Андрей Щупов
      ЗАКРОЙ ГЛАЗА...
      Та дальняя выдавала ему кошмары. С нею он разберется попозже. Сейчас его интересовала эта, стоящая возле самого окна. Тусклая, с жирным слоем пыли... Вен зашарил взглядом по кабинету. Что-нибудь тяжелое... Вроде ломика. Впрочем, и лом не подойдет - эта стерва научилась управлять напряжением, сообразила, чего он хочет!
      Обросший, с воспаленными глазами, Вен подошел к высокому шкафу и начал выгребать оттуда электронный хлам. Ему нужны были обыкновенные провода. Потолще. Можно обойтись и без лома. Даже проще - заземлить эту тварь, и все. Даже если она успеет перестроиться, хотя вряд ли... Он оторвался от груды спутанных проводов и долгим взглядом уставился на крупную необычной расцветки крысу, высовывающуюся из-под стойки. Не решаясь пробежать дальше, она настороженно поглядывала на человека. Все-таки неплохо выходит у них с этой материализацией! Как живые... Вен вяло размахнулся и швырнул в крысу тяжелым мотком провода. Крыса легко увернулась и, выскочив из-за железных плит, рывком бросилась к дальней стойке.
      Еще одно подобие атаки... Забыв о проводах, человек молча повернул голову и наблюдал. Крыса ловко вскарабкалась на глянцевый бок неприкрытого трансформатора. Лапки нетерпеливо заскребли по лакоткани, - прежде чем вонзить зубы, она выбирала место. Как ни ждал этого Вен, он все-таки вздрогнул, когда в тиши кабинета звонко треснул разряд. Тельце грызуна дернулось и мягко шлепнулось на пол. Вен хрипло рассмеялся. Та дальняя действовала просто молодцом! Ей бы еще догадаться материализовать кошку. Но он ей поможет - это уж точно... Зачистив концы силового провода, он туго примотал один из них к трубе парового отопления, второй в виде свободной петли подцепил к ножке стула. Подняв стул и держа его на вытянутых руках перед собой, шагнул к стойке. Все! Больше ей не лепить крыс. Он протянул стул к металлической поверхности панелей...
      Сначала ему показалось, что стойка задымила, - воздух взмутило перед самыми глазами. Он попытался посильнее прижать стул, но не успел. Из бурлящего дыма плеснуло черным прямо в лицо. Вен ощутил удар, и тут же сознание взорвалось на тысячи мелких осколков...
      Нелепое, туманное создание колыхалось над убитым им человеком. Не прошло и минуты, как оно начало медленно таять. Дело было сделано - стойка вновь вбирала, впитывала в себя свое порождение.
      -...Увы, это суровый закон современности! Динамика, темп, невозможность остановиться ни на секунду. Мы все мчимся по жизни, словно торопимся поскорее распроститься с нею. Но ведь это жестокая несправедливость! повлажневшим взором Броновский обвел публику. Десятки, сотни восторженных глаз, устремленных на него... Ему даже казалось, он слышит сердца слушателей, бьющиеся в унисон его словам. И речь выходила красивой, убедительной, - сейчас он управлял дыханием всего переполненного зала и умилялся собой, своей логикой.
      - Мы столкнулись с кризисом бездушия! Но почему? Да потому, что некуда ей было приткнуться! Душе нашей... Некуда! Любовь, утерянная природа... даже обычная дружба - все превратилось в печальные архаизмы. Все реже и реже они навещают нас. И процесс прогрессирует. - Броновский сделал паузу. Сейчас он скажет им главное... он судорожно сглотнул. - Сон! Нас может спасти только сон! Программируемый, максимально овеществленный... Вернутся мечты и утраченные иллюзии! Я уже не говорю о том, что фактически мы продлим нашу жизнь, избавим ее от бессознательных ночных провалов! Мы продлим жизнь не физически, но духовно! Чего нам так не хватает...
      Слова Броновского потонули в грохоте оваций. Начинался его триумф, триумф будущего директора! Множество рук подхватило его. Все, что до сих пор лишь теплилось в сознании, теперь вспыхнуло, взорвалось сумасшедшим ощущением счастья. Волны людей плыли под ним, бережно передавая драгоценную ношу из рук в руки. А он плакал и смеялся одновременно, глотая текущие по лицу слезы...
