Апрель 1995 года. Республика Коми
 
      Это были его последние шаги по эту сторону обтянутого колючей проволокой бетонного забора. Там, на другой стороне, его ждала свобода. Он был лишен ее ровно три года. День в день.
      Вообще-то откинувшиеся зеки обычно покидали пределы зоны через КПП, но для Невского старший смены сделал исключение и открыл главные ворота. Помнил капитан, как полгода назад Влад спас ему жизнь, не позволив отморозку Сидорчуку исподтишка, сзади, вонзить в печень неосмотрительно повернувшегося спиной вертухая ручку заточенного «весла». На то, чтобы, вопреки всем понятиям, встать между легавым и зеком, у Невского были веские причины. Проигравшийся в пух и прах Сидор хотел любой ценой выломиться из хаты до отбоя, пусть даже взяв на себя еще один срок, лишь бы избежать позорного клейма, не оплатившего огромный карточный долг фуфлыжника, со всеми вытекающими из этого печального статуса «петушиными» радостями. Допустить соскок отморозка было нельзя. К Сидору у Влада имелись свои давние счеты. Этот гондон с черным поясом каратиста, с первого дня строивший из себя крутого Уокера, должен был ответить запрошлый беспредел, и он ответил. Так или иначе, но Рэмбо тогда спас рыжего капитана. И вертухай сей факт отлично помнил.
      – Прощай, капитан, – скользнув по офицеру взглядом, глухо бросил Влад. – Береги свою форму. Чтоб не порвалась. В следующий раз меня рядом уже не окажется.
      – Следующего раза не будет, – осклабился вертухай. – Но все равно спасибо. Постарайся к нам не возвращаться. Отсюда ведь можно и не выйти. – Хитро прищурившийся Березин явно имел в виду кровавую драку в столярном цеху между питерскими и ростовскими братками, в которой Невский поймал прессом острый обломок арматуры, получил разрыв мягких тканей живота и вынужден был почти два месяца провести в больничке. То есть отделался, по сути, «малой кровью». Трем другим участникам разборки повезло меньше – их трупы зеки отволокли прямо в морг.
      – В зону я больше не пойду, – криво ухмыльнувшись, сказал Влад.
      На несколько секунд задержав дыхание от волнения, он вышел за приоткрытые лишь на треть высокие автоматические ворота и сразу же начал искать глазами пацанов. Еще неделю назад за данную на лапу цырику пятихатку Влад по служебному телефону сообщил братве в Питер о дате своей откидки.
      Они, конечно же, были здесь. Приехали, проделав долгий путь в полторы тысячи километров от Питера до столицы Коми и далее – по раскисшему весеннему бездорожью до затерянной в северных лесах ИТК. Чуть в стороне от ворот сверкал серебристыми боками, литыми дисками и хромированным кенгурятником похожий на легкий танк семиместный джип «Ниссан-Патрол». Рядом дымили сигаретами два старых и проверенных дружбана – Индеец и Слон. Заметив Невского, они издали радостный победный клич. Влад улыбнулся и помахал пацанам рукой, ускоряя шаг. Слон метнулся к машине, достал с заднего сиденья пузатую бутылку французского коньяка «Наполеон», скрутил пробку и бросился вслед за Антохой, с раскрытыми объятиями направившимся навстречу Владу.
      – Привет, бивни, – Невский крепко стиснул Индейца. – Спасибо что приехали. Давно загораете?
      – С ночи, – отстранившись, сообщил Антон, заметно располневший за три года хлопотной, но сытой бандитской жизни. – Специально раньше выехали, думал, плутать будем по здешним мухосранскам, но на удивление быстро добрались. Ты как, братила?! Ништяк?! Худой, блин, как из Бухенвальда. С жратвой хреново там, что ли? Мы ж тебе дачки косяками засылали!
      – Нормально, – дернул щекой Рэмбо, поворачиваясь к Слону, за время разлуки отрастившему на голове вполне цивильную лохматость. Бойца Невский помнил лысым, как бильярдный шар. Влад от души хлопнул парня по широкой спине. – Здорово, Костян. Давай сюда свой клоповник.
      – С возвращением, босс! – боец, ощеривщись, протянул Невскому дорогой коньяк. – Хлебни за свободу. – Сунув руку в карман кожаной куртки, Костя извлек ароматный лимон, оторвал прилепленную этикетку и демонстративно протер о свитер.
      – За нас, пацаны, – Влад приложился к горлышку, сделал три больших глотка, с удовольствием откусил изрядный кусок лимона и, борясь с брызнувшими из глаз слезами, протянул бутылку Слону. Но браток лишь ухмыльнулся и отрицательно покачал головой.
      – Костя у нас не пьет, – перехватывая пузырь пухлой лапой, с огромной золотой печаткой, веско заметил Индеец. Отхлебнув, он вытер губы и сообщил: —Уже три месяца трезвый, как стеклышко. С тех пор, как Айболит ампулу ему в задницу вшил. Так что Слон теперь у нас штатный руль… А мы с тобой, старик, так уж и быть, зависнем по полной! Дилижанс у нас, видал, какой?! – Антоха кивнул на джип. – У барыги одного на рынке в Автово на прошлой неделе забрали. Трактор отдыхает. Места навалом, до Питера сутки ехать, гульнем так гульнем. Девочек по дороге подсадим на трассе. Оттянешься с голодухи. С двумя сразу. Ха-ха!
      – Ампула – это серьезно, – Невский приподнял бровь, испытующе взглянул на Слона. – И крепко бухал?
      – Лучше не спрашивай, – нахмурился Костя. – Последний раз одиннадцать суток, по-черному. С травой вперемешку. Уже чертей по квартире гонял, мотор два раза останавливался. Потом вообще вешаться на люстре собрался. Спасибо пацанам, вовремя дверь сломали. Из петли вытащили. Теперь пять лет только сок, чай и лимонад. Пока эспераль не рассосется. А выпью – сразу кеды заверну. Шоковая терапия, бля.
      – Сам виноват, – лениво обронил Антоха. – Не можешь пить как человек, без запоев – не пей вообще! Вот я… раз в месяц нажрусь, так утром ни на бухло, ни на сигареты смотреть не могу, с души воротит. А ты что? Сразу, как зенки разлепил, за пивом в ларек бежишь, опохмеляться. Вот такие ухари и валяются под забором. Так что радуйся…
      – Ладно, хватит умничать, – Рэмбо положил пацанам руки на плечи. – Угомонись, Антоха. Тоже мне, дедушка Лигачев нашелся. Переодеться мне надо, пацаны. Сожрать чего-нить. Со вчерашнего утра весь на нервяке, кусок в горло не лез. И – валим отсюда, на фиг. Меня от окружающего дивного пейзажа, – Невский брезгливо обернулся к КПП зоны, – уже давно тошнит. Хуже, чем Слона после запоя.
      – Дык… верю, – хмыкнул Индеец. – Жратвы у нас до фига. Запаслись на туда и на обратно. Знали, куда едем. Шмотки, белье фирменное и обувь тоже привезли. Такие, как ты любишь. Тапки подойдут, а вот одежда велика будет. В Сыктывкаре придется тормознуть, заново закупаться. Я ж по твоим прошлымгабаритам ориентировался, чемпион. Пятьдесят четвертый размер брал. А щас у тебя, дай бог, сорок восьмой…
      – Зато ты, я гляжу, времени даром не терял, – усмехнулся Влад, резко, но не сильно, ткнув Антоху кулаком в живот. – Морда скоро в паспорт не поместится. Качаешься?
      – Как положено, – Индеец довольно согнул руку и демонстративно потрогал упругий бицепс. – Тока без фармы сейчас. Чисто натурально. У меня подружка есть, Маринка, живем вместе. Спиногрыза собираемся завести, так что надо очищаться. Фиг его знает, как химия на яйца влияет. Мне инвалид не нужен. Так что лучше перестраховаться. Рисковать здоровьем малого не хочется… Тоскуешь, небось, по железу-то?
      – Есть немного, – со сдержанной улыбкой признался Влад.
      – Я говорил Боре, что ты скоро откидываешься. Он передавал привет.
      – Ладно, – Рэмбо задумался. – Шмотки не проблема. Одену, что привез. Лучше день побыть похожим на пугало, но в цивильном, чем лишнюю минуту париться в клифте лагерном.
      – Тоже верно, – хохотнул Индеец, снова прикладываясь к бутылке. Обернулся: – Слон! Ну что застыл?! Сообрази чего-нить перекусить!
      – Щас сделаем, – дважды повторять Косте не требовалось.
      Проводив взглядом метнувшегося к тачке бойца, Антон нахмурился.
      – Как в бригаде дела? – словно догадавшись, что именно гложет Антоху, вполголоса споросил Влад.
      – Да как тебе сказать, – тихо буркнул Индеец. И посмотрел Невскому в глаза. Взгляд его стал неподвижным и тяжелым. – Хреново дела, братан. Пацаны на ножах. Боюсь, скоро мясорубка стартанет. Если уже не включилась, пока мы, такие красивые, тебя туточки с транспарантами встречаем.
      – Ясно… Ладно, потом поговорим, – махнул рукой Рэмбо. – Не фиг тут отсвечивать. Пожрем, добьем пузырь, тряпье это стремное в овраг скину и сваливаем. По дороге до Сыктывкара все подробно расскажешь.
      Через пятнадцать минут «Ниссан», взревев мощным турбодизелем, лихо развернулся на площадке перед зоной, вырулил на единственную дорогу, связывающую НТК с большой землей, и скрылся в густом сыром лесу, где местами еще лежал почерневший, ноздреватый снег. Влад, удобно устроившись на широком кожаном сиденье, молча курил, глядя на проносящиеся за стеклом нескончаемой зеленой стеной раскидистые еловые лапы. Слон уверенно крутил баранку, Индеец терпеливо ждал, когда погрузившийся в раздумья бригадир очнется и даст отмашку начать рассказ. Но захмелевший от свободы и коньяка, расслабишийся после сытных импортных деликатесов Невский с расспросами не торопился. В мыслях Рэмбо был далеко – в Санкт-Петербурге, ранней весной девяносто второго. Три года назад…
      …Три года назад, после смерти больного туберкулезом вора Костыля, утратившая своего покровителя малочисленная бригада Чалого, как и следовало ожидать, прекратила свое существование. Большая часть братков не рискнула отправиться в свободное плавание и от греха подальше примкнула к «зареченским», вместе с прикрученными точками. Те же камикадзе, кто не захотел лечь под самую могущественную группировку Питера и остался с Чалым до конца, были почти полностью уничтожены в короткой, но очень кровавой войне. Чудом уцелевшие в той адской мясорубке пацаны, включая самого бригадира, скрылись в неизвестном направлении. По слухам, упорно распространяемым «зареченскими» – они под видом ущемленных в гражданских правах геев-пидоров подались в Финляндию и получили там официальное убежище. Ведь на тот момент в российском УК формально еще существовала статья, карающая за мужеложество. Но ни Влад, ни Индеец в такую туфту не верили. Это была чистой воды издевка, имеющая одну цель – как можно сильнее опарафинить беглого бригадира в глазах братвы. Представить себе родного сына старого вора, добровольно назвавшегося гомиком ради спасения шкуры, мог разве что полный придурок. Так или иначе, но о Чалом в городе с тех пор не слышали. А Невскому, Индейцу и Слону, сумевшим накануне смерти Костыля взять под контроль крупное СП «Союз-Бавария», тогда неожиданно повезло. Выбирать между уходом к «зареченским» и призрачной свободой, грозящей очень быстро превратиться в сырую могилу, не пришлось. В ресторане, куда Влад и Индеец отправились, чтобы отметить удачное завершение дела с СП, они познакомились с сидевшим за соседним столиком скромным на вид мужичком, лет пятидесяти пяти, на поверку оказавшимся известным в криминальном мире Питера человеком. Звали его без затей – дядя Коля. Коронованным вором он не был, хотя на зоне провел без малого пятнадцать лет, авторитетом пользовался серьезным и был отлично осведомлен обо всем, что творилось в Питере, не раз выступая в качестве третейского судьи, к которому обращались урки и бандюки для разруливания спорных ситуаций. Знал дядя Коля и о смерти Костыля. Чем именно приглянулись ему совсем еще юные Невский и Антоха – неизвестно, но ресторанное знакомство быстро переросло в некое подобие дружбы. Дядя Коля, поняв, что имеет дело с пацанами из обреченной на растерзание бригады Чалого, ненавязчиво взял их вместе с точками под свою защиту, особо оценив успехи команды в деле с «Союз-Баварией». В общем, Рэмбо и Индеец сами не заметили, как стали частью не слишком большой по численности, но отлично вооруженной и оснащенной группировки дяди Коли, о существовании которой раньше даже не слышали. Справедливости ради стоит заметить, что паханом дядя Коля оказался мудрым, справедливым и не жадным. Не в пример безбашенному главарю «зареченских» Гоше Вампиру. Предоставив команде полную свободу действий, дядя Коля редко беспокоил Невского и Индейца просьбами о силовом решении проблем и получал за покровительство вполне умеренный процент от собираемой бригадой доли. За год, прошедший со дня их встречи в ресторане до ареста Невского, бригада сильно укрепилась. Прикрутила множество серьезных точек, выросла до тридцати человек, обзавелась штаб-квартирой в виде взятого в бессрочную аренду у машиностроительного завода спортивного комплекса, недвижимостью, целым парком автомашин и мощным арсеналом оружия. И как-то само собой получилось, что бригадиром стал считаться именно Рэмбо, а Индеец без малейшей обиды на армейского друга довольствовался ролью его «правой руки». Разборки, тем более с огнестрелом, бывали не часто, дела шли в гору, а «боевые» потери хоть и случались, были минимальны. Так продолжалось ровно одиннадцать месяцев, пока Влада не арестовали. Ночью. В недавно отобранной у поставленного на счетчик и по всем правилам разведенного на бабки торгаша с Апрашки четырехкомнатной квартире на Садовой. В буквальном смысле слова голого сняли с биксы, заковали в наручники и бросили в СИЗО. О причине ареста промучившийся почти сутки в одиночной камере Невский узнал только на допросе. Его обвиняли в зверском убийстве честного предпринимателя Артака Гарниковича Карапетяна! Того самого «черного юриста», который не без участия скрывшегося Чалого в конце девяностого года забрал у Влада, тогда еще обычного фраера-культуриста, маленькую квартирку на окраине, доставшуюся в наследство от бабушки. И которого, спустя несколько месяцев, Влад вычислил, поймал возле собственного дома и наказал.
      Главным свидетелем обвинения выступала гостиничная проститутка Катя Вертолет, приехавшая в тот вечер к коттеджу в Песках вместе с Карапетяном. Невский по до сих пор непонятной для него причине тогда пожалел ее и отпустил, целой и невредимой, приказав лишь держать язык за зубами. Хотя по всем неписаным правилам должен был отправить на тот свет вместе с армяшкой. Вариант, что молчавшая почти год шлюха вдруг ни с того ни с сего решила расколоться по собственной воле, засадив за решетку убийцу одного из своих постоянных клиентов, Рэмбо, разумеется, не брал в расчет изначально. За лярвой определенно кто-то стоял. Кто-то, кто неожиданно узнал о том, что дорогая и ухоженная блядь видела в лицо убийцу, показал ей нужнуюфотографию и угрозами, наверняка подкрепленными обещанным вознаграждением, уговорил шмару дать показания против Невского.
      Но беда, как известно, одна не ходит. Если уж началось —будь готов хавать дерьмо столовой ложкой. Как назло, в помощь шлюхе откуда-то нашлась глазастая бабка из местных, которая в день убийства якобы видела устрашающих габаритов парня, выходившего из ворот дома богатого соседа. Неизвестный направился в лес, откуда вскоре выехала и умчалась прочь вишневая «девятка». К этому времени финский бревенчатый коттедж Карапетяна уже напоминал гигантский факел. Старуха опознала Влада по фото. Навскидку это заявление было чистейшей воды бредом. Запомнить лицо человека, которого видела бог знает когда, в течение нескольких секунд, с расстояния в десятки метров, абсолютно невозможно. Но тут Рэмбо ждал очередной сюрприз со знаком минус, уже третий по счету – оказывается, тишайшая старушка страдала самым что ни на есть настоящим вуайеризмом и страсть как любила наблюдать за соседями через доставшийся в наследство от мужа-военного древний, но достаточно мощный армейский полевой бинокль! Было ли это туфтой голимой или роковым стечением обстоятельств, от которого никто и никогда не застрахован, уже не суть. Пойди теперь докопайся до правды. Для Влада гладко и без сучков подходящие друг к дружке показания двух свидетельниц означали только одно – неминуемый приговор и срок. Единственное, что хоть немного приглушало тоску перед неизбежной командировкой к «хозяину», – это то, что срок ему легавые выпишут все ж таки не за фу-фу, а за дело. Юриста Влад действительно мочканул. И не жалел о содеянном ни мгновения, ни тогда, сидя в «Крестах», ни впоследствии.
      Когда Рэмбо повязали, дядя Коля сделал все, что мог, чтобы вытащить Невского с кичи. Напряг связи, подогнал толкового адвоката, но максимум, чего удалось добиться – это запарить судейским мозги, фактически развалив первоначальное обвинение в убийстве, переквалифицировав его на поджог из хулиганских побуждений, подмазать некоторые винтики механизма «правосудие» и скостить срок до «трехи». Которую Влад и отсидел от звонка до звонка, наблюдая из-за колючей проволоки за происходящими в стране и родном городе стремительными переменами. После путча власть коммуняк пала и десятилетия наводившая ужас на весь остальной мир Империя развалилась как карточный домик. На смену ей пришел хаос, дикий капитализм и, как заумно вещали из телевизора сытые картавые словоблуды, «эпоха первоначального накопления капитала». Бандитские войны стали явлением обыденным даже в глухой провинции. Милицейские сводки своей похожестью напоминали прогноз погоды. Кровь и бабло текли бурной рекой, смешиваясь в гремучий коктейль. На развалинах великой страны все продавалось и все покупалось с удивительной легкостью. Заказные убийства уже никого не удивляли, и заморское слово «киллер» мягко и ненавязчиво вошло в повседневный обиход. В мутной воде всеобщего бардака и почти абсолютной свободы набравшая силу братва и повылезавшая изо всех щелей многоликая нечисть чувствовали себя весьма комфортно. Хоть и не знала наверняка – наступит ли для нее завтрашний день. Стрекотание автоматных очередей и звуки звонко падающих на асфальт горячих гильз по всей России слились в единую мелодию с пьяными воплями разудалой кабацкой гульбы, тихим шелестом купюр с ликами американских президентов, завораживающим бегом шариков по колесу рулетки и нудными речами обещающих светлое капиталистическое будущее политиков с рожами купленных иностранных холуев и продувных хапуг. Веселуха и жуткая нищета захлестнули страну от края до края. В общем, пока Невский весьма достойно тянул в тайге пришитый ему прокурором срок, на огромных просторах Родины «жить стало лучше, жить стало веселее». И очень хотелось увидеть этот пир во время чумы собственными глазами. Если верить вестям, регулярно поступавшим в зону от Индейца, не все было так плохо и перспективы косить зеленые лимоны открывались такие, что аж дух захватывало. Куда там «Союз-Баварии», своей крутостью и масштабами некогда вызывавшей у них, молодых бандитов, если не благоговейный трепет – не дождетесь, барыги! – то уж некое подобие уважения. Хотя и эта контора, как довольно сообщал в маляве Антоха, по-прежнему исправно гнала лес за рубеж, наращивая объемы экспорта, и приносила бригаде добрую треть всех лавэ в «дереве» и СКВ.
      Гром грянул за два месяца до освобождения Влада, когда дядя Коля был найден мертвым в своем загородном доме в Павловске. С торчащим из черепа, крепко вошедшим в кость и застрявшим там топором. Братва встала на уши, но вычислить мокрушника по горячим следам не удалось. Единственной зацепкой были остатки ужина, две пустые бутылки из-под «Столичной», полная пепельница хабариков от «беломора» и два граненых стакана на столе в кухне. На одном, как и следовало ожидать, нашлись отпечатки самого хозяина дома. Второй же граненый оказался кристально чист – уходя, убийца предусмотрительно и хладнокровно стер пальчики со всех мест, где они могли остаться. В результате пацаны сошлись на мнении, что смерть дяди Коли – дело рук кого-то из его бывших зоновских дружков (ни с кем другим ставший в последнее время жутким снобом дядя Коля просто не стал бы пить дешевую водяру, да еще из такой стремной совковой посуды, и есть шпроты прямо из банки), а сама мокруха – чистой воды пьяная разборка. Об этом говорило и орудие убийства – топор. У «хозяина» дядя Коля отмотал пятнадцать лет, пересекался с множеством сидельцев и при таком раскладе, не имея ни одной улики, вычислить мокрушника казалось делом почти безнадежным. Одним словом, по-настоящемуникто искать убийцу не стал. Отчасти из-за элементарной лени, отчасти из-за того, что пацанам быстро стало не до мести. О зреющем в группировке конфликте Антоха сообщил Невскому в зону примерно с месяц назад. Как и в случае с Чалым, утратившая стержень группировка погрязла во внутренних разборках. По одну сторону баррикад встала претендующая на лидерство и контроль над самыми прибыльными точками «старая гвардия» дяди Коли, где верховодил бывший боксер и офицер псковской дивизии ВДВ по прозвищу Кассиус (настоящее имя великого боксера всех времен и народов Мохаммеда Али), по другую – менее многочисленные, но уже успевшие во всех смыслах накачать мускулы «новые» спортсмены из бригады Рэмбо и Индейца. Ни те ни другие, как водится, на уступки не шли, ложиться под конкурента не собирались, что очень скоро могло перерасти в полномасштабные разборки. Чем это грозит и во что выльется, все прекрасно знали по опыту прошлых бандитских войн. Умирать никому из братков не хотелось и между бригадами после ряда бескровных стычек временно установилось хрупкое перемирие. Формально считаясь единой и продолжая называться «дядьколиными», группировка фактически раскололась на две бригады, искоса и ревностно наблюдающие за бывшими сподвижниками и вынашивающие планы захвата власти. Равновесие сил было столь зыбким, что из любой плевой искры могло мгновенно разгореться пламя жуткой бойни. И вот, похоже, началось…
      Очнуться от воспоминаний Невскому помог сгоревший до фильтра и обжегший пальцы окурок. Раздавив его в пепельнице, Влад хмуро взглянул на Индейца. Бросил чуть слышно:
      – Давай, рассказывай. Сколько этот отморозок хочет за мир?
      – В общем, – шумно вздохнул Антоха, – расклад такой. Кассиус требует полностью отдать ему «Союз-Баварию», автоцентр на Пискаревке и контроль над рынком на «Звездной». А вдобавок максать двадцать процентов от остальной доли. Взамен обещает нас не убивать, – скрипнув зубами, криво ухмыльнулся Индеец.
      – Он что, больной? – спокойно поинтересовался Рэмбо. – Или у него мания величия?
      – Больнее некуда, – согласился Антоха. – На всю голову. С тех пор, как в партию вступил и на тусовках в Смольном засветился, невероятно крутым себя почувствовал. Даже корочка модная есть. Самая настоящая. Помощник депутата Госдумы. Пока. Но на будущих выборах… если доживет… стопудово в законодательное собрание города попадет. Ну, а там, глядишь, и до Москвы не далеко.
      – Ксива не бронежилет, – сухо заметил Влад. – Она голову не лечит и тем более не защищает. Дальше.
      – Кассиус далеко не лох, – вынужден был признать Антоха.
      – Это я и без тебя знаю, – поморщился Невский. – Ближе к телу.
      – Куда уж ближе. После того, как в прошлом году партия Жирика вдула всем в уши пургу и в одну калитку выиграла выборы в Госдуму, наш дядя Коля быстро понял, какие перспективы открывает близость к власти. Вот и договорился о спонсорстве местного отделения партии этого балабола. Чуть ли не третью часть всех доходов им засылал, прикинь?! Знал, старый, что делает. А как дядю Колю мочканули, Кассиус тут же пересекся с кем надо из Смольного и успокоил – мол, без паники, господа словоблуды, все договоренности остаются в силе. Типа король умер, да здравствует король. Вот только финансов и на спонсорство и на личные нужды Вове катастрофически не хватало. Потому что мы сразу же послали его на три буквы и отстегивать часть доли перестали. Много на себя взял, падла. А против дяди Коли ни рожей, ни мозгами не вышел. Хотя бакланит – мама не горюй!.. Короче, встал главный мировой вопрос, где деньги взять? Причем желательно сразу и много. Пока крысы из Смольного не нашли себе другого спонсора. Вот Кассиус и решил, что, сказав «а», нужно обязательно сказать «бэ». Раз назвался главным, значит нужно соответствовать. И прежде всего заставить нас признать, что он теперь босс. Со всеми вытекающими, так сказать, радостями жизни.
      – А ты его послал, – ухмыльнулся Невский, доставая новую сигарету и искоса взглянув на Антоху.
      – А я послал, – фыркнул Индеец. – Так далеко, что с картой и компасом искать замучишься. В ответку Кассиус дал мне три дня на размышления. И напомнил, что за ним – больше сотни бойцов. А у нас всего тридцать. Это было почти месяц назад. Но я, как видишь, до сих пор жив. И даже вполне здоров. Если не считать мозоль от новых шузов, – зыркнув на Рэмбо, а потом на свою отливающую лаком обувь, Антоха взял многозначительную паузу. Буркнул брезгливо: – А еще фирма, блин, называется. «Экко». Денег немеряно стоят, а натирают, как говноступы близкого сердцу «Скорохода». Прохари и то лучше!
      – Не томи, – прекрасно понимая, чего именно ждет Индеец, подыграл ему Влад. – Хвастайся, как тему разрулил, полководец.
      – Как два пальца, – хищно улыбнулся Антоха. – Ты же не в курсе… но вот уже с год примерно серьезный доход Кассиусу и его пацанам приносит небольшой продкомбинат в Полюстрово. Бывшие склады. Купил он их. Типа приватизировал. Все чин-чинарем, законно, комар носа не подточит. Бабки вбухал сумасшедшие. Три бельгийских линии по розливу установил. И теперь говенные лимонады с туфтовой минералкой производит. Синтетика голимая, одни консерванты и краска. «Здравствуй, язва». Кроме лимонадов еще масло растительное аргентинское – дрянь дрянью! – у чухонцев за гроши покупает и из бочек в бутылки пластиковые разливает. Майонез, опять-таки, мешает. Из химии. Натуральная только вода, а так – сплошные ароматизаторы, эмульгаторы и наебаторы. Народ метет всю эту муйню с прилавков как подорванный. В три смены работают, круглосуточно, и все равно не хватает. Фуры в очереди у ворот стоят, прикинь?
      – Прикинул, – кивнул Невский. – Продукты в таком мегаполисе, как Питер – это золотое дно. Я об этом давно думал. Кассиус быстрее многих остальных пацанов тему просек. Всю жизнь рэкетом не прокормишься. Через несколько лет лавочка прикроется. Легализовываться надо. Бизнес мутить. Давай дальше, старый, не тяни резину.
      – Ну вот, – Индеец повернулся назад, к багажному отделению джипа, достал из лежащей там огромной спортивной сумки две банки импортного пива. Одну протянул Рэмбо, вторую открыл и с жадностью отхлебнул. – Артезианской скважины у Кассиуса на комбинате нет. Он пробурил шурф, сдал пробу на анализ, но качать ему не разрешили. Что-то там по химико-биологическим показателям не срослось. Воду используют водопроводную, прогнанную через фильтры. Стало быть, все это хозяйство, приносящее, по моим грубым прикидкам, тысяч пятнадцать баксов чистой прибыли за смену, а в сутках их три, абсолютно не может существовать без двух простых вещей – водопроводной воды и электричества. Вот я и позаботился о том, чтобы в один прекрасный момент и с тем и с другим возникли сильные проблемы. В результате – простой и огромные убытки. Как тебе такая штэлла? Ха-ха!
      – Толково, – согласился Влад. – Отличный ход. Cepur nost, kungs.
      – Что? – не понял Антоха.
      – А… – вздохнув, улыбнулся Невский. – Не бери в голову. Вырвалось просто, машинально. Восемнадцать лет жизни в Прибалтике дают о себе знать. Это по-латышски. Типа шляпу долой, господин. Круто ты придумал. Как тебе это удалось провернуть?
      – Ты меня знаешь, Влад. Я по натуре ленивый, но умею убеждать и договариваться, когда оченьнадо, – потягивая пиво, процедил Индеец. – Просто в один прекрасный день и на подстанции, питающей комбинат, и на водопроводе произошли аварии. Вроде как злой рок. Ничего особенного, но производство сразу встало. Я дал Вове полдня побеситься, а потом позвонил, вежливо поинтересовался, как идет бизнес, терпеливо выслушал трехэтажный мат и высказал предположение, что если он не перестанет разевать хавальник на чужой каравай и попробует еще хоть раз рыпнуться в нашу сторону, сегодняшние неприятности могут повториться. Причем – уже в глобальных масштабах. Если понадобится, я, не моргнув глазом, оставлю без воды и электричества весь город. Только ради простоя одного крохотного, по меркам Питера, но драгоценного для Кассиуса производства. И это будет только начало.
      – Реакция, видимо, была бурной? – хохотнул Невский.
      – Слышал бы ты, как он скрипел зубами в трубку, – осклабился Индеец, вытряхивая в рот последние капли и сминая банку из-под пива в кулаке. – Но зато с тех пор между нами установился полный консенсус. Так было до прошлой пятницы.
      Антон нажал на кнопку, опустил стекло двери, выкинул банку, поднял его назад и хмуро посмотрел на Невского.
      – Двое наших быков, шестерки из команды Марата, поздно вечером ехали по проспекту Стачек. Обкуренные в хлам. Увидели девчонку на тротуаре. Вокруг ни души. Затащили ее в машину, отвезли в гаражи, в Сосновую Поляну, и там драли всю ночь, куда можно и нельзя. Потом засунули между ног стеклянную бутылку, разбили ее, до кучи дали девчонке чем-то тяжелым по башке, так что череп треснул, и выбросили на свалке. Думали – умерла, ничего уже не скажет… А она выжила. Ее какой-то собачник ранний нашел и сразу же неотложку вызвал… Когда мы к тебе уезжали, она находилась без сознания, в реанимации. Ей всего двенадцать лет. В музыкальной школе училась, на скрипке. После занятий заглянула к подружке, засиделась допоздна. Домой шла одна, пешком… На следующий день по городу шухер пошел – какие-то уроды изнасиловали и изувечили племянницу известного бандита Вовы Киселева. Единственную дочь его старшей сестры. Вечером я уже знал, кто виноват. Эти гондоны, как только услышали из теленовостей, что девчонка жива и что она – родственница Кассиуса, сразу перессали от страха и сами ко мне на брюхе приползли вымаливать прощения и просить защиты.
      – Они покаживы, надеюсь? – помолчав, глухо спросил Рэмбо.
      – Пока – да, – угрюмо бросил Индеец. – Я не стал их мочить. Отпиздил и приказал запереть в нашей тюряге. Той самой, ты знаешь. Если девочка очнется, даст показания и Кассиус нароет, что эти скоты – наши,придется с ним очень серьезно договариваться. Идти на уступки по доле. Если получится. Но перед этим обязательно сдать пидоров с рук на руки… Если правда не выплывет – подержим с месяц в подвале, тихо кончим и закопаем где-нибудь в лесу. Твари, насилующие детей, не имеют права жить. Марату я уже за бойцов вставил, чтобы в следующий раз был внимательнее при выборе мяса. Такие дела, Влад.
      – Я должен встретиться с Кассиусом, – спокойно произнес Невский. – Любой мир лучше войны.
      – Кто бы спорил, – согласился Индеец. – Кстати, повод у тебя будет. У Вовки через три дня день рождения. В «Атлантике» будут праздновать, уже заказали. Вся братва подтянется. Нас, правда, не приглашали.
      – Ничего, – дернул щекой Рэмбо. – Тебя не приглашали, а я сам приду. Без приглашения. На меня у Кассиуса зуб не заточен. Я с ним нормально смогу поговорить. Без эмоций. Дядю Колю где похоронили?
      – На Южном. На центральной аллее, – тихо сообщил Антоха. – Хорошее место.
      – Хорошее. Как там наш генерал?
      – Который?
      – А у нас что, много генералов на крючке? – повел бровью Влад.
      – Не много, – пробормотал Антон. – Два всего. Тебя какой интересует?
      – Вообще-то, я спрашивал про Климова. Но, так уж и быть, начни с другого.
      – С другого – так с другого, – хмыкнул Индеец. Ему было чем похвастать перед откинувшимся бригадиром. – Его зовут Рафик Натанович Реентович. Он защищает Родину при службе тыла Северо-Западного военного округа и занимается закупками продовольствия для нужд армии. Его нам дядя Коля подогнал. Со всеми потрохами. Мы продаем Реентовичу кое-что из немецких продуктов, получаемых «Союз-Баварией» по бартеру за лес. Втрое дороже их реальной цены. Министерство обороны переводит на счет эс-пэ бабки, Реентович получает наличными откат в размере двадцати пяти процентов от суммы контракта и делится с вышестоящим начальством. Приятная схема. Все законно, все довольны. Так что, как видишь, не только Кассиус, но и мы тоже не одним лишь рэкетом живы. Ха-ха!.. Твоя доля, как положено, там тоже присутствует. Как и в остальных темах. Хочешь узнать, сколько у тебя накопилось за три года?
      – Хочу, – Рэмбо чуть заметно кивнул в сторону лихо управляющего джипом и целиком поглощенного дорогой Слона. Индеец сделал успокаивающий жест рукой, достал из внутреннего кармана куртки записную книжку с притороченной к кожаному переплету крохотной авторучкой, раскрыл на чистой странице, быстро написал шестизначную сумму, не забыв поставить впереди значок доллара, и показал Владу.
      – Солидно, – вздохнул Невский. – И все наличными? В пыльном фибровом чемодане на шкафу, в каморке на Десятой линии?
      – Обижаешь, старик, – пряча блокнот, расплылся в улыбке Антоха. – В двух несгораемых кейсах. С шифровыми замками. И не на шкафу, а в сейфовом хранилище. Так что даже в случае банкротства банка капиталу ничего не грозит.
      – Понятно, – не сдержал улыбки Невский. – Времени даром ты точно не теряешь. Возьмешь в замы, по старой дружбе?
      – Не гони волну, Влад, – мгновенно посерьезнел Индеец. – Ты был номер первый, ты им и остался. За три года твоей командировки на воле многое изменилось, это правда. Но только не это. Пацаны из старых по-прежнему считают тебя, а не меня, бригадиром. А для тех, кто пришел к нам уже после твоего ареста, ты вообще легенда. Тебя ждут… Ты сейчас не в курсе многих новых тем, которые знаю я, но это вопрос пары недель. Потом я отойду в сторону. Не хватало еще нам с тобой власть делить.
      – Извини, брат, – Невский обнял Антоху рукой за шею, прижался лбом к его лбу, посмотрел в колючие, холодные глаза и прошептал: – Я не хотел тебя ни проверять на вшивость, ни подъебывать. Веришь?
      – Верю, – буркнул Индеец. – Ладно, проехали. Теперь что касается генерала-мента, Климова. Игорь Севастьянович сейчас большой болт, заместитель начальника ГУВД. Второй человек в Большом Доме, из легавых. Но осенью – это уже точно известно – выходит на пенсию и переезжает с семьей в Сочи. Там у него уже давно шикарный дом на берегу моря куплен. А сбережений на две жизни хватит. Так что из-под нашего влияния гражданин начальник выпадает.
      – А кого прочат вместо него, не в курсе? – осведомился Влад.
      – Как же. В курсе, – хмыкнул Антон. – Полковника Кирилленко. Ты его не знаешь, он в наш главк из Москвы перевелся. В прошлом году. Сука редкостная, скажу тебе. Гребет под себя все что ни попадя, не только двумя руками, но и зубами норовит кусок пожирнее откусить.
      – Это радует. Подходы есть?
      – Налаживаем, – оптимистично заверил Индеец. – Климов обещал познакомить в приватной неформальной обстановке, у себя на даче. Перед тем, как на юга свалить. Думаю, с Кирилленко проблем не будет. Наш клиент. С понятием о скоротечности жизни и выгоде текущего исторического момента. Так что не волнуйся. Обработаем.
      – Обязательно. Надежный крот в ментовке – это…
      Договорить Влад не успел. Сидящий за рулем джипа Слон вдруг резко надавил на педаль тормоза, так что Индеец и Рэмбо чуть не влетели в передние сиденья, и, остановив клюнувший носом «Ниссан», громко и витиевато матюгнулся.
      – Эй, ты что, сдурел, так тормозить?! – едва не приложившись лбом о подголовник, рявкнул Антоха. – Не дрова везешь!
      – Я-то не сдурел, – хрипло процедил Костя. – На дорогу посмотри, прежде чем орать. Не нравится мне это, братва. Ой не нравится. Не труха ведь – свежак…
      Невский посмотрел вперед, туда, куда указывал рукой Костя.
      Поперек окруженной непролазным лесом дороги, метрах в десяти впереди, начисто преграждая путь, лежала разлапистая вековая ель со стволом в два обхвата.
      По спине Влада стремительно прокатилась ледяная волна. На то, чтобы оценить обстановку и принять единственно верное в данной ситуации решение, ему понадобилось не больше секунды. Он уже открыт рот, чтобы крикнуть, но Индеец его опередил.
      – Из машины, быстро! – рявкнул Антоха и первым, распахнув дверцу джипа, вывалился из салона на дорогу, под прикрытие огромных, облепленных комьями грязи колес тихо урчащего мощным турбодизелем вездехода.

      Секунды шли, но ничего не происходило. Тихо шумел в пышных кронах свежий ветер, где-то вдали скрипело старое дерево. Чирикала невидимая в чаще лесная птица. Рэмбо тихо выматерился и встал, оглядываясь по сторонам. То же самое сделали и Антоха со Слоном. Одежда у всех троих была выпачкана в грязи, а Костя так вообще умудрился окунуться в липкую жижу лицом.
      – Нервы совсем ни к черту стали, – буркнул Индеец, стараясь не смотреть на Влада. – Надо будет травки какой успокоительной дома на ночь попить, что ли. Вот же… угораздило! Как свиньи.
      – Ладно, не свисти, – вздохнул Невский. – Я тоже сразу о засаде подумал, когда этот ствол увидел. У дураков мысли сходятся.
      – В багажнике канистра с водой есть, – тыльной стороной руки вытирая залепленные грязью губы, сказал Слон. – Я из ручья набрал, у зоны. Когда тачку мыл. Хорошая вода, чистая. Почистимся пока, сколько получится, а в городе какое-нибудь турецкое или китайское барахло за копейки прикупим. Чтоб до Питера голыми не ехать. А?
      – Все эта «девятка» долбаная из головы никак не выходит, – сказал Индеец, испытующе посмотрев на Влада.
      – Какая «девятка»? – нахмурился Невский.
      – Да привязалась за нами, от самого Питера, – скривился Слон, открывая багажник и доставая оттуда пластиковую канистру. – Я ее сразу засек. Полдороги на хвосте висела, падла. Потом куда-то исчезла. А возле вокзала в Сыктывкаре опять ее засекли. Стекла тонированные, издали фиг разглядишь, кто там внутри. Я решил ближе подойти, так она сразу же сорвалась и умчалась. Чует моя задница – боксера нашего замутка…
      – Не факт. Может, просто совпадение, – пожал плечами Антоха. – Мало ли в Коми машин с питерскими номерами приезжает? Но все равно – мне тоже как-то не спокойно. От Кассиуса любой подлянки можно ожидать и без показаний племянницы. Вован стопудово в курсах, что ты сегодня откидываешься. И что мы с Костяном поедем тебя встречать. Наверняка у него среди наших стукачок есть, как же без этого. Если по уму, то лучше шанса и не представить – замочить нас где-нить на трассе, и все дела. Другой регион, другие менты, кто мы для них? А нет нас с тобой – и бригаду можно гораздо легче под себя загнать. Сокол сейчас за старшего. Он, конечно, пацан правильный, я ему доверяю, но… Начнись заваруха – чую, не справиться ему с Кассиусом. Вован-то покруче и порешительней будет.
      – Наверное, – кивнул Рэмбо. Серегу Сокола, оставшегося у руля бригады на время отсутствия Индейца, он хорошо знал. – В общем, так, пацаны. Тряпки – это все ерунда. Нам сейчас надо подумать, как бревно с дороги убрать. Иначе придется в зону возвращаться, напрягать вертухаев, чтобы связались с поселком, а те трактор выслали. Иначе до ночи зависнем, как минимум. А то и до завтра. А время сейчас на вес золота. Пошли хоть глянем, что к чему… – и Влад первым направился к преградившему дорогу дереву.
      Беглый осмотр места слома лишь подтвердил ошибочность опасений на счет засады. У самого основания могучая ель прогнила и переломилась сама по себе, от тяжести. Правда, от этого легче ни на грамм не стало. Не могло быть и речи, чтобы сдвинуть такую махину силой трех человек.
      – Распилить можно на куски, – без особого энтузиазма предложил Антоха, угрюмо морща лоб. – Только пилы нет.
      – Ага, – подыграл Слон. – Взорвать, к чертям собачьим, тоже можно. Только тротила нет.
      – Тротила нет, говоришь? – Невский окинул взглядом сосну, обернулся к продолжающему урчать мотором джипу, поиграл бровями, посмотрел по очереди на Индейца и Слона и наконец спросил: – А вы ни про что другое не забыли, глазастые вы мои? Например про спасательную лебедку. Ту, что под бампером у вашего мустанга находится?
      – Тьфу ты, мать вашу! – выругался Слон. – Точно! Забыл совсем! Тока я не пользовался ею до сих пор. Но по телеку видел. Из такого болота джиперы с ней вылезают – атас!
      – Трос на барабане хоть не очень толстый, но стальной и длинный. И дизель под капотом – как у трактора, – констатировал Рэмбо. – Полчаса гемора, и будет ясен расклад. Или-или.
      – Дернем потихоньку, может, и пойдет, – согласился заметно воспрянувший духом Индеец. – Все, не фиг языками чесать, за дело, пацаны!
      Дело сдвинулось с мертвой точки. Не подвели ни трос, ни лебедка. Потратив на устранение неожиданного препятствия около двух часов и целый словарь матерных слов и выражений, братки обмылись водой из канистры и снова тронулись в путь. Вскоре лесная грунтовка расширилась, стала менее ухабистой и более плотной, а потом и вообще уперлась в шикарное по здешним меркам, умеренно разбитое асфальтовое шоссе. Невский почти сразу же уснул, убаюканный музыкой волшебного саксофона Кенни Джи, качкой амортизаторов и размеренным гулом мотора. Индеец, дабы не мешать Владу, достал сумку с припасами, прямо на ходу перебрался на переднее сиденье и там продолжил медленно, но верно уничтожать взятые с собой в дорогу фисташки и немецкое баночное пиво. Слон, тоже расслабившийся после утомительного ралли по бездорожью, по-шоферски смоля сигарету и щурясь, лениво крутил баранку одной рукой. Дальнейшее путешествие длиной двести с гаком километров до столицы Республики Коми, города Сыктывкара, обещало быть спокойным, размеренным, если не сказать – скучным. О таинственной «девятке» с тонированными стеклами никто из братков уже не вспоминал. Солнце клонилось к горизонту, с фиолетово-багрового весеннего неба потихоньку спускались сумерки. Слон включил галогенки, все, что были, в том числе и на крыше. Ослепленные режущим глаза ярким светом, водители встречных легковушек и фур сигналили, требуя переключиться, но Костя лишь довольно ухмылялся и чуть слышно бурчал себе под нос:
      – Ша, гниды травоядные! Дома сидеть надо, а не по дорогам шляться. Повылазили тут на ржавых лисапедах. Не видите – папа домой едет, в Питер! Ра-ас-сту-пись!.. – и лихо закладывал очередной вираж, бросая огромный «Ниссан» на обгон плетущейся со скоростью сто километров в час грузовой шаланды.
      На ограничительные, предупреждающие и прочие дорожные знаки, извещающие о въезде в населенный пункт, он не обращал внимания. Привык. Потому как давно и прочно уяснил – не берущий мзду российский гаишник – это персонаж из сказки для взрослых, а сто рублей – вообще не деньги. До сих пор эта нехитрая жизненная примета ни разу не давала сбоя.
      Поэтому Слон не сильно огорчился, когда километров за тридцать до Сыктывкара наперерез ему выбежал из засады мент и решительно махнул в темноте светящейся полосатой палкой. Почти беззлобно матюкнувшись, Костя сбросил скорость, прижал джип к обочине трассы и остановился, выуживая из кармана документы на машину и пухлый бумажник. Плебейски выпрыгивать из тачки и самому бежать к стоящему возле «жигуленка» легавому, как это делают лохи, Слон разумеется не собирался: «Не барин, ему бабло стричь надо – вот пусть сам и подходит. Тем более дождик капает».
      – Шакалье! Дай ему красненькую, – широко зевнул разомлевший Индеец. Язык у Антохи уже слегка заплетался. Пять банок качественного пива на фоне длительного нервного перенапряжения давали о себе знать.
      Разбуженный голосами проснулся и сел, устало протирая глаза и опухшее лицо, Влад.
      – Что, тормознули? – он потянулся, доставая из пачки сигарету.
      – Как видишь…
      – Где мы? – Рэмбо огляделся. Вокруг, по обе стороны трассы, был сплошной лес. Они стояли на обочине шоссе, недалеко от поворота на второстепенную дорогу. Возле развилки, прячась за плотным даже без листвы кустарником, притаился «жигуль» ГАИ.
      – Да, считай, уже рядом с Сыктывкаром, – хмыкнул Слон. – Минут двадцать пилить осталось. А тут этот… урод!
      Одетый в длинную плащ-накидку гаишник, видя что хозяин дорогого внедорожника упрямо не желает спешить к нему с поклоном, нехотя приблизился к водительской двери «Ниссана», стекло на которой тут же плавно опустилось, смерил Костю и пассажиров джипа безразличным взглядом, с ленцой козырнул и представился:
      – Старший сержант Иванов. Ваши документы.
      – Базаров нет, начальник, – Костя протянул техпаспорт и права. Из кожаной обложки уже торчал край вложенной сторублевки. – А в чем дело, командир?!
      – А вы сами не догадываетесь? – холодно бросил сержант. Даже не взглянув на документы, он спрятал их куда-то под плащ. – Превышение скорости сверх всех возможных допущений. Придется составлять протокол и забрать водительское удостоверение. Завтра придете в управление, на прием. А там – как с начальником на разборах договоритесь.
      – Да ладно тебе, командир, – брезгливо поморщился Костя. Все эти ментовские угрозы он слышал не раз и не два, а потому не принимал их всерьез. – Какие проблемы – мы прямо здесь, с тобой, договоримся.
      – Каким образом? – мент строго глянул на Слона из-под бровей.
      – По справедливости! – довольно ощерился браток. – Погоди-ка. – Раскрыв лопатник, Костя выудил еще две сотенных и протянул сержанту. – На, бери. В расчете.
      Мент, казалось, колебался. Он быстро взглянул на свидетелей дачи взятки – Влада и Антоху – отрицательно покачал головой и буркнул, кивая в сторону «Жигулей»:
      – От вас, к тому же, спиртным за три метра разит. Выходите из машины. Будем дышать в трубку.
      – Эй, командир, слышь! – подал голос Индеец. – Не пил он! А вот я – да, бухой. Поэтому из тачки и шмонит. Бери деньги и оставь моего руля в покое. Ферштейн?
      – Разберемся, – равнодушно парировал сержант. – Сейчас водитель пройдет ко мне в машину. Дыхнет в анализатор. Если окажется, что он действительно трезв… – гаишник опустил взгляд на питерские номера «Ниссана», – так уж и быть, отделаетесь штрафом и поедете дальше, в свой Петербург. Все, разговор закончен. Выполняем.
      – Ладно, делай что мусор говорит, – устало отмахнулся Индеец и, пошарив рукой в сумке, выловил последнюю оставшуюся там банку «хольстена».
      – Какие базары, начальник, – Костя послушно распахнул дверцу и спрыгнул на обочину. – Раз надо – пошли. Дыхну. Хоть два раза!..
      – Одного вполне хватит, – сухо процедил сержант.
      – Вот пидор, – вздохнул Антоха, провожая плотоядным взглядом направившихся к едва заметной во мраке милицейской развалюхе гаишника и Слона. – И не страшно же уроду в одиночку куковать тут, на трассе.
      – Каждый зарабатывает как может, – спокойно, без тени злобы сказал Невский, затягиваясь ароматной сигаретой.
      – Интересно, сколько он уже за смену насшибал, а?! – хохотнул Антоха. – Давно тут пасется, шакал. Накидка, вон, вся промокла. Тысячи три, небось, а то и все пять. Эх, будь я отморозком безбашенным – дал бы ему щас в бубен с превеликим удовольствием и забрал все, до копейки. Но я, к счастью, другой.Да и впадлу мне легавого грабить. Его, убогого, бог и так наказал. По самое не балуйся.
      Костя тем временем нырнул в машину к гаишнику, на переднее пассажирское сиденье. Сержант сел за руль. В «Жигулях» было темно и с расстояния в десяток метров было совершенно невозможно разглядеть, что происходит в салоне.
      Что-то определенно шло не так. Что именно – Невский затруднялся сказать, но где-то глубоко в подсознании уже звенел колокольчик и зажглась тревожная красная лампочка. Делая одну глубокую затяжку за другой, Влад пытался различить хоть какое-то движение внутри подсевшего на все четыре амортизатора казенного рыдвана.
      – Что-то не так, – тихо пробормотал он. Интуиция никогда прежде его не подводила. А на зоне даже один раз спасла ему жизнь. И он привык доверять своему, всегда находящемуся впереди хода событий второму, глубинному Я, нередко называемому парапсихологами «эгрегором».
      – Ты о чем? – обернулся Индеец.
      – Не нравится мне этот сержант, – процедил Влад. – И тачка у него стремная. Мутныйон какой-то. Неправильный. И почему один? Первый раз вижу одного гаишника на трассе. Тем более ночью.
      – Да уж, – нахмурился Антоха. – Я, в общем, тоже. Сходим? Посмотрим, как там Слон на губной гармошке играет?
      – Не надо, – покачал головой Невский. – Поздно. Если Костя попал,то мы ему уже не поможем. А себе только хуже сделаем. Ствола у тебя с собой, конечно, нет?
      – Это у тебя нет, – мгновенно протрезвел Индеец. – А у меня всегда «да».
      Антон быстро нагнулся, сунул руку куда-то под торпеду, там чуть слышно щелкнуло, откинулась крышка тайника, и в руке Индейца оказались сначала граната РГД-5, которую он передал Владу, а затем и пистолет ПМ. Старая, добрая и страшная в ближнем бою машинка.
      – На кармане держать стремно, сам понимаешь. В дороге всякое может случиться, – скороговоркой выпалил Индеец, так же, как Влад, не спускающий глаз с милицейской развалюхи. Лишь мельком взглянул на Невского и спросил хриплым от возбуждения голосом: —Думаешь… этот пидор нас ждет? Всех троих мочить с ходу побоялся, а вдруг мы не пустые и успеем шмальнуть в ответ… Так решил для начала Слона в тачку выманить и там кончить. А?!
      – Скоро узнаем, – скрипнул зубами Влад. – На всякий случай приготовься. Не исключено, что их двое. Второй прячется на заднем сиденье. Если мент выйдет из машины один, без Кости, значит Слон уже мертв. Сразу рвем из машины и…
      Водительская дверь «Жигулей» открылась, вышел сержант. Настороженно оглядевшись по сторонам, пытаясь выглядеть естественно, он направился к джипу.
      Правая рука легавого была спрятана под плащ-накидкой.
      – Опаньки, – Рэмбо сглотнул появившийся в горле ком. – Вот он, падла. Один. Без Кости!
      – Погоди… не торопись, – прошипел Индеец. – Сейчас Слон выползет, бивень неуклюжий.
      Однако прошла одна секунда, вторая, третья, мент уже прошел треть расстояния до джипа, а Слон по-прежнему не показывался.
      – Все! Антоха! – Невский выдернул кольцо из гранаты.
      – Спокойно, старик, – указательный палец левой руки Индейца лег на кнопку стеклоподъемника. – Я мочу первого. А ты – к машине. Может, еще не поздно. Приготовься!
      Киллер собирался поразить цели наверняка – два точных и быстрых выстрела практически в упор, а уже потом, без суеты, завершить дело контрольными, в голову. Это было совсем не сложно, если бы мишени по-прежнему сохраняли спокойствие. Но когда стекло на передней пассажирской двери джипа вдруг опустилось, «сержант» что-то почувствовал, – видимо, понял, что сидящие внутри питерские бандиты всерьез насторожились из-за отсутствия водилы, а потому не стал рисковать и выхватил ствол с накрученным на него глушителем гораздо раньше, чем собирался, не дойдя до «Ниссана» добрых пять шагов.
      Индеец был готов к такому повороту событий и успел нажать на спуск первым. В окружающей тишине, изредка нарушаемой звуком проносящихся по трассе машин, ПМ бахнул громко, раскатисто. Пуля вошла киллеру точно в горло, мгновенно сломав его, как тряпичную куклу, и отбросив навзничь. Добивать даже не понадобилось.
      Едва Антоха выстрелил, Невский выпрыгнул из джипа и бросился в сторону леса, собираясь с темной, усложняющей ответную прицельную стрельбу стороны подойти к «Жигулям», готовый при первой же опасности метнуть под днище рыдвана приведенную в боевое состояние гранату. Но по нему никто не стрелял. Так же, как и по джипу, из которого вслед за Владом кубарем выкатился и отпрянул в сторону Индеец. Выждав на всякий случай с полминуты, Рэмбо и Антон приблизились к «Жигулям» так близко, что даже в сумерках смогли разглядеть – кроме неподвижно сидящего спереди Слона, в салоне никого не было.
      Индеец обошел машину и осторожно открыт дверцу.
      Костя был мертв. На его скуластом лице застыло удивленное выражение. На коленях лежал выпавший из ослабевшей руки алкогольный анализатор. Слон сидел с открытым ртом и смотрел прямо перед собой широко открытыми стеклянными глазами. Из его груди, точно в районе сердца, торчала наборная рукоятка вошедшего на всю глубину стилета, вокруг которой расплылось темное влажное пятно. Киллер убил Костю мгновенно и бесшумно, как и положено настоящему профессионалу. И это была последняя жертва в его черном списке.
      – Пиздец, – пробормотал Антон. И отвернулся, не в силах смотреть на обезображенное жутковатой гримасой лицо мертвеца.
      – Прости нас, братишка, – прошептал Невский. Вернув гранатную чеку на место, Влад тронул подрагивающими от нервяка кончиками пальцев плечо Константина. Он хотел добавить еще что-то, и даже приоткрыл для этого рот, но осекся. Оглянулся на резко замедлившую скорость, а затем с визгом умчавшуюся вперед по трассе легковушку, водила которой наверняка заметил лежащий на обочине труп человека в милицейской форме. Влад схватил за рукав прикуривающего сигарету Индейца и толкнул в сторону джипа.
      – Соберись, Тоха! Уходить надо! Слону уже все равно. Паспорт при нем. Легавые установят личность и сразу сообщат в Питер. Забери у мокрушника права и техпаспорт и валим отсюда, быстро!..
      Несмотря на максимально высокую скорость, с которой оттеснивший пьяного Индейца, порядком отвыкший от автовождения Рэмбо гнал «Ниссан» в сторону столицы Коми, тридцать километров пути до Сыктывкара обоим браткам показались целой вечностью. И только загнав джип в один из дворов неподалеку от железнодорожного вокзала, Невский и Антоха смогли кое-как перевести дух. Уличные фонари, как водится, не работали. Двор был безлюден и непрогляден.
      – Кажется, вырвались, – проговорил Влад, падая затылком на подголовник и закрывая глаза. – По горячим следам не повязали. Значит, к трупам не пристегнут. Вряд ли тот лох, из синего «опеля», запомнил номер. Слышь?
      – Слышу, – буркнул Индеец. – Черт, пиво кончилось! Надо сходить на площадь, к ларькам. Если я сейчас не выпью, то точно убью кого-нибудь, кто первый под руку подвернется!
      – Значит неспроста была та «девяточка», – зловеще ухмыльнулся Невский. Он тыльной стороной руки вытер блестящий от пота лоб, шумно вздохнул. Медленно повернув голову, он посмотрел на Антоху. – Не показалось вам, стало быть. Эти псы вели вас от Питера, а уже здесь пересеклись с профи и передали эстафету, ткнув указательным пальчиком… А он, сволочь, ведь все грамотно рассчитал. Маршрут до зоны и обратно известен. Туда только одна дорога. Пытаться расстрелять джип из автомата в лесу – теоретически возможно, но рискованно. Никакой гарантии стопроцентного результата. Вот он и разыграл весь этот спектакль на трассе. Сначала выманил из-за баранки и убрал Слона, чтобы тот в решающий момент не ударил по газам, а потом уже… как говорил папановский Лелик: «Без шума и пыли, по вновь утвержденному плану».
      – Это Кассиус, – катая желваки, прошипел Индеец. – Больше некому. Откуда он только киллера здесь нашел? По объявлению в газете?! Это что, так легко?!
      – Легко – не легко, но с Питера, в багажнике, точно не привез. Нашел, как видишь, – пожал плечами Влад. – А что это значит?
      – Что?
      – А это значит, друг Евлампий, что у честного бизнесмена Вовы Киселева, так мечтающего попасть в большую политику, есть выходы на посредника. То есть – на сеть,охватывающую всю Россию. Сечешь поляну?
      – Что-то типа корпорации киллеров, которую Лаки Лючано в Штатах держал, в тридцатые годы? – предположил Антоха, скептически скривив губы. – Синдикат убийц. Читал. Думаешь, у нас такой тоже существует? Ерунда. Первый раз слышу. И никто из пацанов не слышал, даже краем уха. Профи нельзя загнать в стадо. Они по натуре одиночки. Так легче выжить.
      – Иногда, находясь на зоне, можно узнать гораздо больше, чем в мегаполисе, в самой гуще событий, – помолчав несколько секунд, философски заметил Рэмбо. – В Питере ты крутишься в одном и том же круге людей. Так? Так. А в зоне постоянно идет тусня, кто-то выходит, кто-то приходит. Со всей России люди… и нелюди. Вот информация и течет, сотнями ручейков. Нужно только уметь слушать и фильтровать. Не показывая, что тебе это интересно.
      – И что же ты намыл, золотоискатель? – посерьезнев, спросил Антон. – Стало быть – «есть такая партия?»
      – Есть, – кивнул Невский. – Ты что-нибудь слышал про великолукскую бригаду?
      – Великолукскую?
      – Да. Такой маленький, но симпатичный городок на юге Псковской области. На реке Ловать. Великие Луки называется. Бывший областной центр, после ликвидации Великолукской области присоединенный к Псковской. Местные до сих пор псковичан на дух не переносят. Из ревности.
      – Надо же! Прям лекция. Из цикла «Малые города России». Откуда столь точные познания? – осклабился Индеец.
      – Я был там пару раз. До армии еще, – признался Влад. – Девушка там жила. Анастасия. В Юрмале, на пляже, познакомились. Из Риги московский поезд как раз через Великие Луки проходит.
      – А… тогда ясно, – бросил Антоха. – И что – крутая бригада там, в Великих Луках? По заказам работают?
      – Работают, и еще как. Думаю, половина всех нераскрытых заказняков по стране… если не больше… их рук дело. Команда хоть и небольшая, но серьезная. И тщательно зашифрованная. И она реально существует и действует. Вот и все, что про нее известно. Где у них главная нора – в родном городке или в столице, тоже вопрос. А название – «великолукские» – возможно, всего лишь ширма. Для отвода глаз. Может, вначале их боссы и были оттуда, но позже, когда бизнес стал процветать, наверняка ближе к цивилизации перебрались. Так удобнее. Лично я бы на их месте так и поступил.
      – Найти бы выходы на этих мокрушников. Вдруг пригодится, на худой крайняк. У нас в бригаде ведь настоящихспецов нет. Разве что мы с тобой. Единственные, кто вообще хоть раз в жизни из снайперской винтовки по мишени стрелял, – ухмыльнулся Антон. – Думаешь, сержант – их кадр?
      – Я ничего не думаю, – дернул щекой Влад. – Я просто рассказал тебе, что синдикат убийц реально существует. А откуда этот хмырь – не суть. Сдох – туда ему и дорога. Никто не расстроится. Кроме заказчика, когда узнает, что в Коми погиб один Слон, а мы, главные в оплаченном им пиковом раскладе, – живы. И даже вполне здоровы.
      – Ты хотел сказать «кроме Кассиуса», – с нажимом поправил Индеец. – Потому что никому другому моя и твояжизнь не нужна! Вова твою натуру знает. Вот и зассал, что после твоего выхода с зоны ему тем более не видать контроля над бригадой, как своих приплюснутых боксерских ушей!
      – Вот мы послезавтра вечером, в «Атлантике», и посмотрим – сильно Вова удивится, увидев меня в ресторане, или не очень, – зловеще прищурился Невский. – Заодно с днем рождения коммерсанта Киселева поздравим. Он себе, видать, сто лет с хвостом отмерил.
      – Я ему отмерю! – Индеец, не удержавшись, ударил ладонями по рулю. – Два на полтора метра! На Пятой рябиновой аллее! В дальнем углу Южного кладбища! Возле мусорной свалки!
      – Ну зачем же так человека обижать, – спокойно сказал Невский. – Кассиус – бандит авторитетный. Помощник депутата Госдумы, опять-таки. Предприниматель-работодатель-благодетель. Член партии, победившей на выборах. Его… если вдруг что случится… похоронят как космонавта – с почестями, музыкой и венками за сто баксов штука. В лакированном ореховом гробу с блестящими медными ручками. Столько народу соберется – и не сосчитать. Может, сам Жирик приедет толкнуть речь над могилой безвинно павшего спонсора, – Рэмбо взглянул на Антоху и хитро прищурился: – А впереди похмельного оркестра и длинной скорбной процессии будет идти и плакать какой-нибудь особо заслуженный Бовин бык, вроде Шкуры, и нести на красной подушечке одинокий орден Сутулого. Третьей степени.
      Индеец вымученно хохотнул и сразу же вновь посерьезнел. Причин для веселья было, прямо скажем, мало. Он почесал обросший черной колючей щетиной подбородок. Спросил, почти обыденно:
      – Ладно. Ближе к телу. Какие планы? Ехать в Питер лучше завтра, с утра. Я бухой. А у тебя прав нет. Да и отвык ты от руля. Без обид, старый, но как лох голимый водишь. Как только с той встречной фурой не поцеловались – удивляюсь. Да и вообще, не фиг гнать гусей. Кому мы сейчас интересны? Отдохнем несколько часов, поспим, я приду в чувства, сожру чего-нить и можно трогать до хаты.
      – Логично, – согласился Невский. – Только в тачке спать опасно. И неудобно. Лучше номер в гостинице снять. Вымыться по-человечески. Я три года в ванне не лежал. Джип загоним куда-нибудь поблизости.
      – Тогда сейчас катим к вокзалу, – запуская мотор, кивнул Антоха. – Возьмем в дежурном бутылку водки – Слона помянуть – сигарет пару пачек и закусить. А гостиницу я, кажется, на въезде в город видел. Не «Прибалтийская», конечно, но искать все равно некогда. На одну ночь сойдет. Там и стоянка рядом есть. Охраняемая. Как?
      – Подходит, – согласился Невский. – Жми, Копытин…
      – Как думаешь, – спросил Антоха, когда они, затарившиеся, уже заруливали на площадку перед невзрачной трехэтажной гостиницей из белого силикатного кирпича. – Эти уроды, на «девятке»… уже назад свалили? Или здесь до сих пор пасутся?
      – Ты у меня спрашиваешь?! – удивленно поднял бровь Влад. – Так я не ясновидящий. Не Вольф Мессинг. И вообще – клал я на них с прибором. Даже вести вас по трассе грамотно не могли.
      – Так я тоже клал, – вздохнул Индеец. – Я… это… просто так спросил. Мысли вслух.
      – Таких шакалов впадлу бояться. А вот дверь в номер, на всякий случай, лучше все-таки шкафом подпереть, – абсолютно серьезно заметил Рэмбо. – Крепче выспимся. Без нервов и шухера. Чтоб не просыпаться при каждом шорохе в коридоре.
      – Надо – значит подопрем, – пожал плечами Антоха. – Меня это не смущает. Береженого бог бережет. Ствол я с собой возьму. Так, знаешь ли, спокойнее и глубже дышится. – Он сбросил газ и остановил «Ниссан» у входа в гостиницу. – Ну что? Попробуем прописаться в этом клоповнике вдвоем по одному паспорту. У тебя ж только справка.
      – Дай тете за стойкой столько, чтоб пустила в номер вообще без паспорта, – криво улыбнулся Рэмбо.
      – От этих аборигенов, из провинции, всего можно ждать. Это тебе не Питер. Тут у них еще совок – на каждом шагу! Сейчас сам убедишься! Если не попрет…
      – Не дергайся, – успокоил Невский. – Я волшебное слово знаю. С детства.
      – Какое? – фыркнул Индеец. – Пожалуйста?! Ха! – Слово «надо».
      – Ну-ну. Флаг в руки, – скривился Индеец. – И с вещами на выход.
      – Без обид, старый. Но еще раз произнесешь эту фразу – сразу дам в рыло, – сухо процедил Невский. – Тебе разжевать или не стоит?
      – Ладно. Херню сморозил, извини, – Антон примирительно ткнул друга кулаком в плечо. – Забудь. Но насчет рыла… это ты в натуре погорячился. В Мурманске ты меня – да – на спарринге делал, а сейчас моя в махаловке маза, стопудово. Тебе после хозяина год черной икрой с бананами отъедаться и железо качать, по пять раз в неделю. Кожа и кости. Светишься весь насквозь.
      – Не это в драке главное, – спокойно сказал Невский, покидая джип.
      – Все, ша, барэлла! – махнув распальцовкой от греха подальше, закрыл скользкую тему Антоха. – А то сейчас на нервяке ляпнем чего-нить, не подумав. Кому от этого фарт? То-то…

