкость каламбура?
      - А… - Лина, вздохнув, махнула рукой, - каламбур. У нас в университете ходила поговорка: калом бур, но телом бел.
      - Фу, какая гадость! - явно передразнивая Лину, сморщился Артур. - Ох уж мне эти университетские…
      Быстро выпив по чашке чаю с вареньем, они направились в комнату. В дверях Артур резко остановился, и Лина, натолкнувшись на него, удивленно спросила:
      - Что такое?
      При этом ее руки сами собой легли на грудь Артура, а он обнял ее за плечи и тихо сказал:
      - Да так…
      Лина заглянула ему в глаза. Артур медленно склонил голову. Сердце Лины забилось учащенно, и она, прижавшись к Артуру, поцеловала его в губы. Руки Артура сжали ее плечи, и Лина почувствовала, что еще минута - и все сокровища могут отправляться к чертям. Понимая, что именно сейчас этого допускать нельзя никак, она слабыми руками оттолкнула Артура и прерывающимся голосом сказала:
      - Маньяк. Насильник. Казанова. Поручик Ржевский.
      Артур открыл глаза и, улыбнувшись, ответил:
      - Ты мне так льстишь… Это, знаешь ли, развращает.
      - Да, чуть не забыла. Еще развратник.
      - Ах!.. Как сладки твои речи! Говори еще… Лина засмеялась и сказала:
      - Ну пойдем, пойдем. Там злато-брильянты валяются.
      Войдя в комнату, Артур с фомкой в руке подошел к сложенному у стены добру и, примерившись, легко поднял объемистый ящик. Поставив его на стул рядом со столом, он вонзил фомку в щель между стенкой и крышкой ящика.
      - Начнем, пожалуй! - оперным голосом провозгласил он и нажал на фомку.
      Раздался протяжный скрип, и крышка отскочила.
      Под ней оказалась грубая холстина, плотно прикрывавшая содержимое. Артур отложил фомку и начал осторожно разворачивать тряпку.
      Лина затаила дыхание.
      Наконец тряпка была убрана, и комната озарилась сверканием наполнявших ящик драгоценностей.
      - Ур-ра! - закричала Лина.
      В ящике действительно были и золото, и брильянты, и изумруды, и серебро, и многое другое, радовавшее глаз и сердце, но беспорядок, в котором все это находилось, говорил о мрачной истории сокровища.
      Дорогие и ценные вещи обычно вызывают к себе определенное отношение, которое выражается в том, что с этими вещами обращаются бережно, отдавая дань их ценности и труду, которым они были созданы. В каждой по-настоящему красивой и ценной вещи виден мастер, человек, который ее сделал. Он вложил в эту вещь частицу самого себя, своей жизни, и этим продолжился после того, как его земной путь был окончен.
      Драгоценности всегда занимали особое место в жизни людей, их берегли, помещали на лучшие, самые видные места, надевали на себя, они привлекали взгляд, украшая и возвышая, но потом приходили другие люди, для которых эти вещи были лишь средством платежа за сомнительные блага, лилась кровь, хозяева этих вещей превращались в мертвецов, а сокровища грубо сваливались в ящики и мешки, словно топливо для очага, над которым в грязном закопченном котле варится зелье примитивных удовольствий и сиюминутных пошлых радостей.
      - А вот посмотри-ка на это, - сказал Артур, криво улыбнувшись.
      И он достал из ящика сверкающее изумрудами ожерелье.
      - Красиво?
      - Ой, красиво! - восхитилась Лина.
      - А ты посмотри повнимательней.
      И Артур, повернув ожерелье, поднес его к глазам Лины.
      Лина присмотрелась к тому месту, на которое указывал Артур, и спросила:
      - Что это?
      К одной из подвесок, украшавших ожерелье, прилипло что-то черное, засохшее, и, посмотрев повнимательней, Лина разглядела несколько завивавшихся волосков, торчавших из этого странного пятна.
      - Волосы… - прошептала она, и улыбка сползла с ее лица.
      - Да, волосы, - кивнул Артур, - а то, к чему они прилипли - кровь.
      Лина, широко раскрыв глаза, смотрела на ожерелье.
      - Да, где золото, там и кровь…
      - А знаешь, - сказал Артур, обнимая ее за плечи, - я ведь до последнего момента не позволял себе поверить, что в ящиках золото-брильянты. Жизнь научила.
      - Эта твоя дурацкая шпионская жизнь ничему хорошему не научит.
      - Мы еще вернемся к этому пункту, - многообещающе сказал Артур.

      - Ну хорошо, - Граф посмотрел на Артура и стряхнул пепел в рот большой бронзовой жабе, - всех положили, цацки забрали, телевизионщиков вызвали, в общем - герои. А красотка твоя где сейчас?
      - Сидит у меня дома, чахнет над златом.
      - А ну как нагрянут разбойнички? - Граф прищурился. - Информация, знаешь, имеет свойство просачиваться в самые неожиданные щели.
      - Не нагрянут. Во-первых, у меня дверь такая, что из танка не прошибешь, а во-вторых - напротив подъезда стоит машина газовой службы. Желтая такая, фургон. А в ней сидят и пьют пиво грозные орлы со стволами неимоверного калибра. Охраняют мою берлогу. Они, понятное дело, ничего по сути дела не знают, просто охраняют мой дом, так что если начнется что-то подозрительное, то мигом устроят там небольшую войну, и злодеям не поздоровится.
      - Ну, если так, тогда конечно… - Граф взял за узкое горло небольшой хрустальный графинчик и наполнил рюмки.
      Артур мечтательно улыбнулся, думая о Лине.
      - Что происходит с железным комиссаром Артуром Воронцовым! - сокрушенно воскликпул Граф. - Слабая рыжая девушка ранила его в каменное сердце, и он брык - и готов…
      - Аконечно, - кивнул Артур, - а дальше… А дальше, как в любой хорошей книге о любви. Или даже как у Булгакова - "любовь выскочила, как убийца с ножом, и поразила нас обоих". Или обеих…
      - Обеих - это если бы вы обе были лесбиянки. А так - обоих. Грамотей.
      - Ну - обоих, - покладисто согласился Артур.
      В этот момент мелодично зазвонил телефон.
      - Извини… - Граф поставил рюмку на стол и снял трубку.
