На дальних отвалах опять жгли городские отходы, забрасывая территорию напалмовыми игрушками, поливая из огнеметов. Город освобождался от гигантских мусорных холмов, взамен получая прогорклый, наполненный миазмами ветер, делающий нахождение на улицах совершенно невозможным. Но по той же самой причине кое-кому это время казалось наиболее удачным и безопасным. Первое, что они сделали, это заклинили сервопривод следящей камеры. Вернее, это сделал купленный ими офицер. Более черное дело предстояло выполнить им самим. — Слушайте, босс, а если на нем бронежилет? — Человек с раздвоенной мочкой — былой след от кольца, вырванного в драке с клочком плоти, с сомнением взглянул на своего начальника. Они лежали на земле шагах в тридцати от объекта, на который намеревались проникнуть, и потому переговаривались едва слышным шепотом. — Чушь… — В голосе руководящего операцией промелькнули нотки превосходства. Пристально взглянув на своих помощников, он отчетливо повторил: — Четыре часа на такой жаре и в железе? Чушь. Было в его пылающих глазах что-то неприятное, сминающее постороннюю волю — такое, что спрашивающий немедленно стушевался. В самом деле: все взвесили и оговорили заранее, и информацию от своего получили более чем подробную. О бронежилетах в его записке даже не упоминалось. Да и поздно было что-либо менять. Маховик раскручивался, план начинал исполняться. Пехотинец с покалеченным ухом кивнул, выражая согласие с мнением босса. Только в фильмах к часовым подкрадываются неслышно — во всяком случае, если это не джунгли и не лес, — на грамотных объектах, где предусмотрено все или почти все, включая освещение, оперативную связь с охраной и частую смену часов в ночные часы, фокусы а-ля ниндзя не проходят. Этот объект принадлежал к категории «грамотных», и риск угодить в переплет приближался таким образом к максимуму. — Готовы? — Босс поправил на голове берет и, протянув руку к груди, где висела портативная рация, трижды щелкнул тумблером. Еще одна группа людей, находящаяся от них шагах в двухстах, на другом конце периметра, должна была услышать в наушниках отчетливые щелчки. Это тоже являлось мерой предосторожности. Любой диалог в прямом эфире, даже самый закамуфлированный, способен вызвать подозрение у тех, кто слушает. Другое дело — безобидные щелчки, следствие атмосферных помех, работы электродрели или другой какой работающей поблизости электротехники. — Рюм! Начинай! — Человек в берете хлопнул по плечу пехотинца. Обернувшись к третьему заговорщику, добавил: — Ты, Бонго, пойдешь последним. И только тогда, когда увидишь мою отмашку… Согласно кивнув, черноволосый верзила, на спине которого топорщился огромный короб, набитый взрывчаткой, приборами и оружием, достал из кобуры массивный «сентинел де люкс» и умелым движением проверил барабан. Рюм порывисто вздохнул и, рывком поднявшись, перемахнул через бетонный бордюр, мягкими прыжками устремившись к вышагивающему вдоль стены часовому. Ровное, залитое светом пространство облегчило ему задачу. Каучуковая подошва отталкивалась от цементной поверхности практически бесшумно, и уже на бегу пехотинец, плавно размахнувшись, с силой метнул боевой нож в спину ничего не подозревавшего солдата. Дистанция в десять-пятнадцать шагов была той самой, о которой договаривались накануне. Босс запретил рисковать. Ближе — шаги бегущего могли услышать, дальше — понижался процент вероятности поражения цели. И Рюм не собирался своевольничать. Все получилось точно по-задуманному. Отточенное лезвие вошло под левую лопатку охранника, и, ткнувшись головой вперед, издав что-то вроде полувсхлипа, часовой стал заваливаться на землю. Однако убийца не дал ему упасть, успев подхватить за плечи. Фляга, подсумок, автомат любая деталь экипировки могла родить звук, а им сейчас требовалась тишина. Убитого уложили на землю медленно, почти ласково. И повторно человек в берете пустил в эфир три успокаивающих щелчка. Вслед за напарником приблизившись к стене, он достал из сумки веревочную лестницу с крюками и, забросив на тянущиеся поверх стены ряды колючей проволоки, энергично замахал рукой. Косолапо ступая, к ним побежал медведеподобный Бонго. — Тока нет. — Рюм кивнул на колючку и пожал