Андрей Щупов
      Дитя Плазмы
      "Первое, что человек создал, открыв ядерную энергию, было не электростанцией, не производственным дефектоскопом и не рентгеновским аппаратом, - он создал атомную бомбу".
      Джозеф Мортимер (1964г.).
      ПРОЛОГ В центре слежения за ядерными испытаниями царила паника. Две трети датчиков вышло из строя, экраны мониторов полосовали шумливые помехи. Генерал Баррингтон, сгорбившись, сидел в кресле и безучастно взирал на загадочную тень, скользившую по экрану. Эту видеозапись прокручивали, наверное, уже в сотый раз.
      Джек Йенсен смотрел на генерала с откровенной жалостью. Еще пару часов назад Баррингтон без устали рассыпал шуточки - и казался этаким повидавшим все и вся, исполосованным шрамами воякой. Солдаты любят компанейских командиров, и генерал знал это, при всяком удобном случае подкрепляя свою популярность панибратскими выходками. Отечески улыбнуться, положить руку на плечо рядового и отпустить пару смачных словечек в адрес придиры-сержанта - это он умел и проделывал мастерски. Но сейчас от него требовалось нечто другое, и этого другого генерал, как оказалось, совершенно не понимал. Он не был новичком. Невадские испытания числились у него двенадцатыми по счету, но, увы, бравый вояка сгорел, как электрическая лампочка, не выдержавшая перегрузки. То, что теперь мелькало на экране, отправило генерала в жестокий нокаут. В каких-нибудь полчаса он сдался, выбросив белый флаг, полностью уступив бразды правления полковнику Палмеру. Инженер Йенсен стоял за спиной Баррингтона, ему было жаль незадачливого генерала, но одновременно он чувствовал и досаду. Когда груз тяжел и волочить его приходится сообща, на счету каждый человек. Выбывает один - другим становится тяжелее, и сейчас Йенсен почти физически ощущал, как собственная его ноша удвоилась.
      Следовало скорейшим образом ввести в курс дела не слишком сметливого полковника, и Йенсен совсем не был уверен, что Палмер окажется покрепче Баррингтона. Самое же неприятное заключалось в том, что говорить приходилось о том, в чем окончательно завяз и сам Йенсен. Новый же начальник, как всякий новый долдон, требовал детской ясности, скрипел зубами от вопросов и многоточий и в любой момент готов был трахнуть кулаком по столу. Ни одной сводки он, как водится среди высших чинов, не читал и, не зная еще сути дела, заранее настраивал себя на поиск виноватых.
      - Вы приехали на джипах? - Брови полковника столкнулись на переносице, как пара бодливых коз, сошедшихся на узком мостике.
      Йенсен кивнул. Худшие опасения сбылись. Сводок Палмер действительно не читал. Та же история, что и с Баррингтоном. Напружинив внутренний орган, зовущийся терпением, Йенсен терпеливо пояснил:
      - Не беспокойтесь. Мы уже представляем себе, с чем пришлось столкнуться. И кстати, машины успели осмотреть ваши санитары. Все чисто, абсолютно никакого фона.
      - Этого не может быть! - Полковник начинал сердиться. Собственно, для этого он и спрашивал.
      Сердиться без повода не умеют даже самые глупые полковники.
      "Может, его одернуть? - с тоской подумал Йенсен. - Послать подальше и связаться напрямую с координатором. А то и самим президентом. Действительно, какого черта!.."
      - Этого не может быть! - ворчливо повторил Палмер. - Насколько мне известно, глубинного взрыва как такового не получилось. Земля разворочена на километр вглубь, и местность наверняка заражена!
      - Жаль, что вы не обратили внимания на наши донесения. Там есть коечто по данному вопросу. - Йенсен старался говорить мягко. - Со всех точек нити служащие сообщают одно и то же. Счетчики молчат, повторных толчков не наблюдается, радиация не выше приемлемых величин. Хотя, разумеется, вы правы, - земля в самом деле разворочена, в эпицентре гигантская воронка. Но факт остается фактом. Заражения местности не произошло.