      - Да, я слушаю, - сказал он. - Добрый вечер, уважаемый Виктор Борисович. Чему обязан? Ах, проблемы… Да, слушаю. То есть как-не по понятиям? И что - отказывается платить? А товар забрал? Так… Грозится положить всех… Ах, как нехорошо! Да, это действительно не по понятиям. Хорошо. Приезжайте в "Ржевский", только без всего этого зверинца. Своих гоблинов оставьте на улице, пусть ждут в машинах. Кто такие гоблины? Я вам потом расскажу. Да, через полчаса. Жду.
      Он повесил трубку и, разведя руками, сказал:
      - Вот, авторитеты опять не поделили что-то. И великий Граф сейчас будет вершить праведный суд.
      - Праведный… - Артур усмехнулся. - По моим представлениям, праведный - это если каждому из них сделать дырку в башке и выпустить оттуда злых духов.
      - Между прочим, они готовы заплатить гонорар, а беру я, как ты знаешь - ой! - немало.
      - Знаю. Ну что же, мне, как я понимаю, пора уходить. Негоже президентскому комиссару с воровскими авторитетами якшаться.
      - Ой, негоже! - подхватил Граф. - Ему гоже только с уголовным судьей и пророком водку жрать.
      - Иди к черту! - Артур засмеялся и неохотно встал из уютного кресла. - Пророк нашелся…

***

      Покинув ресторан гостеприимного Графа, Артур поехал на Каменный остров, где в старинном двухэтажном бревенчатом доме жил его давний приятель Андрей Фалалеев.
      Этот дом был построен еще до революции и на протяжении семидесяти лет являлся весьма странным островком частной собственности в океане советского общественного достояния.
      А случилось это по очень простой причине.
      Когда-то, незадолго до революции, Владимир Ильич Ульянов-Ленин, тусуясь по ночному городу, несколько раз переночевал в этом доме. И когда все произошло, он, став верховным правителем, написал владельцам дома охранную грамоту, которая надежно защищала их все семьдесят лет. Стоило только показать очередным экспроприаторам бумагу за подписью вождя мирового пролетариата, как те исчезали на много лет. Это происходило неоднократно и каждый раз с одним и тем же результатом.
      Потом пришла перестройка, дом приватизировали, участок, прилежащий к дому, был огражден заказной решеткой, вдоль которой взад-вперед бегал здоровенный лохматый кобель по имени Буш.
      Родители Андрея давно умерли, и теперь он оставался единственным владельцем и обитателем этого дома. Не считая, конечно, женщин, появлявшихся в его жизни. А вообще Андрей уже двадцать пять лет был гражданином США, что некоторым образом облегчало ему жизнь в России. Большей частью он находился в Штатах, а в доме жил, так сказать, смотритель из числа его друзей.
      Каждый раз, проезжая по Второй Березовой, Артур останавливался около дома Андрея, звал Буша и, просунув руку сквозь решетку, таскал его за мохнатые уши.
      Подъехав к скромному особняку Андрея, Артур постает машину к решетке и, открыв фасонную калитку, вошел в имение Фалалеевых. Буш, услышав скрип калитки, грозно выскочил из-за угла дома, но, увидев Артура, завилял хвостом и стал прыгать к нему на грудь.
      - Ты что, скотина, не видишь, что на мне костюм английского сукна? - спросил Артур, отпихивая Буша и в то же время начесывая ему за ушами.
      Буш не ответил, но наскакивать перестал и деловито побежал за угол.
      Артур последовал за ним и увидел Андрея, одетого в заграничную садовую одежду, который задумчиво стоял у костра и курил. В костре горели какие-то доски, измазанные известкой, куски черной бумаги и прочий строительный хлам.
      - Интересно, ты когда-нибудь закончишь эту стройку? - поинтересовался Артур, протягивая Андрею руку.
      Тот ответил на рукопожатие и вздохнул:
      - Каждый раз спрашиваю себя о том же. Вот, работяги сделали мансардный этаж, теперь осталось закончить внешнюю отделку флигеля и, надеюсь, это все.
      - Оставь надежду, - усмехнулся Артур и посмотрел на флигель: - А ничего сарайчик.
      Флигель представлял собой двухэтажную кирпичную постройку, нижний этаж которой занимал гараж на две машины, а на втором этаже размещалась просторная квартира для гостей.
      - Якак раз по поводу флигеля, - сказал Артур. - Там сейчас никого нет?
      - Абсолютно, - кивнул Андрей. - Совершенная пустота.
      - Но обстановка-то на месте?
      - Акуда она денется? - удивился Андрей. - Разве что покрали… Я туда уже несколько месяцев не заглядывал.
      - Ну, будем надеяться, не покрали, - Артур улыбнулся. - Так вот, по поводу флигеля. Пустишь туда на некоторое время одну очаровательную рыжую особу?
      - Странно… - Андрей пытливо посмотрел на Артура. - Если особа очаровательная, то место ей в твоей берлоге. Почему же ты хочешь сослать ее ко мне?
      - Именно потому, что она очаровательная, - ответил Артур. - Я эту ночь вообще не спал.
      - Поня-атно… - Андрей гнусно ухмыльнулся.
      - Дурак, - сказал Артур и достал сигареты. - Дурак и пошляк. Но я снизойду до некоторых объяснений, хотя и не очень надеюсь, что твой утлый мозг способен их переварить.
      - Ну-ну давай, объясняй, - Андрей вытащил сигарету из артуровской пачки и прикурил от поднесенной Артуром зажигалки. - Послушаем, что ты наплетешь.
      - А плести особенно нечего, - Артур глубоко затянулся, - все очень просто. Есть Вы - мадемуазель, на долю которой выпали суровые испытания. С другой стороны, эта мадемуазель, как бы сказать…
      - Является чемпионкой твоего сердца, - подсказал Андрей.
      - Вроде того, - согласился Артур. - Но! Он снова затянулся и продолжил:
      - Но! Момент, когда я не буду искать для нее иного ночлега, чем моя берлога, еще не настал. Поверь мне и ни о чем не спрашивай.
      - Ладно, давай сюда эту твою рыжую. Пущай живет, сколько нужно. Я-то завтра улетаю, вернусь только через два месяца. Надеюсь, за это время вы не превратите мою скромную усадьбу в какой-нибудь садомазосанаторий.
