Цветные пузыри, колеблясь, всплывали и тонули в стеклянном настольном сосуде. Тихо играла музыка - не рок и не джаз, что-то приторно мягкое, ненавязчивое. Утомленным падишахом я утопал в кресле, а напротив меня располагалась Надюха. Эта юная краля дула «Шампанское», как сорокалетняя разведенка. Болтая ногами, с азартом младенца, припавшего к соске, посасывала сигаретки. В голове у неё посвистывал веселый ветерок, и слушать её было одно удовольствие. Детский незатейливый треп с самым крутейшим суждением о мире.
- …Мы ж, в натуре, не виноваты, что родились в такое скотское время, верно? - она требовательно шмыгала носом. - Вот и нечего на нас катить. Плохие, сякие, не такие… А сами-то какими были, интересно? Тоже небось в перерывах между строительством коммунизма перепихнуться любили? Ты, Робби, как считаешь, любили или нет?
- Думаю, что любили.
- Ну вот! Они же тоже люди. А теперь им обидно. Построить, блин, ничего не сумели, а на нас пеняют. Мы-то, понятно, тоже ничего не построим, но мы хоть не врем.
- Кто это мы, Надюха? - я вскрыл золотистую упаковку с мороженым и придвинул к девице. - Meня ты, похоже, записала в стан погодков?
- А чего? Ты ещё не старый, - она плотоядно облизнулась и потянулась к мороженому. - Злой только. А те, кто злятся, все психи.
- Интересно! На кого это я злюсь?
- Ты?.. А на всех злишься! На весь белый свет. И улыбка у тебя, как у робота. Потому ты и Робби. Я, кстати, тоже всех вместе терпеть не могу. Другое дело, когда по отдельности. А все вместе всегда до каких-нибудь гадостей додумываются. Типа войны или политики.
Я улыбнулся. Хорошо сказано! Типа войны или политики. Тут она била в точку. И трудно было что-либо возразить. Надюха мало что знала, совершенно не читала ни газет, ни книг, однако многие вещи истолковывала, на мой взгляд, удивительно верно. Прямо каким-то нутряным разумом распознавала. Потому и выслушивал я вздор этой девахи с немалым любопытством. Это ведь тоже тайна из тайн - почему среди образованных да ученых сплошь и рядом встречаются идиоты, а среди беспросветной рвани нет-нет, да и наткнешься на самородка. То есть это, конечно, не правило, однако и не исключение. Еще поляк Лем писал о творцах и роботах, впрямую приравнивая человека к машине с заранее заложенной программой. Тикают часики, проходят годы, и вот включаются некие неведомые шестереночки, дребезжит роковой звоночек. Программа срабатывает, и спокойный добропорядочный гражданин нежданно-негаданно превращается в маньяка, а неумеха неуч напротив, спохватываясь, начинает наверстывать упущенное, в короткий срок обгоняя высоколобых собратьев, и какой-нибудь рыбак с северных морей бросает все и поспешает в Москву, чтобы стать Ломоносовым, из Тобольской деревушки едет за мировой славой будущий адмирал Федя Ушаков. Посчитать внимательно - так сколько их таких притопало в столицы с периферий - ванек и мишек! Прикинуть общее число, сопоставить - и стыдно станет за столицы. Чужим, получается, живут! умом и талантами, взятыми со стороны. Арендаторы хреновы! Вот и эта цыпочка, уверен, была намного умнее половины студенток какого-нибудь элитарного вуза. Не языком, не эрудицией, а нутряной сутью. Без сомнения, видела эта девица мир яснее других, при этом не стеснялась называть вещи своими именами.
- Ничего не меняется, Робби, - бормотала она с набитым ртом. - Все, как текло, так и течет. Раньше принцев ждали, сейчас каких-нибудь фарфоровых итальянцев. Чтобы обязательно с тачкой и виллой. И чтобы жизнь навороченную устроил. Короче, чтобы ни о чем не думать… - Она, отпыхиваясь, развалилась на диванчике, одну ногу забросила на стол, показав мне румяную пятку. - Знаешь, чего я сейчас вдруг сообразила?