      Гостиница оказалась самой примитивной, с одно – и двухместными номерами (ни одного «полулюкса»), и столь же традиционным рестораном на первом этаже, из глубины которого доносились приглушенные звуки музыки. Судя по табличке у входа, ночлежка была ведомственная и принадлежала какому-то предприятию с длинным скучным названием, ключевым словом в котором было обычное для Коми слово – «лес». Еще каких-нибудь три года назад останавливаться здесь могли лишь работники этой самой конторы, но с приходом на российские просторы эры дикого капитализма порядки изменились и услуги дешевого ночлега вкупе с нехитрыми сопутствующими удовольствиями стали вполне доступны любому перцу с улицы. Это было ясно с первого же взгляда, который бросила на Невского и Антоху сидевшая за конторкой грузная перезрелая девица, брякнувшая коротко «свободные места есть» и тут же положившая на стойку стандартные карточки гостя.
      – Заполняйте.
      – Две, что ль? – скривился Индеец. – Лень бумагу марать. Давай я только одну заполню, лапа.
      – Можно, если оба в один номер, – пожала плечами девица. – Вам на сколько дней?
      – До утра…
      – Тридцать две тысячи рублей.
      Через минуту получили ключ с тяжелым деревянным брелоком в форме конфеты трюфель и поднялись на третий этаж. Влад нашел и открыл нужную дверь, бросил спортивную сумку на пол прокуренной и убого обставленной комнатушки, как был, в обуви, упал на кровать и в изнеможении закрыл глаза. Оказавшись в тишине и относительной безопасности, можно было перевеси дух.
      Индеец деловито заглянул сначала в одежный шкаф, затем в совмещенную с туалетом ванную. Вернулся в комнату и окинул взглядом место грядущего отдыха. Две разделенные тумбочкой кровати, стол, два стула, кресло, тумба под телевизором. И неизменный графин с рыжей кипяченой водой и двумя стаканами.
      – Я думал, будет хуже, – заметил он насмешливо. – А тут, как в «Метрополе». Только жаль, команта всего одна. А так… даже мыло клубничное в бумажке, нетронутое, и флакон с хвойной пенкой. Окультуриваемся! Ну? Чего разлегся? Батарейка сдохла? Купи «дюрасель»!
      – Пенка – это хорошо. Щас пойду заценю, – пробурчал Рэмбо, едва шевеля губами. – Я уже забыт что это такое – ванна с хвоей. Ты сообрази пожрать, Антох. Вымоюсь, посидим полчасика и в люлю. У меня чайник по швам раскалывается. И Слон…
      – Что Слон? – нахмурился Индеец. Невскому показалось, что друг его понял.
      – До сих пор перед глазами стоит. Как живой. Хоть вообще не закрывай.
      – Такая же фигня, – угрюмо бросил Индеец. – Это пройдет. Не в первый раз… Ладно. Поляну накрою – делов-то на минуту – и… это… вниз пойду спущусь. В ресторан. Пока ты тоскующий фаллос намываешь.
      – Завтра ехать. Так что без догонки обойдемся.
      – Ой, только не тупи, умоляю! Я не про бухло базарю. Есть другая тема. – Антоха взглянул на Влада удивленно, как на ребенка. – Денек выдался хлопотный. Одной водки для отдыха мало. Расслабиться надо по полной. Вот и прогуляемся по Палкенштрассе, через Попенгаген и Вроттердам. Резину я уже в ларьке купил, целую ленту пулеметную, десять штук. Ха!..
      Индеец задумал снять девочек, тусующихся у стойки местного бара. Эти красотки везде должны быть.
      А если вдруг их там не окажется – всегда можно пошептаться с обслугой и вызвать по телефону из борделя. Влад знал, что во всех более-менее крупных городах эскорт-сервис уже давно не в новинку. Хотя когда он садился, даже питерские сутенеры еще так открыто капусту на «организмах» не гребли, а рекламные издания не пестрели разноцветными объявлениями с голыми девахами. На воле за три года действительно многое изменилось.
      Рэмбо открыл глаза, потянулся, встал с кровати и вошел в санузел, бросив на ходу:
      – Дверь только запри, когда уходить будешь, – и вспомнил, что в женщину, как и в ванну, он тоже не входилтри долгих года. А точнее – вообщени в кого не входил, потому как пидоры его не интересовали. Приходилось действовать по знаменитому принципу Филлиаса Фога: «Используй то, что под рукой, и не ищи себе другое». И вот, наконец, вынужденное самообслуживание, мало похожее на полноценный секс, закончилось. Сегодня он снова займется любовью.
      Подумав о шлюхах, Влад получил мгновенную ответную реакцию наливающегося желанием молодого организма. Куда только девалась сковавшая по рукам и ногам свинцовая усталость и мелкая, противная дрожь в руках? Даже образ мертвого Слона с открытым ртом как-то сразу поблек, растекся, словно гуашь на мокром стекле, отступив на девятый план и пропустив вперед куда более привлекательный, вульгарно-развратный силуэт с точеной фигуркой и огромными сиськами.
      Напряжение не отпускало Влада все время, пока он находился в ванной. Спорить с телом, настойчиво требующим женской ласки, было бессмысленно. Да и стоило ли? Идиотский вопрос.
      Индеец, как и обещал, накрыв на столе нехитрую поляну, ушел. Отсутствовал он максимум полчаса и вернулся в сопровождении двух смазливых, совсем юных, маленьких ростом девиц, едва достающих ему до плеча. К тому времени разгоряченный водой и мыслями Невский едва успел надеть джинсы, проколов вилкой еще одно отверстие в ремне и до упора стянув его на тощем животе. Прав Индеец – кожа и кости. Фигня. К концу лета его будет не узнать. Опыт культуриста не купишь, не пропьешь.
      – А вот и мы! – подталкивая девушек, громогласно заявил Антоха, демонстрируя бутылку шампанского. – Знакомься! Это Вика, а это Лера! Родные сестры, прикинь?!
      – Привет, – довольно хмыкнул Рэмбо, сразу же остановив взгляд на черненькой, коротко стриженой Лере. У Вики, очень похожей на сестру-двойняшку, волосы были светлые и длинные. Выглядели девчонки более чем аппетитно, и единственное, что смущало – это их нежный возраст. На беглый взгляд – не более пятнадцати. А это уже статья. Не хватало еще по дурости за развращение малолетних влипнуть. С таким прицепом на зоне лучше сразу вены резать. Влад, внимательно оглядев грудки и ножки девиц, сразу же спросил:
      – В каком классе учимся, красавицы? В восьмом?
      – Десятый в прошлом году закончили, – с готовностью сообщила Лера, бросая на диван крохотную лакированную сумочку. – А ты что, боишься? Так не бойся, солнышко. Мы совершеннолетние. Хочешь, паспорт покажу? Двадцать баксов.
      – Ты чего к девчонкам привязался, старик? – выпучил глаза Антоха, бухнув на стол шампанское. – Все в ажуре! Давай, наливай лучше!
      – А вы сами откуда, мальчики? – прикуривая от протянутой Владом зажигалки и с интересом разглядывая татуировку на его груди – тигр с оскаленной пастью – спросила Лера. И добавила тихо: – Если это не секрет.
      – Не секрет, – не стал шифроваться Индеец. – Из Питера.
      – Хороший город, – улыбнулась Лера, переглянувшись с сестрой. – Всегда хотела туда уехать. Насовсем. Это не ваш джип на стоянке? Он там один с питерскими номерами.
      – Глазастая какая, – усмехнулся Антон. – Наш трактор.
      – Красивая тачка. Обожаю джиперы. Особенно японские.
      – Хочешь прокатиться?
      – Хочу. Но не вокруг площади. Вышла я из карусельного возраста. До конечной. Вы когда назад?
      – Завтра утром, – Антоха вопросительно приподнял бровь. – Хочешь на хвост? Бога ради. Места хватает.
      – Не все так просто, – покачала головой впервые заговорившая Вика. – Ведь вы из братвы, верно? Вас ни с кем не спутаешь. Вот и помогите нам на работу устроиться. А мы в долгу не останемся. Я слышала, что приезжим девушкам в Москве и Ленинграде хозяева интим-клубов бесплатно жилье дают. На первое время, пока квартиру не снимешь. Но я в Москву не хочу.
      – Я тоже, – поддержала сестру Лера. – Страшно в Москве. Гнилой город. Много девушек бесследно исчезает. Питер гораздо лучше. Мы бы своим ходом рванули, но стремно как-то, наобум. Поможете, а? У вас ведь наверняка знакомые сутенеры есть.
      – Нормальный ход, – слегка ошалело улыбнулся Невский. – Деловые вы, школьницы, однако. Времени даром не теряете.
      – А здесь, в Коми, ловить нечего, – стряхивая пепел острым розовым ноготком, сказала Лера и, как кошка, потерлась плечом о Влада. – Денег нет нигде, кроме леспрома. Работы, чтоб жить, не считая гроши, днем с огнем не найти. Уж лучше несколько лет в эскорте, в Питере, деньжат собрать, зацепиться там… прописка и прочее… а потом снять богатенького Буратину и выйти замуж. Пока здоровье позволяет. Только менять шило на мыло смысла нет. Если ехать – надо точно знать, ради чего. Точнее – за сколько. Поможете, мальчики?
      – Значит, хотите по вызову работать, – разливая шампанское, сухо уточнил Антон. Рэмбо видел – неожиданное предложение молоденьких сыктывкарских проституток Индейца заинтересовало. – И обязательно в хорошем месте, чтоб с богатым клиентом, под надежной охраной?
      – Это можно устроить? – Можно.
      – А не врешь?
      – Без базаров, детка. Я могу свести вас с хозяином фирмы, обслуживающей интуристов в лучших питерских отелях. Только ведь в таких местах не только внешность сексуальная нужна, но еще и опыт, стиль и умение выглядеть на пять сотен. А не на мятый полтинник. Никакой наркоты и запоев. Клиент требовательный.
      – С опытом порядок, – довольно улыбнулась Лера, вновь поймав алчно блеснувший взгляд сестры. – Пьем мы мало. И в тряпках фирменных с косметикой тоже разбираемся. Не хуже сук столичных. Мы ведь девушки хоть и молодые, из провинции, но шустрые.
      – Вот сейчас и проверим! – хрюкнул Антоха. – Я – на фантазию, а Влад – на выносливость, – Индеец подмигнул Невскому. – Братан у нас только что откинулся, три года на нарах. Гормоны бьют ключом. Сумеете выжать его до капли и заставить капитулировать – возьмем вас с собой и на работу устроим. Под нашу охрану. Не сумеете – базаров ноль. Получите по пятьдесят баксов на нос, как договаривались, и расход по пальмам. Яволь, крошки?
      – Это нам подходит, – хитро прищурилась Вика, поднимая граненый стакан с искрящимся шампиком. – За нашу случайную встречу, мальчики! Спать вам сего дня точно не придется. Но вы не волнуйтесь. У меня права есть. Довезу вас до Питера, если утром коленки дрожать будут.
      – Не, Рэмбо, я с них в натуре тащусь! – от души рассмеялся Антоха. От хандры и усталости с нервяком не осталось и следа. – Огонь бабы! За вас, красивые!
      Скучать не пришлось. Выпив шампик, девушки с огоньком принялись за дело. Пресыщенный разгульной питерской жизнью Антоха сдался и запросил тайм-аут уже после второго оргазма, и развлекавшая его Вика целиком переключилась на Невского, неутомимо охаживающего стонущую и извивающуюся под ним, царапающую ногтями и мнущую простыни Леру. Малолетние шлюшки так старались ублажить бывшего зека, что Индеец невольно увлекся созерцанием этого захватывающего действа. Чего сестры только не придумывали, в какие немыслимые клубки не сплетались их с Владом разгоряченные тела. Рэмбо был неутомим, как бульдозер. Взяв лишь короткую паузу на жадный перекур и торопливый дринк водки, Невский сменял презерватив за презервативом и снова набрасывался на не желающих так просто сдаваться Леру и Вику. Так продолжалось часа три. Наконец в разорванной в лохмотья пачке презервативов осталось всего две резинки, и Влад поделил их по-братски с решившим вновь размять поясницу Антохой. Вдвоем они по очереди зажарили каждую из сестер, в то время как вторая извивалась вокруг и ласкала их троих руками, губами, языком и телом. Когда все закончилось, они растянулись на сдвинутых вместе кроватях, улыбаясь, целуясь куда угодно кроме губ, и обмениваясь ничего не значащими фразами. Индеец честно признался, что больше трахаться не сможет, даже с домкратом. Девчонки с надеждой взглянули на невозмутимо курившего сигарету Влада – что скажет он? Было видно, как сильно они устали, вымотались от сексуального марафона, но в глазенках по-прежнему горели дьявольские огоньки. Такие стервочки скорее задохнутся во время сто первого минета, чем сдадутся, понял Невский. Снисходительно потрепав Леру по коротко стриженой головке, Влад зевнул и сказал с улыбкой:
      – Сдаюсь. Ваша взяла. Возьмем вас с собой.
      – Ура! – радостно взвизгнули девочки, вскочили и бросились в объятия друг дружке. На их влажных от пота кукольных лицах читалась столь неприкрытая, что называется, щенячья радость, что Индеец аж загордился. Нет, все-таки приятно ощущать себя благодетелем!
      – Сейчас без четверти пять, – сказал Антоха, глянув на свои дорогие швейцарские часы. – Можете проваливать домой, собирать вещи. В двенадцать ноль-ноль встречаемся на стоянке у гостиницы. Вопросы есть?
      Вопросов у проституток не было. Торопливо одевшись, сестры свинтили из номера, после того как Антон щедрой рукой выдал Лере и Вике честно заработанную сотню баксов на двоих, чем еще больше обрадовал проституток. Только вот благотворительностью здесь и не пахло. Просто Индеец быстро смекнул – если у сыктывкарских красавиц все сложится в Питере удачно, они смогут зарабатывать для своего хозяина в пять раз больше, причем – каждая. Для этого у них были все данные. Сколько из этой тысячи баксов перепадет в карман самим проституткам, Антоху совершенно не волновало. Они для него были всего лишь выгодным товаром.
      – Ну ты и конь, – рассмеялся Индеец, разливая остатки водки по стаканам и косясь на лежащего на кровати Невского. Член у Влада до сих пор окончательно не упал. – Семь раз за три часа! И еще что-то шевелится. Мне такое даже на курсе, когда по десять таблеток метана в день жрал, не снилось!
      – Ерунда, – лениво зевнул Рэмбо. – У меня до отсидки и больше случалось. Тем более на гормонах. Ты скажи лучше, в какой бордель собираешься лялек определить? Не обижай, если что. Клевые девки. Хоть и лярвы.
      – Не обижу. Не волнуйся. Слишком шикарный товар для простой телефонной конторы. Я их Армену хромому продам. Его козочки и пидоры исключительно в «Невском Паласе», «Прибалтийской» и «Астории» молотят. Под нашей крышей.
      – Продашь?! – Влад удивленно приподнял бровь. – В рабство, что ли?! И не жаль?
      – Они сами свою дорогу выбрали. А товар действительно ценный. Че ты ржешь? Не знаешь специфики блядского бизнеса – не звизди, понял?!. Певицу Мадонну видел? Так вот – в природе очень мало маленьких ростом женщин с абсолютно правильной фигурой и пропорциями модели. Днем с огнем! Чтобы все было при них – и тело стройное, и сиськи, и мордашка. Среди высоких теток таких бикс хоть задницей ешь, но многим мужикам нравятся именно коротышки, метр с кепкой! Чтобы надеть, как пропеллер, и крутить одной рукой, как тебе вздумается. А если они к тому же восемнадцатилетние сестры-двойняшки, выглядящие гораздо моложе своих сопливых лет, и трахаются как таиландские гейши, то на панели им вообще цены нет. У Армена от клиентов отбоя не будет, попомнишь мое слово!
      – И за сколько ты их собираешься продать, изверг? – поинтересовался Влад, прикрываясь простыней и широко зевая.
      – Заряжу носатому по десятке баксов. За каждую, – хмыкнул Антоха. – Он эти бабки потом за месяц отобьет. Но вначале на курсы английского отправит Подучит чутка хорошим манерам. Через год Леру и Вику будут знать все дорогие шлюхи Питера. Если на кокс и бухло раньше времени не подсядут. Но это вряд ли.
      Армен свое дело знает. У него курочки всегда в форме. Из массажных салонов и спортзалов с бассейнами не вылезают. А ты как думал? За лахудру ни один буржуй пять сотен не даст.
      – Я никак не думал, – поворачиваясь на бок, чуть слышно пробормотал Невский. – Я уже сплю. Все. Гаси свет, Шарапов. Ни днем ни ночью от тебя покоя нет…
      Пистолет Индеец под подушку все-таки положил. На всякий случай. А вот про шкаф, которым собирались подпереть входную дверь номера, расслабившиеся после бурного секса и алкоголя братки забыли. Как выяснилось позже – ничего при этом не потеряв и даже сэкономив силы. До самого позднего утра, когда пришло время продирать глаза, чистить зубы и освобождать номер, их никто так и не побеспокоил. Перекусив остатками вчерашнего скромного пиршества и приведя себя в порядок, заметно посвежевшие Антоха и Невский сдали ключ и вышли из гостиницы. И нос к носу столкнулись с поджидающими их на ступеньках проститутками. У каждой при себе было по китайскому рюкзачку и огромному полосатому баулу, какие обычно используют челноки.
      – Тоже не фигово, – усмехнулся Индеец, оценив поклажу. – А бегемота из зоопарка прихватить не могли? Или комод бабушкин, антикварный?!
      – Да ладно вам, мальчики. Ведь в чужой город едем. И неизвестно, когда еще домой вернемся, – пожав плечами, ответила за двоих Вика. – А скоро тепло станет. Здесь все летние вещи, обувь. И так… всякая ерунда. Набралось по мелочи. У вашего джипа багажник большой, все отлично поместится!
      – Ну тогда сами и тащите, – скривил губы Антоха, но, заметив вопросительно взметнувшиеся брови Влада, вздохнул, подхватил один баул и направился к стоянке. Невский помог нести багаж смущенно улыбающейся Леры.
      – Спасибо, – тронув его за локоть, пряча глаза, произнесла девчонка. И, Невский был готов поклясться, в голосе проститутки не было даже намека на фальш. Странное дело, но эта миниатюрная развратная бестия, выбравшая стремную профессию шлюхи, ему была симпатична. Не только как объект для секса. И, положа руку на сердце, еще неизвестно, чем бы все закончилось, если бы они встретились вчера в этом же самом долбаном Сыктывкаре при совершенно другихобстоятельствах. Вряд ли он прошел бы мимо. Было в Лере что-то неуловимое, что словно магнитом притягивало взгляд Влада и заставляло сердце биться учащенно. В какой-то миг у него даже появилось чувство, похожее на досаду: ну что за сучий, поганый мир вокруг, если такиедевочки сознательно становятся шлюхами? Но он прогнал эту мысль прочь, вспомнив острые, как нож, и многое объясняющие слова великого О'Генри: «Дело не в дорогах, которые мы выбираем. Просто что-то внутри нас заставляет выбирать именно эту дорогу». То есть жестокость мира тут ни при чем. А в таком случае тосковать из-за несправедливости бытия и тем более жалеть малолетнюю путану не стоит. Антоха прав – сестры сами выбрали этот путь.
      Стоп. А он сам?! Он тоже добровольно выбрал профессию бандита?! Или это все ж таки был слепой рок? Как бы сложилась его дальнейшая судьба, не согласись он поприсутствовать на той стрелке с антикваром в качестве мускулистого манекена? И не появись тогда у Казанского собора группа захвата ОМОНа? Кем бы он был сейчас? Ответ лежал на поверхности: наверняка в тот же вечер сел бы на поезд и вернулся в Ригу. И сейчас жил бы в карликовой и фашиствующей прибалтийской стране, все население которой вдвое меньше, чем в одном только Санкт-Петербурге. Зная свой характер – наверняка продолжил бы карьеру спортсмена, попутно замутив бизнес, так или иначе связанный с бодибилдингом. Добился бы в бизнесе определенного успеха, потом завел семью, спиногрыза и жил бы скромными тривиальными хлопотами, так, как живут миллионы остальных людей на всей планете. Так ли уж неоспоримо прав американский классик, списывая нашу судьбу лишь на особенности характера? Видимо, не только в этом дело. Очень многое в судьбе человека зависит от слепого, иногда фартового, а иногда фатального Его Величества случая. Только вот к идущей рядом смазливой проститутке Лере эта «отмазка» вряд ли применима. Блядью невозможно стать вдруг.Это – образ мышления, сознательный выбор – деньги в обмен на право оставаться человеком. Ну и хрен с ней! Тоже мне, комяцкая Мадонна. За полсотни мятых баксов. Самая обычная шлюха, вот кто она такая. Разве что молодая, красивая, и, что для блядей большая редкость, – получающая удовольствие от секса. Вот мысли глупые в голову и лезут.
      – А можно мне на твоем «Ниссане» прокатиться? – неожиданно попросила Вика. – Ну хотя бы тут, по площадке! Ну пожалуйста!
      – Это тебе что, аттракцион? – пикнув брелоком сигнализации, огрызнулся подошедший к джипу Индеец. По непонятной причине Антон с тех пор, как разлепил глаза, пребывал в еще более скверном расположении духа, чем вчера, до гостиницы. Рэмбо сразу это заметил, но по укрепившейся зоновской привычке с расспросами не лез. Даже к другу.
      – Но ты же обещал вчера! – накуксилась путана.
      – Я обещал?! Не помню. У тебя глюки, лапуля, – Индеец открыт крышку багажника, бросил туда баул, свою пустую сумку, подождал пока Влад поставит рядом вещи Леры, а девчонки забросят сверху свои школьные рюкзачки. Повертел в руках ключ, спросил скептически, глядя на Вику из-под бровей:
      – Насчет прав ты, голуба, конечно, насвистела? Так же, как насчет возраста? Колись давай. Раз уж пошла такая пьянка.
      – А вот и нет! – Вика достала из кармана куртки толстую пачку документов, по провинциальной привычке завернутых в прозрачный полиэтиленовый пакетик, развернула его, извлекла водительское удостоверение и сунула под нос Индейцу:
      – На, полюбуйся, Фома неверующий. Только в марте экзамен сдала. А восемнадцать нам с Леркой еще в январе исполнилось. Съел?!
      – Ладно. Убери, – махнул рукой слегка подобревший Антоха. – Водишь хоть ништяк?
      – Она лучше многих мужчин водит, – поддержала сестру Лера. – У меня, кстати, тоже корочки есть. Нас отец с двенадцати лет на «КамАЗе» учил. После этого в автошколе на «Жигулях» вообще легко было.
      Антоха покосился на Влада. Невский закурил и лениво пожал плечами – делай как хочешь. Индеец вздохнул и бросил путане ключи.
      – Валяй. Но учти – одна фара этой тачки стоит штуку баксов! Если вмажешься – покрою гуталином и голой в Африку пущу.
      – Всегда мечтала побывать в Африке! – Вика ловко поймала ключ, улыбнулась и расторопно залезла на место водителя.
      И прежде чем Индеец, Рэмбо и Лера успели занять свои места в просторном салоне внедорожника, вставила ключ в замок зажигания.
      Потом Невский мало чего помнил. Сначала в глазах взорвалась световая граната, а в уши и мозг – словно воткнули раскаленные спицы. Затем было нереально долгое ощущение невесомости и полета, за которым последовал сильный удар затылком, после чего вокруг наступила пульсирующая и вязкая, словно старый мазут, тишина.

      Очнулся Рэмбо от близких, приглушенных голосов. Открыл глаза и первое что увидел – это белый потолок и неработающую лампу дневного света. Нос мгновенно уловил специфическую атмосферу больницы. Вот, значит, как. Тоже не хреново. Рядом с койкой, внимательно глядя на Влада сверху вниз, стояли двое мужчин. Один – пожилой, благообразного вида, в очках. Врач. Второй – средних лет, высокий и худой, был в гражданском костюме и водолазке, с накинутым на плечи белым халатом. Казенное желчное лицо говорило само за себя. Ментовскую ксиву этот гоблин мог даже не показывать. Узнать в нем легавого смог бы даже близорукий первоклассник.
      – С возвращением с того света, Невский, – заметив, что Рэмбо открыт глаза, холодно сказал мент. – Я – капитан Никитин. Сыктывкарское РОВД.
      – А я – ваш лечащий врач, Илья Борисович Измайловский, – представился доктор. – Как ваше самочувствие, уважаемый? – поинтересовался старичок, внимательно наблюдая за ответной реакцией Невского. – Говорить можете? Если тяжело – хотя бы моргните. Чтобы мы знали, что вы нас слышите и понимаете.
      – Да, – разлепил сухие губы Влад. – Могу.
      – Что вы помните? – сухо спросил мент. – Самое последнее?
      – Мы вышли из гостиницы. Вика села за руль. Потом вспышка, – прошептал Невский. – Удар… Больше ничего не помню… Дайте пить.
      Итак, он жив. Голова, кажется, соображает. Память не отшибло. Язык, столь же сухой, как губы, шевелился сносно. Руки-ноги на месте. Однако каждое слово давалось с трудом из-за тут же возникающей острой головной боли, от которой приходилось стискивать зубы.
      – Принесите стакан воды, – обернулся через плечо врач.
      Хлопнула дверь палаты.
      – Так и было, Невский, – кивнул мент. – Вас взорвали. Под джипом было установлено взрывное устройство, замкнутое на электрическую цепь. Тротил. Плюс – граната. Для большего поражающего эффекта. Хорошо же вас встречают на воле. С салютом и фейерверком. И не только.Кто был рядом с вами в момент взрыва, помните?
      – Мой друг Антон… и две девушки, – сообщил Влад. – Лера и Вика. Проститутки. Мы… согласились довезти их до Питера. Они живы?
      – Кто именно вас больше интересует? – язвительно прищурился легавый. Наткнувшись на вспыхнувший лютой злобой взгляд Невского, отрицательно покачал головой: – Не совсем. Одна девушка, по имени Валерия Остоева, жива. Как и вам, ей повезло – она пострадала минимально. Взрывной волной ее отбросило в сугроб возле уличного фонаря.
      – Да, это сильно смягчило повреждения. Ожоги. Ссадины. Ушибы. Множественные порезы от осколков стекла. И, разумеется, сильная баротравма, – кивая в знак согласия, скороговоркой уточнил диагноз врач. – Но жизнь и здоровье вне опасности.
      – А вот вашему другу и сестре девушки повезло гораздо меньше, – жестко продолжил капитан, глядя на Влада. – Вы двое находились сзади джипа. А они – непосредственно возле заложенного под капотом взрывного устройства. Девушка в момент взрыва вообще сидела за рулем. Поэтому от нее мало что осталось. А вашему другу, Антону Васильевичу Искре, снесло обломком кузова половину лица. Он умер по дороге в больницу…
      Влад стиснул челюсти и закрыл глаза. Вспомнив о гранате РГД-5, лежащей в тайнике, под приборной панелью. Сдетонировав, она усилила поражающий эффект бомбы. Но менты не могли об этом знать. Решили, что гранату тоже подложил киллер.
      Выдержав паузу, наблюдающий за мимикой Влада капитан Никитин повернулся к врачу:
      – Илья Борисович. Десять минут. Мне нужно побеседовать с потерпевшим наедине. Так положено.
      – Но только десять, – недовольно предупредил старичок. – Ему нужен полный покой!
      В палату зашла медсестра со стаканом воды. Повинуясь молчаливому жесту доктора, она дала Владу напиться и вместе с врачом вышла в коридор. Капитан придвинул к кровати стул, сел, машинально достал из кармана пиджака пачку сигарет, но вспомнив, что он в больнице, спрятал назад. Сказал тихо, глядя в залитое ярким солнцем окно:
      – Давай начистоту, парень. Я калач тертый, восемнадцать лет в ментуре, и мне пургу гнать не надо. Ты и девчонка остались живы чудом. По всем правилам оперативной работы я сейчас должен спросить, есть ли у вас, гражданин Невский, предположения, кто мог желать вашей с Искрой смерти, знать, что вы поселились в гостинице и минувшей ночью, пока вы развлекались со шлюхами, установить на автомашине взрывное устройство? Между прочим – вполне грамотно установить. Но мне почему-то кажется, что задавать этот вопрос бесполезно. Даже если ты что-то знаешь – навряд ли захочешь сообщить об этом милиции. Я прав?
      – Я ничего не знаю, – прошипел Влад, глядя в потолок. – Тебе надо – ты и копай.
      – Другого ответа я и не ожидал, – с готовностью кивнул капитан. – В таком случае расскажу я. А ты, если я ошибусь, меня поправишь. Итак, двое суток назад ты освободился из зоны, отсидев три года. Встречать тебя к воротам ИТК приехали на джипе из Питера два старых дружбана. А правильнее будет сказать – братана… Одним из них был Антон Васильевич Искра, по прозвищу Индеец, тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Вторым – Константин Витальевич Брагин, по прозвищу Слон, родившийся на три года позже. Но, вот беда – до столицы нашей республики Брагин не доехал. Он был найден поздним вечером, мертвым, на трассе, в тридцати километрах от Сыктывкара, в раздолбанном «жигуленке», при помощи трафаретов и краски весьма топорно закамуфлированном под транспорт ГАИ. Ситуация, как мне видится, развивалась следующим образом. По дороге к городу вас тормознул киллер, переодетый сотрудником автоинспекции. Пригласил сидящего за рулем «Ниссана» Брагина пройти в машину, дыхнуть в алкогольный анализатор. И заколол. Очень профессионально – воткнув стилет прямо в сердце. После чего направился к вам, намереваясь завершить дело с помощью скорострельного пистолета Стечкина с глушителем. Но вы насторожились и сработали на опережение. Из пэ-эма. Найденного, между прочим, на теле твоего дружка. Из этой простой милицейской волыны один из вас метко завалил киллера. Оставив трупы на дороге, вы на максимальной скорости рванули в Сыктывкар. Почувствовав себя в безопасности, решили отдохнуть перед дальней дорогой в родной Питер и заночевать в гостинице. А до кучи – расслабиться с проститутками. Благо, те нашлись прямо в ресторане. Бармен сестер Остоевых отлично знал. И видел, с кем и когда они ушли. Во время любовных развлечений девчонки уговорили вас взять их с собой в Северную Пальмиру. Я даже могу предположить, что вы пообещали устроить их в приличный бордель, где они смогут зарабатывать куда больше, чем в провинциальной гостинице… Ну, а утром, не догадываясь, что ночью джип заминировали, разрешили одной из девиц сесть за руль. Вот, собственно, и вся история. Возражения, дополнения, комментарии будут?
      – Красиво стелешь, начальник, – дернул щекой Влад. – Тебе детективы писать надо. Известным бы писателем стал. Как Валерий Горшков. У нас в зоне его книжки нарасхват шли. Не читал?
      – Нет. Но обязательно учту твои пожелания, – усмехнулся Никитин. – И подумаю над ними более детально через два года, когда из органов на пенсию вышвырнут. Но сейчас давай ближе к телу, Невский.
      – А что, против меня есть какие-нибудь обвинения?
      – Конечно. Кто лже-гаишника на трассе завалил? Киллер он или хрен с горы – в данном случае не важно. Есть труп. И ствол, из которого его кончили. Пусть и не на твоем кармане, ты ведь вполне мог его просто отдать… Ты же не дурак, Невский. С такой уликой можно запросто в суд идти.
      – Я ничего не знаю, – чеканя слова, каждое из которых отдавалось болью в затылке, выдавил Рэмбо. – Нас действительно было трое. Мы отъехали от зоны утром, в девять с минутами. Это видели вертухаи. Легко проверить. За три часа добрались до Сыктывкара. Там Антоха и Слон меня высадили. Добазарились встретиться у железнодорожного вокзала. А сами помчались на какую-то стрелку. Куда, с кем – я не в курсе. Я только что откинулся, начальник. Три года на нарах баланду хлебал. Мне просто по городу в цивильной одежде прогуляться, пельмени в забегаловке или мороженое съесть, пивка с рыбкой выпить, на девок живых посмотреть – уже за счастье. Пока они ездили, я шлялся туда-сюда, нашел гостиницу, где можно переночевать. Антоха вернулся, опоздав на два часа. Один. Вздрюченный какой-то. Сказал, что Слон задержится в городе на пару дней. Надо тему одну разрулить с местной братвой. Возвращаться в Питер будем вдвоем. А пока можно оттянуться, отметить мое освобождение. Что было дальше – ты сам знаешь. Про ствол, так же, как про убийство Слона и мента липового, я первый раз сейчас от тебя услышал. Это все. Какие ко мне могут быть претензии? Я чистый.
      – Да уж, – покачал головой капитан. – Комар носа не подточит.
      – Уж как есть. Не парь мне мозги, в натуре, – жестко отрезал Рэмбо. – Десять минут давно вышли.
      – Я уйду, не волнуйся, – прищурился Никитин. – Но имей в виду – домой, в Питер, ты попадешь не скоро. Если вообще попадешь. Четыре трупа за одни сутки – это уже перебор. Так что готовься к продолжению банкета, Невский. Потому что те, кто решил вас мочить, наверняка очень сильно разозлились, когда узнали, что ты до сих пор жив. Только вот охрану вооруженную на время лечения и следствия я тебе, извини, выделить не смогу. Людей и так не хватает. Да и не вижу оснований. Зачем тебя охранять, если ты – весь из себя белый и пушистый, прошлые грехи искупивший, кругом не виноватый, а разборки на трассе и взрыв джипа – это геморрой твоих дружков. И ты понятия не имеешь, откуда ноги растут. Каков вопрос – таков и ответ, Невский. Вот если бы ты правдурассказал – тогда другой расклад. Тогда можно и об охране говорить. Вооруженной. А так…
      – Не нужна мне твоя ментовская охрана, – прорычал Влад. – Я сказал правду. Убирайся! Не видишь – плохо мне?!!
      – Дурак ты, Невский, – капитан встал со стула. – Для гоблинов, которые на тебя охотятся, ты теперь даже не добыча – пшик. Ребята они, судя по всему, серьезные. И так просто не успокоятся. А закончить дело – пара пустяков. Больница гражданская, сам понимаешь. Проходной двор. Так что вариантов, как тебя замочить, много. Войдут ночью, укольчик вкатят – и все дела. Никто даже разбираться не станет. Но могут и без затей. Удавочкой… Я тебе, мудаку, жизнь предлагаю, а ты понты бычьи гонишь. Ну, как знаешь. Прощаться не буду. Увидимся. Бог даст.
      – Ага. Врача позови.
      – У нищих слуг нет. Сам позовешь. Не в реанимации, – опер отодвинул стул, сунул под мышку потертую дерматиновую папку и вышел из палаты, нарочито хлопнув дверью. Влад тихо выругался, глядя вслед капитану. Упоминание насчет нищего сразу повернуло ход его мыслей в другом, нежели личная безопасность, направлении. Бросая эту фразу, Никитин даже не предполагал, как близко она соответствует истинному положению дел.
      У Влада ведь действительно не было денег. Вообще.Ни копья. Потому как ничего он не заработал за время отсидки. Это «мужики», активисты и пидоры, пусть на государство, которое их побрило, пашут, зарабатывая условно-досрочное. А правильным пацанам гнуть спину на хозяина западло. Вся капуста на текущие расходы находилась в карманах Индейца. Судя по толщине пачки, которую видел Невский в руках Антона, там было тысячи три баксов, не считая «дерева». И при взрыве джипера доллары вряд ли испарились. Наивно думать, что мусора, обнаружившие в карманах мертвого бандита ставшие ничейными лавэ, будут вносить их в протокол. Да и не имеет он на них права, по закону. Стало быть, денег у него теперь нет. Даже на билет до дома в общем вагоне. Хреново. Но – не смертельно. Вряд ли лепилы и мусора его выпустят отсюда раньше, чем через несколько дней. За это время кто-то из братвы обязательно приедет, вместе с родственниками погибших, чтобы провести опознание трупов в морге, оформить бумаги и забрать в Питер тела Антохи и Кости. Про Рэмбо, ясный перец, тоже не забудут. Значит, не фиг и дергаться.
      Решив в уме одну нехитрую задачу, Влад переключил свои мысли на раненую Леру, находящуюся в этой же самой больнице, рядышком. Представить себе состояние чудом оставшейся в живых девчонки, из-за чужих разборок потерявшей родную сестру, Невскому было не трудно. Что она будет делать, когда выпишется? Впадет в депресняк, сядет на иглу? Забухает, потом отойдет чутка и вернется в долбанную гостиницу, давать каждому за пятьдесят баксов? Или, как и собиралась, доведет дело до конца и поедет устраивать свое «светлое будущее» в Питер? Странное дело, но Влад поймал себя на мысли, что на самом деле сочувствует этой сопляшке Лере. Обычной, если разобраться, случайно подвернувшейся под руку бляди. Пусть и со смазливой, благодаря нежному возрасту, кукольной мордашкой. А вот ведь – зацепила, стерва! Только чем? Смехом, звонким словно колокольчик? Упругими грудками с большими черными сосками? Размер-в-размер подходящей, узенькой, пока еще не разношенной долгим блядством и родами норкой? А может, все гораздо проще, и всему виной – оставшаяся за плечами зона и долгое отсутствие женской ласки? Вот и понесло.Так понесло, что вдруг остро захотелось помочь дурехе, сделать для нее что-то правильное!Полный идиотизм. Надо выкинуть эту ахинею из головы. Тоже, благодетель нашелся! Сначала оттрахал, куда только можно и нельзя, а потом, надо же, расчувствовался – ах-ах, какая девочка милая пропадает! Люблю и плачу. Остановись, придурок. Наломаешь ведь дров!
      Открылась дверь и в палату зашел врач.
      – Вы хотели меня видеть? – спросил Илья Борисович. Стало быть, капитан все-таки передал просьбу.
      – Да, – опустил веки Влад. – У меня… я… – он с трудом искал подходящие слова, и доктор, видя заминку, истолковал сбивчивую речь Невского по-своему.
      – Кажется, понимаю. Вам нужно помочиться? Или сходить по большому?! – предположил старичок.
      – Нет, – улыбнулся Рэмбо. – Я ведь не калека. Сам до клозета дойду. Я хотел попросить вас об одной услуге, Илья Борисович. Разумеется – не бесплатно, – Влад многозначительно потер пальцами. – Сейчас у меня, правда, ни копейки. Менты выгребли, подчистую. Но завтра-послезавтра из Санкт-Петербурга за мной приедет братва… ну, то есть друзья…
      – Понимаю, – спокойно отреагировал Измайловский. – Не беспокойтесь. Все что в моих силах. Чем могу?
      – Спасибо. Пошлите кого-нибудь из сестричек, пусть купят букет роз, – не веря своим ушам вдруг сказал Невский. – Пять штук. Самых лучших. И передайте цветы той девушке, Валерии. Кстати, как она? Где?
      – Этажом выше, на третьем, – сообщил доктор. – Ей уже лучше. В отличие от вас, она провела в бессознательном состоянии всего несколько минут и очнулась уже в «скорой». А вы лежали бревном почти сутки. Все показатели жизнедеятельности, включая активность мозга, были – практически в норме, а сознание не возвращалось. Мы даже начали волноваться, что имеем дело с редким видом травматической комы… В общем, ваша знакомая чувствует себя удовлетворительно. Час назад она даже смогла позавтракать.
      – Она знает, что…
      – Да. О смерти сестры и вашего друга она знает, – кивнул Илья Борисович. – Знает, что вы живы. Что я могу еще сказать? Держится. Молодец. Хотя, возможно, это просто шок, который может в любой момент превратиться в истерику. Будем наблюдать… Я распоряжусь насчет цветов. Расплатитесь при выписке. Дня через два-три мы вас отпустим, если все будет в порядке. Еще что-нибудь? – взгляд врача стал лукавым. – Может, хотите заказать более приличное питание? Фрукты? И вам, видимо, также понадобится телефон?
      – Да, – снова опустил веки Невский. Иметь дело с толковым и ушлым лепилой было сплошное удовольствие. – Только телефон я хотел бы получить сразу.
      – Разумеется, – пожал плечами Измайловский. Вышел из палаты и через минуту вернулся с сотовым телефоном.
      – Говорите сколько потребуется. Я зайду ближе к обеду.
      – Спасибо, Борисыч, – кивнул Влад, разглядывая дорогущую финскую трубку. – В накладе не останешься. И… вот еще что. Кроме роз. Распорядитесь, чтобы девушку не кормили местной баландой. Пусть заказывает все, что захочет. Хоть из самого лучшего ресторана. Я заплачу.
      – Хорошо. Я сделаю все, как вы просите. Ну, не буду мешать, голубчик, – откашлявшись, врач развернулся и торопливо вышел в коридор. Рэмбо, во время пребывания в зоне уже имевший опыт разговора по мобильнику, вытянул антенну на всю длину и набрал номер Серёги Сокола. В отсутствие Индейца именно Сокол оставался в бригаде за старшего. Братан ответил после пятого гудка.
      – Да?
      – Привет, Серый. Это Рэмбо.
      – С освобождением, брат. Я уже все знаю, – сухо произнес Сокол. – Сыктывкарские менты запрос к нам в Питер вчера сделали. По ваши души. Вот генерал мне сразу и отзвонил. Я догадываюсь, кто это сделал.
      – Я тоже.
      – Ситуация под контролем. Пацаны к тебе уже вылетели. К обеду жди охрану. Муха и Болт. Ты должен их помнить.
      – Я помню, – подтвердил Влад. – Правильные пацаны. Как там… наша главная проблема?
      – Очухалась, вчера, – сухо сказал Сергей, сразу понявший, что Невский имеет в виду изнасилованную племянницу Кассиуса. – Но пока еще волну не пустила. Хотя теперь уже ясно, что это вопрос времени. Готовимся сработать на опережение.
      – Не надо.
      – Почему? Ты… – запнулся Серега, – …допускаешь, что вас с Индейцем заказал кто-то другой?
      – Вряд ли. Но покалучше не высовываться. Будьте наготове, но первыми не начинайте. Лишняя кровь не нужна. Понял?
      – Понял, – нехотя буркнул Сокол. – Ладно. Как скажешь, босс.
      – Что с уродами?
      – Пока дышат плесенью, в подвале.
      – Ясно. Как пацаны причалят – перезвоню, – Невский отключил связь, задвинул антенну, положил телефон рядом с собой на одеяло и закрыл глаза. Голова просто раскалывалась. Вдобавок ощутимо подташнивало. Сказывались взрывная контузия и сотрясение мозга.
      Итак, зверски изнасилованная двумя молодыми «торпедами» из их бригады племянница Кассиуса пришла в себя. И скоро, как пить дать, назовет погоняла своих мучителей и утвердительно ткнет пальчиком в фотографии, потому как уверенные в своей полной безнаказанности гниды рода человеческого во время издевательств над беззащитным ребенком ни кличек своих, ни прыщавых рож не скрывали, решив закончить потеху мокрухой. Но – нажрались и лоханулись. Не добили, по сути – начав большую войну между двумя и без того конфликтующими бригадами. Что ж. Видимо, придется еще раз пройти через мясорубку. А может, Сокол прав? Зря он медлит, надеясь на чудо? Кому выгодна была их с Индейцем смерть? Только Кассиусу. Значит, есть все основания нанести удар первыми, не дожидаясь признаний девочки. Ведь внезапность, как известно, – половина победы.
      Однако обострившаяся до предела интуиция настойчиво советовала Владу не торопить события. Пока существует хоть один призрачный шанс избежать большой крови, его надо использовать. Ведь, как бы это дико ни звучало после четырех трупов, прямыхдоказательств, что за киллером и минерами стоял именно Кассиус, нет! Ни единого! Только предполождения. Пусть и небезосновательные. Даже «девятка» с питерскими номерами, севшая на хвост джипа Индейца еще в самом начале дороги до Коми, тоже, если здраво рассуждать, может служить лишь подтверждением того, что враг не прилетел с Марса, а затаился в родном городе на Неве. Но это и так понятно. Для начала войны нужны неопровержимые улики против Кассиус а. Тогда и расклад будет другой. А иначе получится полный беспредел – свои же твари изнасиловали девочку, и, чтобы скрыть эту гнусь, он, Рэмбо, не дожидаясь предъявы, отдаст приказ первыми мочить пацанов дяди Коли, с которыми их бригада еще недавно была единым целым. Пацаны вместе парились в бане, вместе пили водку, вместе драли сосок и ездили на разборки с залетными. Вместе садились в «Кресты» и вместе гибли…
      Нет. Беспредельщиком он никогда не был, и не будет. Все должно быть по понятиям. Правильно.
      Влад не заметил, как задремал. И проснулся только после того, как в палату вошла медсестра. Та самая, затурканная жизнью грустная женщина лет тридцати пяти, с темными кругами у глаз, которая приносила ему воду. На этот раз она держала в руках шикарный букет длинных роз, упакованных в прозрачный целлофан и перевязанных такой же алой, как сами цветы, кружевной ленточкой.
      – Красивый букет, – улыбнулся Влад. – Спасибо. Отнесите его Валерии, на третий этаж.
      – Я уже была у нее, – холодным, металлическим голосом ответила медсестра. – Только что. Лера просила передать вам, что обойдется без подачек. А еще – вот это…
      Женщина подошла к кровати, быстро сняла с букета целлофан, бросила его на пол, перехватила розы в правую руку и вдруг наотмашь, дважды подряд, ударила колючими цветами Невскому по лицу. От неожиданности Влад даже вскрикнул, когда острые загнутые шипы больно прошлись наискосок, по лбу, бровям и щекам. Едва не выколов ему глаза.
      – Ты что?! Охренела, дура?! – машинально схватившись ладонями за лицо, взревел Рэмбо.
      Медсестра ничего не ответила. Лишь смерила Влада высокомерным, пустым взглядом каменной статуи, швырнула розы на кровать, развернулась и ушла, громко стуча каблуками и от души хлопнув дверью. Кажется, хлопать дверью у посетителей его палаты уже вошло в привычку. Дурную привычку.
      Невский отнял руки от пылающего, саднящего лица – на них быта кровь. Такая же приторно-алая, как валяющиеся на одеяле шикарные дорогие розы.
      – Мудак, – прошептал Влад, скрипя зубами от лютой обиды на самого себя. – На что ты надеялся? Что она пустит слезу и упадет тебе в объятия? Ха! Держи карман шире… Дебила кусок, вот ты кто!.. А Лерка… молодец. С характером. Хоть и шлюха.

      Кое-что важное Сокол по телефону все-таки забыл сказать. Или просто решил сделать бригадиру хоть маленький, но безусловно приятный в сложившейся ситуации сюрприз. Пацаны прилетели в Сыктывкар не одни. С ними был адвокат, Лев Николаевич Меер. Специалист экстракласса, со связями в самых верхах, а с недавних пор, стараниями покойного Индейца, штатный юрист их группировки. Оставив все прочие дела, отныне седовласый вальяжный дедок в дорогом костюме и цейссовских очках получал от бригады за труды пятнадцать тысяч баксов в месяц. Как с ухмылкой заметил Болт, находящийся на крючке у бригады замначальника ГУВД генерал Климов рассказывал Антохе, что когда его шеф, самый страшный мусор с Литейного, узнал что адвокат Меер теперь работает на Индейца, то матерился так, что даже у сидящих в кабинете оперов из убойного отдела уши вяли. «Понимает, пес, что теперь их дырявые уголовные дела по звизде пойдут», – оскалился Медведь.
      В том, что Лев Николаевич не зря получает свой более чем солидный гонорар, Невский убедился очень быстро. Не доверяя ментам и отлично зная все их коварные штучки, в виде скрытых микрофонов, адвокат пригласил Влада в туалет, где, включив воду, выслушал его подробный рассказ, в деталях уточнил все нюансы «сказки», изложенной капитану Никитину, расплылся в довольной улыбке, похвалил Невского за находчивость и прямиком направился в главное милицейское логово столицы Коми, где камня на камне не оставил от аргументов легавых, собирающихся задержать Рэмбо в городе «до выяснения всех обстоятельств дела». Уже на следующее утро вновь посетивший больницу капитан Никитин, бросая слова словно медяки нищему, сообщил Владу, что с него сняты все подозрения и он может покинуть город сразу же, как только разрешат лепилы. Врачи, в лице добрейшего старичка Ильи Борисовича, естественно, не возражали. Невский был выписан сразу после ухода капитана, получил на руки историю болезни и письменные рекомендации для питерского доктора, который должен будет следить за его восстановлением после контузии, и в сопровождении охраны и адвоката вечерним рейсом вылетел в Санкт-Петербург. Уязвленный и злой на самого себя, в палату к Лере он так и не поднялся, раз и навсегда вычеркнув малолетнюю провинциальную шлюшку из своей жизни.
      В аэропорту «Пулково» вернувшегося после отсидки бригадира встречал прибывший на трех джипах и черном сверкающем лимузине на базе «Мерседеса-600» кортеж «стариков» во главе с Соколом. Помня о произошедшей в столице Коми трагедии, пацаны держались подчеркнуто сдержанно, были напряжены и немногословны. У четверки охраны, обеспечивающей прикрытие, имелись не только пистолеты, но и АКСУ, и гранаты. На пороге большой войны бригада круглосуточно находилась в полной боевой готовности. Когда, покончив с церемонией встречи, братва расселась по машинам, а Невский и Сокол нырнули на широкое кожаное сиденье лимузина, отделенное от водителя автоматической звуконепроницаемой перегородкой, Сергей расстегнул находящуюся в салоне сумку, вытащил кевларовый бронежилет и передал Владу:
      – На вот, надень, на всякий случай, – Сокол постучал кулаком по своей груди. – Я уже неделю такой же только ночью снимаю. Передвигаться много приходится, а тачка не бронированная.
      – Так в чем же дело? – Рэмбо спорить не стал, скинул куртку и принялся облачаться в легкую зеленую жилетку. – Закажи. Или это проблема?
      – Нет, – покачал головой Сокол. – Никаких проблем. Тем более – через «Союз-Баварию». Но, знаешь, все как-то руки не доходят. Вроде бы и так неплохо. За пять лет – ни одного случая расстрела наших тачек. Других, да, косили вдоль и поперек, а вот нам как-то везло.
      – В том-то и дело, что просто везло, – крепко затягивая ремни-липучки, заметил Влад. – Сколько стоит броневик?
      – Смотря какая модель, – пожал плечами Сокол. – И какого уровня защиты. В идеале такие машины нужны две. Максимальный, так называемый «президентский» уровень надежности, чтобы против гранатомета устояла – боюсь, накладно получится. Даже с нашими возможностями. Где-то пол-лимона баксов за каждую. А у нас сейчас свободной наличности мало. Чуть меньше лимона. Остальное все в деле.
      – А если легче? Такую, чтобы взрыв ручной гранаты и очередь из «калаша» могла выдержать? – подумав секунду, спросил Невский.
      – Тогда дешевле, – кивнул Сергей. – «БМВ» где-то в двести пятьдесят тысяч обойдется. И не баксов, а дойчмарок. Срок исполнения заказа – месяц. Еще дней десять на доставку. Это если грубо.
      – Так какого болта ты жмешься? Сегодня же закажи, – покончив с бронежилетом, Рэмбо вновь надел куртку и строго взглянул на Сокола.
      – Я не жмусь, – отвернувшись к стеклу буркнул он, было видно, что слова Невского задели Сергея за живое. – Уже заказал. Позавчера. Сразу, как узнал о том, что у вас произошло… Я все понимаю. Раньше надо было. Но сам знаешь, как у нас, у русских. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
      – Знаю, – Влад примирительно толкнул Сокола плечом. – Ладно. Лучше поздно, чем никогда. Дай-ка сигарету.
      – Я крепкие курю, «Кэмел», – предупредил Сергей, протягивая пачку.
      – Все равно, – скривил губы Влад. Закурили. Помолчали. Первым заговорил Сокол:
      – Насчет похорон я уже договорился. На Южном положим. На центральной аллее. Недалеко от дяди Коли. У Антохи с бабками все в порядке было. Он всю капусту в банковском сейфе на предъявителя держал. Где – я не знаю. И два письма у какого-то нотариуса оставил, мол, если со мной что вдруг случится, передайте одно родителям, а второе – тебе. Когда с зоны вернешься. Там твоя доля, за все эти годы. Я позавчера на контактную мобилу нотариусу позвонил, сообщил, что Индеец погиб, а ты вышел. Они обещали все проверить и сегодня к концу дня со мной связаться. Чувствуется, серьезная контора. Свое письмо ты без проблем получишь. Как только пройдут похороны второй конверт передадут родителям Антохи. Там полный порядок. А вот у Слона… Были у Костяна какие-то бабки, конечно. Но не много. Они у него не держдались, все сливал в казино. Кретин… Где заначка, на хате или еще где – хрен знает… Отец всю жизнь в тюряге, мать спилась. Одна сестренка из родни. Вместе жили. На проспекте Большевиков. Семнадцать лет девчонке. Поможем? Или…
      – Денег давать не нужно. Сама пусть зарабатывает. Подумай, в какую из наших точек ее можно устроить на работу. Чем она занимается? Школьница?
      – Да. Десятый класс заканчивает. Я думаю, ее можно к Верке, в салон красоты на Московском впихнуть. Парикмахером или еще кем. Девка она, в принципе, не страшная, так что тема как раз для нее. Скажу, подучат слегка. И – вперед, – предложил Сокол.
      – Нормально, подходит, – согласился Влад. – Как вообще обстановка?
      – За три часа, с тех пор, как мы с тобой последний раз созванивались, ничего не изменилось, – Сергей опустил стекло и выкинул окурок. – Насколько я в курсе.
      – Когда у Кассиуса день рождения?
      – Сегодня. В девять собираются. Через час с небольшим. Только нас никто не приглашал.
      – А я без приглашения. Устрою Вове сюрприз, – прищурился Рэмбо.
      – Я бы на твоем месте так не рисковал, – Сокол повернулся к Невскому. – Мало ли что. Представь, что ему вдруг позвонят и сообщат, что любимая племянница только что опознала в насильниках наших уродов, Перца и Рыбу. Из «Атлантики» ты вряд ли вернешься. Кассиус ни за что не поверит, что это просто трагическое совпадение, а не наш приказ. Не в том он сейчас состоянии, чтобы верить. Наоборот – был бы повод. Сразу мокруха начнется.
      – Я пойду, – твердо сказал Влад. – Куда мы сейчас едем?
      – На Садовую, к тебе домой. Там уже все приготовлено. Заценишь. Новая мебель, евроремонт, техника. Аквариум с рыбками бельгийский, с замкнутым циклом очистки. Антоха постарался. Я думал, посидим в тесном кругу. Ты, я, Марат, Вишня, Гриня, остальные из старой гвардии. В десять часов две девчонки от Армена подъедут. Самые лучшие, свеженькие. С ногами от ушей, профессионалки. Специально для тебя, чтобы не скучно спать было первую ночь в родном городе. Завтра, если ничего не изменится, в двенадцать часов на нашей базе отдыха, в Красных Зорях, проведем общий сход бригады. Больше половины пацанов новых. Вот и познакомитесь. Я тебя в темы по бизнесу введу. Туда-сюда, побазарим. Потом видно будет. Сейчас такая стремная обстановка, что я далеко вперед не загадываю.
      – Шмотки мои целы? Рубашки, обувь?
      – Все цело.
      – Хорошо, – помолчав, сказал Невский. – Сейшн перенесем на завтра. Сейчас едем ко мне. Переоденусь. Приведу себя в божеский вид. И в «Атлантику».
      На этой модной тачке и с одним джипом сопровождения. С тем, где ребята не пустые. Пусть ждут меня снаружи, прямо у кабака. При любом раскладе час-полтора у тебя будет, чтобы подтянуть бойцов. Пусть рассредоточатся на ближайших улицах, скрытно, и ждут команды. Я буду звонить тебе на трубку каждые пятнадцать минут. Если вдруг не позвоню в течение пяти минут – начинайте дискотеку.Все селедки в одной бочке – легкая мишень. Чем больше сразу положите, тем легче будет закончить. Главное, не дать уйти Кассиусу.
      – Понял, Влад, – угрюмо кивнул Сокол. – Сделаем.
      – И вот еще что. На всякий случай, – затушив окурок в пепельнице, тихо сказал Рэмбо. – Открой перегородку. Пусть руль тормознет. Я хочу поговорить с нотариусом Индейца. Пробили, кому принадлежит номер?
      – Зарегистрирован на бабульку, пятнадцатого года рождения. Проживавшую в Колпино. Померла бабулька. Год назад.
      – Все правильно, – осклабился Рэмбо. – Набери, на своей трубке. Как зовут человека?
      – Алексей Алексеевич, – быстро пробежав пальцами по кнопкам, Сергей передал телефон Невскому. – Это я тоже проверил. Через Климова. В Питере нет нотариуса с таким именем-отчеством.
      – Я не удивлен. Антоха – битый лис, – чуть заметно растянул губы в улыбке Влад, но тут же посерьезнел. – Быт…
      Через минуту Невский уже находился в машине один. Сопровождающие «Мерседес» бригадира джипы с братвой, урча моторами, терпеливо ждали команды вновь начать движение. Двое из не пустыхпацанов вышли наружу, сторожко оглядываясь вокруг в поисках возможной угрозы. Кругом не было ни души, лишь с шумом летели по трассе машины.
      – Алло? Добрый день. Могу я поговорить с Алексеем Алексеевичем? Здравствуйте. Это Владислав Александрович Невский вас беспокоит. Да, заочно знакомы. Мне уже передали. Да… Да… Я в курсе… Завтра в семнадцать тридцать? Хорошо. Договорились. А пока, Алексей Алексеевич, у меня к вам просьба. Конфиденциальная. Если до нашей встречи со мной вдруг что-нибудь случится… вы понимаете. Времена сейчас сложные. Тогда я прошу вас переслать предназначенный мне конверт в Ригу. Записывайте, – Невский продиктовал адрес их с мамой рижской квартиры. Нотариус повторил.
      – Все точно. Благодарю. Надеюсь, это распоряжение не понадобится. До встречи, Алексей Алексеевич.
      Закончив разговор, Влад минуту посидел неподвижно, глядя прямо перед собой, потом набрал номер мамы. Вера Ивановна сняла трубку после первого же гудка. Говорили долго. Невский не раз вынужден был молчать, давая матери выплакаться. К моменту, когда уставший от женских слез Влад глухо произнес в трубку: «Пока, мам», – и первый отключил связь, загоравшие снаружи Сокол и бритоголовый бык-водила, судя по выражению лиц, уже начали волноваться, а телефон – подавать настойчивые сигналы о разрядке батареи.
      Влад открыл дверь, свистнул. Вернул трубку упавшему рядом Соколу. Тот ни о чем не спрашивал, вновь поднял отделяющую их от водителя перегородку. Кортеж тронулся, быстро набирая скорость. До самой Садовой Невский не произнес ни слова. Только курил одну сигарету за другой, задумчиво глядя сквозь тонированное стекло на слякотный и серый апрельский город, и вполуха слушал рассказ Сергея о текущем финансовом раскладе в бригаде и во флагмане их маленькой криминальной империи – акционерном обществе закрытого типа «Союз-Бавария». Очнулся Невский только у самого дома, когда Сокол, долго блуждая вокруг да около, наконец перешел к главному и, словно мимоходом, сообщил:
      – …В общем, легализуемся! Официально, по паспортам. Для закона мы теперь не бандиты, а честные коммерсанты. И любой наезд со стороны ментов можно выдать за попытку оказать давление на бизнес. Меер в этих делах толк знает! Вопрос о доле на словах улажен. Пятнадцать процентов от всего дела – это огромные деньги. Гораздо больше, чем нынешние сорок, но – с одного лишь нашего филиала. На понедельник назначено собрание акционеров. Москвичи предлагали провести его у себя, в столице, но Антоха настоял, чтобы все прошло здесь, в Питере, в нашем офисе. Так им и сказал: ша, медузы, сено к лошади не ходит. Пусть ваши бюргеры сами к нам едут. А то привыкли тузов козырных и благодетелей из себя строить, как в девяностом – пальцы веером! Баста, не те времена. А будут залупаться – просто дадим команду в порту прекратить отгрузку леса на корабли, и пиздец всей схеме. Покупатели на западе всегда найдутся, только свистни. Причем – за живые деньги, а не по бартеру. Ну, они там два дня что-то считали, прикидывали буй к носу, а потом звонят и вежливо так спрашивают, на какое число назначено собрание? Чтобы мы, значит, гостиницу им заказали. Два люкса. Обосрались, ур-роды. Ясный перец! Мы же им лес по лимонаду гоним. Причем в обмен, на две трети. И основной навар уже на конечном этапе имеем, с реализации продуктов… Короче, остались чистые формальности – собраться полным составом и подмахнуть бумажку. Для внесения изменений в устав. Нужно юридически оформить передачу пятнадцати процентов акций в нашу собственность. Десять процентов – тебе и пять – Индейцу. Только… теперь, когда Антохи нет… в общем, когда мы с тобой остались вдвоем… нужно как-то решить тему с его долей. По справедливости.
      Рэмбо повернулся и, приподняв брови, удивленно взглянул на Сокола.
      – Да ну?! Хочешь получить его акции?! – Влад сразу понял, куда клонит шустрый браток. Однако! Опасная это штука – власть.
      – Да, – твердо ответил Серега. – Хочу. – Судя по выражению лица и нервно пульсирующей на виске вене, заметно забуревший всего за три дня руководства бригадой Сокол был настроен решительно. Это был его уникальный шанс въехать в рай на чужих костях. Теперь, когда в бригаду вернулся непререкаемый лидер, второй такой возможности в обозримом будущем не представится. Сокол это отлично понимал и без боя сдаваться не собирался, намереваясь выжать из ситуации по-максимуму.
      – Мы с тобой в команде главные. Нам и банк делить. Это будет по понятиям, – заявил Сергей. И, не выдержав напряжения, сразу же дал задний ход: – Я на все пять антохиных процентов не претендую. Тебе – двенадцать. Мне – три. Правильный расклад. Я пять лет с вами. Считай – почти с самого начала. И тоже имею право на долю.
      – Мы? – ухмыльнулся Невский. В глубине его голубых глаз заплясали огоньки, не предвещавшие Соколу ничего хорошего. – Я не ослышался – ты сказал «мы»? Нормальный ход. Это уже становится интересным. С каких это пор ты стал считать себя равным со мной и Антохой, а, Серый? А, понимаю! Видимо, с тех самых, когда Индеец со Слоном уехали из Питера встречать меня с зоны?! И Антоха поручил тебе держать его в курсе дел?!
      – Я тачку не взрывал, – выдержав тяжелый взгляд Рэмбо, процедил Сергей. Других аргументов у него не нашлось. – Так вышло.
      – Вышло, значит? – хмыкнул Влад. – Ну-ну. А может, это ты киллера нанял и группу на «девятке» за Индейцем вслед послал? Чтобы, мочканув нас на чужой земле, получить сразу все, включая пятнадцать процентов «Союз-Баварии»?! А?! Чего молчишь, зема?!
      – Я?!. – задохнулся от злости растерянный Сокол. – Ты что, Влад?! Как ты мог такое подумать?! Я – вас?!!
      – Конечно, – вздохнул Невский, мгновенно сбавив натиск и снисходительно улыбнувшись. Как ребенку. – Конечно, это не ты, Серый. Я пошутил. «Кавказскую пленницу» смотрел? Шутка. Кергуду.
      – Уф! Ну и шуточки у тебя, в натуре… – Сергей расслабился, но, как выяснилось, это быт еще не конец. В следующую секунду Влад добил его окончательно, морально размазав по стенке, как назойливую муху, и не оставив камня на камне от вдруг заигравших в заднице братка амбиций.
      – Для того, чтобы хладнокровно оценить ситуацию и решитьсянас убрать, нужно иметь хребет из стали. – Это был «контрольный выстрел», проведенный в уже не способное оказать какое-либо сопротивление тело. – Ты правильный пацан, Сокол, но не быть тебе бригадиром больше суток, никогда. Даже если меня вдруг замочат. Кишка у тебя тонка. Ну, а если тонка – куда ты вообще лезешь?! Пять лет с нами, говоришь?! Правильно. Поэтому ты давно уже не пешка, под тобой команда из десяти бойцов, которые тебе в рот смотрят. Так работай, Сережа, работай! Базар окончен? Я тебя спрашиваю, Сокол?
      – Базаров нет, – стиснув челюсти, выдавил Сергей, достал сигареты и торопливо закурил.
      – Вот и ништяк, – окончательно сглаживая напряжение, Невский по-братски обнял Сокола, сжал пальцами плечо, тряхнув пару раз. – Я тебя отлично понимаю, земеля. Все сейчас умные, хотят не только законную долю с барыг получать, но и процент с твердого бизнеса. А лучше – весь бизнес целиком. И он у тебя обязательно будет. Фирменный дилерский автосалон с автосервисом или универсам на бойком месте. Это – пожалуйста. Капуста там ломовая. Но «Союз-
      Бавария» – это слишком серьезно… Каждый в бригаде должен заниматься своим делом. Тогда будет порядок. И мир. И бабки. Короче, ты ничего не говорил, я ничего не слышал. Все остается по-прежнему. И вообще, мы приехали. Пошли…
      Лимузин плавно прижался к поребрику возле подъезда дореволюционного пятиэтажного дома, в квартале от Сенной площади. Один джип с братвой притормозил впереди «Мерседеса», еще два – сзади. Охрана сразу же взяла Невского в плотное кольцо. Сопровождаемый братками и завистливыми, любопытными взглядами прохожих, многие из которых до сих пор видели лимузины и их счастливых владельцев только в американском кино, Невский покинул машину, пересек тротуар, почти бережно тронул ладонью желтую фигурную ручку тяжелой двери, прежде чем потянуть ее на себя. Как же давно он не был дома. Интересно, подумал Рэмбо, переступив порог и втягивая носом до боли знакомый воздух лестничной клетки, почему во всех без исключения подъездах, и во всех квартирах на протяжении многих лет, вне зависимости от перемены мебели и проведенных ремонтов, всегда держится один и тот же, ни с чем другим не сравнимый свойзапах? И оказавшись, скажем, спустя годы в квартире бывшего закадычного друга, с которым разодрался в пух и прах на выпускном вечере, или своей первой девушки, с которой в один прекрасный день, после занятий, ты однажды все-таки снял трусики, суетливо и неумело, или в любой другой, где прежде приходилось часто бывать, можно даже с закрытыми глазами безошибочно определить, где именно ты находишься. Только по запаху. Время идет, политические эпохи, интерьер и жильцы меняются, а запах остается неизменным. Парадокс.
      Стараниями Индейца старая квартира, пережившая двух последних русских царей, и впрямь переменилась, став совсем не похожей на ту огромную полупустую анфиладу, где по комнатам гуляло эхо. Бронированная дверь с видеоглазком, дубовый паркет, подвесные потолки, двери с витражами и мебель из финской сосны, сверкающие зеркалами, хромом, кафелем и белизной новой бытовой техники санузел и кухня. Дорогая кожаная мебель, тяжелые, в сборку, шторы, шикарная спальня с огромным, во всю стену, аквариумом, и, как завершение буржуйского кондоминиума – трехместная сауна с душевой кабинкой, оборудованная в одной из дальних комнат, бывшей когда-то чуланом. Обходя все это великолепие, Влад снова с болью в сердце вспомнил Антоху. Единственного человека в бригаде, да что там в бригаде – во всем мире! – на которого он мог всегда положиться и которому мог доверить даже свою жизнь.
      Теперь, после гибели Индейца, он впервые за много лет остался совершенно один.
      – Когда похороны? – тихо спросил Рэмбо, оглянувшись на сопровождающего его Сокола.
      – Послезавтра, – сообщил Сергей. – Гробы прибудут из Сыктывкара завтра вечером. Траурная часть на Южном, потом поминки в «Славянском подворье». Все, кто нужно, оповещены.
      – Антоха очень любил Юру Остапова и группу «Черный ворон». Разыщи их продюсера. Пусть отменят все. С любой неустойкой. Но чтобы послезавтра они лабали у Индейца на поминках.
      – Трудно. У них график гастролей на год вперед расписан. Но можно попробовать, – нахмурился Сокол. – Есть у меня один знакомый. Барабанщик. Он всех питерских рок-звезд знает.
      – Добро. Жди меня внизу. Я переоденусь и спущусь, – Влад скрылся за дверью спальни.
      Сергей вышел из квартиры, набрал номер рокера, дождался соединения и сказал:
      – Привет, Жорж. Это Сокол. Не узнал? Богатым буду. Хочешь сто баксов на халяву заработать? Не пурга. Выдерни мне прямо сейчас на связь продюсера Остапова. А мне плевать, что он в Москве. Хоть в Австралии. Ладно. Жду.
      Продюсер известной рок-группы перезвонил минуты через три. Когда сопровождаемый двумя охранниками Невский вышел из подъезда и сел в лимузин, Сергей с напускной небрежностью бросил, коротко и ясно:
      – Остапов будет.
      – Я не сомневался, – Невский закурил. – Поехали.
      – Хочешь узнать, сколько это удовольствие стоит? – не дожидаясь ответа, Сергей назвал сумму, которую заломил агент музыкантов.
      – Я думаю, что Антоха будет доволен, – после долгой паузы, не глядя на Сокола, прошептал Влад. – Ведь не может быть, чтобы тамвообще ничего не было.
      – Не знаю, – скептически покачал головой Сокол. – Я убежденный атеист. – Поймав в зеркале заднего вида вопросительный взгляд водителя, Сергей сухо произнес: – В «Атлантику», Игорь, – и нажал на поднимающую перегородку кнопку.