      - Не знаю, не знаю… - задумчиво протянул Артур, - но за согласие помочь благодарю.
      - Не стоит, - отмахнулся Андрей. - А теперь проваливай. Мне еще нужно успеть многое сделать по хозяйству.
      Артур по-белогвардейски щелкнул каблуками и направился к калитке, сопровождаемый Бушем, который пытался схватить его белыми, как снег, клыками за пальцы. Артур щелкал Буша по носу, тот морщился, но попыток не оставлял. Наконец Артур вышел на Вторую Березовую, и Буш дисциплинированно остался на вверенной ему территории.
      Сев в машину, Артур отъехал метров на триста, и тут в его кармане запиликала трубка. Остановив машину, Артур поднес мобильник к уху и сказал:
      - Воронцов слушает.
      - Здорово, злодей! - раздался жизнерадостный голос майора Беседы.
      - Здоровей видали, - отозвался Артур и достал сигареты. - Ну что тому тебя?
      - А у меня кое-что есть, - загадочным голосом ответил Беседа.
      - Давай, колись!
      - Колюсь. Рыбка клюнула.
      - Уже? Так быстро?
      - Так ведь рыбаки умелые! Березовой, ну знаешь, из четвертого отдела, мой человек… В общем, едет он на нашей заряженной машинке и видит, что по дороге катится "девятка", а в ней полный набор отморозков. Причем из коллектива известного тебе Грыжи.
      - Ах, Грыжи! - удовлетворенно ответил Артур. - Это хорошо, грыжевские нам подойдут.
      - Еще как подойдут! В общем, едут они вызывающе, виляют из стороны в сторону угрожающе и поглядывают на других водителей весьма многообещающе.
      - Да ты поэт, - усмехнулся Артур.
      - Конечно, поэт, - радостно откликнулся Беседа. - Я однажды на день защитника Отечества оду сочинил. Хочешь, прочту?
      - Нет, ни за что! - торопливо ответил Артур. - Я еще жить хочу. Опасаюсь, что не выдержу изобразительной силы твоего таланта и протяну копыта.
      - Копыта не протягивают, а отбрасывают, - назидательно сказал Беседа. - Протягивают ноги. А также склеивают ласты, ставят кеды и зажмуриваются.
      - Как-нибудь на досуге ты зачитаешь мне полный список. А сейчас давай ближе к делу.
      - Слушаюсь, мон женералъ! Значит, Березовой… Выглядит он, как полный пентюх, сам знаешь, так что, когда он, сделав испуганное лицо, въехал им в дверь, они обрадовались, как школьники, у которых отменились уроки. Вылезли из своей помойки и давай ему грузить. Ну сам знаешь - ты, мужик, попал, скажи спасибо, что сейчас не девяностые, а то квартиру бы отдал, и так далее.
      - А у него которая машина из тех, что…
      - "Ауди 80" девяносто шестого года. Очень такая симпатичненькая с виду. Но только с виду.
      Беседа хихикнул.
      - Ты не хихикай, ты давай докладывай.
      - Яволь, майн фюрер! Значит, Березовой глазками лупает, испуг изображает, а эти отморозки перемигиваются и долбят его своими текстами со всех сторон, чтобы он даже слова вставить не мог. Ну сам знаешь… Ему даже предлагать ничего не пришлось. Один из них, главный, сказал - у тебя, говорит, мужик, один выход. Возмести нам ущерб своим автомобилем, а то мы такие страшные да ужасные, что твоя жизнь превратится в ад.
      - Что, прямо так и сказал?
      - Ну, не так, это я просто придал его косноязычной декларации литературный вид. Березовой стал глаза закатывать и за сердце хвататься, но все-таки дал себя уговорить. Они сразу поехали в нотариальную контору и оформили полную доверенность на эту машину. И теперь я вместо "Радио Роке" слушаю трансляции бандитских базаров. Однообразно, но поучительно. И полезно для дела борьбы с организованной преступностью. Я уже успел почерпнуть из их разговоров несколько очень интересных подробностей…
      - Это хорошо, - Артур недобро улыбнулся. - Пусть покатаются, мы их послушаем, а потом выберем подходящий момент и…
      - Имоментом в море! - Беседа захохотал. - Вот именно. Слушай, а чего ты ржешь-то? Может, ты конфискованной травы обкурился?
      - Вот еще! У меня своя есть. Честно купленная на рынке у хачика.
      - Идиот. А еще майор.
      - Сам такой, - хихикнул Беседа и продолжил уже серьезно: - А Березовой сегодня выехал уже на "Вольво" четвертой серии, скромненькая такая, но со вкусом. Наверное, к вечеру найдет еще клиентов.
      - Хорошо… - задумчиво сказал Артур. - Хорошо… В общем, держи меня в курсе. А через месяцок начнем.
      - О 'кей! А скажи-ка мне, Артур, тебе не жалко этого Серегу, как его…
      - Корабелъникова, что ли?
      - Ну да, того, который машины ультра-толуолом нашпиговал?
      - Не-а, не жалко, - спокойно ответил Артур.
      - Так ведь он вроде на нас сработал, и вообще классный специалист…
      - Таких специалистов до Москвы раком не переставить. И вообще, что это тебя на гуманность потянуло? Он ведь точно такой же убийца, как и многие другие, только в более крупном масштабе. Он может, то есть - мог только подрывать. И ему было все равно, на кого работать. Если бы серьезные бандюки добрались до него раньше нас, он бы со всей своей кулибинской увлеченностью делал адские машинки для них, а не для нас. И его заявления о том, как он ненавидит террористов, - фуфло. Зацепили бы его какие-нибудь непримиримые хачики - представляешь, что началось бы? А ты говоришь - жалко. Пусть он там, на небесах, будет доволен, что умер в полном сознании своего счастья. Гипнонаркотик "Горгона" действует безотказно. Это уж всяко лучше, чем получить от меня пулю в лоб.
      - Мне тебя аж страшно слушать стало, - дрожащим голосом произнес Беседа, - поэтому я срочно прерываю связь. А то еще обмочу штанишки… Держи хвост пистолетом, а ноги валетом! - Будь здоров!
      Убрав в карман трубку, Артур закурил новую сигарету и опустил стекло.