плечами. Было непонятно, радуется он или недоумевает. Однако тем проще им было действовать. — Иди первым! — шепнул босс, и Рюм с готовностью кивнул. Нож снова торчал из кулака, залитое кровью лезвие казалось черным. Вытирать его было некогда. Пара мгновений, и он взлетел на верх стены, протянув руку, помог взобраться командиру. Все шло тихо и гладко. Но стоило им спуститься на территорию периметра, как они тут же чуть ли не нос к носу столкнулись с очередным охранником. — Кэп, тут посторонние!.. Ствол автоматической, винтовки рывком поднялся, но еще раньше из руки Рюма, как из пращи, вылетел окровавленный нож. С пробитым горлом человек, шатаясь, побежал прочь. — Вот черт!.. — Тяжело отпыхиваясь, Бонго (а он в эту минуту как раз перелезал через стену) навскидку выстрелил вдогонку раненому. Это вышло у него рефлекторно, и ругань человека в берете запоздала. Запоздал, конечно, и его сигнал — длинное тире, пущенное в эфир и разрешающее отвлекающую атаку. Два взрыва слились в один. На дальнем конце периметра охрана дружно ударила из автоматов по второй группе нападающих. — Бежим! Человек в берете, пригнувшись, бросился в сторону темнеющих развалин. Кажется, и здесь, на чужой территории, он ориентировался прекрасно. Миновав вереницу полуразрушенных стен, через разбитое окно они проникли в подвальное помещение. Время от времени им приходилось помогать Бонго. И босс, и Рюм помнили, что великан тащил на своем горбу чуть ли не центнер самого различного барахла. — Это где-то здесь!.. Рюм включил фонарь и зарыскал световым лучом по пыльным стенам. — Ищите электронное оборудование, какую-нибудь площадку. Они должны были пометить это место… Достав непривычного вида измерительный прибор с двумя разведенными усиками-антеннами и неотрывно глядя на бегущие по экрану цифры, человек в берете завертелся на месте. — Так!.. Это даже ближе, чем я думал! Где-то там… — Он махнул рукой, и Рюм с Бонго метнулись в указанном направлении. Босс не ошибся. Короткий коридор с гирляндой погашенных ламп вывел в новое помещение — уже расчищенное, с тяжелыми кубической формы агрегатами, расставленными вдоль кирпичных стен. Что-то вроде пластикового покрытия на полу было разрисовано тонкими окружностями, словно кто придавил подвальный пол гигантской мишенью, а поверх всего — основательный слой пыли. — Здесь! — Человек в берете хрипло рассмеялся. — Мы на месте, ребятки! Бонго, ставь свой гроб и распаковывайся. Рюм с автоматом наготове стоял у выхода в коридор, Бонго помогал хозяину устанавливать силу-миновый пояс. Толстый серебристого цвета мега-провод напоминал змею. Укладывая его на пол, они поневоле повторяли очертания нарисованных окружностей. — Должно хватить, должно… — Босс нервно осматривал широкое кольцо. — Посвети-ка туда!.. Ага, и здесь порядок. — Босс, по-моему, сюда бегут, — произнес Рюм. — Успеем, ребятки! Успеем… — Стоя на коленях, командир террористов приглашающе кивнул. — Становитесь-ка сюда, козлики. И помогите вынуть эту штуковину! Из недр рюкзака они сообща извлекли импульсную батарею. Стратегическая новинка — аккумуляторы взрывного типа, дающие всплеск в полтора миллиона ампер. Одно-единственное точное попадание — и можно возвращаться. Без аккумуляторов на операции Можно было бы ставить крест. Оглядев батарею, человек в берете удовлетворенно прищелкнул языком. Новехонькие блоки поблескивали свежей краской. Ни вмятин, ни царапин — можно было не сомневаться, что и по времени, и по амплитуде разряд будет идеальным. Все подключения были сделаны заранее, оставалось только решиться на инициирование цепи. — Все!.. Ключ замкнул провода, родив сильную искру. Миниатюрные шаровые молнии пчелами брызнули от серебристой поверхности силуминового кольца. Помещение заполнилось слепящим голубым светом, людей закрутило в вихре, нос, глаза и уши забило едкой пылью. Пространство искривилось, понеслось куда-то вверх. Кажется, они падали, и Рюм испуганно вскрикнул, машинально ухватившись за массивное плечо Бонго. Командир троицы только крепче стиснул зубы. А в следующее мгновение их уже не было. В этом мире и в этом времени. Когда охрана вбежала в помещение, на полу дымились лишь полусожженные провода. Чуть в стороне лежал берет.