- Не знаю.
- А то сообразила, что мы победили, понимаешь? Всех этих лордов и байронов, астрономов в жабо и профессоров кислых щей!
- Да откуда ты это взяла?
- Точно тебе говорю! Ты просто не задумывался никогда. А я вот сейчас задумалась и поняла.
- Что поняла?
- А то, что революция на самом деле случилась. Не какая-нибудь криминальная, а самая наинароднейшая. И не только у нас, - во всем мире.
- Ну-ка, ну-ка, поясни! - я заинтересованно пересел к ней, придвинувшись ближе, обнял за талию.
- Запросто. - она принялась загибать пальцы. - Ты прикинь, раньше чего было? Моцарт с Пушкиным, Диоген с Гамлетом, так? Король Лир и прочие аристократы. В карты и домино не играли, в вены и ноздри не ширялись. Собирались себе в залах с колоннами, слушали симфонии разные, поэтов со сцены. Ну, а народ горбатился в это время, пахал, сеял.
- Ну?
- Вот тебе и ну! Теперь-то видишь, как все обернулось? Королей нет, всех на фиг повывели, у каждого дома по двадцать каналов. Жрачки хватает, вместо симфоний - Алена Апина. А что? Девочка стильная - и все, главное, понятно. Тут тебе любовь, а тут опять же разлука, слезы-мимозы и прочее. А когда, помню, поставили раз в школе пластинку этого самого… Шестаковича, что ли? Так ведь скука! Чуть челюсти не вывихнули - так зевали. Или стихотворения опять же! Ты хоть одно знаешь наизусть? Я так нет. Потому как тоже скука. Если их не петь, конечно. А раньше-то их взахлеб читали, в театрах вместо Райкина с Арлазоровым слушали. Наверное, и билеты покупали, вот ведь смех! Сейчас-то, ясное дело. не купят. Вот и получается, что наша взяла. Те, кто пахал, они, может, и трудяги, но только ни симфоний, ни балета им даром не нужно.
- Так уж и не нужно?.
- Точно тебе говорю! Включи-ка свой ящик! Много там тебе балета покажут? Или картин каких-нибудь из музея? И не увидишь никогда! Потому как паханы, что телевидением командуют, тоже из пахарей да купчишек… - Надюха фыркнула. - Да ты наших министров послушай! Дундуки - дундуками! Только-только от сохи отошли! Ударение ставят хуже моих подруг. Я и то, пожалуй, грамотнее говорю. Вот тебе и плоды победы. Скажешь, не так?
Нахмурившись, я припомнил, как совсем недавно слышал радиотрансляцию религиозных проповедей. То есть, поначалу я даже подумал, что это гонят какой-нибудь рэп-концерт, а потом с опозданием дошло, что это новый разжеванный донельзя вид проповеди. Гремела музыка, и дяденьки, перехватывая друг у дружки микрофоны, частили скороговоркой молитвенный текст и точно припев хором выкрикивали «алилуйю». Удивительно, но, кажется, Надюха была права. Масс-культура сглодала эстраду с литературой, добралась и до религии. В самом деле, зачем народу храм, если молиться на стадионах под ударник с пивком и попкорном куда веселее!
- Интересно, ты сама до этого додумалась или кто подсказал?
Она снова фыркнула.
- У меня что, своей головы нет?
- Да вроде есть, - я ухватил её покрепче, усадил к себе на колени. - Даже погладить можно.
- Гляди, не оцарапай. Скальп у меня, понимаешь, нежный.
- Постараюсь.
Неожиданно в глазах Надюхи вспыхнули бенгальские огоньки. Она отстранилась.
- А хочешь, наверну тебе по кумполу? Вот этой самой бутылкой?
- Зачем?
- Ну, как же! Все тебя боятся, а я нет.
- Девонька моя! - я рассмеялся. - Это опасно!
- Знаю. Только оно ведь тогда и интересно, когда опасно. - Рывком поднявшись, Надюха схватила со стола бокал и, внимательно наблюдая за выражением моего лица, взмахнула рукой. Бокал полетел, но не в меня, а в стену.