      История с Линой помимо любви и нежности пробудила в нем кровожадные инстинкты, и Артур решил несколько сократить поголовье заполонивших город уродов. Причем не ограничиваться желваковскими братками, к которым у него был особый счет, а заняться всеми, кто подвернется под руку. А точнее - теми, кто сами докажут, что достойны той участи, которую им уготовил Артур.
      Схема была проста.
      В бандитскую машину слегка врезается какой-то неплохой автомобиль, бандюки, понятное дело, выскакивают и наезжают на виновника. Тот якобы пугается и наводит их на мысль забрать у него машину. Бандюки охотно попадаются на крючок, потому что их машина явно хуже, и в тот же день переоформляют машину на себя.
      С этого момента они ездят на заминированной машине, и остается только выбрать подходящий момент, чтобы нажать на кнопку.
      Бабах!
      И пятерых, а то и больше, отморозков как не было. А виновниками, естественно, считаются конкуренты-враги.
      Опять же разборки, стрельба, бандитские трупы…
      Сергей Корабелъников, который покончил с собой, повинуясь гипнонаркотику "Горгона", установил в этих машинах кроме радиоуправляемых взрывных устройств микрофоны и видеокамеры, так что Артуру не составит труда быть в курсе всех бандитских дел, и он сможет не только утолить свою личную жажду мести, но и достигнуть определенного успеха в служебных делах.
      - Да, именно так, - кивнул Артур сам себе и уже собрался повернуть ключ зажигания, но тут ему в голову пришла отличная мысль.
      Однажды он видел в коллекции своего старого и единственного друга Графа прекрасное жемчужное ожерелье, которое тот когда-то приобрел на аукционе Сотби. И теперь Артур возжелал всеми правдами и неправдами выпросить у Графа это ожерелье.
      И подарить это ожерелье Лине.

***

      В колонном зале Музея этнографии царило оживление, напоминавшее сдержанную радостную суету вокруг буфета с бесплатным коньяком.
      Собственно, так оно и было, были и буфет, и бесплатный коньяк, но все же не это привлекло сюда в этот день множество людей в приличных костюмах и по большей части в галстуках. Набить утробу деликатесами все они могли и в более подходящем месте. Их внимание было сосредоточено на расположенном в центре зала огромном столе, похожем скорее на сцену, на которой могли бы свободно разместиться полтора десятка стриптизерш.
      Стол был застелен темно-синим бархатом и залит ярким светом грамотно расставленных светильников. У четырех углов этого великанского стола стояли четверо молодых и крепких мужчин, одетых в черные костюмы, сидевшие на них, как ласты на козе. Они следили за тем, чтобы никто из присутствовавших не посягнул на то, что было на этом столе разложено. Конечно, и речи не могло быть о том, что какой-нибудь приличный господин пятидесяти лет в дорогом костюме, с дорогими зубами и с дорогой молоденькой сучкой, цеплявшейся за его локоть, вдруг схватит со стола жемчужное ожерелье и бросится бежать к выходу. Конечно же, устроители торжественной презентации, проходившей в колонном зале музея, этого не опасались. Но порядок есть порядок, а кроме того, не умеющие улыбаться стражи придавали событию большую значимость…
      Под высоким потолком летали отраженные колоннами и стенами звуки - шарканье, кашель, жужжание фотокамер, негромкие разговоры, неожиданный скрежет подвинутого стула. Раздавались и другие звуки, доносившиеся преимущественно из дальнего угла, где был устроен большой банкетный стол, на котором имелись и коньяк, и водочка, и шампанское, а также бутерброды с разными рыбами, тарталетки с салатами и многое другое. Нужно ли говорить, что все это было бесплатным и что особой популярностью этот стол пользовался среди разномастных журналистов, которых, как известно, кормят ноги.
      Попивая коньяк и уплетая бутерброды, журналисты, однако, не забывали и о своей основной работе. Их натренированные глаза и уши примечали всякую мелочь, и в нужный момент камера наставлялась на нужного человека, который тут же начинал вещать в надежде на то, что именно его высказывания окажутся наиболее интересными и весомыми.
      Шорохи, покашливание, сдержанный смех - все это напоминало звуки, которые можно услышать в театре перед поднятием занавеса. Тихие разговоры, обрывки фраз сливались в общий гул, на фоне которого можно было разобрать отдельные фрагменты разговоров.
      - …но ведь Вергилий Аристархович обещал в этом квартале перевести средства в наш фонд. И не какие-то проценты от общей суммы, а все одиннадцать миллионов. Что? Да нет, конечно же, не рублей…
      - …пусик, а я тоже хачу такую брошку. Ну ладно, это не брошка, а подвески, но все равно - хачу! А вот эта штуковина, она что - на голову надевается? Она мне тоже нравится. Ты меня не любишь…
      - …я тебе точно говорю, Николай Васильич, тут не все. Я точно знаю. Неважно, откуда, но знаю. Это еще нужно прояснить. Они хапнули самое главное, а эти царские побрякушки выложили для историков. Откуда? Неважно…
      - …тихо, Коряга, ты не на сходке, базарь потише. И вообще, мы же при галстуках, так что давай говорить по-интеллигентному. Но скажу тебе честно, что всю эту вечеринку можно было бы элементарно поставить на гоп-стоп. Тут же всего четверо охранников, загасить их, а цацки прямо в скатерть завернуть. Ах, простите, я вас задел…
      - …товарищ полковник, мы зарплату офицерам выдать не можем, а тут столько добра! Может, этот фонд, как его… Имени Андрея Рублева, во! Может, он защитникам отечества деньжат подбросит? Мы же и их тоже защищаем!
      - …уберите камеру, мне не нужно сниматься. Никаких интервью. Ты что, не понял, козел? Может, тебе по-другому объяснить? Вот так-то лучше…
      - …Толик, бери вон того крупным планом. Да, который с перстнем. Это вор в законе, а сейчас в Комитете по историческим ценностям работает. Давай-ка к нему поближе, может, чего умного скажет…
      Публика, собравшаяся в колонном зале Музея этнографии, была весьма пестрой, но объединяло всех, пришедших на презентацию одно - разложенные на синем бархате драгоценности. Золото, бриллианты, сапфиры, изумруды - все это сверкало в лучах прожекторов радужными искрами. Потемневшее серебро, невесомый фарфор, старинные рукописные книги, драгоценные женские украшения, и среди них - царский парадный гарнитур, состоящий из подвесок, четырех перстней, увесистых сережек, ожерелья и того самого золотого "кокошника", название которого Артур так и не удосужился узнать…
      Любой мало-мальски сведущий в ценах человек мог бы с уверенностью сказать, что на огромном столе, покрытом синим бархатом, лежит не один десяток миллионов долларов. И эта оценка была бы вполне верной, если только не учитывать историческую ценность представленных реликвий, которые именно реликвиями и были. И это немаловажное обстоятельство делало пролежавшие полвека в пещере сокровища гораздо дороже.
