- Как мне не печалиться? Батюшка велел сделать из этого золота, серебра и шелку ковер, и чтоб к завтрему поспел.
      Лягушка сказала:
      - Не плачь, не тужи, Иван-богатырь; ложись спать: утро вечера мудренее.
      После этого взяла лягушка ножницы, шелк весь изрезала, серебро и золото изорвала, бросила за окошко и сказала:
      - Буйны ветры! Принесите мне тот ковер, которым батюшка мои окошки закрывал.
      Потом лягушка хлопнула окошком и села опять на стул. Девка-чернавка, которая прислана была от тех двух невесток, видя, что больше ничего нет, пошла и сказала:
      - Ах, милостивые государыни, я не знаю, за что лягушку хвалят: она ничего не умеет делать, и данное для ковра Ивану-богатырю она все изрезала, изорвала, бросила за окошко и при том сказала, чтобы ветры принесли ей тот ковер, которым ее отец окошки закрывал.
      Невестки, выслушав все от девки-чернавки, вздумали сами так же сделать, ибо знали, что, по ее словам, ветры сшили ей и рубашку; они думали, что и им ветры будут так же послушны, как и лягушке, и вышьют им по ковру. Поэтому взяли золото, серебро и шелк, изрезали, изорвали и кинули в окошко и при том закричали:
      - Буйные ветры! Принесите нам те ковры, которыми батюшки наши окошки закрывали.
      После этого закрыли окошки, сели и дожидались ковров. Но так как ждали они долго, а ковры им все не несли, то принуждены они были послать в город, чтобы купить золота, серебра и шелку. И как принесли это, то сели обе невестки, и кликнули девушек, и начали вышивать, которая шелком, которая серебром, а которая золотом. И день тот прошел, а на другой день Иван-богатырь как только встал - лягушка подала ему ковер и сказала:
      - Возьми, Иван-богатырь, и отнеси своему отцу. Иван-богатырь взял ковер, понес во дворец и стал дожидаться своих братьев, ибо у них ковры еще не поспели. Но когда их дошили, то принесли братья свои ковры. Король проснулся, дети вошли со своими коврами, и король принял прежде всего от большего своего сына и, посмотрев, сказал:
      - Этот ковер годится во время дождя коней покрывать. Потом посмотрел у среднего сына и сказал:
      - Этот ковер надобно постилать в передней комнате, и чтоб приезжающие во дворец обтирали об него ноги.
      Потом принял от меньшого сына, Ивана-богатыря, ковер и, смотря на него, весьма удивился и сказал:
      - Этот ковер надобно постилать в самые торжественные дни ко мне на стол.
      Потом приказал Ивана-богатыря ковер спрятать и беречь, а те ковры отдал назад братьям Ивана-богатыря и сказал:
      - Отнесите свои ковры женам и скажите им, чтоб они берегли их для себя".
      Напрасно будем искать златотканые ковры в более позднем пересказе. Их нет как нет. Эпизод с коврами забыт или вычеркнут. Даже слова "ковер" там не найти. Авторы пересказа-переложения сразу переходят к третьему испытанию для жен - хлебу, который им надо испечь.
      Снова в позднейшем изложении сказки лягушка будто бы собирает нянек и мамок, и те пекут хлеб. В подлинной сказке ничего этого нет.
      "Испекись, хлеб, чист, и рыхл, и бел, как снег!" Таково подлинное обращение лягушки (магическое, заметим) после того, как она опрокинула квашню с тестом в холодную печь! Так в сказке. В пересказе же лягушка якобы разломала печь сверху (?) и в разломанную печь, "прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула". Хочется возразить: разломанная печь, обращайся к ней или не обращайся с магическими заклинаниями, вряд ли сможет испечь хлеб. Законы магии достаточно строги, и любая деталь имеет свое значение.