* * *

      Макс нарочно избрал столь окольный путь. Дикая часть парка, где тропы начинали петлять и велосипед скакал по буеракам, нравилась ему куда больше ровных асфальтовых дорог. Именно здесь он чувствовал себя велосипедистом с большой буквы. И даже не велосипедистом, а всадником, потому что чутким и дорогим аппаратом, на котором он сейчас ехал, в самом деле нужно было управлять — с помощью руля, ногами, всем телом. Зато не пугали его ни пни, ни узловатые, жилами выпирающие Поверх земли древесные корни. Внимательно следя за тропой, Макс вовремя перемещал центр тяжести справа налево, с седла на руль и обратно. Даже на самый подлый камень можно было въехать с относительным комфортом, вовремя сманеврировав, пружинисто самортизировать толчок и превратить его в безобидное покачивание. Впрочем, на своем «бэзете» — американском горном велосипеде с четырнадцатью скоростями — Макс способен был вытворять и не такие фокусы. Стойка и круг на заднем колесе, прыжки и ходьба елочкой, отработка ударов по мячу — вот то самое малое, что проделывал он чуть ли не ежедневно, разумеется, за исключением тех недель, когда его с группой забрасывали в ту или иную горячую точку планеты. — Дяденька, а быстрее можешь?.. Он обернулся на крик, одновременно боковым зрением отметив что-то неладное впереди на тропе. Так и есть! Поперек пути поблескивал натянутый стальной шнур, а криком его попросту пытались отвлечь. Тормознув, Макс перебросил через препятствие переднее колесо, а чуть погодя и заднее. И только после этого обратил внимание на группу подростков лет двенадцати-тринадцати. Рубахи навыпуск, на головах полукругом выбритые хохолки. Продолжая балансировать на месте, Макс недоуменно сдвинул брови. Не любил он такие компании. И прически такие не любил. — Дяденька, а дяденька, дай покататься! Один из подростков на ходу поднял с земли камень, спрятал за спину. В руках еще двоих Макс разглядел что-то вроде цепей. Гадая, что им нужно, он все еще стоял на месте, когда один из сорванцов ринулся к нему, торопясь так, словно Макс убегал и его следовало во что бы то ни стало поймать. И тут же грянул выстрел — особенно оглушительный в этом тихом месте. Макс рефлекторно пригнулся. Толстошинный велосипед кузнечиком отпрыгнул чуть в сторону и рванул с места. А сзади уже выкрикивали угрозы, вовсю работая ногами, стараясь нагнать уходящего велосипедиста. Просвистела над головой палка, а в спину угодил тот самый поднятый с земли камень. Целили наспех, но умело. И все равно даже сейчас Макс ощущал не злость, не страх, а скорее недоумение. О детских бандах, промышляющих в лесопарках и городских трущобах, он, конечно же, слышал и раньше, однако по сию пору дети в его сознании по-прежнему оставались детьми и отождествлять их с бандитами, с откровенным быдлом разбойничьего пошиба, казалось ему в корне неверным. В идеалах разочаровываются, на ошибках учатся. Удирая от этих неласковых деток, он осмысливал свои новые впечатления, определяя их на вкус, новизну и остроту. Впрочем, особой новизны не было. Нападали теперь всюду, а ограбить могли средь бела дня даже на центральном проспекте в двух шагах от полицейского участка — ограбить и на твоих же глазах спустить отнятое в ближайшую урну, демонстрируя, что наезжали не из корысти, а из любопытства, своеобразного