      В зале раздался громкий электрический щелчок, потом высокий свист, и усиленный микрофоном голос сказал:
      - Раз, два, три, проверка.
      Все находившиеся в зале повернулись на звук, и только четверо охранников не спускали глаз со стола, на котором лежало достояние Российской империи.
      На небольшом возвышении рядом с буфетом появился освещенный телевизионными светильниками человек, который в одной руке держал какие-то бумаги, а в другой - бокал с шампанским. Человек этот был известным телеведущим, звали его - Игорь Боровой, а известность свою он получил по большей части благодаря скандальным программам, в которых лихо срывал покровы, швырял обвинения, задавал провокационные вопросы и вообще - хамил, как мог, причем степень его азарта напрямую зависела от размера гонорара.
      Собственного мнения ни по какому вопросу он не имел и мог, не моргнув глазом, сегодня развенчать и втоптать в землю Георгия Моисеевича по заказу Рустама Альбертовича, а завтра наоборот - опозорить перед телекамерой Рустама Альбертовича по заказу Георгия Моисеевича. А послезавтра - в компании обоих оппонентов непринужденно развлекаться с девками в престижной сауне на Заставской.
      - Дамы и господа! - поставленным голосом провозгласил Боровой. - Прошу внимания!
      При этом он оглядел обращенные к нему лица с выражением мясника, выбирающего из стада баранов экземплярчик пожирнее.
      - Мне выпала честь, - он сладко прищурился и слегка поклонился, - открыть сегодняшнюю презентацию, хозяином которой является Фонд имени великого русского художника Андрея Рублева.
      Боровой сделал паузу и слегка отодвинулся от микрофона, многозначительно взглянув на публику. Публика поняла эту паузу правильно, и в зале зазвучали аплодисменты. Боровой удовлетворенно кивнул, затем приложился к бокалу и, поставив его на акустическую колонку, достал из нагрудного кармана очки.
      Изящным жестом водрузив их на переносицу, он взглянул на бумаги, которые держал в левой руке, и сказал:
      - Постараюсь быть краток. Сегодня вся культурная общественность нашего города и, не побоюсь этого слова, всей страны с чувством глубокого удовлетворения, - Боровой хитро посмотрел на зал и, дождавшись легкого смеха, по-свойски кивнул, - с чувством, повторю, глубокого удовлетворения узнает о редчайшем успехе наших историков, археологов и, как ни странно, спецслужб.
      По залу пробежал легкий ропот.
      - Да-да! Именно спецслужб, потому что какими бы старательными и добросовестными ни были наши ученые специалисты, иной раз для раскрытия исторической тайны требуются не столько познания в науках, сколько детективные методы. Кроме того, на это сокровище, а то, что находка является именно сокровищем, сомнений, я надеюсь, не вызывает, собирался наложить свою грязную лапу криминалитет. Но наши рыцари плаща и кинжала, - по залу прокатился смех, - простите - щита и меча… они и на этот раз оказались на высоте. И в результате тщательно продуманной операции были достигнуты сразу две цели - уничтожена преступная группировка, занимавшаяся перемещением крупных партий наркотиков, и спасена от расхищения ощутимая часть исторического богатства России. Пусть небольшая по сравнению с тем, что разворовали за семьдесят лет, но важная и дорогая для каждого россиянина. Сегодня будет много сказано о том, что можно увидеть на этом стенде… Простите, столе. Выступят историки, искусствоведы, представители гуманитарных и культурных организаций, но это чуть позже. А сейчас я хочу предоставить слово генерал-лейтенанту Кириллу Мефодъевичу Поворотову, который руководил операцией. Он относится к тем скромным и незаметным борцам невидимого фронта, о которых поется в песне: "Наша служба и опасна, и вредна…" Простите - трудна.
      В зале снова засмеялись, а Боровой, убедившись, что благодаря его незатейливому остроумию атмосфера стала почти непринужденной, повернулся в сторону пробиравшегося к микрофону одышливого генерала с толстым багровым затылком и большим невыразительным лицом.
      - Прошу вас, Кирилл Мефодьевич, - Боровой отошел от микрофона и, забрав с колонки бокал, в котором еще оставалось шампанское, смешался с публикой.
      Артур наклонился к уху Лины и прошептал:
      - Это тот самый Поворотов, у которого из-под носа мы выхватили жирный куш. Он не имеет доказательств, что это именно я постарался, но нюхом чует, где собака порылась… Так что мне следует держать ухо востро, хвост пистолетом, а ноги валетом, как любит говорить мой друг Беседа.
      Они стояли в самом дальнем от помоста с микрофоном углу и, стараясь не привлекать к себе внимания, наблюдали за происходящим. Лина была одета в то самое зеленое платье, которое однажды повергло Артура в шок, и Артур постоянно косился на нее, причем его взгляды были полны самого неподдельного восхищения.
      Заметив это, Лина тихо сказала:
      - Артур, следи за собой, а то всему залу видно, что ты от меня без ума. Где твоя шпионская скрытность?
      - Прости, Лина, - Артур смутился, - виноват. Исправлюсь.
      И тут же посмотрел на нее взглядом приемщика стеклотары.
      - Так нормально?
      Лина улыбнулась и, благосклонно опустив ресницы, ответила:
      - Сойдет.
      - Нет, ты только посмотри на эти рыла! - тихо сказал Артур. - Прости мне непарламентские выражения, но другого слова я подобрать не могу.
      - На какие? - спросила Лина. - Здесь так много рыл… А лиц почему-то мало.
      Артур засмеялся.
      - Видишь ли… М-м-м… Обычно на известную субстанцию собираются мухи, а на богатство - именно рыла. Так уж мир устроен. И, самое интересное, как правило, именно рыла преуспевают в борьбе за богатства. Тоже одно из свойств мира.
