- Ага! В благотворительный фонд… Как же, как же! Это ты хочешь, чтобы я накормил какогонибудь подонка, который этим фондом распоряжается? Увольте. А насчет голодных африканских детей, то это их проблемы. Они там плодятся, как крысы, и дохнут точно так же. И для них это - норма. Так что не надо про бедных и несчастных. Ты мне еще посоветуй бомжам помогать.
      - Не хочешь бомжам - отдай мне. А сам - в море. А?
      - Слушай, Наташа, что это тебя сегодня так разбирает?
      Она вздохнула и сказала совсем другим тоном:
      - Да я и сама не знаю… Наверное, заскучала без ужимок и прыжков.
      - Точно! У меня то же самое.
      - О-о-о! Это уже плохо. Если мы оба затосковали без наших обычных развлечений, это уже само по себе опасно. Но у меня есть идея. Сейчас я ее тебе расскажу, но если ты засмеешься, то я дождусь, пока ты уснешь, и перепилю тебе горло тупым волнистым ножом для хлеба.
      - А я буду спать в катере.
      - Не поможет. Ладно, слушай… Только ляг, пожалуйста, рядом со мной.
      - Так у тебя вот какая идея… А я-то думал…
      - Дурак! Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме койки?
      - Я?!
      Вот это финт!
      Это, значит, я, а не она, думаю только о койке, это, значит…
      Я открыл было рот, но от возмущения не смог даже найти названия этому беспардонному… этому наглому… этому возмутительному…
      В общем, я закрыл рот и повалился на тахту рядом с Наташей.
      Она тут же обвила меня горячими ногами и руками и зашептала мне на ухо:
      - Костик, милый, ты же знаешь, как я тебя люблю, знаешь, правда?
      Я догадывался, что она меня любит, можно даже сказать - знал, но как именно, оставалось для меня загадкой. Вот у пауков, например, тоже любовь, а чем оканчивается? То-то же. Она его потом - ам - и вся любовь! Но я, конечно, не стал говорить Наташе об этих своих соображениях, а просто промолчал.
      - Знаешь, правда?
      - М-м-м… Ну, в общем, знаю.
      - Вот и хорошо. А то, что ты меня не любишь, - это не страшно. Главное, что ты меня не гонишь от себя. Ведь так почти всегда и бывает - один любит, а другой позволяет себя любить. Так уж оно устроено.
      Да, я слышал об этом и даже был почти готов согласиться с неизбежностью такого положения вещей. Но все-таки хотелось, чтобы…
      - Костик, ты меня слушаешь? У тебя такой взгляд, будто бы ты думаешь о чем-то другом.
      - Да нет, Наташа, я об этом самом и думаю. Только по-другому.
      - Конечно, по-другому. Ведь ты же мужчина все-таки…
      - Будем надеяться, - усмехнулся я.
      - Ты - мужчи-ина, - ласково протянула она и погладила меня по животу, - а я - женщина. И видишь, как получается… Мы вместе уже вон сколько времени, и все никак нам не расстаться… Так, может быть, нам и нужно быть вместе и не расставаться? Я уже так к тебе привыкла, как к родному…
      Я погладил ее по голове и спросил:
      - А ты знаешь, почему все романы о любви заканчиваются свадьбой? Ну, естественно, не те, где в конце «короче, все умерли»?
      Наташа промолчала.
      Наверняка она знала ответ, но не хотела произносить его вслух, потому что ее женская сущность приказывала ей: вот твой мужик, захвати его и владей. И она, конечно, хотела захватить меня и владеть мною. Но, будучи все-таки чем-то большим, чем обычная говорящая самка, она понимала, что это невозможно. Не такой я парень, чтобы похоронить себя в уютном семейном склепе. И разговор этот она завела исключительно для того, чтобы пройти этот поворот в наших отношениях. Для того, чтобы не было ничего неясного, а попросту - для того, чтобы объясниться.
      Наташа молчала, и, не дождавшись ответа, я со вздохом сказал:
      - А потому эти романы заканчиваются так, что там дальше ничего нет. И вся любовь. Так что давай-ка оставим все, как есть. Мы вместе? Вместе. Я бегу от тебя? Не бегу. Я предпочитаю тебе другую женщину? Тоже нет.
      - Попробовал бы ты предпочесть другую! - Наташа резко села, толкнув меня руками в бок. - Она бы и дня не прожила. Не веришь?
      Я засмеялся и ответил:
      - Вот в это я как раз верю. И ни минуты не сомневаюсь.
      - То-то же!