профессионального интереса. Банды таким образом проверяли новичков, а скучающие бездельники развлекали себя и своих подруг. В полиции и графу завели особую: фрустрационные преступления. Фру-страционные — это те, что совершаются от скуки и пустоты. Разумеется, не так просто стать звездой телеэкрана, сделать какоенибудь открытие или отгрохать мост в сотню миль. Куда проще этот мост взорвать, а ту же звезду пристрелить на улице либо выволочь на крышу небоскреба и оттрахать при людно под прицелами телекамер. Вот и поступок, вот и долгожданная слава… Макс налег на педали, и лишь минутой позже, ЗКогда он окончательно оторвался от вооруженных малолеток, на смену удивлению пришел стыд. Какого черта он пустился наутек? Что могут сделать сопливые пацанята взрослому мужику? Впрочем, Макс сам же себе и ответил: многое. Очень даже многое. Особенно предварительно выпив или уколовшись дешевым «миражом». Да если стаей, а в руках камни с палками — так отделают, как отделывали, должно быть, в каком-нибудь гестапо. Печально, но факт: тринадцать-пятнадцать лет — возраст палачей, и переход от кошек с голубями к «человечинке» совершается просто и с превеликим азартом. А как же! Момент взросления! Первая женщина и первый настоящий труп. Таковы нравственные этапы нынешней улицы, и ничего тут не — поделаешь. И если намеченная жертва — не «черный берет», а в карманах у него ни пистолета, ни простенькой свинчатки, то почти наверняка стычка обещает летальный исход. Окружат, облепят, как^ обезьяны, и завалят наземь. А там в ход пойдут ноги — носки и каблуки. Нога — пусть даже полудетская — ударит не хуже взрослого кулака. Так-то, господа родители и господа судьи!.. — Ну, дьяволята! — Макс ощутил, что только 4 сейчас начинает дозревать для достойного отпора. — Если бы не эта спешка, если бы не аттракцион! Ра 5 Зумеется, он тотчас повернул бы назад. Но, увы, уже через полчаса он должен был участвовать в реклам. ном заезде. Сто футов по двухдюймовой стальной полосе. Разумеется, не на «бэзете», а на классическом спортивном скакуне. Высота двух этажей, скорость километров тридцать — больше он попросту не успеет набрать. Бобби обещал славный куш, но для Макса главнее ни с чем не сравнимое чувство риска. Еще бы! Скорость плюс двадцать с лишним футов высоты!.. Вполне достаточно, чтобы свернуть шею. Зрители ахнут, зато коллеги в один голос назовут идиотом, а хозяин поморщится. Действительно, какого черта рисковать и лезть под пули где-нибудь на экваторе, чтобы потом, вернувшись домой, на родину, ломать позвоночник на родном стадионе? Не такие уж большие деньги, чтобы увечить за них собственные кости. И тем более не понять коллегам это его маленькое попустительство молодым бандитам. Тот же Штольц, его стародавний сосед по окопам, просто отвинтил бы им всем головы. Невзирая на возраст. Понятие справедливости у Штольца было первобытно простым. Мирные граждане пусть живут, тех, кто пакостит, бросают в котел и съедают… Крякнув, Макс успел в самый последний момент перескочить через возникший на тропе полусгнивший еловый пенек и довольно улыбнулся. В том-то вся и заковыка! Кто-то дерется, чтобы потом отдыхать. Для него смысл схватки — в ее нюансах. Дегустаторы пьют вина, кладут на язык ломтики мяса — Макс вкушал и коллекционировал иные вещи.

