В коридоре послышались чьи-то шаги. Быстрее, обратно на кровать. Времени на жалость к себе нет, поэтому один рывок — и я уже вновь приняла горизонтальное положение. Чем позже они поймут, что я раскусила их игру, тем лучше. Дольше проживу.

В спальне появилась Наталья. Подошла ко мне и бесцеремонно затормошила за руку:

— Эй, спящая королева! Сколько валяться можно? Вставай, все бока отлежишь!

Я сыграла маленький моно спектакль под названием «пробуждение Лизы». Тон Натальи сразу же поменялся на приторно ласковый:

— Лизонька, девочка, как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — ответила я и скорчила скорбную гримасу. Впрочем, тут я почти не играла.

— Как ты нас вчера напугала! — продолжала меж тем Наталья. — Вышла в коридор и упала. Мы с Бор… с Семеном так из-за тебя всполошились, ну давай тебе в лицо водой плескать. А ты лежишь, словно неживая. Сема тебя на руки подхватил и сюда. Всю ночь за тебя волновались, я каждый час приходила, проверяла, все ли в порядке.

Я слабо улыбнулась в ответ. Ну-ну, рассказывай, как вы на самом деле за меня переживали. Если бы и вправду о моем здоровье пеклись, то «скорую» бы вызвали, а не кинули подыхать без квалифицированной помощи. И что это она так замялась, когда имя мужа называла? Словно оно ей чужое. Точно! Это не мои родственники, эта преступная парочка просто выдает себя за них!

Видимо, в моих глазах что-то такое отразилось, потому что Наталья всполошилась:

— Лизонька, что с тобой? Тебе совсем нехорошо?

— Да, — глухо отозвалась я.

На ум сразу же пришел старый матерный анекдот. Пятачок спрашивает Винни-Пуха: Винни, Винни, тебе плохо? На что получает ответ: Мне плохо?! Да мне полный трындец!!! Вот и мне сейчас полный тот самый, с «ец» на конце, если я срочно не предприму какие-либо действия по своему спасению. Но тут суперменом надо быть, чтобы сразу от двоих отбиться, а я простая девушка, да к тому же изрядно перепуганная и измученная, что греха таить. Что я могу сейчас сделать?

— Подожди чуть-чуть, я тебе водички принесу, должно помочь, — затарахтела Наталья и скрылась с глаз долой.

М-да, плавали, знаем мы вашу «водичку». Опять какой-нибудь дряни туда напихаете. Пусть хоть земля перевернется, пить я ее не буду. Но впрямую тоже не откажешься, иначе чего доброго силком вольют. Думай, глупая Лизка, думай!

Вошла Наталья со стаканом в руке. По-хозяйски, не спрашивая, схватила меня за шею, приподняла и подоткнула подушку повыше, после чего опустила меня обратно и протянула стакан. Уф, у меня внутри аж все оборвалось. Уже решила, что она меня прямо сейчас оприходует, пока я слабая, как муха с зимней спячки.

— Ну же, пей, чего ты ждешь? — истомилась Наталья в ожидании, пока я сделаю глоток.

Что, нервничаешь? Нервничаешь. Глазки туда-сюда бегают, ножки по полу разве что не сучат. Понятно, я была права: вода отравлена.

— Сейчас, — вновь улыбнулась я ей. — Только пересяду повыше, а то все разолью…

Ага, только шнурки поглажу и выпью. Так, забираем у нее стакан. Блин, как же рука трясется! Немедленно прекратить, иначе она отберет стакан обратно и сама напоит меня. Вроде удалось. Я его держу, подношу к губам. Только не надо так напрягаться, Наталья, или как там тебя зовут? Впилась в меня взглядом, аж буравит насквозь.

— Ой, а что это там на туалетном столике? — вздрогнула я и театрально округлила глаза. Кажется, именно так изображается внезапный испуг?

Уловка сработала. Наталья дернулась посмотреть, а я быстро опрокинула содержимое стакана себе за шею, одновременно перехватив его обеими ладонями так, чтобы со стороны не было видно, есть там жидкость или нет.

— Что это ты там такое увидела? — вновь повернулась она ко мне.