      Совершенно невероятно, чтобы сыновья подали царю-королю хлеб, испеченный вот так: тесто побросали прямо в печь и грязь эту вынули, выдавая ее именно за хлеб. Но это и происходит в позднем пересказе. В сказке же ничего этого нет. Там, убедившись, что хлеб по кулинарному рецепту лягушки не получился, жены старших братьев все же в спешке разводят огонь в печи и пекут обычным способом. Но они, естественно, спешат, и хлеб получается неважным. Все очень просто и уместно, как в жизни. Таковы законы подлинных сказок. С одной стороны - волшебство, с другой - сама жизнь, неприкрашенная, но без явных несообразностей.
      Трижды показывали молодые жены царских сыновей свое искусство. Это и естественно: их трое, и что-то одно из трех могло бы удасться каждой из них. Каждая могла бы показать себя хоть раз. Правда, верх взяла Царевна-лягушка. Сказка мудра, в отличие от пересказа, где, как уже говорилось, вообще нет истории с коврами.
      И вот подоспело время для пира. Царь-король созывает на него сыновей с женами. В сказке сказано: раз жены старались выполнить царские повеления, то и повелитель в благодарность за это приглашает их во дворец. Напрасно будем искать в пересказе эту государеву благодарность: ее там нет как нет. Просто пир. Почему? - неизвестно.
      Затем мы сочувствуем царевичу, который стесняется показать на пиру свою жену-лягушку. Она его успокаивает. Снова старшие жены посылают девку-чернавку подсмотреть, что и как будет делать лягушка. А та обращается к ветрам буйным, которые должны полететь в ее государство и сказать, чтобы для нее выслали парадную карету с лакеями, гайдуками, скороходами и верховыми, которые езживали и с ее батюшкой. Именно эту карету увидела девка-чернавка и о том тут же доложила пославшим ее. Две жены тоже стали обращаться к ветрам, но кареты не дождались и приказали запрячь собственных лошаденок. (Эта история также неизвестна читателю пересказа, поскольку пропущено и обращение к ветрам, и неофициальный визит девки-чернавки к лягушке, так что ей удалось прийти и уйти вроде бы незамеченной, и эпизод с женами, в подражание лягушке вызывающими ветры буйные, увы, напрасно.)
      В сказке лягушка приезжает в парадной карете. В пересказе поднимается почему-то шум да гром. Что сие означает - ведомо лишь пересказчикам.
      Сцена пира описана почти адекватно. Лягушка еще до приезда во дворец обернулась чарующе прекрасной царевной. Иван отлучается с пиршества, возвращается домой сжигает лягушачью кожу-кожурину. Лягушка спешит вслед за ним, но уже поздно, кожи нет. Она говорит:
      "Ну, Иван-богатырь, не мог ты потерпеть еще немного! Ищи меня теперь за тридевять земель, в тридесятом царстве, в Подсолнечном государстве. И знай, что зовут меня Василиса Премудрая".
      Только теперь узнает Иван настоящее имя своей жены. В пересказе об этом сообщается - без надобности - раньше. И искать следует Ивану свою жену (согласно тому же пересказу) не в царстве Подсолнечном, а у Кащея Бессмертного. Не правда ли, есть разница?
      Теперь наступило время дать более полное представление о поисках Иваном жены. В сказке он приходит к избушке Бабы-Яги, в пересказе же встречает "старого старичка". Хочется процитировать подлинную концовку сказки:
      "Иван-богатырь взошел в избушку и увидел: сидит Баба-Яга и говорит сердитым голосом:
      - Доселе русского духа слыхом не слыхано и видом не видано, а нынче русский дух в очах проявляется.
      И спрашивала у него:
      - Что ты, Иван-богатырь, волею или неволею? Рассказал он, чего ищет. Тогда Баба-Яга сказала:
      - Жаль мне тебя, Иван-богатырь; изволь, я тебе услужу и покажу тебе твою супругу, ибо она ко мне прилетает каждый день для отдыха. Только смотри: когда она будет отдыхать, то ты в это время старайся поймать ее за голову, и как поймаешь, то она начнет оборачиваться лягушкой, жабой, змеей и прочими гадами; а ты все не отпускай ее, и напоследок превратится она в стрелу, и ты возьми эту стрелу и переломи ее о колено; тогда она уже будет вечно твоя.