      - Артур, как не стыдно! Мир прекрасен, а ты пытаешься испортить мне настроение. И, между прочим, у нас дома сейчас лежит не меньше, чем на этом столе. Так что же, мы тоже, получается, рыла?
      - О, нет! - Артур решительно покрутил головой. - Ни в коем случае. Мы как раз те самые исключения, которые подтверждают правило.
      - Ловко выкрутился! - усмехнулась Лина и слегка ущипнула Артура за кожу на тыльной стороне ладони. - Ну и что эти рыла? Кто они такие?
      - Ну, скажем, вот тот, в золотых очках и ленинском галстуке в горошек, председатель регионального отделения партии "Российская коммуна". Их программа обещает простолюдинам колбасу за два двадцать и водку за два восемьдесят семь. А гнилую интеллигенцию и жидов - на фонарные столбы. И знаешь, у них огромное количество сочувствующих, преимущественно из теток с авоськами. Снаружи этот тип красный, как советский флаг, но это только снаружи. Мне достоверно известно, что он планировал забрать весь клад, раздарить то, что ему не нужно, церквям и благотворительным организациям, а остальное, как буржуйское добро, по-большевистски прибрать к рукам, то есть - в партийную кассу. Ну а поскольку партия его, то и касса его.
      - Хороший мальчик, - кивнула Лина. - А это что за тетка с мощным задом?
      - Этот мощный зад из Фонда культуры. Его владелица давно уже была в курсе дела насчет сокровищ и, естественно, рассчитывает наложить на них свою лапу.
      - Между прочим, ее лапа унизана дорогими кольцами, - заметила Лина.
      - Да, и если то, что лежит на столе, попадет в Фонд культуры, колец станет больше, а ее счета в заграничных банках сильно увеличатся. А вон тот, седой, видишь его?
      - Это который на учителя труда похож?
      - Интересное сравнение… Но меткое. Действительно похож. Так вот, этот почтенный учитель труда на самом деле вор в законе и сейчас работает в Комитете по историческим ценностям. Как тебе этот учитель?
      - Да… - Лина вздохнула. - Хорошая компания подобралась…
      - Лучше не бывает, - кивнул Артур. - А представляешь, что начнется завтра, когда на закрытом совещании они будут решать судьбу этих сокровищ? Это ведь только сейчас, здесь, перед телекамерами, они такие зайчики. Весь этот балаган, предварительно отредактировав, покажут по телевизору, и народ будет уверен в том, что Россия станет толще и выше после этой находки… А завтра, кстати сказать, именно в том самом Фонде культуры, где управляет тетка с мощным задом, начнется такая грызня, что любой телевизионщик дал бы отрезать себе два пальца на ноге за то, чтобы отснять это.
      - Ну а ты? - спросила Лина. - Ведь именно ты нашел все это. Тебя как-то отметят? Ты будешь сегодня произносить речь?
      - Ни в коем случае. Мы, как сказал Боровой, - рыцари плаща и кинжала, ребята скромные, публику не любим. Нам это без надобности. Ну представь себе такую картину. Боровой говорит: "А сейчас комиссар президентского расследования Артур Воронцов расскажет нам, как он разобрался с бандитами и выхватил у них из-под носа сундуки с золотом-брилъянтами". После этого Артур Воронцов не проживет и суток. И никакие верные и надежные друзья и спецы не спасут меня. Слишком уж я вредная фигура для многих в этом городе. И, между прочим, о том, кто я есть на самом деле, не знают даже мои полковники и генералы. Для них я обычный, ну… может быть, не совсем обычный полков…
      - Ага! - Лина торжествующе подняла палец. - Вот ты и раскололся! Ты, стало быть, полковник?
      - Аты случайно не Мата Хари? - засмеялся Артур. - Знала бы ты, сколько суперагентов во всем мире провалилось из-за женщин!
      - Я не такая женщина, - сказала Лина. - Ты из-за меня не провалишься.
      - Будем надеяться, - Артур с сомнением покачал головой. - Тут все-таки больше от меня зависит. Ладно, распущу перед тобой перья и скажу, что я из тех полковников, которым генералы честь отдают. Во как!
      - Расхвастался! - улыбнулась Лина. - Давно известно, что все мужчины хвастливы и не упускают случая распустить перед женщиной перья. Как индейский петух.
      - Это - как индюк? - уточнил Артур, улыбаясь.
      - Точно, - кивнула Лина, - как он самый.
      - С соплей… - грустно сказал Артур. - Ну да ладно. Вернемся к нашим баранам, то есть к тем, кто знает мое истинное лицо. Это мое непосредственное и, сама понимаешь, тайное начальство в Москве, это мой друг Косъка Палицын, ты и… и покойный Желвак.
      - А кто этот Косъка Палицын?
      - Это… Это, знаешь ли, фигура. Я тебя познакомлю с ним потом.
      - Хорошо. А знаешь, Артур, мне тут уже надоело. Давай уйдем!
      - Как прикажете, моя госпожа! Мне, честно говоря, тут тоже не нравится. Есть один нюансик.
      - Какой такой нюансик? - Лина с интересом посмотрела на Артура.
      - Видишь ли… Среди тех, кто здесь присутствует, как минимум четверо точно знают о том, что на столе лежит не все, что было в пещере, и как минимум десять человек догадываются, что я имею к этому отношение.
      - Так ведь, - Лина озадаченно взглянула на Артура, - это получается, что вы в опасности!
      - Ну, к опасности я давно уже привык. Как сказал идиот Боровой, эта служба и опасна, и вредна… Но не все так просто. Меня боятся. Действительно боятся. Так что я страшный и ужасный, и те из них, кто останется в живых, позавидуют мертвым.
      - Ая тебя вовсе не боюсь, - сказала Лина и прислонилась лбом к плечу Артура. - Пошли отсюда, ладно?
      - Пошли, - ответил Артур, и они направились к выходу.

***

      - Аты уверен, что это именно он?
      Коряга задал этот вопрос только для того, чтобы получить подтверждение собственным мыслям. А думал он о том седом красавчике с рыжей кралей под боком, который стоял в самом темном углу колонного зала. Коряга не сомневался, что именно красавчик виноват в том, что Желвак сейчас лежал в выдвижном холодильнике морга больницы имени маршала Рокоссовского.