      Взгляд, чужой, презрительный, бурун среди спокойного моря, шилом воткнулся в него, больно уколов сознание. Случилось что-то необъяснимое. Броновский еще не осознал это, но понял: что-то разладилось. Общая картина радости и ликования рушилась на глазах. Но почему? За что... Человек, невидимый в гуще людей, продолжал смотреть на него с ненавистью, и Броновский видел теперь только эти прищуренные глаза. Страшные, непрощающие... Оглянувшись, он вдруг разглядел, что глаза всех остальных людей закрыты. Они двигались подобно лунатикам, они продолжали нести его... Но куда?! Броновский рванулся из внезапно окаменевших пальцев. Нет! Они не допустят... Но он уже знал, чувствовал, что свершается нечто зловещее. Словно прозрел в один миг. Его уже не качали - его несли. Несли на расправу.
      Крики, пятна незрячих лиц - страшное шевелящееся одеяло! У него закружилась голова. Звуки поплыли, заскользили к высокому потолку и начали пропадать. А вместо них Броновский услышал знакомый нарастающий свист падения. Руки, державшие его, исчезли - он летел куда-то вниз, сквозь бесчисленные потолки этажей, пробивая подвальную темноту.
      Тусклый сумрак ослепил его. Он вновь прикрыл веки и трясущимися руками обхватил голову. Опухшее небритое лицо в собственных ладонях показалось ему мерзким, каким-то совсем чужим. Броновский застыл в кресле, переживая первые тяготы пробуждения. С каждым разом это становилось для него все труднее. Сегодня все окончательно спуталось. Он не понимал, откуда явился к нему этот странный сон... Броновский с трудом оторвался от кресла, тело подчинилось ему со скрипом, с каким-то костяным скрежетом, точно его давно не смазывали и все там, внутри, рассохлось до жухлой ржавчины. Когда же он поднимался в последний раз? На глаза попалась закаменелая хлебная корка, лежащая на столе среди высохшего крошева. Значит, давно... С кряхтеньем он прошаркал к небольшому изумрудного цвета бассейну и, согнувшись в три погибели, напился теплой, безвкусной воды. Внутри потекло и ожило, сухой ком в горле растаял. Броновский посмотрел на свое колышущееся отражение и невольно поднес руку к лицу. Да, за последнее время он совсем сдал. Почти старик... Он осторожно выпрямился, и в голове тотчас застучали остренькие молоточки - по вискам, по затылку. Дождавшись, когда болевой вихрь чуть стихнет, Броновский растер впалую грудь и шагнул к окну. Мутное, в прожилках грязноватых подтеков, оно искажало светивший сквозь него мир до неузнаваемости. Напряженно вглядываясь, Броновский скорее угадал, чем увидел, в пыльных разводах контуры небоскребов. Там, где стоял памятник Неизвестным Ученым, низко над землей стлался желтый, нездоровый туман. Или это тоже фокус загаженного стекла? Броновский вытянул шею и скосил глаза вниз. Все то же... Тысячи фигурок - змеящаяся очередь к зданию института. Коченея на мраморных ступенях, люди покорно ждали - многие, должно быть, простояли сутки и больше... Он поскреб отросшими ногтями стекло и вернулся к столу. Мимоходом прошелся взглядом по массивному корпусу главного генератора. От низкого мерного гудения воздух в кабинете чуть дрожал, - сердце института не переставало биться ни на секунду.
      И все-таки, до чего странный сон! Совсем непохожий на другие. Во-первых, тот человек с прищуренными глазами, а во- вторых... Машина вдруг полезла в прошлое, чего раньше никогда не делала. Может быть, расстройка в программаторе? Или в генераторах? Он оглянулся на гудящие блоки. Нет. В надежность генераторов он верил. Значит, стойка...
      На столе заверещал телефон. Вздрогнув, Броновский испуганно посмотрел на него. Первый живой звук... Он протянул руку и взял трубку - она показалась неожиданно тяжелой.
      - Директор института? - голос был молодой и злой.
      - Я слушаю, - Броновский устало привалился к спинке кресла.
      - Вчера я побывал у ВАС! Как это произошло - не имеет значения. Важно ЧТО я увидел!
      - Что же?
      - Я увидел полный институт мертвецов! Живых, но уже отказавшихся от жизни...