— Тетя Наташа, а вы не будете смеяться? — корча из себя пай-девочку, спросила я. — Понимаете, раньше здесь по квартире бегали огромные черные тараканы. У всех соседей рыжие, а у нас черные. И я их с самого детства ужасно боялась. И вот мне показалось, что по столику пробежал один такой таракан. И я испугалась, что они обратно вернулись.

— Нет там никаких тараканов, — недовольно отозвалась Наталья. — Пей, давай!

Я подняла стакан так, чтобы моя надзирательница по возможности не заподозрила подвох, и громко булькая, принялась имитировать, как жадно я пью эту дрянь.

— Ну, хватит, хватит, — внезапно заволновалась она и почти силой вырвала стакан из моих рук. Хорошо хоть я не все успела вылить себе за спину. В стакане еще оставалось что-то около одной пятой воды, и когда Наталья дернула его к себе, эта вода высокохудожественно плеснула мне на лицо и потекла тонкой струйкой на подбородок. Думаю, это наверняка убедило ее в том, что все остальное уже находится в моем организме.

— Тетя Наташа, ну, пожалуйста, еще! Мне так хочется пить! — чуть-чуть похулиганила я.

Наталья с сомнением посмотрела на меня. Понятно, отравы в этой порции было замешано столько, что даже она побоялась, как бы я раньше срока копыта не двинула. Вот и не дала допить остаток. Так, надо ей подыграть.

— Ой, что-то у меня голова опять закружилась, — жалобно протянула я и закатила глаза.

Наталья удовлетворенно кивнула сама себе и покинула мою комнату. Вскоре вместо нее появился Семен. Я сделала вид, что держусь из последних сил и вот-вот снова лишусь сознания.

— Лиза, тебе плохо? — спросил он радостным тоном, совершенно не вяжущимся со смыслом вопроса.

— Нет, спасибо, все в порядке. Я только посплю пару часиков, и все пройдет, — отозвалась я, мысленно представляя себя умирающим лебедем.

Семен хмыкнул и оставил меня. Победа!

Только что мне с этой победой делать? Это ведь временная отсрочка, не более того. Я не смогу все время дурить их, что пью дрянь, которую они мне подсовывают. Кроме того, рано или поздно мне приспичит сходить в туалет, уж извините за интимные подробности. И как я объясню им свой внезапный подъем? А самое главное: меня уже всерьез мучит жажда. И если я в ближайшие пару-тройку часов не выпью аш-два-о без посторонних примесей, мне грозит обезвоживание организма.

Бежать отсюда и немедленно. Но черт побери, как мне это сделать на негнущихся ногах? Значит, буду притворяться немощной и ждать, пока вновь приду в форму. А там — один рывок до входной двери, и свобода.

Увы, это маленькое утреннее противостояние вконец вымотало меня, лишив последних сил. Я и не заметила, как скатилась в тихую дрему.

Семен и Наталья пили на кухне чай.

— А ты уверен, что не переборщил? — наконец, спросила Наталья. — Что-то в этот раз девчонке сразу же поплохело. Глядишь, придется нам ей врачей вызывать.

Семен весело посмотрел на Наталью и расхохотался.

— Ты чего? Совсем с катушек съехал?

— Девка тебя по полной программе дурит, а ты, курица слепая, и не видишь. Она нас с тобой, между прочим, как орешек раскусила. С чем тебя и поздравляю.

— Как это раскусила? — растерялась Наталья. — С чего ты взял?

— А с того, что я тебе в стакан обычную воду из чайника налил. Так с чего бы ей вдруг так плохо стало? По всем моим прикидкам, ей сейчас, конечно, не сахар, но жить будет. Проще говоря, чувствует себя, как после хорошей попойки. И не забывай, что у нее сейчас пустой желудок. Значит, пить ей хочется просто жуть как. Понимаешь, к чему я веду?

— Нет. И с чего ты решил, что она меня дурит? — рассердилась Наталья. — Между прочим, когда я у нее стакан вырвала, она еще пить просила. Все, как ты говоришь.