      - Сэр!.. - В зал вошел офицер с кипой бумаг под мышкой. Обращался он к полковнику. О "болезни" Гяррингтона его, видимо, успели предупредить.
      - Говорите, - Палмер милостиво кивнул.
      - Дело в том, что минут десять назад расчистили завалы в восьмом бункере, но там эти ребята из НЦ: - Офицер замялся. - Наших спецов туда не пускают.
      Йенсен нахмурился.
      - Будет лучше, если им не станут мешать. Ребята знают, что делают. Обернулся к офицеру: - Жертвы? Их много?
      - Под обломками найдено пятнадцать трупов. В основном охранники из внешнего оцепления. Госпиталь тоже разрушен. Поиски продолжаются, но пока никого. Расчистили уже большую часть площади: Мы многих недосчитаемся.
      - Что вы имеете в виду? - Кустистые брови полковника пришли в опасное шевеление.
      - Только то, что сказал. Поиски следует продолжать, но кое-кого из служащих госпиталя мы не досчитаемся. Маршрут чудовища пролегал именно там. И подобное уже бывало.
      - Что вы, черт возьми, несете?! - Лицо и шея Палмера стали медленно наливаться фиолетовым пламенем. Злость редко красит людей, но полковник Палмер в гневе был особенно некрасив. - Кажется, операцию курируют военные? При чем здесь НЦ? - Кулак полковника, давно в нетерпении ерзавший по столу, наконец-то осуществил задуманное взлетел вверх и тотчас со стуком упал. - И не слишком ли много загадок? Если вы знали об этой гадине заранее, почему в число посвященных не попал штаб? И если в НЦ не сомневались, что рептилия появится здесь и станет жрать наших людей, какого черта нужно было проводить испытания по старой схеме? Вы попросту подставили генерала! Но со мной эти штучки не пройдут, так и знайте!
      - Успокойтесь, полковник. - Йенсену все еще удавалось сдерживать себя. - Мы заняты одним делом:
      - Я не знаю, чем вы там заняты, но знаю, что погибли люди. Разрушена сеть подземных коммуникаций, передвижной госпиталь, командный бункер.
      - К счастью, в бункере никого не было. - Иенсен изобразил улыбку. Еще раз призываю вас к спокойствию! Не следует искать крайнего. Это не та ситуация, поверьте. И, будь моя воля, вас бы обязательно обо всем предупредили. Если уж на то пошло, мы были с самого начала против очередных взрывов, но к голосу НЦ редко прислушиваются. В результате получилось то, что получилось.
      Уверенная сдержанность Йенсена действовала отрезвляюще. Полковник поутих. Кулак его превратился в миролюбивую пятерню и, скользнув по столу, спланировал на колено.
      - Но сейчас по крайней мере вы можете объяснить, что же все-таки произошло на полигоне?
      - К сожалению, не могу.
      - Что?! - Острый подбородок полковника воинственно приподнялся, одновременно выдвигаясь вперед. - Что значит "не могу"? Какой еще дьявольский эксперимент затеяла ваша служба?
      - НЦ здесь совершенно ни при чем.
      - Тогда почему после вспышки в сто двадцать килотонн на поверхности и в шахтах по-прежнему нулевой фон? Что за отродье выползло из эпицентра и пропахало колею поперек военного городка? И куда подевались наши люди?
      - Всему свое время. - Йенсен поднял ладонь, успокаивая нервничающего собеседника. - Не сомневаюсь, что тотчас по разрешению координатора вы получше исчерпывающее объяснение. Наши парни работают быстро. А пока мой вам совет: временно забудьте о чудовище и займитесь спасением тех, кто еще не задохнулся под завалами.