- Ух, какие зрачки у тебя стали! - она передернула плечиками и, перегнувшись через подлокотник, крепко взяла меня за ухо. - Прямо как у змеи. Я думала, ужалишь. Ведь мог ужалить? Мог, признайся?
- Мог.
- Вот видишь. Я вашу породу знаю. Как с кобрами нужно себя вести.
- А ты знаешь, как меня зовут коллеги?
- Робой бешеный! - сходу выпалила она.
Я покачал головой.
- Ящер.
- Точно! - Надюха аж взвизгнула. - Ящер - это ведь тот же дракон, точно? А на дракона ты, и впрямь, похож. Этакий варан-динозаврище!..
Что-то она ещё собиралась сказать, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошла моя жена. Законная, так сказать, супруга.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
У женщины все сердце, даже голова.
Жан Поле
Был у нас один комичный эпизод: стояли мы как-то с Гансом и Безменом на обочине, курили, перетирая наши скорбные делишки, скрипели мыслишками. Не мозоля глаза, охрана паслась на отдалении, а мы жмурились на утреннее солнышко, вдыхали весеннюю прохладу и радовались жизни. Только жизнь, плутовка, обожает плюнуть в самый неожиданный момент. Вот и плюнула. Со всем смаком, на какой была способна. С торжествующим подвыванием мимо на скорости промчался какой-то удалой «Жигуль». Нас окатило музыкой из окон машины и ржавой водой из ближайшей лужи. Бывает так, что брызгами пачкает только брюки, нас омыло куда более щедро - что называется в полный рост.
Как объяснить то, что мы тогда испытали? Половодье чувств, водопад разноименных эмоций… В общем, передать сие крайне затруднительно, однако картинка взору обывателя явилась редкостная. Три крутых мена стояли на тротуаре и платками утирали с физиономий ошметки дорожного суфле. Разумеется, не молчали, высказывая мнение о происшедшем вслух. Карикатура для журнала «Крокодил»! Озвученная «немая сцена» из гоголевского «Ревизора»! Так или иначе, но нечто подобное испытал я и сейчас при виде женушки «бешеного Робби». Только тогда у дороги все обошлось своим законным порядком. Чуть опомнившись, Ганс с матюками полетел следом за «Жигулями», и уже через несколько минут троих бритоголовых гонщиков приволокли к нам на аркане. уложив в ту же лужу, заставили слезно просить прощения, машинку на их же. глазах малость побили да поцарапали. Сейчас царапать было некого, разве что меня, тем паче, что ни Ганса, ни охраны поблизости не наблюдалось.
- Та-ак… - Елена обвела комнату шальным взором. В эту секунду она тоже походила на человека готового швыряться чем попало. Может быть, даже не только бокалами, но и самыми настоящими гранатами.
- Та-ак! - вновь повторила она. - Вот, значит, где мы развлекаемся!
- Как в анекдоте, - вполголоса фыркнула Надю-ха. - Надо было мне под диван залезть. Или в шкаф.
- И залезешь, милая! - грозно пообещала Елена. - В такое место залезешь, что обо всем на свете забудешь!
- Ты её боишься? - Надежда с любопытством покосилась на меня. Я холодно покачал головой.
- И все-таки с колен твоих я слезу, ага? Неудобно как-то. Шваркнет табуретом - и одним ударом семерых. В смысле, значит, двоих…
А Елена, и впрямь, наступала. В руке она сжимала кнопочный нож - маленький, но вполне убеждающий в серьезности намерений. Надежда вскочила с дивана, ухватила за угол подушку.
- Только подойди!
- Да я тебя насквозь… Пигалица! - Елена задыхалась от ярости. Рот у неё гневно кривился, из глаз в три потока бежали слезы.
- Давай, давай! - подзадоривала Надюха, помахивая подушкой. - Мне терять нечего.
- А мне есть! - фальцетом выкрикнула Елена. - Есть, гадина такая! У нас семья, к твоему сведению! Понимаешь ты это, дрянь мерзкая?
Напряженная её фигура в усыпанном блестками голубом платье, с шарфиком, свисающим чуть ли не до пола, выглядела более чем нелепо. Да ещё этот ножик в руке.