      Вся прилегающая к ресторану территория, включая тротуар, была забита роскошными иномарками. Место для парковки можно было найти разве что на приличном отдалении от места торжества. Единственным свободным пятачком оставалось несколько метров тротуара, прямо напротив входной двери кабака, возле которой топтались двое внушительного вида двухметровых быков с квадратными лицами, пудовыми кулаками и колючим, пронизывающим насквозь взглядом цепных псов. Личная охрана именинника осуществляла жесткий фейс-контроль, пропуская внутрь лишь тех, кто быт заранее приглашен. Но из любого правила, как известно, существуют исключения. Их вносит сама жизнь.
      Кому принадлежит единственный в Питере лимузин на базе престижного «шестисотого», знали все мало-мальски сведущие бандиты в городе. Поэтому когда сопровождаемый джипом «Чероки» черный «Мерседес» плавно подкатил к входу в «Атлантику», стоявшие на воротах братки удивленно переглянулись, а один тут же достал телефон и принялся торопливо набирать номер виновника торжества. Пацанам было от чего растеряться. Все отлично знали, в каких, мягко говоря, натянутых отношениях находятся главари расколовшейся группировки дяди Коли – их босс Кассиус и Антоха Индеец.
      Однако появление возле ресторана навороченной «вражеской» тачки было всего лишь цветочками. Настоящий сюрприз ждал амбалов позже, когда из распахнувшейся задней двери лимузина неспеша вышел и в одиночестве направился к ярко освещенному входу в «Атлантику» не кто иной как Влад Рэмбо. Собственной персоной. Одет откинувшийся с зоны главарь был в соответствии с торжественным мероприятием – на нем был слегка болтающийся из-за непривычной для бывшего культуриста худобы черный костюм, остроносые ботинки, модная у братвы белая рубашка с воротником-стойкой и расстегнутый, длинный, до пят, кожаный плащ.
      Оперативно сообщив хозяину о черезвычайном событии и выслушав короткий, состоящий всего из одного слова, ответ, один из братков расторопно открыл дверь и, когда Невский поравнялся с ним, глухо буркнул:
      – С возвращением. Папа ждет.
      – Все собрались? – Влад вскинул руку. Десять минут десятого. Он все-таки опоздал. Такое было не принято – пунктуальность в бандитской среде ценилась на вес золота. Но в его исключительном случае опоздание не являлось проявлением высокомерия или неуважения к имениннику. Гости, приглашенные на банкет по случаю тридцатилетия Кассиуса, наверняка успели поднять первый тост. Что ж, тем лучше.
      – Да, – кивнул амбал. – Начали уже. Только что. Все за столом. Вас не ждали, извините.
      – Ничего, – лениво буркнул Рэмбо, – я не гордый. Сам приехал, – и вошел в вестибюль. Сбросил плащ в руки подлетевшему сзади гардеробщику в униформе, ладонями символически пригладил у зеркала коротко стриженые волосы, спустился вниз на три ступеньки, прошел по короткому коридору и оказался в не слишком большом, но уютном зале, посреди которого был накрыт в форме буквы «Т» ломящийся от деликатесов и выпивки шикарный праздничный стол. Все, кто сидел за ним, – а гостей было человек сорок – тут же обернулись и уставились на незваного гостя. По залу прошел гул – удивленные братки перешептывались. Кто-то смотрел на сильно изменившегося за три года Невского хмуро, почти с ненавистью, кто-то – с любопытством, а остальные пацаны, как зрители в театре, просто наблюдали за всем со стороны, будучи прекрасно осведомлены о едва не переросшем в войну конфликте бывших подельников. Об этом знал весь бандитский Петербург.
      – Добрый вечер, – сказал Влад. – Извините за опоздание, но я только что с самолета. С северных курортов. Здравствуй, Володя. – Взгляды двух бригадиров встретились. – Давно не виделись, брат.
      – Давно, – Кассиус встал, вышел из-за стола. Помедлив, все же протянул Невскому руку. Рэмбо стиснул крепкую кряжистую клешню бывшего псковского десантника. – С возвращением. Честно говоря, не ждал. Сам понимаешь.
      – Понимаю, Кассиус, – спокойно, с достоинством глядя в глаза имениннику сказал Невский. – Я все знаю. И, видишь, сам к тебе пришел.
      – Я тоже всезнаю, – в тон Владу ответил боксер. – И ценю твой визит. Что ж, проходи. Присаживайся, – Володя указал рукой на единственное свободное место за столом – рядом со своим, в самом центре. По залу снова прошел гул. – Выпей с нами. – Кассиус обернулся к стоящему у стены официанту. – Налейте водки моему другу!
      – Спасибо за приглашение, брат, – поблагодарил Рэмбо. – Но прежде, чем я сяду за стол, я хочу присоединиться к гостям и поздравить тебя с тридцатилетием. – Невский сунул руку в карман пиджака и достал оттуда синюю бархатную коробочку. – Это «ролекс». – Влад открыт крышку и протянул юбиляру подарок стоимостью пять тысяч долларов. – Его золотые стрелки показывают точное время. Двадцать один час тринадцать минут, восемнадцатого апреля, тысяча девятьсот девяносто пятого года. Запомни его, Володя. Потому что именно с этой минуты все прошлое, с его проблемами и непонятками, перестает существовать. Начинается будущее. С чистого листа. С днем рождения.
      Гул в зале усилился. Многие гости одобрительно заулыбались и закивали головами. Слышались убедительные и веские комментарии – «ништяк», «солидняк», «нормальный ход» и тому подобное. Только что на глазах у авторитетной братвы один из лидеров враждующих команд, идеально выбрав момент, публично сделал шаг к примирению. И пацаны оценили его по достоинству. Все присутствующие знали истинную цену таких поступков. Первым предложить примирение и при этом сохранить лицо и не выказать трусливость – это был высший пилотаж. Последнее слово осталось за Кассиусом. Но всем было очевидно – в сложившихся обстоятельствах Вован примет предложение начать переговоры. По крайней мере, на словах, для видимости. А как там дальше карта ляжет – покажет время. Хотя практика бесчисленных бандитских войн первой половины девяностых показывала – после такихуспешных ходов одной из конфликтующих сторон напряженность между врагами как правило спадала. А то и вовсе сходила на нет…
      И лишь несколько мужчин из ближайшего окружения Кассиуса – почти всех их Невский отлично знал – не разделяли всеобщего оптимизма и по-прежнему смотрели на Влада, как голодный волк на кусок мяса. Только вот добыча эта была им явно не по зубам. И это злило непримиримых братков еще сильнее.
      – Спасибо, Влад, – именинник был озадачен и явно польщен как стоимостью подарка, так и сказанными Рэмбо словами. Но виду старался не подавать. Демонстративно, не закрывая крышку коробочки, Кассиус положил часы на самый верх уже заставленного подарками столика, шагнул навстречу Невскому и по древней русской традиции, троекратно, коснулся своей щекой щеки Рэмбо.
      – У нас еще будет время перетереть тему, – заметно оттаявшим голосом сказал боксер. – А сейчас – штрафную! За опоздание. Эй, халдей!
      Подскочивший долговязый официант в белой рубашке с бабочкой, угодливо прогнувшись, застыл перед Рэмбо, держа в руке серебряный поднос, на котором находились наполненная до краев пузатая стопка – «полтинничек», и две тарелочки – с нарезанным дольками лимоном и бутербродами-канапе с красной и черной икрой.
      – Прошу вас-с!..
      – За твои тридцать, Володя. Дай бог тебе жить еще два раза по столько, – высказал пожелание Невский, взял запотевшую от налитой в нее ледяной водяры стопку, обернулся к столу, скользнув быстрым взглядом по всем присутствующим пацанам, сделал выразительный жест – мол, прозит, братья – одним глотком опростал стопарь и закусил лимоном, не забыв довольно кивнуть и улыбнуться.
      – Ништяк. Ну, продолжим, благословясь, – следуя за движением подбородка Кассиуса, Рэмбо занял свободное рядом с ним место. Формальная церемония встречи двух заклятых друзей, очень напоминающая примирение гусаров за минуту перед объявленной дуэлью, была исчерпана. Влад, не кривя душой, мог записать себе в актив первое очко в этой трудной и непредсказуемой партии на вылет. Партии, где победитель получал все, а проигравший с большой долей вероятности терял вообщевсе, включая жизнь.
      – А теперь позвольте мне, – не успел Невский сесть, как из-за стола поднялся чернявый мужичок с усиками, лет сорока, в светлом костюме и торчащей из-под расстегнутого ворота рубашки толстой голде модной вязки «бисмарк». – Хочу еще раз поздравить уважаемого юбиляра от всей «тамбовской» братвы!..
      Далее банкет продолжился по традиционной для подобных мероприятий схеме: демонстративно радушная встреча – поздравления в честь виновника торжества – тосты – выступление каких-нибудь известных музыкантов – братание с музыкантами и накачивание их до ватерлинии – зажигательные девочки-стриптизерши – море оваций и плотоядные взгляды – отбытие кое-кого из не желающих надираться в хлам гостей «по срочным делам», ну, а далее – обычная разухабистая русская пьянка с танцами до упада, в том числе и на столах. Благо, отпускать смазливых стриптизерш после вращения прелестями и демонстрации пластических поз никто изначально не собирался. Не для того шкурок вызывали, чтобы только смотреть. Как минимум до следующего утра девочки переходили в полную и безраздельную собственность подвыпивших братков. А некоторые из лялек, увлеченные разгоряченными стриптизом пацанами в укромные ресторанные закутки, приступали к выполнению своих главных, сугубо блядских обязанностей еще задолго до окончания торжества. Иногда – не по одному разу, а случалось что и даже в самых что ни на есть антисанитарных условиях, вроде кабинки туалета. Одним словом – ничего особенного, все как всегда. С минимальными сюрпризами и отклонениями от принятых стандартов. План вечера каждый из приглашенных на юбилей Кассиуса уважаемых гостей, кроме самых молодых, отличившихся буквально недавно пацанов, которым высокая честь гулять на уровне авторитетов выпала впервые, уже успел выучить наизусть.
      Чувствующий себя, мягко говоря, неважно после перенесенной позавчера контузии, Невский, как мог пытался если не соответствовать всеобщему ритму, то хотя бы не сильно выделяться на фоне остальных. Пил редко, крошечными глотками, много курил, что-то жевал, не чувствуя вкуса, о чем-то говорил, многим жал руки, с кем-то из старых знакомых даже целовался в щеку, по традиции итальянских «крестных отцов», удачно перешедшей в российскую бандитскую реальность из старых гангстерских фильмов с Марлоном Брандо и Аль Пачино, не без удовольствия послушал выступление специально приглашенного Кассиусом известного тверского исполнителя шансона, своими габаритами похожего на борца сумо, но с великолепным, пробирающим аж до костей хрипловатым голосом. Танцевать, понятное дело, не стал, несмотря на настойчивое приглашение – если не сказать прилипание – какой-то уже основательно набравшейся «модельного» вида длинноногой девахи. Когда назвавшаяся Натэллой похотливая и отвязная бикса вконец достала, начав дергать за рукав пиджака, Влад не выдержал, поманил ее пальцем, заставил нагнуться и прошептал прямо в ухо:
      – Киска, я сегодня не в форме. Антибиотики горстями ем, – после чего красотку словно ветром сдуло. Влад проводил ее, вытаращившую глазищи, насмешливым взглядом. Чеши, чеши, лапуля. Найди себе другого кобелька на сегодняшнюю ночь. Здесь их навалом. Всякого роста, сорта и размеров. Уж пусть лучше думает, что он болен триппером. Так лучше. Ведь не на хер же ее посылать, в конце концов! Тем более, что до сих пор совершенно не понятно, кто она вообще такая, с кем пришла и почему ведет себя здесь, среди бандитских авторитетов, так бесцеремонно и вызывающе. Не шлюха, та, что за деньги – это ежу понятно. А вот по натуре… Невский не стал вдаваться в детали и забивать себе голову лишними головняками. Не для этого он сюда пришел, чтобы водку жрать и расслабляться. Он, в отличие от большинства гостей, пришел в «Атлантику» работать.Каждые пятнадцать минут, делая вид, что проверяет сообщения, отправлял Соколу с мобильника сигнал, подтверждающий, что с ним все в порядке. И весь вечер внимательно следил за Вованом, за каждым его шагом, терпеливо дожидаясь подходящего для серьезной беседы момента. Которая, по понятным причинам, не могла быть отложена на завтра и должна состояться именно сегодня, сейчас, в поставленном братвой на уши шикарном кабаке. Пока еще есть время, нужно попытаться избежать крови.
      Пока еще не стало слишком поздно, нужно загасить разгорающееся пламя войны. Базар с Кассиусом, что и говорить, предстоял серьезный и опасный. Самое поганое, что в предстоящем разборе Влад изначально был в неравном положении. Доказать причастность «дядьколиного» бригадира к покушению на него самого, а также к убийствам Индейца и Слона пока невозможно. Нет улик. В то же время сам Влад вынужден оправдываться из-за подонков Марата, изнасиловавших и покалечивших невинную девочку, племянницу Вована. Но – хочешь или нет – сообщить об этом Кассиусу и выдать скотов было необходимо. Если потребуется – пойти на некоторые, чисто формальные и не меняющие расклада сил между бригадами, уступки. Не дожидаясь пока изувеченный ребенок даст показания. А уж потом… Предугадать конечнуюреакцию Кассиуса на столь ошеломляющее известие абсолютно невозможно. Что же касается первой реакции, то она вполне прогнозируема. Вопрос в том, сумеет ли Вова, и главное – захочетли совладать с эмоциями. Поэтому Невский и распорядился подтянуть вооруженных до зубов пацанов к «Атлантике». Если сидеть на жопе ровно и ничего не предпринимать, пустив ситуацию на самотек, войны не избежать. Если, узнав горькую правду, Кассиус все же решит убить его, пацаны отомстят по полной. В этом случае будет хоть оправдание: он, Влад Невский, сделал все что мог, для предотвращения мочилова. Впрочем, при столь пиковом раскладе никакие оправдания уже не понадобятся. Он погибнет прямо здесь. А его бригада обречена. Ведь в зале, кроме пацанов Кассиуса, не менее десятка авторитетных братков из других питерских команд. А пуля – дура. Да и не простят чужие пацаны Соколу такого беспредела. Даже если он расскажет из-за чего разгорелся весь сыр-бор и сумеет доказать, что первым мокруху начал Кассиус, а они лишь врубили законную ответку…
      Но пока все потенциальные мертвецы живы, ходят на своих двоих, пьют-жрут-трахаются, есть шанс завершить тему почти бескровно. Почти, потому что дожидающиеся в подвале заслуженной казни насильники Перец и Рыба – не в счет. Их давно уже вычеркнули из списка живых. И люди вычеркнули – здесь, на земле, и довольно потирающие лохматые лапы и разогревающие сковородки рогатые черти – там, в аду. Про вожделенное Небо и Рай в данном конкретном случае лучше вообще молчать…
      Влад умышленно не торопил события, не отзывал боксера в сторону, просто ждал. Однако часы крутили свои стрелки круг за кругом, а удачный момент для разговора все не наступал. И вообще поведение Кассиуса сегодняшним вечером выглядело несколько странным. Он был мужик умный, и не мог не догадаться, что Невский пожаловал без приглашения не только ради вручения подарка и публичного шага к примирению, а готов был обсуждать тему не отходя от кассы. Но Вован вел себя так, словно ничего не произошло. То есть – как временно затаившийся враг, не стремящийся к улаживанию конфликтов и в отношении бригады Невского и лично незваного гостя все уже для себя решивший.Иначе как объяснить происходящее? Лишь в самом начале торжества Вова держал масть, вел себя вальяжно и неторопливо, как и положено авторитетному пацану, но вскоре захмелел и начал предаваться полной веселухе. После концерта, расчувствовавшись почти до слез от песен про зону и тяжелую зековскую судьбу, пригласил за стол певца, стал с ним брататься, а когда тот, будучи уже изрядно подшофе от навязчивого хлебосольства юбиляра, все-таки укатил, сославшись на завтрашний концерт и необходимость хоть немного выспаться перед авиаперелетом на Урал, Вова сразу же переключился на стриптизерш, для вида потанцевал немного, а потом, приобняв вихляющую крутыми бедрами сисястую биксу и взяв пузырь с коньяком, вообще покинул стоящий на ушах зал для «сексуальной паузы» и вернулся назад лишь спустя час с лишним. Красный как рак, мокрый от пота, уже совершенно пьяный, но судя по сияющей роже – довольный, как поужинавший аппетитным кроликом удав. Видать, та еще попалась Марья-искусница. Выжала Кассиуса до капельки, как засунутую в бутылку с водкой кошку из известного анекдота. Глядя на осоловевшую физиономию бывшего офицера-десантника, Рэмбо мысленно матюгнулся. Поезд ушел. Ни о каком серьезном разговоре сегодня уже не могло идти речи. После такой дозы спиртного бригадира «дядьколиных» следовало оставить в покое как минимум до завтрашнего вечера. Поняв это, Влад по мобиле связался с Соколом, сообщил, что выходит, решительно встал из-за стола, намереваясь попрощаться с демонстративно не проявляющим к нему ни малейшего интереса виновником торжества и покинуть ресторан…
      Но – не успел. В зал с грохотом и криками ворвался ОМОН. Ментовский спецназ разрулил расклад за несколько секунд. Кого-то из проявивших характер или пытающихся скрыться пацанов бесцеремонно сбили на пол подсечками, прикладами и откровенными ударами в челюсть, остальных же расставили вдоль стен с заложенными за голову руками и принялись шмонать, изымая оружие. В результате арсенал нарисовался приличный – от зековских ножей-выкидух с художественно выполненными рукоятками, пистолетов всех марок и калибров, и заканчивая двумя компактными израильскими автоматами «УЗИ». Невский знал – на подобные мероприятия брать стволы не принято, это признак дурного тона. И наличие такого количества оружия у братков Кассиуса – гости из других команд оказались чисты – говорило только об одном: бригада юбиляра круглосуточно находилась в полной боевой готовности. Кто был потенциальным врагом – не трудно догадаться. Что ж, это многое объясняло и ставило на свои места. Например – более чем странное поведение самого бригадира. Влад, так же, как и все, стоявший возле стены, злорадно ухмыльнулся: «Вот ты и раскрылся, дружок! Может, легавым спасибо сказать? За бесплатную проверку на вшивость».
      Чья-то сильная рука тронула Влада за плечо, стиснула железные пальцы, недвусмысленно требуя развернуться. Рэмбо подчинился.
      – Ба, знакомые все лица! – напротив, не пряча лицо за черной маской, стоял заместитель командира ОМОНа, капитан Солдатов. Три года назад он лично руководил задержанием Влада. – Никак, сам Владислав Александрович Невский? Легок на помине. Уже выпустили? Рановато что-то… Тебе же, кажется, пятеру вломили?
      – Нет, бля, сбежал, – холодно хмыкнул Рэмбо, без труда выдержав насмешливый взгляд милиционера. – По тебе соскучился, мент.
      – Не звизди, черешня! Если б ты сбежал, я бы знал давно, – процедил Солдатов. – Неужели по УДО выпустили? За примерное поведение и сотрудничество с лагерной администрацией? И не впадлу?! А еще бригадир! Мельчает братва, мельчает. – Капитан явно издевался, довольный более чем удачным «уловом» на бандитской вечеринке.
      – Впадлу с тобой базарить, – холодно бросил Невский. – У тебя хуево с памятью, Боря. Треха была. Да вся вышла.
      – Ну?! – пожал плечами Солдатов. – Значит, теперь мы снова рядом и не потеряемся. Хотя… если ты здесь случайно, а на самом деле решил завязать, с отличием окончил курсы кройки и шитья женских лифчиков и устроился модистом, тогда, конечно, другой расклад. Мы честных тружеников мелка и лекала не трогаем.
      Стоящие рядом и слышавшие диалог омоновцы дружно заржали, найдя шутку своего капитана удачной.
      – В штанах у себя трогай, – глухо проговорил Влад. – Если найдешь. Со мной тебе ничего не обломится. Я – чистый.
      – Базарить будешь в кабинете у следователя, – прищурившись, парировал Солдатов. – А у нас, у ОМОНа, сам знаешь, все по-простому. Дешево и сердито…
      И капитан нанес Невскому короткий, но отлично отработаный удар кулаком в живот, напоминающий боксерский «кросс». Рэмбо поперхнулся, схватившись руками за поддых и не давая себе выдавить ни единого позорного звука, кроме сиплого хрипа, избежать которого было совершенно невозможно. Колени его подкосились, дрогнули. Влад изо всех сил старался не рухнуть перед легавым, но ноги предательски сгибались. Еще секунда – и он, задыхающийся, позорно сползет к ботинкам капитана. Ну уж хрен вам, собаки! Держись, бля! Не падай!
      Кто-то из братков, стоящих рядом, крепко схватил Невского за рукав, не давая сползти, за что сам немедленно получил прикладом автомата между лопаток, охнул, сильно ударился лбом о стену. Получившийся при этом звук был похож на соприкосновение двух бильярдных шаров. На ногах, правда, устоял. Так же, как Рэмбо, которому неожиданная помощь пришлась как нельзя кстати. Критическое мгновение осталось позади, Невский наконец-то смог вдохнуть воздух, выпрямиться, убрать руки со скрученного судорогой живота и посмотреть на добровольного «помощника».
      Им оказался тот самый, незнакомый пока, носатый представитель «тамбовской» братвы, возглавляемой Володей Кумариным. На лбу пацана сиял свежий кровоподтек от соприкосновения с шершавой, отделанной модным полиграном, стеной.
      – Спасибо, братила, – поблагодарил Влад. – Не знаю, как тебя…
      – Нормально, Рэмбо, – их взгляды встретились. – Юрок. Гонза.
      – Пасть закрыть! – рявкнул капитан Солдатов. – Все, мужики! Пакуем тела, всех, у кого нет документов и у кого изъяли волыны! Кассиуса и этих двоих – тоже, – омоновец ткнул указательным пальцем в Гонзу и Влада. Тотчас два бойца подхватили Невского, заломили руки за спину, сноровисто надели «браслеты» и, подгоняя криками и тычками, повели к выходу из ресторана, где затолкали в дожидающийся пассажиров небольшой тупорылый автобус. Задержанных набралось много – человек двадцать пять. Последних менты буквально вдавливали внутрь тесного салона, чтобы сидящий за баранкой водила-мусор мог закрыть двери. Так, спресованные как селедки, и ехали в сопровождении автобуса с бойцами ОМОНа до здания ГУВД на Литейном, 4. Миновали ворота, зарулили в глухой задний двор, где уже находилась целая группа встречающих, остановились. К их прибытию готовились. Менты начали быстро сортировать задержанных. Некоторых сразу повели наверх, в здание, снимать показания и составлять протоколы. Невского, Гонзу, Кассиуса и еще одного из бойцов его бригады, напротив, решили видимо, пока помариновать и оставить «на закуску», потому что загнали в подвал Большого Дома, и там уже разделили – «тамбовца» и быка – в одну камеру, Рэмбо и Кассиуса – в другую, по соседству. С бандитами омоновцы никогда особо не церемонились. Более того – при первом же удобном случае показывали свое превосходство всеми доступными способами, стараясь, однако, не перегибать палку и не нарываться на последующие заявы о рукоприкладстве. Все же к моменту, когда за спинами Невского и почти протрезвевшего юбиляра с лязгом захлопнулась дверь камеры, спина и пятая точка у Рэмбо ныли от ушибов и синяков, оставленных кулаками, ботинками и прикладами легавых.
      – Волки позорные! Всех кончу! – Кассиус со злостью ударил кулаком по двери, пнул ее ногой, после чего, тяжело дыша, опустился на нары рядом с Невским. Скосил взгляд на частично оторванный рукав малинового пиджака. Прошептал, глядя прямо перед собой стеклянными глазами, со всей ненавистью, на какую был способен: – Праздник испортили, с-скоты… И наверняка половину подарков со стола под шумок спиздили. Хрен чего докажешь. – Вован нервно закусил губу, повернулся к Владу, и такой у него был сокрушенный вид, что Невский не выдержал – толкнул его плечом, вроде как поддержал.
      – Фигня, не последний день живем, – сказал Рэмбо. – Будет еще на нашей улице праздник. Лучше скажи, зачем у твоих гоблинов столько стволов? Давай начистоту, Вова. Перетрем прямо сейчас и закроем эту тему.
      – Давай перетрем, раз уж карта легла, – ухмыльнулся Кассиус. – О моих претензиях к Индейцу и вашейкоманде ты знаешь. И я от них не отказываюсь. Я в курсе твоих проблем в Коми. Такая информация распространяется быстро. И сразу хочу сказать – к покушению на тебя и ликвидации твоих пацанов в Сыктывкаре я никакого отношения не имею. Хотя мог бы реально решить разом все вопросы…
      – Мог, Вова, мог, – кивнул Невский. – Только мой тебе совет – угомонись. Хочешь идти в политику – флаг в руки. Только не жри больше, чем можешь, а то подавишься. Я, в отличие от других шакалов, у братвы кусок изо рта не вырываю, работаю по понятиям. Только с барыгами. Со своимибарыгами. Мною же прикрученными. Чужого мне не надо. Но и за свое кровное горло любому перегрызу. И ты это отлично знаешь, Кассиус. Не первый год знакомы. Я – на свободе. И я – не Антоха Индеец… земля ему пухом… и тем более не Сокол. Со мной варианты с наездами не пройдут. То есть наехать, конечно, можно. Только отдача замучает. Хочешь часть доли – вначале убей всех. До одного. Если сможешь.
      – Ша! – взмахнув руками, взорвался Вован. – Я сказал – о наших терках потом побазарим! Орел, бля. Ультиматумы и я ставить могу, как два пальца! Повторяю, сегоднянаши дела здесь ни при чем. Позавчера у меня другая проблема нарисовалась.
      – Поэтому твои все при волынах? – помолчав, тихо спросил Рэмбо. Кассиус угрюмо кивнул. – Тогда рассказывай, раз начал. Может, решим твою проблему. Общими силами. А уж потом между собой расклад закроем…
      – Ладно, слушай, – помедлив, начал боксер. – Позавчера вечером ко мне в офис, в Полюстрово, письмо пришло. Заказное. Отправлено с Главпочтамта. Отпечатано на принтере. Без подписи. Какой-то ублюдок требует перевести на кодированный счет в банке на Каймановых островах пятьсот тонн баксов. Иначе грозится каждый день присылать мне по одной голове.
      – Какой голове? – по спине Влада холодной волной пробежали мурашки. Конечно, он сразу понял, какой.Спросил чисто машинально.
      – По голове одного из моих пацанов! – взорвался бригадир, вскочил с нар и начал туда-сюда ходить по тесной камере. – Я вначале просто поржал, не принял всерьез. Мало ли уродов. Но через час после получения письма раздался звонок по телефону. Голос был изменен. Знаешь, есть такие специальные электронные накладки на микрофон… Короче, эта падла мне предложила забрать посылочку из камеры хранения на Витебском вокзале. Назвал номер ячейки, код, похихикал так гнусно и трубку бросил. Тогда я сразу понял, что это – не шутка… Послал пацанов. Те вернулись с запечатанной скотчем со всех сторон коробкой.
      Внутри, в пластиковом пакете, лежала отрезанная голова Захара. Был у меня такой боец. Нормальный пацан…
      – И? Сегодня последовало продолжение? – дернув щекой предположил Влад.
      – Да, – дрогнувшим голосом подтвердил Вован. Лоб его покрылся крупными бисеринками пота, поблескивающими в тусклом свете висящей под потолком лампочки. – В обед он снова позвонил. И назвал номер другой ячейки. Уже на Московском. Там… там была голова Джафдета. А Джафдет не зеленый пацан был! Под ним десять бойцов! У него коричневый пояс по карате! Он пальцами книги рвал и монеты гнул!.. – Перестав метаться по камере, Кассиус снова опустился на нары. Пробормотал чуть слышно: – По уму, конечно, нужно было юбилей отменять. Но у меня уже все проплачено было, да и пацаны из других команд предупреждены. Подарки купили. Неудобно… Вот и отдал приказ – всем иметь при себе стволы. Круглосуточно. Послал бойцов на все вокзалы, включая автобусный, наблюдать за камерами хранения. И предупредил, чтобы были осторожны. А что я еще могу сделать?! Как эту крысу безбашенную вычислить и достать?! По номеру счета ни хрена не узнаешь. Кайманы – не Россия. Оффшорная зона. Грязные бабки со всего мира. С того и живут, обезьяны черномазые. Бабки и бананы.
      – Да, достать эту нежить будет трудно, – кивнул Невский. – Даже теоретически. А на деле – почти невозможно. Так он до второго пришествия может охотиться. Но и пол-лимона баксов отстегивать – глупо. С другой стороны… Еще парочка таких веселых посылок – и поднимется крутая волна. А это – уже полный хаос. Звиздец. Братва начнет от тебя в панике разбегаться и переходить в другие команды. Кому хочется быть обезглавленным? Вот же, бля, задачка. Врагуне пожелаешь, ей богу…
      Вован повернулся, бросил на Рэмбо тяжелый взгляд исподлобья. В сложившейся ситуации совершенно случайное упоминание Невского насчет врага прозвучало куда менее абстрактно, чем изначально заложено в этой всем хорошо известной присказке.
      – Бля, лимон бы дал сегодня же, доставь мне кто-нибудь эту гниду! – Кассиус зарычал, ударил кулаком правой руки в открытую ладонь левой и зажмурился – получилось слишком больно даже для его тренированных кистей. – Живьем бы шкуру спустил, вот этими вот руками, сука!
      – Не везет тебе, Кассиус, – решившись наконец открыть карты, заметил Влад. – Прямо черная полоса. Чем ты так сильно Бога прогневил, Володя, что он тебя невзлюбил? Сначала племянница. Теперь – маньяк-шантажист. У которого наверняка есть минимум один помощник, потому как одному провернуть этот дьявольский спектакль слишком трудно. Как, кстати, девочка себя чувствует? Кажется, ее Настя зовут?
      – Лепилы говорят – жить будет, – закрыв мокрое лицо ладонями, прорычал сквозь пальцы Кассиус. – Но ни нормального секса с мужиками, ни детей уже никогда не будет. Они же ей все там внутри осколками бутылки порвали, чуть кишки наизнанку не вывернули… Господи, за что мне все это?! – отняв ладони от лица, вновь сорвался на крик бригадир, подняв глаза к закопченному потолку камеры. Губы его дрожали. Взгляд был безумен. Вован окончательно сломался психически и находился сейчас на грани нервной истерики. – А может, туфта это все? Есть ли он вообще, такой, бля, весь из себя великий и всемогущий?! Говна кусок. Лажа! Нет его ни хера! Ничего нет…
      Примерно минуту арестанты молчали. Первым нарушил гнетущую тишину Невский.
      – Достать психа, который мочит твоих пацанов, я не могу. Пока. И, боюсь, никто не сможет. Если он сам в ближайшие дни не лоханется. Но я точно знаю, кто изнасиловал и покалечил твою племянницу, Володя, – выдержав паузу, произнес Невский. – И я могу отдать тебе этих тварей. Если хочешь…
      Следующая секунда показалась Владу вечностью.
      – Что? – подскочил на нарах бригадир, словно с жуткого похмелья от оглушительного трезвона поставленного в алюминиевую кастрюлю будильника. – Что ты сказал?! – Кассиус, плохо контролируя свои эмоции, схватил Рэмбо за грудки и дернул так сильно что затрещала ткань. – Повтори!
      – Убери руки, – тихо, одними губами ответил Влад, опустив взгляд на сжимающие отвороты пиджака кулаки Вована. И, подняв глаза, такпосмотрел на Кассиуса, что у бывшего десантника, несмотря на полубезумное состояние, неприятно засосало под ребрами. Владу даже делать ничего не пришлось – судорожно вцепившиеся в его пиджак пальцы, повинуясь сигналу мозга, разжались сами собой. Вован судорожно сглотнул несуществующий комок в пересохшем с бодуна горле. У Кассиуса было такое ощущение, словно он с разбегу налетел лбом на невидимую стену. А ведь Влад на него всего лишь посмотрел.
      – Я знаю, кто изнасиловал и чуть не убил твою племянницу, – чеканя каждое слово, медленно повторил Невский. – Мои бойцы вычислили их. И не только. Они их взяли. Оба сейчас находятся у нас. И ждут приговора. Твоегоприговора, Володя…
      – Кто они? – хрипло спросил бригадир. – Как их нашли?
      – Честно говоря – совершенно случайно, – «признался» Невский. – Какое-то время, очень недолго, они были шестерками у группы Марата. Собирали дань на одном из северных рынков. Так получилось. Вначале их гнилое нутро не разглядели, приняли за нормальных пацанов. Но вскоре выяснилось, что оба прочно сидят на игле. У нас в бригаде с пьянством и тем более с дурью строго, сам знаешь. Короче – вломили уродам, вышвырнули и забыли про их существование… А на следующий день, после того, как в теленовостях сообщили о твоей… Насте… один из этих чертей, Рыба, бухал в баре, упился и проболтался собутыльнику, что, дескать, изнасилованная девочка – эти их с дружком дело. Это услышал бармен. Шалман нам платит. Сразу позвонил Индейцу на мобилу. Антоха срочно прислал в бар пацанов. Второго, Перца, взяли через час, на блатхате. В хлам укуренного. Так оба оказались у нас в зиндане. Антоха не стал выдавать их тебе сразу же, приберег. Скорее всего – как главный козырь в назревающем между вами конфликте. Решил дождаться меня… – Невский с прищуром глянул на нервно кусающего губы Кассиуса. – Они не имеют права жить. И я не вижу смысла дальше прятать от тебя этих тварей, Володя. Но и ты…
      – Короче! Что ты хочешь за них? – нетерпеливо перебил Кассиус, поняв, что Невский предлагает сделку.
      – Что хочу я – я уже сказал, пять минут назад, – сухо бросил Влад. – Угомонись. Угомони своих быков. И не кусай больше, чем можешь проглотить. Дяди Коли нет. Мы с тобой остались каждый при своем и ничего друг другу не должны. Я – реалист, Володя. Любая война обходится слишком дорого. И начинать ее нужно только тогда, когда нет другого выхода. В данном случае между нами я вообще не вижу проблем, кроме твоего не в меру разыгравшегося аппетита. Но так очень легко сломать зубы и подавиться. Это все. Больше с моей стороны базаров на эту тему не будет. Или закрываем головняк, раз и навсегда, здесь и сейчас, или… как там у Маяковского: «Ваше слово, товарищ Маузер». Мне и нашим пацанам к мокрухе не привыкать. Это не ультиматум, Володя. И не сделка. Это предложение включить мозги и посмотреть на расклад трезво. Гоблинов я тебе и так отдам. Безо всяких условий.
      – Ладно, – помолчав, тихо произнес Кассиус. – Твоя маза. Живи… Но я хочу лично порешить этих уебков, как только выйдем отсюда!.. Не думаю, что это дерьмо, – он брезгливо махнул рукой, имея ввиду камеру, – затянется надолго. Завтра для проформы дернут в кабинет, по ушам проедут, и выйдем подчистую. Ни у меня, ни у тебя стволов при себе не было. Бронежилеты, – Вован стукнул кулаком себя в грудь – на нем, как и на Невском, тоже был кевлар, – не в счет. С пацанами чуть сложнее, но тоже – не фунт изюма. Кто лоханулся – сам виноват. Всех предупреждали – отмазка должна быть на кармане, свежая, каждый день! И менты бреются.
      – Какая отмазка? – не понял Невский. – Разрешение на оружие, что ли?
      – Нет, – хмыкнул Кассиус, смерил Влада чуть высокомерным взглядом: – Я же забыл, что ты дремучий, только что откинулся. Свежих фишек не знаешь. Короче, тема такая. Если ствол не засвечен в криминале, ты можешь совершенно свободно носить его при себе, ничем ни рискуя. Но – с одним условием. На кармане должна быть собственноручная заява в мусарню. Так, мол, и так, случайно нашел на подоконнике в подъезде, или где-то еще, предмет, похожий на боевой пистолет. И, как законопослушный гражданин, добровольно сдаю его в органы милиции. Типа вот-вот собирался закончить дела и сразу зайти. Самое главное в таком раскладе, это чтобы на заявлении всегда было сегодняшнее число. Тогда легавые, изъяв пушку, ничего не смогут пришить, пусть хоть обосрутся от усердия.
      – Толково, – вынужден был признать Невский. – И что, у всех твоих бойцов при себе такие заявы? Не перебор?
      – Менты не лохи, давно знают эту штэллу, – фыркнул Вован. – Но ничего не могут сделать по закону. Ствол только забирают и отпускают. Главное, дурака не свалять. Однажды пацана из «тамбовских» таким же образом взяли, а у него в кармане – целая пачка одинаковых заявлений в ментуру. На всю неделю, с датами. Лень ему было каждое утро новую бумагу марать, так он взял и накатал сразу на семь дней. Ну и влип по самое не балуйся. Три года вкатили. Судье дело бакинских заслали – дала условно. Тоже не сахар. Постоянно ходить отмечаться, гаишники на весь срок права на тачку забрали, и не дай бог снова влипнуть, по любому пустяку – раскрутят по полной, хрен откупишься.
      – Понятно, – кивнул Рэмбо. Глянул на Кассиуса из-под бровей: – Значит – мир?
      – Мир, – Володя медленно, словно нехотя протянул руку, мощно стиснул грабку Невского. Пробормотал: – С уродами, которые Настю… считай, закончили. Я их, ублюдков, голыми руками на части порву!.. Теперь, кровь из носа, нужно того пидора безбашенного достать. Пока он снова кого-нибудь из пацанов в темном углу не замочил и не обезглавил. С него станется. Полный отморозок. Откуда он только взялся, ума не приложу!
      – Да уж, – угрюмо отозвался Влад. – А что с телами? Их нашли?
      – Пока нет, – покачал головой Кассиус. – Только головы. – Он скосил взгляд на Рэмбо. – У тебя есть какие-то соображения?
      – Трудно сказать, – уклончиво бросил Невский. – Одно ясно – он далеко не псих. Он отлично знает, что делает. Он режет свои жертвы хладнокровно. Как баранов. Как мясо. Сначала убивает, отвозит в безопасное место, затем режет. Тела прячет. Он отлично знает в лицо если не всех, то – очень многих твоих пацанов. Адреса, места сбора и прочее. Тебе это ни о чем… точнее – ни о ком не говорит? Подумай хорошо, не торопись. Возможно, ответ гораздо ближе, чем кажется. Кого ты мог сильно огорчить за последнее время, так сильно, что он, загнанный в угол, решился не только мстить, но и выпотрошить тебя на пол-лимона баксов? Человек должен быть конкретный. Простой пехотинец и голимый лох с улицы кодированный счет в банке на Кайманах не откроет. Подумай, Володя. Здесь обязательно должна быть зацепка. Он тебя знает так, как знают немногие. Возможно – хотя не обязательно – он зверь. Этим гнидам черножопым, абрекам, что овце, что человеку горло перерезать – как два пальца… Хотя наши, русские, тоже свиней запросто колют. Так что не факт. В общем, соображай. Я тебе здесь не помощник. Только времени у тебя на решение этой задачи совсем мало. Можно даже сказать, что его нет вообще. Еще один обезглавленный жмурик – и твои пацаны разбегутся. Фиг удержишь.
      – Да понимаю я расклад, – стиснул челюсти готовый рвать и метать от бессилия бригадир. – Самое поганое, знаешь, в чем? Ну, ведь не было у меня за последний год ни одного эпизода, ни одной темы, когда кто-то, шибко обиженный, остался бы жив.И зверей у меня в бригаде отродясь не водилось. Им в бригаду вход заказан. Я тут вот чего подумал. Может, не нужны ему никакие деньги, в натуре? Да и не буду я платить, при любом раскладе. Впадлу это! И он знает, что не буду! Значит, нужно ему именно посеять панику, заставить пацанов оглядываться на собственную тень и в конечном итоге ослабить и развалить команду! Как сам-то думаешь?
      – Не исключено, – согласился Невский. – Резать головы поодиночке гораздо дешевле и легче, чем воевать в открытую. Только способ шантажа и давления уж больно экзотический выбран. Как из американского триллера. В реальной жизни все гораздо примитивней. Стало быть, черт этот, который за темой стоит, тоже тип весьма неординарный. С фантазией, сука. Мы с тобой тоже не ангелы… но до такого варварства бы не додумались. Вот и прикинь буй к носу, Володя. Если сумеешь понять, какие конечные цели он ставит, то наверняка его вычислишь. Первый закон дедукции. Узнай, кому это выгодно – и все прояснится.
      – Прояснится! Твои бы слова да богу в уши, – буркнул Кассиус, тупо глядя прямо перед собой, на шершавую стену камеры. Муки, причем не только моральные, отчетливо читались на его изможденном, влажном лице. – Ни хрена в голову не лезет, хоть убей. Не мозги, а кисель. И похмелье, сука. Башка раскалывается. Трубы горят. Сейчас бы пивка ледяного, три бутылочки, послать всех и – в люлю до вечера. Потом будем думать-гадать. Сейчас я просто не в состоянии.
      – Как знаешь, – дернул щекой Рэмбо. – В конце концов, это твои проблемы, тебе и решать. У меня своих – выше крыши. Завтра общий сбор намечался. Послезавтра на Южном – похороны Индейца и Слона. Поминки. Придешь? Юра Остапов со своей группой приедет. Сокол уже с продюсером добазарился. Антоха очень любил его песни.
      – Если смогу, – помолчав, уклончиво отозвался Кассиус. – Никому не известно, что будет послезавтра. Может, третья посылка придет. Тогда… я вообще не знаю, что буду делать. Одно радует – твари, которых ты мне отдашь! Яйца вырву гнидам, без наркоза, и сожрать заставлю! Потом выдавлю глаза, отрежу уши, вырву языки, вскрою глотку и с живых сниму шкуру! Прежде чем сдохнуть эти черви навозные сто раз пожалеют, что родились… – Кассиус поморщился, прижал ладонь к левой стороне груди, кое-как выговорил, глотая слова, чужим, севшим голосом: – Слышь, Рэмбо. Что-то не хорошо мне. Мутит. И сердце скачет. Убери задницу, брат. Я прилягу.
      – Валяй, – Влад встал с черных, отполированных сотнями тел до блеска дощатых нар, давая возможность Кассиусу лечь на спину и вытянуться в полный рост. – Я на этой костлявой перине в штрафном изоляторе до рыготы належался. Сто семнадцать суток за три года. От одного вида с души воротит. И запаха…
      Однако долго лежать Вовану не пришлось – в двери камеры лязгнул замок. В открывшемся проеме появилась откормленная милицейская рожа с бульдожьими щеками.
      – Встать! – скомандовала рожа. Кассиус нехотя повиновался. Его всего трясло – похмельный синдром достиг апогея. На все это накладывались нервяки от свалившихся непрятностей. Так что видок у него был весьма плачевный.
      – Вольно! – ощерился мент. – Твоя очередь стоять раком еще не наступила, Киселев. Невский! На выход!
      – Ну, бывай, – Влад обернулся к Кассиусу, дождался ответного кивка, вышел в ярко освещенный коридор подземного каземата и, следуя командам своего конвоира, вскоре уже находился на утопающем в абсолютной тишине третьем этаже Большого Дома, возле двери, за которой располагался один из начальственных кабинетов питерского ГУВД. Заставив Рэмбо повернуться лицом к стене, сержант постучал в дверь, приоткрыл ее, просунул голову в щель, быстро сообщил невидимому хозяину, что задержанный в «Атлантике» Владислав Александрович Невский доставлен, после чего распахнул дверь настежь и кивком пригласил Влада войти внутрь, после чего аккуратно закрыл за ним дверь и ретировался.
      Увидев, кто именно вызвал его, Рэмбо не слишком удивился. Даже наоборот – расслабился. Здесь, в огромном кабинете с мебелью из натурального дерева и тяжелыми шторами на окнах, ему ничего не угрожало. Можно даже было, не кривя душой, сказать, что здесь он мог чувствовать себя как дома. И все потому, что за широким письменным столом у дальней стены вальяжно развалился в кресле старый знакомый, верный пес их бригады замначальника ГУВД генералмайор Игорь Севастьянович Климов. Собственной персоной.
      – Здравия желаю, товарищ генерал, – с ухмылкой сказал Влад, пройдя вдоль длинного стола для совещаний и присаживаясь рядом с почему-то одетым в парадный мундир ментом. Таким нарядным и холеным Невский видел Климова впервые. Так же, как впервые посетил его кабинет на Литейном, 4. – Сколько лет, сколько зим. Не поздновато для аудиенции?
      – Здравствуй, Рэмбо, – сдержанно поздоровался Игорь Севастьянович, отложив газету, сняв очки и положив их на стол. – Извини за столь навязчивое приглашение в гости. Но это в твоих же интересах. Поверь. Присаживайся. Кури.
      – Приглашение? Так это ты облаву на кабак организовал? Людям праздник испортил. – Невский достал из лежащей на столе пачки ментолового «Мальборо» сигарету и прикурил от пижонской настольной зажигалки в виде Эйфелевой башни.
      – Я, – признался Климов. – Как только узнал, что твои вооруженные до зубов бойцы окружили «Атлантику», а ты сам пошел на разбор к Кассиусу, сразу же отдал команду пресечь возможный инцидент. А потом распорядился доставить вас с Киселевым сюда и посадить в одну камеру, где имеется скрытый микрофон. Так что весь ваш интересный разговор я слышал, от начала и до конца. Много, кстати, любопытного узнал… Да не оглядывайся ты так. Я похож на идиота? Здесь чисто, так что подслушки можешь не опасаться. Генератор помех – полезная штука. Особенно если учесть что верхние этажи здания занимают «старшие» братья. А у них, как известно, есть каверзная привычка везде совать свой нос и высовывать уши.
      – Не слишком много на себя берешь, генерал? – Рэмбо пристально посмотрел на Климова.
      – Ты насчет облавы? Я так не думаю, – улыбнувшись покачал головой Игорь Севастьянович. – Я же не для себя – для тебя все это сделал. Да и мясорубка в самом центре Питера мне, откровенно говоря, совсем ни к чему. Все правильно я сделал. Не дал ситуации выйти из-под контроля. Есть у меня в ресторации человечек, который регулярно докладывает об обстановке. Когда я убедился, что опасность стычки миновала, то решил приступить ко второй части плана, а именно – разоружить бойцов и дать вам с Киселевым возможность с глазу на глаз перетереть существующие разногласия. И, может быть, даже о чем-то договориться… По крайней мере, хоть станет ясно, чего ждать в ближайшем будущем… И, как видишь, я оказался абсолютно прав. Вы сами все и уладили. С чем тебя и поздравляю. Хорошую сказку ты Кассиусу втер про наркоту и про то, что гоблины твои, Перец и Рыба, давно не в бригаде. Убедительно получилось, нечего сказать. У меня, правда, несколько другая информация, ну да черт с ней. Я – не мусорщик и падалью не занимаюсь. Делайте с уродами, что хотите, вмешиваться не буду. Чем меньше таких чертей шляется по улицам города – тем нам, ментам, лучше. А вот то, что я узнал насчет отрезанных голов – это весьма любопытно. Случай уж слишком нетипичный, согласись. Хочу с тобой, как со старым другом, посоветоваться – стоит нашему ведомству взять ситуацию под контроль, или лучше оставить все, как есть, позволив этому неизвестному головорезу завершить начатое? Знаешь, как древние говорили: враг моего врага – мой друг. До тех пор, пока он не стал моим личным врагом.
      – А ты что, можешь его вычислить? – скептически фыркнул Рэмбо.
      – По крайней мере, можно попробовать, – невозмутимо пожал плечами Игорь Севастьянович. – Мне самому уже интересно – что же это за монстр такой у меня под боком объявился? Персонаж уж больно редкий. Хоть сейчас макай в спирт, закатывай в банку и на полку в кунсткамеру. Интурист косяком попрет. К гадалке не ходи.
      – Возможно. Только вряд ли ты его вычислишь и тем более поймаешь, – вздохнул Невский. – Но если есть желание попробовать – валяй. Мне тоже любопытно, что это за упырь такой. И за что он Вована и его бригаду невзлюбил. Ты, кстати, по какому поводу сегодня весь такой нарядный, как новогодняя елка? А, генерал?
      – Повод есть, Владик, – грустно улыбнулся Климов и заботливо погладил кончиками пальцев сверкающий юбилейными медальками китель. – Сегодня мой последний день на службе! С завтрашнего дня ухожу на пенсию. Точнее – меня уходят. Так что теперь вряд ли смогу быть полезен тебе и твоей бригаде. Отдохну с месяцок, разберусь с делами и перееду в Сочи. Как и собирался. Насовсем.
      – Почему такая поспешность? – удивился Рэмбо. – Индеец говорил – ближе к концу года…
      – Милиция – как армия. Здесь приказы вышестоящего начальства не обсуждаются, – развел руками Игорь Севастьянович. – В Москве, в министерстве, решили, что пришло время брать контроль над северной столицей, а значит, их выдвиженцу полковнику Кирилленко нужно приступать к своим обязанностям как можно раньше. Завтра сдаю ему дела, и этот кабинет впридачу. Пять лет, без малого, я тут хозяйничал. По нынешним смутным временам – целую вечность. Засиделся. Пора молодым дорогу уступать.
      – Молодым? – хмыкнул Рэмбо.
      – Ну, все относительно. Виктор Викторович ведь почти на десять лет меня моложе.
      – Познакомь нас в неформальной обстановке, – небрежно, как о мелком одолжении, попросил Невский, щурясь от дыма и давя окурок в пепельнице. – Надеюсь, мы с новым замом найдем общий язык. Я слышал, Кирилленко далеко не бессребреник. Смысл и скоротечность жизни понимает правильно. Вы ведь с Индейцем уже на эту тему беседовали?
      – Да, припоминаю, – кивнул Климов. Развел руками, словно хотел обнять гигантскую тыкву. – Ну, раз обещал – значит сделаю. В следующую субботу приглашу Витька на дачу, в Юкки. На шашлыки и домашнее молдавское вино. Мне друг из Тирасполя регулярно с проводником присылает. Не думаю, что Кирилленко откажется. Хрен тертый. Поймет, что речь пойдет не о бабах, а о вещах серьезных, которые ему следует знать, находясь на этом месте. Вот там и встретитесь. Представлю тебя как бизнесмена, одного из совладельцев «Союз-Баварии». Об этом я, как видишь, тоже знаю. Устраивает такой вариант?
      – Вполне, – согласился Влад и вопросительно посмотрел на генерала: – Что-нибудь еще стоит обсудить, дорогой Игорь Севастьянович? Или я могу быть свободен? А то устал я, честно говоря, от вашего сермяжного ментовского гостеприимства. Да и время позднее. Без малого три часа ночи. Вам, видимо, тоже пора домой. К жене и внукам. Сколько их, кстати? Четверо?
      – Пятеро, год уже, – довольно улыбнулся Климов. – Четыре девочки и мальчик. Да, ты прав, Владик, засиделся я сегодня, – Климов мягко ударил ладонями по крышке стола. – Но, с другой стороны, чего не сделаешь ради хорошего человека? Зато вас, драчунов, вроде бы примирил. Хоть на первое время. И то слава богу. Кажется, обо всем поговорили. Разве что…
      – Что?
      – Ты действительно веришь, что Вовка ни с какого боку к гибели Антона и Кости не причастен? – тихо спросил Игорь Севастьянович. – Сказать ведь можно все что угодно. Когда это выгодно. Пойди докажи.
      – Я сейчас ни в чем не уверен, генерал, – спокойно ответил Невский. – Но ты сам пять минут назад сказал – никаких улик против Кассиуса нет. А предположения строить мы все мастера. Так что нет смысла сотрясать воздух. Пусть все идет, как идет. Может, объявятся еще доброжелатели. Других вариантов я не вижу. Только ждать.
      – Ну, может быть, ты и прав, – согласился Климов. – Время – лучший лекарь и разводящий. Оно все и всегда расставляет по своим местам. В таком случае… всего хорошего, Владислав Александрович. Не вижу смысла далее задерживать вас в этом гостеприимном доме! Пацанам твоим я еще час назад позвонил, предупредил, так что наверняка ждут у входа. Мобильный телефон получишь на выходе. Насчет плаща, в кабаке оставшегося, тоже не волнуйся. Забрали его твои бойцы, в целости и сохранности. Кажется, все. Рад был тебя видеть живым и здоровым. Особенно после того, что случилось в Коми. Знаешь, Невский… я никогда прежде тебе этого не говорил… по многим причинам… но – бандит бандиту рознь. И если бы все криминальные авторитеты Питера были похожи на тебя, у нас, ментов, не жизнь была бы, а сплошная малина. И простые граждане не дрожали бы, выходя на улицу по вечерам. И совершенно неважно, кто кого персонально взял за жабры, заставив на себя работать – вы нас, как в моем случае, или мы вас, как в случае с Гошей Вампиром, – Климов сделал паузу, давая возможность Владу осмыслить последнюю фразу. Тот чуть заметно дернул щекой, мол, понял. Лидер «зареченских» на крючке. Игорь Севастьянович продолжил:
      – Игра в одни ворота здесь невозможна. В принципе. Частично мы вас, бандюков, раком имеем, повязывая на горячем, заставляя стучать и сдавать своих, частично – вы нас, служак нищих, с потрохами покупаете. Главное – порядок должен быть в городе. Баланс! Сейчас его, увы, нет. Сейчас хаос. Одна у меня, старика, надежда – когда-нибудь, лет через пять-семь, году этак в двухтысячном, плюс-минус, ты, Невский, поднимешься, уберешь или закопаешь всех беспредельщиков и станешь в Питере самым авторитетным человеком, после воровского смотрящего. Но с расписными мы тоже как-нибудь договоримся. Лед тронулся. Они сейчас не такие упертые и деревянные ортодоксы, как несколько лет назад. Вкусили сладкой жизни, сменили лагерные привычки и запах камеры на дорогие костюмы и французский одеколон. Некоторые – вон! – даже татуировки лагерные сводят! А бандиты мало по малу умнеют, отходят от рэкета к легальному бизнесу. Это хороший знак… Стычек нам, разумеется, не избежать – мент есть мент, бык есть бык, а вор есть вор. Но вы будете знать свое дело, а мы – свое. И, как в песне поется, любимый город сможет спать спокойно. Вспомнишь мои слова, Владик! Рано или поздно это обязательно произойдет. Жаль только, что мне, старику, этого уже не дождаться. Ну, да видно судьба такая. Я, худо-бедно, но свое дело завершил. Дай бог каждому…
      На несколько секунд в кабинете замначальника ГУВД повисла тишина.
      – Даже не знаю, что тебе ответить, – сдержанно улыбнулся слегка удивленный откровениями генерала Рэмбо. – Я всегда был и буду против беспредела и лишней крови. А дальше – уж как фарт покатит. Кто загадывает наперед, тот веселит дьявола. Конфуций.
      – Вот-вот, – лукаво сверкнув глазами, кивнул Игорь Севастьянович. – Именно что Конфуций! Бригадир, которому вместо распальцовки и фени не впадлу цитировать перед легавым древних мудрецов – являл собой феномен сколь необычный, столь и обнадеживающий. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я, Влад. То-то…
      Протянув руку под стол, генерал нажал кнопку вызова конвоя.
      – Созвонимся на будущей неделе. Договоримся насчет шашлыков. Кстати, ты, случаем, дачку мою купить не хочешь? Хорошая дачка, зимняя, двести пятьдесят квадратных метров, участок двенадцать соток. Баня. Пруд. Фруктовые деревья. Недорого отдам! Всего за двести тысяч зеленых рублей. Мне ведь она теперь, вроде бы как, и ни к чему. Семья в полном составе, включая дочерей, зятьев и внуков, со мной в Сочи уезжает. Может, кому из друзей твоих пригодится? Жаль такую красотищу чужим людям отдавать.
      Дверь кабинета открылась, и на пороге появился тот же самый мордатый сержант.
      – Я подумаю над твоим предложением, генерал, – вставая со стула, небрежно произнес Невский. – А сейчас распорядитесь, чтобы Кассиусу таблетку от сердца принесли. Нитроглицерин. Плохо ему. Сдохнет в камере – замучаетесь потом перед адвокатами оправдываться. Спокойной ночи. – Развернувшись на каблуках, Рэмбо вышел из кабинета и, сопровождаемый сержантом, спустился на первый этаж, к выходу.
      На противоположной стороне Литейного проспекта, под запрещающим остановку знаком, урчали мощными моторами два сверкающих лаком джипа и лимузин. Стоять прямо у входа в обитель городского правопорядка, где под одной крышей уживались ГУВД и УФСБ, бандитский эскорт не мог априори – менты просто не допустили бы такой наглости. Но гулять пешком возле Большого Дома формально никому не запрещалось. Поэтому возле ступеней топтались, потягивая спрятанные от ветра в кулаки сигареты и то и дело поглядывая на двери, Серега Сокол и двое здоровенных быков. В руках одного из телохранителей бригадира был плащ Влада. Заметив его в дверях, братки облегченно вздохнули. На этот раз снова обошлось. Что ни говори, а все же хорошо иметь в друзьях самого заместителя начальника ГУВД. Даже в том случае, если «дружба» эта несколько лет назад была буквально притянута за уши путем угроз, подкупа и откровенного шантажа.