      Йенсен мысленно чертыхнулся. Ему приходилось лгать. Поневоле. Потому что все его смышленые парни, каждый из которых отработал в Национальном центре аномальных явлений не один день, тоже находились на грани шока. То, что стряслось за последние месяцы на полигонах Невады, не наблюдал еще ни один из живущих на Земле. Это не было попутным эффектом ядерного взрыва, - никто не обманывал себя. Это было намного хуже. Йенсену стоило больших усилий сдерживать распоясавшееся воображение. Он чувствовал, может быть, даже знал, что это только начало. Ад, какой бы он ни был, никогда не приходит сразу. Все беды начинаются исподволь:
      Часть 1. КАРАКАТИЦА. Такого пугающего количества войск Гулю еще не приходилось видеть. Всюду, куда ни падал его взор, красовались пушки и вертолеты, многоствольные ракетные комплексы, нечто засекреченное, совершенно неузнаваемое под чехлами, - бронированный острозубый оскал нации, представленный батальонами, и полками, и даже дивизиями. Все это скопилось на крохотном пятачке забытой Богом земли.
      Гуль устал ломать голову, пытаясь понять, за каким чертом приползла сюда ракетно-панцирная армада. Одно дело разъезжать на танках по степям Украины и бездорожью Урала, и совсем другое - прогревать двигатели на трескучем морозе Крайнего Севера. Климат земной "тюбетейки" не очень-то жаловал визитеров, и многолюдьем край льда и холода никогда не отличался. От Таймыра и до рассыпанных крошевом островов Франца-Иосифа Карскую стихию заселяли лишь дрейфующие ученыеполярники, недобитые медведи-беломоры, да еще они - полушахтерыполупограничники. Впрочем, и этой малости вполне хватало. Взрывы, о которых потом судили да рядили в разных женевах, подготавливались здесь трудами стриженной армейской братии. И здесь же упрятанное под ледниковый щит нутро планеты ежегодно превращали в радиоактивную расплавленную кашу.
      Гуль прикрыл глаза и тут же представил себя застывшим, ничего не чувствующим снеговиком. Верно, для смеха его обрядили в солдатское обмундировании, сунув в руки вместо положенной метлы угрюмый и черный "калашников"
      - Не Сочи! - Капитан из подразделения саперов приплясывал вокруг Гуля, энергично уминая валенками снег.
      С трудом приоткрыв заиндевевшие веки. Гуль покосился на командира саперов и промолчал. Он уже не заавался вопросом, для какой цели к ним прислали столько саперов. Сейчас его волновало одно: дождаться конца этих идиотских испытаний и незамерзшим, живым завалиться в радостное человеческие тепло - какое угодно, лишь бы был плюс. Плюс, и не минус тридцать!..
      Он не понимал, чего они ждут? Взрыв отгремел давным-давно. Это он чувствовал без всяких приборов. Успокоилась под ногами земля, а из эпицентра успели вернуться броневики с широколобыми экспертами и минерами. Тем не менее войска продолжали стоять в полной боевой готовности, гигантским кольцом оцепив место взрыва. Бесшумно вращали эллипсоидными антеннами машины радиопоиска, и, проклиная все на свете, перетаптывались на снегу несчастные наблюдатели, которые знать не знали, что, собственно, надлежало им увидеть.
      К северу, за стекольчатыми торосами, тянулись перед ним шеренгой рычащие танки, самоходные гаубицы, где-то за дымкой едва проглядывали фундаменты зенитно-ракетных комплексов. Гуль и теперь слышал приглушенное стрекотание кружащих в небе "безпилотных аппаратовразведчиков. Воздух вибрировал от моторного гула, справа и слева дымили выхлопами грузовики и вездеходы, аэросани крупного тоннажа. Изрытый гусеницами снег был темен от копоти и пролитой соляры:
      Черт побери! Если бы не холод!..
      Гуль мысленно издал протяжный стон и попросил солнце подняться чуть выше над горизонтом, чтобы не дать окоченеть последним проблескам сознания в его ледяной голове. Мороз с успехом истребил все его догадки, включая и предположение о войне. На ум приходили примеры из давней битвы отцов. Как они выдержали такое? Четыре года в мерзлых окопах, под прикрытием бревенчатых блиндажей: Как можно было воевать в таких условиях, когда проблематичной становилась даже возможность выжить? Или народ был другой?.. Взглянул на валенки капитана и скосил глаза на свои сапоги. Пристукнув один о другой, уныло понял, что ног уже не чувствует. И это беспокоило более всего. Снова общественное расходилось с личным. Что-то там, в этой зараженной зоне, должно было произойти, но ему было все равно. Это "что-то" требовало неусыпного внимания, взведенных затворов и готовности ринуться неведомо куда по первому слову командования, но Гулю было плевать на командование. Наверное, он побежал бы в эту самую неизвестность, но только лишь из желания согреться. Доведенный холодом до отчаяния, он молил, чтобы это "что-то" произошло как можно быстрее. Иных мыслей и молитв в голове не возникало. Тем временем капитан саперов, приседая и пританцовывая, разгонял холодеющую кровь. С морозом в отличие от Гуля он предпочитал бороться в движении. Притопнув в очередной раз, офицер неожиданно обернулся.