— Дурит, еще как дурит. У меня-то глаз наметанный, я сразу заметил, что у нее на подушке мокрое пятно расплывается. Не пила она из твоего стакана ни грамма. Теперь дошло?

— Точно не пила? — сникла Наталья.

— Ага, — подтвердил Семен. — А раз не пила, значит, заподозрила, что мы ее травим. Иначе с чего бы ей добровольно от воды отказываться, да еще когда жажда нутро сушит.

— И что нам теперь делать?

— Как что? Следить за ней в оба, чтобы не сдернула. Дверь входную на все замки запереть, а ключи отобрать. Скажи спасибо, что я ей вчера такую дозу влепил, что она сейчас не ходить, а разве что ползать может. Рожденный ползать, куда ж ты лезешь?…

Семен вновь всхохотнул. Наталья нахмурилась. То обстоятельство, что ее, умную и опытную бабу провела какая-то соплячка, раздражало до крайности. Но не меньше злило и то, что муж не удосужился сказать, какую воду дал ей для Елизаветы — с отравой или без. И в итоге в его глазах она выглядит полной дурой.

Может, не стоило все это затевать? Это ему все нипочем, он калач тертый. А она-то куда лезет? Забрать денежки, которые у Лизы в столике нашли, прихватить кое-что из шмоток, да посуду, и деру. И никто их не поймает…

— Ага, а по приезде в поселок нас уже будет ждать участковый и потирать ручки в предвкушении поимки особо опасного преступника, — отозвался Семен.

Наталья вздрогнула. Это что же получается, она уже мыслит вслух?

Изумление жены изрядно повеселило Семена. Сжалившись, он поведал:

— Да у тебя на роже все написано. Мол, тапочки в зубы и бежать отсюда, пока девка не оклемалась. Только одного ты понять не можешь: менты первыми к Стригиным зайдут.

— Ну и что? — осмелилась возразить Наталья. — Чего они им скажут-то?

— Вот ведь дура! — рявкнул Семен. — Да через пять минут уже будет известно, кто, зачем и почему. А с моей биографией и подавно. Так что сиди и не рыпайся. Лучше мы эту квартиру поимеем и на Канары улетим, чем из-за жалких грошей и расстройства желудка у богатой сучки в тюрягу сядем. Понятно объясняю?

— Да, — низко склонила голову Наталья.

Происходящие с мужем метаморфозы пугали ее все сильнее. Как она раньше не замечала в нем этой властности, упрямства на грани с самодурством? Ведь был мужик, как мужик: когда рявкнет, а когда и под каблук забьется. Все как у людей. А сейчас? Это же зверь какой-то, ей Богу! Зачем она только согласилась на эту авантюру?

Хотя, в чем-то он и прав. По сравнению с тем, что они могут получить, отобрав себе квартиру, те жалкие тысячи, которые она обнаружила в туалетном столике — капля в море. Да и коготок уже увяз, что и говорить. Если девка захочет, запросто их под монастырь подведет. Садиться в тюрьму фактически ни за что? Ну уж нет! Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское! Шампанское, конечно, та еще дрянь, но ради безбедной жизни рискнуть стоит.

В свою очередь Семен-Борис тоже наблюдал за женой. Вот ведь сподобил Бог послать ему этакую клушу! Хотя баба она справная, в теле, но мозгов — как у курицы. Паникерша. Когда за него замуж выходила, небось, представляла себя спасительницей. Думала, какую она жертву принесла, к бывшему зеку в объятья бросившись. Да у него таких баб, как она, только пальцем помани. А ее выбрал только потому, что надо было где-то жить, а у нее хатка была от родаков свободная. Да и родственников всех — двоюродная бабка где-то в Подмосковье, а больше никого.

Ну, ничего. Как только он эту квартиру оприходует, выгонит Наташку в три шеи. С такими деньжищами любая красотка его будет. Или…

М-да, об этом-то он и не подумал. Если он Наталье пинка под причинное место отвесит, она же, коза ревнивая, еще чего доброго, его в ментуру сдаст из вредности. Значит, придется хитрее действовать. А лучше всего…

У Бориса внутри разлилась теплая волна удовольствия. Как же это он раньше не догадался? Все элементарно! Главное — денежки за границу в надежный банк перевести, билет на самолет купить и поминай, как звали. А Наташка здесь останется. И пускай в одиночку кисель хлебает. Он свое уже отсидел, теперь ее черед!