      Иван-богатырь благодарил ее за наставление. После того Баба-Яга спрятала Ивана-богатыря, и только успела его спрятать - прилетела к ней Василиса Премудрая. Иван-богатырь вышел из того места, подошел тихонько к Василисе Премудрой и ухватил ее за голову... Она начала оборачиваться лягушкой, жабой, а потом и змеею. И Иван-богатырь испугался и отпустил. Тогда Василиса Премудрая в ту же минуту пропала, а Баба-Яга ему:
      - Коли ты не сумел ее удержать, то поди же к моей сестре, к которой она летает отдыхать.
      Иван-богатырь пошел от нее и весьма сожалел, что упустил Василису Премудрую, и шел долгое время; и наконец пришел к избушке, которая стояла на курьих ножках - сама повертывалась. Иван-богатырь избушке говорит:
      - Избушка-избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом.
      И когда избушка остановилась, Иван-богатырь взошел в нее и увидел, что в переднем углу сидела Баба-Яга и говорила она сердитым голосом:
      - Доселе русского духу слыхом не слыхано и видом не видано, а нынче русский дух в очах проявляется.
      Потом спрашивала его:
      - Что ты, Иван-богатырь, волею или неволею?
      Иван-богатырь отвечал:
      - Сколько волею, а вдвое неволею. И рассказал ей, зачем пришел. Баба-Яга, выслушав от него все, сказала:
      - Слушай, Иван-богатырь: я тебя уверяю, ты увидишь здесь свою супругу; только смотри не упусти ее!
      Потом спрятала его Баба-Яга, только успела спрятать, как прилетела Василиса Премудрая к ней отдыхать. Иван-богатырь вышел, подошел тихонько к Василисе Премудрой и ухватил ее за руку. Она начала оборачиваться разными гадами. Иван-богатырь все держал, а как только Василиса Премудрая обратилась ужом - испугался и отпустил ее; и как только отпустил, Василиса Премудрая пропала. Тогда Баба-Яга сказала:
      - Ну, Иван-богатырь, коли не сумел ты ее удержать, то поди ж теперь к третьей нашей сестре, потому что теперь она уже к ней будет прилетать.
      Иван-богатырь пошел от нее весьма опечаленный; и шел он путем-дорогою долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли - скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Наконец пришел он к избушке, которая стояла на курьих ножках - сама повертывалась. Иван-богатырь сказал:
      - Избушка-избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом. Избушка остановилась, а Иван-богатырь взошел в избушку и увидел в переднем углу сидящую Бабу-Ягу, которая говорила весьма сердитым голосом:
      - Доселе русского духу слыхом не слыхано и видом не видано, а нынче русский дух сам здесь.
      Потом спрашивала:
      - Что ты, Иван-богатырь, волею или неволею? Иван-богатырь отвечал, что сколько волею, а вдвое того неволею. Потом рассказал ей, чего он ищет. Выслушала Баба-Яга и сказала:
      - Слушай, Иван-богатырь: жена твоя прилетит ко мне в нынешний день для отдыху. И ты в это время лови ее за руку, а как скоро поймаешь, держи ее крепче и не упускай. Хоть она и будет оборачиваться разными гадами, но ты держи, а как она превратится в стрелу, то ты возьми стрелу и переломи ее надвое, и тогда она уже будет вечно твоя. Ежели ж ты, Иван-богатырь, отпустишь ее, то уже никогда не получишь.
      Иван-богатырь благодарил ее за наставление, а Баба-Яга спрятала его, и лишь только успела спрятать, как прилетела к ней Василиса Премудрая для отдыху. В то самое время Иван-богатырь вышел из того места, где был спрятан, подошел тихонько и ухватил Василису Премудрую за руку. А она стала оборачиваться лягушкою, жабою, змеею и прочими гадами, но Иван-богатырь уже не выпускал ее из рук. Василиса Премудрая, видя, что ей никак не освободиться, оборотилась наконец стрелою, а Иван-богатырь взял стрелу и переломил ее надвое. Тут предстала пред его очами Василиса Премудрая и говорит:
      - Ну, любезный Иван-богатырь, теперь я отдаюсь в твою волю.