      - Если она не вылезет здесь, через пару неделек всю канитель попытаются повторить в Штатах.
      Фраза вышла нечленораздельной, и, стянув рукавицу, капитан принялся растирать побелевшее лицо. Потом сложил губы маленьким кратером и засвистел что-то отдаленно знакомое. Рассмеялся.
      - Говорят, на востоке так подзывают змей. Может, и ее удастся подманить:
      - Кого ее? - тускло поинтересовался Гуль. За тусклостью таилась взведенная пружина. Мороз превратил нервы в натянутые струны напряженные, болезненно отзывчивые, - арфа, к которой не следовало прикасаться. Он уже распрощался с ногами, и не только с ногами. Если бы возникла необходимость выпустить из автомата парочку очередей, он попросту не смог бы этого сделать. Да и не стал бы. Подкрадись к нему белый медведь. Гуль первый бы кинулся к нему в объятия. Чтобы прижаться к жаркому и мощному телу, впитать в себя крошечку тепла.
      Капитан оказался из понятливых. Пристально взглянув на окоченевшего наблюдателя, звучно хлопнул в ладоши.
      - Все, хватит! Меняйся, джигит, пойдем со мной.
      - Мне еще полчаса до смены, - неуверенно заметил Гуль.
      - Чепуха! Через полчаса ты будешь звонкий, как рюмка. А это верное воспаление легких. - Капитан нравоучительно помахал рукой. - Все начинается с воспалений легких! А далее бронхит, астма и в перспективе прогрессирующий менингит. Ты хочешь это? Нет? Тогда пошли, я все устрою.
      * * * В сущности. командир саперов был из "чужих", то бишь власть его не распространялась на пограничников. И все-таки он действительно все устроил. Смену прислали досрочно, и уже через пять минут Гуль отогревался в уютной, подшитой войлоком палатке. Металлическая печь экономно сжигала порцию соляры, заполняя капитанские апартаменты южным теплом, просушивая варежки, носовые платки и паленки. По правую руку от Гуля сифонил трудяга - примус, и пузатый котелок с потемневшими боками нетерпеливо пускал в разные стороны струйки пара. Молоденький веснушчатый ефрейтор моментально спроворил по кружке обжигающего чая.
      - И конфет, - приказал капитан. - Или что там у тебя? Пряники?
      Блаженный и разомлевший Гуль сидел на ящике из-под взрывчатки и глодал каменный пряник. Тепло искристыми волнами растекалось от желудка по телу, оживляя ноги, возвращая человеческой субстанции утраченную энергию. Он витал в сладостной дреме.
      - Что, богатырь, не любишь холода? - Капитан, расположившийся напротив, весело подмигнул.
      - Терпеть не могу, - признался Гуль. Отчего-то ему подумалось, что с этим чужим командиром можно говорить откровенно и о чем угодно. - Знал бы, что придется служить на севере, двинул бы в дезертиры.
      - В институт, дружок, надо было двигать. С военной кафедрой.
      - Я и двинул. - Гуль сумел улыбнуться, - губы оттаивали постепенно. - И все равно повезло.
      - А где учился? - поинтересовался капитан.
      Гуль кратко вздохнул. Рассказывать, в сущности, было не о чем. Банальная история студента-недоучки: три курса электротехнического, пропуски лекций, нелады с деканатом и как результат - веер повесток в военкомат. Профессия, к которой его готовили, особого энтузиазма не вызывала, но и идти в армию отчаянно не хотелось. А уж тем более в эти безжизненные, щедрые на радиацию и мороз края. Однако пришлось. Приехал, потому что иначе пригнали бы:
      Обо всем этом он и поведал коротко собеседникам.