Елена сделала неумелый выпад, Надюха ловко отбила удар подушкой. В воздух взвились мелкие перышки, словно столкнулись на рыцарском поединке два петушка. С концертом пора было заканчивать.
- Сядь! - гаркнул я, указывая Елене на кресло. - Сядь, я сказал!
Окрик подействовал на нее, как удар плетью. Вздрогнув, супруга остановилась. Дурацкий ножик, кувыркнувшись, упал к ногам, она обмякла.
- Сядь! - более спокойно повторил я, и она послушно рухнула в кресло. - А теперь ты выслушаешь меня. Молча и без истерик.
- Босс, - в комнату шагнул Витек, телохранитель Елены. Только сейчас до меня дошло, что в квартиру женушка по своей собственной воле проникнуть никак не могла. Даже если бы узнала адрес. У неё просто не было в наличии нужного ключа. Вывод напрашивался наипростейший: Витек, некогда водивший Дружбу с гастролерами-домушниками, кое-что, должно быть, ещё помнил о замках и запорах. Именно он и впустил сюда Елену. Рыцарь хренов!
- Пошел вон!
- Босс! Вы не должны так с ней обращаться… Почти не думая что делаю, я выхватил «Беретту» и выстрелил. Все-таки рефлексы у Витька были неплохие. Свой собственный «тэтэшник» он тоже почти высвободил из-за пояса, но с Ящером ли ему тягаться? Натовская пуля угодила в цель, опередив советскую, и поваленным деревом телохранитель с грохотом обрушился на ковер. Не глядя на дам, я дотянулся до трубки сотового телефона, машинально набрал код. При сгустившейся тишине сухо отдал необходимые указания экспресс-группе. Нечего моей охране заниматься похоронными делами. А гаврикам, что сутки напролет крейсировали на тачках в указанных районах, я отстегивал немалые суммы. Денежки следовало отрабатывать.
- Ты убил его… - дрожа, прошептала Елена. Красивое лицо её было сморщено и искривлено, губы прыгали, обещая скорые рыдания. Сунув трубку телефона в карман, я плеснул в бокал сока, сунул под нос супруге.
- Пей!
Она машинально взяла, несколько раз глотнула и раскашлялась. Все с той же продырявленной подушкой в руках Надюха стояла посреди комнаты и смотрела на нас круглыми глазами.
- Это была самооборона, вы сами видели.
- Ничего себе, оборона! Ты, и впрямь, бешеный!
- Не переживай, показаний вам давать не придется, - я тоже налил себе порцию сока, воняющую порохом «Беретту» сунул в кобуру. Не забыть потом отдать Сене Рыжему. Пусть почистит…
Слыша, как тикают настенные часы, я молча цедил апельсиновый нектар. Девочки мои, по счастью, тоже молчали. Должно быть, минут через пять за окном взвизгнули тормоза, прибыла похоронная команда. Вбежавшим, я указал на тело Витька.
- Заберите.
Они деловито ухватили лежащего за руки и за ноги, рывком подняли. Витек протяжно застонал.
- Гляди-ка, живой! - я удивился. - Значит, судьба.
Парни с немым вопросом уставились на меня. Живых, как известно, не хоронят. Разве что в исключительных случаях.
- Что ж, его счастье. Везите к лепилам.
- К Артуру?
Я кивнул. Если дело экстренное и не самое сложное, Артур - надежнее всего. Добротный хирург, не гнушающийся левым заработком, с основательными связями в белохалатном мире выручал нас и раньше.
- Пусть обслужит по полной программе. И еще… Кого-нибудь обязательно оставьте рядышком. Как говорится, на всякий пожарный.
- Могут за ним прийти?
- Да нет, как раз наоборот. Это он может уйти.
Парни покинули квартиру, замок деликатно щелкнул. Дверями в моих апартаментах не хлопают. Потому как не принято.