      - Вам, очевидно, не хватило места, - Броновский равнодушно прикрыл веки.
      - Я хочу сказать вам... Вы преступник, Броновский! Ваш яд опасней самой страшной отравы! И я сделаю все, чтобы покончить с вами, спасти тех, кого еще можно...
      Броновский хрипло рассмеялся, это вышло у него само собой. Он просто сразу увидел толпы мерзнущих, переступающих с ноги на ногу и все же упорно ждущих разрешения войти в храм, отдаться во власть сна, избавиться от серых, неприглядных будней. И еще он вспомнил, как группа студентов-молокососов пыталась бить окна. Неизвестно, что бы с ними сотворила толпа, если б не помощь властей, - юнцов с трудом отбили, еле живых. Помнится, пришлось даже расплатиться парочкой свободных мест. Кому-то из управления... Он швырнул трубку на стол и выпрямился. Увы, все куда примитивней. Парню просто не досталось места, вот и злится бедолага. И все-таки... Броновский задумчиво оглядел кабинет - что- то сегодня не так. Сон? Или... Стоп! Какое-то неясное воспоминание робко проталкивалось наверх... Вен! Конечно же, он! Его помощник! Броновский сосредоточенно наморщил лоб, вспоминая. Кажется, они разговаривали с ним, и что-то в этом разговоре было неприятное, отталкивающее. Броновский представил лицо помощника. Вот здесь, в этом кабинете, Вен что-то ему говорил... Черт! Почему ноют скулы? Он потер их ладонью. Самое неясное - это связь: Вен - и звонок...
      Он вышел в прихожую и, подняв с пола обветшалый халат, накинул на плечи. Почему-то знобило, хотя с терморегуляцией все было в порядке. Наверное, просто давно не ел. Броновский вернулся к столу и подобрал высохшую корку. Все равно придется пройтись, по дороге догрызет... Он вдруг подумал, что двери внизу могут быть открыты, иначе как бы попал к ним этот звонивший?
      Липкая темнота прижала его к дверям кабинета. Закрыв их за собой, он словно очутился в другом мире. Невнятное шебуршание, душная, повисшая в воздухе тяжесть... Он попытался вспомнить, отдавал ли распоряжение выключать в коридорах свет. Сейчас во всем экономили, даже в самой малости. Впрочем, нет, его заведения вся эта экономия не касалась. Должно быть, обычная неполадка. Теперь, немного привыкнув к темноте, он мог уже видеть почти весь коридор. В самых различных позах люди сидели, лежали на полу сколько хватало глаз, и от каждого змеями тянулись, исчезая в темных каменных аппендиксах, пучки проводов. Там, в этих тупичках, мигая розовым светом индикаторов, стояли стойки электросна. Счастливого, светлого, именно такого, какого все они так страстно желали...
      Вот он, простой металлический шкаф, густо усыпанный глазками светодиодов. Из обнаженного бока мощным жгутом выпирало множество темных шлангов, расползающихся по полу отдельными рукавами. На конце каждого из рукавов цепким кольцом сжимал голову человека сверкающий датчик. Броновский привычно сосчитал - ни одного свободного места. Стойка работала в полную нагрузку.
      Он хотел двинуться дальше, но почему-то задержался, чем-то его остановило это зрелище. Он вдруг понял, что картина не нравится ему. Все эти причмокивающие губами люди, отдавшиеся во власть железного монстра... С испугом Броновский откачнулся назад. Нечто влекущее, гипнотическое почудилось ему в сиянии глазков стойки. Они точно звали его, и он всерьез испугался, что сейчас покорно двинется к ним. Шагнув в сторону, он наступил на что-то мягкое и торопливо отдернул ногу. Черт! Опустив глаза, Броновский разглядел человека. Нет! Сперва успокоиться... Он прислонился к стене и перевел дух. Стена оказалась влажной и скользкой от дыхания сотен легких, и он поспешил тронуться дальше. Только смотрел под ноги, старательно обходя и перешагивая через людей.