      - Хреново, - сочувственно оценил ефрейтор. Своего капитана он не слишком боялся и выражался достаточно вольно. - Выходит, три годика псу под хвост - так, что ли? Это я про учебу, значит.
      Гуль пожал плечами. Соглашаться с тем, что три года вычеркнуты из жизни, не хотелось.
      - Ну, почему же под хвост?.. - Капитан рассеянно провел пальцами по светлым вьющимся волосам, и Гуль с интересом вгляделся в его профиль. Если бы не форма и не погоны, вылитый поэт. Блок или Мариенгоф: - Ну, почему же, - повторил капитан, несогласно покачивая головой. - Три года - это всегда три года. Где их ни проведи, даром не потеряешь, а уж тем более в институте. Мы ведь не знаем, где находим, а где нет. Ищешь покоя, попадаешь в праздник - и наоборот. Я вот и университет закончил, и проработать успел четыре года, а пришли и забрали. Объяснили, что родине без меня никак, мол, нехватка офицерских кадров:
      - Ну и ну! - Ефрейтор изумленно приоткрыл рот. - А я и не знал, что вы это: Про университет, значит:
      Общее несчастье, общие темы. Через какое-то время они уже звали друг друга по имени. В пределах собственной палатки Володя (так звали капитана) не желал никакой субординации. В конце концов Гуль осмелел и поинтересовался целью учений.
      - Блажь это, а не учения, ребятки. - Капитан пренебрежительно качнул плечом.
      Гуль терпеливо ждал продолжения. Ефрейтор насуропил светлые бровки, с азартом и вниманием подавшись вперед. На любую фразу он отзывался живо, с простоватой прямолинейностью, и если даже молчал, то красноречиво говорили мимика, блеск глаз и короткопалые непоседливые руки.
      - То есть? - Гуль дожевал пряник, но взять еще один постеснялся.
      - Блажь - она, мужички, и есть блажь. - Володя со вздохом откинулся на брезентовый тюк и расслабленным движением расстегнул нижнюю пуговицу на полушубке. Под действием тепла он тоже разомлел (больное воображение рождает бред, а отсутствие воображения - блажь. Разница не очень заметна. Хотел бы рассказать, да не могу. Секрет и наказуемо. Он, видите ли, предназначен для старшего офицерского состава. А что есть старший офицерский состав? - Он выдержал хитроватую паузу.
      - Это все то, что начинается сразу же за майором. Значит, знать мне этого не положено. А я знаю. Стало быть, сам рискую и вас могу подвести.
      - Да ну! Бросьте, товарищ капитан!.. - заныл ефрейтор. Ему уже не терпелось утереть нос старшему офицерскому составу. - Мы ж никому: Слово!
      Капитан справился с последней пуговицей и распластал полы полушубка. Ему стало жарко.
      - Ничего, голубки, потерпите. Всего-то и осталось - час или два.
      - А что будет через час или два?
      - По всей вероятности, ничего. Вот и окажется, что весь мой секрет с самого начала отдавал липой.
      - Тогда тем более! Если через час все откроется:
      - Да говорю же: ничего не откроется! - Капитан усмехнулся. - Потому что через этот самый час случится примерно следующее: кто-нибудь из наименее терпеливых генералов не выдержит и взорвется - сыграет, так сказать, роль детонатора. Воспоследует бурная цепная реакция, и всех нас с матюгами погонят обратно на машины и вертолеты, не дав как следует собраться и сообразить, что же здесь, в сущности, имело место. - Капитан улыбнулся. - А имел место, ребятки, грандиозный розыгрыш. Всего-навсего. Розыгрыш, помноженный на шпионские фантазии наших стратегов. Вот вам и весь секрет!
      - Значит, не скажете? - Ефрейтор обиженно покривил губы. Гуль тоже недоумевал. Слушать нелестные эпитеты в адрес командиров всех родов войск он мог и у себя в казарме. И куда более хлесткие. Выходило так, что капитан поманил их пряником и ничего не дал.