* * *

      Возможно, в каком-то смысле стычка в лесопарке ему даже пошла на пользу. Нельзя зацикливаться на предстоящем. И, даже мчась на стальную, переброшенную с одной платформы на другую, ужасающе тонкую полоску, где-то на периферии сознания он продолжал спорить с собой, размышляя о крахе педагогики и шайках молокососов, выплеснувшихся в последние десятилетия на улицы. И ведь вооружаются, шельмецы! Вот что ужасно!.. Что там было у этих сопляков? Пистолет или обрез? Скорее всего какой-нибудь самопал. Из пистолета выстрелили бы еще пару раз. Не так уж быстро он от них смылся. Куда быстрее сейчас проносится над этой чертовой полосой. Воздух свистел в ушах, заглушая гул толпы. Низко пригнувшись и почти касаясь грудью изогнутой рамы, Макс словно прикипел взглядом к летящей навстречу узенькой ленте. Последний проворот педалей — и, застыв корпусом, он взмыл над землей. Так, по крайней мере, ему показалось. Даже дух захватило, как от падения в пропасть. Вот оно ЧУВСТВО! То самое! И черт с ней — с ценой Ему ли бояться падений! За спиной более шестисот прыжков с парашютом и около тридцати прыжков с вертолета на поверхность рек и озер. Справится!.. Уже почти на финише переднее колесо чуть дрогнуло, но и тогда рефлексы спасли положение. Опережая сознание, руки подправили руль, сместив его на какой-нибудь миллиметр, и под победное улюлюканье тех, кто ставил на него, Макс съехал по крытой резиной эстакаде на дорожку стадиона. Подняв над головой руки и бешено работая ногами, сделал почетный круг — это он вполне заслужил. Ему охотно хлопали возможно, даже с некоторым облегчением. Выступавшего перед ним увезли с множественными переломами. — Класс! — Бобби, устроитель аттракционов, — пузатый бодрячок, уважающий пиво, перехватил его возле ангаров, когда Макс снова пересаживался на свой компактный «бэзет». — Честно говоря, не думал, что это тебе удастся. Можешь ругать меня, костерить, но вот, ей-богу, не верил! — Это, видно, мне и помогло. — Знаю. Ты, чертяка, всегда любил делать назло. Но сегодня это не просто так, это рекорд! Считай, что в книгу Гиннеса ты уже прошел… — Скажите, о чем вы думали, решаясь на этот заезд? — К Максу ринулись репортеры, сверкнул блиц. Гонщик отвернулся. — Убери этих болтунов. — Брось, Макс! На ленте тебя снимали только со спины. Подставь им личико и скажи хотя бы нет сколько слов. Рекорд есть рекорд, а это все-таки пресса. — Я сказал: нет. — Ну, Макс! Всего парочку слов! — Вместо парочки слов будет парочка затрещин. Ты меня знаешь. Так что скажи им, чтоб отваливали. Бобби прекратил уговоры: взрывной характер Макса он и впрямь знал слишком хорошо. — Все, ребята! Чуть позже… Потом я сам вам что-нибудь расскажу. Бобби суетился, оттесняя упирающихся журналистов. — Я же сказал: позднее… Сейчас ему нужен отдых, релаксация и все такое… Услышав новое словечко, Макс усмехнулся. Бобби любил новомодные термины. Каждую неделю он выучивал по одному, повторяя его без конца до полного запоминания. Таким образом устроитель спортивных трюков расширял свою не слишком выдающуюся эрудицию. — Ну что? Дернем по маленькой? — Справившись с репортерами, Бобби догнал его и двинулся рядом, держась рукой за седло. — Мне как раз подкинули баварского. Пару баночек, а? — Нет, — Макс покачал головой. — Есть одно срочное дельце. — Какое еще дельце? Макс! Пойми, мы только что загребли кучу денег! — Бобби живо принялся загибать пальцы: — Процент от билетов, тотализатор, газетная реклама! А раз рекорд, значит, и купцы попросят своего за хорошенький куш. Половина, как и договаривались, — твоя. — Положишь на мой счет, как обычно. — А как насчет отметить? — не отставал Бобби. — Не хочу. — ,Макс поглядел на пузатого выдумщика смертельных номеров и чуть пригнул к нему голову. — Релаксация — вот чем я собираюсь сейчас заняться, дружище! Ре-ла-ксацией! 'Крутанув педали, он прощально махнул рукой. В спину ему долетело разочарованное: — Да ты хоть знаешь, что это такое, обормот? — Знаю, — усмехнулся Макс. — Моя релаксация, Бобби, это хорошая трепка. Два кулака против семерых сопляков…

* * *