…Я ползу по жаркому, влажному песку. Жаркий — плохо. Влажный — хорошо, это значит, что где-то поблизости есть вода. Надо только раскопать ямку поглубже, и вода обязательно появится. Я начинаю копать. Песок не поддается, он спекся в каменный конгломерат. Полноте, да песок ли это вообще? Мои руки ободраны этим камнем, словно наждачной шкуркой, а воды все нет и нет. Придется ползти дальше, экономя силы. Я знаю: их у меня осталось очень-очень мало. Но я должна выжить несмотря ни на что. Может, через пару метров этот спекшийся песчаник закончится, и я все-таки смогу добраться до грунтовых вод? Песчаная пустыня вокруг меня тянется не на один десяток километров, и если я в ближайшее время не выпью хотя бы каплю воды, умру.

Нет, с чего я взяла, что это вообще песок? Я валяюсь на полу в каком-то сыром и холодном подвале. Холодном — плохо. Сыром — хорошо. Значит, поблизости есть вода. В любом подвале обязательно должны быть трубы и прочая канализация. Ползу по полу, из последних сил всматриваясь в стены. И вот он — кран! Осталось только повернуть красное запорное колесо, и у меня будет столько воды, сколько захочу. Я встаю на четвереньки, потом по стеночке присоединяюсь к семейству прямоходящих. Ура, запорное колесо в моих руках. Боже, какое же оно тугое! Я изо всех сил пытаюсь провернуть его, или хотя бы просто сдвинуть с места, но проклятое колесо не поддается ни на миллиметр. Ну же, хоть чуть-чуть! Нет, ничего не выходит. Я без сил падаю обратно на пол…

— Ну, как она там?

— Спит. Мечется по всей кровати, бормочет чего-то. Видать, кошмары мучают, — ответила мужу вернувшаяся обратно в кухню Наталья.

— Кошмары — это хорошо, — хохотнул он. — И то, что спит, нам на руку. Я тут, кстати, обшарил ее холодильник и одну веселую штуку придумал.

— Какую же?

— Следующую дозу она сама и, заметь, добровольно примет. Тащи мою сумку, в ней должен валяться шприц.

— Ты что, думаешь, она наркоманка?

Борис долго смотрел на жену, соображая, что же именно она имела в виду. Когда до него дошло, еле слышно застонал от раздражения.

— Я не сказал «сама уколется». Я сказал «сама примет». Но чтобы это провернуть, мне нужен шприц. Это, надеюсь, понятно?

— Нет. Зачем он тебе?

— Долго объяснять. Сейчас сама все увидишь…

Я окончательно проснулась. Боже мой, мне же бежать надо, а я здесь валяюсь, бока отлеживаю! Все, наплевать на моих мнимых родственничков и то, что они обо мне подумают, я встаю.

Подъем дался с определенным трудом. Перед глазами все поплыло, а в желудке поднялась знакомая гадливая волна. Посидев в кровати и чуть-чуть привыкнув к вертикальному положению, я отважилась встать и сделать первых два шага. Отлично. Шатает, конечно, ужасно, но в целом сойдет.

Так, до входной двери мне предстоит пройти что-то около пяти метров. С моей скоростью пусть на это уйдет пять секунд. Еще столько же, чтобы открыть замок и выйти наружу. И секунд десять на то, чтобы позвонить Катерине Ивановне и попасть к ней в дом. Итого двадцать секунд. Многовато. Могут и перехватить по дороге. Но шанс есть, и я им воспользуюсь. Боже мой, как трясутся коленки. Ничего, прорвемся. Ну, на старт, внимание, марш!

Я вылетела из спальни… и буквально ткнулась носом в Наталью. Какая неудача!

— Лизонька, ты уже встала? — осведомилась она, не забыв расплыться в улыбке.

— Да. Ужасно пить хочется, — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Так лежи, я сама тебе принесу!

— Нет-нет, — может, излишне торопливо, чем стоило, ответила я. — Спасибо.