      Заметив обиженную реакцию собеседников, Володя виновато развел руками.
      - Извините, парни, но подробнее не могу. Хотел бы, но не могу. Знаете ведь как: Генерал сболтнул полковнику, полковник - мне, а достанется всем вместе. Секрет есть секрет. Тут и Запад вражий замешан, и Восток, и наши: Словом, если кто проговорится, может не поздоровиться. Это на полном серьезе. Так что молчу для вашей же пользы.
      - Да: - протянул Гуль.
      Ефрейтор, не слишком церемонившийся с капитаном, рубанул более откровенно:
      - Тогда нечего было начинать! - В голосе его звучала та же обида, что была нарисована на лице.
      Володя смущенно прикашлянул. Он и сам осознал, что вышло неловко. Тайны или бесстрашно раскрывают или не упоминают вовсе. Он потянулся к котелку.
      - Ладно уж, налью: - Ефрейтор по-хозяйски отстранил его руку, умело и ровно разлил по кружкам дымящий чай. Попутно зыркнул в сторону Гуля. - Омуля небось часто тут пробуете? - О промахе капитана он великодушно решил забыть.
      - Ага, каждый день - утром и вечером, - съязвил Гуль.
      - Значит, не часто? А может, тут вообще никакой рыбы?
      - Почему: Видим иногда. Муксун, нельма: Покупаем у местных. Но в основном обыкновенная селедка, из Диксона.
      - Значит, не особенно жируете, - посочувствовал и тут же ввернул, видимо, любимое словцо: - Хреново: На море служить и рыбы не едать это, я вам скажу:
      Отсев в угол, он гармошкой наморщил лоб и принялся ковырять в зубах спичкой - этакий знающий себе и другим цену увалень из деревни, с оттопыренными ушами и крупными лучистыми веснушками. С внутренней усмешкой Гуль отметил про себя, что ситуация в палатке забавным образом перемени-лась. Теперь безусловным хозяином был конопатый, и, как всякий хозяин, он немедленно взял бразды правления. Известно, что приходящие к власти начинают с длинных, пространных речей, - не стал исключением и ефрейтор.
      - Всякие там секреты, шахеры-махеры, - начал он озабоченно, - я так понимаю, от глупости. В жизни все проще. Тут тебе земля, тут солнце, а тут чащи. Живи и другим не мешай. А разных там парламентов, министровархиепископов нам, если честно, и не нужно. Мы-то знаем, как жить. Приучены А вот они - те, значит, у кого шило в одном месте, тем покой с ясностью, как нам холод. Вот и усложняют. Чтоб воды, значит, намутить и плавать в ней жирными карасями. Или этими: омулями:
      Гуль взглянул на капитана, ожидая увидеть улыбку и поперхнулся чаем. Володя сидел неестественно прямо и застывшим взором следил за кружкой. Микроскопическими толчками та передвигалась по скатерти, медленно приближаясь к краю Сама собой. Гуль решил было, что это ожили льды, но тут же вспомнил, что под ними не океаническое дно, а мерзлый скальник. Тогда каким образом?..
      Капитан положил на стол чайную ложечку.
      -А ну-ка!..
      Развернувшись подобно компасной стрелке, ложечка заскользила вслед за кружкой.
      - Ловко, - пробормотал Гуль.
      - Фокус-покус! - громко и растерянно произнес ефрейтор.
      - Вот вам и фокус. - Володя дрожащими пальцами застегивал полушубок, продолжая сосредоточенно глядеть на кружку. - Кажется, начинаю понимать.
      - Аномалия? - хрипло спросил Гуль.
      - Если бы: - Капитан поднялся. - А ведь я-то, дурак, не поверил. Думал, что блажь: И вам головы морочил. Она ведь так и появлялась раньше. Сначала электромагнитные возмущения, потом гравитационные:
      Далекий взрыв оборвал его слова. Все разом рванулись из палатки, путаясь в длинном, сшитом по эскимосскому образцу пологе, спотыкаясь от острого желания выбраться как можно скорее. Локтем прижимая к груди автомат. Гуль на ходу натягивал варежки. Морозный воздух обжег легкие, в уши ворвался крик капитана:
      - Это же наши мины! На такую чертовщину они, конечно, сработают!