      – Я так понимаю, налет ОМОНа на ресторан – климовская замутка? – спросил Сокол, когда кортеж, набирая скорость, понесся по направлению к не столь далекой от ментовского логова главной улице Питера.
      – Его, – кивнул, закуривая, Невский.
      – На фига? Он что, нюх потерял?
      – Да нет, – ухмыльнулся Рэмбо. – Генерал у нас стратег, каких поискать. Узнал, что мы приготовились к разбору, вот и решил нас с Вовой в одну камеру определить. Для разговора с глазу на глаз, под заботливым присмотром. И прослушкой. Чтобы мы глотки друг другу не перегрызли. А заодно бойцов его разоружить и принять, по всем правилам, с козырным интересом. Кого на нары, кого под расписку о добровольном сотрудничестве. В обмен на свободу. Нормальный мусорской гамбит.
      – Вот падла! И как? Не перегрызли? – с интересом спросил Сокол.
      – Нет. – Невский вкратце пересказал братку содержание разговора с Кассиусом, не забыв сообщить, что с завтрашнего дня генерал официально уходит на пенсию, дав обещание познакомить с засланным из Москвы преемником.
      – Ну, так вообще ништяк, в натуре! – довольно хохотнул Сергей. – Солидняк! Круто ты тему с девчонкой разрулил. Только с маньяком реальная проблема. Профи. Секир башка, нах. Так он до следующей пятилетки может башни пацанам резать. Кто бы это мог быть? Как сам думаешь?
      – Нет никаких соображений, – качнул головой Влад. – Совершенно. Сюр какой-то. Безвыходная ситуация. За фу-фу прихватиться и пол-лимона зелени максать – впадлу. Поймать… для этого нужно знать – кого ловить. А так – пурга.
      – Может, Кассиус прав? – предположил Сокол. – И деньги здесь ни при чем. Заплатит – отлично. Не заплатит – болт с ним. Кто-то решил жути нагнать и хитро бригаду на измену поставить. А что, глядишь и получится. Еще одна такая посылка – и пацаны точно на дно лягут. Бизнес забуксует. Кому хочется без головы остаться?
      – Ладно, – дернул щекой Невский. – Бессмысленно гадать. Дело – дрянь, кто бы спорил. Но нас это впрямую пока не касается. Пусть у Вовы голова болит, пока не отрезали. Если его бригада прихватится, нам от этого по-любому хуже не будет… Ты узнал насчет той старухи и Кати Вертолет?
      – Конечно, – нарочито небрежно сказал Сокол. – Как ты и предполагал, сразу же после твоего ареста старуха, которая тебя якобы видела возле дома Карапетяна, скончалась. Диагноз – сердечная недостаточность. Блядь из «Прибалтийской» тоже исчезла. И вообще из Питера. После суда Катю Вертолет никто не видел. Ни сутенеры, ни девчонки. Как сквозь землю провалилась.
      – Ты хотел сказать – в землю, – спокойно поправил Влад. – Списали шмару, как пить дать. Как и каргу. Шалава свое дело сделала, меня упаковала. А лишние свидетели емуне нужны. Не все же такие добрые, как я. Идиоты.
      – Отрицательный результат – тоже результат, – пожал плечами Сокол. – В следующий раз будешь лучше зачищать концы.
      – Разберусь. Как с лепилой? Что-то мне хренова-то, если честно. Голова кружится. Тошнит.
      – Так ничего удивительного. После контузии. Тебе, по уму, вообще нужен полный покой. Хотя бы неделю. У самого синего моря или камина. С мягкой биксой под боком. Но тут разве поваляешься, когда такие дела творятся…
      – Ближе к телу! – поморщился Невский. – Не микрофонь, Серый. Дело говори.
      – Врач будет у тебя дома завтра утром. В девять, – сообщил Сергей. – Отличный специалист по взрывным травмам. Подполковник, из военного госпиталя. Марат с ним договорился. Будет наблюдать тебя, пока полностью не поправишься.
      – Хорошо, – Невский опустил стекло на двери лимузина, выбросил окурок, откинулся на сиденье и устало прикрыл веки. – Сейчас домой. Оставь одну тачку с быками возле подъезда. Остальные пусть проваливают. К половине десятого подъезжай. Общий сбор в Красных Зорях, в двенадцать. Потом у меня встреча с юристом Индейца. Вовку скорее всего утром отпустят. Позвонит – сразу отдашь ему чертей, Перца с Рыбой. Пусть забирает, на фиг. Чувствую, хлопотный будет завтра день.
      Голос Влада стал глуше. Губы едва шевелились. Все тело сковала свинцовая усталость.
      – А когда он последний раз был легким? – возразил Сокол, зло глядя на проносящиеся за тонированным стеклом «Мерседеса» пустынные улицы. – Я уже забыл. Месяца два, посчитай, на измене. Думаешь, Кассиус действительно не при делах? Тогда кто наших пацанов в Сыктывкаре замочил? Святой дух?! Папа Карло?! Не верю я ему, Влад. Хоть убей – не верю. Пиздит Вова, как проститутка Троцкий!
      – Может быть, – чуть слышно пробормотал Рэмбо. – Но прямых улик нет. Маньяк этот дебильный очень кстати объявился. Кассиусу сейчас не до нас. Так что подождем, чем все закончится.
      В кармане пиджака Невского зазвонил телефон. Сокол бросил быстрый, настороженный взгляд на Влада. Бригадир открыл глаза, выпрямился, не спеша достал трубку и включил связь.
      – Алло.
      – Владислав Александрович? – спросил с того конца линии незнакомый мужской голос.
      – Да. Кто говорит? – сухо поинтересовался Рэмбо.
      – Это не важно, – ответил звонящий. – Мы не знакомы. Я совершенно случайно узнал, что вас интересует проститутка по прозвищу Катя Вертолет. Это так?
      – Интересует, – напрягся Невский. Анонимные звонки в четвертом часу ночи не сулили ничего хорошего. Но сейчас, похоже, был особый случай.
      – Насколько сильно?
      – Достаточно, – Влад сразу понял, куда клонит незнакомец.
      – Вы можете увидеть ее уже этой ночью, – сообщил мужчина. – Адрес стоит десять тысяч долларов. В течение часа кто-нибудь из ваших людей, без сопровождения, должен привезти деньги на угол Невского и Садовой. К нему подъедет такси с опущенным стеклом на задней правой двери и остановится всего на минуту. Ваш человек должен бросить деньги в машину. Взамен ему выкинут бумажку с адресом Кати Вертолет. Хватать и допрашивать таксиста бессмысленно – он обычный лох. Я тоже человек случайный, просто хочу использовать свой шанс и заработать немного денег за информацию. Предупреждаю – если вместо десяти тысяч окажется кукла, я позвоню шлюхе и предупрежу ее о вашем визите. Если все пройдет честно, я забуду этот номер и мы с вами больше никогда не встретимся. Устраивает вас такой вариант, Владислав Александрович?
      – Да. Устраивает, – без раздумий ответил Рэмбо. – Вы получите деньги. Но только в одном случае. Если скажете, откуда у вас номер моего телефона?
      – Извините, но я не могу этого сказать. Иначе подведу человека, который мне его сообщил. Я просто узнал, что вы ищете знакомую мне шлюху и решил заработать.
      – Одну секунду, подождите. – Невский закрыл ладонью микрофон мобильника и повернулся к Соколу. – Быстро! Кто знает номер этой трубы, и то, что она у меня? Ты дал мне ее только сегодня утром, в аэропорту.
      – Номер зарегистрирован на левого чела, специально для тебя, – ответил Сергей. – Его пока знаю только я. Один!
      – Ладно, – буркнул Влад, отнял ладонь и вновь приложил трубку в уху. – Алло. Вы слушаете?
      – Да.
      – Договорились. Но учти – если Кати в адресе не окажется, я тебя найду и вскрою от яиц до ноздрей. Кем бы ты ни был.
      – Этого не понадобится, Владислав Александрович, – невозмутимо заверил собеседник. – Я отлично знаю, кто вы, какие у вас возможности, ценю свою жизнь и поэтому не собираюсь вас кидать. Я маленький человек, живу в коммуналке и всего лишь хочу заработать на однокомнатную квартиру. Для себя и своей будущей жены. Пять тысяч долларов у меня уже есть, нужно еще десять.
      – Это твои личные проблемы, мне они до лампочки, – выслушав монолог, подвел черту Невский. – Через час не успею. Через два. На углу Невского и Садовой. Все. – Он отключил связь, убрал телефон в карман и посмотрел на Сокола. Произнес глухо:
      – Какой-то фраер знает что я, заметь – не ты, а я! – ищу Катю Вертолет. Он знает номер моей трубы. И предложил сделку – адрес шлюхи в обмен на десять тонн баксов.
      – Херня какая-то, – лицо Сергея заострилось. – Я зуб даю, что не сливал никому этот номер! Как же он… стоп! – Сокол вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Менты! Точно! Они ведь забрали у тебя телефон в кабаке, он был у них три часа, пока ты находился в камере! Им ничего не стоило пробить, какой у трубы номер! Других вариантов просто нет, Влад!
      – Наверное, ты прав, – помолчав, вынужден был согласиться Рэмбо. – У легавых везде есть стукачи, включая кодлу блядей и сутенеров. Ты слил информацию, что ищешь Катю Вертолет. Ее тут же передали по цепочке курирующему мусору. В Большой Дом. А мент, так уж получилось, отлично знал и меня, и то, что именно эта блядь давала против меня показания в суде. Я сегодня утром вернулся в город. Это уже секрет полишинеля. Ты – серьезный чел из моей бригады. Сопоставить факты – секундное дело. Сколько легавых имело доступ к моей трубе? Да до хрена. Теоретически это мог быть любой омоновец и любой опер из РУБОПа. По стечению обстоятельств он точно знал, что шмара по кличке Вертолет снова объявилась в Питере. А скорее всего – вообще никогда из города не уезжала! Просто сменила адрес, сразу после суда, и оборвала все связи с прежней жизнью. Стоп… Стоять, Казбек. Если все так, тогда почему ее не замочили тогда еще? Ведь тот, кто меня подставил, отлично знал, что я буду искать шлюху, когда выйду. Хотя бы для того, чтобы выяснить, кому обязан тремя годами на курорте. Нет, так не может быть, Серый… Тот, кто меня посадил, – далеко не лох. Он ни за что не станет повторять мою ошибку, рисковать, зря подставляться и сохранять жизнь какой-то суке, которая его мгновенно сдаст, едва увидит меня на пороге своей квартиры! Туфта. Если только…
      Невский резко замолчал. Скулы его напряглись.
      – Если только – что? – сухо повторил Сокол.
      – Он не стал бы оставлять шлюху в живых, будучи уверен, что я вернусь в Питер и узнаю правду. Логично?
      – Ну, да, – подтвердил Сергей.
      – Но раз он ее оставил, значит был уверен, что я в Питер не вернусь. И она мне ничего не скажет. Что из этого следует?
      – Что?
      – А следует вот что. Замочить меня в Сыктывкаре пытались менты. Подставили и засадили в зону тоже не братки, а менты. Блядина, которую я пожалел и отпустил, им стучала. И сразу сообщила, что видела в доме у Карапетяна качка весьма приметной наружности. Ей сунули под нос фотографии, и она ткнула пальчиком в меня. Дальше. Легавые, в отличие от братвы, концы не зачищают. Им это просто незачем. Программы защиты свидетелей, такой, как в Америке, в России пока нет. Да и не такой я крутой кекс, чтобы ради меня государство шло на серьезные расходы. Скорее всего менты ее просто подставили. Выдоили нужную информацию, заставили выступить в суде, а потом послали на хуй – мол, спасибо за помощь, образина, дальше живи как знаешь. А нам ты, типа, больше не интересна. Отработанный материал. Катя смекнула, что дело – дрянь, что братва ей за меня горло перегрызет, и мигом свинтила куда-нибудь в ближний пригород, в Гатчину или Ломоносов. Где вышла замуж за кочегара и стала честной труженицей на фабрике «Веретено». – Невский брезгливо усмехнулся. – Поэтому до сих пор жива. Адрес шлюхи легавый, затеявший всю эту бодягу, естественно, знал. Едем дальше… Прошло три года. Я откинулся. И логично предположить, что покушались на меня, Слона и Индейца тоже менты. Вопрос – зачем? Какая им с этого выгода? Если уж я встал кому-то из РУОПа поперек глотки, не легче ли просто снова засадить? Подкинуть наркоту или ствол, в конце концов. И – главное – зачем им сейчас самих себя подставлять, сдавая Катю Вертолет? Ради десяти тонн бакинских? Бред. Что мы имеем? Набор фактов. Факт первый. Шлюха, сдавшая меня легавым, до сих пор жива. Значит, меня сажали не бандюки, а менты. Однозначно! Других вариантов нет! Второе. За Слоном и Индейцем от самого Питера до Сыктывкара следила подозрительная «девятка» с питерскими номерами, моментально скрывшаяся, едва Слон решил взглянуть на рожи пассажиров. Факт третий. На нас дважды покушались. Красиво покушались, с фантазией, переодеваниями киллера в гаишника, липовым трафарированием тачки и, наконец, бомбой под джипом. Слон, Индеец и одна из местных девчонок погибли, я и вторая девчонка выжили чудом…
      Рэмбо впервые с момента отъезда из столицы Коми вспомнил отшившую его маленькую Леру, машинально провел ладонью по худому, с провалившимися щеками, бледному лицу, еще сохранившему следы царапин от колючих шипов роз.
      – И, наконец, факт четвертый. Номер моей трубы, по ходу, знаешь только ты и легавые. Не успел я отъехать квартал от Большого Дома, как мне тут же звонят и предлагают адрес Кати Вертолет в обмен на десять тонн баксов. Где тут логика? Если это менты, то почему решили сдать шлюху?
      – Есть логика, Влад. Если в адресе подстава, – вдруг выдвинул свою версию Сокол. – Ты приедешь, а в квартире включен газ, который тут же взрывается, якобы от окурка сигареты в твоих руках, или лопнувшей электрической лампочки. Или, без гамбитов, просто заложена бомба с дистанционным управлением. Или тебя ловят на живца. Квартира напичкана видеоаппаратурой и жучками, ты заходишь, делаешь шлюхе предьяву, требуешь выдать того, кто тебя упек на кичу, и тут вламывется ОМОН, вяжет тебя на самых что ни на есть законных основаниях, снова бросает в торбу, а прокурор шьет дело за угрозы в адрес бывшей свидетельницы. Тоже тема, между прочим! В суде такое стопудово проскачет. Года три вкатят как доктор прописал. А еще, не забудь, кому-то обломится десять тонн баксов на халяву. Пойди потом докажи, что тебя не просто так на хату навели, а ты отдал деньги за адрес. Кому? Таксисту какому-то. А-а, так сам и виноват. Не фиг еблом щелкать. К нам, легавым, какие претензии? Мы у тебя ничего не брали. Я уже не говорю про возможность самой наглой разводки. Когда мусор, который тебя определял в зону, решил таким образом, абсолютно ничем не рискуя, обуть тебя до кучи на десять тонн. И деньжат срубить, и поглумиться. Дескать, имел я тебя, браток, сзади и с проворотом. Попробуй достань. Ну, и так далее. До хрена вариантов.
      – Может, это и подстава, – помолчав, согласился Невский. – Очень возможно. Но что ты предлагаешь? Не идти на стрелку? Денег этому мусору – а это точно легавый, больше некому – не платить? И не узнать, где скрывается единственная свидетельница, которая может четко и внятно сообщить, кто меня посадил?
      – Я не знаю, Влад, – нахмурив лоб, покачал головой Сокол. – Здесь я тебе не советчик. Я свои соображения высказал, а дальше сам решай. Чем могу – помогу. Если денег не жалко, то, конечно, стоит рискнуть. Взять адрес. В любом случае, тебе не стоит идти в хату одному. Сначала пацаны проверят, есть ли кто дома. Если блядина действительно окажется в адресе, возьмут ее за жабры, погрузят в тачку. Отвезут в тихое место. А дальше – совсем просто. У меня глухонемые, как Карузо, поют. Но светиться, по ходу, тебе нельзя. Однозначно.
      – Это я сам понимаю, умник, – осклабился Невский. Глянул за стекло. Кортеж приближался к его дому на Садовой. – Ладно, рискнем. Не будем мелочиться. Сделаем, как этот урод требует. Немного денег в сейфе есть, хватит. Остальной налик завтра у юриста получу. Сходишь, передашь лавэ?
      – Дык, об этом я и толкую, – кивнул Сергей. – Жаль, маячка с магнитом нет. Можно было бы посадить на кузов мотора и проследить маршрут. По компьютеру. Вообще, пора техническим оснащением бригады заняться. Арсенал есть. Рации есть. Мобилы есть. Бронежилеты есть. Бронированные тачки, две штуки, заказали. Теперь очередь за спецсредствами. А там, глядишь, и упаковочку ампул скополамина прикупим. Одна инъекция – и терпила колется вчистую, на код сейфа, номер счета и пароль в Швейцарском банке, или просто, как в случае с Кассиусом, на причастность или непричастность к интересующей теме. И, заметь, безо всяких там средневековых утюгов на животе и паяльников в жопе. Красота.
      Кортеж притормозил. Приехали.
      – Поднимешься или здесь подождешь? – открывая дверь лимузина, оглянулся Невский. – Я туда и обратно.
      – Ты же только за бабками? Чего мне подниматься? – пожал плечами Сергей. – Пацаны тебя проводят…
      Влад вышел, плавно прикрыв за собой дверь «Мерседеса». Один из выпрыгнувших из первого джипа охранников уже юркнул в подъезд, на проверку лестницы, двое других вошли туда чуть позже, вместе с Невским. Бригадир был угрюм и задумчив.
      «Что-то тут не так, – лихорадочно думал Рэмбо, поднимаясь по ступенькам. – Как-то странно себя Сокол ведет. Слишком уж он спокоен. И даже невозмутим. Как он завернул? Хули мне подниматься, пацаны, типа, тебя до хаты проводят. Ну-ну. А только утром на цырлах бегал, с дрожью в голосе за акции – долю Антохину – торговался. Хвост в миг прижал, заткнулся, когда я его обломил и на место поставил. И вдруг – расслабился. Пока я в Большом Доме загорал и с Кассиусом и генералом базарил. С чего бы? А если предположить, что номер трубы не менты, а он слил? Сам же сказал – никто, кроме него, не знает. Так что либо-либо. Допустим, произошло чудо, узнал-таки Сережа через максающих нам сутенеров, где найти кинутую ментами и упавшую на дно проститутку, и решил по-легкому капусты с меня срубить. А почему нет? Баксов за пятьсот договорился с левым шестеркой, таксистом, чтоб тот мне на трубу позвонил и спектакль поддержал. Уверен был – заплачу за адрес, никуда не денусь. А для полной безопасности сам вызвался на стрелку сходить. Для него десять тысяч зеленых – не ахти какой гешефт, но бабки нормальные. Недельный заработок. На дороге не валяются. Ведь кто он такой, Сокол, если разобраться? Толковый малец, не в пример остальным, но – по сути – обычный старший команды, которому Антоха доверил на время своего отъезда держать его в курсе дел. И – все! О рулежке бригадой даже речи не было, разве что в самом экстренном случае, если раздача по-мокрому начнется. А Сережа, глянь-ка, в момент забурел. Бугром крутым себя ощутил. Особенно когда вдруг узнал, что Индеец и Слон в Сыктывкаре погибли. Долю в священной корове, „Союз-Баварии“, захотел, надо же! Но ведь можно и с другой стороны на расклад взглянуть. Если вдруг со мной… что-то случится, кто, по понятиям, станет бригадиром? Марат? Гарик? Вишня? Или Медведь? Нет. Бригадиром станет тот, кто был назначен Антохой старшим до моего возвращения. Сережа Сокол. Нет, с парнишкой нужно быть осторожнее. И спиной лишний раз, без особой нужны, не поворачиваться. Гнилой расклад… Антохи нет. Доверять никому нельзя. Я один, совершенно один».
      В руке одного из братков, идущих позади Невского, щелкнула и ожила рация, сообщившая голосом поднявшегося до чердачной двери охранника: «Все чисто». Лестничная клетка возле квартиры босса и этажом выше свободна. Подлянок, в виде отморозка с бейсбольной битой или подосланного конкурентами киллера, не обнаружено. Стандартная, обычная и вынужденная для всех VIP-персон процедура, необходимость которой написана кровью жертв. Чем грозит короткий маршрут от двери квартиры до двери подъезда без охраны всем серьезным коммерсантам и авторитетам давно известно. Волчье время. Волчий мир. Волчьи законы.
      В квартире Влад пробыл около десяти минут – ровно столько, сколько потребовалось, чтобы зайти в туалет, затем открыть вмурованный в стену спальни несгораемый бронированный сейф, взять оттуда ровно половину заначки – перетянутую резинкой пачку баксов, сбросить на кровать ненавистный костюм и пижонскую рубашку, влезть в куда более удобные джинсы, непривычно болтающийся из-за худобы любимый шотландский свитер, надеть некогда безумно дорогие кроссовки «адидас-торшн» и накинуть на плечи короткий кожан. Голова Невского гудела как закипающий чайник. Чтобы хоть немного взбодриться Влад достал из забитого под крышку всевозможной импортной жратвой холодильника баночку колы, морщась от газов, жадно выпил до дна и швырнул смятую жестянку в мусорник. Ну вот, совсем другое дело. Даже дышится легче. Не для него, бывшего культуриста-чемпиона, эти модные понты с престижным шмотьем. Спортивный костюм, мягкие беговые тапки, кожаная куртка – совсем другое дело. И пусть у забуревших бандитских бригадиров этот «пехотинский» прикид начала девяностых сейчас считается непрестижным, плевать он хотел на всех! Как любил повторять на зоне тверской крадун Валька Капитан: «Каждый дрочит, кто как хочет. Я дрочу, как я хочу». Золотые слова. И пошли все на хутор бабочек ловить.
      Перед тем, как покинуть квартиру, Невский снял трубку домашнего телефона и набрал номер генерала Климова. Тот, как и следовало ожидать, еще не спал. Слишком мало времени прошло с момента их расставания. Судя по доносящемуся равномерному гулу Игорь Севастьянович, покинув Большой Дом, как раз ехал домой в служебной «Волге».
      – Еще раз здравствуйте, товарищ генерал, – сказал Влад, услышав короткое «да». – Но вынужден побеспокить. Нужно срочно пробить номерок, с которого минут двадцать назад мне звонили на трубку. На кого зарегистрирован, что за персонаж и так далее. Сделаете? – Рэмбо умышленно не стал называть номер своего мобильника. Сокол прав – ментам он, конечно же, уже известен.
      – Разве тебе откажешь, – беззлобно ухмыльнулся Климов. – Хорошо, сейчас дам команду. Это срочно?
      – Срочнее не бывает, – подтвердил Невский. – Сколько вам нужно времени?
      – Минут тридцать, максимум, – зевнул Игорь Севастьянович.
      – Как только появится информация – дайте знать. Я буду на трубке…
      – Договорились, – буркнул генерал и отключился. Процесс пошел. Через полчаса, если карта тузом ляжет, он узнает, откуда ноги растут. Если беглую шлюху действительно вычислил Сокол, то версия насчет упаковавших его в торбу ментов подтверждалась. В этом случае ранний визит к забившейся в нору Кате Вертолет не грозил никакими подлянками, напротив – Влад надеялся в течение ближайших часов получить точную и исчерпывающую информацию о мусорской гниде, которой он обязан тремя годами в зоне. Это был идеальный расклад, если бы не одно «но». Если вдруг выяснится, что Сокол при делах и действительно решил развести своего бригадира на десять тонн зелени – а это еще хуже, чем просто скры-сятничать – шустряка Сережу придется немедленно списать в утиль. Проще говоря – замочить. Делать этого Невский совсем не хотел. В глубине души он искренне желал, чтобы никакой связи между Соколом и лохом, вздумавшим открыть пасть на чужое, не было. Однако пробить номер, с которого поступил звонок, необходимо. Шансов, что помощь генерала окажется действенной и прямиком выведет на главного персонажа «сделки», было немного. Результат мог быть положительным лишь в случае, если звонили со стационарного аппарата, с известным адресом, или зарегистрованной на реального владельца мобилы. Если мобила была левая или звонок шел из уличного таксофона – результат будет нулевым. А так оно, скорее всего, и окажется. Ведь не такие онипридурки, в конце концов, чтобы подставляться. Лох, который звонил, сам ведь сказал – знают, с кем дело имеют.
      Охрана, как верные псы, ждала босса на лестничной площадке. Влад спустился, сел в лимузин. Пристально, как рентгеном просветил, глянул на Сокола, словно пытаясь прочесть на его лице – крыса тот или нет. Серега был спокоен. Только произнес лениво, посмотрев на наручные котлы:
      – Ровно четыре. Зря ты стрелку перенес. Час с лишним куковать. Хули будем делать?
      – Поехали в спортзал, – помолчав секунду, сказал Рэмбо. Уточнил: – В нашс Антохой зал. Хочу воздухом тамошним подышать. В Коми я его даже во сне слышал. Успеем обернуться. Это недалеко.
      – Я знаю, где ваша качалка, – кивнул Сергей. – Я даже знаю, что специально для своих запасной ключ от входной двери в клуб висит на гвозде, за батареей. Интересно, как его туда забили? Гвоздь. До сих пор понять не могу. Батарея старая, ее лет тридцать никто не снимал. А иначе с молотком не подлезешь.
      – И не поймешь, – сдержанно улыбнулся Невский. – Потому что гвоздь там уже был. Боря, тренер, его случайно обнаружил, когда подходящую шхеру для второго ключа искал.
      – Значит, сами строители с перепоя и забили, прежде чем батарею навесить, – заключил Сокол. – А хули ты хочешь? В Германии такое было бы невозможно, а у нас – как за здрасти! Умом, бля, Россию не понять! – хмыкнул Сокол. Опустив перегородку, он назвал водителю адрес спортзала. Бритый, как бильярдный шар, водила связался по рации с головным джипом, передал команду и вслед за тронувшимся «Паджеро» плавно отъехал от тротуара. Влад закурил, снова посмотрел на Серегу и подумал: «Не может быть, чтобы крысой оказался Сокол. Не способен Серега на такой гамбит. Пацан правильный, не трус, не слабак, мыслит трезво, но тут ум поизощреннее нужен. И нервы – стальные канаты. Как у маньяка, режущего головы браткам Кассиуса. А ведь, бляха муха, любопытно было бы на рожу этого вурдалака взглянуть. И особенно – в глаза…»
      До зала долетели быстро. На улице было безлюдно, почти все окна в окружающих домах не светились, лишь на ближайшем перекрестке моргал желтым глазом светофор. Кажется, это время суток называется часом совы. Между тремя и четырьмя часами. Когда все полуночники и алкаши уже угомонились, а ранние пташки еще не продрали глаза и не потянулись, сонно зевая, к чашке горячего кофе.
      – Я не долго. Ждите здесь, – сказал Рэмбо, выходя из машины. Вход в расположенный в подвале старого дома спортзал находился внутри подъезда. Невский зашел внутрь. Испытывая странное волнение, просунул руку за батарею и сразу нащупал большой ключ. Открыл тяжелую металлическую дверь, включил свет, жадно втянул ноздрями тот самыйтерпкий воздух, спустился вниз по узкой крутой лестнице. Повернул рубильник еще одного пакетного выключателя, и все помещения качалки тут же озарились ярким дневным светом. Невский огляделся. Машинально толкнул рукой дверь тренерской, на которой был приколот кнопками тот же самый плакат с улыбающимся на фоне лазурного океана, стоящим по колени в воде американским профи Берри Де Мейем. Закрыто, конечно. Каморка Бори – место почти святое. Как алтарь в церкви. Заглянул в раздевалку, не переступая порог. Улыбнулся, увидев оставленные кем-то под лавкой стоптанные кеды и висящие на крючке шорты, сшитые из советского серпасто-молоткастого флага. Прислушался. В душе тихо капала вода. Прикрыв дверь, вошел в не столь уж просторный зал. Прошелся вдоль расставленных вдоль стен тренажеров, станков для тяги, жима и тренировки пресса. Погладил рукой холодные, частично прорезиненные, частично облупившиеся от старости диски от штанги. Сердце билось так сильно, что запирало дыхание. Бешеный пульс ощущался каждой клеткой истосковавшегося по атлетическим тренировкам тела. Он предполагал, что во время первой встречи с залом будет волноваться, но что настолько —не думал. Объяснить это состояние человеку, никогда не державшему в руках штангу, гантели или ручки блока, никогда не ощущавшего тот сумасшедший выброс адреналина и ту разрывающую мышцы стероидную накачку, словами просто невозможно. Для этого надо быть фанатом «железа», надо слиться с ним воедино, иметь за плечами опыт нескольких лет тяжелых тренировок. Для этого не обязательно быть соревнующимся спортсменом, нужно просто быть Качком! Которого вдруг взяли и лишили значимой, а для многих, без преувеличения – главной, составляющей жизни. И вот он вернулся. Здесь все как прежде. Даже капающий кран в душевой. И – словно не было этих трех проклятых лет. Не было ареста, суда, зоны, пидоров под шконками, кошмарных недель в ШИЗО, кровавых стычек с бакланами, сорокоградусных морозов, скудной баланды, самокруток из газеты и чая, вертухаев и рвущихся с поводков, клацающих зубами овчарок. Возможно, только сейчас, в этот самый момент, стоя посредине пустого тихого зала, Невский впервые по-настоящему ощутил себя дома. Потому что для всех настоящих качков проблемы и сложности мира остаются там, наверху, по ту сторону выкрашенной синей краской железной двери. Когда ты входишь в зал, ты забываешь обо всем. Для тебя больше не существует ничего, кроме «железа». Ты – и оно. Один на один. Как медитация для йога и буддиста. Как беззвучный разговор с Богом во время молитвы в храме. Ведь каждый качок подтвердит – культуризм, в гораздо большей степени, чем другие виды спорта, похож на религию. Почувствовавего на уровне каждой клетки организма, ты погружаешься в кач целиком, ты становишься его рабом и весь окружающий мир, все события начинаешь оценивать лишь с двух точек зрения – на пользу это занятиям или во вред. Более эгоистичного вида спорта, чем трудная работа скульптора собственного тела, видимо, не существует. Это – как наркомания. Это – навсегда. Можно бросить тренироваться, по тем или иным причинам, на месяц, год, даже на десять лет, но рано или поздно – проверено! – ты все равно вернешься в зал и с гулко стучащим сердцем возьмешь в руки отполированное тысячами ладоней железо.
      Невский, не переставая улыбаться, сосчитал наброшенный на штангу вес – жалкие восемьдесят килограммов – лег на скамейку, обхватил гриф пальцами и не без усилия снял вдруг оказавшуюся непривычно тяжелой штангу со стоек. Руки предательски дрожали. Влад медленно опустил штангу к груди и… нет, не влип, оказавшись в незавидной роли пришпиленного булавкой, беспомощно дрыгающего лапами жука (а такое во время одиночной тренировки случается, правда, в основном с не умеющими рассчитывать силы новичками). Он выжал этот вес, и не раз, и лишь после второго повторения с грохотом уронил гриф на стойки. Поднимаясь, зло скрипнул зубами. Было от чего расстроиться. Раньше, до ареста, он даже будучи очень усталым, легко выжимал сто сорок килограмм на восемь раз. Да, он знал, в каком состоянии сейчас находится его изможденное зоной и контузией, потерявшее тридцать килограмм веса тело. Надеялся одолеть несчастную восьмидесятку хотя бы раз десять. Не получилось. Хорошо хоть не придавило…
      Как назло, от сильного напряжения у Влада снова начала кружиться голова. К горлу подступил тошнотворный ком. Перетерпев приступ, взглянул в зеркало на свое бледное, как простыня, покрытое потом лицо и твердо поклялся самому себе начать правильные,с шестиразовой пайкой, ударной дозой витаминов и «химии», тренировки, как только разрешит врач. Погасил свет, поднялся наверх, закрыл дверь, вернул ключ на место и вышел на свежий воздух. На душе, еще две минуты назад певшей и ликовавшей, вдруг стало гнусно. Гнусно от позорного для любого уважающего себя мужчины чувства собственной беспомощности и физической слабости. Нет, бля, не на того напали. Через полгода, уже к весне, бывший чемпион снова превратится в бугрящуюся мускулами живую античную статую с бронзовым загаром, на которую будут вывоворачивать шеи все проходящие мимо биксы! Зря, что ли, его пять лет назад братья-качки окрестили уважительным погонялом Рэмбо?
      – Ты что так долго? – спросил явно начинающий нервничать Сокол. – Я уже собирался за тобой идти. Целых полчаса прошло.
      – Полчаса? – затягиваясь сигаретой, эхом повторил Влад. Усмехнулся грустно: – Надо же. А я и не заметил. Думал – минут пять, не больше.
      – Ну, ну, – Сергей смерил Невского многозначительным взглядом и постучал в перегородку. «Мерседес» плавно тронулся с места и помчался к Гостиному двору. Остановились в квартале от перекрестка, где была забита стрелка. Влад протянул Соколу пачку баксов. Тот кивнул, спрятал деньги в карман и вышел. До встречи с таксистом оставалось семь минут.

      Мобильник зазвонил в тот самый момент, когда Серый, судя по часам, как раз должен был пересечься с гонцом неизвестного доброхота и получить в обмен на деньги адрес Кати Вертолет. Влад достал трубку. Он давно ждал этого звонка.
      – Да, Игорь Севастьянович!
      – Повезло тебе, чемпион, – без предисловий сообщил генерал Климов. – Звонили с сотового. Номер зарегистрирован в «Дельте», на хорошо знакомое мне, реальное имя. Даже удивительно, что бээс так лоханулся. Совсем, видно, нюх на гражданке потерял.
      – Кто лоханулся?
      – Бээс – это на нашем ментовском языке означает бывший сотрудник правоохранительных органов, – вздохнул генерал. – Должен бы знать, бригадир. Ментом был твой клиент. Старлеем. Опером. Думаю, ваше близкое знакомство окажется интересным. Оченьинтересным. Эта птичка много песен знает.
      – Говори имя и адрес, – мгновенно подобрался Рэмбо.
      – Скажу, – пообещал Климов. – Но только если договоримся. – И замолчал.
      – Что ты хочешь? – холодно спросил Влад. Он сразу понял, куда ветер дует. Обмен номер два. Впрочем, сейчас от него вряд ли потребуют наличные. Тут все гораздо дешевле. Можно сказать, даром.
      – Мне нужны те самые видеозаписи, Влад. Из Сосново, – выдержав паузу, потребовал замначальника ГУВД. – Теперь, когда я на пенсии, от них вам мало прока. Но мне хочется остаток жизни провести спокойно. Без оглядки на прошлые ошибки. Ты меня понимаешь? Я хочу уехать в Сочи чистым.Со спокойным сердцем.
      – Хорошо. Ты их получишь, – Невский понял, что упускать такой шанс нельзя. То, что нарыл мусор, – настоящая бомба. К тому же Климов абсолютно прав – выйдя на пенсию и уехав из Питера на юга, он переставал быть интересным для их бригады и еще вчера действенный компромат на большую шишку из Большого Дома автоматически превращался в бесполезный хлам. Так почему не использовать его с выгодой последний раз?
      – Верю. Тебе – верю, – откашлялся Игорь Севастьянович. – Ладно. Рад, что мы с тобой друг друга поняли. Запоминай. Глушко Виталий Петрович, шестьдесят седьмого года рождения. Улица Декабристов, – далее мент назвал номер дома и квартиры. – Уволен из органов примерно два с половиной года назад. За подлог и рукоприкладство. Я точно не помню, но, кажется, пытался кулаками выбить из какого-то коммерсанта с Апрашки, азера, деньги, за закрытие сфабрикованного дела. Наркотики абреку подбросил. А тот возьми и настучи в собственную безопасность. По уму, Глушко должен был сесть, и надолго, но неожиданно для всех получил лишь четыре года, с отсрочкой. Подмазал, видно, судью. Последнее место работы – водила, в таксомоторном парке «Конюшенная площадь». Это все. Достаточно? – довольно хмыкнул Климов. Информация действительно была ценной.
      – Более чем, – как можно спокойнее ответил Невский. Внутри у него все клокотало. – Спасибо, генерал. Кассету, оригинал, привезут в Юкки завтра… точнее – уже сегодня, до конца дня.
      – И тебе тоже не кашлять, дорогой. Ну, увидимся еще, пропустим по рюмашке. Будет повод. Давай, – попрощался Климов и первым отключил связь.
      Невский нажал кнопку сброса звонка, задвинул антенну, опустил телефон и тихо выругался. В яблочко!
      С первого выстрела! Итак, ченьдж замутил бывший мент. Мусор. Пес легавый. Как пить дать – причастный к его аресту. Одно непонятно, зачем долбаному бээсу понадобилось сдавать Катю Вертолет? Ведь лярва сразу же ткнет в него пальцем, дескать он, гад, тебя сажал. А это чревато. Тут явно кроется какой-то подвох. Впрочем, гадать бессмысленно. После возвращения Сокола и визита к проститутке все прояснится. С ней стоит побеседовать по душам в первую очередь, а уже потом нанести визит к легавому. Этот старлей ведь считает, что здорово все замутил и, легко схавав десять тонн зелени, находится в полной недосягаемости для Невского. Квак бы не квак, сучара! Таксист, видите ли, на стрелке будет левый, не при делах! Хрена с два. Зачем тебе лишних людей привлекать и добычей делиться? Сам ты за рулем тачки и будешь. К гадалке не ходи. Номера сменишь на липовые или просто грязью придорожной замажешь, так, чтобы в сумерках с близкого расстояния не разглядеть – и можно спокойно ехать на стрелку. Вот падла. Ну ничего. Повеселись часок-другой. Подержи в руках тугой пресс баксов. Последний раз в жизни. Как там в песенке пелось? «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал». Ты, пес, у меня реальную тарантеллу танцевать будешь. С пеной на губах. А после укуса тарантула, как известно, быстро дохнут. В страшных муках.
      Увлеченный представившейся картиной грядущей сладкой мести, Невский целиком погрузился в себя и не сразу обратил внимание, что к лимузину быстрым шагом возвращается с перекрестка Сокол. Шустро Серый обернулся, ждать таксиста не пришлось. Стало быть стрелка состоялась и адрес получен. Вопрос теперь в другом – липовый он или настоящий? Сокол прав – считающему себя неуловимым бывшему мусору ничего не стоит кинуть его внагляк, всучив взамен десяти тонн бакинских фуфловый, взятый от фонаря адрес.
      – Порядок, – выдохнул Сергей, упав на сиденье «Мерседеса» рядом с Рэмбо и протягивая ему клочок мятой бумаги. – Гоним в Ломоносов. Петровский переулок, дом три. Я знаю, где эта развалюха. Панельная пятиэтажка, недалеко от станции. Она там одна такая. Вокруг сплошной частный сектор.
      – Откуда такие скрупулезные познания? – беря бумажку, хмуро спросил Влад.
      – Да просто все, на самом деле, – отмахнулся Сокол. – У меня по жизни хорошая зрительная память. Один раз чего увижу – до смерти помнить буду. Там еще на соседней улице у Вампира дом. Новье. Только в прошлом году построил. Но он, по ходу, там почти не бывает. Хобби у Гоши такое – участки перспективные в ближних пригородах столбить и коттеджи там грохать, на перспективу. Деньги выгодно вкладывает. Мы однажды с Индейцем мимо той пятиэтажки проезжали, купаться ехали в тамошний парк, на водопад между озерами. Антоха дом Вампира и показал. Я пятиэтажку почему запомнил – там на углу, прямо под табличкой с номером дома, горбатый «запор» прикольный стоял. Замаклаченный до неприличия. Умелец какой-то постарался, бля. Крыша-кабриолет. Литые диски. Салон и панель от иномарки. Спойлер. Аэрография. Прикинь?! Да и движок, стопудово, не родной, а от «фольксвагена-жука» какого-нибудь. Чтоб по габаритам в кузов влез.
      – Какая графия? – быстро пробежав глазами корявые рукописные строчки, Невский убрал бумажку в карман.
      – Ну, это разрисовка тачек так сейчас называется – аэрография. У «Запорожца» того голая баба была на капоте. А на крыльях и дверях всякие планеты, звезды и прочая космическая лабуда. Вообще ништяк смотрится, если художник толковый, – пожал плечами Сокол. – Я бы тоже на своей «Калибре» такое сделал. У финнов, вон, полно разрисованных тачек по Хельсинки ездит.
      – У нас это уже разрешено? – без особого интереса обронил Влад. – Легавые не грузят?
      – А фиг знает, если честно, – помолчав секунду, мотнул головой Сокол. – Надо будет звякнуть, пробить поляну. Ну, так мы едем к этой драной суке?
      – А ты сам как думаешь? – Невский вздохнул, буркнул устало: – Кортеж президентский больше ни к чему. Не перед кем там выеживаться. Ты вот что. Лысого и вторую команду гоблинов отпускай, до завтра. Пусть спать валят. На американце поедем, сядешь за руль. Хватит нам для прикрытия двух пехотинцев. Пацаны при стволах?
      – Ясный перец, – кивнул Сергей, опустил перегородку, передал лысому водиле приказ бригадира, вслед за Владом покинул лимузин и пересел в освобожденный от боевиков «Чероки». Лимузин тут же укатил, а телохранители остались куковать на щербатом тротуаре.
      – Он на такси приезжал? – спросил Рэмбо.
      – Да. Желтая раздолбанная «Волга». Автопарк «Конюшенная площадь», – лихо вращая баранку подтвердил Сокол. – Номера черные от грязи, цифры хрен разглядишь, – он дернул щекой. – Водила шифровался. Прям Джеймс Бонд. Вязаная шапочка натянута до глаз. Черные очки. Шарф до носа. Притормозил на пару секунд. Я в салон, на сиденье, пачуху бросил, как договаривались, он достал из кармана куртки комок с адресом, швырнул мне и – адью. Так коксу со страха дал, с прокрутами, аж жопу у тачки занесло. Пидор гнойный. Ни за хрен собачий такую кучу лавэ отгреб, падла! А как его, суку, вычислишь?! Разве что хвост пришить, так ведь ты сам не захотел, – Сокол, как заядлый дальнобойщик, языком передвинул сигарету в другой край рта и покосился на Невского.
      – Хвост не нужен, – сказал Рэмбо. – Я знаю, кто он. Это один из тех, кто меня на кичу за армяна определил. С блядью разберемся… если адрес не туфтовый… вернемся в Питер и зайдем в гости. Без приглашения. Чифиря выпьем. Покалякаем.
      – Ништяк. Думаю, он нам обрадуется. Если не обоссытся. Откуда стук?
      – Сорока на хвосте принесла, – поморщился Невский. – Не задавай глупых вопросов. Неужели не понятно?
      – Генерал номерок исходящий пробил, – хмыкнул Сокол. – Откуда же еще. Хорошо иметь домик в деревне.
      – Сколько нам до адреса ехать? Где-то полчаса?
      – Да вроде того, – кивнул Сергей. – Это если быстро долетим. Отсюда километров пятьдесят будет. А что?
      – Хреново мне. Останови. Назад пересяду, прилягу. Если усну – разбудишь…
      – Так может… это… лучше не гнать гусей и отвезти тебя к врачу, а, Влад? Куда эта тварь до завтра денется? Три года тихарилась, подождет полсуток, – Сокол повернулся к Невскому и внимательно оглядел лицо бригадира. Невский выглядел, мягко говоря, уставшим и замученным. Лоб мокрый. Щеки провалились. Под глазами темные круги. На виске, под тонкой кожей, часто пульсировала вена.
      – Тормози, я сказал! Обойдусь. До завтра не сдохну, – выдавил Рэмбо. Когда джип остановился, он взялся за ручку, дернул, открывая дверь, прежде чем пересесть, обернулся. – Время дорого. Дел много. Проблемы быстро решатьнадо…
      Через пять минут Невский уже крепко спал, убаюканный мерным покачиванием внедорожника, пулей несущегося по проспекту маршала Жукова в сторону Петергофского шоссе. Когда, спустя сорок минут, Сокол остановил джип за квартал от нужного дома и тронул Рэмбо за плечо, Влад встал легко, потянулся, прислушался к своему организму и с удив-леним ощутил, что мучившая его весь вечер головная боль исчезла. Да и сонливость как рукой сняло. Вот и ладушки. Пора приниматься за работу. Как там у Винни-Пуха? Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Блядям – звиздец, ментам – пиздец, на то оно и утро.
      Вышли на улицу, заглушив двигатели обоих джипов. Братки были угрюмы и сосредоточены.
      – Значит, так, братва, – оглядев пацанов, нарисовал расклад Невский. – В квартире сто три, в этом доме, предположительно находится баба. Бывшая блядь. Погоняло Катя Вертолет. Фамилия – Гаврилова. Я хочу с ней побеседовать. Ваша задача – заставить ее открыть дверь. Потом заткнуть хлебало, чтоб не подняла хипеш, и сообщить Соколу на мобилу. Мы сразу поднимемся в хату. А дальше уж как получится. Стволы оставьте. Не пригодятся.
      – Сделаем, – сказал рослый широкоплечий крепыш, откликавшийся на Фрола. – У меня с собой ксива есть ментовская. Липа голимая, но покатит. Если бикса начнет понты гнать – покажу через глазок. На лохов действует безотказно. Не в первый раз.
      – Отлично, – Рэмбо взглянул на часы. – Если что, ссылайся на старшего лейтенанта Глушко. Типа от него. Должна клюнуть. Мы с Соколом будем здесь. Все, пошли!
      Оставив волыны в тачке, два бывших телохранителя Индейца, а теперь – хотелось верить – верные стражи Рэмбо, обошли огромную лужу и направились к длинной хрущевской пятиэтажке, по ходу сверяясь с табличками у подъездов. В этот ранний час Ломоносов не подавал ни малейших признаков жизни. До рассвета далеко, вокруг мрак и безлюдье, на уши давит почти абсолютная, невозможная для ночного Петербурга, провинциальная тишина. Из всех звуков лишь звонко капающая с крыш и сочащаяся из водосточных труб вода, лай вяло побрехивающей вдали собаки и гул автомобилей, время от времени доносящийся со стороны шоссе, с подножия огромного холма, на котором большей частью стоял сонный приморский городок, своей убогостью и облезлостью никак не соответствующий имени самого великого в истории русского ученого. Невский знал из газет, прочитанных на зоне, – по количеству наркоманов на душу населения Ломоносов является лидером среди всех населенных пунктов Ленобласти. Сказывалось присутствие компактно проживающих в частном секторе цыган, давно купивших местную ментовку и безнаказанно торгующих дурью в любое время дня и ночи. Влад с детства не любил чавых. Впрочем, как и всех остальных «зверей», попадающих под определение черномазых. В Латвии, где он жил раньше, цыган – этой гнили рода человеческого – тоже хватает. И занимаются они тем же самым. Отношения своего к приезжим с юга и местным обезьянам Невский не скрывал и после переезда в Ленинград, и нисколько по этому поводу не заморачивался. Знал – он такой не один. Так думают почти все русские, но предпочитают молчать. А зря. Решать проблемы лучше жестко и радикально. Раз и навсегда. Иначе черная и раскосая зараза, как раковая опухоль, расползется по всей России и начнет качать права. Вначале – легкие наркотики, дерьмовые шмотки и ларьки у метро и вокзалов. Затем – целые рынки. Дальше начнется покупка чиновников и агрессивное, массовое заселение примыкающих к рынкам районов. Как это уже происходит с сибирскими китайцами. И самое противное, что до сих пор нет реальной силы, способной поставить наглых заезжих тварей на место. А лучше – вообще вырвать с корнем и выгнать на «историческую родину». На такое полезное дело и денег не жалко, думал Рэмбо, жадно затягиваясь дымом. Нашлись бы толковые исполнители. Только где их взять? Чтоб не за одни бабки погромы устраивали, но еще и за идею. Типа «Россия для русских». «Убей бобра – спаси дерево». Так озеленим же нашу Родину. Ну и так далее. А что, нормальные лозунги. Вполне прокатит. Надо будет подумать на досуге над темой.
      В кармане Сокола затренькал мобильник. Влад выбросил окурок и посмотрел на Серого.
      – Первая часть марлезонского балета…
      – Алло, – браток прижал телефон к уху и включил связь. Застыл. Бросил явственно дрогнувшийвзгляд на Невского. Выдавил хрипло: – Я понял, Фрол. Ничего там не трогайте. Следов не оставляйте. Дверную ручку протри и возвращайтесь, пока нас здесь не повязали. Давай бегом, – Сокол матюгнулся вполголоса. Сообщил: – Она мертвая. В кресле сидит. Дверь квартиры открыта, но не взломана. Фрол говорит: никаких следов погрома и насилия на теле. Но рядом с креслом валяется шприц. Похоже передозняк. Обычное дело. Только…
      – Вот именно – только. Слишком уж вовремя она сдохла, чтобы поверить в такие совпадения. Бля буду – это его рук дело, – сжал челюсти Невский. – Приехал вечером, вкатил баян с грязной дурью или воздухом, чтобы уже ничего не сказала, а потом мне позвонил. В надежде, что все прокатит как по маслу. Вроде бы как она сама отошла. Пойди докажи. Моя хата с краю, ничего не знаю.
      – Будет ему и хата, и паяльник в жопу, – пряча телефон в карман, пообещал Сокол. – Это же надо, внаглую прет, падла, буром! Вообще нюх потерял, легавый! Он что, за фраеров нас держит?!
      – Вот мы у него сейчас и спросим, – в глазах Рэмбо появился различимый даже в сумерках зловещий огонь. – Только бы не опоздать.
      – В смысле? Ты думаешь…
      – Сам пока не знаю. Но у меня нехорошее предчувствие. Если хочешь – интуиция. Надо торопиться, Серый.
      – Надо – значит, надо. Вон пацаны идут уже, – буркнул Сергей, запрыгивая на водительское сиденье «Чероки» и запуская мощный четырехлитровый движок. Влад сел рядом. Сокол подождал, когда перешедшие с быстрого шага на легкий галоп Фрол и Мангуст нырнут в «Паджеро», развернулся на пятачке и резво бросил джип вперед, к спуску с горки.
      Назад добирались значительно дольше – на трассе в сторону города заметно прибавилось машин, да и гаишники, бойко шинкующие по утрам бабло за превышение скорости, попались на трассе дважды. Первый раз пронесло – менты стояли открыто, Сокол успел их заметить, второй – напоролись на засаду, пришлось заплатить. Когда, наконец, джипы с братками свернули на расположенную в самом центре Питера улицу Декабристов, уже окончательно рассвело и проснувшийся город напоминал растревоженный сырой муравейник.
      Такси – то самое, с «Конюшенной площади» – первым заметил Сокол и тут же издал гортанный звериный рык, ткнув пальцем вперед. Влад сдержанно кивнул. Машина стояла возле подъезда. Стало быть, хозяин дома. Что ж, уже фарт. Сокол остановил джип шагов за двадцать от «Волги», вопросительно посмотрел на Невского.
      – Квартира, очень возможно, коммунальная, – сказал Влад. – Вламываться туда внагляк и тем более колоть там легавого нельзя. Значит, надо заставить Глушко выйти. Знать бы еще, куда окна у него смотрят – во двор, или к парадному?
      – На улицу, – без раздумий, заверил Сокол. – Профессиональный водила, если есть место, всегда поставит тачку таким образом, чтобы ее было видно из окна. Это на уровне рефлекса. Хочешь, чтобы пацаны пошумели?
      – Хочу, – кивнул Невский. – Только грамотно… – И Рэмбо изложил свой немудреный план.
      – Эти смогут, – ухмыльнулся Сергей. – Индеец правильных пацанов в личную охрану набрал. – Сокол по рации связался с Фролом и Мангустом, передал браткам приказ бригадира. Через минуту любой случайный прохожий и житель окрестных домов мог наблюдать любопытную картину – нетрезвый, пошатывающийся здоровенный гоблин, ничуть не стесняясь, возится вокруг такси, дергает ручки, пытается отжать вниз стекла с явным намерением или угнать, или ограбить оное чудо российского автопрома. Хотя, кроме видавшей виды китайской магнитолы, в укатанной до предела «Волге» не было ничего более-менее ценного, ну да это не важно. Так и не сумев проникнуть внутрь, мужик огляделся, поднял с тротуара кусок битого кирпича и со злостью разнес им стекло в передней пассажирской двери. Однако звука тут же сработавшей сигнализации не испугался, дернул рычаг с внутренней стороны, открыл дверцу, по-хозяйски нырнул в салон, дернул еще один рычаг, под торпедой, со стороны водителя, вышел, по-хозяйски поднял капот. Оглянулся на проходившую мимо и неодобрительно покосившуюся на него пожилую супружескую пару, рявкнул грубо:
      – Че уставились? Я – не вор. Моя это лайба, ясно?! Я ключи по пьянке потерял!
      Склонившись над движком, Фрол – а это быт он – быстро разобрался в хитросплетении проводов, оторвал нужный, отключил сирену. После чего, не закрывая капот, вернулся в салон, дернул еще один рычаг, вылез, поднял крышку багажника, залез внутрь с головой, загремел инструментом. Прохожие уже не обращали на него внимания. Слишком уж спокойно, нетипично для автомобильного вора вел себя Фрол. Мало ли какие проблемы у мужика…
      Невский терпеливо ждал сигнала, сидя за рулем джипа. Мангуст и Сокол находились в засаде, в подъезде, где должны были перехватить выбегающего из квартиры Глушко. Время шло, с момента, когда заткнулась сирена, секундная стрелка пошла на третий круг, но рация по-прежнему молчала. Ожила она только через две минуты, глухо буркнув голосом Сокола:
      – Здесь он, голубчик. Подгоняй тачку к черному ходу!..
      Рэмбо облегченно выдохнул, передвинул ручку на автоматической коробке передач с нейтралки в положение «драйв» и, проехав вдоль дома, свернул в арку проходного двора. Стараясь не зацепить мусорные баки, развернулся, дал задний ход и как можно ближе прижал «Чероки» правым боком к облезлой двери черного хода. Дверь тут же открылась, взвизгнув ржавой пружиной, и Фрол с Соколом быстро затолкали на заднее сиденье бесчувственного, хорошо и дорого одетого в спортивном стиле мужика, сразу показавшегося Невскому знакомым. Ошибки быть не могло. Этот старлей постоянно крутился рядом с главным «разводящим» ментом, капитаном, во время следствия по его делу.
      Серый сделал Владу знак, чтобы тот не торопился уезжать и открыт багажник, снова нырнул в подъезд, вернулся, неся в руках две огромные, тяжелые на вид спортивные сумки. Забросил их назад, захлопнул крышку, прыгнул в тут же тронувшийся с места джип, достал сигареты, засмеялся:
      – Ты оказался прав, босс. Линять он, падла, надумал! Причем далеко и надолго. Гляди, как вырядился. Сплошное новье и фирма!
      – На такси ему плевать было, – поддержал Сергея разместившийся сзади, рядом с пленником, Мангуст. – Не спеша так из хаты вышел. С баулами. Никуда не торопясь. Хотя в окошко на то, как Фрол в его «Волге» ковыряется, посмотрел.
      – Мы его красиво приняли, – сообщил Сокол. – Колян типа сверху спускался, я снизу поднимался. Даже не рыпнулся, тварь!
      – Что-то он почувствовал в последний момент. Оглянулся даже, но пикнуть не успел, – сказал Мангуст. – Связать бы козла надо, скоро очухается. Или ствол в ребра воткнуть. Моя пушка в «Паджеро», у Фрола, осталась, – браток оглянулся. Второй внедорожник, управляемый напарником, уже отъезжал от тротуара.
      – В ЦПКиО поедем, – сказал Невский. – Ближе всего. Там есть, где можно без посторонних глаз и ушей побеседовать. Обыщите его…
      Мангуст принялся шмонать пленника. Сокол, обернувшись, дымил сигаретой и внимательно наблюдал, как телохранитель один за другим извлекает из карманов бывшего мента два паспорта – обычный и заграничный, толстый, набитый деньгами бумажник с обнаружившейся внутри кредитной карточкой «виза», потертую записную книжку, две пачки долларов, в одной из которых Влад сразу узнал ту, перетянутую зеленой резинкой, которая еще три часа назад лежала в сейфе, в его квартире. Последними были обнаружены два авиабилета, первый на рейс Санкт-Петербург – Москва, второй – на рейс Москва – Франкфурт-на-Майне. Самолет в столицу вылетал из «Пулково» через два часа.
      – Теперь все ясно, – брезгливо окинув взглядом начавшего стонать и шевелиться Глушко, Сокол продемонстрировал Владу билеты. – За бугор валить собрался, урод! Похоже – насовсем. Поэтому и пер буром. Капусты с тебя решил напоследок снять. Даже шлюху не пожалел. Думал – не успеем вычислить до самолета.
      – Вовремя мы подскочили. Еще пять минут – и ищи ветра в поле, – согласился Мангуст.
      – Сколько там лавэ, Колян? – спросил Невский.
      – Два лимона рублями, семь тысяч дойчмарок, двадцать тонн баксов, – пересчитал Мангуст. – Плюс кредитка. Явно не пустая.
      – Это наверняка, что не пустая, – согласился Сокол, покосившись на бригадира. – Саныч, деньги к деньгам. Дал десять, получил в три раза больше. Как минимум. Нормальный бизнес получился… Слушай, а на фига его вообще допрашивать? И так все ясно. Ничего нового он не скажет. Кончить по-быстрому – и концы в воду. А?
      – Вначале поговорим, – сухо сказал Невский.
      – Кажется, очухался, – телохранитель насмешливо наблюдал, как Глушко приходит в себя, пытаясь понять, где он находится и чем это ему грозит. Вот бывший мент узнал сидящего за рулем джипа Рэмбо и лицо его тут же перекосила гримаса ужаса.
      – Ну, здравствуй, скотина, – Влад, не оборачиваясь, встретился взглядом с пленником в зеркале заднего вида. – Вот и свиделись, старлей. Долго я ждал этого дня. Три года. И три дня.
      – Не убивайте, – жалобно пискнул бээс. И добавил вовсе уж позорно и плебейски: – Пожалуйста! Я… я…
      – Что «ты»? – повел бровью Влад.
      – Я расскажу все, и сделаю все что хотите! Только не надо!
      – Тогда сделай мне минет, – фыркнул Сокол. – Пидор гнойный.
      – И что же ты можешь мне рассказать такого,чтобы я простил тебе три года в зоне и кидок?
      – Я сообщу пин-код кредитной карты, – ляпнул насмерть перепуганный Глушко первое, что пришло в голову. – Там сто тридцать тысяч долларов!
      – Солидный капитал для живущего в коммуналке бывшего легавого, работающего таксистом, – прищурился Невский. – Только ты его нам так и так сообщишь, голубь.
      – Я… я расскажу все, что касается вашего дела! – чуть не плакал оклемавшийся от нокаута бээс.
      – Мое дело я и так знаю, – отрезал Влад. – Не бином Ньютона. Шлюха узнала, что Карапетян сгорел, слила вам, что была в коттедже в день убийства и видела в доме качка. Опознала меня по фото. Ну, а дальше вы нашли старуху и стало совсем просто. Если это все, что ты можешь предложить взамен за свою шкуру, не считая денег, то… плохи твои дела, мусор.
      Глушко не нашелся, что ответить, всхлипнул и окончательно поник. Его била крупная дрожь. Старлей понял, что его карта бита. Поиметь жирный кусок с откинувшегося бригадира и удрать за бугор не удалось.
      – Откуда у тебя столько лавэ? – после короткой паузы спросил Влад.
      – Это деньги Жилевича, – с готовностью признался пленник.
      – Капитана того, губастого, который меня прессовал?
      – Да. Два с половиной года назад мы сгорели на одном азере. Решили его развести на бабки, подкинули герыч, но тот стуканул в собственную безопасность. И те нас записали на пленку, как мы зверя ломали. Короче, чуть в Нижний Тагил не уехали. Пришлось через знакомых договариваться с судьей, чтобы дала условно. Припугнули старуху, она и потекла… Из милиции выгнали. Пока суд да дело я в такси устроился. А тут недавно у Вовки как раз знакомый в Германии объявился. Еще при Горбачеве служил прапорщиком в ГДР, потом берлинская стена рухнула, ну, он и переметнулся к бундесам. Но не пустой, а с секретной самоходной ракетной установкой нового образца. Попросил политического убежища. Дали. Устроился. Связался с литовцами. Занялся контрабандой сигарет. Позвонил. Пожаловался, что прибалты скользкие, послать их хочет, но толковых партнеров, с деньгами и мозгами, не хватает. Иначе можно было бы серьезную тему замутить.
      – И вы, оба, решили все продать и рвануть за кордон?
      – Ну, – кивнул Глушко. – А что терять? Угол в коммуналке с клопами? Жен и детей нет. У него родители в архангельской деревне догнивают, я вообще один. Только у меня мало денег было. Я у Жилевича в помощниках ходил. Он все операции по разводу коммерсантов придумывал и основная капуста с гешефтов ему доставалась. Скопить удалось всего тысяч десять баксов. А у него, я знал, было намного больше. За сотню, по моим прикидкам. На карточке все хранил, в «СДМ-банке». И квартиру, однокомнатную, в Озерках, Вовка удачно продал. В общем, дружок его нам два левых вызова прислал, мы визы в консульстве оформили. Билеты купили. Через Москву решили лететь, на всякий случай.
      – И ты вдруг решил, что лучше опустить капитана ниже плинтуса и рвануть в Германию одному? – дернул щекой Влад. – А там, вложив все денежки в контрабас с дезертиром, развернуться за двоих?
      – Это был мой шанс, – угрюмо буркнул Глушко. – Не таксовать же до пенсии…
      – И как ты дружка выпотрошил? – спросил Сокол. – Облегчи душу, мент.
      – Пришлось повозиться, – сказал бээс. – Пригласил на рыбалку, на Лугу. В безлюдное место. Дал в бубен, связал, ножичком пощекотал возле горла. Он сразу обоссался, пин-код карточки и сколько денег на счете, быстро выложил. А до кучи и где заначка в наличных.
      – Куда труп дел? – Невский казался спокойным, словно речь шла о пустяках.
      – Так мы ж на рыбалке были, – напомнил пленник. – А лед на реке в апреле уже тонкий, где течение. Вот они… утонул.
      – Толково, – не преминул заметить Мангуст. – Только хлопотно слишком. Можно проще. – И телохранитель гаденько так улыбнулся. Это не укрылось от глаз пленника. Мент снова заблажил.
      – Не убивайте меня, Владислав Александрович! – по имени отчеству, уважительно, обратился к Невскому бывший старлей. – Я… меня бес попутал… извините! Узнал, что вы вернулись, и решил, что захотите Катьке отомстить! А мне что? Я и предложил честный обмен – адрес в обмен на деньги. Сегодня днем я должен уже быть во Франкфурте. Встречают меня там… Мне было плевать, что она вам расскажет, и что вы с ней потом сделаете. Катька и так уже не жилец. Наркоманка хренова.
      – Хочешь сказать, что ты шлюху не убивал? – фыркнул Сокол. – Она сама себе передозняк вкатила? Аккурат вчера, ближе к ночи?
      – Я?! Конечно нет! – пленник аж перекрестился. – А разве она… мертвая?
      – Мертвее не бывает, – подтвердил Мангуст.
      – Но я здесь ни при чем! Я вас не обманывал! Честно! Вы… вы ведь не все знаете, по вашему делу, Владислав Александрович! – поспешил сменить скользкую тему Глушко. – Смерть юриста всего лишь удачно подвернулась! А так – на вас за два дня до пожара Вован заказполучил. Сфабриковать уголовное дело и посадить. Лет на пять. Жилевич уже и план разработал. Но тут вдруг Катька Вертолет протекла, так, мол, и так, Артака качок какой-то замочил. Оказалось – вы. Даже придумывать ничего не потребовалось.
      – От кого заказ?
      – От дяди Коли, – выдержав паузу, раскололся таксист. – Он… Вовка давно на старика работал.
      – Т-вою мать! – не выдержав, громко матюгнулся Сокол. Посмотрел на катающего желваки Невского. – Вот, оно, оказывается, как… Видимо, хрен старый почувствовал, что ты силу большую набрал. Решил тебя тихо из расклада убрать, пока не поздно. А бригаду нашу вроде как под своегоКассиуса передвинуть. Но Индеец ему все карты смешал. Теперь понятно, кто Антоху грохнуть хотел, через месяц после того, как тебя в «Кресты» определили! Он ведь как раз после того случая личной охраной и обзавелся…
      – Первый раз слышу, что его пытались убить, – признался Влад. – Давай, Серый, подробнее. Где, как?
      – По дороге в Пушкин, – нахмурился Сокол. – Бикса у Антохи там жила. Только недавно познакомились. В гости пригласила. Типа первое свидание при свечах, тра-ля-ля. В субботу, в одиннадцать вечера. Вот Индеец чуть под самосвал и не попал. Тот на встречную полосу выехал. Антоха, понятное дело, один в тачке был. Он – влево, и ЗИЛ – влево. Он – вправо, и самосвал – вправо. Пришлось сбивать столбики и в кювет съезжать. Машина – в хлам. Как выжил и одними царапинами отделался – не понятно. Ремень наверное спас, иначе через лобовое стекло бы точно вылетел. Весь передок «бумера» в гармошку. Самосвал остановился, оттуда двое вышли. С монтировками. Пойди докажи потом, что не в аварии покалечился. Один удар по голове – и привет. Не справился с управлением. Несчастный случай. Индеец гоблинов этих заметил, успел отсегнуться, выкатился из тачки, за холм прилег и шмальнул из пушки. Те поняли, что облом, сразу обратно в самосвал залезли и умчались. Прикол знаешь в чем? Бикса, к которой Индеец ехал, в тот же день с квартиры в Пушкине исчезла. А самосвал на следующий день гаишники в лесу нашли. С дыркой от пули в дверце. В угоне он числился. Такие дела. С биксой – чистой воды подстава. Грамотная. Если бы получилось – никаких следов. Дэ-тэ-пэ, и взятки гладки.
      – Странно, – тихо произнес Рэмбо. – Он ничего мне об этом случае не рассказывал. Не писал.
      – Не хотел головняками напрягать, наверное, – пожал плечами Сокол. – Чем ты мог помочь, сидя на киче?
      – Ты прав. Ничем, – вынужден был согласиться Влад. Кинул взгляд в зеркало на бывшего мента. Глушко продолжала бить кондрашка, но старлей заметно навострил уши, притих. Явно прикидывая свои шансы на спасение. Наивный. Надеется, что поверят, будто засвеченная шлюха сама сдохла. Аккурат в нужный момент.
      – Значит ты Катьку не убивал? – спросил Влад. – Она сама отошла?
      – Нет! На хрен она мне сдалась? – шмыгнул носом мусор. – Наркоманка чертова. Оторва…
      – И часто она ширялась? – тем же спокойным тоном осведомился Невский.
      – По-разному, – помолчав, сказал Глушко. – Но герыч юзать совсем недавно начала. Раньше иглу не трогала, все больше травку курила. Шишки. Иногда кокаин по ноздре пускала. Таблетки. Всего понемногу. Но без перебора.
      – Чем она занималась последние три года? – продолжал задавать вопросы Рэмбо. Братки внимательно слушали. – На дурь много денег надо. А на панели она больше не светилась.
      – Стюардессой работала, – ухмыльнулся бээс. – На пароме, который в Стокгольм ходит. Она ж не дешевка какая-нибудь была, без проблем устроилась. Мордаха смазливая, ноги от ушей. Два языка практически свободно – финский и английский. Я подозреваю, что на пароме она тоже по ночам пилоткой своей выбритой подрабатывала. По крайней мере, лавэ у Катьки были. Не много, но достаточно. Так что точняк перлась с интуристом. В этом она профи… была. Не зря погоняло Вертолет получила. Такую акробатику в постели творила, мама не горюй. Мумия три раза кончит.
      – Тебе виднее, – дернул щекой Влад. – Пользовался ведь? На халяву? Да и дружок твой губастый – тоже. Колись.
      – Не без этого, – впервые с момента похищения Глушко чуть растянул губы в подобие улыбки. – Трахаться Катька умела. После суда ей в блядской обойме нельзя было оставаться, пацаны ваши могли порешить, вот она в Ломоносов и переехала. На съемную квартиру. На паром устроилась. Повезло… Хата бабке одной дремучей принадлежала, денег у старухи, понятно, с гулькин нос, вот карга комнату одну и решила сдать. Гнида та еще оказалась. Гостей, видите ли, приглашать нельзя. Полы надо мыть, потому что ей самой трудно… В общем, мы с Жилевичем Катьку пожалели, помогли от хозяйки тихо избавиться, дарственную левую оформить. У знакомого нотариуса.
      – Не звизди, черешня, – фыркнул Сокол. – Пожалели они шкурку, бля! Просто удобно вам, псам легавым, было, обоим, к суке на квартиру с бухлом приезжать и пялить ее там! Гораздо дешевле, чем возить куда-нибудь в баню! Что ж она так сильно к вам прониклась, что давала бесплатно, после того как вы ее на суде подставили? А?!
      – Так просто все, Серый, – подал голос Мангуст. – На коротком поводке биксу держали. Мол, начнешь бузить – сольем в паромную компанию информацию. Так, мол, и так. Лярва ты профессиональная, а не стюардесса. Но главное – братве стуканем, где искать ту самую Катю Вертолет, которая своим длинным языком Рэмбо на зону отправила. Так дело было, урод? – телохранитель сжал пальцами подбородок Глушко, резко запрокинув голову пленника назад.
      – Не убивайте! – хрипя, снова взмолился бээс. От промелькнувшего было оптимизма не осталось и следа. Из глаз бывшего мента потекли слезы. Мангуст брезгливо усмехнулся и разжал пальцы. Процедил сквозь зубы:
      – Тля…
      – Как же вы с капитаном несчастную старушку кончили, изверги? – прищурился Невский. – Поделись опытом. И адресок нотариуса до кучи шепни. Глядишь – и нам этот сговорчивый дядя тоже сгодится.
      – Это не дядя, – потирая челюсть, на которой проступали красные пятна, буркнул Глушко. – Баба. Зовут Эльвира Максимовна Эльвих. – Бывший старлей назвал адрес нотариальной конторы на Большом проспекте Васильевского острова. – Только я с ней дел не имел, с ней Вовка контачил. Я всего раз эту уродину со стороны видел. Такая ночью приснится – сразу вскочишь…
      – Ба! – тут же выпалил Сокол, состроив гримасу. – Знакомые все лица! Питер город маленький. Конечно, дружок твой к ней за липовой дарственной пошел. Раз он на старика работал. Ведь эта Эльвира – дяди Колин нотариус. А это значит, что знал старик, что за квартира переписывается, на кого, и за какие заслуги. – Сергей повернулся к Рэмбо. – Похоже не врет, мусор гнойный, насчет заказа на тебя. Все сходится, Влад. Я же предупреждал – нельзя боксеру верить! Кассиус еще тогда, три года назад, готовился бригаду под себя загнать. Ясный перец – с дяди Колиного барского повеления. Никто из наших пацанов не рыпнулся бы! Ведь тогда для всей братвы мы типа были вместе. Да и причина убедительная. Ты – на зоне, Индеец в аварии разбился. Но Антоха вдруг выжил. Бодигардами правильными себя окружил. Осторожней стал. Без двух тачек сопровождения не передвигался. Вот эти шакалы и решили тормознуть чутка… Дождаться другого удобного момента. А потом старику неожиданно башню топором проломили. Теперь я догадываюсь, кто это сделал. Кассиус. Забурел Вова дюже, в политику сунулся, большим бугром себя почувствовал. И решил, что настало время клацнуть зубами по-серьезному. Так что все сходится, босс. В Сыктывкаре – его гоблинов рук дело, больше некому!
      Невский некоторое время угрюмо молчал, прокачиваяситуацию в уме. Потом спросил, обращаясь к Глушко:
      – Так ты не ответил, как вы старуху на тот свет отправили? Я жду.
      – Просто, – чуть слышно промямлил бээс. – Она астматичка быта. Постоянно пшикала в беззубую глотку из аэрозоля. Вошли ночью в комнату, накрыли подушкой. Жилевич душил, я ноги держал. Потом мы все трое уехали. На утро Катька спецом заявилась домой вместе с соседом из квартиры рядом. Он ночным сторожем работал. Она знала, когда мужик с дежурства возвращается. Столкнулись во дворе, поздоровались, вместе поднялись на этаж. А через минуту Катька примчалась к нему, вся в слезах, затарабанила в дверь и сообщила, что карга ласты склеила. Сосед вызвал ментов и «скорую», – подонок замолчал, сглотнул слюну. Обвел взглядом бандитов, громко икнул и снова заблажил: – Не убивайте меня, Владислав Александрович! Я… я вам пригожусь! Я вам верой и правдой служить буду! Клянусь! Я не убивал блядину, я честно хотел денег заработать!
      – Понятно, понятно. На черный хлебушек. Чтобы, значит, с голоду в Германии не подохнуть, – кивнул Рэмбо. – Кстати, насчет соседа, – вздохнул Невский, незаметно для легавого подмигнув сидящему рядом Сергею. – Что он тебе сказал, Сокол? По поводу того типа, что вчера вечером к Катьке приходил?
      – Сказал, что этот, по ходу, был. Судя по морде лица, – браток обернулся и такпристально посмотрел на Глушко, что тот невольно отшатнулся, влипнув спиной в сиденье. – Про глазки в дверях ты, пидор, конечно, забыл. Думал, никто тебя не видел. Все шито-крыто. Зашел, вырубил шмару, чтоб не рыпалась, баян в вену вкатил и спрыгнул. Ан нет. Срисовал тебя сторож. Как раз в то время, когда лярва сдохла. Что скажешь, сволочь? Ты кого кинуть вздумал, падла?! – вдруг рявкнул Сокол и от души врезал бывшему старлею кулаком в глаз. – Ты кому пургу метешь, перхоть подъяичная?! В глаза смотреть, с-сука!
      В образовашейся на мгновение тишине протяжный, витиеватый звук выпущенных очком пленника кишечных газов прозвучал на редкость омерзительно. Невский поморщился. Остановил джип. Приехали. Вокруг был глухой и безлюдный уголок парка ЦПКиО. Сокол матюгнулся и накрыт нос ладонью. Мангуст, скосив быстрый взгляд на намокающие спереди спортивные штаны Глушко, больно дал легавому локтем в ухо, отчего тот, как безвольная и безхребетная тряпичная кукла, приложился виском о кузовную стойку и взвыл. Мангуст поспешил отодвинуться в сторону, дабы не угодить задницей в уже расползающуюся по кожаному сиденью горячую лужу мочи.
      – Ну и что с ним теперь делать, босс? – спросил телохранитель, нажимая на кнопку и опуская стекло на двери. В прокуренный салон, разгоняя густую вонь, ворвался свежий воздух. – Всю тачку изгадил, засранец. Теперь без химчистки не обойтись.
      – Выкинь его из машины, – Влад достал сигарету и закурил. – Стрелять не стоит. Лишний шум ни к чему.
      – Не на-а-а-до-о-о!! – заверещал, что было сил, Глушко. Но Мангуст быстро заткнул ему рот, ударив ладонями по ушам. Пленник тут же оглох, обмяк и выпал в астрал.
      – Серега, сверни ему шею, вытряхни сверху шмотье из сумок, облей бензином и сожги. Пусть потом менты опознают копченый окорок, хоть до усрачки… Мангуст, отгонишь тачку в мойку. Проследи, чтобы отпидарасили как следует. С шампунями, дезодорантами. Я и Сокол пересядем к Фролу в «Паджеро». В половине двенадцатого чистая тачка должна быть у подъезда. Я ее забираю. Ключи и техпаспорт брось в почтовый ящик. – Невский на секунду задумался и, чуть прищурившись, вполголоса добавил: – Завтра можешь отдыхать, со мной весь день будет Денис.