      Можно было, наверное, припрятать велосипед в кустах и подкрасться к молодым дикарям ползком, но после сегодняшней победы на стадионе Макс посчитал это ниже собственного достоинства. Па-цанва, пусть и кусачая, все равно остается пацанвой. Много для них чести — скрести брюхом землю. Будем воевать честно — лоб в лоб. Смердящие холмы химических отходов остались позади. Результат кропотливого труда в течение десятилетий. В этих местах, говорят, обитали псы-мутанты. Кое-кто даже был уверен, что это не псы, а гигантские крысы, но Максу не приходилось с ними сталкиваться — стало быть, и вопрос оставался открытым. Заглушив звонок, чтобы не дребезжал, через пролом в бетонной изгороди он въехал на территорию лесопарка. Уже начинало темнеть, а Макс продолжал колесить по полянам, нарываясь на бой, зная, что теперь он готов и уж во всяком случае откровенных ляпов не допустит. Одного-единствен-ного он боялся больше всего: что детишки, всласть напроказничав, ушли. Лес — это все-таки лес, и в городе шалить веселее. Там тебе и сияющие, напра шивающиеся на кирпич витрины, и накурившиеся опиума бродяжки, на которых вволю можно поот-рабатывать запретные удары, и те же кошки с голубями, и бедрастые дамочки, согласные обслужить банду за полцены. Словом, Макс мог и не найти их, а тогда, он точно знал, на душе навсегда останется гнусный след — что-то вроде грязного пятна, которое не отмоется и с годами. Он не жаждал мести, он жаждал справедливости. Всего-навсего. Зло существовало всюду и в превеликом изобилии, но то конкретное зло, с которым он сталкивался лично, обязано было потесниться. В этом он был полностью солидарен со Штольцем. Раз улыбнувшись, фортуна продолжала благоприятствовать ему. Банда не ушла. Малолетки слушали визгливую музыку, готовя на костре какуюто подозрительную бурду — не то из конопли, не то из стеблей незрелого мака. Серебристого цвета магнитола зловещим шепотом вторила ритму ударника, обещая миру огонь и кровь, лютый холод подземелий и клацанье челюстей. Слушали, разумеется, не Моцарта и не Рахманинова. Что-то из разряда «Хин-ки-Винки» или рэп-попсового короля Бена Паулкь са. Ни минуты не колеблясь, лейтенант подкатил на своем разудалом «бэзете» прямо к несовершеннолетним разбойникам. Тот, что стоял чуть в стороне, постукивая хворостиной по коленям, показался ему знакомым, и, недолго думая, Макс с ходу рубанул его ребром ладони по шее. Но следовало помнить об обрезе, и первого же вскочившего сорванца велосипедист ногой отфутболил на место. — Сидеть, сопляки! — рявкнул Макс и, въехав передним колесом на грудь наиболее взрослого из парней, приказал: — Оружие из карманов! Осторожно, двумя пальчиками… Напор и свирепость, с которой он ворвался на вражескую территорию, сделали свое дело. Никто из ребят больше не хотел играть с ним во взрослые игры. Двоих он положил крепко, выдав по полной мерке. Может быть, даже чересчур, но для ума не помешает. Очухаются, расскажут другим. Про ощущения… Макс крутанул колесом, словно в велофутболе, разбив губу прижатого к земле верзилы, и тот послушно вытянул дрожащую руку. — У Кочана… Это он стрелял. Кочаном оказался тот самый, с хворостиной. Вернувшись к нему, Макс рывком наклонился и выдернул из-за пазухи паренька обрез. Покрутив перед глазами, брезгливо сунул за пояс. Как и следовало ожидать, ничего примечательного. Старенькая одностволка со спиленным стволом и прикладом. Должно быть, где-нибудь подобрали или украли. Паренек уже хлопал глазами, щупал ушибленную шею. — Добавить? — Макс надвинулся на него велосипедом. Подросток поджал костлявые ноги, испуганно забубнил: — Мы только пошутить!.. Попугать немножко… Ну конечно! Теперь уже только пошутить. Бабахнуть хлопушкой с конфетти и дружелюбно рассмеяться. Макс, морщась, окинул чумазую гвардию унылым взглядом. Глупо все. А главное — бесполезно. Кто их будет воспитывать? Кому они вообще нужны? Сегодняшняя шпана и завтрашняя повзрослевшая банда. Что толку в этих его шлепках? В другой раз будут хитрее и разборчивее. И прицелятся получше… — Ладно, бывайте. — Он рывком поставил своего «конька» на дыбы и, сделав разворот, неспешно покатил прочь. У ближайшей заводи, широко размахнувшись, швырнул подальше обрез, с гримасой вытер ладонь о жухлую березовую листву.