      И Наташа снова устроилась рядом, положив голову мне на грудь.
      - А я-то, дура, хотела предложить тебе бросить все и зажить спокойно где-нибудь на Гаити… Или на Таити… В общем, там, где этот был… Ван-Гог? Или Гоген? Черт их разберет! В общем, хотела я простого женского счастья, а ты, глупый самец, только и думаешь, как бы позатейливей кульбит исполнить. Вот свернешь ты себе шею, не буду я тебя хоронить, как положено. Куплю себе виллу на Гавайях, а твою одноглазую голову надену на высокий кол при въезде, чтобы издалека видно было. Так и знай.
      - Договорились, - покладисто ответил я, - а теперь послушай, что я тебе скажу. Я тебя выслушал, теперь выслушай ты.
      Я встал, взял со стола сигареты, пепельницу и зажигалку и снова завалился рядом с Наташей.
      - Значит, так.
      Я сделал паузу и прикурил.
      - У меня есть другое предложение. Но сначала о том, что говорила ты.
      Я повернулся на бок и, глядя на Наташу, спросил:
      - Это от кого же я слышу про тихую жизнь? И кто же это тянет меня в уютную последнюю гавань? В теплое семейное болотце? Ладно, я не буду указывать пальцем, пожалею. Но тогда скажи мне, кто прыгал с моста с резинками на ногах? И у кого это загорались глазки, если представлялась возможность встрять в какую-нибудь смертельную историю? Ты что, думаешь, что у меня вовсе мозги отбиты? Да ты бы видела себя, когда размахиваешь пушкой или играешь в шпионские игры с федералами! Ты ведь только тогда и живешь. А мне тут грузишь про полированные шкафы, набитые добром.
      - Про какие шкафы? Каким добром? - возмутилась Наташа и села, опять толкнув меня в бок, - ни про какие шкафы я тебе ничего не говорила. Да еще про добро какое-то…
      - Не говорила, - кивнул я, - ни про шкафы, ни про добро. Но все это логично вытекает из твоих обывательских мечтаний. Так что и шкафы будут, и добро будет, и салфеточка уголком вниз на телевизоре - тоже будет.
      - Салфеточка?… Наташа ошеломленно уставилась на меня, - салфеточка, говоришь? Я тебе покажу салфеточку!
      Она разъярилась и, схватив меня за ногу, стащила с тахты.
      Я свалился на пол и попытался встать, но Наташа, вооружившись тонким и длинным валиком, изобретенным мудрыми старцами с Востока, стала бить им меня, стараясь попасть по голове.
      Я закрывался руками и ногами, но Наташа не отставала и наконец, отбросив валик, кинулась на меня с голыми руками. И, между прочим, с голым телом. А поскольку я тоже был без фрака, то очень скоро обнаружил, что быстро победившая меня Наташа сидит на мне верхом и, закрыв глаза и стеная, плавно поднимается и опускается, двигая тазом вперед… и еще раз вперед… и еще…
      Ей это оч-чень нравилось, как, впрочем, и мне.
      За время нашего знакомства мы неплохо приспособились друг к другу и теперь, соединяясь, знали, как сделать это наилучшим образом…
      Я повернул голову и посмотрел на Наташу, с томным видом лежавшую рядом. Ее глаза были закрыты, а на губах была довольная улыбка.
      Эх, много ли бабе надо, подумал я, закуривая.
      Потом посмотрел на нее еще раз и подумал, что этой - много.
      Наташа приоткрыла глаза и, протянув слабую руку, забрала у меня сигарету. Закурив новую, я выпустил дым вверх и сказал:
      - Так на чем мы остановились? Ага, вспомнил. Ты там что-то говорила про то, что мою голову надо насадить на кол… Возможно. Но пока что на мой кол, и я надеюсь, что он тебе нравится, насаживается то твоя голова, то ты, так сказать, целиком. Что скажешь?
      - А мне действительно нравится твой кол. И чем чаще ты будешь казнить меня на нем, тем лучше.
      - М-да… Посмотрим. Может быть, ты заслужишь снисхождения.
      - Не хочу снисхождения! Хочу на кол!
      - Все. Кол не работает. Закрыто на обед.
      - Вот всегда так… - обиженно пробормотала Наташа и ткнула окурком мимо пепельницы.
      Я вскочил и забегал вокруг тахты, оглядываясь в поисках жидкости, но, кроме пива, ничего не было, поэтому пришлось вылить на отвалившийся от сигареты огонек остатки из моей бутылки.
      Огонек тихо зашипел и погас.