      Всю дорогу, пока джип добирался от ЦПКиО до Садовой, Невский молчал, пытаясь мысленно разложить по полочкам имеющуюся информацию и отталкиваясь от реальных фактов и открывшихся новых обстоятельств. Итак. Факт первый: в тюрягу его засадили менты по заказу дяди Коли. Эту тему можно считать доказанной. И закрытой, по причине смерти всех четырех основных фигурантов – пахана, двух легавых и шлюхи. Факт второй: после его ареста на Индейца было совершено покушение. Факт третий: пока он чалился в зоне, дядю Колю зарубили топором во время попойки в его доме в Павловске. Факт четвертый: после смерти пахана группировка мгновенно раскололась на два лагеря. Факт пятый: за Слоном и Индейцем всю дорогу от Питера до Сыктывкара словно привязанная шла «девятка» с тонированными стеклами. Факт шестой: их с Антохой и Слоном пытался ликвидировать профессионал. Первая попытка завершилась убийством самого киллера и гибелью Слона, вторая оборвала жизнь Индейцу. Факт седьмой: через день после того, как он, Рэмбо, оказался в больнице, Кассиус получил ультиматум и первую отрезанную голову бойца. А спустя сутки – еще одну…
      Так или иначе, но после откровений Глушко картина представлялась Владу следующей: опасаясь стремительного усиления набравшей мощь молодой бригады «спортсменов» и серьезной борьбы за власть, стареющий пахан нанес упреждающий удар и убрал его, Невского, из игры. Это доказано. Единственный, кто мешал старому хрену полностью подчинить себе зарвавшихся «спортсменов», – это Индеец, пользующийся в бригаде непререкаемым авторитетом. Антоху пытаются убрать «чисто», сымитировав ДТП, но – не вышло. Индеец отныне не доверяет никому, окружает себя личной охраной и «уходит в глухую оборону». Казалось, вскоре обязательно последует новое покушение, но на два с половиной года наступает затишье. Время идет. Скоро должен закончиться срок его, Влада, командировки к «хозяину». Если он вернется в Питер и присоединится к Индейцу, «спортсменов» уже ни за что не сломать. Именно здесь в игру вступает третья сила, условно – Икс. Икс запросто приходит в дом к авторитету, пьет с ним водку. После чего гасит пахана топором, хладнокровно стирает отпечатки пальцев и исчезает. Между оставшимися без покровительства авторитета бригадами тотчас вспыхивает борьба за власть. Точнее – претензии на часть доли предъявляет Кассиус. Логично предположить, что именно он убрал старика, решив подчинить себе всю группировку, а не только ее часть. И что именно он заказал кровавую мясорубку в Коми. Все на первый взгляд логично. Но! Через сутки после взрыва джипа у гостиницы в Сыктывкаре опять объявляется Икс. Он отрезает голову одному из подручных Кассиуса и шлет тому страшную посылку, выдвигая заведомо невыполнимые, позорные условия. Невский почти физически чувствовал, что появление на сцене шантажиста-маньяка отнюдь не случайность и имеет самое прямое отношение к егораскладу.
      Влад отлично помнил лицо и взгляд Вована в камере Большого Дома. Такиграть невозможно! Кассиус действительно был в шоке. Две трагедии подряд – изнасилование племянницы и появление требующего пол-лимона психопата подкосили несгибаемого бригадира. Влад хорошо знал боксера и даже в дурном сне не мог себе представить, чтобы Вовка, поднимая глаза к закопченному потолку камеры, вслух разговаривал с Богом, да еще в присутствии потенциального врага. В ту секунду Кассиус был на грани нервного срыва. Казалось, бывший десантник уже сам не рад, что начал всю эту заваруху с претензиями на часть доли. Когда Влад сообщил о поимке насильников девочки, о своем согласии передать гоблинов на растерзание и предложил мировую, Кассиус мгновенно согласился. И тут же сообщил Невскому о шантажирующем его маньяке.
      Кто он, этот сучий выродок, чего добивается? Того же, что и остальные отморозки, к гадалке не ходи! Обезглавить – в прямом и переносном смысле – а потом подмять под себя обе бригады. Но это возможно лишь в том случае, если Икс – для пацанов человек хорошо знакомый, из ближайшего окружения Кассиуса или Невского. С кем попало дядя Коля водку пить не стал бы. Ну, хоть режьте, не может это быть чужак, и все! У Икса обязательно есть подельники, из числа братков, сделавших ставку на новогобосса. Человек пять-семь, суперминимум. А скорее всего – гораздо больше. И, наконец, самое главное: рискнув начать игру по-крупному, ва-банк, Икс уже не остановится. До тех пор, пока не достигнет цели, либо не будет разоблачен и уничтожен. Едем дальше. Пусть и с натяжкой, но можно сказать, что круг подозреваемых очерчен. В нем не так уж много достойных фигур, за которыми в случае гибели главарей может пойти не желающая кровавой междуусобицы братва. В бригаде Кассиуса это прежде всего матерые волки – Леший и Танкист. Ну, может быть, еще Винт, из молодых. Что же касается его, Невского, бригады, то здесь потенциальных Наполеонов среди старших просто нет. Не считая слегка забуревшего после гибели Антохи Сокола, но подозревать Серегу – полный бред. Нормальный пацан, но не того полета, чтобы вдруг замахнуться на лавры дяди Коли. Не примет его братва. Тем более – «старая». И что в итоге получается? А получается, что без сотрудничества с Кассиусом проблему не решить. Нужно встретиться, обсудить детали. Наметить план совместных действий. Это будет несложно, благо повод есть – ждущие казни насильники. Можно голову прозакладывать, что клокочущий от жажды мести Вован сам стрелку забьет. Сегодня же. Мобила Сокола ему хорошо известна.
      – Приехали, – Фрол остановил джип напротив подъезда и обернулся.
      – Ты куда сейчас? – Невский глянул на сидящего рядом Сергея.
      – Домой, отдохну, – посмотрев на часы зевнул тот, закрыв рот ладонью. – Иначе до вечера не протяну, склеюсь. Больше суток не спал.
      – Где ты сейчас живешь?
      – На Измайловском, недалеко от собора, – сказал Сокол.
      – Один?
      – С биксой. Так, взял для мебели и по хозяйству.
      – Ясно, – кивнул Влад. – Лимузин мойгде обычно паркуется?
      – В гараже автобазы, на Стачек. Рядом с домом Игоря Лысого. А что?
      – Дай мне телефон руля, – Влад записал в память мобильника номер водителя «Мерседеса». – Очухаешься – езжай в Красные Зори своим ходом, без меня. Там встретимся. Колеса есть?
      – Спрашиваешь, – ухмыльнулся Сергей. – «Калибра», спортивная, новье. Красавица. Видел такую? У меня желтая.
      – Видел. В журнале на картинке, – фыркнул Невский. – На «Калибре» своей стремной будешь летом девочек на море и в Петергоф на фонтаны возить. Для работы правильная машина нужна. Короче, «Паджеро» твой. Охрану дать?
      – Обойдусь. Раз ты с Кассиусом консенсус забацал. Пусть Мангуст хоть день оттянется.
      – Добро, – Рэмбо посмотрел на ждущего указаний телохранителя. – Денис, подкинешь Серого домой. Тачку оставь. В полдвенадцатого будь здесь. Мангуст пригонит «Чероки». Вот ключ от почтового ящика. Заберешь оттуда ключи и документы и позвонишь.
      – Хорошо. Но… надо бы вначале подъезд проверить, – бодигард бросил взгляд в сторону дома. – Я быстро.
      – Не надо, – Влад открыл дверцу. – Расслабься. Я один поднимусь.
      – Владислав Александрович! – попытался настоять на своем Фрол, но, наткнувшись на холодный взгляд бригадира, замолчал.
      – Никогда не спорь со мной, – жестко, чеканя слова, сказал Рэмбо. – И делай, что говорят. Ты понял?
      – Да, босс. Извините.
      – Чуть не забыл. Серый, свяжись с профессором, с врачом. Он мне сейчас на фиг не уперся. Дай отбой. Пусть приходит завтра утром, в то же время. Ничего со мной за сутки не случится. И еще… Тебе скоро наверняка отзвонит Кассиус, – уже спрыгнув на асфальт, вспомнил Невский. – На счет тех двух уродов, как их…
      – Рыба и Перец.
      – Да. Короче, я передумал. Не сдавай их Вовке. Пусть Кассиус перезвонит на мой номер. Есть тема. Все, валите…
      Влад захлопнул дверь «Паджеро», пересек тротуар и, набрав охранный код на консоли, вошел в подъезд.
      Если по логике, то Невский прекрасно понимал, что, не позволив телохранителю осмотреть лестницу, он поступает, мягко говоря, опрометчиво. Особенно в нынешней ситуации, когда звиздец от мистера Икса может подстерегать за каждым углом. Но Влад ничего не мог с собой поделать. Больница, авиаперелет, безумные вечер и ночь, вобравшие в себя банкет в «Атлантике», налет ОМОНа, камеру в Большом Доме, трудную беседу с Кассиусом, неожиданный ночной звонок, стрелку с передачей баксов, поездку в Ломоносов и обратно, мертвую шлюху, похищение Глушко, известие о подлянке дяди Коли, заслуженную казнь бывшего легавого, и постоянные, не оставляющие ни на минуту, мысли вымотали Рэмбо до предела. К тому же то и дело напоминала о себе тошнотой, слезящимися глазами и головокружением перенесенная контузия. В общем, он не хотел больше видеть рядом с собой ни души. Все, что сейчас было необходимо Невскому – это тишина егопустой квартиры, холодный душ, что-нибудь из еды и мягкая кровать. Хотя бы на два-три часа. Больше поспать все равно не получится. Сход в санатории – мероприятие обязательное. Особенно если учесть, что добрая треть бойцов была принята в бригаду Антохой Индейцем во время вынужденного отдыха Влада на северных курортах солнечной республики Коми. Да и темы надо обсудить. Вникнуть в происходящее. А то отстал он от вольной жизни, как ни старался быть в курсе происходящего. Многого не знает, многое в новинку. Взять к примеру тот же самый интернет, чудо высоких технологий. Нажал кнопку – и любая информация на экране твоего монитора, с любой точки мира. На любую тему. От новостей и прогноза погоды на острове Маврикий до курса валют в режиме реального времени и самой развратной порнухи. Разве можно было об этом подумать всего три года назад? Жизнь меняется стремительно, не то что при Союзе – десять лет подряд в магазинах одна и та же колбаса, на улицах – одни и те же уродливые автомобили, а по телевизору – один и тот же Бровеносец. Теперь все иначе. Время вдруг понеслось с сумасшедшей скоростью. Каждый день появляются перспективные гешефты, а с ними – новый геморрой. В расклад сил в городе влились еще более жадные и отмороженные молодые волки. Хотя еще недавно казалось – куда уж отмороженней? Ан нет. У беспредела нет предела. Так что есть о чем на сходе послушать и что перетереть. Но это будет позже. А сейчас – спать… спать… спать!
      Сил на то, чтобы перекусить и принять душ уже не осталось. Влад понял это, лишь только переступил порог квартиры. Сбросил кроссовки, куртку, стянул свитер, снял ненавистный бронежилет и, как был, в спортивных штанах, носках и майке, рухнул на кровать. Уснул мгновенно, едва щека коснулась мягкой прохладной подушки. Последнее, о чем успел подумать Невский, прежде чем провалиться в объятия Морфея, это об отнятых у Глушко деньгах и кредитке. Сто пятьдесят штук гринов за полсуток. Неплохо…
      Ему казалось, что он спал не больше минуты, когда запиликал брошенный рядом мобильник. С трудом разлепив глаза и оглядевшись, Невский даже не сразу понял, где он находится. Казалось – стоит поднять веки и увидишь нависающую сверху сетку шконки второго яруса, на которой спит верный пес Гриня. А тут – зеркало, во весь потолок спальни. Егоспальни. Впрочем, все объяснимо. Когда ему привыкать к новым декорациям? Ведь минувшая ночь была первой, после возвращения в Питер.
      Рэмбо нащупал телефон, со второго раза попал пальцем в нужную кнопку.
      – Да!
      – Половина двенадцатого, босс, – послышался хрипловатый голос Фрола. – Пора ехать на сход. Я внизу. Подъезд проверил, все чисто.
      – Хорошо, – помолчав, выдавил Невский. – Тачка на месте?
      – Я уже в ней.
      – Добро. Жди.
      Отключив связь, Невский бросил трубку на одеяло, поднялся, сел, зевнул, едва не вывихнув челюсть, протер колючее лицо ладонями и, чуть слышно матюг-нувшись, встал и направился в ванную, приводить себя в надлежащий вид. В голове, как заевшая пластинка, вертелась фраза, вычитанная в какой-то из книг зоновской библиотеки: «Генерал не может себе позволить в мирное время выглядеть хуже рядового бойца. А в военное – и подавно». Только там, кажется, это произносил заплетающимся языком похмельный комдив бронетанковых войск, разбуженный адъютантом после трехдневного запоя.
      Через пятнадцать минут уже окончательно проснувшийся Влад спустился к поджидающему его на Садовой «Чероки». Машинально сел на переднее сиденье тут же сорвавшегося с места внедорожника. Оглянулся. Принюхался. В заметно посвежевшем после химчистки салоне джипа пахло хвоей и мятой.
      – Все в порядке? – спросил Невский, посмотрев на телохранителя. Денис старался держаться бодрячком, но выглядел заметно уставшим. Что не удивительно – сомкнуть глаза минувшей ночью у него так и не получилось.
      – В лучшем виде, босс, – кивнул Фрол. – Мангуст час назад сообщил, что труп легавого уже обнаружили, сейчас менты там суетятся. Он специально мимо проехал, после мойки. Типа случайно. Только что звонил Медведь, спрашивал, как вы. Сказал, что пацаны уже собираются в пансионате. Стол накрыт. Ждут вас.
      – Хорошо, – Рэмбо достал сигареты, закурил. Сделал несколько глубоких затяжек, посмотрел на бодигарда пристально и, наконец, сказал: – У меня есть к тебе серьезный разговор, Денис. Но вначале будет пара вопросов. Например, я до сих пор не в курсе, как Антон нашел вас с Николаем. Рискнул взять в бригаду, стал доверять…
      – Все очень просто, Владислав Александрович, – улыбнулся Фрол. – Мы с Мангустом бывшие каскадеры. С «Ленфильма». Так что и раньше много чего делать умели. Такое на съемочной площадке вытворяли, что омоновцам и не снилось. Когда начался бардак и работы на студии совсем не стало, я продал квартиру за валюту и мы с Колькой, наладив концы, поехали в Швецию, в Мальме, за полтора года окончили там спецшколу для телохранителей. Одну из лучших в Европе. Остаться в Швеции легально не получилось, хотя пытались. Вернулись в Питер. Денег почти не осталось. Сняли одну квартиру на двоих. Предложили свои услуги банку и нескольким фирмам. Одной из этих фирм была ваша «Союз-Бавария». Антон позвонил в тот же день, после нашего визита в офис. Назначил встречу. Насколько мне известно, он проверял нас через ментов, кто мы, откуда, кем работали раньше и так далее. Через генерала Климова. В общем, на следующий день после его звонка мы встретились в спортзале и показали, на что способны. Долго беседовали. Антон остался доволен. Сказал, что готов взять нас к себе в телохранители, платить по три тысячи долларов в месяц, но сразу предупредил – работа будет трудная. И иногда придется… не только охранять. Так что мы знали, на что соглашались. А насчет доверия… охраняемый объект априори должен полностью доверять тому, кто рядом. Ведь мы всегда вместе, значит, в курсе всех разговоров и дел. Иначе просто невозможно.
      – У кого-нибудь из вас семья есть? – выслушав Фрола, спросил Невский.
      – У Мангуста нет. У меня быта жена. Дочь, первоклассница. Но мы давно в разводе. Они в Выборге живут. У тещи.
      – Сколько вам лет, тебе и Мангусту?
      – Мне двадцать девять. Колян на год младше.
      – Сколько раз уже приходилось работать по-мокрому? – жестко уточнил Невский.
      – За Мангуста, сами понимаете… не скажу. Пусть сам за себя отвечает. Мне, включая сегодняшний, три, – четко, почти без раздумий, ответил Фрол.
      – Хорошо, – кивнул Невский. – Надеюсь, Индеец действительно в вас не ошибся, – выдержав паузу, Влад последний раз затянулся дымом, выбросил окурок за стекло. Продолжил тихо: – Мы с Антохой были как братья. Как одно целое. После его гибели я никому не могу такдоверять, как ему, Денис.
      – Даже Соколу?
      – Тем более Соколу, – не стал темнить Рэмбо. – Но доверять кому-то иногда просто необходимо. Ты меня хорошо понимаешь?
      – Конечно, – кивнул телохранитель. – Я… я хочу сказать, что на меня вы можете всегда положиться, Владислав Александрович.
      – Не надо больше никаких Александровичей, Денис, – поморщился Невский. Тронул Фрола за плечо. – Для тебя я просто Влад.
      – Я понял, Влад, – отозвался телохранитель. Бодигард догадался – сейчас бригадир доверит ему нечто очень важное, и был готов взять на себя этот груз.
      – Скажи, ты не замечал в последнее время ничего странного? – спросил Невский.
      – В каком смысле? С кем?
      – Вообще. В бригаде. Чего-то такого, что бы привлекло твое внимание? Чего не случалось раньше?
      – Нет, – покачал головой Фрол. – Все, как обычно. Разве что…
      – Что?
      – Да так, ерунда, – дернул щекой Денис. – Просто, когда Слон с Антоном за ва… за тобой в Сыктывкар уехали, Серега Сокол сразу же повел себя так, словно он уже сталбригадиром. Индеец доверял ему, да. Сокол был единственный из пятерых старших, кого Антон посвящал во все темы, в самых мельчайших деталях. Потому что ему… как тебе… тоже необходимо было хоть кому-то доверять. Это вполне естественно. Один в поле не воин. Кто-то должен прикрывать спину, не только физически. У каждого авторитета есть приближенный, правая рука. Но раньше Сокол, в основном, молчал, больше слушал, в разговоры не лез, если не спрашивали. А после отъезда Индейца, буквально в тот же день, вдруг резко забурел. Начал хамить, махать пальцовкой. И в голосе этакое превосходство появилось. Как у абсолютного босса, перед которым все плебеи должны приседать и «ку» делать. Он даже со старшими стал так разговаривать. Раньше один из нас – я или Коля – всегда в лимузине находился, рядом с боссом. Так положено. Второй – в заднем джипе сопровождения, с братвой. Сокол нас из «Мерседеса» в тот же вечер убрал. Возможно – как лишние уши. Я не знаю, Влад, – покачал головой Денис. – Может, это что-то вроде опьянения властью. С некоторыми людьми такое случается, от чувства вседозволенности крыша едет. Им власть только во вред. Когда несколько человек в подчинении, они еще более-менее нормально себя ведут, хотя уже начинается.Короче, так примерно два дня продолжалось. Пока не стало известно что Индеец погиб, а ты чудом выжил и находишься в больнице. Сокол сразу как-то притих и… наэлектризовался, что ли. Стал дерганым, молчаливым. Хотя, может быть, мне это все показалось. Я ведь не психолог. Да и рядом весь день не находился, как с Антохой. В джипе ездил. В лимузине только шофер был, Игорь. И – звуконепроницаемая перегородка. Говори сколько влезет.
      – Кто такой этот лысый?
      – Просто руль. Но высокой квалификации. Лимузин водит виртуозно, нечего сказать. Он раньше в спецгараже работал, партийную шишку возил, пока коммуняки у власти были, – поведал Фрол. – Потом на «Чайке» свадьбы обслуживал. Не долго.
      – Откуда он взялся?
      – Я у Антона не спрашивал. А он не говорил. Как лимузин пригнали, два месяца назад, Игорь сразу и появился.
      – Индеец ему доверял?
      – Не думаю, – покачал головой Денис. – При мне перегородку в салоне почти всегда закрытой держал. Серьезные разговоры при нем не вел.
      – Все правильно, – пробормотал Невский. – Нельзя бывшему дятлу верить. Они все, черти, кто коммуняк возил, в КГБ доносы на хозяев своих писали. Менять сексота надо. Я, вообще, удивляюсь, что Индеец взял в бригаду замазанного. У тебя есть хороший шофер среди знакомых? Который бы намподходил?
      – Есть, по ходу, – немного подумав, утвердительно ответил телохранитель. – Мой сосед. Артем. Дальнобойщик. Сорок два года. Всю жизнь, больше двадцати лет, за баранкой. Надежный мужик. Крепкий. Как раз не так давно выпили с ним по пять капель, так он жаловался, что устал по трассам болтаться. Да и желудок пайкой шоферской угробил. Гастрит, поджелудочная. В общем, так дальше нельзя, иначе загнется. Хочет в Питере работу найти. Но тут платят гораздо меньше, чем в дальнобое. А у него семья, трое детей. В такси идти почему-то не хочет. Предложить?
      – Дашь мне его телефон, – вздохнул Рэмбо. – Сколько Антоха лысому платил, в курсе?
      – Тысячу баксов, если не ошибаюсь. Нормально. Лимузин – не легковушка. Не так просто водить, тут мастерство нужно.
      – А твой сосед сколько в дальнобое зарабатывает?
      – Примерно столько же, – сказал Фрол. – Но там грузы на сотни тысяч. А на дорогах, особенно за Уралом, сам знаешь, неспокойно. Артема три раза грабили. Один раз – удачно… Если вы… извини… ты его возьмешь, думаю, он обрадуется. Где еще в Питере водила может тонну зелени получать? Разве что у банкира какого-нибудь личными шофером. Но там по-черному шестерить надо. Прислуживать. Принеси – подай – иди на хуй, не мешай. Не все мужики на это согласятся. Даже за кусок.
      – Ладно. Раз ты рекомендуешь, позвоню твоему корешу, – ухмыльнулся Влад. – Диктуй номер, – он достал телефон.
      – Ты что-нибудь слышал насчет нотариуса по имени Алексей Алексеевич? – спросил Рэмбо, закончив жать на кнопки.
      – Конечно. Это второй юрист Антона… был. По особо важным делам. Тем, которые Льву Николаевичу Мееру не доверялись. Они встречались несколько раз, при мне. Нечасто. Индеец ему вроде бы как помог однажды, пару лет назад. Наехали на мужика по-серьезному. Антон тему разрулил. С тех пор Алексеич ему по жизни должен.
      – В лицо его видел?
      – Разумеется. Лет пятьдесят с хвостом. Типичный адвокат, по виду. Седина, очки дорогие, костюм, кейс. – Фрол улыбнулся. – Все время в одном и том же месте встречались. В кафе «Чайка», на Ваське.
      – Знаю. Сегодня я с ним встречаюсь. Вечером. После схода…
      Влад отвернулся к стеклу, задумчиво прищурился. Снова потянулся за сигаретой. Похоже, Денис действительно тот, кто ему сейчас, после смерти Антохи, нужен как воздух. Знает многое из того, что не знает даже Сокол, все видел и слышал, больше двух лет постоянно находясь рядом с боссом. Отнюдь не слабак. Стреляет, машется, рулит. Сто к одному – умеет держать язык за зубами. Крещение кровью прошел, опять-таки, что тоже кстати. Если Антоха ему верил, значит парень заслуживает. Пожалуй, на него можно делать ставки. Сначала помалу, постепенно поднимая банк. Дальше – будет видно. Все равно больше не на кого, если уж взглянуть правде в глаза. Не на Сокола же, выскочку. Его номер в бригаде третий. Пожизненно.
      – А насчет Серого я мыслю так, – после долгого молчания нарушил тишину Рэмбо. – Голова у пацана действительно закружилась. Амбиций до хрена, но вот мозгами боженька обделил. Как был быком, так им и останется. Перед теми, кто выше, гнется как хуй после третьего фонтана, а над теми, кто под ним, – настоящий зверь. Как послушный исполнитель – лучше Сокола не найти, но на большее он не способен, даже в перспективе. Ты про визит немцев, конечно, знаешь?
      – Да. Через три дня прилетают. Гостиница уже заказана, – в очередной раз проявил свою осведомленность Денис.
      – Мы должны внести кое-какие изменения в распределение акций «Союз-Баварии», – кивнул Невский. – Время отходить от явного криминала в пользу легального бизнеса… Когда Сокол узнал, что Индеец погиб, то решил, что отныне он – моя правая рука. Вчера, по дороге из «Пулково», на полном серьезе предложил раздербанить Антохину долю между нами. Так и сказал – как между главными. –Влад брезгливо фыркнул. – Пришлось вернуть Сережу с небес на землю. Знаешь, почему? А потому что заменить Индейца, равно как и претендовать на его долю, не сможет никто! Никто, понимаешь?! – вдруг неожиданно для самого себя сорвался на крик Рэмбо, однако тут же взял себя в руки. Мысленно досчитал до десяти. Сказал тихо, катая желваки и глядя на проносящиеся за стеклом унылые пейзажи ближней к городу части Петергофского шоссе:
      – У меня была правая рука. Теперь ее отрубили. И другая не вырастет…
      До самого пансионата в Красных Зорях никто не произнес ни слова. Свернули с трассы, беспрепятственно пропущенные дальше дежурной парой бойцов на «восьмерке», миновали лесок, подъехали к главному корпусу. Площадка перед входом уже была заставлена сверкающими, вымытыми и отполированными до блеска иномарками. Невский машинально пересчитал – семнадцать машин. В бригаде, как сообщил Индеец по пути с зоны в Сыктывкар, сорок пять человек. Включая их с Владом и не считая двух личных телохранителей, Мангуста и Фрола. Теперь, после гибели Антохи и Слона, осталось сорок три…
      Пять команд. Старшие – те же, что и три года назад: Сокол, Марат, Гарик, Вишня и Медведь. Самая большая и самая мощная команда под Серым – одиннадцать бойцов. Самая маленькая – под Гариком, всего пять. Когда Влада приземлили на кичу, пацанов было почти вполовину меньше, двадцать восемь. Молодец Индеец, зря времени не терял. Хотя, если уж смотреть на вещи трезво, они до сих пор значительно уступали по силам большинству питерских группировок. Далеко ходить не надо, у того же Вовки Кассиуса – больше сотни рыл. И вооружены и подготовлены его пацаны не хуже. В случае конфликта победить будет нелегко. Впрочем, похоже, что войны между бывшими «дядьколиными» бригадами все-таки не произойдет. События вчерашнего вечера вселяли осторожный оптимизм. Дружбанами они с Кассиусом вряд ли когда-нибудь станут, но кровопролитного конфликта, видимо, удастся избежать.
      На ступеньках здания Влада уже поджидали Сокол и Вишня.
      – Ты спал? – Невский взглянул на телохранителя. Под глазами Фрола залегли темные круги.
      – Нет. Не получилось. Кофе двойной выпил, чтобы не так плющило, – Денис широко зевнул.
      – Можешь придавить на пару часов. Раньше все равно не управимся.
      – Хорошо, босс, – дважды повторять Фролу не требовалось. Повернув ручку он опустил спинку сиденья и вытянулся, насколько позволяло место.
      Рэмбо вышел из джипа, поздоровался за руку со старшими. Спросил:
      – Все собрались?
      – Только тебя ждут, – кивнул Сокол, стискивая руку бригадира. – Опаздываешь, однако.
      – Начальство не опаздывает, оно задерживается, – улыбнулся никогда не унывающий краснолицый Вишня, обнимая Невского.
      – Здравствуй, Валентин. Как твои близнецы, Машка и Пашка?
      – А хули им, проглотам толстопузым? Растут, нах! – Вишня был единственным в бригаде, кто имел двух спиногрызов. И очень этим фактом гордился.
      В большом, просторном помещении были накрыты столы. Братки, сбившись в кучки, стояли в холле, курили и вполголоса переговаривались, дожидаясь появления бригадира. Влад поднялся, бросил короткое:
      – Привет, братва, – и гул сразу стих. Накоротке обменявшись рукопожатиями с подошедшими Маратом, Гариком и Медведем, Рэмбо предложил всем занимать места за столами. Сам сел на главное место, дождался, пока пацаны рассредоточатся, прекратятся хождения, скрип отодвигаемых стульев и в зале наступит полная тишина, встал, обвел глазами братву:
      – Все собрались? Отлично. На пустой желудок разговор не клеится. Сейчас закусим, выпьем, помянем наших братьев, погибших в Сыктывкаре, а потом уже начнем сход. Налей мне водки, Марат…
      Подняли стопки за упокой душ Антохи и Слона. Минут десять ели, стараясь говорить мало и вполголоса. И лишь затем, после короткого вступительного слова бригадира и его знакомства со всеми новичками, приступили к беседе. Тем для обсуждения набралось много, от отношений с другими группировками, финансов, до войны в Чечне и политики. В том контексте, что неплохо было бы, по примеру Кассиуса и некоторых других авторитетов, начать дружить с кем-то из обитателей Смольного. После чего Невский, вновь упомянув Чечню и «прочих черномазых зверей», сообщил о принятом им сегодня утром решении взять под свое покровительство разрозненные банды бритоголовых и в перспективе объединить хулиганов и нацистов в одну мощную, управляемую силу, с которой придется считаться всем «нерусским обезьянам» в Питере. В том числе, и этническим криминальным группировкам, контролирующим изрядную долю рынка. Предложение бригадира, сулившее в перспективе нехилую прибыль, было эмоционально поддержано всеми без исключения пацанами. Глядя на их азартно загоревшиеся глаза и бурную жестикуляцию, Влад довольно улыбался. Все шло как по маслу. Оборзевшая чернота давно всем поперек горла. И этим надо воспользоваться для укрепления собственных позиций…
      За разговорами и обсуждением вопросов время летело незаметно. Последняя из тем была исчерпана лишь к половине третьего дня. Наконец, сочтя сход оконченным, Рэмбо, а с ним все пятеро старших, оставив галдящих пацанов доедать-допивать, встали из-за стола и удалились в стоящую в отдалении от главного корпуса, на берегу пруда, русскую баню. И продолжили разговор там, совмещая неспешную беседу с холодным пивом, аппетитной закуской, охаживанием друг друга березовыми вениками и ныряниями со сходен в голубоватую, чуть попахивающую глиной ледяную воду. Влад, как все, скинувший одежду и броник и обмотавшийся простыней, практически не пил, в основном – куда только лезло?! – налегая на недоступные в зоне импортные деликатесы, долго отказывался от посещения парной по причине перенесенной контузии, но в конце концов поддался на уговоры пацанов, нырнул в облако горячего пара и растянулся на полке, ловя прямо-таки дикий кайф и внимательно прислушиваясь к ощущениям. Пот лил с него ручьем. Организм вел себя вполне удовлетворительно, голова не кружилась, в висках не стучало, что не могло не радовать. А после первого купания в пруду так вообще появилось то непередаваемое словами, знакомое каждому любителю бани бесподобное ощущение чистоты и легкости, словно ты только что родился на свет. Влад вдруг поймал себя на мысли, что последние полчаса, пожалуй, самые приятные, за три года его жизни. Так оно, в общем, и было. Сейчас многое для него было самым…
      И когда кто-то из старших, кажется, это был лохматый, как валенок, Медведь, предложил прибавить удовольствия за счет девочек, все, кроме засобиравшегося в обратную дорогу примерного семьянина Вишни, отнеслись к идее с энтузиазмом. В общем, слегка захмелевшему от алкоголя и бани Невскому пришлось доставать из куртки телефон, звонить нотариусу Индейца и переносить встречу на завтра. В сутках было всего двадцать четыре часа и пока их катастрофически не хватало. Не разорваться же…
      Странным было лишь то, что еще вчера ночью буквально сгорающий от жажды мести Кассиус до сих пор не напомнил Невскому об обещании выдать насильников племянницы. Хотя, как заверял генерал, его должны были отпустить из Большого Дома сразу после Влада. Впрочем, когда на пороге бани появились четыре весьма смазливые ляльки из эскорт-сервиса, Рэмбо сразу забыт и о Кассиусе, и о томящихся в ожидании возмездия уродах и вообще обо всем на свете. Оргия получилась что надо, по высшему классу. Главное было в порыве страсти не потерять мозги и не забыть надеть презерватив даже перед тем, как предложить девушке минет. С этой задачей братки справились на «отлично». Как позже заплетающимся языком философски заметил разомлевший Гарик: «Я свой болт не на помойке нашел. От насморка между ног еще можно таблетками или уколами вылечиться, а вот СПИД, как известно, не спит! Так что ахтунг, братва!» И он был абсолютно прав. Береженого бог бережет.
      Назад в Питер Невский уехал уже далеко затемно. В меру пьяный, невероятно уставший, но все-таки довольный и улыбающийся. Он ехал, развалившись на заднем сиденье, тупо глядя на разорванную огнями фар темноту, и в очередной раз думал о том, что чем опасней круговорот событий вокруг тебя, чем больше риска, тем чаще надо брать тайм-аут и, забыв обо всем, позволять себе отдохнуть душой и телом. Кто знает, что ждет тебя завтра? И наступит ли оно вообще? Чувствуя как бурлит в животе гремучее ассорти, Влад пообещал сам себе, что завтра же непременно придет в зал и начнет качаться, не дожидаясь разрешения врача. Если контуженная взрывом башня выдержала парилку, ледяную купель и оргию, то обязательно выдержит и железо.
      Однако планам Рэмбо не суждено было сбыться. Рано утром, в половине шестого, его вновь, как и вчера, разбудил телефонный звонок. Звонил Сокол. Чужим, не похожим на его собственный, металлическим голосом Серега сообщил шокирующую новость: минувшей ночью на стройплощадке жилого дома, в самом конце Богатырского проспекта, кто-то в упор расстрелял Кассиуса и его охрану. Всего четыре человека. Но это было еще не самое страшное. Не удовлетворившись просто расправой, неизвестные убийцы отрезали бригадиру голову. Только и это еще не конец истории. Они не бросили голову рядом с телом, а забрали с собой. Труп Вована менты опознали по лежащим в кармане документам и отпечаткам пальцев.
      Молча выслушав Серого, Влад положил телефон на тумбочку у кровати, сглотнул подступивший к горлу комок, посидел так неподвижно с минуту, глядя прямо перед собой, а потом вдруг громко икнул, схватился обеими руками за рот и пулей рванул в туалет, где упал на колени возле унитаза и начал дергаться в сотрясающих все тело рвотных конвульсиях. Так и не поняв, чем они вызваны – тяжелым для печени и отвыкшего от сытной жратвы желудка вчерашним коктейлем из закуси, смешанной с тройным «ершом» из водки, текилы и пива, или во всех деталях нарисованной воображением жуткой картиной расправы над бригадиром. А может быть, тем, что шокированный внезапной догадкой Невский вдруг понял,зачем убийцы забрали голову, и кто именно получит следующую, третью по счету, посылку.

      День, как будто специально, выдался скверный и унылый. Под стать настроению. По низкому небу, едва не цепляясь рваными краями за облезлые крыши домов, ползли тяжелые свинцовые тучи. Со стороны Финского залива, нагоняя волну и вызывая быстрый подъем уровня Невы, дул противный порывистый ветер. Но особо раздражал мелкий, занудный дождь. Иногда создавалось странное, сюрреалистическое ощущение, словно джип не едет – плывет наощупь по улицам затопленного упавшим с неба наводнением величественного города. На ум, помимо желания, невольно лезло сравнение с известным мультфильмом про ежика в тумане. Казалось что сейчас, в следующую секунду, за покрытым каплями воды тонированным стеклом джипа вдруг появится морда гигантской совы и глухо прокричит: «У-гу!»
      Сидящий за баранкой Денис, прекрасно понимая состояние босса, угрюмо молчал, сосредоточив внимание на управлении внедорожником. Ситуация на дорогах действительно была аховая – из-за плохой видимости тут и там происходили аварии и возникали заторы, объезжать которые приходилось внагляк, по тротуару. Благо, для больших колес «Чероки» даже высокий поребрик не был серьезной помехой. Пока добирались от Автово, от принадлежащего бригаде кафе, где прошла срочная стрелка всех старших, до Большого проспекта Васильевского острова, где Рэмбо встречался с нотариусом Антохи, Денис насчитал аж пять ДТП. В обычные дни такого не случалось. Но сегодня все было иначе. Сегодня был другойдень…
      – Остановишь на перекрестке, за светофором, – бесцветно произнес Невский, выкидывая окурок за стекло и сдерживая разрывающий легкие кашель. – Алексей Алексеевич подойдет через пару минут. Сколько на твоих?
      – Без одной двенадцать.
      – Тем более…
      – Здесь знак. Нельзя стоять, Влад. Вон, легавые впереди пасут, – кивнул Фрол. У дальнего перекрестка маячил гаишный «жигуль» с запотевшим задним стеклом.
      – Делай, что говорят, – прохрипел Рэмбо. Он хотел добавить еще что-то, но не успел – зашелся сухим, вышибающим слезы, свистящим кашлем.
      За утро Влад выкурил не менее половины пачки, пытаясь хоть как-то успокоить бьющий его нервяк, но никотин не помогал. Страх – такой же липкий, сырой, холодный, как моросящий снаружи дождь, проник в каждую клетку его тела вместе с ранним звонком Сокола и поселился там всерьез. Невский, как мог, пытался держать себя в руках и усилием воли гасить противный мандраж, убеждая себя, что ничего из ряда вон выходящего не случилось, что ситуацию, хоть и не типичную, почти киношную, все ж таки вполне можно прогнозировать. Однако неуютное ощущение причастности к чему-то запредельному, мистическому, почти потустороннему, происходящему совсем рядом – стоит лишь руку протянуть – не проходило. Обычный разбор, мокруха, какой бы жуткой она ни выдалась, даже в пятимиллионном Питере была событием не рядовым, но – вполне нормальным.Ничуть не выбивающимся из стандартных бандитских раскладов. А вот отрезанная маньяком голова Вована – это уже перебор. Пока ясно лишь одно – деньги для психопата не главное. Главное – нагнать как можно больше жути, посеять среди братвы панику, заставить пацанов шарахаться от собственной тени. Но голый страх – всего лишь полдела. Начало. Когда промежуточная цель будет достигнута обязательно последует продолжение. Но вначале Икс пришлет посылку. Иначе зачем ему забирать с собой голову? Не для коллекции же, в конце концов!..
      До тех пор, пока сюр с убийством пацанов касался одного лишь Кассиуса, Невский относился к появлению в городе неизвестного шантажиста-головореза хоть и с настороженностью, но все-таки без особого ужаса. Скорее – с любопытством. Как к пожару в соседнем подъезде или аварии с человеческими жертвами, произошедшей прямо у тебя на глазах. Потому что лично его пиковая раздача не касалась. Как и большинство людей на его месте, он думал примерно так: кем бы ни был глумящийся над трупами сумасшедший, его мишень – Кассиус. Почему – вопрос десятый. Мало ли причин? Вовка далеко не агнец, и врагов у него, явных или затаившихся до поры, достаточно. Но после минувшей ночи Влад уже не был столь безразличен и безучастен. Напротив. Обострившаяся до предела, буквально вопящая во все горло, до хрипоты, интуиция подсказывала: следующая черная метка придет именно ему. Если это случится, сразу встает вопрос: чего добивается Икс? Какова его конечная цель? Самым противным в данной ситуации было вынужденное бездействие. Бесполезно искать черную кошку в темной комнате. Хотя…
      Не все так безнадежно, как кажется на первый взгляд. Одна зацепка есть. Стрелка! Гораздо удобнее ликвидировать объект, не охотясь за ним, не рискуя засветиться, а когда заранее знаешь точное место и время встречи, а еще лучше – выбираешь его сам. Например – на глухой окраине района новостроек. Как профессионал и опытный боец Вовка отлично отдавал себе отчет, что место встречи – пустынная, погруженная в полумрак, освещенная лишь дежурными фонарями стройплощадка – идеально подходит для быстрого и гарантированного сведения счетов. Но это Кассиуса не остановило. Сидящий на измене после варварского убийства двух пацанов Вован рискнул. Примчался. Пусть и в сопровождении вооруженных до зубов, но так и не сумевших его спасти, телохранителей. Стало быть, тема, которую предстояло перетереть, была важной и «горячей». А забивший стрелку Икс – хорошим знакомым. К чужаку в такоестремное место, да еще ночью, Кассиус бы просто не поехал. В таком случае логично предположить, что после прихода посылки и ему, Невскому, тоже забьют стрелку. Хорошо, если так…
      – Вон, идет, голубчик, – Фрол ткнул пальцем в приближающегося к джипу мужчину с зонтом и кейсом.
      – Моргни ему фарами. А сам погуляй, Денис, – очнувшись от размышлений и посмотрев на складывающего зонт нотариуса, сказал Рэмбо. – Как только выйдет, можешь возвращаться…
      Телохранитель, ни слова не говоря, покинул джип. Невский приоткрыл дверцу, кивнул:
      – Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Залезайте. Погодка сегодня – полный абзац…
      – Да уж, – хмыкнул мужчина, не без труда забираясь в салон. – Добрый день, Владислав Александрович. – Нотариус прислонил зонт к дверце, поставил на колени кейс и воззрился на Невского. – Много о вас наслышан, но видеть приходилось лишь на фото. В газете. Вы сильно изменились с тех пор.
      – Не будем о грустном. – Влад достал пачку «Мальборо», открыт. – Курите?
      – Нет, спасибо, – отказался Алексей Алексеевич. – Бросил. Семь лет назад. И – жалею. – Нотариус откашлялся. Глянул на Невского с лукавым прищуром. Закончил: – Жалею о том, что не сделал этого лет на двадцать раньше.
      – А я, с вашего разрешения, отравлюсь, – Рэмбо щелкнул зажигалкой. Жадно затянулся. Легкие словно огнем обожгло. Убрал сигареты. – Итак? Индеец… Антон Васильевич Искра оставил вам кое-что для меня.
      На тот случай, если с ним… если он не доживет до моего возвращения в Питер.
      – Да, все верно, – Алексей Алексеевич набрал комбинацию на цифровом замке, открыл кейс, достал какую-то тетрадь и желтый запломбированный конверт из плотной бумаги. Протянул Владу дорогой «паркер»: – Вот здесь, пожалуйста, поставьте дату и распишитесь. Я, Владислав Александрович, знаете ли, юрист. Существует строгий порядок выдачи оставленных на хранение документов. Я должен его придерживаться. Даже в нашем особомслучае. Вы меня понимаете?
      – Понимаю, – Рэмбо чирканул, где требовалось. Вернул нотариусу авторучку. – Это все?
      – Да. Возьмите, – Алексей Алексеевич захлопнул тетрадь, убрал ее в кейс и с плохо скрываемым облегчением передал Владу конверт. – Убедитесь, пожалуйста, что пломба не тронута и конверт не имеет следов вскрытия.
      – Все в порядке, – Невский бегло оглядел конверт. – Спасибо. Я вам что-то должен?
      – Нет, – беря в руку зонт, сухо отозвался нотариус. – Это я был должен Антону за все, что он для меня сделал. Теперь, полагаю, мы в расчете. Если понадобится моя помощь, милости прошу, в любое время дня и ночи. – В тонких пальцах Алексея Алексеевича, как у фокусника, вдруг появилась визитная карточка. – Только теперь – за отдельную плату. В зависимости от сложности дела.
      – Буду иметь в виду, – кивнул Невский. – Всего хорошего, Алексей Алексеевич. Рад был познакомиться.
      – И вам тоже всех благ, – нотариус толкнул дверцу. Аккуратно свесив ноги с высокого порога и используя длинный зонт как трость, кряхтя слез на асфальт. Открыл зонт, забрал с сиденья кейс. Попросил, фальшиво смущаясь:
      – Вы не будете так любезны, а то у меня руки заняты…
      – Конечно, – Невский закрыл дверь. Проводил взглядом не спеша двинувшегося по проспекту нотариуса, пока тот не скрылся в арке проходного двора. Без помощи рук, по-шоферски, передвинул фильтр в другой угол рта и, щурясь от попадающего в глаза дыма, вскрыт конверт. Внутри находились два сложенных вчетверо листа бумаги и маленький серебристый ключик. Повертев ключ в руках, Рэмбо убрал его во внутренний карман куртки, развернул первый лист. Это быта нотариально заверенная генеральная доверенность, дающая Владиславу Александровичу Невскому, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, право пользования арендованным Антохой на пять лет персональным сейфом в банке «Империя» и всем его содержимым, с подтверждающей получение соответствующего уведомления отметкой банка, печатью и подписью директора внизу. Судя по дате заключения договора, до истечения срока аренды ячейки оставалось без малого четыре года.
      В джип вернулся промокший Денис. Невский даже не взглянул на телохранителя.
      Убрав доверенность в конверт, Влад развернул следующую бумагу. Это было письмо Индейца, написанное от руки. Чувствуя, как сердце забилось быстрее обычного, Невский пробежал глазами послание с того света:
      «Привет Влад, братишка! Если ты читаешь это письмо, значит, ты на свободе, а я уже мертв и, ясный перец, не по своей воле. Как это произошло и кому я этим счастьем обязан, теперь не имеет значения. Надеюсь, вы нашли уродов, а меня похоронили по-человечески. (Далее Антохой была нарисована смешная рожица.) В конверте доверенность и ключ от сейфового хранилища. В ячейке два кейса с баксами и дойчмарками. Это твоя доля за три года, пока ты загорал на нарах. Код замков – полная дата нашего с тобой мурманского экшна, того самого. День, месяц и год.
      Только сразу предупреждаю – кейсы с секретом, несгораемые и непромокаемые. Я их на заказ в Германии брал, каждый стоит по две тонны. Так что если три раза подряд набрать неправильную комбинацию и нажать контрольную кнопку или пытаться вскрыть замки механическим путем – приводится в действие встроенный баллон с кислотой, за минуту уничтожающей бумажное и синтетическое содержимое кейса. Типа денег, документов и пластиковых кредитных карточек. Имей в виду и не тормози, будь внимателен. Дальше. О моих стариках пусть братва не беспокоится, отстегивать ничего из общака не нужно, я уже позаботился, чтобы они до конца дней ни в чем не нуждались. Моя доля в бизнесе теперь целиком твоя, разберешься, что к чему. Теперь о главном. Через месяц после твоего ареста меня чуть не приняли – подставили смазливую телку, развели как лоха, выманили за город и пытались мочкануть на трассе. Я тебе не говорил, не хотел лишний раз загружать головняками. А потом уже смысла не было. Если ты до сих пор не в курсе темы – спроси Сокола или любого из старших, они знают… Так вот. Чтобы не гнать лишнюю волну, я скрыт от пацанов, что разглядел одного их тех двух тварей, из грузовика, прежде чем они свалили. Было темно, сумерки, но мне показалось, что он очень похож на Ворону. Только небритый недели две. Ворона – пацан Чалого, ты не знаешь. Они еще по малолетке в колонии сдружились. В бригаду Ворона не входил, мутил темы на Апрашке, но Чалый с ним корешился серьезно. Постоянно встречались. Ошибиться я, конечно, мог, мало ли какая хрень на измене померещится сразу после аварии. Но, согласись, слишком уж подозрительное совпадение. В масть. Хорошо, воздушная подушка на руле бэмки сработала, иначе бы звиздец мне. Сбросили бы грузовиком с трассы, подошли и добили контрольным в затылок. На то и рассчитывали, суки, по ходу… Короче, на эту минуту, когда пишу, тишина, два года уже, но имей ввиду – от Чалого, если он жив, нам с тобой в первую очередь можно подлянки ожидать. За то, что после начала раздачи с „зареченскими“ мы не поддержали его отмороженную пиздобратию, не стали камикадзе, а включили мозги и удачно ушли под дядю Колю. Ладно, Влад. Держи хвост пистолетом. Береги себя и пацанов. И не доверяй Кассиусу. Гнилой Вова стал по самое не балуйся. Особенно после того, как в политику влез. Бояться его, конечно, не надо, мы сами не пальцем деланные, но лучше держись от Вовки подальше, раскладов с ним не имей даже на три копейки. И, последнее, что называется, на посошок. Тут буквально вчера одна прикольная информация случайно промелькнула. Правда или туфта – не знаю. Надо будет пробить поляну, из любопытства. Но вроде бы как покойный вор Костыль и дядя Коля – родные братья, в хлам поссорившиеся много лет назад и ставшие чуть ли не врагами. Если это не пурга, то сын Костыля, Чалый, приходится дяде Коле родным племянником. Прикинь? Прямо „Санта-Барбара“. Ну, удачи, старик. Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне, и горбатую старуху с косой ты встретишь как дон Клерикуцио – лет этак через пятьдесят, в мягкой постели, в окружении внуков и благородного семейства. Прощай».
      Невский перечитал письмо раз пять. Катнул желваки. Ребром ладони провел по предательски повлажневшим глазам. Сложил бумагу вчетверо, убрал в карман. Глянул на Фрола, произнес тихо:
      – Поехали.
      – Куда сейчас? – оглянулся телохранитель. – На Волхонку?
       – Тудавсегда успеем, – процедил Рэмбо, сверяясь с часами. Похороны Антохи и Слона назначены на полтретьего. На центральной аллее Южного кладбища. До места – максимум минут сорок езды. Так что время в запасе еще есть.
      – Давай в банк «Империя». Знаешь такой?
      – Конечно, – кивнул Денис. – На Каменноостровском, у метро «Петроградская», – не сказав больше ни слова, Фрол отъехал от бордюра и целиком сосредоточился на управлении внедорожником. Влад же выбросил за стекло хабарик и закурил снова. Предсмертные откровения Антохи, чье обезображенное взрывом пластида, сильно обгоревшее тело сейчас лежало в гробу по соседству с трупом заколотого киллером Слона, что и говорить, дали ценнейшую информацию к размышлению.
      Допустим, Икс и Чалый – один и тот же человек. Точнее – нелюдь, сорвавшийся с катушек, озлобленный на весь белый свет и озабоченный лишь местью. Проиграв неравную войну с «зареченскими», потеряв в мясорубке почти всех своих бойцов и скрывшись из Питера, он вернулся в город, чтобы отомстить предателям. Прежде всего Индейцу. Не вышло. Затаился после неудачного покушения, выждал время и в конце концов решился на прямой разговор с братом покойного отца, дядей Колей, сделав тому некое предложение. Родного племянника осторожный старик мог запросто впустить в дом, выпить с ним водки, выслушать. А потом, дав категорический отказ, в качестве благодарности получил топором по голове…
      Невский ухмыльнулся, щелчком стряхнул пепел. Подумал с неприятным холодком в груди: «Тот, кто способен убить человека не пулей, на расстоянии, а освежевать как мясник, легко сможет отрезать мертвецу голову. И отправить ее посылкой следующей жертве. Для того, чтобы всласть поглумиться, прежде чем совершить очередное убийство. Не вышло убрать обоих в Коми, так Чалый решил зайти с другого конца. Разыграть целый спектакль, а ля фильмы ужасов. Ради чего? Да элементарно все, как два пальца! Чтобы в нужный момент подкинуть оставшейся без главаря бригаде „улику“ и стравить ошалевших от такого варварства бойцов Вована с ним, Невским. А самому, довольно потирая ручонки, наблюдать со стороны, как две стаи бешеных псов будут рвать друг дружку на части».
      Влад скрипнул зубами. С брезгливостью посмотрел на тлеющую между пожелтевших пальцев сигарету, сглотнул горькую тягучую слюну, вышвырнул бычок за стекло. На смену неприятному холоду и чувству пустоты под ребрами вдруг пришел нестерпимый жар во всем теле. В считанные секунды лицо, спина и ладони покрылись горячим потом. Взбесившийся пульс ощущался буквально каждой клеткой внезапно ставшего липким и влажным тела. Этого еще не хватало, т-твою мать! Нервы совсем ни к черту.
      Рэмбо нажал на кнопку, опустив стекло до конца, подставив покрасневшее лицо потоку свежего воздуха и мелкой мороси.
      В правильности сделанных только что выводов он уже не сомневался. Нет никакого маньяка, никакого черномазого урюка, имеющего зуб на Кассиуса. И тем более нет никакой сатанинской мистики. Один сплошной кровавый спектакль, сценарий которого созрел в воспаленном мозгу придурка Чалого после того как он, не удовлетворившись мокрухой в Сыктывкаре, узнал, что между бригадами боксера и Рэмбо существует напряженность, вот-вот грозящая перерасти в войну. Это не секрет. О конфликте бывших подельников знала вся питерская братва.
      «Интересно, – размышлял Влад, – как Чалый собирается уличать меня в ночной расправе над Кассиусом? Шелковый носовой платок с вышитой монограммой „В. А. Н.“ на стройплощадку подбросить? Или нацарапать кровью на продырявленной пулями двери Вовиного джипа: „Здесь был Рэмбо“?»
      Шутки-шутками, но Влад отлично понимал, что навести тень на плетень и спровоцировать разборку не такая уж трудная задача. Если подойти к ее выполнению с умом. Тем более сейчас, когда напуганные столь необычной потерей трех человек Вовкины пацаны легко поверят в любую туфту, лишь бы найти и покарать неизвестного головореза. Хреново дело. Надо срочно принимать меры. Какие – стоит неотлагательно подумать. Не звонить же, в самом деле, прямо сейчас Лешему, Танкисту или тому же выскочке Винту, со словами: «Бля буду, пацаны, не виноватый я! Это кто-то другой вашему бригадиру пиковую стрелку забил!» Бред. Иначе надо действовать. Умнее. Хитрее. И быстрее. Пока снова не пролилась кровь. Надо опередить Чалого, сорвать его план. А лучше – вычислить суку, повязать и вскрыть, от яиц до ноздрей, раз и навсегда успокоив обезумевшего воровского сынка…
      В банке все прошло без осложнений. Да и как они могли возникнуть, если бумаги в полном порядке? Даже тот факт, что Влад не успел обменять справку об освобождении на паспорт, не стал преградой для доступа к сейфу. Утром Невский взял из тайника запасной паспорт,выписанный еще до ареста на реальное имя и терпеливо дожидающийся своего часа в тайнике, под обложкой одной из книг. Предъявив паспорт, ключ и доверенность, Рэмбо в сопровождении прихватившего второй ключ охранника спустился в банковский подвал, где располагалось хранилище, открыл ячейку, подождал, когда громила оставит его одного, достал оба тяжелых кейса и вошел в специальную кабинку для клиентов – единственный закуток, где камеры видеонаблюдения не фиксировали происходящее. Ибо содержимое арендованного сейфа – личная тайна клиента. Набрав на замках шифр – дату их с Индейцем мурманской операции по задержанию вооруженных дезертиров – Влад открыт чемоданчики и некоторое время разглядывал аккуратные пачки денег. Один кейс был забит валютой до упора, второй – на три четверти. Пересчитывать такую кучу бабла, а затем складывать обратно было откровенно лень. Да и зачем? Невский верил Индейцу и отлично помнил, как по дороге с зоны в Сыктывкар Антоха сообщил ему точную сумму дожидающегося возвращения хояина капитала. Два миллиона двести тысяч баксов и пятьсот семьдесят тысяч дойчмарок. Будь на месте Рэмбо обыкновенный лох, предел желаний которого – тихое и сытное обывательское существование, и можно было бы прямо сегодня выходить из игры, по примеру генерала Климова сваливать под пальмы, где всю оставшуюся жизнь греть на солнышке пузо, есть фрукты и плевать в голубое небо, тратя тысяч по пять баксов в месяц и волнуясь лишь о сохранности заветного тайничка с деньгами. И – никаких тебе головняков. Никаких Кассиусов, никаких Чалых, никаких взорванных джипов, никаких киллеров, никаких посылок с отрезанными головами, никаких похорон друзей, никаких разборок и никаких проблем ва-аще! Кроме несварения желудка и грядущего ожирения от лени шевелить хоть чем-то, кроме челюстей и члена. А что? Жизнь-малина. Выйди на проспект, предложи – кому?! Да девяносто восемь процентов людишек с визгом вцепятся зубами в такую возможность. Еще и убивать друг дружку начнут, голыми руками, в погоне за светлым будущим. Плебеи. Совки. Быдло. Что с них, убогих, взять, кроме чубайсовского ваучера.
      Влад катнул желваки: «Ну уж хрен. Не дождетесь!» – взял три пачки перетянутых резинками стодолларовых купюр, запихал в карман, закрыт кейсы, вернул их в сейф и позвал охранника, чтобы тот зафиксировал замок вторым ключом. Вот и ладушки. Что ни говори, а сейфовое хранилище – самое идеальное и безопасное место для наличных. Потому что лихие и неуловимые грабители банков, вроде симпатяжки Карен Маккой, существуют исключительно в голливудских боевиках. На практике же все гораздо скучнее и банальней. Даже для профессиональных налетчиков верх крутости – взять сумку инкассатора или обчистить пункт обмена валюты. До настоящихденег дело как правило не доходит. Проникнуть в подземное хранилище, вырваться оттуда и тем более скрыться с сумками весом в десятки килограммов на просторах бывшего Союза до сих пор не удавалось еще никому…
      Выходя из дверей банка, Невский взглянул на часы, нахмурился. С делами на сегодня все. Пора ехать на кладбище. А оттуда – на поминки. Продюсер любимой Антохиной рок-группы два часа назад перезвонил Соколу и уточнил адрес ресторана, куда должны приехать с концертом легендарные питерские музыканты. Влад вспомнил смуглое лицо Индейца, его улыбку, хриплый, словно простуженный голос, тихий смех. Провел рукой по карману куртки, где лежали тугие пачки долларов.
      Как там, у Шевчука: «Это все, что останется после меня. Это все, что возьму я с собой». Оставить после себя на этом свете действительно можно очень много – деньги, недвижимость, машины, а еще – кровь и трупы. Если не повезет – живых родителей. Если очень повезет – детей и внуков. Но разве можно забрать с собой тудахоть что-нибудь, кроме воспоминаний?

      Перед входом на Южное кладбище, как и следовало ожидать, уже стояла целая кавалькада дорогих иномарок, включая роскошный лимузин их бригады, на котором в сопровождении двухметрового бодигарда Мангуста прикатил не упустивший случая продемонстрировать свою крутость и приближенность к боссу Серега Сокол. Проводить в последний путь трагически погибших братков собралось человек сто. Здесь были убитые горем родители, родственники и друзья Антохи и Кости, все без исключения пацаны их бригады, а также державшиеся подчеркнуто скорбно представители других питерских группировок. Чуть в отдалении от общей людской массы стояло несколько чужихотечественных автомобилей с тонированными стеклами и микроавтобус РАФ. Кто находился внутри, не рискуя высовываться наружу – можно было лишь догадываться. Скорее всего менты, журналюги и телевизионщики, зрительно и на пленку фикисирующие траурное мероприятие, чтобы позже указать о нем в служебных отчетах, настрочить статейки в газеты и прокрутить в вечерних городских новостях «горячий» сюжетец об очередных пышных похоронах погибших в битве за зеленые дензнаки представителей организованной преступной группировки бригадира по прозвищу Рэмбо.
      «Чероки» Невского притормозил возле входа за три минуты до назначенного времени церемонии и быт тут же взят в кольцо пацанами. Влад вышел, поздоровался за руку со старшими, кивнул остальным, попросил достать из багажника цветы и шикарный венок с траурной ленточкой. Огляделся, закурил. Спросил тихо, обращаясь сразу ко всем, кто быт рядом:
      – От Вовки есть кто-нибудь?
      – Нет, – первым ответил Гарик. – Никого, Влад.
      – Не до нас им сейчас, – высказал свое мнение Марат.
      – Даже не звонили? – Невский вопросительно взглянул на Сокола.
      – Тишина, – подтвердил Сергей.
      – Остальные все здесь, – подал голос Медведь. – Зареченские, тамбовские, ростовские.
      – Хорошо, – жадно затянувшись, кивнул Рэмбо. – Все готово? Когда ребят привезут?
      – С минуты на минуту. Уже свернули на Волхонку, – сообщил Вишня. Организация похорон и поминок была поручена ему.
      – Ладно. Ждите здесь. Я пройдусь. Надо поздороваться с родственниками и братвой. – Бросив сигарету на асфальт и раздавив каблуком, Невский оглянулся на стоящего за спиной Фрола. Буркнул вполголоса: —Проводи меня, Денис.
      Телохранитель послушно двинулся следом.
      С представителями братвы все было стандартно. Как раньше. Ведь сегодняшние похороны были для бригады далеко не первыми. Гонцы выражали соболезнование, жали руку, театрально обнимали, Рэмбо благодарил и приглашал после окончания похорон на поминки, в ресторан «Славянское подворье» на Московском проспекте, недалеко от парка Победы. Труднее всего было подобрать нужные слова, стоя напротив похожих на восковые фигуры, игнорирующих его, словно пустое место, родителей Индейца и пребывающей в прострации, смотрящей заплаканными, красными глазами сестры Слона. Девушку Невский обнял, приблизил губы к уху с крохотной золотой сережкой, прошептал:
      – Прости нас всех, Наташа. Если сможешь. Костя был отличным другом. Так уж вышло. Мы знаем, кто это сделал и я обещаю тебе – слышишь? – обещаю, что очень скоро эти твари пожалеют, что появились на свет. И… вот еще что, – Влад выдержал паузу. – Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но… В общем, я знаю что вы жили на Костины деньги. А он очень любил сливать их в казино. Я понимаю, в каком трудном положении ты сейчас оказалась. Тебе ведь еще школу закончить надо. Но ты ни о чем не волнуйся, Наташ, ладно? Мы поможем. Когда сдашь экзамены – устроим в институт, любой, на выбор.
      – Я не хочу в институт, – чуть слышно произнесла девушка холодным металлическим голосом, глядя сквозьВлада. Словно тот быт стеклянным.
      – Тогда – на хорошую работу. Я уже договорился. Получишь место в нашемэлитном косметическом салоне, на Петроградке. Девочки тебя научат всему, что необходимо. Станешь мастером на все руки. А там, глядишь, и кекса богатого себе оторвешь. Фирмача. Знаешь, какие в салон мужики заходят, массаж и маникюр делать?! Из самого Смольного. Вот увидишь. Ну, как, договорились, малыш?
      – Знаешь что, Рэмбо… – Что?
      – Иди ты на хуй со своим салоном, понял?! – с яростью бросила в лицо Влада девушка. – Ненавижу тебя! Всех вас, гады, быки проклятые, сволочи, всех ненавижу! – Словно очнувшись ото сна, сестра Кости взглянула на Рэмбо ненавидящим взглядом и вдруг принялась истово, что было сил, молотить слабыми девичьими кулачками ему в грудь. Стоящий за спиной Влада Фрол хранил спокойствие, не вмешивался. Как и положено профи. Знал – Невский справится сам. Рэмбо ничего не оставалось делать, как без труда поймать запястья Наташи, сильно сжать хрупкие ручонки, дать ей время на окончание истерики, процедить сквозь зубы: «Тогда выкручивайся сама, дура». Нервно дернув щекой, он разжал пальцы, развернулся на каблуках и пошел назад к заметно оживившимся, дружно вывернувшим шеи в сторону шоссе, пацанам.
      Везет ему на гордых сопливых истеричек в последнее время, нечего сказать. Он к ним, дурам малолетним, со всей душой, а в ответ – нате, бля! Или твоими же розами по морде, или кулаками в фанеру. Овцы голимые.
      На площадку перед кладбищем тем временем медленно поворачивали два сопровождаемых джипом, сверкающих чистотой длинных черных катафалка. По толпе собравшихся прошел гул. Мать Антохи – поседевшая буквально за последние дни маленькая хрупкая женщина интеллигентного вида – громко всхлипнула и зашлась в рыданиях, крепко обхватив дрожащими руками стоящего рядом, как изваяние, мужа и уткнувшись лицом ему в грудь. Смотреть на нее, убитую горем, без душевной боли было невыносимо.
      Под ребрами Невского что-то ворохнулось, кольнув под сердце. Что-то тяжелое и холодное. Как острый осколок льда. Ну, Чалый, падла! Вешайся сам, пока еще не поздно! Ты мне за все ответишь, тварь! Сука, гной подкожный! Дай только пацанов по-человечески похоронить.
      – Батюшка приехал? – спросил Невский, поровнявшись с братвой.
      – Да, вон, – Сокол ткнул пальцем в сторону входа на кладбище. – С деловым каким-то базарит. Кто такой, не в курсах, братва?
      – Это директор кладбища, – сказал Вишня. – Хозяин царства мертвых. Пора бы уже Харона в лицо запомнить.
      – Так он вроде с усами раньше быт, – скривился Медведь. – Слушай, ослеп, что ли, поп твой? Где ты его нашел, Вишня? Начинать пора, а он тормозит, как утюг. Сходи, позови.
      – Не надо, – буркнул Гарик, выбрасывая сигарету. – Вон, прощаются уже. Идет. Отец Онуфрий.
      – Что, точно Онуфрий?! – фыркнул Марат. – Первый раз его вижу. Когда Шкафа хоронили, другой быт.
      – Да шучу я. Хрен его знает, как он зовется, – пожал плечами Гарик. – Как его величать, Витек?
      – Батюшка Алексей, – спокойно представил священника Вишня. – Из Свято-Троицкого храма.
      – Кончай базар, – перебил его Невский. – Кто пацанов нести будет, решили? – Влад огляделся. – Мы, вшестером, Антоху возьмем.
      – Все на мази, босс. Слона мои понесут, – торопливо кивнул Сокол и сделал стоящим в отдалении браткам характерный жест, чтобы те подошли. – Гляди, даже по росту отобрал, чтоб удобнее нести было. И чтоб под ноги смотрели! – Сергей оглянулся к пацанам и, прищурившись, гневно зыркнул глазами. Напомнил, на всякий случай: – А то в прошлый раз, когда Перец споткнулся, бедолага Шкаф чуть раньше времени в могилу не кульнул, бля. Вниз головой.
      – Индеец не выпадет, – холодно сказал Медведь, наблюдая за тормозящими рядом катафалками. – Его гроб еще в Коми заколотили. – Он сглотнул подступивший к горлу комок. – На такое нельзя смотреть.
      – Сестре Слона повезло больше, – кивнул Вишня. – Можно хоть попрощаться, напоследок. Как живой лежит, я утром в морге видел. Когда работу гримера и прикид заценивал. Так что…
      – Кантуйте аккуратно, пацаны, – напомнил Сокол.
      – Сделаем, – за всех шестерых ответил рыжий скуластый боец. Кажется – Невский вспомнил вчерашний сход и знакомство с новичками – его звали Буля. Как сказал Серега – за взрывной характер и исполнительность.
      – Ладно, – прервал болтовню Влад. – Все, братва. Начинаем. Пошли!..
      Под нудные звуки маленького духового оркестра братки вытащили гробы из катафалков, погрузили на плечи и понесли к не столь уж далекому месту захоронения – центральной аллее с шикарными дорогими памятниками, где располагались самые престижные места, большинство из которых уже было занято погибшими в разборках бандитами и безвременно павшими от пули наемного убийцы крутыми коммерсантами и влиятельными чиновниками. Часть ограниченных по количеству, но пока еще свободных «блатных» мест была забронирована и оплачена заранее и теперь терпеливо ждала своих хозяев. Священник шел рядом с покойными, во главе процессии. Сзади – несущие фотографии в рамках, безутешные, с трудом передвигающие ноги родители Антохи и сестра Слона, за ними – родственники, друзья, братки с цветами и венками. Подошли к свежевыкопанным могилам, возле которых уже поджидали хмурые похмельные мужики с длинными полотенцами и лопатами. Рассредоточились вокруг, опустили гробы на землю. С гроба Кости сняли крышку, и перед ним тут же упала на колени и заплакала Наташа. Ее взяли под руки, подняли. Батюшка начал отпевание, махая кадилом. Одним словом – все, как обычно. Большинство присутствующих братков знали процедуру похорон наизусть. Насмотрелись, за столько лет, до рыготы…
      Когда отпевание было завершено, могильщики заколотили крышку, опустили гробы вниз и прежде чем начать закапывать, по старому русскому обычаю дали возможность каждому бросить в ямы по горсти земли. И тут мать Антохи вдруг неожиданно вырвалась из крепких объятий беззвучно плачущего мужа и бросилась к могиле сына, в приступе помешательства явно намереваясь сигануть вслед за гробом. Поймать ее успели лишь в последний момент, на самом краю, привыкшие ко всему могильщики. Оттащили в сторону, передали мужу и родне и, получив знак от Невского, начали торопливо засыпать могилы. В течение пары минут все было кончено. На свежие песчаные холмики положили цветы и венки с траурными лентами, у изголовья воткнули деревянные лакированые кресты и поставили фотографии. На месте крестов через две недели должны быть установлены заказанные Вишней огромные обелиски из черного гранита, с портретами Антона и Кости. По две тысячи баксов за штуку.
      Ну, вот и все. В последний раз взглянув на места вечного упокоения Индейца и Слона, Влад закурил, сунул руки в карманы куртки и вслед за участниками церемонии направился к выходу с кладбища. Рядом, глотая сигаретный дым, молча шли угрюмые и задумчивые Марат, Гарик, Вишня и Медведь. Не было видно лишь Сокола, то ли замешкавшегося где-то сзади, у могил, то ли ушедшего далеко вперед.
      И тут вдруг жахнуло.Мощно, ярко, сокрушительно. И, как всегда – совершенно неожиданно. Почти под самыми ногами идущих вдоль помпезных захоронений центральной аллеи Витька, Вишни и Гарика. Сильнейшей взрывной волной Влада отбросило в сторону, метров на пять. Последнее, что успел запомнить и почувствовать Рэмбо, прежде чем потерял сознание от удара головой о бетонные плиты, – это дрогнувшая, явственно покачнувшаяся под ногами земля, острая боль в левом боку, подпаливший волосы и левую щеку огонь и пролетевшая прямо перед глазами чья-то оторванная нога. В следующий миг его череп соприкоснулся с тротуаром, раздался глухой звук – бум! – и наступила тишина. Но не абсолютная, как четыре дня назад в Сыктывкаре, а рваная, словно старая половая тряпка, то и дело нарушаемая доносящимися снаружи звуками, в которых преобладал истошный крик, и длившаяся, слава богу, не очень долго. От силы минуту, как чуть позже сказал ожививший бригадира посредством пощечин Сокол.
      Когда приведенный в чувство Невский открыл глаза, сел на пятую точку и, морщась от боли в ребрах и голове, огляделся, его замутненному взору предстала удручающая картина. Вокруг все кричали, плакали, бегали, суетились, на бетонных плитах корчились раненые. Там, где только что шли Вишня и Гарик, зияла воронка, шириной метра два и глубиной с полметра – бомба была заложена у самого края дорожки, идущей вдоль аллеи. Скорее всего в мусорнике. Все пространство вокруг места взрыва было залито кровью, усеяно фрагментами тел и тлеющими обрывками одежды. Изуродованные до неузнаваемости, свежим фаршем лежащие неподалеку трупы Вишни и Гарика представляли из себя страшное и тошнотворное зрелище. Насколько мог видеть Влад, кроме них двоих, оказавшихся ближе всего к месту закладки, мгновенно погибли еще четыре человека – шедший чуть позади старших Зуб, посланец от «тамбовцев», проломленная осколком бетонной плиты голова которого с вытекающими наружу мозгами не оставляла никаких иллюзий, молодой парнишка, кажется родственник Антохи, один из бойцов Сокола, несших гроб Слона, и… неизвестно как оказавшаяся рядом с братками сестра Кости, Наташа. Девушка лежала на спине, ее стеклянные, не живыеглаза были широко открыты, словно от удивления, а из приоткрытого рта двумя тонкими ручейками стекали на подбородок и щеку струйки крови. Все остальные, кто лежал, ползал, сидел, стоял и бродил вокруг, были лишь ранены. Кто-то сильно, кто-то терпимо, кто-то незначительно. Но оптимизма сей факт, что из сотни присутствующих на похоронах людей при взрыве бомбы погибли толькошестеро, не внушал ни малейшего.
      – Как ты, босс?! – перед глазами мелькнуло перекошенное лицо стоящего на коленях Сокола. – Сильно ранен?!
      – Я… нормально… – Невский застонал, стиснул зубы. Тронул ладонью попахивающую горелым волосом обожженную щеку и опустил взгляд на ноющий левый бок. На безнадежно испорченной кожаной куртке, рядом с сердцем, зияла глубокая и обширная рваная дыра, в которой застрял рифленый кусок железа толщиной с мизинец, то ли болт без шляпки, то ли обрезок арматуры. Такими «сюрпризами» чеченские боевики начиняют свои адские фугасы, для большего поражающего эффекта. Попади такая хреновина в голову или незащищенный торс – и абзац. Без вариантов. Если не сдохнешь сразу, так истечешь кровью, один хрен. Но Владу повезло. Кевларовый бронежилет он утром не надел, банально забыв в утренней запарке. Вспомнил о нем только в джипе и решил не возвращаться – плохая примета. А вот поди ж ты! Нашлась броня не хуже. От неминуемой смерти его спасли лежащие в нагрудном кармане тугие пачки денег, взятых из банковского сейфа. Триста стодолларовых купюр с портретом Бенджамина Франклина погасили скорость и силу смертоносного осколка, оказавшись для него непреодолимой преградой и не дав сделать свое черное дело.
      «Спасибо тебе, Антоха, – подрагивающими пальцами коснувшись намертво засевшего в бумажной пачке ржавого болта, подумал Невский. – Спасибо, братишка. Видишь, вот и пригодилась доля. На все сто процентов пригодилась. Ты ведь этими деньгами мне жизнь только что спас, старик. С того света дотянулся».
      – Надо уходить, Влад! – хватая Невского под мышки и дергая вверх, заполошно кричал Сокол. – Они могут ждать где-то рядом! Заряд с дистанционкой был максимум сто метров радиус! Значит, кто-то нас вел, и на кнопку жал, когда вы мимо проходили! Буля, мать твою, па-ца-ны! Сюда, быстрее! Босс ранен!
      – Да не кричи ты так, – поморщился Рэмбо, крепко обхватив рукой шею Сокола, бульдозером прущего сквозь толпу к выходу с кладбища. Влад с трудом передвигал ноги и держал в вертикальном положении норовящее сложиться в коленях и пояснице ватное тело. Перед глазами все качалось, в голове шумело.
      – Падлы. Я знаю, кто… – договорить Невский не успел. Подбежавшие братки, человек пять, подняли его на руки и бегом понесли к стоянке. Когда Влада буквально затолкали на заднее сиденье тотчас сорвавшегося с места «Чероки», за рулем которого сидел живой и почти невредимый, если не считать царапины на виске и измазанной кровью куртки, Фрол, где-то вдали, с восточной стороны шоссе, уже слышался вой милицейского наряда. Видимо – вызванного сразу после взрыва соглядатаями из притулившейся на краю площади серой «Волги». Ни братва, ни даже журналюги на таких неповоротливых, вечно ломающихся совковых рыдванах никогда не ездят. Это – контора. Ослиные уши Большого Дома. К гадалке не ходи. Впрочем, для Рэмбо это не имело значения и расклада не меняло. Максимум, чем могли напрячь его легавые – это снятием показаний, как с потерпевшего. Главное в другом – он жив и, вопреки планам ублюдка, приказавшего заложить бомбу на кладбище, способен врубить ответку по полной программе. Знать бы еще наверняка, где паскуду затихарившуюся искать? Где?!
      Шикарные поминки с концертом легенд русского рока, понятное дело, не состоялись. До вечера, пока менты работали на месте взрыва, собирали улики, снимали показания с потерпевших и очевидцев, Невский пролежал дома, приходя в чувства под охраной целой группы вооруженных бойцов, дежуривших как снаружи, на улице и в подъезде, так и внутри квартиры. Срочно вызванный доктор – тот самый профессор из армейского госпиталя – осмотрел Влада, поджав губы повертел в руках продырявленную пачку баксов с застрявшим внутри болтом, обработал ссадины, наложил тугую повязку на превратившуюся в один сплошной синяк грудь. Сказал, что за его более чем двадцатилетнюю практику две взрывные травмы в течение недели у одного и того же пациента случались лишь в Афганистане и Приднестровье, но никак не на мирной гражданке, сделал Рэмбо обезболивающий укол, выписал рецепт на снотворное и ноотропил, стимулирующий деятельность головного мозга после травмы, и настоятельно посоветовал Невскому, если тот не хочет загреметь в больницу всерьез и надолго, соблюдать строгий режим и полный покой в течение минимум трех недель. А лучше – уехать из города куда-нибудь в тихий уголок и провести это время в окружении берез и сосенок, журчащей водички и прочего недоступного в мегаполисе благолепия целительной матушки-природы. Уходя, полковник резюмировал:
      – Никаких стрессов, никаких волнений, никакой физической активности и тем более – алкоголя и наркотиков, даже легких! Ясно вам? Иначе я отказываюсь от денег и умываю руки. Лечитесь сами! Меньше курить. Здоровое питание, крепкий ночной сон, прогулки на чистом воздухе и таблетка снотворного на ночь. Если вдруг станет хуже – не ждите меня, сразу звоните в неотложку. Вопросы есть?
      – Да, доктор, – лежащий на кровати Влад чуть заметно растянул уголки рта. – Есть… один.
      – Слушаю вас, – профессор кончиком пальца поправил очки.
      – А трахаться можно? – глаза Рэмбо тускло блеснули. – Я так долго без секса не смогу. – Влад пытался казаться бодрым и невозмутимым, но выходило с трудом. Наигранность была заметна даже не отличающемуся интеллектом, маячащему на пороге спальни Буле.
      – Лучше дрочи, если прижмет, – без малейшего намека на улыбку посоветовал доктор. – Меньше эмоций, меньше расхода энергии, простая физиологическая разгрузка. Иногда очень даже полезно. Как это делать, думаю, тебя учить не нужно? – полковник чуть усмехнулся. – А то есть, понимаешь, такие умники, которые даже врачам пытаются доказывать, что ни разу в жизни не онанировали. В общем, если понадоблюсь – я всегда на связи. В любое время дня и ночи. Всего хорошего, Владислав Александрович. Выздоравливайте. И, настоятельно советую, подумайте о полноценном отдыхе! Со здоровьем шутки плохи. Тем более с головой…
      – Спасибо, Дмитрий Борисович. Я учту ваши пожелания, – пообещал Невский.
      Уже на пороге квартиры военврач получил от Були бумажку в сто баксов. Стандартную таксу за экстренный вызов.
      Не успел профессор уехать, как на пороге появился мент, представившийся капитаном Петровым. Пришлось впустить. Надолго он, впрочем, не задержался – в планы Влада исповедь легавому не входила. Капитан оказался служакой опытным, быстро всосал тему, сляпал необходимый для уголовного дела протокол, дал Владу подмахнуть, спрятал в папку и направился к выходу, напоследок ехидно пожелав бригадиру, второй раз подряд обманувшему старуху с косой, дожить как минимум до завтрашнего утра. На что Рэмбо, во время беседы заметивший на руке капитана новенькое, блестящее, без единой царапинки обручальное кольцо, ответил:
      – Засунь свои пожелания себе в очко, красный. Я еще на твоих похоронах вальс Бостон станцую. С молодой безутешной вдовушкой. И не надо на меня так зыркалы пялить, пукнешь от напряжения! Проветривай потом квартиру, дезодорантами брызгай. Так ведь все равно без противогаза не обойтись, знаю я вас, вонючек. Три дня глаза резать будет.
      – Я это запомню, инвалид. И ты меня, Невский, тоже хорошо запомни. На всякий случай. Чтобы знать, кого в кошмарных снах видеть, а днем – за километр обходить, – оглянувшись на лыбящегося Булю, процедил наливающийся краской мент. – Потому что сегодня утром мой рапорт о переводе в РУБОП подписан. И что-то мне подсказывает, что очень скоро мы с тобой снова встретимся, только не в столь комфортных условиях, – пообещал капитан, уже наверняка жалеющий, что так не вовремя и, главное, не с темвизави решил блеснуть остроумием.
      – Уговорил. Такого засранца, как ты, я буду обходить за три километра, – осклабился Влад. – А теперь пошел вон из моей квартиры. И вот еще что: не забудь носки на ночь постирать. Мухи дохнут.
      Вечером, когда стемнело, проведать бригадира приехали уставшие и злые на весь белый свет Сокол, Медведь и Марат. Видя состояние пацанов, Влад приказал Буле принести из холодильника бутылку водки и закусь. Выпили, помянув скопом всех погибших при двух взрывах, потом Невский рассказал браткам о посмертном письме Индейца, дал прочесть и спросил, что они думают по этому поводу.
      – Чалый, сука! Он! Больше некому, – буквально взорвался Марат. – Теперь все сходится!
      – Похоже, – кивнул Сокол. – Не знаю, откуда Антоха пронюхал, мы первый раз эту байду слышим. Но если Костыль и дядя Коля действительно были родными братьями, то дядя Коля мог запросто впустить племянника.
      – Не факт, – помолчав, сказал всегда во всем сомневающийся Медведь. – Между событиями вполне может не быть никакой связи. Мухи отдельно, а котлеты отдельно. Допустим, Антоха не ошибся и одним из тех двоих, в самосвале, был Ворона. Значит, завалить его действительно приказал Чалый. Почему – всем, по ходу, ясно… Но после того, как покушение не удалось, Чалый пропал больше чем на два года. Так что вполне возможно, что все остальное, включая убийство старика – чужих рук дело. И даже не факт, что одних и тех же! Мочкануть дядю Колю мог один кекс, резать башни Кассиусу и его бойцам – другой, а наехать на нас – третий. Прямых доказательств против Чалого нет. Но тема, согласен, вполне реальная. Взять бы козла за гланды, да только как эту падлу отыскать? Ни одной зацепки.
      – По ходу, верняк, дохлый номер, – покачал головой Сокол. – Но сидеть на жопе ровно, пока Чалый нам бестолковку Кассиуса в виде черной метки не пришлет – тоже лажа. Ну прислал. Что дальше?! Ждать стрелку, ставить засаду?! А если стрелки не будет?!
      – Он это или не он, без разницы. Я вот что скажу, братья. Таким макаром наш доброхот до второго пришествия может бомбы закладывать и башни резать, – Марат разлил водку по стопкам. – Если, повторяю, между этими событиями вообще есть связь!.. В любом случае надо не пиздеть, а действовать. И начать с Чалого, с его старых связей. Сесть всем вместе, помозговать как следует, составить список и взять за горло каждого, кто быт с ним так или иначе знаком. Вывернуть наизнанку, до потрохов. Не до жалости. Если за беспределом стоит Чалый, значит, он и его псы где-то рядом. Никто не может мутить такие дела в одиночку. А еще он должен где-то жить, что-то жрать, с кем-то спать!
      – Поддерживаю. Других вариантов все равно нет. Надо пройтись бреднем. Но вначале… – Сокол глянул на Рэмбо пристально, оценивающе. – Влад, мы тут с пацанами посовещались, пока ехали. Кто бы беспредел ни мутил, после гибели Антохи его главная мишень – ты. Он на тебя охотится. И так просто не отступит. В общем, тебе лучше на время исчезнуть из Питера. Пока мы будем город на уши ставить. Тем более профессор сказал, что тебе гораздо лучше на свежем воздухе. Быстрее оклемаешься.
      – За нас и бригаду не волнуйся, – поддержал Серегу Марат. – Все будет путем. Не пальцем деланные.
      – С братвой Кассиуса мы тему прямо завтра перетрем, – не остался в стороне Медведь. – Расскажем Лешему, Танкисту и Винту о письме Индейца. Они челы не глупые, думаю, подпишутся. Вместе будет сподручнее крысу по шхерам ловить. Да и пацанов, и Вовкиных, и наших, до кучи успокоим. Перестанут бычиться друг на друга.
      – У меня место классное есть, – сказал, дожимая бригадира, Медведь. – Санаторий «Хуй с фонарем найдешь» называется. Домик в деревне. На Карельском перешейке, у озера Отрадное. От бабки с дедом остался. Меня там каждая Жучка с детских соплей помнит, все каникулы бызвылазно торчал, класса до восьмого. Старики три года как умерли, один за другим. Но избушка в полном порядке. Даже шмотки кое-какие в шкафу остались, полотенца там, белье постельное, одеяло. Сосед, дядя Гриша, алкаш, приглядывает, чтоб мальчишки местные не лазили. Я туда пару-тройку раз в год наведываюсь порыбачить. Соседи предлагали продать, но я отказался. Сруб крепкий, крыша – жесть, печка в полкухни. Короче, есть не просит. Место красивое. Лес, озеро, колодец, баня. Магазин. Не универсам, конечно, но по тамошним меркам сойдет. Хлеб, водка, консервы, соль, спички. Молочное можно прямо в деревне купить. Ключ от дома у соседа. Дядя Гриша – бывший колхозный пахан, только у него одного в избе телефон есть.
      – Всем будет спокойнее, – сказал Сокол. – Отдохнешь после зоны. Только без обид и подозрений, ладно, Влад? Никто пургу не метет и гнилых гамбитов не строит. Как Горбатому в Форосе. Ты сейчас чисто физически не в форме. А связь можно легко по телефону держать. Мобила – Пашка говорил – там вполне сносно зону берет. Для усиления сигнала можно антенну специальную, автомобильную, с мотком провода купить и на крышу поставить. Как у меня на даче, в Мшинской. Геморроя – на полчаса, от силы.
      – Медведь дело говорит, – кивнул Марат. – Кто знает, что у Чалого на уме? Если это он мутит. А броневики из Германии не пришли. Устанет урод в игры бесовские играть, засадит в тачку из «мухи» – и звиздец.
      От гранаты никакая охрана не спасет. Так уж гораздо лучше и полезнее в деревне, на природе, сил набраться, чем в квартире безвылазно торчать. Тема верная. Соглашайся.
      – Ладно, фиг с вами, – махнув вторую стопку водки, сказал Невский, закусывая кислой капустой и роняя гудящую голову на подушку. – Убедили. Паша, покажешь Фролу по карте, где твоя хибара, как лучше доехать. Завтра прямо с утра и тронемся…
      – Нормальный ход, – Медведь переглянулся с сразу заметно расслабившимися Маратом и Соколом. Достал телефон, выдвинул антенну. – Сейчас прямо дяде Грише и отсемафорю. Чтоб из хаты ни ногой, хрен старый. Пусть кореша летнего ждет.
      – Следи за базаром, Медведь, – тихо сказал Невский. – И словами не бросайся. Я тебе не кореш.
      – Не понял. Ты чего, Влад?! – вылупился обалдевший Пашка. – Как… мы же, бля… с самого начала!
      – Рэмбо дело говорит, – поддержал бригадира более искушенный в фене Сокол. – Херню ты сморозил. Ты в «Крестах» нары не полировал. Зону не топтал. Хозяйскую баланду не жрал. Значит корешейу тебя быть не может. Только друзья. Братва.
      – Фильтруй базар, Паша. И перед людьми не позорься, – закончил Невский. – Родной язык знать надо.
      – Понял, босс. Извиняюсь, – глухо отозвался Медведь. – Ну, так я звоню?
      Железный аргумент Марата насчет последнего полета «мухи» угодил в яблочко. Такой пиковый вариант развития событий нельзя было сбрасывать со счетов. Особенно – после двух подряд неудачных покушений. Любая дьявольская игра имеет свой конец, а любой режиссер устает. Какая от него, бревна контуженого, сейчас бригаде польза? Одна головная боль. А уедет – бойцов на охрану не надо отвлекать. Все при делах, Чалого ищут. Короче – тема стоящая, не фиг даже думать. Нужно реально оценивать расклад. Ему, только что откинувшемуся зеку с контуженой башней, сейчас куда лучше свалить на природу, чем торчать в городе. И не надо искать в предложении пацанов подвох и растопыривать пальцы веером. К тому же не один он в этом Мухосранске карельском будет куковать – с телохранителем. Вдвоем не скучно. И вторая пара рук, как ни крути, не помешает. Ведь он беспомощен, как ребенок, самостоятельно разве что жрать способен и в туалет ходить. Ни за руль сесть, ни дров для печки наколоть, ни даже воды из колодца принести без риска тут же рухнуть от натуги и блевануть на ступеньки крыльца. Перебинтован, как мумия, голова – трансформаторная будка, пальцы дрожат, словно с перепоя, руки и ноги – будто ватные. Амеба, одним словом. Инфузория, которой, пока не очухается, самое место не в эпицентре кровавой схватки с невидимкой, а вдали от суеты, на теплой деревенской печке.