      Иван-богатырь, видя ее, весьма обрадовался и весь день тот препроводил в великом веселии, а на другой день стал просить Василису Премудрую поехать в свое государство, а она говорила:
      - Любезный Иван-богатырь, я сказала, что отдаюсь в твою волю и готова всюду ехать, куда ты пожелаешь".
      Потом стали советоваться, как им ехать и на чем, ибо у них не было ни одной лошади, что видя, Баба-Яга тотчас подарила им ковер-самолет и сказала, что этот ковер "отнесет вас гораздо скорее ваших лошадей, и вы не более пролетите до своего государства как за три дня".
      "Иван-богатырь и Василиса Премудрая пошли в покои. Король услышал о возвращении своего сына и невестки, весьма обрадовался и встретил их сам с великою радостью. И в честь их сделал король великий пир, а после того отдал правление своего королевства Ивану-богатырю и сделал его вместо себя королем. А Иван-богатырь сделал у себя во дворце великое веселие, и на оном были его братья и множество было министров. По окончании ж того веселия братья Ивана разъехались по домам, а он остался со своею супругою и правил королевством после отца своего благополучно".
      Все в финале сказки говорит о близости к древнему мифу: лягушка явно обнаруживает свое родство с летающими богинями-змеями и сиренами.
      В позднем пересказе находим совсем иное - историю вызволения царевны в Кощеевом царстве. И я надеюсь, читатель со вниманием отнесется теперь к подлинной концовке этой удивительной сказки. Ведь героиня ее не просто пришла из скифской и доскифской древности, но она воплощает в себе как раз пришелицу из Подсолнечного царства, ту самую "мудрую змею-царевну" или "огненного разумного дракона", которые, согласно глухим, древнейшим сведениям оккультного характера, помогли людям обрести искусство и науку, наделив их мудростью. Много ли найдется на свете сказок, герои и героини которых были бы еще тысячелетия назад изваяны из камня или отчеканены из металла? Причем эти рукотворные изображения и изваяния были бы найдены потом археологами - уже в наши дни? Невероятно, но факт: именно изображения царевны - полузмеи-полулягушки - найдены отечественными археологами! Это скифская древность двухсполо-винойтысячелетней давности. Ожил древний миф, рассказанный Геродотом. Ожила и русская сказка - и это не просто волшебная сказка. Так же, как изображения скифской богини не только ради волшебства сделаны. Это реалии и реальность древнейшей эпохи, следы которой донесены через скифское посредство. Змееногая крылатая скифская богиня из Курганов известна ныне любому историку.
      ...Как-то на досуге мне довелось ознакомиться с картой звездного неба ассирийского периода. Я машинально пробегал взглядом звезды, созвездия, планеты - и вдруг нечто поразительное надолго приковало мое внимание. Я увидел созвездие шумеро-ассирийской эпохи под названием Поле. А рядом с ним обнаружил созвездия Лук и Стрела. А вот и группа звезд царя - Лугаль. И другое созвездие - Колесница (или Повозка). Открывалась неповторимая тайна древнейшего мифа. На небе оставлена и визитная карточка героини: Змея, или, точнее, Змеиный дракон. Но перевести можно и так (ближе к реалиям античности): Крылатая сирена.
      Вся русская сказка с ее, казалось бы, простоватым сюжетом, исполненным в народной манере, выткалась на небе звездным ковром еще во времена Шумера и Аккада, Ассирии и затем Вавилона. И пока живы были эти древние государства, сменяя друг друга, в продолжение тысячелетий среди звезд ярко горели не только имена героев русской сказки, доставшейся народу в наследство от скифов, но и все ее волшебные диковины. Иногда совсем простые: лук и стрела. Иногда же царственно-величавые, как, например, поле или луг, где герои выпустили по стреле; или экипаж, на котором царевна прибыла на бал. Теперь становится ясно, что это не просто луг, а - небесный луг. Его звезды на современных атласах неба очерчены всем известным созвездием Пегаса, похожим на прямоугольник или даже квадрат. Как видим, названия у древних были ближе к сути, к истине. И та самая героиня мифа - сирена, она же лягушка предстает как на портрете: "змеиный дракон". Недаром же в последнем разделе сказки Василиса оборачивается в руках Ивана змеей.