      Опасная вещь — проявлять в чужом краю инициативу. Вдвойне опасно шустрить и суетиться в чужом времени. Разыскать Кадудаля — одного из самых строптивых предводителей шуанов в это смутное время и в этой смутной стране — оказалось далеко не просто. Население расспрашивали с большой осторожностью, держась рукой за спрятанные под одежду автоматы. Тому были причины. Дважды по ним открывали огонь, принимая за роялистов, там же, где они назывались сыщиками, им попросту не говорили правды, указывая либо на Англию, куда, по их мнению, Жорж Кадудаль отбыл давным-давно, либо на горную часть Франции, с одинаковым радушием привечающую и разбойников, и монархистов. Словом, откровенничать с проезжими люди не спешили. Кулаки Рюма помогали далеко не всякий раз, и тогда Гершвин давал команду применять наркотики, от которых языки французских конспираторов развязывались со сказочной быстротой. В конце концов на след знаменитого роялиста они все же напали. В витиеватом письме Гершвин назначил Кадудалю встречу, и розовощекий гигант с бешеным взглядом и пистолетами за поясом явился в указанное место, как обещал. Гершвин начал беседу с небольшой, но вполне эффектной демонстрации. По его команде Рюм установил в углу дома медный поднос и, подняв автомат, дал длинную очередь. Вождя шуанов, вспыльчивого и неукротимого Кадудаля, мало что могло удивить, но и он в эту секунду приоткрыл рот. На его глазах массивный поднос сорвался с гвоздя и, прыгая по земляному полу, покатился к стене. Серия пробоин Покрывала его поверхность, но стреляли в него отнюдь не из полноценного мушкета, а из какой-то не взрачной погремушки, которую в руках Рюма и разглядеть-то было сложно. В дверь гулко забарабанили. Головорезы знаменитого разбойникароялиста, заслышав выстрелы, рвались в дом. — Успокой их. — Гершвин кивнул на дверь, и высоченный француз, человек, который осмелился дерзить самому Наполеону, безропотно подчинился. Распахнув дверь, он рявкнул на своих телохранителей и снова заперся. — Что ты хочешь за это? — с придыханием спросил он, наваливаясь на стол ручищами. На всякий случай Рюм шагнул ближе. О силе этого круглолицего бретонца Гершвин его предупредил накануне. Однако сила силой, но Рюм с Бонго успели убедиться, что люди прошлого не выдерживали жестоких премудростей века грядущего. О карате, айки-до и джиу-джитсу здесь не имели ни малейшего представления. Рюм продолжал сжимать компактный «узи». — Ничего. Но я знаю, у кого Ты можешь получить такое же оружие. Гершвин изучающе смотрел на бретонского крестьянина. Тот продолжал шумно дышать. Массивная шея его наливалась кровью. Рюм подумал, что по силе этот увалень Кадудаль мог бы, пожалуй, помериться и с Бонго. Никаких штанг он, понятное дело, никогда не выжимал, но только ли от штанг нарастают мускулы?.. — Не знаю точно, когда это произойдет, знаю только место и готов указать его. Рано или поздно к БЬнапаргу явятся люди из далекой страны, где производят это оружие. Он посылал туда экспедицию и дипломатов, просил помощи. Я точно знаю, что эту помощь ему обещали. И люди из далекой страны вот-вот вступят на вашу землю. Если их встреча с Наполеоном состоится, у императора будет самое мощное оружие в мире. И ни Бурбонов, ни кого другого он уже и близко не подпустит к трону. Предводитель шуанского движения стиснул кулаки. Гершвин знал, куда бить. — Я не могу тебе дать это оружие, но ты возьмешь его сам. У людей, которые явятся позднее в указанное мною место. Гершвин расстелил на столе карту, ткнул в нее пальцем. — Местечко близ деревушки Шабане. Примерно здесь… Держи там своих наблюдателей. Как только они появятся, окружай и бей насмерть. Это враги, Жорж. И у них есть то, что