      До места доехали за два с небольшим часа, накрутив на колеса «Чероки» сто двадцать километров от городской черты. Без труда нашли нужный дом, стоящий на самом краю раскинувшейся на холме деревни, рядом с лесом. И бывшего колхозного председателя искать не пришлось. Заметив медленно катившийся по раскисшей грунтовке, до самой крыши заляпанный грязью черный джип, дедок сам выполз из-за забора на дорогу, приветливо махнул рукой, предлагая остановиться. Фрол и Невский вышли, поздоровались. Дядя Гриша оказался упитанным мужиком лет семидесяти с гаком, в драном распахнутом ватнике, дырявой тельняшке, стоптанных гармошкой кирзачах и с мятой потухшей беломориной в зубах.
      – Вы, что ли, Пашкины друзья? – осведомился дед, пожимая руки гостям. – Бизьнесьмены, туды его?
      – Мы, – подтвердил Влад. – Меня Владиславом зовут. А это Денис.
      – Чем занимаетесь? Какой такой бизьнесь, спрашиваю? – принялся пытать абориген.
      – Мы лесом торгуем, батя, – как можно дружелюбнее ответил Рэмбо. – За границу.
      – И Пашка с вами? – почесал подбородок здешний пахан.
      – С нами.
      – Ну, добро, раз так, – дядя Гриша окинул придирчивым взглядом рычащий американский внедорожник. Вытащил изо рта папиросную гильзу, сорить не стал, спрятал в карман ватника. Спросил, хитро прищурившись:
      – Это и есть тот самый мерседесь, на котором новые русские по городам разъезжают?
      – Он самый, – кивнул, улыбнувшись, Рэмбо.
      – У Пашки другая вроде. Красная. Как он ее, заразу, обзывал, дай бог памяти? Бэха? Бума? Язык сломаешь, – дед махнул рукой, подошел к джипу. Покачал головой. – И дорогой, поди, черт? Небось, как две «Волги» стоит? – провел пальцами по капоту, по хромированному кенгурятнику. Хмыкнул. Пнул грязным сапогом литой колесный диск.
      – Чуть меньше, – Невский мысленно расхохотался, переглянувшись с телохранителем. – Полторы.
      Вдохнул полной грудью, достал сигарету, закурил. Огляделся. Не обманул Медведь. Место действительно красивое. Вид с высокого холма на зеленый сосновый лес и огромное, сверкающее внизу озеро открывался прямо-таки завораживающий. Лепота. Мечта художника. И воздух – чистый, прозрачный, наполненный ароматами весны и хвои, аж голова кругом идет. Впрочем, может быть, воздух здесь совершенно ни при чем и головокружение – всего лишь последствия контузии, помноженной на тряску по бездорожью.
      – Красивая зверюга, – вздохнул старик. – И морда, глянь-ка, хищная. Злая. Того и гляди укусит. Но, нутром чую, жидковат ваш мерседесь. Супротив нашего рассейского козла не потянет. Чуть лужа поглубже, да пожиже – завязнет по самые яйца. И без трактора хрен выберется. Одно слово – заграница. Туды ее в качель.
      – Это точно, – согласился Фрол. – Так и есть, дядя Гриша! Лучше родного «уазика» для наших стежек-дорожек ничего нет!
      – Во, сам понимаешь! Значит, не глупый. Хоть и из Ленинграда. Тогда чего зря деньги тратить? – по-хозяйски строго осведомился практичный дед. – Девать тыщи некуда, бизьнесьмень?! Так старикам и детишкам голодным отдай. Все лучше, чем гробину эту куплять. И люди добрые тебе спасибо скажут, в ножки поклонятся, свечу за здравие поставят! – Судя по резко изменившемуся тону и активной жестикуляции, в бывшем партийном председателе благополучно сдохшего колхоза при виде дорогой иномарки вдруг проснулось обостренное чувство классовой справедливости. А это опасно. Им еще жить здесь минимум две недели. Бок о бок. И жить мирно. Значит надо срочно гасить, от греха, бунтарский дух, пока дедулю дальше не понесло и за язык не дернуло.
      – Да правильно все, отец, – не отрываясь от созерцания пейзажа, тихим, успокаивающим голосом заметил Рэмбо. – И на детей-сирот, и на ремонт храмов порушенных мы, фирма наша коммерческая, регулярно долю отстегни… – Влад запнулся. Поправился торопливо: – Ну, денег даем, в смысле. И не за спасибо и поклоны, а просто потому, что мы можем это делать и хотим. А еще потому, что мы – русские люди. А не эти сволочи с Кавказа, которые приедут, засрут все, как Мамай, карманы рублями набьют и уедут в свою Чечню. Мы, бизнесмены, за страну, за ее будущее, за детей и стариков наших побольше многих картавых словоблудов болеем. Хоть и не показываем этого. Только правило есть такое, понимаешь, дядя Гриша? Если ты серьезный, уважаемый человек, занимаешься серьезным делом, всегда на виду, то и дом, и машина, и одежда, и даже жратва у тебя должны быть соответствующие. Иначе не поймут. Я, например, джинсы и свитер люблю носить, самогоночку под капустку квашеную очень уважаю. Холодец домашний с хреном люблю и суп из куриных потрошков. Но когда в ресторан приходишь, где на тебя все пялятся, надо быть в костюме, заказывать лангет в сухарях, жульен с грибами и пойло вонючее импортное, вроде виски. Так что зря ты так, батя. Не все, кто при деньгах, сволочи. Далеко не все, поверь.
      Влад нахмурился, покачал головой, вздохнул прочувствованно.И это сразу помогло. Дед явно пожалел, что сболтнул гостям лишнего, пошел на попятную.
      – Так я ж разве спорю, сынки? – помягчел старик. – Люди ж, они все разные! Как же не знать! Ну, вы, эта… – засуетился дядя Гриша, – ворота сами открывайте, на проволоке они, и во двор Пашкин заезжайте. А я сейчас ключ принесу. В комоде он у меня, – и провожаемый снисходительными взглядами Невского и Фрола председатель, прихрамывая, направился по тропинке в стоящий по соседству с пустующей избой Медведя еще более запущенный и неуютный даже с виду дом из черных от старости бревен.
      – Звиздеть языком все горазды, – философски сказал вслед старику телохранитель. – А колхозные коровы, бля буду, у него сами по себе с голоду передохли. Он ни при чем. Алкаш Ельцин виноват.
      – Ладно, хорош по ушам ездить, заезжай давай, – приказал Влад. – Вон там, у баньки, тачку поставь. Чтобы из любого окна видно было. Фиг их знает, местных Маугли. Скрутят чего-нибудь втихаря, потом хрен назад уедешь. Да и спиногрызы местные – тоже явно не тимуровцы, если Медведю верить.
      – А когда они ими были? – ухмыльнулся Денис. – Разве что в черно-белых советских фильмах про пионэров. А в жизни – дремучая тупость, жлобство и врожденная злоба на всех, кто лучше тебя живет. Быдло – оно быдло и есть. И так у нас в деревне будет всегда. Потому как… особенности национального характера.
      – Надо же. С чего такая внезапная злость на честных тружеников села? Подойди к тачке, глянь в зеркало, – улыбнулся Невский. – Джек-Потрошитель отдыхает. Колись давай, какая муха светлый образ Ильича обосрала?
      – Да есть причина, – мотнул головой Фрол. – Это личное. Ты, вот, хоть родом из Питера, почти всю жизнь в Прибалтике прожил. С фашистами этими недобитыми. По характеру – те же немцы. Или финны, без разницы. Главное – все по линеечке, чистенько, аккуратненько. Каждый за себя. Значит, должен понять.
      – Что понять? – Влад жадно затянулся сигаретой и взглянул телохранителю в глаза.
      – Разницу. Мои родственники раньше в Таджикистане жили. Дом у них был свой, в Душанбе. С розами и персиками. Тетка – учительница географии, ее муж – классный инженер-строитель, и две дочки. Семнадцать и пятнадцать лет. Когда там звери начали аллах акбар кричать и русских средь бела дня резать, из окон выкидывать и расстреливать, они сели на старенький «Москвич» и чудом из города вырвались, под обстрелом боевиков. Семь дырок в кузове. Заднее стекло вдребезги. Слава богу, все остались целы и бензобак не дырявый… В общем, оставили все – квартиру, мебель, вещи. Успели собрать лишь один чемодан, плюс – документы и деньги. Добрались до наших военных, а там уже сумасшедший дом. Круговая оборона. Тысячи беженцев. Паника, слезы. Абреки обдолбанные часть окружили, сунулись в горячке, но наши солдатики по ним очередью из пулемета прошлись, из пушки пару раз ебнули, и те сразу обосрались и отступили. И больше близко не подходили, только издали по ночам наугад шмаляли, суки! – Денис сплюнул под ноги. – Два дня жили, как на передовой. Потом на транспортном самолете в Россию прилетели. Поселили их на первое время, вместе с остальными, в пионерлагере. Зимой. Ни отопления, ни электричества, ни воды. Устроились кое-как, совместными силами, печку из бочки смастерили. Снег на костре растапливали. Никто не ныл, даже маленькие дети. Живы, на родину, домойвернулись – значит, самое страшное позади, все будет хорошо. Сунулись к иммиграционным чиновникам, так, мол, и так, мы беженцы. Не лохи какие-нибудь, специалисты. Готовы честно работать на благо России. Нам ни Москва, ни Питер не нужны. Сойдет и провинция. Только скажите, куда ехать и дайте хоть какое-нибудь более-менее сносное жилье. Дальше мы сами выкрутимся. Руки-ноги-голова на месте, не пропадем. Знаешь, что им ответили? Мы вас сюда не звали! Вот вам и родина. Уродина… В конце концов отправили их, вместе с другой такой же семьей, только с тремя детьми, в колхоз, – Денис снова глянул на дом бывшего председателя, – с названием «Дружба народов»! Как будто специально подобрали. Ну, думали, повезло. Не какой-нибудь Пиздапропащенск дремучий, а всего тридцать километров от Твери. Считай – самый центр России, до столицы рукой подать. Дали каждой семье пустующий дом с дырявой крышей, по которому ветер гуляет. На дворе – февраль месяц. Фигня. Обустроились… Тетка, учительница истории, пошла навоз из-под коров выносить, муж и тот, второй, мужик в машино-тракторную станцию устроились слесарями, ржавое списанное железо начали реанимировать. Без единой новой запчасти. Да так, что местные умельцы охуевали. Одним словом, дела пошли. Председатель налюбоваться не мог, на руках носил. Не пьют, трудятся день и ночь. Не то что местные тунеядцы и алкаши. Появились кое-какие деньги. Весна пришла. Грязь высохла. Вот они, наивные, и стали обустраиваться. Как там, на юге. Дом отремонтировали, любо-дорого, забор новый поставили, теплицы, участок в порядок привели и даже не поленились из Твери тротуарную плитку привезти, чтобы дорожки, значит, на территории вымостить, вместо досок. Цветы – надо же! – на клумбах посадили! Какая неслыханная наглость! Местное быдло тему просекло, раз сунулись – дай в долг. Хрен на рыло, иди заработай. Два сунулись – дай на бутылку. Ответ тот же. Вежливо, без матюков, но доходчиво… А потом началось. Детей второй семьи в местной школе начали задирать и чуханить, учителя стали придираться, валить по всем предметам, на работе у родителей тоже проблемы в отношениях начались. Прямо так, в лицо, и говорили: «Вы, суки-урюки, чего в Россию приперлись? Чего красоту здесь навели? Розы-мимозы у них в саду, понимать! Чтобы нас, таких сирых и убогих, мордой в грязь ткнуть?!» Самое удивительное, что сами, гады, отлично понимают, что в говне по уши живут именно потому, что ничего делать не хотят. На красивые дома и ухоженные дворы переселенцев, которые день и ночь вкалывают, посмотрят – и черной завистью и злобой исходят. Но самим палец о палец ударить, чтобы было так же, лень. Лучше, как все, не выделяться из толпы быдла. Иначе заклюют. Водку жрать и власть хуями обкладывать – святое дело. Гораздо легче уничтожить чужое, чем построить свое.
      – Это точно. И чем все закончилось? Вернулись к чуркам? – вздохнул Влад.
      – Кончилось тем, что когда и тех и других родителей дома не было, в Тверь уехали, буржуи этакие, новую мебель покупать, в дом вломились пятеро пьяных сопляков, от четырнадцати до семнадцати, скрутили и изнасиловали обеих дочерей, а уходя, подожгли дом. Вроде как просто пожар случился. Пойди потом докажи. То, что три часа подряд творилось в доме, с истошными криками о помощи и диким ржанием ублюдков, видели и слышали все соседи, но никто даже не думал вмешаться или ментов вызвать. Потому что мент – тоже свой, местный. Смотрели, твари, потешались. А детей второй семьи – там трое мальчишек было, восемь, десять и четырнадцать лет – одноклассники избили до полусмерти в школе. Идиоту было понятно что все заранее подготовлено и спланировано, чтобы заставить пришлых уехать… А чем все закончилось? Кто-нибудь за избиение пацанов, изнасилование и смерть девушек ответил? Хрен. Более того – выяснилось, что среди насильников были сыновья председателя и местного Анискина, мента! А среди тех, кто избивал мальчишек в школе, – дети директора. Кто же своих чад сажать будет? В общем, когда стало понятно, что справедливости ждать бессмысленно, теткин муж, чья жена уже давно перебралась из «Дружбы народов» в Тверь, в купленную квартиру… как и их друзья… составил письмо, где описывал, что и как, отправил его почтой в ГУВД, попрощался с женой и друзьями, взял охотничье ружье, патроны с картечью, выпил для храбрости, приехал в колхоз и одного за другим замочил всех пятерых насильников. А с ними – председателя, мента и одного местного гоблина, особо громко и рьяно призывавшего «буржуев» убираться обратно, откуда приехали. Именно с ним пили в тот вечер пацаны, прежде чем вломиться в дом. Завалил всех, сел прямо у правления, допил бутылку водки, сунул себе ствол ружья в рот и выстрелил. Вот такая история, Влад. О гостеприимстве русской деревни.
      – Дикая история, – нахмурился Невский. – Ну и как сейчас твоя тетка? Жива, здорова?
      – Да, вполне, – кивнул Фрол, запрыгивая за руль джипа. – Озлобленные восемью убийствами за одну ночь селяне хотели приехать в Тверь и порешить ее, всем скопом, но жители дома – почти все семьи военных – узнали, что к чему, и неожиданно для Марины встали на ее защиту, через местную газету пообещав убить каждого, кто сунется. И те не решились. Так и затихло. Марина сейчас снова замужем, за отставным военным. У нее все нормально, насколько может быть.
      – Давно это случилось?
      – В девяносто втором. Три года назад, – Денис захлопнул водительскую дверь «Чероки». Невский пошел открывать ворота.
      Вернулся дядя Гриша с ключом от амбарного навесного замка, поколдовал у двери, открыл. Первым шагнул внутрь, бросив через плечо короткое и почти ребяческое:
      – Айда.
      Невский и Денис переступили высокий порог. В нос сразу пахнуло сыростью нетопленной всю минувшую зиму избы и еще чем-то, гораздо более приятным. Кажется, это был аромат висящих на стене сухих березовых веников для бани. Миновали просторные сени, с заставленными всякой утварью полками, оказавшись сначала в кухне, добрую половину которой занимала облупившаяся русская печь, а затем – в большой, полутемной из-за задернутых плотных занавесок горнице, совершенно не похожей на брошенное хозяевами жилье. Здесь было уютно и чисто, не считая толстого слоя пыли, покрывавшего все без исключения поверхности. Круглый, под скатертью, стол у ближнего окна, стулья, массивный шкаф, комод с накрытым кружевной салфеткой стареньким телевизором, диван у стены, большая, аккуратно застеленная одеялом железная кровать за шторой, в супружеском алькове. Книжная полка. На стенах – выцветшие от времени черно-белые фотографии в рамках и старинные часы-ходики с неподвижно застывшими на цепочке гирьками в форме еловых шишек. В дальнем углу – икона с потухшей лампадкой. И – давящая на уши тишина.
      – Как в старом кино, – покачав головой, улыбнулся Фрол, бросая на пол большую спортивную сумку с вещами. – Точь-в-точь. Я ведь, признаться, никогда еще в настоящей деревенской избе не был. Первый раз.
      – Я, считай, тоже, – поддержал телохранителя Рэмбо, одну за другой отодвигая шторы на окнах. – Разве что в далеком детстве, лет в пять. К родственникам в псковскую область ездили, на похороны. Почти ничего уже не помню. Кроме гроба в сенях, жуткой вони в хлеву и дикого хрипа умирающей в луже крови свиньи с наполовину отрезанной башкой и вращающимися зенками.
      – Приятные воспоминания, – хмыкнул Денис. – Кошмары не мучили?
      – Всю следующую ночь спать не мог, – признался Невский. – Но не из-за хряка. Бабка, дура, ляпнула, что дед на том самом диване сдох, где мне постелили. Вот и казалось, что когда все отключатся, он встанет из гроба, придет и… в общем, до утра глаз не сомкнул.
      – Дурак, значит, тот, кто хряка валил, – деловито заметил дядя Гриша, пропустив мимо ушей историю со жмуриком. – Сначала надобно ножом в сердце, чтобы боров сразу издох, а после уже щетину опалить и голову резать! Умельцы, туды их! Ну, устраивайтесь, – видя, что гостям уже не до него, старик обвел рукой горницу, крякнул и нехотя двинулся назад с обиженным выражением лица. У двери все ж таки не удержался, оглянулся на Влада и Дениса и, помявшись, спросил:
      – Слышь-ка, бизьнесьмены, вы, это… не привезли с собой ничего, что ль? Совсем?
      – Обижаешь, дядя Гриша, – мигом сообразив, о чем идет речь, Фрол опустился на корточки, вжикнул «молнией», достал из сумки литровую бутылку сорокоградусного счастья, полиэтиленовый пакет с закусью и протянул все это соседу Медведя. – Это тебе. От нас лично и Пашки. За пригляд за домом и вообще.
      – А сами-то? – принимая гостинец, жадно сглотнул слюну дядя Гриша. – За встречу, а? – Глаза старика мгновенно вспыхнули, предвкушая веселый вечер.
      – Мы не пьем, отец, – покачал головой Фрол. – Влад только после аварии, на машине разбился. Нельзя ему. А я завязал давно. Потому что западаю на это дело. Как в рот попало – считай, на неделю загулял. Так что ты сам распоряжайся. А мы, если не возражаешь, отдохнем чуток с дороги. Ладно, батя?
      – Понял, понял, – торопливо закивал дед, пятясь и бережно прижимая к груди драгоценную халяву. – Так я разве против? Я завсегда… рад… ну, это… в общем, пошел я. Отдыхайте, сынки. – И дядя Гриша с завидной для его почтенного возраста резвостью метнулся к себе в дом, где – как пить дать – тут же свинтит пробку, достанет стакан и начнет орудовать открывашкой, сгорая от жажды продегустировать немецкую водку и заесть ее диковинными заморскими консервами.
      – Уютная берлога, – сказал Влад, щелкая выключателем. – И электричество имеется. Отель пять звезд прям. Под названием «В гостях у Гриши-председателя».
      – И даже телефон зону держит, – сообщил Фрол, демонстрируя дисплей мобильника. – А во дворе, у бани, целая поленница дров. На две недели, думаю, хватит. И для печки, и для парной. Я не спец, но у нас с Мангустом, когда в Швеции жили, в квартире камин был. Так что как топить – разберемся.
      – Разберись, Фрол, – кивнул Рэмбо. – Сыро здесь, дело плесенью попахивает. Надо денек-другой покочегарить, как следует, просушить развалюху. Займись. А я колеса заглочу и отрублюсь на часок. Укачало в тачке, по ходу. Голова – как глобус.
      Влад принял выписанное профессором лекарство, запил минералкой, сбросил ботинки и растянулся на диване. Телохранитель вышел в кухню, некоторое время молча разглядывал огромную русскую печь, затем со скрежетом что-то дернул, видимо, открыл заслонку в трубе, и направился во двор, таскать дрова. Примерно через полчаса по горнице поползло первое тепло, а слух неподвижно лежащего и глядящего в потолок Невского ласкал мирный треск сгорающих в топке поленьев. Справившись с первой задачей, Фрол приступил к сервировке стола. Время шло к обеду и пора было заморить червячка. Кое-что из продуктов, на первое время, а также два блока хороших сигарет, братки, в числе прочего, привезли с собой из Питера. Остальное, если верить Медведю, можно было купить в местном деревенском лабазе.
      Когда по дому заструился аромат свежезаваренного чая, Невский потянулся, встал. Глянул на икону, по всем правилам размещенную в восточном углу избы. Подошел, щелкнул зажигалкой, подпалил словно нехотя занявшийся фитиль лампадки. Закурил сам. Некоторое время постоял, окутанный клубами табачного дыма, глядя не моргая на потрескавшийся грустный лик Спасителя, а потом быстро, словно стесняясь своих мыслей, перекрестился и вышел в кухню, где все уже было готово для нехитрого перекуса.
      Когда Влад впился зубами в бутерброд с сухой колбасой и, обжигаясь, пригубил больше смахивающий на чефир чаек, в кармане бодигарда зазвонил телефон. Денис глянул на Невского, достал трубку. Предположил:
      – Пацаны, Сокол или Медведь, – прижал мобильник к уху, сказал «алло» – и замолчал, слушая с каменеющим лицом прорывающийся с того конца голос. Слов Рэмбо разобрать не мог, но по тембру было очевидно, что с телохранителем говорит чем-то сильно взволнованная, то и дело срывающаяся на крик женщина.
      – Я понял, – наконец глухо выдавил Фрол, нервно катнув желваки. – У меня есть деньги. Не плачь, Лара. С Настей все будет хорошо. Я… давай я перезвоню тебе. Через пять минут. Ты дома? Хорошо. – Денис отключил связь, положил трубку на стол и виновато посмотрел на Невского: – Влад, мне нужно в Выборг. Срочно.
      – Что-то с ребенком? – догадался Рэмбо. – С дочкой?
      – Да. Настя в больнице. Проблемы с кровью и, кажется, почками. Лепилы говорят – лекарства есть, но для начала нужно пятьсот баксов. Минимум. У жены с тещей таких денег нет. Я туда и обратно. Обернусь часов за пять.
      – Базаров нет, – кивнул Невский. – Только ствол мне оставь. С комплектом. Береженого бог бережет. Где волыны?
      – В багажнике. В шхере.
      – Если полтонны бакинских не хватит… – не дожидаясь ответа Влад достал пухлый, набитый деньгами бумажник, вытащил несколько крупных зеленых купюр, протянул Денису. Фрол не стал спорить, молча взял деньги, кивнул и вышел. Вернулся через пару минут, положив на стол часть прихваченного ими с собой арсенала – новенький отстрелянный пистолет ТТ китайской сборки, две гранаты и запасную обойму.
      – Ништяк. Давай, брат, – Невский дружески хлопнул бодигарда по плечу. – Особо не гони, не к спеху. И назад специально не торопись. Хули в этой дыре опасаться? Побудь с мелкой, игрушку с фруктами ей купи, с лепилами побазарь, дай на лапу, чтоб суетились. Утром вздремни пару часов, чтоб не так плющило за рулем, и к обеду возвращайся. Я уж тут сам, как-нибудь. Не инвалид, слава богу. Все, давай, двигай. Бензина до трассы хватит?
      – Конечно, – буркнул Фрол и, стиснув протянутую руку бригадира, выбежал из дома. Влад подошел к окну, проводил взглядом умчавшийся прочь внедорожник, сел за стол, пожевал немного, без особого аппетита, выпил чай, вернулся в комнату, скосил равнодушный взгляд на телевизор, взял с книжной полки первую попавшуюся книгу – ею оказался донельзя потрепаный автобиографический «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова. Лег на диван, открыл первую страницу и незаметно для себя погрузился в чтение, повествующее о стремной жизни безбашенного подростка в оккупированном фашистами Киеве. Лишь время от времени отвлекался на прикуривание новой сигареты, стряхивание пепла в тарелку и раздавливание сгоревшего до фильтра хабарика. Невского так захватил простой, на первый взгляд, сюжет, что он не заметил, как наступил вечер и за окнами опустились сумерки. Когда расплывающиеся перед глазами буквы стали почти не различимы, пришлось встать, задернуть шторы и включить лампочку.
      Уснул Влад глубокой ночью, прочитав роман от корки до корки и находясь под сильным впечатлением от него. Ему снилось, как краснорожий немец, напевая «Хорст Вессель», крутит колбасу из мяса сдохшей лошади, как он сам, доведенный голодом до одури, ползая на карачках, в лютый мороз голыми руками копает мерзлую землю, пытаясь отыскать в заснеженном бескрайнем поле хоть одну картошину, как летом с трудом находит в пересохшей земле единственного червяка, как, держа удочку, сбивая ноги, почти бежит по берегу Дона вслед за быстро плывущим по течению поплавком, наконец выхватывает из реки глубоко заглотившего крючок окуня и, трясясь от возбуждения, выдирает его вместе с кровью и жабрами, едва не плача от того, что драгоценный червяк безнадежно испорчен. Никогда еще прочитанная книга не оказывала на Влада такое сильное впечатление и не заставляла столь реально, в деталях, ощущать себя на месте главного героя.
      То ли роман так странно подействовал на подсознание Невского, то ли просто пришлось к месту упоминание о некогда столь любимой им в далеком детстве рыбной ловле, но первое, что сделал Влад, проснувшись ранним утром с гулко стучащим в груди сердцем, это стал искать рыболовные снасти. Ведь Медведь говорил, что после смерти стариков приезжает в деревню исключительно порыбачить. Так, может, он и причиндалы хранит тут же?
      Снасти – грубые, старые, явно оставшиеся от почившего в бозе бывшего хозяина – обнаружились в углу сеней. Две оснащенные толстой леской бамбуковые поплавочные удочки, металлический спиннинг с допотопной катушкой, затхлый армейский вещмешок и деревянная коробка со всякими разными мелочами, от ржавых крючков и пожелтевших от старости поплавков из гусиного пера до свинцовых грузиков и сгнившей лески. Все это наследство царя Гороха, не идущее ни в какое сравнение с современными фирменными снастями, можно было, не моргнув глазом, отнести в мусорную кучу за баней, но желание Рэмбо во что бы то ни стало порыбачить оказалось сильнее и всю следующую половину дня, позабыв о запаздывающем Фроле, он провел в кропотливом ковырянии и в конце концов наладил одну более-менее пригодную для ловли удочку. Еще час ушел на копание банки червей. И лишь перед самым выходом на озеро Невский набрал номер телефона тормозящего сверх всех договоренностей телохранителя. Но вместо Дениса ему ответил записанный на компьютер женский голос сетевого диспетчера, сообщивший, что вызываемый абонент временно недоступен. Это было странно, но почему-то не слишком насторожило охваченного рыболовной страстью Влада. Мало ли что могло случиться? Больной ребенок – дело серьезное. В общем, уходя, Рэмбо со спокойной душой чирканул Фролу записку, сунул за пояс пистолет, запер дом, воткнул обрывок бумаги в щель между дверью и косяком, и, закинув на плечо вещмешок, отправился к озеру, в сторону леса, из-за теплой зимы раньше обычного начавшего покрываться первой зеленью.
      С высокого холма с видом на огромное водное зеркало и окружающий его с трех сторон бескрайний ковер «бархатной» карельской тайги все питерские трагедии и проблемы, казались мелкими и не стоящими выеденного яйца по сравнению с этой первозданной, изначальнойкрасотой. Хотя, конечно же, это было иллюзией. Слишком уж близко от райского уголка на Карельском перешейке находился самый северный в мире мегаполис – жестокий, похожий на жестянку с ядовитыми пауками, гремящий, лязгающий, чадящий тысячами труб и безразличный к судьбам пяти миллионов своих шевелящих лапами и клацающих зубами обитателей. А значит – слишком близко находился и враг, о существовании которого Владу очень хотелось забыть, хотя бы на час.

      Долго искать подходящее место не пришлось. Уютный бережок, окруженный с двух сторон лиственными деревьями и спускающимися к самой воде раскидистыми ветвями был давно и основательно облюбован кем-то из рыболовов. Пятачок имел все характерные следы регулярного пребывания здесь любителей «тихой охоты». Вытоптанная полянка с пятном от кострища и головешками, воткнутые в дно заливчика, на некотором отдалении от границы воды, две рогатины для установки удочек, и даже вкопанная в землю скамеечка, сидя на которой можно было наслаждаться созерцанием красот природы и при этом легко дотянуться до удилища в момент поклевки. Стало быть, и рыбка здесь ловилась с завидной регулярностью. То, что нужно.
      Чувствуя приятное нетерпение и азарт, Влад быстро размотал немудреную дедовскую снасть, измерил глубину, насадил червя на крючок, забросил, подведя наживку ближе к веткам, и сел на скамейку, устремив взгляд на застывший на водной глади поплавок. Тот уже через минуту дрогнул, чуть подтонув, и плавно заскользил в сторону. Подсечка – и вот уже в глубине отчаянно бьется, сопротивляясь, не самая крохотная в Отрадном рыбка. Выловив плотвину размером с ладонь, Невский сменил обглоданного червяка и забросил снова. Вторая поклевка не заставила себя долго ждать и вот уже к трепыхающейся в пакете серебристой плотвичке присоединился более увесистый подлещик. Солнце, миновав верхнюю точку небесного пути, медленно поползло вниз, однако до сумерек было еще далеко, а значит, времени, чтобы сполна насладиться вечерним клевом и получить приличный улов, оставалось более чем достаточно. Вот и ладушки.
      Бойкая ловля длилась часа три, подарив счастливому, слегка утомившемуся от суеты – сказывалась контузия – Невскому полмешка замечательной мерной рыбы, и прекратилась так же мгновенно, как и началась, едва огромное оранжевое солнце коснулось краем верхушек сосен на противоположном берегу озера. Прекратилась вынужденно, по причине утраты снасти. Последняя подсеченная Владом рыбина, судя по силе сопротивления и тяжести – самая крупная изо всех, которые до сих пор попадались – под самым берегом порвала леску и ушла, вместе с крючком, грузилом и поплавком, похоронив надежды на рекордный трофей. Обидно было до чертиков. Витиевато, от души, выругавшись и с досадой сплюнув, Рэмбо наконец-то смог взять тайм-аут, не спеша закурить – из-за бойкого клева раньше на это просто не было времени – достать коробку со снастями и начать заново налаживать удочку…
      Снасть была почти готова, когда слух Влада уловил звук машины, которая медленно приближалась со стороны поля и должна быта вот-вот поравняться с плотным кустарником, за которым находился клевый заливчик. Глухой, вязкий гул не походил на легковушку и очень напоминал работу мощного движка джипа. Там, за кустами, находилась сносно накатанная грунтовка, протянувшаяся, судя по всему, через весь лес вдоль берега озера. Невский сам шел по ней почти от самой деревни, прежде чем свернуть влево, перемахнуть горушку, найти тропку между кустами и подойти к воде в поисках подходящего места для рыбалки.
      Кто бы это мог быть, да еще на джипере? Поздновато для приезжих рыбаков, через пару часов совсем стемнеет. Если только они не собираются заночевать прямо на берегу в ожидании утреннего клева. Ответ, вполне логичный, напрашивался сам собой. Скорее всего это был Фрол на «Чероки», вернувшийся из Выборга, прочитавший записку и отправившийся на поиски бригадира. Влад достал трубку мобильника, собираясь уже набрать номер телохранителя, но, взглянув на дисплей, неожиданно обнаружил, что находится вне зоны действия сети. В деревне, расположенной на высоком холме, зона еще худо-бедно держала, но здесь – увы. Мобилка оказалась абсолютно бесполезной. Положив удочку, Невский поспешил на перехват машины, но опоздал. Денис, если это быт он, уже проехал мимо и затерялся за деревьями. Дорога, делая плавный поворот, где-то впереди наверняка подходила к самому озеру, к месту, где заезжие рыбаки парковали своих железных коней и разбредались вдоль берега. Все, что успел заметить Рэмбо – это промелькнувшие сквозь чащу и тут же пропавшие из вида красные огни стоп-сигнала. Еще раз взглянув на дисплей телефона, Влад убрал трубку в карман и, поколебавшись, все же двинулся по дороге вслед за машиной. Далеко в лес Фрол углубляться не станет, доедет до ближайшего рыбацкого стойбища, развернется и покатит назад. Может, свистнуть? Влад сунул два пальца в рот и свистнул, насколько можно громче. Получилось круто, аж у самого уши заложило. Если в салоне джипа не играет музыка, Денис наверняка обратит внимание.
      Насчет удобного места для парковки Невский не ошибся – оно обнаружилось метрах в трехстах впереди. Не ошибся он и в том, что определил проезжающую машину как внедорожник. Он ошибся в другом – это был не «Чероки», а успевший заглушить двигатель, трафарированный в стандартные ментовские цвета «уазик», возле распахнутой водительской двери которого, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, стоял и курил, жадно глотая дым, одетый в мятую, явно тесную из-за прущей во все стороны полноты, форму лейтенант. На ремне у местного крутого Уокера висела кобура с пистолетом.
      Заметив и подчиняясь инстинкту, Рэмбо тут же метнулся прочь с дороги и спрятался за стволом толстой сосны, вжавшись в него всем телом. В ушах Невского стучал пульс, мысли роились в голове, как растревоженные пчелы. Что этот долбаный мусор здесь делает?! Да еще в форме. Уж точно не рыбку половить приехал. Тогда что? Ищет кого-то? Похоже. Кого? Уж не гостей ли из Питера, поселившихся в пустом доме? Интересно, слышал ли он свист? Судя по тому, как он напряжен и как крутит башкой, что-то такое постороннееему все же послышалось, но наверное он сказать не может, вот и таращится по сторонам, как баран. Ну, ну. Постой, пес легавый. А мы за тобой понаблюдаем. Больно ты странно себя ведешь, прямо как пакостный жирный котяра, в отместку за пинок под зад нагадивший хозяину в любимые ботинки и теперь собирающийся стянуть со стола колбасу. От чего же тебя так плющит не по-детски, а, пузырь с салом? Аж вспотел, болезный. Вон, рожа мокрая, раскормленная, прям как зеркало блестит…
      Докурив, лейтенант выбросил хабарик, подошел к задней двери «козла», открыл ее, вытащил из закутка для задержанных, комом швырнув на землю, какую-то внушительных размеров серо-зеленую хламиду – то ли штору, то ли кусок брезента – и Невский увидел втиснутого внутрь, лежащего на боку в скрюченном состоянии маленького, худощавого, длинноволосого человека в голубых джинсах и яркой красной куртке. Его заведенные за спину руки были скованы наручниками. Еще раз сторожко оглядевшись по сторонам, мент схватил пленника за ноги и рывком, как куклу, выдернул из машины, грубо и бесцеремонно сбросив вниз, словно набитый ватой безжизненный мешок. Только теперь Влад смог разглядеть бедолагу. Его, точнее – ее красивое лицо, накрашенные фиолетовой помадой губы и обтянутые джемпером отчетливые бугорки под распахнувшейся на груди курткой. Это была девушка. Совсем молоденькая, от силы лет шестнадцать. Рот девчонки быт заткнут кляпом из тряпки, а на скуле виднелась различимая даже издали свежая ссадина с кровоподтеком.
      Лейтенант глумливо ухмыльнулся и – не без удовольствия! – пнул упавшую девушку ногой в живот. Она тихо застонала, открыла глаза. Зашевелилась.
      Сердце Рэмбо словно кипятком ошпарили, а по нервам пропустили электрический ток. Господи ты боже мой, хорошенькая какая. За что же он ее так,а?! Ну, мусор! Гнида свинорылая! Совсем охренел, потрох сучий! Невский почувствовал, как его правая рука сама собой скользнула за пояс, коснувшись шершавой рукоятки тэтэшника, сжала ее и выдернула пистолет из-под куртки.
      – Что, милая, больно? – ласково спросил девушку присевший на корточки мент. Протянув руку, он провел указательным пальцем по ссадине. – Я же к тебе, Светик, со всей душой. По-хорошему. На свидания каждый день приглашал. Цветы охапками дарил. В ресторан, в Питер, съездить предлагал. Даже в Финляндию звал, в июне, когда у меня отпуск будет. Все как положено. Другая бы шалава визжала на твоем месте от счастья, в трусы бы ко мне лезла. А ты что в ответ? Молчала, как партизанка Иванова, улыбалась, обнадеживала. Целую неделю. Довела меня, значит, до точки кипения! А тут вдруг домой уезжать собралась. Да еще прямо в лоб – пошел ты, Вадик… на хутор бабочек ловить. Никакой деликатности. Обидно, понимаешь! – последнюю фразу легавый принес с нарочитым кавказским акцентом и даже сокрушенно цокнул языком. – Я тебе кто? Сопляк безусый? Женской мохнатой пилотки никогда в глаза не видел? Думаешь, со мной можно так себя вести, да еще хамить? Сучка питерская! Ты кого из себя изображаешь, лярва?! Ты чего недотрогу из себя строишь, а?! Небось, еще в восьмом классе дворовое хулиганье целку драгоценную на фашистский крест изорвало, гуртом, в грязном подвале?! Под дрянной портвешок и косяк травки, а?! Я, может, жениться на тебе, дура, хотел. – Мент тыльной стороной руки вытер градом струившийся с одутловатого лица пот. – Лет пять последних за тобой издали наблюдал, как ты из соплячки в биксу сладкую превращаешься. Для себя берег, как сокровище. Сто раз мог за это время жениться, но все ждал. Думал – подрастет, поумнеет, тогда и скажу. Сказал, бля… И что на выходе? Все зря? Не-е-ет, лапуля, – лейтенант сально ухмыльнулся. – Так просто даже вороны не каркают. Все равно моя будешь. Здесь и сейчас! Не захотела по-хорошему, хрен с тобой! Так отдеру! А потом… уж не обессудь, придется концы в воду. Я из-за сучьей дырки, даже такой долгожданной, как твоя, зону топтать по гнилой статье не собираюсь. Дам по башке, так, чтобы сразу насмерть, положу под кустик. Ночью приплыву на лодочке, привяжу к ноге железячку потяжелее, отвезу на середину озера и – как собачку Му-му. Пираний у нас в Отрадном нет, но уверен – рыбки будут очень довольны… Чего мычишь, Светик ясный? Не нравится такой вариант? Жить, наверно, хочешь? Понимаю, понимаю, – вздохнул лейтенант и развел руками. – Но, видишь ли, теперь уже поздно. Назад хода нет. Прокомпостирован талончик. Раньше надо было головой думать. Отпусти тебя, прямо сейчас, даже без палки, под честное слово, не простишь ведь. Верно? Стуканешь, как пить дать. А мне проблемы не нужны. Я – офицер образцовый. Ни одного взыскания, сплошные благодарности. Так что – извини, малышка. Ты сама все решила. Да и шишка уже час колом стоит, аж яйца болят. Не дрочить же, когда такая красота рядышком лежит. На все ради свободы согласная…
      Мусор сделал вид, что задумался. Поскреб щеку. Вздохнул.
      – Ладно, так и быть. Не вурдалак, не упырь какой-нибудь, в конце концов. Уговорила! Дам тебе последний шанс, – фальшиво пообещал мент. – Если будешь умницей и хорошо поработаешь, может, и придумаем, как нам дальше без смертоубийства обойтись. Начнешь орать, кусаться или дергаться – учти, сразу же выдавлю глаза, без предупреждения! Усекла, соска?! Отлично. Начнем, пожалуй, с минетика. И гляди у меня – без фокусов!..
      Окончательно потерявший рассудок, весь трясущийся от возбуждения лейтенант выдернул изо рта девушки тряпку. И ответная реакция на заставила себя долго ждать – в лицо ему полетел плевок. Зарычав, толстый мусор утер слюну и, размахнувшись ударил девушку кулаком в лицо. После чего рывком перевернул обмякшую жертву на живот и принялся стаскивать узкие, плотно облегающие стройные ножки джинсы, высунув кончик языка в предвкушении долгожданного удовольствия. Оглушенная пленница, очнувшись через несколько секунд, попыталась хоть как-то сопротивляться, лягнуть насильника ногами, крикнуть, но это лишь еще больше завело сопящего, как боров, легавого. Он снова оглушил ее, ударив ладонями по ушам и заставив замолчать. Содрав, наконец, с девушки джинсы с трусиками, гоблин принялся дрожащими пальцами расстегивать свои форменные брюки. Спустил штаны, обнажив маленький кривой член, и вдруг застыл, боковым зрением уловив в лесу, сбоку, какое-то движение. Оглянулся резко. Да так и замер с приоткрытым ртом, из которого вырвался тяжелый хрип.
      – Слышь, ты, половой кудесник. Дернешься без команды – замочу, – Невский, наконец-то решившийся вмешаться и уже прекрасно отдающий себе отчет, чтоему сейчас придется сделать ради спасения девушки, вышел из-за сосны, держа в руке направленный на мента пистолет. Заметив лихорадочно метнувшийся к кобуре взгляд лейтенанта, покачал головой: – Даже не думай. Руки за голову. Встать!
      – Что… ты… кто ты такой? – вмиг севшим голосом выдавил толстяк. – Как ты здесь… оказался?!
      – Хлебало закрой, – процедил сквозь зубы Влад. – Отлично. А теперь медленно, очень медленно нагнулся раком, аккуратно, двумя пальчиками, достал из кобуры пушку и бросил мне. Считаю до трех. Два с половиной!..
      Полуобнаженная девушка застонала. Перевернулась на бок. Увидела Влада, тоже поймавшего ее мутный взгляд и успокаивающе кивнувшего, мол, все в порядке, самое страшное позади – и все сразу поняла. И первое, что она сделала, это поджала колени, пытаясь таким образом хоть как-то скрыть наготу. Легавый же, затрясшийся больше прежнего, только теперь уже от страха, шмыгнул носом и нагнулся, выполняя приказ Влада.
      И тут вдруг произошло неожиданное, то, чего не ожидал ни мент, ни держащий его на мушке тэтэшника Рэмбо: нога Влада зацепилась за торчащий из земли корень сосны, Невский споткнулся, качнулся, потерял равновесие и упал, в самый последний миг успев сгруппироваться, развернуться и приземлиться на бок, умудрившись при этом не выронить из руки «ТТ». Однако у лейтенанта, в лоб которому уже не смотрел смертельный провал пистолетного ствола, появилась пара драгоценных секунд и шанс на спасение. Мент – надо отдать ему должное – тему просек. С завидной для простого мусора ловкостью выхватив табельное оружие из кобуры и попав пальцем на спусковой крючок, он, не распрямляясь, из положения согнувшись, выстрелил в Невского. То же самое, спустя сотую долю секунды, сделал и лежащий на боку Рэмбо, но уже – прицельно. Первая пуля ударилась в корень сосны, буквально в нескольких сантиметрах от лица Влада, и с визгом отрикошетила в кусты, обдав Невского волной горячего воздуха. Вторая попала в кадык лейтенанта, переломив шею мента как сухую вафельную трубочку и откинув мертвое тело на машину. Ударившись затылком о распахнутую заднюю дверцу «козла», толстяк упал и затих. Из дыры в шее толчками бил фонтан пузырящейся алой крови. Все было кончено. Рэмбо опустил пистолет, перевел дух, поднялся на ноги и подошел к пытающейся сесть девушке, глядящей на него снизу вверх полными ужаса синими, как море, глазами.
      – Как ты, в порядке? – спросил Невский. – Нормально. Спасибо тебе. Только… не смотри на меня так. Я стесняюсь, – попросила черноволосая красавица.
      – Как – так? – хмыкнул Рэмбо.
      – Плотоядно, – бросила девушка и спросила с вызовом: – И долго мне так сидеть? – Оглянулась на труп легавого. – У Чухнина в кармане должен быть ключ от наручников. Освободи меня. Пожалуйста…
      – Да уж, – вздохнул Невский. – Было бы странно, если бы я ушел, оставив тебя так, как есть. – Обыскав тело, он нашел ключик и отомкнул браслеты. Убрал наручники себе в карман. Света тут же метнулась, схватила лежащие на куске брезента трусики с джинсами и принялась торопливо одеваться. Лишь прикрыв наготу, девушка слегка успокоилась.
      – Валить надо отсюда, пока не застукали, – сухо сказал Влад. – Только вначале с этим уродом закончить. Оставлять жмура нельзя. Слишком опасно. Найдут труп с огнестрелом – менты всю округу на уши поставят.
      – Это точно, – согласилась Светлана. – Нет человека – нет проблемы.
      – Сечешь, – хмыкнул Невский. – Откуда сама? Из Ольховки? – Рэмбо кивнул на виднеющуюся на холме деревню.
      – Нет, – шмыгнула носом девушка. – Из Загорска.
      – Первый раз слышу. Далеко твоя деревня?
      – Это не деревня, а поселок. И никакой он не мой… Пять километров отсюда. Там еще лесопилка новая, большая. Чухнин – начальник загорской милиции. Из трех человек. Он, да два сержанта, Толька и Витька. Алкаши. Как с коммерсантов долю получать начали, так забурели. Сволочи! Чухнин проходу мне не давал. Раньше, когда к тетке Луизе в гости приезжала, все больше издалека лыбился, глазами сверкал. Комплиментами забрасывал – мол, ах какая девочка растет! А сейчас, как деньги халявные появились, и мне восемнадцать исполнилось, осмелел. С предложениями гнусными полез. За руки и грудь начал лапать. Я не выдержала, собрала вещи, решила уехать. И тут он к остановке автобуса подъезжает. Садись, говорит. Поедем в участок. Плохие новости для тебя. Лицо такое серьезное. Я поверила и жутко перепугалась. Думала, может, дома, в Питере, что-то случилось? Ну, подошла. А он вдруг вышел и из баллончика мне в лицо как брызнет. Потом – как в тумане. Пальцем даже не шевельнуть.
      – Ясно, – нахмурился Невский. – Газ. Нервно-паралитический. Благодари Бога, что я рядом оказался. Вернешься в Питер – зайди в храм, поставь свечку. Не мне. Ему.
      – А можно я лучше так? – Света поднялась на цыпочки и нежно поцеловала Невского в щеку. Отстранилась, смущаясь, перевела взгляд на труп лейтенанта. Спросила тихо: – Тебя как зовут?
      – Владислав.
      – Скажи, а… что ты здесь делал?
      – Рыбу ловил, – ухмыльнулся Рэмбо. – Вон там, чуть дальше. Услышал машину, думал, за мной пацан приехал.
      – С пистолетом? – с иронией спросила Света.
      – Работа такая, – буркнул Невский. – Без оружия никуда.
      – А кем ты работаешь? – похоже, после перенесенного стресса девчонку пробило на «бла-бла-бла». Даже залитый кровью мертвец, лежащий с голым членом у нее почти что под ногами, ее нисколько не смущал. Невскому не раз приходилось видеть людей в таком состоянии. Как правило, так вели себя молодые, еще не привыкшие к чужой смерти, братки после «мокрой» стрелки. Пили водку стаканами, не морщась и внешне почти не пьянея, ржали в три глотки и болтали, болтали, болтали. Обо всем, что приходило в голову. До тех пор, пока не отрубались и не падали.
      – Я – бандит, – неожиданно для самого себя честно признался Рэмбо. – Все, кончай базар! Потом наговоримся, не здесь. Нашла время… Сейчас поршнями шевелить надо, пока на жмуре не спалились! Вариант, по ходу, один. Пока спрячем твоего Чухнина в кустах, накроем брезентом. Ближе к ночи я пришлю человека, на лодке. Он все сделает, как надо.
      – А машину куда? – спросила Света.
      – Козла я прямо сейчас перегоню в другое место, – сказал Невский. – А ты… вот что. Иди ко мне, в дом. Это здесь, в Ольховке. Крайняя изба, у леса. Ключ над дверью. Вернусь – научу, как тебе, если вдруг волна пойдет, с легавыми краями разойтись. Чтоб комар носа не подточил. Поняла?!
      – Хорошо, – кивнула девушка.
      – Во дворе может стоять черный джип, «Чероки». В доме будет парень, здоровый такой, под два метра, – добавил Рэмбо. – Это мой телохранитель, его зовут Денис. Скажешь ему – я послал, скоро буду. Все! Проваливай. Стой!.. Если вдруг кто-то из аборигенов пристанет, начнет спрашивать, что с лицом и почему одежда грязная, скажи споткнулась и упала в канаву. Пусть идут на фиг. Прихватить тебя не на чем. Если сама трепаться не будешь. Ясно? Давай! В темпе!
      – Ладно, только сумку с вещами заберу, – Света подошла к «уазику», достала с заднего сиденья спортивную сумку, закинула на плечо. Подошла к Невскому, улыбнулась вымученно, снова чмокнула в щеку и быстрым шагом, почти бегом, направилась по грунтовке к выходу из леса. Проводив девчонку взглядом, Невский принялся за дело. Тщательно обшарив труп, забрал из карманов Чухнина документы и кошелек, подобрал с земли табельный ствол и отволок тело в кусты, накрыв брезентом. Сел за руль «уаза», завел мотор и на максимально возможной скорости помчался, нещадно гробя подвеску и подпрыгивая на буграх, в противоположную от деревни сторону. Примерно через два километра Влад, уже собиравшийся бросить машину и возвращаться назад, неожиданно обнаружил то, что могло разом решить проблему с «козлом» – залив с крутым обрывом. Все детство, пока не погиб отец, проведший с удочкой на латвийских речках и озерах Невский более-менее разбирался в береговом ландшафте. Похоже, здесь находился самый настоящий омут и прямо у берега начиналась глубина. Проверить догадку оказалось легко, благо в кармане куртки завалялись леска и грузила, оставшиеся от налаживания снасти. Подходящую палку он выломал здесь же и после нехитрых манипуляций убедился, что не ошибся – действительно нашлась яма, глубиной больше трех метров, у самого края. Отлично. Даже лодка не нужна, чтобы жмурика топить. Пока пропавшего мента хватятся, пока железяку найдут, если найдут вообще – рак на горе свиснет. Вернулся, загрузил мертвеца в машину, снова рванул к омуту…
      Утопить «уазик», сбросив его в озеро, для контуженного, перенесшего сотрясение мозга, вымотанного всем случившимся до предела и едва стоящего на ногах Влада оказалось, мягко говоря, непростой задачей. Но он справился, потому что так было нужно, вложив в похороны «козла» последние остатки сил. Ментовская колымага сверзилась вниз и ушла в черную воду озера. Невский рухнул как подкошенный и его начало жестоко рвать, выворачивая все внутренности наизнанку. Но желудок, последний раз получавший пищу утром, был пуст и наружу лилась лишь горькая желчь и вязкая, окрашенная кровью, тягучая слюна. Это было совсем хреново. Только язвы желудка – запоздалого привета от зоновской баланды – ему сейчас для полного счастья не хватало. Вот уж, бля, не прет – так не прет во всем!
      Когда спазмы закончились, Влад полежал неподвижно с четверть часа, приходя в чувство и пытаясь отдышаться, затем на карачках подполз к воде, умыл лицо, прополоскал рот, поднялся и, с трудом передвигая ноги, то и дело спотыкаясь и падая как пьяный, побрел к оставленным у клевого места удочке и вещмешку с уловом – никаких улик бросать на берегу нельзя…
      В деревню, от которой его отделяло не более трех километров, Невский вернулся только через два часа, когда начали сгущаться сумерки. Джипа во дворе не было – значит, Фрол до сих пор не появился, и это всерьез настораживало. Однако в доме, за задернутыми шторами, горел свет. Девчонка ждала его. Бросив мешок и удочку в сенях, Рэмбо толкнул дверь в кухню, увидел метнувшуюся ему навстречу, взволнованную Светлану, улыбнулся уголками бледных губ – и силы окончательно оставили его. Он схватился рукой за косяк, но не устоял и тяжело рухнул на пол, надолго потеряв сознание…