      Не стоило брать корку. Только разбередил себя. Плохо, что пропала еда, он здорово ослабел. Раньше ему доставляли ее прямо в кабинет. А теперь что-то разладилось. И эти люди... Помнится, были кресла, врачи, операторы. Или нет, это давно... а потом количество стоек утроили. По требованию масс. И кабинетов стало не хватать, в ход пошли коридоры. Из персонала осталась фактически одна охрана. Где-то она должна быть... Броновский в очередной раз остановился, ухватившись за стенку. Он брел по коридору и параллельно - по памяти. Реальная жизнь, переслоенная снами, вспоминалась тяжело, точно лопатой выскабливали мерзлую землю, и каждый пласт требовал значительного напряжения. Может быть, все всколыхнул этот чертов звонок? Или все-таки сон... Да! Он ведь что-то хотел вспомнить о Вене!
      Броновский огляделся, словно отыскивая случайную деталь, которая подтолкнула бы его застывшую память, Все то же недвижимое, сонное окружало его. Гул стоек спокойно вливался в общее протяжное гудение аппаратов. Гибкая система, завязанная с главными генераторами, продолжала варьировать и выбрасывать программы, и спящие вокруг люди ненасытно поглощали их порцию за порцией, требуя новых и новых... Броновский окинул взглядом лежащих вповалку пациентов. Спрут! Нет, скорее паук, раскинувший паутину с глупыми, обезволенными жертвами. Директор презирал сейчас всех лежащих на полу, как презирал и себя за полнейшее бессилие противостоять сну. Пройдет десять пятнадцать минут, и, ощутив жестокий голод, он снова вернется в кабинет, чтобы нырнуть, погрузиться в выдуманный феерический мир, превратиться в такой же полутруп.
      От этой мысли ему стало не по себе. Даже не от самой мысли - его устрашило, что он НАЧАЛ так думать. Что-то происходило с ним. Броновский растерянно потер лоб.
      На скоростном лифте, ослепившем его залитой светом кабиной, он спустился в вестибюль.
      На первый взгляд там все было в полном порядке. Ярко горел свет, прозрачные толстого стекла двери были надежно заперты. За ними Броновский, на этот раз уже совсем близко, увидел неподвижные фигуры людей, ожидающих своей очереди. Многие из них сидели или лежали на подстеленных газетах, вяло что-то пережевывая. Другие с поднятыми воротниками стояли спиной к ветру, вперив взгляды в пустоту. Они ждали, когда откроется дверь.
      Но где же охрана? Броновский оглянулся. За деревянной конторкой, откинув лысеющую голову так, что виден был тощий кадык, сидел единственный охранник. Тело его конвульсивно подрагивало, губы бессмысленно улыбались. Обруч, опутанный проводом, сжимал череп десятком хищных электродов. Выругавшись, Броновский шагнул к нему и решительно потянулся к обручу, но тут же передумал. Лучше обесточить саму стойку. Он проследил за сбегающими вниз витками черного кабеля и поежился:
      стойка пряталась в узкой нише, откуда гулкими вибрирующими волнами вытекал прогретый трансформаторами воздух. Кто же посмел перетащить ее туда? Охрана называется!
      Сердито сопя, он обогнул конторку и заглянул в нишу. Здесь лежало еще двое - и тоже из охраны! Чуть дальше, зажатая меж стен, холодными огоньками переливалась стойка. Царственный синтезатор сна... Выключить, и немедленно! Броновский перешагнул через распростертые тела и протянул руку к панели. Из-под ног шарахнулось что-то мохнатое. Крыса?! В голове молнией высветились глаза Вена. Перекошенное лицо, открытый в беззвучном крике рот... Рука Броновского замерла на полпути. Память отчаянно пыталась пробить брешь в затуманенном сознании, и, кажется, оставалось так немного, чтоб окончательно вспомнить. Крысы... при чем тут крысы... Да, они действительно появились в последнее время. Портят изоляцию, аппаратуру... Может быть, Вен говорил о них?
      Ах дряни! Ему показалось, что он слышит хруст перегрызаемой проводки. Сколько уже стоек вышло вот так из строя! Но выключить ее необходимо в любом случае. Он потянулся к тумблеру. От резкого щелчка стойка вздрогнула, оборвав на полутонах гулкие басы, ее светодиоды подернулись мутнинкой и начали тихо гаснуть. Подчиняясь какому-то предчувствию, Броновский еще чего-то ждал. В следующее мгновение глаза его удивленно расширились. Меркнущий свет индикаторов вдруг ожил и, мигая, пошел наливаться какой-то злой полноцветной силой. И снова загудело - стойка работала!