Развернувшись спиной к Наталье, я двинулась в сторону кухни. Можно было и не думать о том, чтобы сбежать, пока эта мымра буравит мне спину своим поросячьим взглядом. Главное — усыпить ее бдительность, а потом рвануть отсюда изо всех сил. Кстати, а где ее муженек обретается?

— А где Семен? — как можно более естественно поинтересовалась я у своей конвоирши, не отстающей от меня ни на шаг.

— Да, прилег отдохнуть. Мы же всю ночь не спали, за тебя переживали, вот он и вымотался…

Отлично! Значит, мои шансы на побег выросли ровно вдвое! Теперь отвязаться от Натальи, и свобода!

А пить, между прочим, и вправду хочется, аж до тряски. Так, чайку что ли вскипятить? Интересно, эта дрянь, которой они меня потчевали, температуры не боится? Хотя чего я туплю: взять, вылить ту воду, что была в чайнике и залить новую. Всего и делов. А вот хочу ли я чаю? Пожалуй, что нет. Во-первых, ждать долго, а во-вторых, сейчас бы лучше чего-нибудь холодненького выпить.

Лезем в холодильник. Так, бутылка давешнего вина. Спасибочки, плавали, знаем. Сами это пойло жрите. Пакет молока. Упс, он почти пустой. Кто вообще его в холодильник поставил? Пластиковая бутылка с минералкой. Может, ее? Хотя нет, не стоит. Бутылка вскрыта, а раз так, где гарантии, что эту воду тоже не успели отравить? Ищет дальше. Ага, то, что надо! Пакет томатного сока, причем закупоренный. Достаем, открываем. Боже мой, какое наслаждение! Какая я молодец, что позавчера его купила! Это же натуральный божественный нектар, амброзия. Уф, еще глоточек, еще…

А теперь чуть-чуть посидим. Все равно пока Наталья рядом вертится, ничего не выйдет. Как полегчало-то! Ну что, голубушка, думала, я уже ласты склеила? Фигу тебе с маслом. Я еще поборюсь за себя. Как только доберусь до Катерины и телефона, сразу же вызову милицию и дам знать Лешке. Думаешь, я не вычислила, что за игру ты ведешь?

Тише, Лизка, не торопись. Притворяйся больной, не показывай, что готова к решительным действиям. Усыпи бдительность Натальи. Кто знает, что у нее на уме? А сама думай, что можешь использовать для того, чтобы вывести ее из строя, если к двери все-таки придется прорываться с боем. Может, все-таки вскипятить чайник? И чуть что — кипяток в лицо и бежать? Нет, слишком экстремально. Лучше уж просто табуреткой по голове приложить. И вообще: а настолько ли я уверена в том, что Наталья — преступница? Может, я что-то неправильно поняла?

Ага, — сказал внутренний голос. — А где же тогда деньги, паспорт и мобильный телефон? Кто приделал им ножки, если не она на пару с мужем?

Впрочем, а кто мешает мне убедиться в этом? Ну-ка, Наталья, посмотрим: попадешься ты в мою ловушку или нет?

— А вы случайно не видели мой сотовый телефон? Никак не вспомню, куда я его вчера положила.

— Нет, — замотала головой Наталья. — Не видела. Может, он у тебя где-нибудь в кармане лежит? Или в сумочке?

— Может быть, — протянула я, делая вид, что прикидываю возможное местоположение трубки. — А ночью вы ничего не слышали? Мелодия «тореадор, смелее в бой» нигде не играла?

— Да нет, — отмахнулась Наталья. — Тихо было, как в танке. Только часы эти настенные тикали, и все.

Ага, вот ты и попалась, причем дважды. Ни за что не поверю, что Лешка мне не названивал. Значит, телефон должен был играть. Если не включен телевизор или музыкальный центр, «Тореадора» слышно из любой точки квартиры, проверено. Получается, мобильный был выключен. Заряда батарей там хватало еще на два дня, поэтому самостоятельно отрубиться он не мог. А то, что Наталье слышала тиканье настенных часов, говорит о том, что она за каким-то хером тусовалась в библиотеке, где ее по идее не должно было быть. Вопрос: что и зачем она делала? Искала себе книжку на ночь почитать? Вряд ли. Судя по ней, последней прочитанной полноформатной книжкой был «Букварь», после чего дама плавно перешла к бульварному чтиву.