      – Хватит дурака валять, Рэмбо. У тебя веки дрожат, – раздался рядом спокойный, явно знакомый раньшемужской голос. Шаги приблизились. В нос шибануло отвратительным и резким запахом нашатырного спирта. Слизистую оболочку и дыхательные пути будто кипятком ошпарило, желудок, и без того замученный, предательски дернулся. А в затылок словно ударили легким молоточком. Влад машинально отстранился, поморщился и открыл глаза. Оцепенел на секунду, увидев рядом с диваном, на котором он лежал, укрытый до пояса драным ватным одеялом, незваного гостя и – без труда узнал его. Хотя за минувшие годы, пока они не виделись, тот, мягко говоря, сильно изменился. Утратил большую часть волос, сбрив налысо остатки на затылке, но в качестве компенсации отрастил черную, с проседью, аккуратно постриженную бороду и усы и оттого стал очень похож на стандартный типаж «лицо кавказской национальности». Ни дать – ни взять, киношный черкес Ибрагим из «Угрюм-реки» Шишкова. Однако ошибиться было невозможно. Горячей кавказской крови в жилах стоящего перед ним человека текло не больше, чем в папе римском, Иоанне Павле Втором. Это был именно он – бывший авторитет, после смерти отца-покровителя, вора в законе Костыля, ставший лишним в бандитском раскладе Питера, потерявший в неравной кровавой войне всю долю, большинство бойцов, а сам удачно скрывшийся в неизвестном направлении. Это был Сергей Тихомиров, больше известный в криминальном мире города на Неве под погонялом Чалый. Похожий на себя, прежнего, разве что славянскими голубыми глазами, походкой и голосом. Неудивительно, что в таком виде – «а ля мечта сержанта ППС» – после возвращения в Питер ему удавалось оставаться незамеченным для братвы. Однако свободно ходить по улицам российских городов с такой рожей после начала войны в Чечне было невозможно. Впрочем, вряд ли Чалый мерял шагами тротуары и вообще светился на людях…
      Узнав гостя, Рэмбо сжал челюсти и отвернулся. В голове, как вихрь, пронеслась всего одна, грустно-безразличная мысль: «Пиздец!» И этим было все сказано. Похоже, эту войну без правил он все-таки проиграл. Несмотря на все предпринятые братвой после взрыва на кладбище меры предосторожности. Не помог домик в деревне.
      – Хреново выглядишь, – покачал головой беглый авторитет. Бросил на стол, где стоял стеклянный пузырек, смоченную непонятно откуда взятым нашатырем тряпку. Выдвинув из-под стола стул и развернув его спинкой вперед, присел по-кавалерийски. Покачал головой, разглядывая Невского.
      – Прямо скажем, не Сильвестр Сталлоне. Не тот, что четыре года назад, когда Индеец впервые привел тебя ко мне, в «Жемчужину». М-да. Зона – не курорт. Верно, Мюллер? – Сын вора оглянулся.
      За его спиной, перекрывая входную дверь, стоял, сложив руки на яйцах, словно каменный истукан с острова Пасхи, рослый амбал. Крутые скулы. Лицо цепного питбуля. В глазах – холодная пустота и решимость по первому приказу хозяина бесстрашно перегрызть глотку любому, не думая о последствиях. В общем, в отличие от вполне здравомыслящих Фрола и Мангуста, этот – просто типичная тупая горилла, с гнусной фашистской кликухой. На вопрос Чалого бык едва кивнул. Типа, да уж, плавали – знаем.
      – Ладно, – вздохнул низложенный авторитет, – не будем здесь пургу мести и сопли на кулак наматывать, – незваный гость закурил, глянул на Невского ехидно, свысока. Как сытый хищник на беспомощную жертву. –
      Базар у меня к тебе есть, Рэмбо. Потому и приехал. Узнал, что твои орлы меня с волынами по всему городу ищут, и решил, не дожидаясь непоняток, сам в гости нагрянуть. Разрулить тему. Ты, я смотрю, мне не рад? Зря…
      Влад вступать в диалог не торопился. Пошевелил пальцами руки и ног, напряг и расслабил мускулы. Похоже, тело слушалось, правда, некоторая вялость до сих пор давала о себе знать. Что, в общем, неудивительно после всего, что произошло вчера. За окнами было светло, стало быть, рухнув на кухне, он провалялся в отключке всю ночь. Почти до обеда. Ходики на стене показывают начало одиннадцатого. Кто его раздел и дотащил до дивана, догадаться не трудно. Света. Невский быстро оглядел горницу. Девушки нигде не было. Он отбросил одеяло. Сел на диване. Пошарив рукой по карманам, достал донельзя измятую пачку «Мальборо» и зажигалку, попутно отметив, что ошмонали его подчистую. Из карманов исчезло буквально все, кроме курева – телефон, ключи от квартиры, лопатник с деньгами, паспорт, водительские права, документы и портмоне убитого мента. Исчез и «ТТ» с запасной обоймой. Трофейный ментовский «макарыч» он, от греха подальше, выкинул в озеро по дороге в деревню. Интересно, кто его обчистил? Девчонка или Чалый?
      Влад открыл пачку. Все, до единой, сигареты, как специально, оказались изломаны и превращены в труху. Невский катнул желваки, зло скомкал пачку и швырнул на стол. Вопросительно глянул на Чалого, сделал характерный жест двумя пальцами.
      «Спокойно, Невский. Не дергайся. Возьми себя в руки, будь проще. Сейчас самое главное – не суетиться. Не показывать страх. Потянуть время, покурить и, вообще, – узнать как можно больше. Словом – максимально прокачатьситуацию, которая, по ходу, почти тупиковая. Влип, что называется, по самое не балуйся. Если Чалый – тот самыйпресловутый мистер Икс, его, Влада, шансы дожить до ближайшей полуночи равны нулю в двадцать четвертой степени. Но даже в этом случае надо до последней секунды искать возможности для спасения. Какими бы невероятными, на первый взгляд, они сейчас ни казались. Выхода, как известно, нет только из гроба. А он пока,слава богу, жив».
      – Травись на здоровье, – Чалый протянул плоскую жестяную коробочку с гербом. Внутри лежали завернутые в прозрачный целлофан тонкие коричневые сигары с пластмассовыми мундштуками. – Отличный табачок. Индийский. С листьями лайма. Дерет – мама не горюй.
      – Где Света? – затянувшись несколько раз ядреным сладковатым дымком, спросил Влад. – Она не в теме. Отпусти ее.
      – Кончай гнать. Я не знаю никакой Светы, – равнодушно бросил Чалый. И Невскому показалось что он говорит правду. – Свалила, видать, соска твоя. Когда я приехал, пятнадцать минут назад, в доме уже никого не было. Чему я, честно говоря, даже удивился. Потому как ожидал увидеть минимум одного гоблина с большой, а вместо этого нашел открытые двери… и тебя, лежащего в отключке, бревно-бревном. Где же пес твой шляется? Кажется, его зовут Фрол? – проявил осведомленность бывший авторитет. Заметив непроизвольную мимическую реакцию Невского, хмыкнул:
      – Не пялься так, глаза лопнут. Как видишь, я много о раскладе в бригаде знаю. И всегда знал. Можно даже сказать – почти все. Тебя это не удивляет?
      – Не так чтобы, – холодно бросил Влад. – Стукач, значит, есть. Кто, поделись секретом. Теперь-тоуж не все ли равно? – Это был пробный шар, брошенный Рэмбо. С целью просчитать дальнейшие намерения Чалого. Если сын вора собирается его мочить здесь и сейчас, бессмысленно хранить тайны.
      – Слишком много хочешь. Так я тебе и раскололся, – фыркнул Чалый, отрицательно покачав головой. – Зачем мне пацана подставлять? Сам догадайся, умник. Мозгов хватит. Может быть.
      – Догадаюсь, – спокойно парировал Влад. – Будет время.
      – Крепко тебя на кладбище приложило, – помедлив, задумчиво процедил Чалый, пропустив мимо ушей фразу насчет «будет время». И это был второй, обнадеживающий Невского знак. – Менты говорят – дистанционка, триста грамм тротила. Плюс – гайки. Одного не пойму, какого хрена ты в эту дыру притащился вместо того, чтобы в больнице, под присмотром врачей башню лечить? Апельсины жрать и медсестер за задницу щипать в отдельной палате-люкс, с душем и теликом. Что, очко жим-жим, бригадир!Или, думал, здесь тебя мокрушникам сложнее будет найти и кончить? Наивный Парамоша. – Чалый надменно ощерился. – Вопрос – херня. На пять минут. Любой из твоих старших, если грамотно взять за глотку, расколется за минуту.
      – И ты взял? За глотку? – продолжая качатьситуацию, утвердительно предположил Влад.
      – Не было нужды, – ухмыльнулся Чалый. – Мне про твою нору такрассказали. Без членовредительства. Вот я и… решил навестить больного. Извини, генацвале, без приглашения. И даже без подарков. Времени не было с тобой созваниваться и на рынок за витаминами заруливать. Решил сделать сюрприз. Потому как хлопцы твои, считая меня виновником всех ваших бед и по всему Питеру вторые сутки дюже шибко шукая, по ходу сильно и незаслуженно обидели одного очень хорошего и нужного мне человека. Мою, не побоюсь этого слова, священную корову. То есть – мужа родной сестры моей… скажем так, гражданской жены. Ворвались, понимаешь, среди ночи, как беспредельщики, в солидный загородный дом, в Репино, сильно избили охрану, пытали хозяина, где меня можно найти. Это хорошо еще, что жены с детишками дома не было, у тещи гостили… А узнав у бедолаги мой адрес, уходя, в числе прочего барахла, то есть жениных цацек и тридцати пяти тонн зеленых денег, забрали две очень ценные вещицы. Крестик золотой фамильный, размером с ладонь. Семнадцатого века. С не самыми плохими камушками. И иконку. Маленькую такую, на дубовой доске. В серебряном окладе. Четырнадцатого века она. Стоимостью, всего – навсего, семьсот тысяч баксов. Хорошо, хоть человек порядочный попался. Чужой адрес извергам назвал. И тут же мне на трубочку позвонил, мол, так и так. Обидели меня ребятки Рэмбо. И ограбили. А теперь, когда узнают, что по ложному следу их пустил, вообще шибко на меня зуб иметь станут. Так шибко, что ни мне, ни жене, ни детям малым в недавно отстроенном и милом моему сердцу доме появляться станет опасно и придется прятаться. Хотя – очень не хочется. А хочется вернуть украденное и жить сыто, тихо и спокойно… Вот я и решил, что пора, наконец, объявиться и заступиться за человека, поскольку его благополучие напрямую связано с моим. А я деньги зря терять не люблю… Ну, и заодно тему стремную до кучи разрулить. Так сказать, кто из ху. Потому как ошибочка вышла. Мочить тебяи твоих бойцов ни в Коми, ни на Южном кладбище я не собирался. Нет у меня к тебеникаких предъяв по жизни. И делить нам нечего. А вот все остальное тебя не касается. Сечешь поляну, Невский?
      – Меня с пацанами не собирался, – Влад выдержал колючий взгляд Чалого. – А Индейца?
      – А что Индеец? – фальшиво удивившись, приподнял брови Чалый.
      – Девочку смазливую в девяносто втором кто Антохе подставил? Ворону с подельником кто на угнанном грузовике навстречу Антохиной бэмке, по дороге в Павловск, пустил? Чтобы в кювет с трассы сбросить.
      Типа авария. Все чисто. А если сам от удара не сдохнет – можно по-быстрому бензинчику сверху тачки плеснуть и поджечь?! Только не рассчитали твои сявки надежность машины. И не думали, что у Индейца, едущего трахаться к биксе, ствол при себе окажется.
      – Надо же, – помедлив, хмыкнул и покачал головой Чалый. – Срисовал, значит, рожу Вороны? Падла. – Сын вора достал коробочку с сигарами, закурил, пыхнул ядреным дымком. Даже не догадываясь, что секунду назад, косвенно признавшись в том, что слыхом не слыхивал о содержании предсмертного письма Индейца, тем самым невольно сдал с потрохами своего стукача. Глянул на Рэмбо с прищуром, сказал тихо:
      – Ладно, сознаюсь. Был грех. Потому как было за что. Если бы не Индеец… может, все сложилось бы совсем иначе. Это ведь он, тварь, за сутки до того, как мои пацаны должны были тачку Вампира на маршруте взорвать, зареченским нашу хату в Лебяжьем сдал. Киллер Вампира девять человек ночью одним выстрелом из гранатомета в окно положил. И что, Индеец хотел, чтобы я, как поп, после этого грехи ему отпустил?!.
      Чалый замолчал. Нервно дернул головой. Взял себя в руки. Продолжил, уже спокойнее:
      – Но повезло уроду. Аэрбэк спас. Не дал во время удара через лобовое стекло вылететь. А на следующий день я узнал, что у Ленки, у нас с ней, в Стокгольме сын родился. В то утро я и решил, что с меня хватит. Теперь я буду просто жить. Для себя и своей семьи. Благо, с баблом проблем нет, все на мази. Дал отбой. Сел на самолет, улетел в Швецию. Поклялся, что ноги моей здесь, в России, больше не будет. Так бы все и осталось. Но потом… я встретил кое-кого, и понял, что мой отец умер не сам. Его убили. И сделал это зонов-ский лепила, в больничке, по приказу вашего пахана, дядя Коли! За двадцать пять кусков!
      – Андреич действительно был родным братом Костыля? – удачно воспользовался возникшей паузой Невский.
      – Да. Они были родными братьями, – кивнул Чалый. – Колька на два года младше. Тогда они в Новгороде жили. К шестьдесят второму году оба успели отмотать по три ходки за кражи. Встретились, оказавшись на свободе одновременно, первый раз за восемь лет. Отец еще не был коронован вором, но жил строго по закону. Познакомился с моей будущей матерью, она тогда была с Колькой. Не расписанные жили, так просто. Любовь у них вспыхнула. А через неделю отец снова сел, по старым делам взяли. О том, что мать беременна от него, узнал уже в тюрьме… Когда мать Кольке все честно рассказала, он избил ее, на глазах у бабки, умышленно пинал ногами в живот, чтобы меня кончить. Сломал несколько ребер. Потом запил по-черному, в угаре пырнул мужика пером и тоже сел. А мать месяц лежала в больнице. Меня сохранить смогла. Отцу про побои ничего не сказала. И бабку просила, чтобы та молчала. Мол, сама виновата, сердцу не прикажешь. Но старуха не удержалась, все написала в письме. Тогда отец поклялся, что выйдет и убьет Кольку. Как они позже друг дружку не замочили, краями разошлись – я не в курсе. Костыль на эту тему никогда не говорил. Могу лишь предположить, что отец по каким-то своим соображениям пожалел Кольку. А Колька, после того, как отца в Воркуте короновали, не имел права его трогать. Вора может убить только равный. Или назначенный сходняком палач… О том, при каких обстоятельствах я родился, я узнал уже от бабки. Мне шестнадцать лет тогда было. Проговорилась, старая, на поминках, когда матери не стало. И я наконец-то понял, почему брат отца, Колька, меня и мать по жизни ненавидел… И тут, через три с лишним года после смерти отца, я вдруг узнаю, что его, больного и уже одной ногой стоявшего в могиле, зажмурили по приказу Кольки! Не простил старшему брату, что бабу у него отбил. Дождался подходящего момента, урод! Кассиус лично ездил на север, передал лавэ главному эскулапу больнички, где умирал от туберкулеза отец! За что?! За заботливый уход за больным?!. И я поклялся, что вернусь и уничтожу всех троих – Кольку, Кассиуса и лепилу. Приехал в Питер. Позвонил Кольке. Предложил встретиться без свидетелей, обкашлять под бутылочку перспективную тему…
      – А потом проломил башку топором, вытер отпечатки пальцев и ушел, – понимающе усмехнулся Невский.
      – Так и было, – подтвердил сын вора. – И, знаешь, на душе действительно сразу стало легче. Следующей ночью четырнадцать палок сучке одной гостиничной бросил – такой выплеск энергии был. Притом, что раньше никогда больше пяти за ночь не получалось. Соска не выдержала, сбежала от меня под утро, как от прокаженного, – довольно ощерился Чалый, но тут же снова стал серьезным.
      – Буквально через три дня мне позвонили из Москвы, сообщили адрес лепилы. Я его через одного крутого частного детектива разыскал. Бывшего комитетчика, имеющего доступ к базам данных сотрудников ГУИНа. Лепила к тому времени ушел на пенсию, в Омске жил. С ним вообще цирк вышел! Так блажил, падаль, аж вспоминать приятно! – На лице бывшего бригадира появилась страшная, зловещая улыбка. Голубые глаза блестели, горя дьявольским, пронизывающим насквозь светом.
      – С двумя, самыми главными, тварями, было кончено. Оставался Вовка, замочить которого по-быстрому, без выкрутасов, было легче чем высморкаться. Но я не хотел без выкрутасов, я хотел вначале увидеть его страх. Заставить шарахаться от собственной тени. И я этого добился.
      – Значит, отрезанные головы его пацанов – твоя работа? – хмуро спросил Рэмбо, хотя все и так было яснее белого снега.
      – Я, кто же еще, – хищно оскалился Чалый. – Ништяк получилось. Как по нотам. Особенно на стройке, на Богатырском. Если бы этот гребаный боксер до кучи обосрался и пол-лимона откупных на кодированый счет в Кайманы перевел, вообще бы цирк шапито вышел. Но – не подфартило, – Чалый без особого сожаления развел руками. – Да я, в общем, с самого начала не слишком на этот халявный гешефт рассчитывал. Я и без выкупа нормально себя чувствую. Не Рокфеллер пока еще, но кормить котов черной икрой и летать по выходным купаться на Мальдивы, туда и обратно, могу легко! В Швеции у меня три бензоколонки с магазинами, свой фитнес-центр. Да и здесь, в Питере, законная доля в кое-каких старых делах осталась. В том числе – и у антиквара Борюсика. Которого твои бойцы зазря по-черному обидели. И за беспредел ответить придется… В общем, кто вас с Индейцем и Слоном в Коми пас, кто джип на воздух поднял и бомбу на кладбище заложил – я реально не в курсе. Клянусь здоровьем сына. – Беглый авторитет чиркнул ногтем большого пальца по зубу. – Но то, что дружка твоего, Антоху, завалили, пусть и по другим делам, я рад. Скрывать не стану, – на бородатом лице Чалого вновь появилась глумливая улыбка. – Как любил говорить Костыль: «Сколько каску ни одевай, а твойкирпич тебя все одно достанет». Не обязательно чтобы он попал именно в голову. Вариантов до хрена. В спину тоже смертельно. Позвоночник можно сломать. И если просто под ноги попадется. Споткнулся, упал, свернул шею – и звиздец.
      – Хочешь радоваться – радуйся. Философ. Твоя, по ходу, маза, – процедил Влад, тщательно раздавив окурок сигары в полной хабариков тарелке. – А вообще интересную историю ты мне рассказал, Сережа. Просветил, понимаешь, образумил. Разрулил. Подозрения от себя отвел. Указал, стало быть, младшему товарищу на допущенные роковые ошибки. Жизни невинных людей спас, опять-таки. Что ж, базаров нет. Типа спасибо. Я только одного не догоняю, в натуре. Зачем тебе голова Вовки понадобилась? Быкам его двум тыквы для устрашения резал, это ясно. Чтобы жути на Кассиуса нагнать. Но его-то башню ты на хрена с собой со стройки забрал? Все ведь уже кончено. Всем троим кирдык. Не понимаю.
      – И не поймешь. Азарт – он ведь во время игры приходит. Понравилась мне такая игра! Продолжить хотел, теперь уже с Гошей Вампиром, – с жуткой ухмылкой признался Чалый. – Пусть и этот гоблин подергается, помочится кипятком! Он ведь в курсе расклада. Вся братва в Питере в курсе! Хотел Вампиру голову Вовкину прислать, подняв сумму выкупа до лимона баксов. Вот тогда бы пошла настоящая суперигра, по-крупному. Потому как всем бы стало ясно – здесь не шутят. Да и лимон – не такие большие деньги для Вампира. Он Буратино богатый.
      – Ты же две минуты назад сказал, что тебе деньги не нужны? – поддел бывшего бригадира Невский.
      – Я сказал что вполне могу обойтись без пятисот тысяч Кассиуса! – смерив Рэмбо тяжелым взглядом, после паузы ответил сын вора. – Я – не фраер. За базар отвечаю, и ты меня за язык не поймаешь! Понял?! А бабки, сами по себе, лишними не бывают. Так почему же не совместить приятное с полезным, когда есть шанс? Только теперь бессмысленно об этом базарить.
      – Почему же?
      – Я передумал, – отсек Чалый. – Некогда мне здесь гамбиты разыгрывать, домой пора возвращаться. В Швецию. Вот только с тобой, засранцем, разберусь. Должок получу. С процентами, за моральный ущерб. Надеюсь, это не займет много времени. Сейчас ты позвонишь своим пацанам и скажешь, чтобы извинились и вернули Борюсику его тридцать пять кусков и крест с иконой. Чтобы раз и навсегда забыли дорогу в его дом в Репино. И вообще – о его существовании. А еще – заплатили штраф за причиненное беспокойство. Сумма – миллион долларов. Как видишь я могу спокойно обойтись и без продажи буйной Вовиной головы.
      – Нереально. У бригады нет столько наличных, – сухо бросил Влад. – Все в деле.
      – Пиздишь, земеля, как проститутка Троцкий. Но мне по прибору. Разве я сказал, что речь идет о наличных? – поднял брови Чалый. – Наоборот. Для передачи бумаги стрелку забивать надо. Рисковать. Да и хлопотно это – провозить кейс с валютой через границу. Даже через «зеленый коридор». Никакой гарантии. Так что вполне сгодится перевод, безналом. На мой счет в маленьком, но очень симпатичном оффшорном банке на Каймановых островах. Из России это сделать, правда, сложновато без связей, но из любого зарубежного банка – как два пальца. Например – из мюнхенского отделения «Дойче-банка». Со счета совместного предприятия «Союз-Бавария». Всего одно распоряжение барыгам – и весь хуй, до копейки. Я не собираюсь на тебя три дня тратить. Все должно быть сделано сегодня. До закрытия банка деньги должны упасть на счет. Учитывая двухчасовую разницу во времени с Германией, на все про все у нас осталось около семи часов. Этого более чем достаточно.
      – А если я скажу «нет»? – прищурился Рэмбо. – Или соглашусь, но братва залупится? Перетрут Сокол, Марат и Медведь тему и решат, что выгоднее меня, инвалида, дважды контуженного, чужими руками слить, освободив место бригадира, чем возвращать добычу на лимон баксов и еще лимон максать тебе ни за хер собачий? Что ты тогда делать будешь, а, Чалый?!
      – Что ж, если они так решат – тем хуже для тебя, – нисколько не смутившись, ответил сын вора. – Вместо одной пришлю Вампиру две головы. Для большей убедительности. И получу свои бабки на трое суток позже. Вот и весь расклад.
      – Ты так уверен, что он заплатит? – скептически покачал головой Влад. – А вот я очень сомневаюсь. Гоша – отморозок конченый. Его на понт не возьмешь. Хоть вагон черепов посылай. Он мать родную за лишний ларек у метро запросто на шашлык пустит. А тут – вопрос не только денег, но и авторитета. Дохлый номер. Ничего у тебя не выйдет.
      – Может, и так, но попытка – не пытка, – пожал плечами Чалый. – Только вот тебе уже по барабану, как потомкарта ляжет. Потому что ты этого уже не узнаешь. Тебе сейчас не о маме Вампира – о своей шкуре волноваться надо, как ее сохранить. Короче, базар окончен. Берешь трубу и звонишь Соколу и на фирму. Потом Мюллер тебя аккуратно пеленает, чтобы не дергался, и мы совершаем короткое, но нужное путешествие из точки «а» в точку «бэ». Где будем, в тишине и покое, ждать окончания сделки. Яволь, герр Невский?! Да тебя, в общем, уже никто и не спрашивает, – оскалил белоснежные гелевые зубы Чалый. – Все, нах, погнали. Время пошло!

      – У меня нет телефона, – буркнул Невский. – Мою «дельту» Фрол с собой увез.
      – Кстати, о птичках. Совсем из головы вылетело. А где же комсомолец твой грозный? – нарочито выпучил глаза Чалый, но мобильник все же из кармана достал. Вытащил телескопическую антенну, предположил издевательским тоном:
      – Может, ляльку испарившуюся, Светочку, за которую ты так переживал, трахать повез? На природу. Ха-ха!
      – А ты, можно подумать, не знаешь где он? – испытующе прищурился Влад, наблюдая за мимикой Чалого.
      – Понятия не имею, – спокойно ответил тот. Посерьезнел, перестав улыбаться. – Но то, что ни биксы, ни кабана твоего в доме не оказалось – даже лучше. В отличие от тебя, драгоценного, они мне абсолютно не интересны. Так что жмуром больше – жмуром меньше. От этого моя карма уже сильно не изменится. Ну так куда ты его отправил? Колись, не мути.
      – Фрол в Сосновом Бору, – решив не скрывать причину отсутствия Дениса, на всякий случай Невский все же назвал другой город, куда уехал телохранитель. – Ему бывшая жена вчера позвонила. Сразу как мы приехали. Что-то с ребенком. Девочка в больнице. Лавэ серьезные на лекарства нужны. Я дал денег, отпустил.
      – А Светка кто такая?
      – Сказала, что местная. Вчера на озере снял, во время рыбалки. Пригласил в дом. Стало хреново, отключился. По ходу свалила, испугалась, когда я вдруг сознание потерял.
      – Что ж, обломилось шершавого погонять, – фыркнул сын вора. Протянул Владу телефон: – Ладно. Тайм из мани. На, звони! Можешь не шифроваться, говорить открытым текстом. Я все равно уже засветился, как бенгальский огонь, мне теперь терять нечего. Давай, набирай…
      Чалый блефовал. Ему, конечно же, было что терять. Включая самое драгоценное – жизнь свою и своей семьи. Наивно было надеяться, что после шантажа и той бесовской мясорубки, которую он устроил, мстя за отца, братки из бригад Рэмбо и бедолаги Кассиуса оставят его в покое.
      Иллюзий относительно иного, кроме летального, исхода встречи с Чалым Невский уже не питал. Слишком о многом рассказал ему бывший авторитет. В том числе – о принадлежащих ему трех бензоколонках и фитнес-центре. Имея столь исчерпывающие исходные данные, для питерской братвы, поддерживающей связи с криминальными кругами бывших соотечественников в каждой их европейских столиц, найти человека даже в таком большом городе, как Стокгольм, – дело максимум нескольких дней. Чалый это отлично знал. И следов оставлять за собой уж точно не собирался. Так же, как жалеть попавшего под раздачу пацанов «невинно пострадавшего» подельника Борюсика, который, как единственная зацепка, наверняка будет обобран до нитки и уничтожен сразу же после возвращения ему иконы с крестом. Затем, отомстивший за отца и до кучи получивший приличный денежный гешефт, сын вора окольными рейсами вернется в Швецию – и ищи ветра в поле. Или – иголку в стоге сена. Занятие, прямо скажем, почти бесперспективное. Особенно если учесть, что за бугром Чалый живет по другому паспорту. Из всего этого следует один неутешительный вывод – чем бы ни закончилось похищение, финал для Невского известен уже сейчас. Чтобы спастись, надо было что-то предпринять, но что? Оружия у Влада нет. А о том, чтобы оказать физическое сопротивление питтбулю Мюллеру можно даже не мечтать. В общем, куда ни кинь – всюду клин. Делать нечего, придется выполнять все требования Чалого и до поры плыть по течению, дожидаясь хоть какого-то призрачного шанса. Время – несколько часов до закрытия банка в Мюнхене – пока есть…
      Невский набрал номер Сокола. Серега включился после первого же гудка.
      – Алло! – рякнул грубо, нетерпеливо.
      – Привет, Сокол, – спокойно сказал Влад. – Как дела?
      – Рэмбо! Ну наконец-то объявился, еханый бабай! – облегченно выпалил браток. – Что случилось?! Обе трубки отключены, и твоя, и Фрола! Мы собрались к вам ехать, вот, в тачках уже сидим, под парами! При полном арсенале!
      – Ладно, не ори, – осадил Сергея Невский. – У Фрола дочка серьезно заболела, он к семье уехал. Я отпустил. Зарядку для телефона в доме оставил, так что, наверное, просто батарея села. А у меня труба куда-то потерялась. Наверное вчера вечером на озере посеял, на рыбалке.
      – А-а, тогда ясно. Значит, все типа нормально? – заметно спокойнее, но все еще напряженно уточнил Сокол.
      – Я бы так не сказал, – бесцветно отозвался Рэмбо. – Гость у меня нежданный. Из числа старых знакомых. Вот, заглянул на чашку чая. Короче, сейчас я передам ему трубку, он сам тебе все скажет. – И Невский протянул мобильник Чалому. Тому ничего не оставалось, как взять трубку и вести переговоры самостоятельно. В конце концов, без разницы, кто сообщит условия сделки – он или Влад.
      – Это Чалый, – властным голосом сказал в телефон сын вора. Выслушал ответ, оскалился. Бросил лениво: – Значит, плохо искали. А вот я, как видишь, калеку вашего контуженного даже в этом Мухосранске выцепил. Короче! Засунь язык в жопу. Говорю я, ты слушаешь! Расклад такой. Если хотите получить Рэмбо живым, а не по кускам, сделаете все, что я скажу. Бери ручку и записывай. Готов? Первое – упакуете взятые у барыги Нежинского крест, икону и тридцать пять кусков в фанерный ящик и отправите на Главпочтамт, до востребования, Орловой И. И. Второе – дай команду барыгам из «Союз-Баварии», чтобы перевели со своего счета в Мюнхене один миллион долларов на счет в банке «Джи-Ви-Эс», на Кайманах. Записывай номер счета… Повтори… Все верно. Сделать это необходимо сегодня, до конца рабочего дня. До тех пор, пока я не получу уведомление, что деньги пришли, Рэмбо останется в заложниках. Если все пройдет нормально, я перезвоню и сообщю, где его можно забрать. Если бабки не придут до вечера – получите своего бугра по почте. В розницу. Да, еще, чуть не забыл! Братве Кольки – покойника и Вовки-боксера передай от меня пламенный привет! Скажи, что голову Кассиуса я оставлю себе в качестве трофея. Вымочу, высушу, по методу вьетконговцев, чтобы стала маленькая как апельсин, и повешу дома на стенку, как охотничий трофей. И еще скажи Лешему и Винту, что лично к ним у меня претензий нет, но если будут громко скрипеть зубами и пытаться меня отыскать, я вернусь и прирежу их всех. Поодиночке. А мясо поджарю и съем. Это все. Запомнил?!. Отлично. Возвращаю трубку Рэмбо. На, скажи им, чтобы шевелились!
      – Серый, сделаешь все в точности, как он сказал, – холодно произнес в телефон Невский. – Я сейчас предупрежу Рихарда насчет денег. Пусть вычтет лимон из моей доли. Ничего не предпринимайте. Я пока остаюсь… в гостях.
      – Я понял, Влад, – полным лютой злобы голосом отозвался Сокол. – Держись, брат. Извини…
      – Все будет ништяк, – заверил Рэмбо и нажал на кнопку сброса. Второй звонок, в офис «Союз-Баварии», занял всего минуту. Гендиректор СП, Рихард Майне, выслушал Невского, не стал задавать глупых вопросов и пообещал сделать все возможное, чтобы огромная сумма сменила хозяина до конца текущего банковского дня. Сделав все, что требовал Чалый, Рэмбо вернул ему телефон. Сказал как можно нейтральнее, без агрессии:
      – Что дальше?
      – Обувайся, – приказал Чалый. Когда Влад надел ботинки, молчаливый амбал заставил его повернуться спиной, застегнул на запястьях легкие, но прочные пластиковые наручники, накинул на плечи куртку, чтобы браслеты не привлекали внимания.
      – Метрах в двухстах в горку, возле лабаза, наша машина, – сообщил Чалый, закуривая. – Садишься на заднее сиденье, рядом с Мюллером. Я – за руль. Там в сумке есть пузырь. Ноль семь литра, клюквенная. Пока едем по грунтовке до трассы, это минут двадцать, выпиваешь всю бутылку. Потом Паша снимет браслеты. Это для того, чтобы менты не шухерили, если вдруг остановят…
      – Как я буду пить, если руки за спиной? – скрипнул зубами Влад.
      – Как младенец. Только без соски, – ухмыльнулся сын вора. – А Мюллер, так уж и быть, тебе бутылочку подержит. Как выпьешь водяру до дна, мой тебе совет – сразу падай спать. После такой дозы, без закусона, это легко. И нам спокойнее будет. Не шуми, не дергайся, не испытывай судьбу… и не заставляй Мюллера ломать тебе пальцы. Лишнее членовредительство ни к чему. Здесь садистов нет. Мы все – люди разумные. Проигрывать тоже надо уметь с достоинством. Согласен?
      – Как скажешь. Сегодня, по ходу, твой день, Чалый.
      – Мой, Рэмбо, мой, – довольно кивнул бывший авторитет. – И если кто-то решит мне его испортить – он станет его последним днем. А может, и не станет. Если барыги твои жирные подсуетятся. Мюллер, веди его! Будь начеку. Он хоть и в браслетах, но мало ли какие чудеса в мире случаются. Может, его прадедушка, по линии матери, великий Гарри Гудини. Глазом моргнуть не успеешь, а он уже свободен и твой собственный ствол у тебя между глаз держит.
      – Я ему покажу Гудини, бля, – впервые раскрыл рот и подал голос амбал, грубо подталкивая Невского к двери. – Разок въебу – сразу забудет откуда срать, а откуда… все остальное.
      – Экий ты, Мюллер, деспот, – покачал головой явно довольный ходом сделки Чалый. – Жениться тебе надо. Срочно. Может мягче станешь, добрее, душевнее. А?! Что скажешь?
      – Это проблема, – огрызнулся бык, по причине отсутствия мозговых извилин не уловив иронии в словах Чалого. – Не получается. От меня бабы с тринадцати лет после первой же палки как ошпаренные убегают. Спасибо папаше. Наградил дубиной двадцать шесть сантиметров напять! Точь-в-точь как у него. Коз-зел… Он сам большую часть жизни промучился, мать мою только в пятьдесят два года нашел. В кабаке. По пьянке.
      – Да ну?! Слушай! – встрепенулся Чалый. – Так это просто подарок судьбы! Что же ты раньше про свою богатырскую булаву не говорил?! У моей Ленки подруга есть. Ирсен. Хозяйка антикварного салона на Дроттнингаттен. Миллионерша. Аристократка, голубая кровь! Соска-каких еще поискать! Саманта Фокси Барби от зависти сдохнут! Тридцать два года, грудь – силиконовая, зубы – фарфоровые, волосы – платиновая блондинка, ноги от ушей. И с той же самой проблемой. В том смысле, что мужика подходящего найти не может. Не то что среди дворян, графов там всяких, а даже среди простых. У всех, с кем пробовала, слишком маленький для нее. Ладно бы только это, так ведь клитор почти не чувствительный. Чтобы поймать кайф, надо ей задвинуть глубоко, по самое не балуйся. Вот резиновыми игрушками из секс-шопа и спасается. Чтоб, значит, от хронической неоттраханности на стенку по ночам не лезть. Вернемся в Стокгольм, надо вас срочно познакомить! А вдруг это судьба?! А, Мюллер?!
      – Не знаю, – скептически дернул щекой громила. – Я, честно говоря, уже и не надеюсь. Больше полусотни телок дернул, так все ревут, словно я их режу. А несколько от одного только вида сразу чуть в обморок не упали. Но попробовать можно. Если эта… Ирсен до утра не сбежит – тогда точно женюсь. Даже без салона. Лишь бы только не черномазая. Ненавижу обезьян. Расплодились. Всем бы этим тварям, хвосты поотрубать – и под нож.
      – Не, Ирсен чистая шведка, – успокоил громилу Чалый. – В пятнадцатом колене. Говорит – из рода самого викинга Рагнера, известного завоевателя и покорителя морей. Так что дерзай. По самые помидоры. Ха-ха!
      – Базаров нет. Заметано, – оскалился Мюллер. Миновав сени вышел вслед за Рэмбо на крыльцо, от прилива эмоций ткнул Невского кулаком в спину. Рявкнул глухо: – Шевели копытами, доходяга!
      Они сделали всего несколько шагов от дома, когда Влад едва не споткнулся, услышав рядом знакомый женский голос.
      – Стоять, – это была Света. Исчезнувшая гостья, о которой все, включая Рэмбо, уже забыли. Девушка стояла в распахнутом дверном проеме бани, держа в вытянутых руках тяжелый ТТ, и казалась прямо-таки до неприличия спокойной. Никакой дрожи, никакой печати ужаса на очаровательном личике, ни нотки истеричности в голосе. Рэмбо, вмиг сообразив, что к чему, невольно залюбовался. Ни дать – ни взять – бесстрашная воительница, новая амазонка. Веди Светлана себя иначе, стандартнодля оказавшегося в такой опасной ситуации юного создания, и эффект ее появления был бы не столь ошеломляющим. Но Света выглядела спокойной, как вождь Инчучуна, курнувший трубку с шишками перед последней битвой с бледнолицыми, и сей факт не ускользнул от внимания всех трех мужчин, остановленных ее окриком посреди двора. Влад не без удовольствия заметил как набычился, засопел Мюллер и как окаменело лицо Чалого, разглядевшего в синих глазах смазливой девчушки решимость применить оружие при первой же необходимости.
      – Эй, малышка! Это еще что за фокусы? – все же попытался перехватить инициативу сын вора. – А ну брось! Я что… – но тут же заткнулся, оборванный на полуслове. «ТТ» громко чихнул, выплюнув из ствола белое пламя. Пуля вошла в сырую землю в каком-то метре от ног Чалого.
      – Молчать, чурка. Еще хоть звук – и я возьму выше. Привет, Владик, – уголки губ Светы едва дрогнули. Их с Невским взгляды встретились. – Похоже я не зря забрала у тебя игрушку. Спрятать хотела, на случай если вдруг менты в гости нагрянут. Вышла из дома, а тут эти двое крадутся. Со стволами. Они были не очень похожи на твоих друзей. Я оказалась права?
      – Да уж, – вздохнул Рэмбо. Добавил, не слишком заботясь о такте в общении с юными девушками и чистоте родного языка: – Имел я в рот таких друзей. Вовремя ты, Светик. Умница.
      – Ерунда. Просто теперь мы квиты. Решила в дом зря не лезть, здесь подождать. Вот и дождалась. У тебя связаны руки? – девушка вышла из бани, сделала три шага вперед и остановилась на безопасной дистанции, продолжая сжимать в руках пистолет.
      – Браслеты, – уточнил Рэмбо, рывком плеч сбросив накинутую куртку и демонстрируя наручники. – Ключ у него, – Влад кивнул на катающего желваки, сопящего от бессильной ярости Мюллера.
      – Сними, – качнув стволом, решительно приказала амбалу Света. – Быстро, козел. Считаю до трех, потом не обижайся.
      Мюллер переглянулся с молча кивнувшим Чалым и нехотя полез в карман куртки. Но совсем не в тот, нагрудный, куда только что опустил ключ от браслетов, а вроде бы как во внутренний. Крикнуть, предупредить Свету Рэмбо не успел. Впрочем, этого и не понадобилось. Едва клешня Мюллера стремительно выскользнула из-за пазухи вместе с пистолетом, в окружающей пасторальной тишине сельского пейзажа бахнул второй выстрел. Выронив «беретту», громила схватилася руками за горло, из которого рванулся наружу алый фонтан, захрипел, забулькал, рухнул на колени, постоял в таком положении секунды три, тараща на Свету вылезающие из орбит глаза, после чего рухнул лицом в грязь, дважды дрыгнул ногами и затих.
      – Дурак. Я же предупреждала, – словно оправдываясь перед собой, тихо, одними губами произнесла девушка, медленно опуская китайскую волыну, из ствола которой вился серый дымок. Невский понял – вот теперь, после вынужденного убийства, ее проняловсерьез. Почти парализовало. Понял это и Чалый. И времени зря терять явно не собирался. На принятие единственно верного решения у сына вора ушло не больше секунды. Тихомиров не стал повторять ошибки Мюллера и лезть за пушкой в карман, а решил прежде всего устранить главную угрозу – забрать оружие из рук Светланы – и коршуном метнулся к застывшей в ступоре девушке, собираясь сбить ее с ног, нейтрализовать, а уже потом, пользуясь подавляющим преимуществом в массе и силе, без особых проблем вырвать из ее пальцев ствол и тем самым свести-таки вдруг пошедшую не по сценарию партию в свою пользу.
      Но сыну Костыля так и не удалось добраться до Светы. Безошибочно просчитав действия Чалого и уловив сам момент прыжка, не имеющий возможности использовать руки Влад крутнулся волчком и, падая на бок, еще в воздухе, словно ножницами подсек и запутал щиколотки врага. Громко крякнув, потерявший опору Чалый завалился ничком в шаге от неподвижно застывшей Светланы, в последнее мгновение успев-таки царапнуть кончиками выброшенных вперед пальцев рук по ее кроссовкам. Поняв, что теряет драгоценные секунды, взревел от отчаяния белугой, что было сил рванулся вверх, освобождаясь от вяжущих ног Невского… и тут грянул третий, совсем не похожий на два предыдущих, выстрел. Ударная сила откинула Чалого от Светы. Истошно заорав, бывший бригадир схватился здоровой левой рукой за повисшую плетью, онемевшую и переставшую слушаться правую.
      Опустив карабин, сосед дядя Гриша не спеша подошел к Светлане, забрал из ее легко разжавшихся пальцев «ТТ», сунул в карман драного ватника. Проходя мимо Чалого, с редкой для старого человека прытью пнул его ногой в живот, уложив на землю. Нащупал и забрал второй пистолет, присел у неподвижно лежащего в грязи Мюллера, пошарил у трупа в карманах. Отыскал ключ от браслетов, освободил Невского, дал ему возможность подняться и только после этого буркнул, дыхнув в лицо стойким запахом водочного перегара:
      – Как чувствовал – будут от вас, городских, проблемы. Вот и глядел в оба из окошка. Видал, как друг твой надысь умчался, словно кипятком ошпаренный. Как ты червей копал и рыбалить уходил. Как девица эта вчерась одна с озера заявилась. А потом и ты приполз. Упал перед оградой. А ведь на пьяного не был похож. А?
      – Это контузия, – сказал Рэмбо. – После аварии.
      – Ну, ты ж говорил. Ага. А я так и подумал что поплохело тебе, – кивнул дядя Гриша. – А сегодня, гля, чай пью и эти двое иродов заявились. Крадутся, как воры, озираются. Сразу смекнул – не чисто дело. Взял ружьишко – и за сарай. Притаился, значит…
      – Спасибо, дядя Гриша, – Влад обнял старика, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Посмотрел с благодарностью на маленькую хрупкую Свету, начавшую понемногу приходить в чувства. – Если бы не вы, я б сейчас уже… да ладно, что теперь. Убирать их со двора надо. Желательно без милиции. – Невский пристально глянул на старика. – Дома ближние пустуют, никто ничего не видел. Но выстрелы, по ходу, даже на той стороне озера слышно было. Так что…
      – Дружки твои, что ль? – экс-председатель кивнул на сидящего на земле, затравленно зыркающего снизу вверх Чалого. – Не поделили чего? Деньги, поди, опять? Бизьнесьмены, мать вашу в качель…
      – Это не друзья, – скрипнул зубами Влад. – Это звери. Нелюди, гниль рода человеческого. Таких мочить надо, без оглядки и сожаления. Как бешенных собак.
      – Кто бы пиздел, сука! – морщась от боли в перебитой, мокрой от крови руке, прохрипел Чалый. – Ангел нашелся! Агнец божий, нах! Глядите на него!
      – Я не ангел, это ты точно заметил, Чалый, – Невский прищурился. – Я – бандит. Такой же, как и ты. Но я всегда мочил только по необходимости. Быстро, без издевательств. Когда не было другого выхода. И я никогда не ловил от мокрухи кайф, головы трупам не резал и в посылках не отправлял, прикрывая свою шизофрению местью! В отличие от тебя, отморозка голимого! Но сегодня я тебя валить не стану. Наоборот, перевяжу, спеленаю, положу в багажник и отвезу в Питер, а там отдам на растерзание пацанам Кассиуса. Как они тебя завалят – сразу или вначале по частям настругают, мне плевать.
      – Хватит болтать, – подал голос дядя Гриша. – В сарай их обоих покуда оттащим. Этого свяжем, рот заткнем чтоб не орал, а там решим без суеты, куда и как. –
      Он подошел к Чалому и ничтоже сумняшеся врезал раненому прикладом карабина в лоб, вырубив вчистую. Чалый даже пикнуть не успел. Дядя Гриша закинул охотничью машинку на плечо, взял сына вора за ноги, глянул на Влада. – Хватай! Понесли, шибче. – Оглянулся на Свету. – А ты, милая, сопли утри и в избу иди. Чаю нам скипяти. Неча тут…
      В низком свинцовом небе, словно по заказу, гулко бахнуло. Полил сильный дождь, смывая с земли следы крови. Рэмбо и старик, не произнеся ни слова, отволокли незваных гостей в стоящий за домом сарай. Влад забрал из карманов Чалого все, что там было, включая телефон, нашел моток веревки, связал его, начинающего приходить в себя и тихо стонать, по рукам и ногам. Не забыв затолкать в рот кусок тряпки. После чего они с бывшим председателем закрыли дверь снаружи на задвижку и вернулись в дом. Перевести дух и обсудить дальнейшие действия.
      Первое, что сделал Невский – это позвонил Соколу. Сообщил, что с нежданными визитерами «удалось договориться по-плохому, пригласив главного в гости», дал отбой возврату ценностей барыге и переводу миллиона долларов на Каймановы острова, и попросил срочно прислать пацанов с двумя машинами. На что Сокол ответил, что он с группой вооруженных бойцов на трех тачках выехал в Ольховку сразу после их прошлого разговора, и сейчас они находятся уже на северном выезде из Питера, в Парголово.
      – Хорошо, – сказал Рэмбо. – Тогда последнее, Сереж. Кто-то из моих псов, Фрол или Мангуст, а может, и оба сразу – стукачи Чалого.
      – Это… точно? – глухо уточнил Сокол. – Ты не ошибаешься?
      – Нет, не ошибаюсь. Именно через них он знал обо всем, что происходит в бригаде. Чалый последние три года живет в Стокгольме, а эти двое там учились на бодигардов. Скорее всего стукач Фрол. Ему позвонили на трубу сразу, как мы приехали. Умчался типа к больной дочке. И ни слуху ни духу вторые сутки. Телефон молчит. Короче, свяжись прямо сейчас с Медведем. Пусть пацаны аккуратно вяжут Мангуста, пока ничего ему не предъявляют, просто берут адрес бывшей жены Фрола и дуют в Выборг. Если девочка не больна, все, по ходу, будет ясно…
      – Понял, босс, – сухо ответил Сокол. – Сейчас сделаю. Еще что-нибудь?
      – Нет. Сам с братвой, как и собирался, ко мне. Давай, – Влад отключил связь. Поочередно посмотрел на старика и Светлану. Закурил сигару, предложив охотно взявшему диковинное заморское курево дяде Грише. Щелкнул зажигалкой и, не таясь, во всех подробностях рассказал соседу историю их со Светой вчерашнего знакомства. На что бывший председатель колхоза угрюмо поскреб обросший седой щетиной подбородок, покачал головой и сказал:
      – Знаю я омут этот гнилой. Нет там рыбы. И травы нет. Ил один, жижа. Со дна в том месте газы вонючие идут. Вода смрадит. Не купается никто. Значит, машину не найдут. Ежели специально рыскать в озере не станут, так как им догадаться? Да, соколики, кашу вы заварили ядреную, неча сказать. Но, я так кумекаю, все правильно сделали, что мертвяка и тачку евоную в затоне утопили, с глаз долой. Лучшего места во всей округе не найти. Самое то. Пущай теперь рыскают. Менты – они все, сволочи, заодно. Круговая порука. За свово легавого горло перегрызут. Отмажут. И поди им докажи, что газом девицу сморил и снасиловать хотел. С убийством. Все правильно сделали. Все верно.
      – Я тоже так думаю, батя, – сказал Рэмбо. Спросил, обращаясь к хлопочущей у электрической плитки девушке:
      – Значит, это ты меня ошмонала, радость моя?
      – Я, кто ж еще, – пожала плечами Света. – А что? Ты не рад?
      – Рад, – спокойно ответил Невский. – Нашатырь где нашла?
      – В комоде. Под телевизором. Там коробочка с лекарствами. Я еще вчера нашла, но ты вскоре очнулся, пробурчал чего-то и уснул. Решила до утра не будить.
      – Бляха, – поджал губы Влад. Потер виски. – Ни фига не помню. Вообще. Как отрезало.
      – Лекарства там, правда, старые все, просроченные. Выкидывать давно пора, – предупредила Светлана.
      – Хозяин дома приедет, пусть он и выкидывает. Телефон с доку метами где?
      – Документы и кошелек здесь, – девушка подошла к комоду, выдвинула ящик, достала пухлый лопатник и положила на кухонный стол перед Рэмбо. – А трубки у тебя с собой не было, – покачала головой Света. – Наверное по дороге с озера потерял. Когда падал.
      – Похоже, – согласился Невский. – Других вариантов нет.
      – Не по-людски сидим. Выпить найдется чего? – спросил дядя Гриша, кисло косясь на закипающий чайник. – В горле пересохло. С устатку. Напоить напоили, а похмелить?
      – Нет ничего спиртного, отец. Но если очень хочется, скоро будет. Сейчас пацанам перезвоню, зацепят по пути. Я ведь теперь твой должник. Спасибо.
      – Спасибо слишком много будет, мил человек! – без тени юмора, по-хозяйски буркнул почуявший прямую выгоду сосед. Взглянул на лежащий на столе увесистый бумажник Влада. – Вот ящика беленькой, с закусью, хватит! Только скажи своим орлам, чтоб не брали импортную, с вонью всякой разной! Простой русской, пущай купляют, нашеньской. Договорились?
      – Хорошо, отец, – Рэмбо снова взял телефон и набрал номер Сокола. – Будет тебе ящик. Ты только все сразу не выпивай, ладно? Растяни на три недели. По пузырю в день, не сломаешься. Умеючи. А то устал я, батя, в последнее время на похороны ездить. Женился бы, что ли, кто-нибудь, для разнообразия. Хоть на свадьбе погулять…
      Невский лукаво глянул на мгновенно смутившуюся, покрасневшую Светлану. С щемящей теплотой в груди подумал, что вчера, на берегу озера Отрадное, злодейка судьба свела его с самой очаровательной девушкой из всех, которые до сих пор встречались на его полном зла, лжи и предательства жизненном пути. Расставаться с ней после возвращения в Питер не хотелось даже в обмен на дюжину звездных мордашек Голливуда и все золото мира. Рэмбо чувствовал сердцем – это не морок, не иллюзия, не сиюминутное наваждение. И тем более – не так присущая мужикам банальная жажда секса и женской ласки после перенесенного стресса. Это была любовь с первого взгляда. Любовь из тех, что навсегда.
      – Бинты и йод в коробке с лекарствами есть? – спросил Невский.
      – Кажется, был один, начатый, – кивнула Света, разливая по кружкам горячий чай. – И зеленка, старая. Дать?
      – Давай. Надо хоть грабку уроду перевязать, иначе весь кровью изойдет, – поднялся со стула Влад. – Обидно будет, если до приезда пацанов ласты завернет. Не правильноэто будет. Слишком легко для такой сволочи.

      Братва примчалсь в Ольховку через полтора часа, вооруженная до зубов, на двух перепачканных грязью джипах и исцарапанном, помятом где только возможно, но крепком на вид «Субару-Легаси». Семь человек, включая Сокола и Медведя. Марат с другой «группой захвата», без проблем выведав у взятого в оборот телохранителя адрес бывшей жены Фрола, в эту самую минуту мчался в Выборг, на поиски исчезнувшего стукача.
      Лишь увидев лица пацанов, Невский смог немного расслабиться. Вышел, крепко обнялся со старшими, пожал руки пехоте, вкратце рассказал пацанам, что случилось, завел в сарай, продемонстрировал скрытые от посторонних глаз в дальнем углу трофеи – труп Мюллера и зашуганного, спавшего с лица, но продолжающего яростно стрелять зенками Чалого. Вручили дяде Грише обещанный ящик местной водки и два пакета с едой, на всякий случай предупредили, чтобы держал язык за зубами, и отправили с глаз долой – похмеляться. Если так можно назвать грядущий многодневный запой. Посовещавшись, решили не ждать до темноты, а поставить пацанов на шухер, подогнать «Субару» вплотную к воротам сарая, загрузить в багажник жмурика и, командировав двух бойцов с лопатами, отвезти его подальше в лес и там закопать. В одной яме с засвеченными стволами, ТТ и «береттой». А Чалого переодеть, чтобы кровь на рукаве не привлекала внимания, напоить до свинячьего состояния водярой – так же, как он собирался поступить с Невским, – и где-нибудь на северной окраине Питера передать с рук на руки жаждущей мести братве Кассиуса. Заодно с двумя до сих пор томящимися в погребе под гаражом насильниками племянницы боксера – Перцем и Рыбой. Их на стрелку с бывшими подельниками оперативно подвезут по звонку Сокола оставшиеся в городе бойцы.
      – А с девчонкой и синяком старым что делать? – заглянув в глаза Рэмбо, спросил Медведь, ярый сторонник самых радикальных мер по отношению к свидетелям. – Ты уверен, что они будут молчать? Может, лучше, – он чиркнул ребром ладони по шее, – от греха? Подумай хорошо, Влад. Один раз ты уже шлюху пожалел, и что вышло?
      – Не лучше. Дядя Гриша хоть и алкаш, но мужик правильный. Сам в теме замазан, болтать не будет. Девчонка – тоже. И вообще, предупреждаю… Кто ее тронет или не дай бог языком чего гнусное сболтнет – горло перегрызу! – странно вильнуввзглядом, сказал Невский. И Серега с Медведем – тертые ловеласы – сразу все поняли, без лишних слов. Усмехнулись, мол, влип бригадир.
      – Свету возьмем с собой, в Питер. Она на Охте живет, сюда к тетке приезжала. В гости…
      – Как скажешь, – пожал плечами Медведь. – Раз ты за обоих мазу тянешь – базаров нет.
      – Там, возле магазина, – Влад кивнул в сторону калитки, – должна стоять тачка Чалого. Типа «Ниссан-Патрол», семилетний. На лоха какого-то древнего, по фамилии Прошин, записан. Девятьсот семнадцатого года рождения. Ключи и документы у меня. Где наш нотариус – сами знаете. Кто-нибудь хочет забрать? Или пехоте отдадим?
      – Видел я их джип, когда мимо проезжали, – кивнул Медведь. – Укороченный, спортивный вариант, красного цвета. Выглядит ништяк, но мне не по кайфу. Я такие квадратные гробы не уважаю. Это не «Паджеро», никаких удобств. Чисто по ухабам рассекать.
      – И мне не уперся. У меня свои породистые лошадки в стойле копытом бьют, – фыркнул Сокол. –
      Пацанам на каждый день по бордюрам и люкам прыгать – в самый раз, – решил судьбу трофейного внедорожника Сергей. – Возражения есть?
      – Нормальный ход, – согласился Рэмбо. Тронул вдруг Сергея за плечо, сжал пальцы, на секунду прикрыл и вновь открыл глаза.
      – К лепиле тебе надо, босс, – нахмурился Медведь, на всякий случай подхватив бригадира под локоть. – Не отдохнул ни дня после зоны. Да еще шарахнуло дважды. По ходу, закончилось все. Теперь будет время спокойно подлечиться.
      – Хрен там закончилось! – катнул желваки Влад. Обвел старших тяжелым взглядом. – Чалого, считай, стерли. Повезло. Чужие проблемы разрулили, с братвой Кассиуса конфликт сняли. Тоже хлеб. Война еще никого счастливым не делала. Но к убийству Индейца со Слоном и взрыву на кладбище Чалый – я ему верю! – действительно ни с какого бока. Это других рук дело. Я…
      По лицу Рэмбо пробежала тень, он опять закрыл глаза, но пацаны были уже начеку, прочно поддержав его с двух сторон.
      – Пипец. Это уже никуда не годится, – покачал головой Сокол. – Как хочешь, а я немедленно звоню профессору.
      – Что-то мутит меня реально, братва, – вынужден был признаться Невский. Но руки старших все же оттолкнул. Направился к крыльцу дома, изо всех сил держа равновесие. Тело было ватным, в голове шумело. К горлу снова подкатывала тошнота.
      – Все, командуйте. Жмура грузим, переодеваем Чалого и сваливаем, к ебеней матери. Иначе, чую, крыша точно уедит… Медведь, забивай Винту стрелку у Парголово, в перелеске, где в девяносто первом чеченов Аслана расстреляли. Звони шестеркам, пусть гоблинов из ямы достают и на точку подвозят. Серый, вызывай лепилу. Часа через три у меня, на Садовой.
      Потом отзвони Марату, спроси, добрался он до Выборга или нет.
      Помолчав Рэмбо вдруг взорвался. Рявкнул так, что оглянулись все бойцы:
      – Ну, что встали, как обосранные?! Шустрее, бля! Медведь! Стой…
      – Ну? – хмуро бросил тот, обернувшись. Псих Невского задел его – гордого и импульсивного – за живое. Только что Влад допустил ошибку. Бригадир не должен публично кричать и тем более унижать старших. Наоборот – ради жесткой дисциплины всячески поддерживать их авторитет перед рядовой братвой.
      – Ладно, не бычься. И зыркалами не сверкай, день на дворе! – примирительно, уже почти нормальным тоном, сказал Рэмбо, понимая, что надо было держать себя в руках, и не давать волю нервам. – И без твоих молний тошно. Проехали. Короче, на, возьми техпаспорт и ключи от «патрола». И еще. В доме, в комоде под телеком, целая коробка лекарств просроченных. Спусти эту отраву в толчок. И позови, пожалуйста, Светку. Я ей сказал, чтобы не мельтишила, она на кухне сидит. Я здесь подожду, на лавочке. Давай, брат…
      Влад присел на покосившуюся мокрую после дождя скамейку, вытянул ноги, закурил. Откинулся на почерневшую от старости бревенчатую стену дома, поднял глаза к низкому небу, по которому быстро проплывали серые рваные тучи. Скрипнула дверь. На крыльцо вернулся и направился к братве Марат. Потом вышла Света. Причесанная, накрашенная, благоухающая хорошими духами, с сумкой в руке. Спустилась, провела пальцем по мокрой доске, садиться не стала, чтобы не мочить джинсы, встала рядом. Спросила, глядя как Сокол отдает бойцам распоряжения относительно трупа и живого пока еще Чалого:
      – Это все твои бандиты? А ты у них главный?
      – Не все, – затянувшись сигарой, честно ответил Рэмбо. – Десятая часть, примерно.
      – Большая у тебя банда, – вздохнула Света.
      – Бригада, – поправил Влад. – Банда у блатных, у урок. А у нас – бригада.
      – И как же кличут твою бригаду? Ну, там, «тамбовские», «казанские», еще какие-нибудь? Так ведь у вас друг перед другом представляются. Или враг перед врагом.
      – Откуда такие конкретные познания?
      – От верблюда. Телевизор смотрю. Криминальную хронику…
      Невский повернул голову, посмотрел на девушку. То, что он увидел на ее красивом лице, ему не понравилось. От былой благодарности за спасение от насильника-легавого теперь, после убийства Мюллера, не осталось и следа. Света выглядела опустошенной, холодной и абсолютно безразличной ко всему происходящему. Неудивительно. Можно в общих чертах, представить, как себя чувствует юное создание, на долю которого всего за сутки выпало больше стресса, чем за всю предыдущую жизнь. Влад отлично знал – если ты не конченый отморозок, то убить человека первый раз очень трудно, даже когда тебе самому угрожает смертельная опасность. Это могут подтвердить все, кому приходилось стрелять в людей. От ветеранов Великой Отечественной войны и «афганцев» до псов легавых и рядовых быков. Мужикам, которым природой предначертано охотиться и проливать кровь – трудно. А что тогда говорить о восемнадцатилетней девчонке?
      – Так как зовут твою бандитскую армию? – повторила вопрос Светлана. – Или это страшная тайна?
      – Зачем тебе? – глухо произнес Невский.
      – Любопытно. Должна ведь я знать, с кем меня судьба столкнула, – пожала плечами девушка. – Не каждый день такоешоу в жизни случается.
      – Меня зовут Рэмбо, – помедлив, сообщил Влад. – Ты знаешь, слышала. Значит, пацаны – «рэмбовские». Или просто – бригада Рэмбо.
      – Бригада Рэмбо, – повторила девушка. – Красиво звучит. Как название занюханной бульварной книжонки. В мягкой разноцветной обложке. А откроешь – внутри куча опечаток, орфографических ошибок и дешевые серые страницы из макулатурной газетной бумаги.
      В ее дрогнувшем голосе проскочили ехидные нотки. Да и само сравнение было, говоря мягко, вызывающим.
      – Света, – позвал тихо Невский. – Что?
      – Ты веришь в любовь с первого взгляда?
      – Нет, – холодно, без малейших раздумий ответила девушка. – Глупости это все. Пустые красивые слова. С первого взгляда можно захотеть только секса. Это называется страсть. На древнерусском – похоть. А любви с первого взгляда быть просто не может. Это – совсем другое. Это… А ты почему спросил? Может, хочешь сказать, что влюбился в меня?! – В глазах Светы сверкнули лукавые и совсем недобрые огоньки. – С первого взгляда. Это значит – там, на озере. Когда подонок Чухнин меня, в наручниках и с кляпом во рту, за ноги из «козла» своего вонючего на землю выволок? Хорошенькая я тогда быта, наверно. А?! Вся такая беззащитная, доступная. Что хочу – то и делаю. Как с куклой. Прямо-таки мечта маньяка! – Света коротко, нервно рассмеялась, тут же замолчала, стиснув зубы. Словно от боли.
      – Это глупо звучит, – кивнул, грустно улыбнувшись, Рэмбо. – Особенно здесь и сейчас. Я сам понимаю. Но что поделать, если это правда? Ты… ты нужна мне, Света. Очень нужна. Не знаю, что это, любовь или… что-то другое. Только это не сиюминутное. Не похоть, как ты выразилась. У меня до зоны было много… подружек, я могу сравнивать. Хотя, чего уж тут врать, как девушка ты просто супер. И сама это отлично знаешь. Небось, класса с пятого мальчишки проходу не давали?
      – С седьмого, – поправила Светлана. – Я тогда за одно лето из гадкого утенка в девушку превратилась. Выросла на десять сантиметров. Хотя уже и не надеялась. Думала, так коротышкой и останусь. Фигура изменилась. И грудь стала видна, даже без лифчика с ватой. А в пятом классе я еще чистая пацанка была, тощая и страшненькая, метр с кепкой. – Она замолчала. Потом оценивающе глянула на Невского. Так, словно видела его впервые. Спросила равнодушно, с легкой ухмылкой:
      – И давно ты понял что влюбился?
      – Только что. Минуту назад. Не важно, при каких обстоятельствах мы встретились. На улице, в метро, на дискотеке, в компании у друзей. Или вообще – по объявлению в газете. Главное, это произошло. Я тебя нашел и не хочу терять. Никогда. Ты мне очень нравишься, малыш.
      – Ага. Зайка, рыбка, солнышко! Ну и что? – вздохнула Света. – Я многим парням нравлюсь. Почти всем. Только мало кто нравится мне. К тому же я не хочу, как мама, залететь в восемнадцать лет. И бояться сделать аборт, потому что есть риск, что потом вообще не будет детей. Я не синий чулок. Я – нормальная современная девушка. Люблю веселые компании, выпить, травку чуть-чуть курнуть, потанцевать. Люблю, когда я нравлюсь парням… и не только это. У меня был близкий друг. Еще два года назад, в девятом классе. Его звали Никита, на пять лет старше меня. Ему было двадцать один. Сын наших очень дальних родственников. Встречались полгода, потом его отец – дипломат – получил новое назначение и семья уехала в Англию. Предполагалось, что на три года, но отец неожиданно попросил политического убежища. И англичане ему сразу предоставили. Теперь им нельзя возвращаться в Россию. Потом, после Никиты, тоже были парни. Не скажу, что много, но… были. Я не серая мышь, Владик. Я женщина. Я знаю, что такое наслаждение. И не намерена, как дура, до замужества сидеть дома и листать учебники. Но и не собираюсь заводить серьезныхроманов, до тех пор пока не закончу университет и не получу красный диплом. Чтобы, как мама, не ломать себе будущую карьеру по глупости. И тем более… тем более я не хочу встречаться с бандитом, неделю назад вышедшим из тюрьмы.
      – С зоны. Я откинулся с зоны. Три года, от звонка до звонка, – прищурился Рэмбо.
      – Не важно. Я не хочу быть рядом с человеком, который зарабатывает деньги на горе и страданиях других людей. Даже если… даже если он мне тоже очень сильно нравится. Как мужчина. А еще я ценю и уважаю мнение своих родителей, мамы и отчима. Они за меня трясутся, как за грудного ребенка. И такого позора просто не допустят. Хочешь знать, кто мой отчим?
      – Позора, значит, – Влад катнул желваки. Жадно затянулся дымом и резко отшвырнул сигару. – Теперь ясно. С этого и надо было начинать. Я тебя пон ял, рыбка.Вот, типа, и поговорили. Базаров нет. Ты сама только что решила свою судьбу…
      Рэмбо встал со скамейки и так пронзительно взглянул на Светлану, что у девушки мгновенно перехватило дыхание, а по спине побежали ледяные мурашки. Дура! Какая же она дура! Нашла с кем откровенничать!
      – Что… ты собираешься делать, Владик? – машинально сделав шаг назад, прошептала Света, уже жалея что не сдержалась. Наговорила лишнего. Вместо того, чтобы игриво строить глазки, спокойно доехать вместе с этими отмороженными бандюками до города, а там, назвав липовый адрес где-нибудь по соседству от своего дома, выйти и помахать им ручкой. Исчезнув навсегда. Вот идиотка. Теперь он ее точно убьет.
      – Ладно, не трясись. Все нормально, – успокоил девушку Рэмбо, сообразив, что своим парализующим взглядом – о его гипнотическом действии на некоторых людей Невский прекрасно знал – он всерьез напугал Свету. – Ничего не изменилось. Кроме того, что ты меня только что отшила. Не скрою, жаль. Но бить копытом землю и рыдать я не собираюсь. Забудь, что слышала. И все, что было вчера и сегодня. Сейчас пацаны упакуют уродов в тачки, приберут здесь и поедут решать вопросы. А мы возвращаемся в Питер. Подвезу тебя домой и – расход по пальмам. У тебя своя жизнь, у меня – своя. Какой адрес?
      – Я живу возле метро «Новочеркасская», – сказала, вяло улыбнувшись, Светлана. И неожиданно назвала свой настоящий адрес. Сама не поняв до конца, зачем она это сделала: – Девятиэтажка, рядом с гостиницей «Ладога». Знаешь, где это?
      – Гостиницу знаю, – кивнул Невский. Оглянулся на только что закончившего разговор по телефону Сокола. – Хорошо. Через пару минут грузимся и едем. Пока жди здесь, я сейчас вернусь…
      То, что полученная Соколом новость – не какая-то лабуда, Рэмбо понял без слов, по сосредоточенному и задумчивому выражению лица Сергея. И не ошибся.
      – Нашелся Фрол, – сообщил Серый. – Один мусор, сержант, заступил на дежурство, узнал, что он работает на нас, и дал позвонить, когда начальство уехало. До этого не было возможности.
      – Мусор? – переспросил Невский. – Так Фрол в ментовке?
      – Да, – кивнул Сокол. – Попал в аварию. Еще позавчера. Когда ты его отпустил, он как сумасшедший летел в Выборг, к дочке, и где-то в районе Сестрорецка долбанул встречную «девятку». Не сильно, по касательной. Все целы, джип полностью на ходу. Не в этом суть. Та «девятка» от удара улетела в кювет. Оттуда вылезли четверо гоблинов с бейсбольной битой, по ходу – братва, и набросились на Фрола. Замутили раздачу. А тут мимо как раз патрульный экипаж ППС проезжал. С автоматами. Ну, всех пятерых и приняли. Точнее – уже троих. Одного гоблина сразу в травму отвезли, на «скорой», второго – вообще в реанимацию, – фыркнул Сергей. – Хороший у тебя телохранитель.
      – Я в этом не сомневаюсь, – буркнул Рэмбо. Вздохнул облегченно: «Значит, сексот все-таки Мангуст». Ему очень не хотелось чтобы стукачом Чалого оказался именно Денис. Спросил, хмурясь: – Фрол, я так понял, в порядке?
      – Более-менее. Достали его чутка эти пидоры, говорит, но кости целы. Другое хреново. Тот урод, которого в реанимацию отвезли, прошлой ночью сдох. Так что Фролу конкретный срок корячится. Нужно адвоката засылать. Те первыми наехали, да еще с битой, но по любому могут пришить статью за превышение пределов необходимой самообороны. Короче, Фрол уже в «Крестах». Арестовали его. А тех трех, включая покопанного, менты сегодня утром отпустили, под подписку. Фрол говорит, что их у ментов выкупили. Так ему, по крайней мере, легавый намекнул, тот, что телефон дал позвонить. Кто именно выкупил – неизвестно. Пока…
      – Ясно. Это все? – Невский пристально посмотрел на Сокола. Тот явно чего-то не договаривал.
      – Нет, – покачал головой Сергей. – Не все. Теперь самое главное. Когда те на него погнали, Фрол сразу представился, типа ша, медуза, не с лохом дело имеете. Я из бригады Рэмбо. В аварии, базаров нет, виноват. Готов компенсировать. Если есть претензии – забиваем стрелку и разберем тему по-понятиям. Но те как услышали, что он наш, так вообще озверели. Ну, и понеслось. Когда Фрол одного положил, а другому клешню из сустава вырвал, тот заорал от боли, упал, начал корчиться и в запарке ляпнул, мол, пиздец тебе, вешайся, сука. И всем вам пиздец. Повезло вашему Рэмбо, в Сыктывкаре и на кладбище, но теперь точно – кранты. Сечешь поляну?
      – Значит, те самые, – помолчав, процедил сквозь зубы Влад. Лицо его застыло, кулаки сжались, на виске запульсировала вена. – И тачка, по ходу, та же, которая на хвосте у Индейца со Слоном с самого Питера висела. Черная «девятка». С мятым левым крылом.
      – Мистика какая-то. Фартит нам по полной, брат. Так фартит, что просто крыша едет. Словно помогает кто-то. Там, – Сергей показал пальцем на затянутое тучами небо. – Сначала ты биксу спас. Вчера Чалый сам объявился. Старик с девчонкой неожиданно помогли, без них бы труба. Теперь эти гоблины. Вот уж действительно, никогда не знаешь, где найдешь – где потеряешь. Надо в церковь заехать, свечку Николаю Угоднику поставить. Если бы не заболела дочка Фрола – чую, долго бы мы их, тварей, искали. До упора. Пока эти пидоры не нашли бынас раньше. Ведь ни одной же зацепки, блядь! До сих пор не известно, кто горбатого лепит!
      – Это недоразумение мы исправим, – проговорил Рэмбо. – Короче. Кровь из носа, но нужно сегодня же узнать, под кем ходят ублюдки. – У легавых в деле обязательно должны быть их адреса и фамилии. Генерал наш теперь вне игры, с полковником Кирилленко пока контакта нет. Звони Мееру. Пусть адвокат даст на лапу, сколько нужно, и по своим каналам с Литейного узнает координаты гоблинов. И вплотную займется Фролом. Возможно, его захотят убрать прямо в камере. Для начала надо выдернуть его из «Крестов», дальше будет гораздо легче отмазать от срока. По любому – я хочу как можно скорее знать, кто приказал отморозкам ехать в Коми, взрывать джип Антохи и закладывать фугас на Южном кладбище. Надо действовать очень быстро. Пока эти суки, сообразив что лоханулись, не упали на дно. Если уже не упали. И еще… Серый.
      – Да?
      – Фрол не доехал до Выборга. Значит, деньги, которые я дал на лечение его дочки, сейчас греют карманы легавых. Пусть Марат переговорит с бывшей женой, скажет, что Фрол попал в легкую аварию, успокоит, если начнет дергаться, узнает, сколько нужно бабок и увеличит эту сумму вдвое. Если не хватит – отдаст все что есть с собой. Оставляет только на бензин. Завтра пошлем бойца, привезем остальное. С Мангустом, стукачом Чалого, пусть пока ничего не делают, только перевезут на место Перца с Рыбой. Я сам им займусь. Лично. Когда будет время. Что с пацанами Кассиуса?
      – Стрелку уже забил. Ситуацию обрисовал. Обрадовались. Сказали – через два часа будут, – сообщил Сокол. – Только с Перцем и Рыбой небольшая проблема. Их охрана утром каким-то дерьмом накормила, срут поносом каждые пять минут. В таком виде везти нельзя. Всю тачку загадят, навоняют, потом не отмоешь. Может, сказать Винту адрес, пусть присылает за ними свой бусик? В конце концов, это им нужно пидоров на части рвать за Вовкину племянницу – не нам. Мы их еще неделю назад могли кончить. Тихо и без шума.
      – Я не хочу светить тюрягу перед чужаками. Пацаны Кассиуса ничего про нее не знают. Обоих передадим, как условились, в Парголово. Вместе с Чалым. Пусть кто-нибудь из пехотинцев в темпе сгоняет в ближайшую аптеку. Там должны быть специальные памперсы, для взрослых. Лежачим больным надевают. Предупреди – опоздают на стрелку – башку откручу. И последнее. Не к спеху. Когда все закончится, найди сержанта, который дал Фролу позвонить, узнав, что он наш…
      – Понял, босс. Сделаю, – заверил бригадира Сокол, набирая номер адвоката, Льва Николаевича Меера.
      – Давай, Серый. В темпе, – Рэмбо проводил взглядом отъехавший от сарая и свернувший на грунтовку джип. – Пацаны уже закончили. Пора ехать. Утомил меня здешний чистый воздух и дивные пейзажи. Домой хочу. В Питер. – Он окинул глазами открывающиеся с вершины холма живописные окрестности, перевел взгляд с зеркальной поверхности озера Отрадное на крыльцо дома, где Медведь возился с тяжелым навесным замком. Вздохнул и пробормотал с тоской, так тихо, что было слышно лишь ему одному: – А рыбку пойманную жаль. Стухла вся.