      - Ну так что? - снова спросил Коряга и постучал по столу пальцами, на которых были вытатуированы перстни, лучи и прочие знаки воровского отличия.
      - А… Извини, задумался, - председатель Комитета по восстановлению исторического наследия Семен Лукич Копейкин встрепенулся и, взяв за горло литровую бутылку "Финляндии", налил себе водки, - извини… Конечно, он! Больше некому. Появляется то там, то тут, дела какие-то непонятные, а потом галоши пропадают.
      - Какие галоши? - нахмурился Коряга и тоже налил себе водки.
      - Да это я так, к слову, поговорка такая, - усмехнулся Семен Лукич. - Конечно, не галоши, а вещи дорогие, цены, так сказать, немалой. Ну что, вздрогнем?
      - Вздрогнем, - кивнул Коряга и опрокинул рюмку в рот.
      Семен Лукич деликатно высосал свою водку и, поморщившись, взял с блюдечка ломтик лимона.
      - А вообще, кто он такой? - спросил Коряга и закусил соленым огурчиком.
      Он предпочитал простые российские закуски.
      - Кто он такой… - Семен Лукич поправил сползшую с плеча простыню. - Трудно сказать. По моим сведениям, этот Артур Воронцов - человек Москвы. По документам работает в Конторе, в каком-то спецотделе, но сдается мне, что не все так просто. По-моему, эта его работа на Литейном - только для виду. А занимается он тут какими-то совершенно неизвестными делами. И никаких подходов к нему нет, никто не может на него надавить, и, что самое главное, все у него получается. Будто он заколдованный какой-то. Друзей нет, с коллегами не дружит, ну, почти ни с кем… В общем - темный человек. И опасный для нас.
      Коряга вытер полотенцем мокрый лоб и задрал волосатую ногу на мраморную ступеньку. Зацепив ладонью холодной воды из мельхиорового тазика, он плеснул себе на грудь, украшенную густой татуировкой, и сказал:
      - Ну раз опасный, так можно его и это…
      - Ни в коем разе, - Семен Лукич замотал головой. - Разве ты не понимаешь? По моим сведениям, в схроне было добра раза в три больше, чем показали в Этнографическом музее. Неизвестно, кто приложил к этому руку, но зуб даю - это именно он, Воронцов.
      - Уверен? - Коряга пытливо посмотрел на Семена Лукича. - А если это менты, спецназовцы? Ты думаешь, тамошнее начальство золотишко да камушки не любит?
      - Золотишко да камушки все любят, - вздохнул Семен Лукич, - но к спецназу подобраться куда как проще, у меня там людишки прикормленные имеются, так что… Если бы это они были, я бы точно знал.
      - А может, комитетчики какие-нибудь, вроде тебя, постарались? Сейчас ведь комитетов всяких вшивых, вроде твоего, ты уж извини, больше чем пирожковых организовалось.
      - Тоже бы знал, - Семен Лукич снова вздохнул. - Так что он это, и никто другой.
      - Ну так…
      - Ты понимаешь, Коря… Извини, Виктор Борисович. Тут ведь какое дело… Трогать его опасно. В натуре опасно. Что за ним, кто за ним - неизвестно. Тронешь, а потом всю оставшуюся жизнь будешь волосы на себе рвать.
      - Ну тебе-то не придется, - усмехнулся Коряга, намекая на обширную лысину Копейкина.
      - Зато тебе придется, - огрызнулся Копейкин, - вон шевелюра какая.
      Шевелюра у сорокапятилетнего Коряги, вора в законе, и впрямь была хоть куда - густая и без единого седого волоска.
      - Так что ты предлагаешь? - спросил Коряга и снова наполнил свою рюмку.
      - Есть одна идейка… - туманно ответил Копейкин и налил себе. - Будь здоров.
      - Будь! - Коряга залпом выпил водку и потянулся за лежавшими на краю отделанного малахитом бассейна сигаретами.
      Закурив, он выпустил дым тонкой струйкой, потом послал вслед ей три колечка и, довольно ухмыльнувшись, спросил:
      - А что за идейка-то? Ты уж просвети меня.
      - Ну, идейка… Понимаешь, просто грохнуть его у нас резона нет. Он, конечно, сильно мешает, но ведь у него добро наше, вот оно как. Наехать - не получится. Он по-настоящему крутой. А вот установить за ним слежку - это другое дело. Он ведь так или иначе приведет наших людей к своей заначке. А заначка эта - не пачка долларов, которую в штаны спрятать можно. Там, понимаешь, килограммы золота-брилъянтов.
      - Килограммы… - Коряга поднял брови. - Килограммы - это хорошо. А вот насчет того, что это добро наше, это ты правильно подметил. Наше оно, воровское.
      - Что значит - воровское? - удивился Копейкин.
      - Тойзначит, - усмехнулся Коряга. - Тут, понимаешь, такая история, в общем… Налей-ка мне водочки, а я тебе хорошую байку расскажу.
      Копейкин, придерживая постоянно сползавшую простыню, взялся за бутылку, а Коряга, мечтательно закатив глаза, начал рассказ:
      - После революции один фартовый жиган, а кликуха у него и была - Жиган, был членом банды Леньки Пантелеева. Сам знаешь, банда была крутая, уважаемая. Но орлы из ЧК тоже не дремали, и в конце концов веревочке пришел конец. Банду накрыли, но Жигану удалось спастись, и он организовал собственную банду, которая тоже работала фартово и ни разу не попалась. Добыча была богатой, Жиган присылал в воровской общак много денег, а в то время криминальное общество было не то, что сейчас. Правильное было общество. Все долю приносили - и карманники, и форточники, и медвежатники… Да… И был общак этот не такой, как сейчас, в банке не лежал, потому что было в этом общаке и золото, и серебро, и цацки разные старинные, и даже картины. Сечешь?
      Копейкин, который внимательно слушал Корягу, кивнул, и Коряга, взяв наполненную рюмку, сказал:
      - Твое здоровье. Эх-х! Хороша зараза, была бы она твердая, я бы ее грыз!