      Неисправность? Броновский лихорадочно соображал, пытаясь отыскать причину. Все, конечно, из-за этих крыс! Он склонился над тумблером - и отшатнулся: правую руку до самого плеча пронзило острой, дергающей болью. Напряжение на корпусе?! Он ничего не понимал. Только что его НЕ БЫЛО! И тут, в узкой щели между стеной и стойкой, отчаянно скрежетнуло писком - крупная синеватая искра, выстрелив, осветила серое дернувшееся. Злорадное чувство вспыхнуло в глазах Броновского и тут же сникло, придавленное тяжким грузом заговорившей памяти. Он вспомнил слова Вена... На отяжелевших ногах Броновский попятился к выходу. Кое-как он добрался до лифта и только здесь, в наглухо закрытой со всех сторон кабине, постарался прийти в себя. Нажатая кнопка подала команду, и лифт мягко помчался наверх. Броновский, зажав голову руками, сидел на полу, а в ушах звучал голос помощника...
      - Очнись! - Вен тряс его за лацканы пиджака. - Ты слышишь меня?! - он наотмашь хлестнул директора по щеке и сорвал с него обруч.
      Броновский тупо качнул головой и коротко застонал. Веки его дрогнули, и он непонимающе уставился на своего помощника.
      - Вен... Что-то случилось?
      - Случилось! - помощник выругался и сел на стол. Короткий кашель хлопками вырывался из его груди.
      - Генераторы? - Директор сделал попытку подняться, но не смог.
      - Да сам черт теперь не подступится к твоим генераторам! С ними нужно кончать! Или они кончат нас! Эти уроды в броне...
      Кашель переломил Вена пополам, но он тут же выпрямился и, задыхаясь, быстро заговорил:
      - Помнишь ли ты свои слова? Тогда, еще в самом начале. Райский уголок, точка во времени... то, что подарит счастье и вдохнет силы для борьбы с жизнью... С жизнью! - Вен расхохотался. - Вон твоя жизнь! За окном! Корчится от газов и ядов, лысеющая от дождей и теряющая зубы от пищи. И ей плевать, что смерть уже за ее плечами, - она жаждет только твоих идиотских снов!
      - Но если бы не было и сна... - начал было Броновский, но Вен перебил его кашлем, сквозь который рвалась брань.
      - Черт!.. Да ты должен молиться, что даже твои собственные детища восстали против твоего абсурда!
      - О чем ты? - Броновский с недоумением глядел из своего кресла.
      - Ты что... В самом деле ничего не видишь? Вен резко толкнул кулаки в карманы брюк и заговорил, раскачиваясь:
      - Пока ты пекся о себе, об этом гадюшнике, который мы величали институтом, пока опухал от сна с его сладкой электронной похабщиной, произошло то, о чем мы и не помышляли, - раздвоение машинной логики. Да, да! Принцип "Не убий, не порань" восстал против "Осчастливь, позабавь". И осознали это не мы с тобой, а они, электронные железяки! И нашли простой выход: вместо счастливых снов стали подсовывать кошмары, а тех своих собратьев, что не пошли по этому пути, начали уничтожать... Немыслимо и чудовищно - материализация! Это надо видеть... Они создают их у себя внутри и сразу выпускают для атак. Грызуны, змеи... Нападают и защищаются. Воюют те, что усыпляют нас, и те, что не желают уже этого делать. И лишь мы, люди, все еще остаемся в стороне...
      - Сумасшедший! Что ты несешь?!
      - Сумасшедший? - Вен непонятно и пугающе посмотрел на директора. Верно... сумасшедший. Все мы тут помешались на мифическом счастье. Будто в норы забились и носа не высунем. Забвение наркоманов...
      - Жизнь и без того сложна, и если... Помощник остановил Броновского презрительным жестом.
      - Я слышал это тысячу раз! - выкрикнул он. - Жизнь сложна, но ее сделали такой мы, люди! А вылезать из трясины всегда сложней! И вот тут-то вынырнули мы со своей палочкой-выручалочкой. Сон для всех! Просто и надежно...
      - Послушай, Вен!
      - Нет, это ты послушай! - Помощник порывисто подался к нему. - Еще ведь не поздно! Все эти крысы и змеи - лишь оплеуха, приводящая в чувство... Втроем, вчетвером мы за день очистим институт! Все стойки до единой! И разом...