      Влад проснулся от того, что затекла левая рука. Открыт глаза, скосил взгляд на лежащую рядом, раскрытую до пояса, прижавшуюся к нему впечатляющими формами пышнотелую рыжеволосую девицу, попытался вспомнить ее имя. Но не смог. Не слишком заботясь о сохранении сна Венеры, грубо выдернул онемевшую, непослушную руку у нее из-под складчатой шеи. Легонько укусил сам себя за ватный, словно чужой, палец, начал активно массировать предплечье, чувствуя, как возобновилась циркуляция крови и закололо кончики пальцев. Вот же корова! Сколько в ней веса, интересно? Килограмм восемьдесят пять, как минимум. А то и центнер. На первый взгляд кажется неповоротливой свиноматкой, но на самом деле шустрая, гибкая и горячая – мама не горюй! Любого Казанову до капли выжмет – даже не вспотеет. Как верно подметили Ильф с Петровым устами Остапа Бендера: «Знойная женщина, мечта поэта!» Рэмбо снова оглядел сопящую на его кровати секс-бомбу. Поморщился. Знойная-то она без вопросов. Сам убедился. Только вот почему-то с души воротит, на нее с утра глядючи. И рожа губастая – не фонтан, и кожа бледная, в мелкую пигментную крапинку, как часто бывает у рыжих, и вообще – жаба, каких мало. Хочется посильнее пнуть ногой и сбросить этот жирный окорок с кровати на ковер. Интересно, она сразу проснется или будет продолжать храпеть дальше? А может, попробовать, в натуре? Ради хохмы.
      Б-р-р! А ведь еще вчера вечером, когда Медведь пригласил обеих подружек за их столик, эта раскормленная свинья с коровьим выменем показалась ему весьма соблазнительной штучкой. Настолько соблазнительной, что чисто мужская бурная реакция организма последовала мгновенно. Невский давно заметил, что член подчас живет словно сам по себе, отдельно от всего остального организма. Включая мозги со всеми их визуальными, обонятельными, осязательными и прочими предпочтениями. То наотрез отказывается работать, когда рядом мурлыкает и трется сосками сногсшибательная длинноногая красотка модельного вида, то вдруг приходит в полную боевую готовность от появившейся на горизонте серой мыши в жутких пластмассовых очках со стеклами толстыми как бутылочное донышко. Так, блин, и живем. Сами по себе. Пока не состаримся. Ты – и Он. Сосуществуем.
      Они с Соколом с самого утра мотались по городу, решая вопросы, ближе к вечеру заехали в ресторан гостиницы «Прибалтийская» пожрать чего-нибудь на скорую руку, благо, здешние официантки их отлично знали, и тут Медведь вдруг заметил эту сладкую парочку. Толстую и тощую. Биксы откровенно делового и неприступного для случайных знакомств вида – в брючных костюмах и очках в тонкой дорогой оправе, сидели за столиком через один от них, пили кофе с апельсиновым соком, манерно курили длинные ментоловые сигареты и вели неспешный треп.
      – Опаньки! – воскликнул Сергей. – Ты только глянь. Какой типаж. На итальянку похожа. Помнишь старую графиню из фильма «Спрут», которую комиссар Каттани трахал? Прямо копия, только моложе. Никогда в жизни не заваливал в люлю такую тощую длинную доску. Говорят, такие жерди злотрахучие – спасу нет. Легче убить, чем удовлетворить. А? Что скажешь?
      – Скажу, что я никогда не имел такую толстую. Говорят, что жирные могут приплыть уже после двадцатой секунды, – в шутку поддержал братка Невский. Хотя это было чистой правдой. Насчет того, что «не имел». До сих пор пышнотелые женщины ему как-то в любовницы не попадались. Все больше везло на маленьких, не выше среднего роста, и вполне стройных. А тут – ни дать ни взять, мадам Грицацуева, собственной персоной. Клон актрисы Крачковской. Только, как и в случае с подружкой «графиней» – гораздо моложе и привлекательнее оригинала.
      – Тогда какие базары? Завтра хлопотный день. Значит сегодня надо оттянуться. Я пошел, – отодвинув бокал пива, решительно поднялся Сокол и направился к столику с телками. Что он им там говорил Невский не спрашивал, но результат, хоть и не мгновенный, оказался вполне положительным. С минуту Серый стоял, делая руками какие-то пассы, как фокусник, потом ему, видимо, предложили сесть, и биксы сразу начали бросать на Рэмбо оценивающие взгляды, а еще через три минуты вся троица дружно переместилась за их столик. Слово за слово, так и проторчали в этом кабаке до позднего вечера, болтая ни о чем и похотливо поглядывая друг на друга. Подружки действительно оказались из деловых, обе – вдовы безвременно павших в битве за зеленые дензнаки мужей-коммерсантов. Умудрившиеся не потерять и не разбазарить накопленное мужьями добро, а напротив – отойдя от опасных для жизни видов деятельности, связанных с алкоголем, сигаретами, бензином и азартными играми, пустить его в оборот в более нейтральном бизнесе. «Графиня», откликающаяся на имя Жанна, оказалась владелицей сети расположенных в историческом центре города художественных комиссионок, рассчитанных, в основном, на интуриста, а мадам Грицацуева – хозяйкой фирмы, торгующей оптом цветами из Голландии. Рэмбо и Сокол, дабы не пугать осторожных бизнесвумен, тоже представились предпринимателями, совладельцами импортирующего лес совместного предпрятия. Это признание хорошо одетых, обходительных и вполне симпатичных молодых парней, каждый из которых быт младше сидящих напротив дам минимум лет на семь, обрадовало женщин, по их же собственным словам – уставших от вьющихся вокруг молодых нищих альфонсов и постоянного вранья равных по социальному статусу, но всех без исключения женатых и мало на что способных в постели мужиков зрелого возраста. Короче, полный консенсус интересов и желаний был достигнут, и по домам разъехались уже парами – сгорающий от похоти Сокол увез не менее томно пожирающую его глазами «графиню», а Влад решил проверить темперамент необъятной толстухи-веселухи Далии в горизонтальной плоскости…
      Ах, да. Точно. Ее зовут Далия. Ну и флаг в руки. Невский потянулся, достал лежащие на тумбочке сигареты, щелкнул зажигалкой, выпустил в потолок струю дыма. Во всех подробностях вспомнил сон, приснившийся ему после бурного секса с вызывающей теперь тихое отвращение своим сапом и внешним видом цветочницей. Владу снова, в который уже раз, снилась Света, которую он не мог и не хотел забыть, раз и навсегда выбросить из своей жизни…
      Они расстались семь дней назад. Чувствующий себя более чем хреново, Невский высадил девушку возле ее дома и уехал к себе на Садовую, где двое суток приходил в нормальное состояние под неусыпным присмотром пичкающего его всякой фармакологической дрянью врача. За это время и адвокат, и пацаны блестяще справились с порученным заданием. Фрол вышел из «Крестов», пока – под подписку о невыезде до суда, а братва, не без помощи обладающего огромными связями в инстанциях того же самого Льва Николаевича Меера, отыскала гоблинов из «девятки», тихо повязала и без особых сложностей выведала у отморозков, кто их – рядовых быков из провинциального Всеволожска – нанял для исполнения грязной работы через тамошнего пахана Циркуля и уже на месте снабдил всем необходимым. Заказчиком выступал некий Альберт. Задача гоблинам была поставлена следующая: сопровождать джип с Индейцем от Питера до Сыктывкара, докладывая по телефону о местонахождении бригадира. И быть готовыми в любую минуту, в случае необходимости, подстраховать профи. Остальное – не их забота. Остальное должен быт сделать киллер. Кто он, откуда – гоблины не знали. Единственное, о чем тупые быки могли сообщить – киллер, возможно, приехал в Сыктывкар из Москвы и входил в крупную преступную группировку столицы. Его крутую тачку – «Мерседес-Гелендваген» – оставшуюся бесхозной после убийства липового «гаишника» на трассе, четвертый, смертельно поломанный Фролом во время драки, браток, исполняющий в группе роль водилы, уже после взрыва джипа Индейца по приказу Альберта отогнал в столицу, где оставил в условленном месте в условленное время с ключами в замке зажигания и документами в кармашке солнцезащитного козырька. Пластид, заранее выданный Альбертом вместе с детонатором и проводами, под стоящий на стоянке у гостиницы, под самым фонарем, джип Индейца, рискуя спалиться ставил ночью другой из гоблинов, по прозвищу Тюлень. Тот, которому Фрол серьезно повредил плечевой сустав. Во время службы в армии Тюлень получил военную специальность минера-подрывника. Бомбу с дистанционным управлением на Южном кладбище закладывал он же. Кто приводил ее в действие во время возвращения траурной процессии от могилы – неизвестно. Возможно это был сам Альберт, затаившийся где-то неподалеку.
      Вытянув из гоблинов все, до мельчайших деталей, что те знали о питерском заказчике, братва сумела выйти на его след и установить личность Альберта. Помогла, в том числе, и татуировка на среднем пальце, в виде перстня. Ни Сокол, ни Марат, ни сам Рэмбо не особенно удивились, когда узнали, что Альбертом оказался ни кто иной как Винт. Один из старших в бригаде Кассиуса. Самый амбициозный и нахрапистый, известный своей бескомпромиссностью по отношению к конкурентам и предпочитающий все непонятки решать не переговорами, а при помощи грубой силы. В этом он очень напоминал Медведя. В каждой серьезной бригаде обязательно был такой человек со стальными нервами. Ему и его отморозкам поручали самую черную и грязную работу, которая выполнялась четко и без колебаний. В каждой уважающей себя «семье» был штатный «молот», не имеющий никакого отношения к сбору денег с коммерсантов. В бригаде обезглавленного боксера Вовы таким человеком был Винт. Вряд ли он координировал свои действия с бригадиром. Напротив. Не желая ждать, пока тянущий резину Кассиус «решит вопрос» с бывшими подельниками, Винт решил сыграть в свою игру. И прежде всего расправиться с главарями конкурентов – Индейцем и Рэмбо. Чтобы не светиться, он вызвал профессионала из Москвы и через провинциального князька Циркуля нанял пацанов во Всеволожске, позаботившись о том, чтобы среди них оказался более менее толковый минер. И – начал свою игру. Благо, адрес зоны, где чалился Влад, и дата его освобождения не были таким уж секретом за семью печатями.
      Конечной цели – устранения обоих главарей бригады, Винт, к счастью, не достиг. Ни с первой попытки, в Коми, ни позже – в Питере. Но урон нанес более чем серьезный. Выражаясь боксерской терминологией – фактически это был нокдаун, едва не ставший нокаутом. Не считая «тамбовца» Зуба и парня-подростка, родственника Антохи, не считая Слона и одного из новых бойцов Сокола, не считая двух ни в чем не повинных девушек – сыктывкарской проститутки Вики и сестры Слона Наташи, погибли трое из пяти старших – Индеец, Гарик и Вишня. Всего – девять человек. Могло быть десять.Вместе с Рэмбо. Но вмешался Его Величество Случай. Или Бог. Это уж кому как угодно. Так или иначе, но сегодня все наконец-то должно закончиться. Настал день расплаты…
      Толстуха Далия шумно вздохнула, пробормотала во сне что-то неразборчивое, зашлепала, пухлыми губами, больно лягнулась во сне ногой, сбрасывая одеяло, и перевернулась на другой бок, подставив взору Влада свой огромный, похожий на гигантскую пупырчатую тыкву, станок. Этакую плантацию целлюлита. Это было уже слишком. Неужели он сам, добровольно, привез эту жабу к себе домой? Вот уж действительно правду говорят: когда головка управляет головой, ничего хорошего не жди. Удивительно, как у него вообще перец повелся на такое.Но ведь повелся, и еще как – факт! Чудеса. Все, пора заканчивать этот цирк. Алле – гоп!..
      Докурив сигарету в три глубокие затяжки, Влад затушил хабарик в пепельнице, повернулся к секс-бомбе, согнул ногу в колене, упер стопу в мягкую, складчатую поясницу цветочницы и одним резким толчком сбросил ее тяжелую студенистую тушу с кровати. Грохот быт что надо, аж стекла затряслись. Даже высокий мягкий ковер на полу спальни не помог. Жильцы снизу, несмотря на толстые межэтажные перекрытия старого дома, наверное испуганно вздрогнули и подумали, что соседи уронили слона. Или у них как минимум рухнул потолок.
      Далия ошалело вертела головой, протирая глаза и вопросительно глядя на Влада.
      – Доброе утро! – улыбнулся Невский. В его сознании, как нарочно, снова всплыло милое личико Светланы. Контраст милого юного создания с тем студнем, что сейчас колыхался возле кровати, быт столь разителен, что хотелось поморщиться, сплюнуть. И, вопреки своему обыкновению никогда не хамить женщинам – наговорить гадостей.
      – Тебе пора! Пять минут на сборы. Время пошло, – объявил ультиматум Невский.
      – Ты что, Владик?! – выпучила глаза цветочница. – Ты… так нельзя… Это же ни…
      – Я не шучу, – покачал головой Рэмбо. Многозначительно взглянул на электронный будильник. Сообщил тоном римского инквизитора:
      – Осталось четыре минуты сорок пять секунд. Потом не обижайся, Дюймовочка.
      Влад, словно невзначай, провел ребром ладони по кадыку. Вроде как проверил степень колючести щетины.
      – Сумасшедший! – визгливо отреагировала толстуха, поспешно вскакивая на ноги и принимаясь собирать с ковра и натягивать на себя разбросанные вчера в порыве страсти тряпки. Первым под руку Далии попался висящий на лампе лифчик, с розовыми шелковыми чашечками, каждая – размером с футбольный мяч. Далее цветочница отыскала под кроватью свои трусики-стринги, в которые запросто поместился бы средних размеров бегемот. – Псих! Маньяк ненормальный! Стервятник!
      – Кстати, о птичках, – зевнул Рэмбо. – Ты вчера после первого оргазма хвасталась, что не платишь рэкету ни копейки. Потому что пацаны Вампира, бывшая крыша фирмы твоего мужа, которую два года назад отодвинули от кормушки менты, до сих пор уверена, что, ты, как и покойный супруг, платишь за охрану легавым, из ментовской крыши. Так вот. Могу тебя поздравить. Халява закончилась. С тебя пятьдесят тонн штрафа. За хитрожопость. И с сегодняшнего дня будешь платить моей бригаде пятнадцать штук баксов в месяц. А чтобы не возникло проблеме законом… мы ведь люди законопослушные… оформишь моего человека консультантом. И будешь выписывать ему зарплату. Первого числа каждого месяца.
      – Я?! Платить?! Тебе?! – поперхнулась Далия, не веря своим ушам.
      – Это по-божески. Цветы – хороший бизнес. Сама говорила – две тонны в день чистой прибыли. Минимум. В праздники – в три-пять раз больше. Но я не жадный. И для тебя, пушинка, так уж и быть, сделаю скидку. Заработала. Насчет секса я промолчу, но сосешь ты действительно классно. Прям профессионалка. Тайландские гейши отдыхают. Хотя, честно говоря, сам не пробовал пока. Пацаны там были, рассказывали. Но зимой обязательно съезжу в Бангкок. Новый Год в Тайланде – сейчас это модно.
      – Кто ты? – упавшим голосом прошептала бизнесвумен, похоже начиная кое-что понимать. Вчерашний торговец лесом оказался не так прост, как померещилось ей после второго бокала шампанского. Ситуация прям как из песни заслуженной бабушки российской эстрады: «Но за этой личиной скрывался, блин, уголовник. Ну не скажешь – какой быт мужчина. Настоящий полковник!» Интересно, отстраненно подумал Невский, какое воинское звание было по сюжету у Сталлоне? Сержант, наверное. У штатников сержанты в авторитете.
      – Я – бандит. Меня зовут Рэмбо, – спокойно представился Невский. Наклонился, поднял с ковра брюки от костюма. – Между прочим, у тебя осталось ровно четыре минуты на сборы. Так что торопись, драгоценная ты моя свинка. В гневе я страшен. Шевели копытами, пудри пятачок и – в загончик. К заветной кормушке. К розочкам, тюльпанчикам и гвоздичкам. Хрю-хрю-хрю!..
      Отведенного Далии срока не понадобилось. Вся трясущаяся от ярости, растрепанная и кое-как одетая цветочница вылетела из квартиры бригадира пулей на минуту раньше, едва не сбив с ног Сокола. Подъехавший Серега только что по домофону предупредил Невского, что поднимается.
      – Осторожнее, леди! – отскочив в сторону, чтобы не попасть под таран, крикнул в догонку зареванной толстухе Сокол. – С вашей комплекцией нужно передвигаться исключительно вальсом! – и добавил, уже тихо: – Колбаса любительская.
      – Здорово, – в дверях, потягивая сигарету, стоял криво ухмыляющийся Рэмбо. В брюках, но с голым торсом и босой.
      – Привет, – протянул руку Сокол. – Чего это с ней? – он кивнул в сторону лестницы. – Испугалась анального секса?
      – Хуже, – вздохнул Влад. – Стало жаль платить штраф и ежемесячные профсоюзные взносы. Она, прикинь, оказывается больше года никому долю не отстегивала. И это – при таких оборотах.
      – Да, – хохотнул Сокол. – Дорого ей обошлась минувшая ночка! Сколько ты ей задвинул?
      – Денег или палок? – уточнил Невский, пропуская Сергея в прихожую и закрывая бронированную дверь.
      – Вообще-то я про лавэ спрашивал, – улыбнулся браток. – Но можешь похвастать и другими успехами. Если хочешь. Судя по тому, что ты только что продрал глаза, эта шкурка утомила тебя по самое не балуйся.
      – Бешеная какая-то, – покачал головой Влад. – Легче убить, чем успокоить.
      – Ну да, – рассмеялся Сокол. И продекламировал известную пародию на стихи Маяковского: – У тебя бездонная яма, словно склад продовольственный. Где найти мне болт такой, чтобы доставить тебе удовольствие?!
      – Что-то в этом роде, – подтвердил Рэмбо. – Ну ее на хрен. Вспоминать не хочу. Как ты? Графиня осталась довольна?
      – Более чем, – довольно ощерился Сергей, но в подробности вдаваться не стал. Зато сообщил, рухнув в кожаное кресло в гостиной: – Знаешь, на самом деле она классная телка. И как баба, и, что удивительно – как человек. Покувыркались часик, а потом всю оставшуюся ночь разговаривали о жизни, об отношениях мужчины и женщины. Даже о политике, прикинь? Минуты не поспал. Вычислила она нас. Не знаю как, но – вычислила. Бандит ты, говорит, Сережа! Из тебя такой же торговец лесом, как из Промокашки скрипач. Но мне, типа, по фиг. Главное, ты не законченный,а остальное не важно.
      – Понравилась? – поиграл бровями Невский.
      – Фиг знает, – пожал плечами Сокол. – Но Юльку точно к маме назад отправлю, сегодня же, – нахмурился Сергей. – Надоела. Дура – дурой, а понтов и требований выше всех пределов. Думает, если она вице-мисс Питера, то все должны у ее ног валяться. Овца голимая. То ли дело Жанна. Это – женщина… – Сокол мечтательно закатил глаза. Вздохнул шумно. Добавил, словно оправдываясь сам перед собой: – Подумаешь, на восемь лет старше. Ей тридцать пять. Зато выглядит как – полный отпад! И с головой порядок. Не то что эти мокрощелки голимые. Тряпки, бабки, дискотеки. А Жанка картины коллекционирует. У ней даже подлинники Рериха-отца есть. Хочу ее, – подвел черту Серега. – И – пошли все лесом.
      – Насчет возраста, думаю, ты прав, – застегивая ремень на джинсах, сказал Влад. – Никакого значения, туфта это все.
      – Вот и я так считаю, – с готовностью поддержал Сокол. Глянул на наручные часы. Спросил, поколебавшись: – Ты насчет Мангуста не передумал? Может, не стоит казнь устраивать, а, Влад? Мочканем его по-быстрому и закопаем. Как Леший тех уродов. Минувшей ночью.
      – Что, только сейчас? – удивился Рэмбо. – Ну, деятель. Целая неделя прошла. Я думал, он их уже давно в расход пустил.
      – Десять минут назад звонил, – сообщил Сокол. – Сказал – гости устали и только что уехали. Что он там с ними семь суток делал – в задницу драл или гладиаторские бои с бомжами устраивал, я не знаю. И знать не хочу. Но с мокрухой у Лешего схема давно отработана. Он даже придумывать ничего не стал. У американцев позаимствовал. Благо, концы в порту давно налажены. Железная клетка. Буксир. Море. Рыбки будут очень довольны. И пусть ищут кости хоть до второго пришествия. Хлопотно, правда, но зато с гарантией.
      – У нас теперь тоже будет с гарантией, – холодно пообещал Невский. – Сегодня начнем отсчет. С Мангуста.
      – Жутковатое получится зрелище, – предупредил Сокол. – Может, не стоит пацанов в цех брать? Ты, я, Медведь. Хватит. Боюсь, не выдержат. Особенно молодые. Облюются, в обмороки попадают. Откачивай потом. Хорошо еще, если крыша не уедет. Штэллу с казнью ты придумал, прямо скажем, не для слабонервных. Голливуд – в отстое. Отдыхает.
      – Вот как раз именно им, сопливым, будет полезно посмотреть. – Влад был непреклонен. – Чтобы знали на будущее, что бывает за стукачество. А обосрутся от страха, ничего. Подмоются.
      – Ну, как знаешь, – равнодушно бросил Сергей. – Может, ты и прав. Пусть посмотрят, проникнутся. Нам с Медведем по фиг, уже ничем не проймешь. Очко железное. Такого за пять лет насмотрелись, хоть книжки пиши. Не ту муть сказочную, что на лотках сейчас лежит, в пестрых обложках, а по-настоящему. Как оно на самом деле.
      – Так наваяй, – ухмыльнулся Рэмбо. – В чем проблема? Гонорар получишь. Народ эту пургу с полок миллионами метет. Идея, по ходу, интересная. Но по-любому талант нужен, даже если не придумывать. Лучше всего журналиста толкового найти. Из своих.Ты рассказываешь, консультируешь. Он строчит. Бабки делите поровну. Все справедливо.
      – Наверно, – Сокол покосился на Невского, так и не поняв – шутит тот насчет книги или говорит серьезно. – Только на это времени до хрена нужно. Некогда. Пусть лохи сказки читают. Рано или поздно найдется пара законников или правильных пацанов, кто про жизнь нашу грамотно написать сможет. Вот тогда и откроются глазки… Ну что, ты готов, босс? Уже без семи минут десять. Фрол и Кузьма ждут у подъезда. Пацаны к заводу подгребут, кто откуда.
      – Какой Кузьма? – напрягся Рэмбо.
      – Мой новый охранник. Вместо Мангуста. Я же тебе вчера в кабаке говорил. Ништяк парень. Десантура. Я проверил.
      – Пожрать бы, – Влад затушил сигарету, провел рукой по урчащему животу, задумчиво глянул в сторону кухни. – Лень возиться. По дороге перекусим. В «Дарах моря». Медведь говорил, там блюдо есть – осьминог, запеченный в креветочном соусе. Повар китаец. Из Владивостока.
      – По мне – лучше из Владикавказа. Слушай, может, не стоит жрать до казни? – предупредил Сергей. – Да еще дрянь эту скользкую. С щупальцами. Потерпи. Потом зарулим в «Арарат», завалим настоящих нормальных шашлыков, до отвала. А пока – мало ли. Нервы может и справятся, а вот желудок… Сам говорил, у тебя после контузии с этим делом… не алле, по ходу.
      – Убедил, Аркаша, твоя попка шире, – поколебавшись, Влад вынужден был признать правоту слов Сокола. Что-то часто его в последнее время выворачивало наизнанку. Приятного мало. Профессор говорил – это норма, после сотрясения мозга. Особенно на фоне стресса и черезмерной физической нагрузки. Постепенно пройдет. Но со здоровьем лучше не шутить. Чем раньше оклемается – тем быстрее сможет вернуться в родной качковский спортзал. К тренировкам, к согретому и отшлифованному тысячами крепких мужских ладоней «железу», одно воспоминание о котором заставляло сердце бывшего культуриста учащенно биться.
      Рэмбо обнял братка за плечо. Сказал, прищурившись:
      – Ладно, барин. Отложим трапезу на обед. Но осьминога, бляха, с креветками я все-таки сожру. Морепродукт – это сплошные белки и ни грамма жира. Мечта бодибилдера. А белки мужчине еще никогда не мешали. Особенно после секса.
      – Ага. Смотри, чтобы вообще кусок в горло полез после такогошоу, – буркнул Сокол, вслед за Владом выходя из квартиры.
      Тот жуткий, назначенный на сегодня сюрреалистический кошмар, который придумал и лично подготовил Рэмбо в качестве мести стукачу, Соколу откровенно не нравился. Это был явный перебор. Но босс – есть босс. Придется терпеть. Нет, зря он все-таки утром позавтракал. Знал ведь, чтоза спектакль предстоит увидеть. Влада жрать отговорил, а сам – лоханулся. Как бы действительно не вышло конфуза.

      Все необходимые меры предосторожности были соблюдены. Экспериментально-механический завод, выбранный местом казни, располагался в северной промзоне Питера, в глухом переулке между длинных бетонных заборов. Случайных прохожих и собачников здесь отродясь не было, так же, как и жилья, и деревьев. Разве что изредка забредали сюда, в надежде что-нибудь стырить, вездесущие бомжи. Но о мелочах пацаны позаботились, выставив посты с рациями по всему периметры зоны. По календарю была суббота. Из работяг на территории маленького хиреющего заводика, некогда принадлежащего оборонке, а потом благополучно обанкроченного и прихватизированного директором – дальним родственником Медведя – за бесценок, и в будни то было не слишком людно, а сейчас и вовсе находился только сторож-пенсионер и специально вызванный в качестве консультанта, доходчивопроинструктированный мастер. В деле охраны территории дед целиком и полностью полагался на свободно разгуливающих по заводу злобных собак, но сегодня, по случаю намечающейся акции, кабыздохов загнали в будки, а старика, чтобы не совал нос и не болтался под ногами, с помощью мастера напоили и положили спать в каморке. Его место на проходной заняли пацаны. Так что не потребовалось даже сигналить, чтобы въехать за ворота – едва завидев свернувшие в переулок джипы с боссами, браток нажал кнопку, и тяжелые автоматические ворота, скрипя, поползли в сторону.
      Припарковались прямо возле гальванического цеха, рядом с десятком иномарок, возле которых топтались и курили, дожидаясь приезда Рэмбо и Сокола, братки.
      Влад и Сергей вышли из джипов, пожали руку Медведю. Невский оглядел пацанов, спросил тихо:
      – Все готово, Паша?
      – Как в аптеке, – подтвердил Медведь.
      – Где Мангуст? – уточнил Сокол.
      – Там, внутри, – Павел кивнул на дверь цеха. – В раздевалке. С ним двое.
      – Он, надеюсь, живой?
      – Покоцан слегка, – признал Паша. – Не без этого. А так – в полном сознании.
      – Хорошо.
      – Ну что, начинаем? Я обещал Сапрунову, хозяину, что до двух часов дня управимся и свалим.
      – А хули тянуть? – пожал плечами нарочито бодрый Сокол, покосившись на Невского. – Раньше сядешь – раньше выйдешь. Делов-то.
      – Пожалуй, – согласился Влад. – Давай, заводи пацанов.
      – Братва! – свистнул Медведь и указал рукой на дверь. – Заходим! Только без сигарет!
      В цех вошли молча, встали вдоль стен, морща носы от едкого запаха и разглядывая емкости с кипящим раствором. Подавляющее большинство пацанов до сегодняшнего дня даже слова такого – гальваника – не слышали. И только сейчас впервые узнали от просветившего их Медведя, что, поочередно окунув на строго определенное время в каждую из бурлящих ванн с химраствором обычную черную железяку, можно на выходе получить ее с антикоррозийным слоем, блестящей, словно новое зеркало. Именно таким образом появлялись на свет все сверкающие прибамбасы автомобилей, байков и прочая хромированная дребедень. Братки мгновенно сообразили, какаяучасть ждет томящегося в ожидании возмездия стукача. По толпе собравшихся прошел ропот. Кое-кто, причем не только из бригадных новичков, сразу спал с лица, мысленно пожалев, что еще вчера не сказался больным и тем самым не избежал присутствия на тошнотворной показательной казни. Засняв которую на видео, можно было наверняка круто подняться на бабки, продав кассету американским продюсерам всемирно известных многосерийных супершоковых документальных фильмов, вроде «Ликов смерти». Подумал кто-нибудь об этом, или нет, неизвестно, но едва братки вошли в цех, в руках Медведя действительно появилась портативная, размером не больше ладони, невероятно дорогая цифровая вертикальная камера JVC со сверхмодным откидывающимся экраном.
      – Ведите его, – снова оглядев притихшую братву, приказал Рэмбо. Взял в руки свисающий с потолка на толстом кабеле пульт управления краном. Проверил, как тот слушается кнопок, с громкими щелчками и гудением электромотора двигаясь под потолком взад-вперед, вправо-влево и вверх-вниз.
      Когда двое пацанов вывели в цех скованного браслетами бывшего телохранителя, Мангуст увидел толпу хмурых, молчащих, словно на похоронах, бандитов, каждого из которых давно знал в лицо. Увидел огромные химические ванны, над поверхностью которых поднимался зеленоватый пар. Увидел пульт управления краном в руках бригадира и крюк раскачивающийся над узкой свободной площадкой – и все понял. Застыл на секунду, словно споткнувшись на ровном месте. И вдруг рванулся назад в раздевалку, да так неистово, мощно, заорав при этом во всю глотку, что было сил. От его вопля у всех присутствующих заложило уши, а ведущие приговоренного стукача бойцы от неожиданности запоздали с реакцией. Несмотря на скованные руки сексоту Чалого удалось оттолкнуть их плечами, развернуться и броситься прочь из цеха, совершив три гигантских прыжка. Но – и только. В последний момент кто-то из стоящих ближе всего к коридору братков удачно подставил ногу. Мангуст рухнул и растянулся на пороге, глухо ударившись лбом о выложенный щербатой плиткой пол и затих, потеряв сознание. Но голову все-таки не разбил. Крови не было.
      – Идиоты, – процедил сквозь зубы Невский, испепеляя взглядом виновато потупившихся пацанов. Кивнул, благодаря за реакцию, вовремя подсуетившемуся пехотинцу. Приказал громко, махнув рукой в сторону крана: – На крюк его! Подвешивайте! Бараны. И дайте по ушам, воды в морду плесните, чтобы очухался!..
      Рэмбо подождал, пока боевики, выполняющие роль подмастерьев палача, подволокут Мангуста к крану, приподнимут заведенные за спину руки, накинув связующие звенья наручников на крюк, сбегают за ведром с водой в раздевалку, приведут телохранителя в сознание и, повинуясь кивку, шарахнутся от бодигарда в стороны, словно от прокаженного.
      – Смотри на меня, Мангуст! – выдавил Рэмбо, поймав полный ужаса взгляд, потерявшего от страха дар речи и лишь беззвучно, как выброшенная на берег рыба, хлопающего открытым ртом бодигарда. – В том, что произошло, виноват только ты сам. Ты знал, что делаешь, и догадывался, что тебя ждет, если о твоем сексотстве станет известно. Ты сам выбрал свою участь. Так что все справедливо, все по понятиям. Надеюсь, после того дикого кайфа, который ты сейчас словишь, даже ад покажется тебе Ялтой в бархатный сезон. Прощай, Мангуст. Привет от меня передай тварям рогатым. На том свете встретимся. Рано или поздно…
      Телохранитель конвульсивно дернулся, попытался что-то крикнуть, но порванные первым воплем голосовые связки способны были исторгнуть лишь запредельный,подобный монгольскому горловому пению, хрип.
      Невский положил указательный палец на кнопку со стрелкой, надавил. Загудел электродвигатель под потолком, закрутился барабан, наматывая стальной трос.
      Крюк начал медленно подниматься. Все пацаны, словно завороженные, наблюдали за этим сюрреалистическим зрелищем, не в силах ни шевельнуться, ни вздохнуть. Что не скрылось от внимания мысленно ухмыльнувшегося, прищурившегося Невского. Смотрите, смотрите и запоминайте. Так будет с каждым предателем. В этот решающий момент Рэмбо был совершенно спокоен. Словно боевая машина. Терминатор, начисто лишенный каких бы то ни было чувств и эмоций.
      Подняв Мангуста на два метра над полом, Невский отпустил первую кнопку и нажал вторую. Подождал, пока продолжающий надрывно хрипеть, дрыгающий всеми сочленениями, как червяк на крючке, бодигард не окажется прямо над емкостью с горячей кислотой, отпустил вторую кнопку и нажал третью. Последнюю. Со стрелкой, указывающей вниз. Приговоренный начал медленно опускаться в глубокую, с человеческий рост, гальваническую ванну. Через три секунды подошвы его кроссовок, а затем и сами ступни соприкоснулись с исходящей ядовитым паром бурлящей поверхностью. Мангуст дернулся, как от удара электрическим током и такжутко затрясся всем телом, что даже у Рэмбо пробежали по спине мурашки. Сменивший крики ужаса хрип, достигнув абсолютного апогея, резко оборвался, превратившись в булькающий протяжный свист воздуха, вырывающегося из парализованных судорогой легких. Кто-то из братков не выдержал – отвернулся. Кто-то отвел глаза в сторону. Кто-то громко икнул, кто-то витиевато пукнул. И лишь немногие смотрели на финал казни, не моргая. И не испытывая угрызений совести от участия в происходящем. Собаке – собачья смерть. Стукач должен быть наказан. В назидание оставшимся. Молодец, Рэмбо. Все правильно сделал. Красиво!..
      Когда Мангуст опустился в кислоту по колени, его сердце не выдержало и остановилось. Тело последний раз дернулось и обмякло. Перестало дрожать и дальше погружалось в раствор уже абсолютно индифферентно. Как кусок свежего мяса – в кастрюлю с супом. Вся процедура, от контакта подошв до полного погружения, заняла не больше полминуты. Когда голова мертвеца скрылась под зеленоватой поверхностью жидкости, Невский перестал жать на кнопку и отпустил пульт. Снимающий казнь Медведь сделал стоп-кадр и выключил видеокамеру. Влад похлопал его по плечу, оглянулся на стоящего рядом, мокрого от пота, но выглядевшего вполне нормально Сокола. Спросил чуть севшим голосом, нарушив повисшую в цехе гробовую тишину:
      – Сколько нужно времени, чтобы кости полностью растворились?
      – Примерно двенадцать минут, – сообщил Сергей. Он заранее уточнил у заводского мастера этот существенный момент.
      – Подождем. Снаружи. Прежде чем уезжать, надо убедиться, что все действительно кончено, – сказал Рэмбо и первым направился к выходу из цеха. За ним вереницей потянулись остальные. Выйдя за дверь, пацаны облегчено и жадно закурили, наконец-то получив возможность снять напряжение болтовней. Братки говорили о телках, о крутых тачках, о набирающих силу и популярность среди подростков уличных бандах скинхедов, которых – стопудово прав бригадир! – нужно срочно брать под крыло и использовать в борьбе с этническими группировками, пока это не сделал кто-то другой, о разборках с конкурентами и залетными отморозками, о новых видеофильмах – обо всем, кроме того, что только что произошло у них на глазах. Парни были довольны, что не сломались, выдержали кошмарное зрелище. Среди всей толпы сейчас не досчитались только двух. Одному дотерпевшему до конца акции бойцу, по кличке Скунс, стало плохо, и он, бледный как простыня, убежал за угол, едва оказавшись снаружи. Другой, новичок по прозвищу Жук, вообще куда-то исчез. Испарился, как в воду канул, незаметно для остальных. Тоже, видать, кекса пробрало. Ничего, очухается. Крепче будет.
      – Кто хочет – может ехать, заниматься делами, – объявил Влад. – Я никого не держу. Свободны.
      Но никто из пацанов не двинулся с места. Братва, соблюдая солидарность и демонстрируя субординацию, ждала, когда место казни покинет сам бригадир. Через несколько минут вернулся посланный на проверку боец, принес надетые на кусок арматуры пустые браслеты и сообщил что на крюке нашел только их. Тело полностью растворилось.
      – Выбрось их куда-нибудь, подальше, – кинув равнодушный взгляд на ставшие почему-то фиолетовыми наручники, Невский вместе с Соколом сел в джип, за рулем которого находился Фрол, и умчался с территории завода. Первая из запланированных на сегодня акций возмездия прошла точно по плану и без осложнений. До начала следующей, заключительной и гораздо более важной, чем публичная и нарочито театральная месть стукачу, оставалось ждать всего несколько часов. Для ее удачного выполнения, как и в случае с Мангустом, все уже было готово. Братва не сидела сложа руки. Основную часть успешно закончившейся предварительной подготовки ликвидации Винта, по распоряжению Невского, было поручено провести его же собственному бывшему наемнику. Тому самому подрывнику, который установил бомбу под джип Индейца и соединил провода с цепью зажигания. И хоть Слона с Антохой и всех остальных, убитых по приказу Винта, уже не вернуть, погибнуть этот гад должен именно от руки Всеволожского минера. Как сказал в далеком тысяча двести сорок втором году тезка отца Влада, великий князь Александр Невский: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет». Оставалось только добавить, с поправкой на день сегодняшний: «На этом стояла, стоит и стоять будет русская братва». В этом был моральный фактор возмездия. В этом заключается высшая справедливость…
      Коттедж Винта – внушительная двухэтажная громадина из желтого кирпича, с увенчанной флюгером безвкусной нелепой башенкой – находился на южной окраине Петербурга, в местечке под названием Старопаново. На маленькой тихой улочке, в окружении доживающих свой век соседних деревянных хибар и таких же, как у самого братка, помпезных, как правило – столь же вульгарных и нелепых по архитектуре «новорусских» особняков, вырастающих в последние годы в присоединенной к мегаполису бывшей деревне, словно уродливые ядовитые грибы после радиоактивного дождя. Устроить засаду в столь малолюдном месте, где не шлялись случайные прохожие, а прилегающая территория легко просматривалась на все четыре стороны с круглой башни на крыше коттеджа, не привлекая внимания круглосуточно находящейся в доме охраны, было крайне сложно. Место для постройки дома, что и говорить, в плане безопасности было выбрано хозяином удачно. Да и схема ее обеспечения работала как часы. Не могло быть и речи о том, чтобы парковаться и спокойно ждать жертву на улице, ведущей от коттеджа к выезду на шоссе. Все соседские тачки охранники Винта знали, что называется, в лицо и появление чужой машины в секторе сразу привлекало внимание. Стоило незнакомой тачке пробыть в зоне наблюдения больше пяти минут, и пара вооруженных помповыми ружьями боевиков – формальных сотрудников частного охранного предприятия – выходила пробивать поляну, кто сидит внутри, к кому приехал и когда собирается проваливать на фиг. Конечно, можно было решить и эту проблему, но дело в том, что нажать на кнопку пульта, тем самым отомстив за Антоху и всех остальных, Невский хотел сам, лично. И светиться перед охраной было никак невозможно.
      Но Владу, в который уже раз за последние безумные дни, вдруг снова подфартило. Накануне акции, когда встал вопрос о точном выборе места ее проведения, частично сгорела одна из развалюх, расположенная через три дома от коттеджа Винта, на той же самой улице. Восстановлению дом уже не подлежал, но стены, за которыми можно было спрятаться, незаметно пробравшись с тыла, сохранились. Узнав от Сокола о пожаре, Рэмбо даже пошутил по этому поводу, мол, все так удачно и красиво складывается, что аж противно. Ибо первый закон главной науки о жизни, диалектики, гласит: вслед за козырным фартом в обязательном порядке следует ждать большой лажи. Пока, судя по всему, переменчивая фортуна играла краплеными на стороне Невского. Но, если верить той же самой диалектике, надо было пользоваться моментом по максимуму. Сложность ликвидации Винта заключалась в выборе подходящего места для взрыва. Рэмбо не хотел, чтобы пострадали невинные люди. Несмотря на свою демонстративную жестокость, он всегда быт сторонником минимализма в плане лишних жертв. Установить под днище джипа бомбу с дистанционным радиовзрывателем – еще полдела. Пока закладку не обнаружили, случайно – в автомастерской, или не случайно – во время осмотра охранниками, надо было срочно решать, где привести бомбу в действие. Задачу усложнял небольшой радиус стабильного приема сигнала детонатором – всего около двадцати метров. Теоретически можно было активизировать бомбу, просто проезжая мимо коттеджа, но для этого, опять-таки, нужно было быть уверенным, что Винт находится в салоне, а значит – пасти возвращающийся домой в сопровождении тачки с охраной джип, сидя у него на хвосте до самых ворот. Что рискованно. Поэтому Рэмбо собирался поднять «Тойоту-Лэндкрузер» на воздух прямо на шоссе, во время движения от Старопаново к городу, держась на безопасном расстоянии сзади и дожидаясь, когда рядом не будет встречных и попуток. Неожиданно сгоревший накануне дом давал шанс значительно упростить акцию возмездия, обеспечив быстрый отход к соседней улице, где дожидался транспорт. И Влад решил этим шансом воспользоваться.
      К месту засады Рэмбо, Серега Сокол и виртуозно управляющийся с автомобильной «баранкой» амбал Буля прибыли к семи часам вечера, уже точно зная, что в районе восьми тридцати Винт обязательно покинет обнесенную высоким трехметровым забором территорию коттеджа, где он сейчас находился. В девять на хорошо знакомой Невскому площадке перед въездом на Красненькое кладбище у Винта была забита сугубо деловая стрелка с Бобром из «зареченских». Правой рукой Гоши Вампира. Сей факт был выгоден Рэмбо. Первыми, на кого ляжет подозрение Лешего и Танкиста после гибели Винта, будут именно «зареченские». Подозревать его, Невского, сменившие Кассиуса у руля группировки «старики» вряд ли станут. Тем более, что неделю назад Влад, еще не зная, кто именно стоит за взрывами, с рук на руки передал им Чалого и насильников. Интуиция подсказывала Рэмбо – ни Леший, ни Танкист о самодеятельности Винта в Коми и на Южном кладбище наверняка не знали. Как не знал об этом их обезглавленный бригадир. Значит, на будущее, даже если вдруг откроется истина, с этими двумя будет легче договориться. А пока надо просто мстить губастому скоту! За пацанов. За невинно погибших. За себя. Ведь он, Рэмбо, до сих пор жив только благодаря слепому стечению обстоятельств, благодаря чуду, которого, как известно, не бывает. Но которые, несмотря ни на что, время от времени все же случаются…
      Время томительного ожидания ползло медленно, как хромая черепаха через залитую палящим полуденным солнцем Сахару. Часы показывали уже восемь сорок пять, а кортеж Винта все не появлялся. Волнение нарастало. И тут в кармане Невского зазвонил телефон. Влад молча переглянулся с Соколом, достал трубку и включил связь. Тихо бросил:
      – Да? – и, услышав знакомый голос, тут же, несмотря на сильнейшее напряжение, улыбнулся.
      – Владик? – это была Светлана. – Ну наконец-то! Привет. Уже не верила, что когда-нибудь до тебя дозвонюсь! Думала – последний раз попробую. Если не получится – больше звонить не буду.
      – Как ты меня нашла? – оторопело спросил Влад. В груди его, под самым сердцем, стремительно разливалось, ширясь и обжигая, приятное тепло.
      – Ты же мне сам дал номер, когда расставались! Забыл, что ли?! – рассмеялась девушка. – Я целую неделю набирала, по три раза в день, но в ответ всегда эта дурацкая фраза – телефон отключен или находится вне зоны. Ты куда-то уезжал?
      – Да нет, – вздохнул Невский. – Просто другим пользовался. Пока карту с прежним номером не восстановил.
      – А, ну тогда ясно, – вздохнула, хихикнув, Света. Помолчав секунду, осторожно спросила: – Ты еще хочешь, чтобы мы увиделись?
      – Конечно. Можно прямо сегодня.
      – Это было бы замечательно! – обрадовалась девушка. – Заедешь за мной? Прямо сейчас? Я дома.
      – Хорошо. Только… через час, боюсь, не получится. Надо встретиться с одним мандалаем, должок вернуть. С процентами. Как только я определюсь, сразу перезвоню. Хорошо?
      – Потом будет слишком поздно, – грустно сказала Света. – Если я не высплюсь, то утром буду плохо соображать. А у меня в девять репетитор по английскому. Строгий. Если ты сейчас занят, давай лучше перенесем на завтра. Скажем… в девятнадцать?
      – Отлично. Договорились. Завтра в семь я буду ждать тебя возле подъезда, – пообещал Невский. Кивнул толкнувшему его в плечо Соколу. – Извини, малыш, я не могу сейчас разговаривать. Рад, что ты объявилась. Увидимся. Все, до встречи. Целую!
      – Я тебя тоже, – ласково произнесла Светлана. Но в трубке уже слышались короткие частые гудки.
      – Вон он, сука! Приготовься, – сказал Серый, не спуская глаз с медленно выворачивающего из открывшихся ворот коттеджа серебристого «Лендкрузера» с тонированными до черноты стеклами. Покосился на Невского. Спросил, не удержавшись: – Это она? Та сладкая лялька, из Ольховки?
      – Она, – кивнул Рэмбо, не спуская прищуренных глаз с тачки Винта и каменея лицом. – Ее зовут Света. Еще раз назовешь лялькой, биксой или кем-то в этом роде – я за себя не ручаюсь.
      – Базаров нет, босс, – бросил Сокол. – Давай… мочи его, падлу!
      Спрятав телефон в кармашек на липучке, Невский нарочито медленно достал брелок пульта дистанционного управления. Выдвинул крохотную антенну. Прошептал чуть слышно, как молитву, одними губами:
      – Ну вот и все. Сейчас эта губастая скотина будет гореть в аду. Это за вас, братишки! – И, стиснув зубы, нажал на кнопку.
      Взрыв был такой силы, что во всех близлежащих домах повылетали стекла, а объятую гигантским столбом огня «Тойоту» подбросило вверх и назад, и она, пылающая, тяжело перевернувшись в воздухе, словно в замедленной съемке, рухнула прямо на капот следующего позади джипа сопровождения. От удара в моторном отсеке машины с охраной лопнул топливопровод и произошло короткое замыкание, после чего мгновенно сдетонировал бензин в баке и за первым взрывом последовал второй, уже не столь мощный, но от того не менее смертоносный для всех тех, кто находился в салоне. Поднимать панику, стрелять по обугленным развалинам ближайшего дома и догонять весьма неплохо вооруженных и одетых в легкие бронежилеты киллеров было уже некому. Когда к горящей груде железа подбежали выскочившие из коттеджа быки с помповиками, Рэмбо и Сокол, облаченные в черные спецназовские маски с предусмотрительно надетыми поверх антишумовыми строительными наушниками, уже достигли соседней улицы, перемахнули через забор и запрыгнули внутрь тут же взревевшего мотором и стремительно сорвавшегося с места «Субару». Когда минутой позже грязный, мятый и истерзанный, но по-прежнему быстрый «корейский лев» со звездной эмблемой на капоте пролетал по воздушному мосту через железку, содрав маску, тяжело дышащий Невский последний раз оглянулся на пылающие в глубине частного сектора остовы внедорожников, от души ударил сидящего рядом Сокола по плечу и тихо прошептал: – Мы сделали это, брат. Бинго.

      Наверное еще никогда в жизни Влад так долго и тщательно не готовился к свиданию с девушкой. Отбросив все дела, он, как известная египетская модница Клеопатра, принялся наводить лоск задолго до встречи. С самого утра. Для начала вместе с нотариусом заехал в автосалон на проспекте Энергетиков, где купил единственный пока во всем огромном городе совершенно новый и безумно дорогой спортивный «Шевроле-Корветт» ярко-красного цвета с эксклюзивной комплектацией, после чего оставил менеджеру заверенную нотариусом доверенность, сказав, что ближе к вечеру заедет за машиной. К этому моменту «Шевроле» уже должен быть зарегистрирован в ГАИ, иметь номерные знаки с талоном техосмотра, и чтобы машина была заправлена под пробку самым лучшим на сегодняшний день в мегаполисе бензином – на финской заправке «Несте». Потом сопровождаемый Фролом Влад направился в самый крутой и модный, если верить глянцевым журналам, косметический салон города, где привел в порядок и без того короткую после отдыха в Коми прическу, просидел полчаса в очищающей лицо от прыщиков маске из грязи Мертвого моря, а также сделал не только маникюр, но и, поддавшись на уговоры мастерицы, впервые в жизни забабахал педикюр. Потом нанес визит в дорогую стоматологическую клинику на Московском проспекте, где за приличные деньги в течение еще трех часов ему пломбировали и покрывали белоснежной гелевой эмалью заметно сдавшие после трех лет на зоне зубы. В результате этой долгой и муторной процедуры Влад стал обладателем самой настоящей «голливудской улыбки». Следующим этапом подготовки к свиданию со Светланой стало посещение модного скандинавского магазина мужской одежды, как и все самое престижное в Питере, расположенного, разумеется, на Невском проспекте. Там Влад приобрел столько шмотья и парфюмерии, что Фролу пришлось трижды относить пакеты в багажник джипа. Завершился вояж вторым за день принятием ванны и переодеванием в обновки в домашних условиях, возвращением в автосалон за тачкой и разговором с метрдотелем в ресторане «Невского Паласа», где Рэмбо, оставив залог в пятьсот баксов, заказал на восемь часов вечера самый лучший, по его мнению, столик. Последним штрихом стала покупка плетеной корзины с двадцатью пятью алыми розами и коробки тонких кубинских сигар с мундштуками.
      В общем, к девятиэтажке, где жила Света, Влад подъехал в таком шоколаде, что мог бы запросто обратить на себя внимание даже где-нибудь в Санта-Монике или Малибу, излюбленном миллионерами тропическом курорте, не говоря уже про родной хмурый город у холодного моря. Предвидя, какой эффект окажет на девушку его преображение, сидящий за рулем тихо урчащего мотором «Корветта» Невский не находил себе места, курил каждую минуту, бросая взгляд то на часы, то на входную дверь подъезда. Дом быт большой, многоквартирный, жильцы постоянно шастали взад-вперед, и каждый раз, когда дверь открывалась, Невский буквально замирал. Но – напрасно. Часы показывали уже четверть восьмого, а Светлана все не выходила. Еще через десять минут, когда Рэмбо уже окончательно потерял терпение, напомнил о себе мобильник.
      – Владик, милый! Ты внизу? – конечно, это была Она. – Ждешь?
      – А ты как думаешь? – шумно вздохнул Рэмбо. – Полчаса уже тут кукую. Волнуюсь. От сигарет скоро цветы завянут.
      – Извини ради бога! Я такая негодяйка! Но… не мог бы ты подняться? Буквально на пять минут?
      – Подняться? – удивился Влад. – Ну… могу, да. Только я столик в «Невском Паласе» заказал. Пора вообще-то ехать.
      – Понимаешь, Влад, – запнулась девушка. – Ты помнишь, я тебе говорила, что у меня родители очень строгие? А сегодня им, похоже, вообще вожжа под хвост попала. Так вот, Игорь Дмитриевич, мой отчим, увидел из окна твою роскошную машину и джип с охраной, начал меня пытать, кто ты, чем занимаешься, где познакомились. Я рассказала, что ты торгуешь лесом, а познакомились мы возле озера. Ты рыбу ловил, а я, моржиха безбашенная, приехала на Отрадное искупаться. В общем, он хочет с тобой лично познакомиться, прежде чем отпустить меня на свидание. Поднимись, пожалуйста, ладно? Седьмой этаж.
      – Хорошо, сейчас. А квартира?
      – Квартира любая, какая больше понравится, – звонко рассмеялась Света. – Они все наши, все четыре. Весь этаж. Только вход один, через центральную дверь. Остальные три – бутафория. Сзади кирпичем заложены, в два слоя. Со стальным листом посередине.
      – Солидно, – ухмыльнулся Влад. – Твои предки, случаем, не банкиры? По фамилии Морган? Или греческие судовладельцы? Я слышал, что в конце семидесятых годов дочка Аристотеля Онасиса вышла замуж за русского кагэбэшника. Может, ты их дочка? По возрасту как раз подходишь.
      – Увы, на самом деле все гораздо проще. В общем, поднимайся. Я… мы тебя ждем. Пока!
      Влад убрал трубку, выключил двигатель, выдернул ключ из замка зажигания и вышел. Телохранитель сделал то же самое, зыркнул по сторонам. Вокруг было чисто. Глянул вопросительно на Рэмбо.
      – Какие-то проблемы, босс?
      – Вроде бы нет. Просто приглашают зайти в гости, – сообщил Денису Невский. – Познакомиться с родителями. Типа того.
      – Ого, – присвистнул Денис и улыбнулся. – Однако. Это уже серьезно, Влад. Смотри, влипнешь – сам не заметишь как.
      – А может быть, я сам хочу влипнуть? – Рэмбо дружески шлепнул бодигарда по плечу. – Добровольно.
      – Ну, тогда, – развел руками Фрол, – совет да любовь. Что я могу сказать?
      – Вот лучше и не говори, – покачал головой Невский. – Сглазишь. – Он задумался на секунду. – Ладно, береженого бог бережет. Пошли вместе…
      Поставив машины на сигнализацию, они вошли в подъезд. Денис впереди, Невский на два шага сзади. Лифтом по настоянию телохранителя пользоваться не стали, поднялись пешком, по лестнице. Проводив босса до седьмого этажа и убедившись, что на площадке никого нет, Денис молча указал Владу на установленную в дальнем верхнем углу, незаметную для случайного глаза портативную камеру видеонаблюдения.
      – Думаю, это еще цветочки, – хмыкнув, предположил Невский и приветливо помахал рукой, глядя в объектив. Потом подошел к неприступной даже на вид центральной двери и собрался уже нажать кнопку звонка, как внутри что-то еле слышно щелкнуло – видимо, электронный замок – и отделанная натуральным деревом тяжелая бронированная плита мягко приоткрылась.
      На пороге стояла улыбающаяся Света. Позади девушки – миловидная, ухоженная женщина с короткой стрижкой платиновых волос, лет сорока с небольшим, и высокий, под два метра, мужчина лет пятидесяти, в хорошем спортивном костюме, с намечающимся брюшком. Скуластое, широкое лицо отчима Светы сразу же показалось Рэмбо на удивление знакомым. Хотя он мог поклясться, что прежде они с хозяином этих огромных, занимающих четыре квартиры, апартаментов никогда не встречались. Где же он мог его видеть?
      – Привет, – улыбнулась Света, делая шаг назад и освобождая проход. – Заходи, Влад.
      – А комсомолец ваш пусть на площадке подождет, – произнес властным, не терпящим возражений голосом Игорь Дмитриевич. – Уж не обессудьте, Владислав Александрович.
      – Останься, – оглянулся Невский. – Все в порядке. – Он вошел в квартиру. Протянул слегка смущенной Свете корзинку с розами. Пожал протянутую хозяином крепкую руку. Оглядел просторный холл шикарной перепланированной квартиры. Сказал сдержанно, глядя в глаза Игорю Дмитриевичу:
      – Хорошая квартира. Простите, но мы кажется не знакомы. Откуда вы… – Дверь позади него мягко закрылась.
      – Знаю ваше имя-отчество? – подхватил мужчина. – Не удивляйтесь. Все очень просто. Возле двери в подъезд утановлена вторая камера наблюдения. Всего один звонок в ГАИ – и вот я уже знаю все данные хозяина купленной сегодня утром машины.
      – Действительно, – вынужден был согласиться Влад. – Все очень просто. Но – не для всех. – Рэмбо уже понял, что имеет дело с не только очень богатым, но и весьма влиятельным человеком.
      – Не возражаете, если прежде чем вы со Светланой нас покинете, мы с вами на пять минут пройдем в мой кабинет? – предложил Игорь Дмитриевич.
      – Разве я могу сказать «нет»? – улыбнулся Невский.
      – Не можете, – согласился отчим. Указал рукой нужное направление. – Прошу.
      Кабинет оказался таким же шикарным, как и остальные апартаменты, обставленным темной дубовой мебелью, с тяжелыми шторами на пластиковых окнах, огромным письменным столом, на котором рядом с бронзовым письменным прибором стоял портативный компьютер, с длинным кожаным диваном вдоль стены и двумя креслами напротив. На одно из них Игорь Дмитриевич указал Владу.
      – Присаживайтесь. – Сам же остался на ногах, скрестив руки на груди и начав не спеша мерять кабинет шагами, к окну и обратно. – Курите, если хочется.
      – Я так и сделаю, – отозвался Рэмбо. Достал сигары. Щелкнул зажигалкой. Подвинул ближе стоящую на стеклянном столике голубую пепельницу-раковину.
      – Давай на ты? Итак. Кое-что про тебя, Влад, я уже успел узнать. По своим каналам. Пока ты ждал внизу. Кое о чем рассказала Света. Не скрою, я под впечатлением. В двадцать пять лет иметь такую репутацию, такое влияние и такую известность в некоторых узких кругах Петербурга, владеть частью большого, стабильного, ориентированного на экспорт и весьма динамично развивающегося перспективного бизнеса – это хорошая заявка на будущее. И характеризует тебя как волевого, целеустремленного человека, с которым, при определенных обстоятельствах, можно иметь дело. Что же касается меня, то, несмотря на твое недавнее… – отчим Светы чуть заметно ухмыльнулся, выдержал паузу и продолжил: —…совпавшее с самыми разными, не всегда радостными, событиями возвращения в город после длительного отсутствия, допускаю, что заочно мы знакомы. Благодаря прессе и телевидению мое лицо известно всей стране. Но, на всякий случай, все же представлюсь.
      Хозяин остановился напротив Невского. Посмотрел ему в глаза.
      – Зовут меня Игорь Дмитриевич Самарин. Я – муж Светиной мамы. Мы вместе уже семнадцать лет. Так что фактически я заменил девочке отца. Моего безвременно павшего во время выполнения специального задания бывшего товарища по оружию. Не удивляйся. В прошлом я полковник КГБ. Много лет прослужил в Германии, на секретной работе. В настояший момент – чиновник местной городской администрации. Но прежде всего – советник Толика.
      – Толика? – лениво приподнял брови Рэмбо, прекрасно сообразив, о ком именно идет речь и наконец-то узнав стоящего напротив человека. Конечно. Находясь в зоне он неоднократно видел его в теленовостях. Стоящим рядом со стремительно вознесшимся на вершины власти бывшим университетским профессором, главным питерским демократом. Хозяином города на Неве.
      – Да, ты меня правильно понял, Влад, – кивнул Игорь Дмитриевич. – Я имею в виду мэра Санкт-Петербурга. В его окружении достаточно наших.И мы, в отличие от картавых пустословов, не треплем языком, как многие другие, а работаем. Внимательно следим и анализируем все, что происходит в городе и регионе. В том числе – в его криминальном мире. Я буду говорить с тобой открыто, Влад. Когда кто-либо из твоих… коллег по профессии становится достаточно крутым, чтобы в той или иной степени оказывать влияние на экономику, политику и ситуацию в городе в целом, мы берем его на заметку. И вносим в своего рода файл. В список.
      – Хотите сказать, что моя фамилия тоже есть в вашем списке? – Рэмбо легко выдерживал буравящий взгляд бывшего комитетчика и глаз не отводил. Курил медленно, лишних движений не делал и вообще старался не показывать охватившего его волнения.
      – А как же. Есть, конечно, – подтвердил Игорь Дмитриевич. – Пока не в самом верху, но… – Самарин бросил в рот сигарету, закурил, присел напротив Невского. – Где-то близко. В конце второго десятка. Ты у нас проходишь как весьма перспективный и адекватныйперсонаж. С железной хваткой и большими амбициями. Как человек, с которым, при желании, можно найти общий язык. Если на то появится нужда. Глядишь – еще годик уверенной поступи вверх по лестнице из черепов, и мы бы с тобой непременно встретились в приватной тихой обстановке. За чашкой кофе и рюмкой коньяка. Но… как видишь, все произошло гораздо быстрее. Кто же знал, что судьба сведет вас со Светланой и мы познакомимся лично уже сегодня. Что ж, – выпустил через нос две струи дыма Самарин, – может, это и хорошо. Уж лучше с ней рядом будешь ты, чем какой-нибудь смазливый кобель с курса или пыльный очкастый ботаник в рваных носках, даже если он – будущий нобелевский лауреат. Как считаешь? Ладно, не отвечай. По глазам вижу, и твоим, и ее, каквы друг на дружку смотрите. Голубки. Скажу тебе по секрету, как мужик мужику, она тут извелась вся. С тех пор, как из Ольховки вернулась. Не знаю, что у вас там было, чего не было, но… нравишься ты ей, Невский. Очень. Такие дела.
      Игорь Дмитриевич глянул на часы, торопливо затушил сигарету, поднялся.
      – Я обещал Свете, что не задержу тебя надолго. Я редко что-либо обещаю, но если уж пообещал – то обязательно выполняю. В общем, добро. Идите. Отдыхайте. Веселитесь. Воркуйте. Встречайтесь. В любое время дня и… чего уж тут ваньку валять… ночи – тоже. Ради бога. Мне очень хочется верить, что говоря тебе сейчас эти слова, я не ошибся, Невский. Но – учти. Если что с девчонкой худое случится… лучше бы вам вообще не встречаться.
      – Мне тоже хочется в это верить. – Влад положил на край пепельницы сигару, тушить умышленно не стал. Встал с кресла. Подошел к Самарину. Произнес четко и уверенно: – За Свету не волнуйтесь. Я не мальчик. Мне есть с чем сравнивать. Думаю, это серьезно. Если она сама, конечно, захочет.
      – Вот и отлично, – бросил советник всесильного «Толика». – Ступай. Заждалась уже, королева. А по поводу всего остального, – в голубых глазах Игоря Дмитриевича вновь появились хищные огоньки. – Так увидимся еще. Позже. Вот тогда и поговорим, как нам с тобой жить и сосуществовать в одном отдельно взятом мегаполисе. К обоюдной выгоде и полному консенсусу интересов. Ты меня хорошопонял, парень?
      – Лучше не бывает, – в тон Самарину ответил Рэмбо. – Я могу идти, товарищ полковник!
      – Идите, – махнул рукой бывший чекист, – товарищ старший сержант морской пехоты Северного Флота. Удачного вечера. Если… – Игорь Дмитриевич на секунду запнулся, подбирая подходящие слова. – Короче. Если свидание затянется, пусть Светка позвонит, предупредит. Чтобы мы с матерью не волновались.
      – Я ей передам.
      – Это все. Идите…
      Самарин остался стоять на месте, а Невский, словно бы нечаянно легонько толкнув его плечом, вышел из кабинета в коридор. Где тут же столкнулся с поджидашей его, кормящей рыбок в гигантском аквариуме, Светланой.
      – Все в порядке? – отряхнув ладошки от сухого корма, девушка бросилась к Владу и, не удержав эмоций, легонько ущипнула его за локоть. – Вправил тебе Самарин мозги? О чем говорили, если не секрет?
      – Так, – пожал плечами Рэмбо. – О ерунде всякой. О погоде. О бизнесе.
      – И как, пришли к общему знаменателю? – улыбнулась Света, увлекая Влада в сторону прихожей.
      – Легко! – кивнул Невский. По смотрел на девушку обожающим взглядом, огляделся. Убедился, что вокруг никого нет, приблизил губы к уху Светы и сообщил: – Таможня дает добро. – После чего ткнулся губами в пылающую гладкую щеку и вовсе уж по-хозяйски обнял девушку за талию.
      – Мы договорились, что отныне и навсегда я отвечаю за тебя головой. И вообще… нам пора шевелиться, солнце мое. Столик в «Невском Паласе» ждет. Не знаю, как ты, но лично я с самого утра ничего не ел и так проголодался, что еще полчаса без пищи – и начну кусать любого, кто находится в радиусе вытянутой руки.
      – Владик. – Что?
      – Скажи мне, только честно, – вдруг как-то странно спросила Света. – Я не сплю?
      – Конечно, спишь, – фыркнул Рэмбо. – И я сплю. И все мы спим. И вообще – все, что ты видишь вокруг себя, это глюки.
      – Ты сумасшедший, – серьезно констатировала девушка. – Или паяц.
      – Согласен, – кивнул Влад. – И причем давно. С тех пор, как впервые увидел тебя. Мы встретились сто лет назад, на берегу Женевского озера. Я играл в гольф на залитой солнцем зеленой поляне, и тут вдруг появилась ты. Ты была такая… такая…
      – Скажешь еще хоть слово – убью, – предупредила Света, больно ударив Невского кулачком под ребра. – Понял? Клоун.
      – Понял. Молчу. А дышать можно? Я без воздуха больше трех минут не выдержу.
      – Перестань дурачиться, Влад. Я тоже удивлена, что вы с отчимом нашли общий язык. Это просто невероятно. Ты первый из моих парней, кого он не выкинул пинком под зад. Чем ты его купил, а? Признавайся, негодяй. На деньги и тачки ему плевать. Сам не бедный.
      – Фиг знает. Может, хорошими манерами? Нет, скорее – блестящим знанием древнеяпонского и эсперанто. И еще – виртуозной игрой на фортепьяно.
      – Ну точно – клоун. Олег Попов. Только накладной ватной попы и дурацкой кепки в шашечку не хватает, – вздохнула Света, повертев указательным пальцем у виска. – Ладно. Я тоже рада. Но не прыгать же из-за этого до потолка? Подай мне, пожалуйста, с вешалки курточку, – попросила маленькая бестия, указав на нужную вещь все тем же пальчиком с длинным розовым ноготком. – Вон ту, белую. С поясом. Ее, да. Классная, правда?
      – Без базаров, – согласилсяРэмбо. – Ну, то есть… я хотел сказать, что действительно красивая. Ништяк.
      – Э-хе-хе. Мама дорогая. Угораздило же втюриться в бандюгана, сама себе удивляюсь. Но – ничего не могу поделать, – надевая куртку, притворно вздохнула Светлана. – Хорошо хоть Самарин тебя сейчас не слышит. – Девушка неожиданно рассмеялась. Глянула на Невского лукаво, с подначкой. Поднялась на цыпочки, прижалась губами к его уху и сказала жарким шопотом:
      – Ладно, открою тебе страшную тайну. Игорь Дмитриевич – бывший полковник КГБ. Человек старой закалки. И криминалов, любых, на дух не переносит. Вот интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал, что на самом деле никакой ты не порядочный коммерсант, торговец лесом, а самый настоящий бандит? И тем более – крутой. С целой армией боевиков.
      – Думаю, в этом случае он бы выкинул меня пинком под зад. Как всех твоих бывших парней, – улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба Невский. – Но ведь мы ему об этом не скажем, верно, малыш?
      – Это целиком зависит от твоего поведения, – гордо вскинула курносый носик Света, взяла Рэмбо под руку и нажала кнопку на двери, больше похожей на дверь сейфового хранилища. Электронный замок щелкнул, и внушительной толщины дверь сама собой плавно отошла от косяка. – Если будешь паинькой, будешь меня любить, беречь, холить и лелеять – так уж и быть, не скажу. Пусть и дальше витает в облаках. Внук железного Феликса. Ну, чего встал? Выходи. Твои жемчужные зубки я уже оценила, сильный прикид и шубы из магазина «Нордмен» – тоже. Теперь хвастайся новой тачкой. Как она, кстати, обзывается? «Порше»? Или «Феррари»?
      – «Шевроле-Корветт», – сообщил Влад. – Но Фрол выразился красивее. Мечта камикадзе.
      – Это твой шкаф ляпнул не подумав. Одно слово – телохранитель, – успокоила Света. – Это неудачников и выскочек всегда ждет фонарный столб за поворотом или пуля в затылок. Все же по-настоящему великие злодеи в истории человечества, а так же их близкие, начиная от Римского Инквизитора и заканчивая родным русским извергом Малютой Скуратовым, жили очень-очень долго, счастливо, практически не болели и умерли в своей постели, в окружении многочисленных детей, внуков и правнуков, дожив до глубокой старости. Так что расслабься. В ближайшие лет пятьдесят, как минимум, тебе костлявая не грозит. Значит, и мне – тоже. Какая я все-таки умница! Такого классного мужика себе оторвала. Красивый, богатый, на «Корветте». Девчонки с курса, сдохнут от зависти! Ну и пусть. В поисках счастья в этой жизни каждый сам за себя. Правильно я говорю, Владик?