      - Я б в пожарники пошел, пусть меня научат, - продекламировала Наташа, с интересом следя за моими поспешными дейстиями.
      - Я б в надсмотрщики пошел, - парировал я, - на женскую плантацию, с плеточкой-семихвосточкой.
      - Расскажи это на могиле своей бабушки. Я- то знаю, зачем бы ты пошел в надсмотрщики на женскую плантацию. Вот там бы я тебе и оторвала твой яйцекладущий хоботок, чтобы ты его не совал в разные другие дырки.
      Я закончил пожаротушение и снова улегся на тахту.
      Вообще мы тут только и делали, что лежали. То на тахте, то на песочке, то на траве или на скалах. А также на крыше, в воде и иногда - просто на полу.
      - Так что у тебя за предложение? - поинтересовалась Наташа, возвращая разговор в прежнее русло.
      - Предложение… - повторил я, почесывая живот, - предложение… Какое предложение?
      - Ну как это - какое? Вот ты меня раскритиковал за мои обывательские устремления и тут же заявил, что у тебя есть встречное предложение.
      - А-а-а… Предложение… - развлекался я.
      - Убью! - пригрозила Наташа.
      - Ладно. Слушай.
      Наташа повернулась ко мне, подперла голову рукой и стала слушать.
      - Денег у нас с тобой - хоть жопой ешь. И я хочу использовать их с толком. А именно - сыграть с арабами в интересную игру и забрать второй Коран. Но это только начало. Когда у нас будут оба Корана, мы сможем добраться до сокровищ Мурзы. А это такие деньги, что с ними может сравниться разве что бюджет Российской Федерации. Понимаешь?
      Наташа кивнула, и я с облегчением увидел, как в ее глазах засветились так знакомые мне безумные огоньки. Она наверняка представила себе, с какими приключениями это будет связано и какой для нее экстрим начнется, стоит нам только приступить к выполнению плана, которого, кстати, у нас пока еще не было.
      Железо разогрелось моментально, и я ковал его, не теряя времени.
      - Но это только цветочки. А ягодки… - я почувствовал, как мои скулы напряглись, - а ягодки будут потом.
      - А что за ягодки-то? - спросила Наташа, прищурившись.
      Я встал и подошел к окну.
      Солнце давно уже село, и над морем была ночь.
      В небе висела полная седая луна, и дорожка от нее шла прямо к нашему островку. В невероятной вышине перемигивались микроскопические, но яркие звездочки, а на далеком горизонте, где черная вода соединялась с темно-синим небом, медленно двигалась горящая множеством огней громада морского парома, шедшего со стороны Северной Африки.
      Я повернул задвижку и толкнул раму.
      Окно открылось, и в искусственную прохладу комнаты хлынула жаркая средиземноморская ночь со всеми ее звуками. Наташа встала с тахты и, подойдя ко мне, обняла, прижавшись к моей спине. Она заговорила, и я почувствовал, как ее губы щекочут кожу между лопаток.
      - Так что дальше, Костик? Что ты хочешь сделать, когда сможешь купить больше, чем тебе нужно?
      Я долго молчал и наконец, почувствовав, что готов ответить на этот вроде бы простой вопрос, сказал:
      - Воры.
      В комнате настала тишина, которую нарушал только тихий плеск волн, доносившийся с берега.
      Лунную дорожку бесшумной черной тенью перечеркнула летучая мышь, охотившаяся на ночных насекомых, в кустах под окном раздался шорох, а на воде недалеко от берега захлопала крыльями какая-то птица.
      Я вздохнул и, не отрывая взгляда от ярких огней парома, задумчиво продолжал:
      - Воры… В старом русском языке вор - это не только тот, кто хватает чужое. Вор - это вообще злодей. Изменник, например, - тоже вор. Всякие там взяточники, вымогатели и прочая дрянь - тоже воры. А в Ветхом Завете можно найти и такое: если ты делаешь подарок, заранее зная, что от него откажутся и он останется у тебя, и твоя жаба будет радоваться этому, так ты - вор, и нет тебе другого названия. Вор - очень широкое понятие.
      Я помолчал немного и сказал:
      - Всегда, во все времена, было так - злодей прятался от людей и свои темные дела творил тайно, по ночам. А теперь он среди бела дня совершенно открыто и самодовольно заявляет перед людьми: я вор, я злодей! Уважайте меня за это! И он больше не прячется, потому что тот, кто должен схватить его и отрубить ему голову, - такой же, как он. Вор научил его думать по-воровскому, он заразил его своей смертельной болезнью, и теперь все, как в песне, - «злодей и стражник, как всегда, бьют по рукам, во всем согласны».