Пройдя в прихожую, я все-таки проверил замок. Выглядело все на первый взгляд чисто и опрятно, ни царапин, ни заусениц. Витек работал отнюдь не топорно. Я в сомнении пожевал губами. Может, не следовало совать его в примитивную охрану? И от кого, если честно, охранять мою женушку, когда все знают, что она «ящерица»? Знают и обходят далеко стороной. Правда, Витек, кажется, осмелился… Вернее, это она осмелилась, а он, дуралей, просто потерял голову. В двадцать лет не слишком напрягают извилины, по себе помню. Потому и двинул в свое время прямиком на филологический. Вопреки логике и советам. Потому и с парашютом первый раз сиганул, зная только что дергать надо за кольцо, потому и декану залепил пощечину не втихаря, а на виду у всего педсовета. Злым был, дурным. То есть я и сейчас злой, но Уже не дурак. Далеко не дурак…
Вернувшись, я с удивлением застал рыдающую Елену в объятиях у Надюхи. Мелкая соплюха гладила по золотистым волосам моей женушки и простодушно утешала:
- А ты брось его на хрен. Чего мучиться? Другого, что ли, не найдешь? С твоей-то внешностью. Да этих козлов на каждом углу, на каждом курорте! Все равно как окурков. Детей нет - и ладно. Значит, проще рвать будет. Себя надо устраивать, а не за мужика держаться. Хочешь, вместе какое-то время покантуемся? Ты же дура, ничего, небось, о жизни не знаешь. А я учить тебя буду. И хахаля вместе найдем.
Я приблизился к столику, повторно налил себе сока. Картинка, которую рисовала Надюха, показалась мне чрезвычайно комичной. Эта соплюха в роли поводыря моей супружницы! Самое настоящее ха-ха!..
Услышав стук графина, новоиспеченные подруги вздрогнули и враз подняли головы. И у той, и у другой глаза были на мокром месте. Великолепно! Вот уж многое можно в жизни предвидеть, но только не подобный союз!
- Жив будет твой охранничек, - буднично сообщил я. - Так что нечего прежде времени рыдать.
- И ты… Ты его не тронешь?
- Зачем же трогать? Я его даже, скорее всего, приму обратно на работу. Отчаянный парень, не стоит такого упускать. Это ж надо! На Ящера хоботок поднять! - я посмотрел в зареванные глаза Елены, сумрачно улыбнулся. - И, судя по всему, не только на Ящера, а?.. Признайся, ты ведь наставила мне рога?
- Я… Ты сам не раз говорил…
- Мне нужен прямой и четкий ответ! Было или не было?
Елена мучительно замотала головой. По всему телу её пробегали волны дрожи.
- Я…
- Понятно, - процедил я. - Выходит, было. Вот уж действительно анекдот из анекдотов.
- Да что тебя ясно? - вмешалась в разговор Надюха. - Сколько, небось, у тебя разных перебывало, а она это сделала от отчаяния. В первый и, может быть, в последний раз, ясно?
- Куда уж яснее!
- Ни черта тебе не ясно! Ты же Ящер! Холодный и тупой Ящер!..
- Помолчи, - я протянул руку и стиснул Еленину кисть. Она и впрямь дрожала, точно пребывала в малярийном приступе.
- Послушай, женушка, рожки это, конечно, неприятно, но дело в общем житейское. Пожалуй, мне следует тебя простить.
- Простить? - фыркнула Надюха. - Да это тебе у неё надо просить прощения!
- Возможно, и попрошу, - я пытался поймать взгляд Елены, но глаза её убегали в сторону. - Пошли, подружка. Нам есть, о чем поворковать.
Елена вжала голову в плечи. Кажется, она готова была сдаться.
- Не ходи с ним. Он тебя обманет! - предупредила Надюха. - Я его насквозь вижу. Заведет в спаленку и даст с оттяжкой. Ты, дура, расклеишься, а он обманет.
- Может, ты хочешь стать свидетелем? - я взглянул на Надюху.
- Еще чего!
Выпустив кисть супруги, я подошел к двери, ведущей в спальню, осторожным движением распахнул створки.
- Я тебя жду, Елена. Если боишься, тогда и впрямь забирай с собой эту соплюху и проваливай. Я никого возле себя не удерживаю силой. - Губы мои вновь искривила усмешка. - А хочешь, пригласи её к нам в спальню. Пусть посмотрит на любовь взрослых. Настоящую любовь. Кто знает, может, и совет даст в нужный момент. Видишь, как она за тебя печется.