      Броновский с ужасом смотрел на своего помощника. Бред! Жуткий бред террориста. Машинально, словно прячась под одеяло, он потянулся за обручем.
      - Уйди отсюда. Ради бога...
      - Что? - Вен до хруста стиснул пальцы, невидяще глядя на директора. Ты... отказываешься? Раб... Слизняк! Когда опомнишься, будет уже поздно!..
      Сидя на полу, он мучительно осознавал происшедшее. Все оказалось правдой! Страшной, нереальной... Пылающим лбом Броновский ткнулся в колени, голова шла кругом.
      Машины... тупые машины прозрели первыми, но и они не пришли к единству... И начали собственную загадочную борьбу, борьбу против самих себя. И вот теперь все это встало уже перед ним - некоронованным царьком в царстве спящих, и он что-то должен для себя решить... Люди СПАЛИ. Спали, стремительно приближаясь к гибели, и за них воевали грызуны, схемы, скачущее в сети напряжение...
      А он? Неужели погибает? И его стойка тоже?
      Рука заныла с - новой силой. Ослабевшее тело все больше охватывало волной озноба, так долго без сна он не находился уже давно. Усилием воли Броновский постарался погасить разгорающийся голод. Он еще не обдумал, не решил... А решать что- то было надо. Или поздно? Мысли Броновского вихрились. Он с трудом удерживал зыбкую нить рассуждения. Плюнуть? Помогать? Кому? Если себе, тогда нужен отдел... лаборатория... Черт! Как же называлась эта лаборатория? Что-то экстренное в названии... Впрочем, и там спят. Броновский как-то враз сдался. Дурман близкого сна уже владел им. Потом! Все потом...
      Лифт давно стоял с открытыми дверцами, и пустой черный провал коридора, мерцая красными зрачками, смотрел на скорчившегося в углу директора. Где-то в темноте трещали разряды, раздавался писк...
      Краешком сознания он еще продолжал цепляться за жизнь, но тело уже поднималось. Сейчас ему нужна была только стойка, и медленно, враскачку он поплелся, запинаясь за кабели.
      Дверь... Он ввалился в знакомый полусумрак и, цепляясь руками за стол, добрался до стойки. И здесь, рухнув в кресло, нетерпеливо схватил сверкающий обруч. Виски ощутили холодный металл, и все начало таять. Уплывающим сознанием он успел заметить перед собой глазок, уверенно вспыхнувший красным, и тут же, заслоняя все, над ним засияло, заполыхало красками чужое, неземной глубины небо, нежно зашелестела листва, запели птицы...
      Что-то произошло там, в заоблачных высотах. Мрачные мохнатые тучи тяжело расступились, и золотой сноп света, прорвавшись сквозь заслоны, ударил по стеклу кабинета, разбросав по углам веселых зайцев, наполнив комнату яркими бликами.
      Сдавленный крысиный писк замер на полуноте. И тут же замок жалобно дзенькнул, и. косолапо переступая, в кабинет вбежал огромный бурый медведь. Не обращая внимания на спящего Броновского, он неторопливо протопал к окну. Влажный, чуть вздрагивающий нос ткнулся в грязное стекло. Медведь смотрел вниз, на бесчисленные фигурки, все так же молчаливо и неподвижно ждущие на промозглом ветру. Развернувшись, медведь двинулся к корпусам генераторов. Это были те самые генераторы, что питали стойки всего института.
      Квадрат металлического кожуха, поддетый острыми когтями, зазвенел, изогнулся и наконец с грохотом рухнул, обнажив стеклянистые нити волноводов, ряды плат. Осторожным движением, точно прицеливаясь, медведь поднял лапу и с хряском опустил ее в хрупкое переплетение проводов и цепей, ломая их, превращая в рваное месиво. Фиолетово заискрило, и легкий дымок окутал медведя. Зверь отступил немного назад и снова поднял лапу. Теперь взгляд его был устремлен вниз, туда, где сходились с разъемов сотни проводов, встревоженно моргали аварийные индикаторы. Когтистая лапа описала короткий полукруг и ударила. Полыхнуло сразу и в генераторах, и позади, в стойке. Туловище медведя скрутило и затрясло. В последнем судорожном усилии он оторвался от изуродованной панели и, яростно проревев, вновь поднял лапу...