      Я замолчал, а Наташа тихо спросила:
      - А может быть, ты не там ищешь? Может быть, все-таки не в ворах дело, а в ментах? Ведь именно они клятвопреступники, а не воры?
      - Конечно, менты - это оборотни, кто бы возражал! И они страшнее воров, потому что люди рассчитывают на их помощь, на защиту, а вместо этого получают подлый нож в спину. С ними мы тоже разберемся. Но сначала - воры. Потому что именно от них исходит стремление изменить мир под себя. А менты, хоть и далеко опередили воров по части подлости и коварства, все же вторичны. Так же, как есть причина болезни, а есть следствия, симптомы. Так что сначала - воры, а потом - менты. А можно сразу же и тех и других…
      - И тех и других - что?
      - Что надо, - я засмеялся, - подумай сама.
      Наташа тоже засмеялась.
      - Но это еще не все, - сказал я, - есть еще и продажные чиновники, которые покрывают продажных ментов и находятся в доле с ворами.
      - Ой-ей-ей! Ты что, революцию затеял?
      - Да ну, какую там революцию, так, по мелочи…
      - Ага, с такими деньгами - и по мелочи. Спой эту песенку кому попроще.
      - Да нет, действительно не революцию. Но я сейчас не об этом. Вот смотри - мы говорим - продажные менты, продажные чиновники. И почемуто останавливаемся на этом. А ведь логика подсказывает: если что-то продается, то кто-то это покупает. Кто покупает ментов и чиновников? Правильно, - воры. А кому от этого плохо? А плохо всем остальным, то есть тем, кто не вор, не мент и не чиновник. А именно - плотникам, детям, писателям, врачам, шахтерам, таксистам, женщинам, поварам, продавцам, фрезеровщикам, рыбакам, артистам, пивоварам, учителям… Продолжать?
      - Нет, не надо.
      Наташа стояла рядом и прищурившись смотрела в ночь.
      - Если мы доберемся до сокровища Мурзы, денег у нас хватит, - задумчиво сказала она, - а вот жизни - хватит ли?
      - Это - вряд ли. Но повеселимся от души.
      - Веселый ты парень… - вздохнула Наташа.
      - Я-то веселый. Но ты хоть поняла, что я сказал?
      - В общем - да. А что?
      - А то, что если верить нормальному, древнему, великому и могучему русскому языку и его пророкам господам Далю и Ожегову, то под определение вора автоматически и совершенно надежно подпадают и менты, и чиновники. Они - те же самые воры. И когда я говорю тебе - вор, то это не только блатной урка, который прячет общак в старом рюкзаке под сараем. Это и подлый милицейский начальник, и жирная тварь из мэрии. И тот, и другой - самые натуральные воры. Натуральнее некуда.
      - Ого! И ты собираешься один воевать с такой толпой?
      - Что же я - дурак, что ли?
      - Э-э-э… Об этом поговорим отдельно, ладно? Но ты же понимаешь, что для этого нужны деньги и люди. Деньги у нас есть. А люди?
      - Эх, Наташа, пустая твоя голова! А беспредельщики на что?
      - Беспредельщики?
      Наташа изумленно уставилась на меня.
      - Ты что, Костик? Да они такие же твари, как и те, с кем ты собрался воевать!
      - Совершенно верно. Но они думают, что я поведу их за собой. И пусть думают. А Ганс - так тот вообще меня за фюрера держит. В этой ситуации лучше всего заставить их всех биться друг с другом.
      - А самому сидеть на пригорочке и наблюдать, - засмеялась Наташа.
      - Точно! И при этом пить пиво.
      Я потряс бутылку, но в ней снова было пусто.
      Наташа посмотрела на меня, потом в окно и сказала:
      - Слушай, Аника-воин, а не искупаться ли нам?
      Я тоже посмотрел на море и ответил:
      - Искупаться? Это отличная мысль.
      И мы, как были, голышом, вышли из домика и начали неторопливо спускаться к воде. Хорошо быть вдвоем на острове!
      Идя следом за Наташей по извилистой тропинке, я думал о том, что если все это когда-нибудь благополучно закончится и у меня еще останутся деньги, то я куплю себе остров и заживу на нем.
      И, возможно, даже с Наташей.
 

Глава 2 ПОЧЕМ ДЕВСТВЕННИЦЫ ДЛЯ БЕН ЛАДЕНА?

* * *

* * *