Елена потерянно поднялась.
- Ну так что? Ты остаешься со мной?
Не глядя на меня, она кивнула, шагом зомби двинулась в ванную. Надюха поспешила следом, бубня о чем-то своем, но я их уже не слушал. Дело было улажено, Ящер укладывался баиньки. И обошлось даже без фокусов, без гипноза и прочей мистики. Уж кто-кто, а Елена знала, на что я способен. Потому и страшилась заглядывать в глаза.
Перед тем, как шагнуть в спальню, я замешкался. Черт знает почему. Что-то почудилось в темноте или послышалось. Но нога уже была занесена, и лишь мигом позже я сообразил, что ни ковра, ни половиц в спальной комнате нет. Сразу за порогом зияла черная пропасть, в которую меня несло с неудержимой силой.
Кажется, я и охнуть не успел. Свободный полет, посвист ветра в ушах, удар о камни - и никакой боли, никакой обморочной встряски. Я был цел и невредим, хотя и ощущал чудовищную нереальность происходящего. Словно после цвета и звука все враз приобрело серые бесплотные оттенки. Абсолютная пустота и абсолютный холод. Впрочем… Кое-как поднявшись, я обнаружил, что стою возле огромного гранитного памятника. Круглая знакомая голова, вознесенная ввысь каменная длань… Я силился разглядеть черты человека, но было темно, и меня трясло от холода. И по-прежнему чего-то крайне простого я никак не мог понять. Это непонимание и приносило единственную физически ощутимую муку. Непонимание было причиной моего холода. Только что я где-то был - и вот уже нахожусь нигде, потому что памятник - это сублимат забвения, зона иллюзий. И все же каким-то невообразимым образом я чувствовал, что это теперь тоже мое. И я, как этот каменный идол, вынужден довольствоваться вечной мглой и равнодушием проплывающей мимо жизни…
Наверное, это длилось не долее двух-трех секунд, и я даже не успел упасть - всего-навсего пошатнулся. Вскрикнула Елена, и крик её иглой вошел в мозг, вывел из оцепенения. Я стоял, хлопая глазами, а обе дамочки взирали меня с нескрываемым испугом.
- Что с тобой, Паша!
- А что со мной? - я криво улыбался.
- Ты весь белый и чуть не упал.
- Не знаю… - Язык мой едва ворочался, мышцы по-прежнему сотрясал озноб. - Вот до чего доводят семейные дрязги.
- Сердце? - одними губами шепнула супруга. - Может, дать что-нибудь из аптечки?
Не отвечая, я прошел в спальню. Пол пружинил под ногами, но веры в эту древесную прочность уже не было. А про сердце я ничего не знал. С самого детства. Разве что некоторые анатомические моменты - вроде того, что его легко остановить пулей или током. Говорят, в ФБР разрабатывали одно время резонансные генераторы для остановки сердечных мышц на расстоянии. Наверное, и у нас ломали головы над подобными темами. Талантов на планете хватает. Может, что у кого и вышло?..
В себя я пришел часика через три. Правильно говорят, что более могучего источника релаксации, нежели водка и женщины нет. Пока Елена мирно посапывала в подушку, я осторожно растолкал Надюху, пальцами изобразил, что пора линять. Опытная девчушка все поняла без звука, спорить и переспрашивать не стала. Стремительно одевшись, отправилась на улицу. Чуть позже следом вышел и я. Таилась зыбкая надежда, что, проснувшись, Елена ни о чем не вспомнит. Либо решит, что все случившееся ей только приснилось. Тем более что в один из бокалов я кое-что успел подсыпать. Ну, да уж как получится. Загадывать подобные детали - вещь неблагодарная.