      Где-то далеко снова загрохотало. Взобравшись на неровный заснеженный холм, Гуль разглядел в туманной дали вспышки пламени. Капитан бесновался внизу.
      - Если там кто-нибудь есть - всем крышка! - орал он. - Это же шариковые мины! Одна штука - десять тысяч осколков!.
      Со стороны зенитно-ракетного комплекса долетело тоскливое завывание сирен. Тягучие перепевы выгоняли людей из палаток, заставляя спешно заводить двигатели, метаться возле машин. Как водится, долгое ожидание закончилось всеобщей бестолковщиной. Никто не знал, откуда ждать опасности и что против этой опасности предпринимать. Искристо выплеснулись в дымчатое небо зеленые ракеты, знак боевой тревоги, и кто-то тут же открыл огонь. Куда?.. Гуль вертел головой, ничего не понимая. Вероятно, в эфире творилась такая же чепуха. А главное - он не знал, что делать. Бежать к палаткам было далеко, здесь же он чувствовал себя не в своей тарелке.
      - Ну что там? - Тяжело дыша, с пистолетом в руке капитан взобрался на взгорок и встал рядом с Гулем.
      От гулко лопнувшего над головами воздуха оба пригнулись. Гуль бросил взгляд на танки, но не увидел их. От выстрелов стапятидесятимиллиметровых гаубиц снежная пыль клубами окутала технику. Сквозь белую круговерть прорывались косые вспышки. Они порождали подобие метели, окончательно отрезая от своих.
      - Куда же они садят, сукины дети! - Капитан порывисто поднес к глазам бинокль. - Еще и туман этот, ядрит его: Откуда он взялся!
      Гуль невольно придвинулся ближе. Конопатый ефрейтор куда-то запропастился, и в этой кутерьме лучше было держаться старшего.
      Внезапно по дрогнувшим рукам капитана он понял, что случилось нечто страшное.
      - Каракатица, - просипел Володя. - Вот, значит, она какая:
      Гуль машинально схватился за автомат. О холоде он забыл, взбудораженное сердце гнало кровь горячими толчками. А через секунду он увидел то, о чем говорил капитан.
      Это происходило там, в эпицентре. Сначала дрогнула почва, а затем долетел низкий вибрирующий гул. Снег полез вверх, на глазах стал вздуваться трепетным куполом. Он рос пугающе высоко и тягуче-медленно, словно поднимался с земли тяжело раненный зверь необъятных размеров. И повторно содрогнулась почва. Земля расползлась и расцвела уродливыми лепестками - купол раскрылся. Вырвавшееся на волю чудовище вскинуло к небу огромную безобразную голову. Великаноподобное, землянистонеровное, оно продолжало выползать из дышащей паром распахнутой бездны и в хаосе беспорядочного огня вырастало в живую гору.
      Даже в этом несмолкающем грохоте Гуль услышал, как стрекочуще заверещал в кармане портативный рентгеномер. Ни капитан, ни он не обратили на это внимания. Было не до того. Страха они, пожалуй, не ощущали, но происходящее парализовало их. Время остановилось, шагнуло назад и задумалось. Лишившаяся размеренности Вселенная начала разрушаться:
      Обычный человеческий ужас нуждается в обычных атрибутах - темноте, клыках в оскаленных физиономиях. Распознав ситуацию, природа мигом расставляет точки над "I", - и за человека начинают работать древние, как мир, рефлексы. В кровеносную систему впрыскивается едкий адреналин, напрягаются мышцы и, припоминая ухватки зубастых предков, каменно немеют челюсти. На этом полигоне все обстояло иначе. Не было ни темноты, ни душных пещер, а был напоенный искристым -сиянием свет и беспредельное пространство. Люди отнюдь не напоминали беззащитных ягнят, - всюду, рыча и сотрясаясь, плевалась снарядами боевая техника. То, что шевелилось в фокусе триплексов и живых человеческих глаз, бесформенное и неопределенно-огромное, не могло устрашить подобно появившемуся на городских улицах Кинг-Конгу. Оно не озиралось в поисках жертв, не размахивало лапищами и не клацало зубами. Высунувшись чуть-чуть из земли, оно всего-навсего знакомилось с воздушной пустотой неба, с белесой ледяной поверхностью.