И тут до меня дошло: постойте-ка! Если они отключили мой мобильный, то логично, что после неудачных звонков на сотовый Леша должен был позвонить мне на городской номер. Ну-ка, проясним ситуацию:

— Тетя Наташа, а по обычному телефону никто не звонил?

— Да нет. Никто, — ответила она, но как-то настороженно, и я поняла, что тетка заволновалась. Есть попадание! Значит, городской номер тоже заблокирован этими мошенниками.

— Слава Богу! — театрально вздохнула я, чтобы усыпить ее подозрения. — А то я так боялась, что позвонят с работы…

— Что ж это за работа такая, что людей могут среди ночи беспокоить? — не поверила мне Наталья. — Да и ты же в отпуске, раз к жениху ехать собиралась…

Мое ухо резануло слово «собиралась». Наталья сказала не «собралась», а именно «собиралась». Для нее уже было решенным делом, что я никуда не поеду. Что ж, это мы еще посмотрим, фальшивая ты моя тетка!

— Работа работе рознь, — показушно вздохнула я. — На нашей могут и отпуск отменить, и посреди ночи пахать заставить, если для дела надо.

— Ну-ну. Я бы с такой работы давно уволилась. Вот еще новости: человека с постели поднимать! — принялась брюзжать Наталья.

— Думаю, если бы вам платили столько, сколько и мне, вряд ли вы стали рыпаться, — не удержалась я от того, чтобы не подбавить яду. Что она тут из себя корчит, деревенщина!

— А сколько ты получаешь? — заглотила наживку Наталья.

— Достаточно, — веско произнесла я, не удовлетворив ее жадного любопытства.

Наталья разочарованно потянулась:

— Ну, оно и видно, что не бедствуешь. На стенах картины висят, в ванной вся полочка косметикой, да кремами уставлена…

— Смотрю, вы уже кое-чем воспользовались? — подпустила я очередную шпильку. Но простите, не заметить широкой полосы тонального крема поверх разбитой скулы (интересно, это муж ее так оприходовал?) мог только слепой. И судя по тому, как не соответствовал цвету кожи оттенок крема, он однозначно происходил из моих запасов.

— А что, уже и нельзя? — вскинулась Наталья. — Я ж чуть-чуть, от тебя не убудет.

Вот ты как запела! Не убудет, значит. Ладно, что с тобой церемониться. Сейчас ты о себе много чего интересного услышишь. Вы с мужем меня достали. Что ж, слушай!

— Вообще-то без спроса пользоваться чужой косметикой у приличных людей не принято, — ласково улыбаясь, начала я лекцию по правилам этикета. — Равно как входить в закрытые комнаты, куда их не приглашали, рыться в чужих вещах, приезжать без предварительной договоренности и навязывать свое общество.

Лицо Натальи пошло красными пятнами. Понятно, чувствует, что виновата, но признавать этого категорически не хочет. Значит, сейчас кинется в ответную атаку:

— Ты что это имеешь в виду? Хочешь сказать, что мы тебя обокрали?

Вот это номер! «Держи вора»! Между прочим, тему украденных денег и паспорта я еще не поднимала. Очередной прокол Натальи. Что ж, табуретку к бою и быть готовой к немедленной эвакуации. Еще неясно, чем закончится наш «теплый» разговор с лже-тетушкой.

— Вам виднее. Я сказала ровно то, что хотела сказать.

— Да кто ты такая, чтоб так со мной разговаривать, соплячка! — взвилась Наталья.

— Для начала — хозяйка квартиры, которую вы столь бесцеремонно оккупировали, воспользовавшись моей минутной слабостью. Полагаю, этого достаточно, чтобы я могла чувствовать себя в своем праве.

— Ты не забыла, что мы твои гости?