      Поставив пустую рюмку на мрамор, он крякнул и продолжил воровскую сагу:
      - Да… В общем, нарушил этот Жиган воровские понятия. Перед войной, когда всем уже стало ясно, что немцы нападут, Жиган двинул общак. Представляешь? Держателя общака грохнул, горло ему перерезал, а все добро забрал. Добра там было немеряно. Пятьдесят пять килограммов в разном золоте, целая куча драгоценных камней, потом еще картины всякие, и эти… произведения искусства. Воры объявили на него охоту, но все без толку. А потом, сразу после войны, один браток вернулся из немецкого концлагеря и сразу получил десятку за то, что не погиб смертью храбрых, а в плен к супостату сдался. Попал в лагерь, представился, оказался не простым фуцаном, а авторитетом, Шабером его звали… Так вот, этот Шабер, царство ему небесное, рассказал интересную историю. В концлагере один пленный заболел и в бреду начал болтать языком. Шабер подсел к нему и стал слушать. И тут-то у него чавка и отвисла. Этот пленный как раз и оказался тем самым Жиганом. Когда он двинул общак, то спрятал все добро… Ну уже известно, где он его спрятал. А план, карту то есть, на всякий случай выгравировал на внутренней стороне одного старинного медальона. Медальон спрятал в стене старинной питерской квартиры, а потом, случайно попавшись на каком-то совершенно левом деле, он получил двенадцать лет строгого режима и загремел на зону под чужим именем. Началась война, и в сорок третьем году его отправили на фронт, в штрафные батальоны, состоявшие из зеков. Потом он попал в плен к немцам, и вот тут-то Шабер и подслушал его бред.
      Сначала Шабер хотел его просто грохнуть за такое нарушение понятий, но передумал и оставил это дело на потом, рассудив следующим образом: война скоро кончится, и фрицам - капут. И тогда он вернется в СССР вместе с Жиганом, и уже дома поставит его перед воровским обществом, чтобы ответ держал… Но вышло совсем по-другому. Освобождали этот лагерь американцы, и они предложили Жигану отвалить вместе с ними в Америку. Ну, советские военнопленные все такие гордые - родину, мол, не продаем, а Жиган прикинул, что в СССР возвращаться мазы нет, да и согласился. Шабер, когда узнал, что Жиган укатил на американском джипе, чуть жопу на себе не разорвал, да уж поздно было… Вот такая, понимаешь, история.
      Семен Лукич задумчиво прищурился и спросил:
      - А откуда ты все это знаешь? Коряга засмеялся и ответил:
      - А у нас, у воров, между прочим, тоже информацию ценят. Не вы одни такие умные со своими компьютерами. У нас ведь тоже своя история имеется, вот только архивов нет… Потому что если бы мусорам в лапы попался такой архивчик - представляешь?
      - Да уж, - кивнул Копейкин, - представляю. Но ведь у нас по нашим делам скорбным тоже архивов не имеется. Ну, бывают разные недоумки, записывают все, что знают, в компьютер, а заканчивается это известно чем.
      - Ну так что с агентом этим делать-то будем? - спросил Коряга и взялся за бутылку.
      - Как - что? Тут и ежу понятно. Давай своих орлов…
      - Ты это, - Коряга строго оборвал Копейкина, - ты так где-нибудь при людях не скажи. Орел, он ведь петуху родственник, тоже птица, а петух у нас - сам знаешь кто. Так что за орла тебе могут и язык укоротить.
      - Ладно, понял, - досадливо поморщился Копейкин. - В общем, давай своих людей, и устроим вокруг этого Воронцова такую сеть, чтобы он посрать не мог сходить без нашего наблюдения. Расходы я беру на себя.
      - Вот это по понятиям, - одобрительно кивнул Коряга. - Правильное решение.
      - Конечно, правильное, - усмехнулся Копейкин. - Но потом, когда мы добро заберем, посчитаемся. Денежка - она счет любит.
      - Посчитаемся, - небрежно ответил Коряга. - Между своими проблем быть не должно.
      - Вот именно. А еще… Тут один мой человечек, я его к этому Воронцову уже приставил… Так этот человечек говорит, что есть у Воронцова зазноба…
      - Та рыжая, с которой он на презентации был?
      - Она самая.
      - Знатная краля. Я бы ей впердолил по самое некуда!
      - Авот ты ее сначала у Воронцова отбей, а потом впердоливай, - резонно возразил Копейкин. - Желвак-то ее уже выкрадывал… Ну и где теперь Желвак? Мертвый лежит. Я уверен, что Воронцов его из-за бабы этой рыжей завалил.
      - Воронцов? А при чем здесь он?
      - Ты что, до сих пор ничего не понял? - удивился Копейкин. - Тогда слушай внимательно, повторять не буду. Значит - так. Сначала по телевизору показывают, как спецы завалили банду наркоторговцев. И среди прочих трупов - Желвак. А он, между прочим, к наркотикам никакого отношения не имеет. То есть - не имел.
      - Точно, не имел, - подтвердил Коряга.
      - Вот. А через два дня объявляются сокровища. Ну я человечка отправил проверить то место, где братков покрошили, и там, оказывается, пещера имеется, а в ней каморка, досками обшитая. Человечек мой, он бывший сыскарь, кадр ценный, так он там все облазил, обнюхал, и нашел следы того, что в этой каморке находились ящики и свертки. И еще всякие вещи. Он все это дело на цифровую камеру заснял, размерчики следов снял, а потом незаметненько к тем ящикам, в которых сокровища привезли, приложил. И все сходится.
      - И что?
      - Что-что! Колода ты уголовная, головой соображать надо! Получается, что именно Воронцов и клад забрал, причем большую часть, как нам уже известно, завернул к себе, и братву с Желваком положил. А Желвака ему живьем взять было бы выгоднее, так нет - Желвак мертвый стал. Вот и получается - из-за бабы.
      - Из-за бабы? - Коряга задумчиво поковырял в ухе, потом спохватился: - Ты за базаром следи! Кто это тебе тут колода уголовная?
      - Ладно, извини, вырвалось.
      - "Извини"… "Вырвалось"… - проворчал Коряга. - Значит, есть у него баба, которая ему дорога… Это хорошо. Любовь, понимаешь, это такое дело, за которое многие мужики все отдать готовы.
      - Ты слышал, что я тебе про Желвака сказал? Могу повторить.
      - Повторять не надо. А вот учиться на ошибках покойных товарищей сам Бог велел. И поэтому есть у меня одна мыслишка…
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

15.04.2008