      С басовитым ревом заработали ракетные комплексы. Детище Циолковского спешило внести лепту в борьбу с подземельем. Грохочуще-ослепительно ракеты принялись чертить небо, вонзаясь в темную массу. Приняв в себя клокочущий тротиловый заряд, чудовище качнулось, подернув необозримый земляной пласт. Не удержавшись, Гуль с капитаном покатились с пригорка. Мимо промчался человек без шапки, без рукавиц. Глядя на него, Гуль торопливо поднялся на ноги. В воздухе отчетливо запахло паникой и бегством. Запах воинственного ожидания оказался недолговечным.
      - Смотри! - Капитан указывал вдаль рукой. Обернувшись, Гуль увидел, что чудовище - сморщенное подобие улитки, увеличенной в миллионы раз, покрытое коростами из скал и глинистого промороженного грунта, - почти полностью выползло на поверхность. Или, возможно, так только казалось. Земля под ним напоминала топкую жижу. Продолжая лопаться и расползаться, она неспешно высвобождала гигантскую мощь. Наверное, там, в глубине, образовывались необозримые пустоты, потому что равнины на глазах превращались в лунные кратеры, и тяжелый лед, перемешанный с каменными глыбами и песком, рушился в черные провалы. Малейшее движение чудовища сопровождалось волнообразным содроганием суши. Устоять на ногах было не просто. Одна из ракетных установок скрежещуще опрокинулась. Пробудившаяся ото сна ракета плугом прошлась по земле и вольным зигзагом устремилась в небо. Жирно клубящим жаром полыхнули близкие разрывы. Гуль закашлялся. Страха по-прежнему не было, но нарастало удивление. Зрение отказывалось верить. Людской хаос был понятен и объясним, но чудовище в эту картину не вписывалось.
      Спиной почуяв опасность. Гуль обернулся и рванул капитана в сторону. Прямо на них катила петляющая самоходка. Устройство имитации поражения на башне вовсю чадило желтым дымом. И тут же за самоходкой показались забитые людьми машины. Они мчались, обгоняя друг дружку, сцепляясь бортами, трескуче сталкиваясь.
      - Они свихнулись! - выкрикнул капитан.
      - Может быть, дали команду на отход? - Гуль ошеломленно следил за беспорядочным бегством. Отходом это трудно было назвать. Танки и гаубицы, торопливо разворачиваясь, бодали соседей стволами, скрежещуще выжимали с наезженной дороги зазевавшихся. Попавшийся на пути грузовик таранным ударом опрокинули, в несколько секунд вмяли гусеницами в потемневший лед.
      И снова взревели ракеты. На этот раз били где-то далеко, но, видимо, эффект сказывался. Гуль почувствовал, что земля под ними медленно проседает. Подняв голову, он встретился глазами с Володей.
      - Похоже, пора задавать драпа?..
      Тот кивнул. Взмахом указал на бегущих.
      - Только не поздно ли?
      Гуль огляделся. Отступление практически завершилось. В рекордные сроки. Потому что отступлением это не было. Бросали технику и боеприпасы, бросали палатки с солдатским скарбом. Подбирая последних нерасторопных, бронированная армада спешно покидала позиции. Они стояли возле холма в полном одиночестве, и от мысли, что их могут оставить здесь, у Гуля болезненно сжалось сердце.
      Чудовище вновь вскинулось тяжелым туловом и неожиданно повалилось в их сторону. Оно было достаточно далеко - в нескольких километрах, и все же у Гуля появилось обманчивое ощущение, что их вот-вот придавит рушащейся махиной.
      В следующее мгновение они уже бежали.
      Ближайший вездеход, задрожав, выпустил струю черных хлопьев и рванулся вперед. Гуль, задыхаясь, напряг силы, стараясь не отстать от капитана. Если бы они не проторчали столько времени на холме!..