— Гость, как и рыба, долго пролежав, имеет тенденцию становиться несвежим. Понятно, о чем я говорю? Кстати, вчера, когда я сказала, что могу приютить вас не больше, чем на одну ночь, ваш муж бил себя пяткой в грудь и клялся, что с первыми лучами солнца вы покинете пределы моей квартиры. Так почему же вы все еще здесь?

— Ненавижу! — зашипела Наталья, окончательно отказавшись от образа доброй, но недалекой родственницы из провинции. — Ненавижу таких, как ты! Богатенькая сучка, родители в Америке, деньги вагонами гребешь! Тут всю жизнь за копейку гробишься, а такие как ты за твои кровные жируют…

Понятно. Землю крестьянам, фабрики рабочим. Кажется, это мы уже проходили. Значит, это ко мне Робин Гуды пожаловали: сознательные грабители в пользу бедноты, себя то есть. Ну и ну. Прямо хоть стой, хоть падай. Кстати, у меня снова кружится голова или это только кажется?…

—…подумаешь, крем ее драгоценный взяли! Да подавись ты этим кремом! Ничего мне твоего не надо! Ни мазилок, ни тряпок, ничего!

— Вы уверены?

— Ты что, смеешься надо мной?…

Ага. Только не смеюсь, а стебусь. Впрочем, ты все равно разницу не уловишь. Блин, что-то меня совсем развезло. Как не вовремя! И вообще: зачем я на эту тетку время трачу вместо того, чтобы со всех ног бежать к Катерине? Подъем. Что это? У меня подгибаются ноги?! Все, как вчера! Только не это!

Глупая, глупая Лизка! Тебя опять обвели вокруг пальца. Вон, посмотри на торжествующий взгляд Натальи и все поймешь. На этот раз они добавили отраву в твой сок. Ну что ж, тогда остается только одно: бегом к входной двери, пока у тебя еще есть хоть какие-то силы!

Я отбросила ненужную табуретку и сделала шаг по направлению к коридору. Еще один. Кажется, я попала на гигантскую карусель, потому что пол и потолок внезапно махнулись местами…

— Ну что, допрыгалась?

— Это ты к ней обращаешься или ко мне?

— К тебе, дуре. Ты хоть башкой-то своей думай иногда! Как я могу разговаривать с человеком, если он в отключке валяется?

— А я-то тут при чем?

— Я тебя предупреждал, чтобы ты с девкой ухо востро держала? Предупреждал! А ты? Вместо того чтоб меня позвать, начала с ней сама беседы разводить. Тебе что, так не терпится явку с повинной написать? Молчи! А то я не слышал, о чем ты тут с ней базарила! Сдала нас, как миленьких. Девка тебя спровоцировала, а ты и рада стараться. И что нам теперь делать?

— Да то же, что и планировали, — пожала плечами Наталья, искренне не понимая причину мужнего возмущения. — Ничего ж не изменилось.

— Черт, кровищи-то сколько натекло, — произнес тем временем Борис, осматривая лежащую на полу девушку.

— Ты проверь, она хоть дышит-то? — заволновалась Наталья.

— Да дышит. Что с ней станется? Интересно, обо что она так?

— Да об табуретку. Она сначала ее зачем-то с собой потащила, потом бросила, еще шаг сделала, ее из стороны в сторону повело, она и упала на спину. Вот башкой прямо об сиденье и приложилась.

— «Зачем-то с собой потащила», — передразнил Борис. — Да ты хоть знаешь, что должна у меня в ногах валяться и благодарить за то, что я не поленился ей средство в сок добавить? Она ведь уже готовилась тебя этой самой табуреткой по балде двинуть.

— Да ты что! — обомлела Наталья, которой такой вариант явно в голову не приходил.

— А ты думала, она девочка-одуванчик? Я ж тебя предупреждал: москвичи только на первый взгляд лохи лохами, на самом деле те еще щучки, палец в рот не клади. Впрочем, против наших им далековато будет…

— Подожди! Смотри, она зашевелилась! Что делать?

— Для начала заткнуться и послушать, что она скажет.

Лежащая на полу Елизавета слабо пошевелила рукой. Попыталась приподняться, и тут же без сил упала обратно.

— Где я? — спросила она заплетающимся языком. Борис и Наталья переглянулись.