Отвезя Надюху на очередную явочную хату и разрешив таким образом путаные семейные дела, я двинул на родную работу. Один, без сопровождения, что случалось со мной не столь уж часто. Верно, горько было на том свете Морозу с Хромом. Смотрели, небось, и ногти кусали. Такой замечательный случай, и, как нарочно, ни одной пушки под рукой, ни одной гранаты. Когда ещё подобное повторится? «Никогда! - мысленно внушал я им. - Хрен, дождетесь такого подарка!..»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Друзья наших друзей - наши друзья, но это не относится к друзьям наших подружек.
X. Ягодзинский
Безмен выражал недовольство, Безмен откровенно вибрировал. Его золотая головушка божественно разбиралась в юриспруденции, легко ориентировалась в бухгалтерских катакомбах и электронных криптограммах. Парень с удовольствием брался за изобретение самых вычурных финансовых афер, однако с обычном мужицким азартом у этого бумажного гения наблюдались явные нелады. Потому и берегли его, как зеницу ока, потому и знал он только то, что положено было знать. К боевым делам корпорации Безмена обычно не привлекали. После особо крутых перетрясок - вроде той, что позволила нам в прошлом году основательно подоить английские банки, Безмен вполне добровольно усаживался в кресло перед Артуром, который бархатистым голоском посылал моего зама в гипнотический транс, аккуратненько стирая из памяти все лишнее. Иначе давно бы Безмен превратился в психопата и неврастеника. А хуже того попался бы на чей-нибудь премудрый крючок, тем паче, что те лихие месяцы и впрямь доставили нам массу хлопот. Да и как иначе? С помощью дюжины мощных компьютеров наши парни умудрились через «Интернет» расколоть финансовую сеть компании «Мориссон-Дельта», в состав которой входило более десятка лондонских банков. Семь часов напряженной работы принесли нам восхитительный куш. Бедные англичане оказались просто не готовы к столь грубому взлому. Охранные их программы, рассчитанные на борьбу с хитроумными отмычками тамошних «хакеров», разумеется, не устояли перед нашими фомками и бердышами. Программы, которые сочинялись под руководством Безмена в течение нескольких месяцев, попросту протаранили зыбкий заслон детей туманного Альбиона, и на заранее оформленные счета веселыми ручейками потекли денежки, которые тут же и сняли мои агенты.
Переполох, разумеется, был поднят до небес, но лишь через толику времени, на которую мы и рассчитывали. Пса спустили с поводка слишком поздно. Ни один из агентов не угодил в лапы полиции. Не удалось им и прищемить электронные хвостики, стремительно втянувшиеся в пределы российских вотчин. То есть, город и телефонные номера они в конце концов вычислили, но что толку, если реквизиты тоже оказались временными. Дураков ждать расправы среди нас не водилось, и квартиры, в которые, спустя пару-тройку дней ворвались ощетинившиеся пушками руоповцы, встретили своих гостей голыми стенами и опустевшими столами. Оно и понятно! Довольно опрометчиво играть в подобные игры, расположившись в собственных апартаментах. Незадачливые наследники Шерлока Холмса остались с носом, а я позволил себе красивый жест, пожертвовав кругленькую сумму на поддержку любимого мэра и одновременно выделив налик на реставрацию городского музея живописи. Не в деньгах было дело, а в самом деле. И это отнюдь не тавтология. Как говорится, процесс увлекает и умудряет, а первый философский закон гласит: не стой в стороне от прогресса, иначе в этой самой стороне навеки и застрянешь. Как говорится - в чем дело, товарищи? А дело, товарищи, в деле!.. Замечательный фразеологический кульбит, между прочим! Попробовать на вкус, покрутить головой и принюхаться, испробовать мускульную силу - вот чем следует жить и дышать современному человеку!
Разумеется, консерватизм - штука не в пример спокойнее, однако при этом и изрядно скучная. Впрочем, об этом уже говорилось в байке про орла и ворона, а главная закавыка в том и состоит, что не космос и звезды нам нужны, а те премудрые технологии, на которые мы воленс-неволенс натыкаемся, изобретая и свинчивая из гаечек ракету…
Словом, скучать мы не скучали, однако и конспирацию блюли строго. Хитрый наш Безмен не помнил доброй трети своего выхолощенного прошлого, живя лишь настоящим и этим самым настоящим искренне дорожа. Цены бы ему не было, родись он из камушка потверже, но, увы, этот юппи-яппи легко мог проявить кабинетную отвагу, но никогда бы не рискнул самолично выехать на банальную «стрелку». Вот и сейчас физиономия его разъезжалась вкривь и вкось, напоминая личико дитя в колыбели, у которого выдернули изо рта любимую соску.