приведет тебя к славе. Кадудаль взглянул на компактный автомат в руках Рюма и перевел взгляд на изувеченный поднос. Даже самый мощный мушкет не сделал бы в этой посудине и одного отверстия. А эта пукалка просверлила их с добрый десяток… — Как я узнаю их? — Узнаешь, — успокоил его Гершвин. — По одежде, по внешнему виду, по речи. Только не вздумай вступать с ними в переговоры. Это опасно. При желании они уничтожат батальон таких, как ты. Поэтому — только быстрота и внезапность. — Что это за страна? — Ты не поймешь. Единственное, что тебе следует знать, это то, что она далеко. Очень и очень далеко. Если вы уничтожите первый отряд, больше сюда никто не сунется. — А вы? Вы ведь тоже из этой страны? — Верно. Но мы прибыли и исчезнем. Все, что нам следовало сделать, это предупредить друзей Бурбонов о надвигающейся опасности. — И больше… больше вы ничего не хотите от нас? — Ничего. — Гершвин поднялся. — Я, как и ты, монархист и искренне желаю, чтобы к власти пришел законный престолонаследник. Нарушителей легитимности следует карать, а в этой стране с этим лучше всего справишься ты. Гершвин шагнул к выходу, но бретонец перегородил ему путь. Толстый палец шуана указал на «узи». — Оставь это нам. Гершвин покачал головой. — Не выйдет. Нам предстоит еще длительный путь, и оружие может пригодиться. — Я дам вам дюжину отличных пистолетов. — Спасибо, но мы обойдемся своим. Кадудаль судорожно сглотнул. — Вас всего двое… Мои люди не пропустят вас. Но если вы оставите эту штуку у нас… — Рюм! — скомандовал Гершвин. — Укажи сеньору Кадудалю его место. Только не слишком сильно. Пехотинец перебросил автомат за спину и, вытянув руки, шагнул вперед. Он был на голову ниже бретонца, и тот презрительно скривился. — Знаю, французик, знаю… И про подковы, и про гвозди. Только не поможет… Рюм сделал обманное движение, и вождь шуанов с рыком метнулся вперед. Увернувшись, пехотинец поймал его за ворот и по кривой провел вокруг себя, ударив о стену и повалив на пол. Закрепляя успех, коротко ударил тыльной стороной ладони по виску. — Ты, часом, не убил его? — Ерунда. Всего-навсего небольшой нокаут. Плюс парочка синяков. — Что там у нас есть для публики снаружи? — Пара слепящих шашек. Этого, пожалуй, хватит. Рюм надел защитные очки, такие же протянул Гершвину. Осторожно отворив дверь, отцепил от пояса серебристого цвета шайбу, скрутив головку детонатора, метнул во двор. — И еще одну!.. — Следом за первой шашкой полетела вторая. Раздался хлопок, кто-то заполош-но вскрикнул. — Сколько они горят? — Пятнадцать секунд каждая. Ну и потом еще минуты три эти балбесы будут протирать глаза. — Тогда пошли!.. Сообщники выскользнули за дверь, оставив Ка-дудаля ворочающимся на полу. Метнувшегося навстречу человека Рюм свалил ударом ноги в грудь, больше желающих не нашлось. Головорезы шуан-ского вождя как тени бродили у коновязи, шаря вокруг руками. Двое катались по земле, царапая лицо и подвывая. — Чисто сработано! — Рюм показал большой палец. Стянув капюшоны со своих лошадей, они вскочили в седла и помчались в сторону леса.

* * *

      Вызовы разослали всем одновременно, и к вечеру бригада стояла перед полковником Броксоном в полном боевом составе: семеро рядовых, капрал Штольц и лейтенант Макс Дюрпан. — В чем дело, босс? Кажется, только-только вернулись из Вэлинджа и снова к черту на кулички? — Чуточку дальше, богатыри. — Что, опять какие-нибудь террористы?.. — Неужели, кроме нас, никого нет?.. — Знаю, все знаю. — Полковник обошел строй, с невеселой усмешкой подергал за пряжку коренастого капрала. Эти ребята не слишком-то церемонились с ним, позволяя в речах некоторую вольность, но ЭТИМ ребятам он готов был прощать и более серьезное.