— Ты у нас в гостях, — быстро ответил Борис, сверкнув глазами в сторону супруги, чтобы та не вздумала вмешаться в разговор.

— А вы кто? — продолжила Елизавета.

— Мы твои хорошие знакомые, — тут же парировал Борис, ожидая следующего вопроса и пытаясь предугадать, о чем же пойдет речь.

— А кто я? — спросила девушка.

Наталья ойкнула и зажала себе рот рукой. Борис злобно посмотрел на супругу.

— Ты… Ольга. Да, Ольга.

— Ольга? — переспросила девушка и вновь лишилась чувств.

Супруги переглянулись.

— Это что же такое получается? У нее что, табуреткой память напрочь отшибло? — спросила дрожащая от возбуждения Наталья.

— Выходит, что так. И нам это на руку. Где, ты говоришь, живет твоя тетка?

— Да не тетка она мне, а бабка двоюродная, моего деда покойного сестра родная. А я ей внучатая племянница, — принялась разъяснять Наталья.

— Да насрать мне на то, кем она там тебе приходится! Лучше прикинь: согласится ли она у себя нашу головой ушибленную девку подержать, пока мы тут все дела провернем?

— Конечно, согласится. Только она до денег жадная! Боюсь, как бы много не запросила. Как узнает, что мы себе квартиру оттяпать собираемся, сразу цену взвинтит.

— Вот за это не волнуйся. Я с ней переговоры вести буду. И больше, чем надо, не отвешу.

— Слушай, а может, не надо с ней связываться, а? Оставим девку здесь, и вся недолга. Заодно и сэкономим…

— Нашла на чем экономить! А если кто к Лизке в гости пожалует? А если к нам с обыском придут?

— И что тогда? — обмерла Наталья.

— А ничего хорошего! Находят девку, ее волокут в больницу, нас в кутузку. А вот если девки здесь не будет, тогда все значительно проще. Мы всем говорим, что она уехала к жениху, а квартиру нам сдала. И пойди проверь, так это оно или нет. Где девка? А нет ее! И спросить не у кого!

— А если сам жених пожалует? Ему-то мы это втюхать не сможем, — резонно возразила Наталья.

— Жениху скажем, что уехала отдыхать. Не понимаю, чего ты так на всякой ерунде заморачиваешься?

— А как мы его узнаем? — не унималась Наталья. — Ну, жениха ейного.

Борис смерил жену презрительным взглядом.

— А фотографии на что? У нее этих альбомов целая полка! И вообще, хватит трындеть, а то она чего доброго кровью истечет. Поройся по шкафам, найди аптечку. Надо ей голову перевязать, а то не выдержит поездки, двинет кони…

Человек сидел и смотрел на лежащие на полу осколки выскользнувшей из рук чашки. Странно. Давненько с ним такого не бывало. И ведь вроде крепко держал, а вот поди ж ты…

Человек достал веник и принялся сметать осколки в мусорное ведро. Почему-то это ерундовое происшествие сильно опечалило его. Если так посмотреть, ничего и не случилось. Чашке этой цена копейка. В буфете еще с десяток таких стоит. Так чего ж он так расстраивается?

Закончив уборку, человек вновь присел за стол. Да нет, что он себя обманывает? Дело все-таки не в чашке, а в той тревоге, которая поселилась в нем после этого дурацкого сна, и никак не проходит, несмотря на все самоувещевания и призывы не волноваться, беречь сердце.

Неужели все-таки что-то стряслось? Как там было во сне? «Открытая некодированная передача сигнала бедствия»? Что бы это могло значить? И почему в землянке все разом посмотрели на него, словно только он и мог знать, где искать потерявшегося бойца?

Человек поднялся и принялся собираться. Если он прав, тогда главное — не опоздать. Впрочем, прошло уже два дня. А это слишком большой срок. Да, лучше бы он ошибался…

Я открыла глаза. Низкий потолок, зашитый почерневшей от времени фанерой. В центре потолка сиротливо висит лампочка без всякого абажура. Слышно, как жужжат назойливые мухи и бьются маслянистыми боками о стекло. И больше ничего.