- Ящер, мы же договаривались!..
- Мы договаривались, дорогуша, только об одном! Работать, работать и работать! Слышал, наверное, цитатку? Работать над тем, что выгодно и интересно империи. А сейчас нашу империю интересует вопрос, кто же нам все-таки дышит в затылок. Ферштейн?
- А кто-то и впрямь дышит?
- Дышит, Безменчик. К сожалению, дышит. А посему поскорее расплевывайся с мелочевкой и перебрасывай своих вундеркиндов на новый фронт. Понадобится, выцарапаю для тебя Шошина из зоны.
- Если не ошибаюсь, ему сидеть ещё лет семь или восемь.
- Ну, на восемь, положим, мы с самого начала не рассчитывали. Годика три от силы. А если учитывать географический фактор - и того меньше. Это тебе не жуткое Заполярье и не Чукотка, - всего-навсего Северный Казахстан, так что приласкаем кого положено, осчастливим презентами и вытянем орла на волю. По моим сведениям, бакшиш у них весьма уважают.
Словно что-то про себя просчитав. Безмен пошевелил по-рыбьи пухлыми губами и нерешительно кивнул. У него и лицо было снулое, совсем как у надышавшейся воздуха рыбы. Тощая фигура, огромный нос, оттопыривающиеся уши, гнусавый голосок. Смешно подумать, но за это чудо-юдо я когда-то выложил двадцать косых в зелененьких, успев перекупить по дороге в Центробанк. После развала «Цветмедплана» этого ушастого ждали во многих местах, но я оказался проворнее. Самая обычная практика. Концерн тонет, но не тонут специалисты. Их тут же расхватывают расторопные стервятники. Разумеется, если специалисты того стоят.
- Я бы, конечно, взялся, но… Ты пойми. Ящер, данных практически никаких. Отчего отталкиваться? Какой-то зачуханный кинозал, какая-то сомнительная картина…
- Я видел её собственными глазами! И подружка видела, и Ганс! Или нам троим все это приснилось?
Безмен посмотрел на меня своими сонными глазами, белесые бровки его чуть дрогнули.
- Прямо не знаю что сказать. Мистика какая-то! - он рассеянно ковырнул в ухе. - И глупо все, понимаешь? Чудовищно глупо!
- Это как знать…
- Да что тут знать! Ты можешь мне сказать, чего они добивались? Нажать на тебя? Попробовать запугать? Чушь какая-то! Так подобные дела давно не делаются. - Безмен пожал костлявыми плечиками. - Прислали бы, в конце концов, видеокассету, а вместо письма голос за кадром. Или положили бы в конвертик пару фотографий - чего, кажется, проще! Нет, они, понимаешь, цирк затеяли! Целое шоу!..
- Согласен, шоу! Но, видимо, интерес у того, кто это изладил, все-таки есть. Какой именно, это нам предстоит ещё выяснить, а пока важнее вычислить кудесника-оператора.
- Оператора?
- Того, кто снимал, Безменчик. - Я покачал перед носом зама скрюченным пальцем. - Вариант напрашивается самый банальный: кто-то работал скрытой камерой. И заметь не неделю, не месяц, а как минимум на протяжении последних двух лет! Между прочим, и ты в кадрах пару раз промелькнул, так что стимул попотеть есть.
Безмен вздрогнул, слабый румянец проступил на его гладких, как у подростка, щеках. Вот и забилось ретивое теленка! А как его ещё расшевелишь? Безмен был одним из немногих, кто говорил мне «ты» и на кого я не пытался воздействовать угрозами. Он бы, разумеется, подчинился и приказу, но со страху растерял бы все свои интеллектуальные таланты. Нечто подобное уже случалось, и должные выводы я успел сделать. Как говорится. Ящер дважды на одни и те же грабли не наступает.