      Все так, но рельефнее, выпуклее. Небо дает точный портрет. И Лугальванда древнего Шумера те же самые поступки из русских сказок выполняет целесообразнее приземленного героя поздних пересказов. Лугальванда, или Лугальбанда, - тот же самый Иван-царевич: это следует и из текстов мифов Шумера, и из анализа звездного атласа того периода. Царевич Ванда, Уанда... - Иван... И в этом же самом атласе мы без труда находим то царство, куда улетела царевна: это звезды, названные именем бога неба Ана! (В переводе с шумерского "ан" - небо.)
      Выразительная деталь: ветры шьют сорочку по просьбе царевны. И вот, к своему изумлению, я нахожу звезды владыки ветров Энлиля, великого шумерского бога, называвшегося часто "владыкой богов" и нередко замещавшего своего отца Ана на небесах!
      Что же записано на небе и почему? Как это все случилось? Если записан миф, то он должен быть старше истории всего человечества: ведь Шумер первоначальная ее фаза, и ей более пяти тысяч лет. Нужно было записать миф, потом вычислять положения звезд и планет, создать развитую астрономию, рисунки созвездий и уже после этого только можно было найти на небе историю царевны. Но это невозможно, по крайней мере, не поддается никакому объяснению и на языке истории, и мифологии.
      Судя по всему, события, происходившие некогда и отразившиеся на небе древних и в русской сказке, намного старше Шумера, и ничего подобного мы не найдем, например, в мифе о Гильгамеше. По богатству событий, сокрытому в них смыслу подлинная русская сказка превосходит - и теперь об этом можно рассказать - любой из известных древнейших мифов.
      Глава 3
      ПАРАЛЛЕЛЬ: ГИЛЬГАМЕШ - ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
      В придунайских землях на юге Германии около тысячи лет назад записаны сказания о Теодорихе Веронском - Тидреке Бернском. Они послужили основным источником для саги, записанной в Скандинавии в XIII веке. Судя по тексту, в этой саге использованы (как и в сказаниях) истории, уходящие корнями в глубокую древность. В прологе саги есть интересный фрагмент о великанах.
      "Многие рассказывают, что после Ноева потопа сначала люди были большие и сильные, как великаны, и жили несколько человеческих веков. Со временем некоторые люди стали меньше ростом и слабосильные, как теперь, и чем далее от Ноева потопа, тем они становились слабее, и мало оказывалось сильных на сто мужей, и вдвое меньше таких, которые обладали бы сноровкой или храбростью своих праотцов".
      Далее говорится, что с тех давних времен все же остались иные мужи, сохранившие силу и стать, и они могли каждый одержать верх над сотней слабосильных измельчавших людей. И не покажется удивительным, - сообщает безвестный автор саги, - что малосильный человек не мог при малой силе разрубить кости или оружие сильного, которое он не был бы в состоянии и нести. Когда жил Тидрек и его витязи, много времени прошло с тех пор, как измельчал народ, и не много было в каждой стране таких, кто сохранил прежнюю силу".
      Почти библейское долголетие, таким образом, связывается в саге с великанской статью. Русские былины о богатырях передают оставшиеся в народной памяти их подвиги - некоторые сюжеты восходят к незапамятным временам. Для исследователя, отваживающегося расставить временные вехи, пространство мифа или сказания кажется необозримым, вмещающим множество героев, действующих нередко в рамках одного по сути сюжета - в разных регионах. Помимо повторяемости сюжетов есть и уникальные совпадения, в которые сразу трудно поверить. Утнапиштим, герой шумеро-аккадокого эпоса, обладает секретом бессмертия. К нему является Гильгамеш, его потомок. Утнапиштим рассказывает ему о потопе, о котором его предупредил бог Эа. Утнапиштим построил корабль и спасся. Библейский Ной повторил его судьбу. История Утнапиштима ближе к истокам. Стремление Гильгамеша овладеть секретом бессмертия остается безответным. Он лишь получает цветок вечной молодости, который у него похищает змея. Но в соответствии с давней традицией, надо полагать допотопной, герой древнего Шумера и после потопа продолжает искать вечную жизнь на Земле.
      * * *
      Долго, очень долго жили люди до катастрофы. Страшный потоп, уничтоживший Атлантиду, словно подводит черту под первым витком цивилизации на планете. Библия называет именa первых долгожителей - от Адама: Сиф жил 912 лет, Енос - 905, Каин - 910, Малелеил - 895, Мафусаил - 969, Ламех 777, Ной - 960. Сам Адам прожил 930 лет.
      После этих патриархов библейские герои жили уже меньше, после потопа, видимо, произошли резкие изменения. Что больше изменилось - среда или сам человек, не вполне ясно.
      Необыкновенно долго правили цари первой династии города Урука в Шумере. Например, Лугальбанда правил 1200 лет. Третий же царь Гильгамеш (третий после Лугальбанды) был на престоле 126 лет. А каждый из двадцати трех царей города Киша в том же Шумере правил в среднем по тысяче с лишним лет. Но и срок, определенный списком царей с их именами на глиняных табличках для главного героя Шумера Гильгамеша очень велик. По нашим меркам. Конечно, сроки жизни допотопных и первых послепотопных героев хроник можно отнести на счет их родства с великанами-долгожителями или атлантами (тоже великанами). Но можно усмотреть в них и некоторые преувеличения. Эти преувеличения подчиняются некоторым закономерностям. Так, в Парфии, например, и в других государствах даже не такого уж давнего времени хронисты вычеркивали иных неугодных им или правителям царей, прибавляя сроки их правления (и жизни!) их воспреемникам и потомкам. Так "делали" героев. Но если Гильгамешу прибавили хотя бы полвека правления, то, значит, приписали ему и подвигов. Тогда он вошел в эпос как собирательный образ. Из числа этих приписанных ему подвигов могли быть и доставшиеся по наследству, так сказать, перекочевавшие с забытыми именами из допотопной древности и не раз сопряженные с другими, забытыми именами правителей. В эпосе он ведет свое происхождение от богов. Впрочем, к его судьбе стоит приглядеться попристальнее...
      Начнем с того полного драматизма дня, когда доведенные до отчаяния жители шумерского города Урука взывают к небу о помощи. До отчаяния довел их владыка города Гильгамеш. Не зная устали, пирует он, забавляется и совращает чужих жен и невест. Боги сказали матери Гильгамеша, тоже богине: "Ты создала сына, и нет ему равных. Жесток Гильгамеш, днем и ночью пирует, жениху не оставит невесты и мужу - супруги!"
      Боги требуют у нее второго Гильгамеша, второго сына, который померился бы силой о первым, а горожане пусть бы отдыхали. Понятно, что богиня дает жизнь не точной копии шумерского героя, а внешне как бы его антиподу- дикому волосатому человеку Энкиду, который, однако, силой и отвагой не уступает ее первому сыну.
      Отметим попутно мудрость богов, которые в отличие от мудрецов нашего времени понимали уже тогда, что запрещать пороки - значит, поощрять их, давать им тайный, смертельно опасный выход.
      Энкиду живет на лоне природы, вокруг него собираются стада различных животных, которых он защищает от охотников. Охотники, понятное дело, бьют челом Гильгамешу. Владыка Урука, в общем-то, не такой уж беспробудный гуляка, у него трезвый ум, и в минуту озарения он решает послать к Энкиду женщину легкого поведения, которую, надо полагать, он лично успел оценить. Энкиду не устоял, и через несколько дней страстной любви все тело его стало тяжелым, он буквально не мог себя узнать. Звери, его подзащитные, все как один покинули его. На это и рассчитывал Гильгамеш.
      Затем в мифе следует сцена поединка: Энкиду против Гильгамеша. Первый герой Шумера не смог сначала одолеть дикого человека. Не помогло ему и все воинство Урука. Этот дикий человек, по выражению Гильгамеша, стоял как стол, и ему целовали ноги. В решающем поединке, однако, многоопытный Гильгамеш одолевает своего брата. Весь поединок показался Гильгамешу чем-то вроде сна, видения. Как бы там ни было, после всех злоключений братья садятся вместе: они неразлучны с этой минуты. Энкиду становится верным спутником и слугой Гильгамеша, что, впрочем, справедливо - ведь схватку выиграл именно Гильгамеш.
      Теперь перенесемся совсем в другие места - к самому Белому морю. Интуиция подсказывала мне, что на севере можно найти следы Гильгамеша и Энкиду, потому что только там, в относительной изоляции, могут сохраниться древние истории. Ну, а народы и племена всегда переселялись, и одна из стрел этих переселений вела всегда на север, освободившийся от ледника около десяти тысяч лет назад. Например, в Исландии уцелели истории о богах-асах, хотя родина их далеко на юго-востоке: от Монголии до Копетдага.
      И что же? Я узнал удивительную историю. Ее поведала А.Т. Бурая, семидесятивосьмилетняя сказительница. Русская Карелия подарила миру "Калевалу". Это случилось в XIX веке. На этот раз - на мой взгляд - дар Карелии превзошел даже прославленную "Калевалу". Действительно, что может сравниться с вариантом мифа о Гильгамеше, записанным в Беломорье? Ничего. Это как восход второго Солнца.
      Но все по порядку. Объявляется богатырь-пришелец, похожий на большую гору (сравнение типично шумерское!). Он похваляется, что возьмет в полон весь Киев-град (о Киеве еще пойдет речь - но тоже в связи с мифом о Гильгамеше). Русские богатыри пасуют. Ситуация та же, что в Уруке, где воины бессильны против Энкиду. На правом плече этого чужого богатыря - сокол, на левом - сизый орел, впереди, у гривы его коня - змея. А это обобщенный портрет человека, сдружившегося со зверями и дикими животными! То есть портрет Энкиду. И вот находится богатырь, который принимает вызов и выходит подобно Гильгамешу один на один с чужаком, которого убоялись воины и другие богатыри.
      Его имя - Илья Муромец. Как и шумерский герой, он не сразу побеждает пришельца с его конем-великаном, орлом, соколом и змеей.
      Но когда в конце концов одолевает, выясняется, что это его двоюродный брат. И как в древнейшем мифе, дается понять, что один из братьев знал про существование другого и стремился к этой встрече! Дальше опять цитата из шумерского источника: брат-пришелец становится верным слугой Ильи Муромца.
      Эти поразительные совпадения, не имеющие аналогов в других былинных сюжетах, позволили мне всерьез присмотреться к такому простому, но и таинственному образу русского богатыря старшего поколения. Неужели Илья Муромец - это сам Гильгамеш? Вопрос этот требовал тщательного изучения.
      Гильгамеш - имя аккадское. Аккадцы пришли с севера и завоевали Шумер. После этого и появился единый эпос о Гильгамеше, записанный аккадским неведомым автором на основе отдельных шумерских эпических песен о герое и его спутниках и врагах (Афанасьева В.К. Гильгамеш и Энкиду. М., 1979). Был ли единый эпос в Шумере до этой аккадской редакции - неизвестно. Исследователи возводят исконное шумерское имя нашего героя к форме Биль-га-мес. У римского поэта III века н.э. Элиана, писавшего на греческом, развита тема древнего мифа. Элиан называет его так: Бильгамос.
      Вслушаемся в славянские созвучия и параллели: Владимир - Влодзимеж (польское имя). Они дают повод и к параллели: Гильгамир - Гильгамеш. Плавающий первый звук легко утрачивается и возникает подобно тому, как это происходит с польским именем Гелена-Елена. Форма Гильга-мир, Илья-мир сближает даже само имя русского продолжателя шумерской героической традиции с его предшественником. Если совпадение и не полное, то лишь потому, что в народной устной традиции произошла привязка имени героя к городу Мурому. Только так, дав ему ненароком новую родину, понятную, близкую и рассказчикам, и слушателям, можно было на века и тысячелетия продлить жизнь Гильгамеша на Руси.
      Но если все так и есть, то должен быть и общий главный враг Гильгамеша - Муромца. Историей с Энкиду и пришлым богатырем, чье имя былина, увы, не сохранила, тут, пожалуй, не отделаешься. Не та степень убедительности для историка и филолога. Потому что сюжеты нередко повторяются. А созвучия - они созвучия и есть... Специалистам хорошо известно, что если имена и названия из совершенно разных и удаленных регионов совпадают, то это почти всегда - случайность.
      ...Помню, с каким изумлением я убеждался в том, что главный враг знаменитого шумерского героя тот же, что у русского Ильи-богатыря. Это Хувава (новоассирийский вариант: Хумбаба). Он страж кедрового леса. Шумерская песня о Гильгамеше и Хуваве называется так: "Гильгамеш и гора бессмертных". Спутники Гильгамеша рубят деревьям сучья - это одновременно руки самого Хувавы. На Руси кедров не было. Хувава должен был обосноваться здесь среди других деревьев, таких же, впрочем, могучих и знаменитых, как ливанский кедр. На Руси же божественное дерево дуб. Кто же сидел в роще на тридевяти (двенадцати) дубах на Руси? Ответ ясен: Соловей-разбойник. Илья-богатырь одолевает его, поразив в правый глаз. Затем в былинах обычно следует разрубание его на части и сожжение. Разрубание, срубание рук-сучьев. Снова в былинах - цитата из шумерского мифа...
      Известен переход звуков х-ш-с. Есть исландско-русские и немецкие параллели. Имя Хувава вполне могло звучать у нас так: Сувава. И с неизбежностью должно было превратиться в понятное - Соловей.
      Главное оружие Соловья - его богатырский посвист, наводящий ужас на все живое. В аккадско-шумерском эпосе сообщается: Хувава, чтобы стращать людей и охранять рощу, наделен гортанью как у бога, дыханьем и голосом, как у бури. Снова абсолютное совпадение. Здесь уж случайность исключена. И только так и можно, наконец-то, понять, как это на Руси страшилищу присвоили имя лучшей из певчих птиц. Парадокс: разгадку принес миф из Шумера!
      В глубокой древности свист использовался для передачи сообщений на большие расстояния. Не так уж давно этот реликт отмечен на Канарах, в Испании, а в 1960-х годах в восточной Турции, в Закавказье. Здесь, в селении Кушкей кое-кто и сейчас может продемонстрировать этот удивительный птичий язык (название селения так и переводится: птичья деревня). Свист слышен за несколько километров. Турки пришли лишь в Средневековье, недавно, а свидетельства о языке свиста можно найти еще у античных авторов. И относятся они к этому же региону. Если свист слышен за несколько километров (6-7), а такие случаи отмечены неоднократно, то сила звука такова, что вызывает травмы мозга у людей, находящихся поблизости.
      Античный автор Ксенофонт (около 430-355 годы до н.э.) писал о моссиниках, обладавших этим искусством. Их родина - недалеко от северных рубежей Шумера. Им родственны мосхи, которых восточные авторы называли мушками. Вспомним важную деталь: Соловей перегораживал дорогу на Киев. А какую дорогу перекрывали мушки, они же мосхи? Дорогу с Востока - из Ассирии и бывшего Шумера - на Запад, в малоазийскую страну Куэ (Кауэ).
      Но шумеро-ассирииская клинопись не передавала точное звучание слов. И не исключено, что Куэ следует сближать с более поздним Киевом на Днепре. По смыслу самого имени, разумеется. Перевод может быть таков: царство, царьград.
      Вот что произошло с Куэ в I тысячелетии до н.э. Местный царь отказался платить дань Ассирии и завязал тайную переписку с ее врагом Урарту. Но его послания шли как раз через земли мушков-мосхов. Их правитель Мита перехватывал опасные для Ассирии послания. Дни царя Куэ были сочтены: о нем больше нигде не упоминалось. Судьба же мосхов и Миты драматична. Мита бросил свое царство. А мосхи как бы рассеялись и по сей день историки спорят о том, куда они ушли*.