Похождения Штирлица и другие приключения Бормана

      - А чего ты ругаешься? - обиделся Штирлиц. - Человек пришел по делу, хочет тебе бизнес предложить, а ты его палкой...
      - Какое дело? - живо среагировал Вейн, доставая из шкафа запыленную бутыль с самогоном.
      - Мы у тебя поживем, будем хорошо платить, а ты помалкивай и не задавай глупых вопросов. - Банк грабить будете? - тут же спросил Вейн, делая интонацию на последнем слове.
      - Посмотрим, - сказал Штирлиц, вручая Вейну банкноту в 100 долларов. Тот почти что совсем офигел.
      - Слушай, Джоанна, тут пришел какой-то сумасшедший..., начал он.
      - Не сумасшедший, а товарищ Штирлиц, - сказал Айсман, входя с большим чемоданом в руках.
      - ... и дал мне сто долларов...
      - Много - мы можем вжять шдачу, - сказал Шелленберг, также появляясь в дверях.
      - Чего надо? - заученно спросил Вейн.
      - Мы здесь жить будем, - сказал Айсман голосом, категорически не допускающим никаких возражений. - Мы от товарища Штирлица.
      - А, от этого, - сказал Вейн. - Ну, живите...
      ***
      Айсман предполагал, что жизнь у Вейна будет приятной и легкой. Вейн тоже считал, что наличие двух здоровых бездельников избавит его от хлопот, поэтому в день прибытия заставил Айсмана и Шелленберга вспахать вручную сорок акров. К вечеру Айсман и Шелленберг уже продумывали план побега. Они заспорили чересчур громко, Вейн вмешался и на всякий случай посадил обоих под замок.
      Когда Штирлиц ехал к Вейну на свежеотремонтированном "Паккарде", два друга скандировали, просунув головы между реек оконной рамы амбара:
      - Са-атрап, са-атрап!
      - Это вы кому? - хмуро спросил Штирлиц, засучивая левый рукав. Оба исчезли в амбаре, появился Вейн.
      - Это они мне, - сказал он и пояснил: - Работать не хотят.
      - В зуб, - коротко пообещал Штирлиц, вертя в руке юбилейный кастет на цепочке.
      - Пойдемте, выпьем, товарищ Штирлиц, - засуетился Вейн, ходя вокруг русского разведчика кругами.
      - Пошли, - согласился Штирлиц.
      Из окна амбара показалась морда Шелленберга.
      - Шатрап! - крикнул он и исчез.
      - По-моему, это он мне, - сказал Штирлиц хмуро и полез в амбар. Там раздалась глухая возня, удары, и русский разведчик вылез, весьма удовлетворенный.
      - Теперь пошли, - сказал он, доставая из кармана бутылку "Смирновской".
      - Ага, - сказал Вейн, и собутыльники удалились.
      - Шкотина, - глухо сказал Шелленберг, потирая ушибленный нос. - Мы вот ему покажем...
      - Покажем, покажем, - согласился Айсман, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
      В доме Вейна загорелась керосиновая лампа. Через полчаса оттуда раздались пьяные голоса:
      " Вихри враждебные веют над нами-и-и-и...,
      Темные силы нас зло-о-о-бно гнету-у-ут... "
      Еще через полчаса все стихло, и дремлющую в густой темноте ферму потрясли звуки мощнейшего храпа.
      - Штирлиц, - утвердительно сказал Айсман, перетряхивая слипшуюся, почему-то сырую солому. Ему не ответили. Айсман позвал Шелленберга, но потом огляделся и заметил дырку в стене. Попытавшись пролезть в нее, он застрял и таким образом провел ночь.
      ***
      В это время в Бразилии, в колонии Третьего Рейха, проходил ночной допрос. Майор с неизвестной фамилией, развалившись в плетеном кресле, допрашивал пастора Шлага. Говорить пастору помогали два ОМОН'овца, путем ударов по животу и голове. Пастор вопил, но не признавался. И не потому, что был такой стойкий. Просто он ничегошеньки не знал.
      - Ничего, расскажешь, - обещал майор, почесывая под кителем набитый бараниной живот.
      - Ничего не знаю, - стойко отвечал пастор на каждый удар по животу. К ударам по голове он произносил междометие "Ай" и плевался на пол (совсем, как Штирлиц).
      - Ладно, - сказал майор, вынув их ушей вату. - Тащите другого... потолще.
      - Я здесь! - Борман появился, как всегда, внезапно, и встал перед майором. Тот любил, когда ему подчинялись непрекословно, как девочки в баре.
      - Где Исаев? - спросил майор, делая грозное лицо.
      - Тю-тю, - сказал Борман, делая покачивания руками, как крыльями. От такого опасного для окружающих движения пол скоро был усыпан толстым слоем веревочек и гвоздей.
      - Я тебе дам "тю-тю"! - заорал майор. - Говори по человечески, а то как дам... в нос...
      - Улетел Исаев, - сказал Борман, радуясь, что пакость, похоже, пройдет безнаказанно. - В Америку подался...
      - Гм, - важно сказал майор. - Америка - это не наша юрисперден... то есть мы туда не поедем.
      - Вот и я говорю - "тю-тю", - сказал Борман, садясь на пол рядом с майором. Майор вскочил, так как тонкая, но очень острая булавка впилась ему в зад и заорал:
      - Встать! Молчать! Кругом! Равнение налево! Ружье на плечо! Воздух! А-а-а-а!
      Борман тихо отполз в угол и сидел там с хронометром, считая секунды, нужные майору для успокоения. Новый препарат для возбуждения, похоже, должен был стать очередной яркой страницей в его деятельности.
      - Тридцать семь секунд, - сказал он наконец, втайне радуясь такому замечательному рекорду.
      И тут же последовал легкий, но умеренный пинок.
      ***
      Утром Штирлиц проснулся от мычания коровы в хлеву.
      " Деревня ", - подумал он, доставая из-под подушки стакан. - " Как же я сюда попал? Черт, как после вчерашнего башка трещит... "
      Бутыль из-под "Смирновской" была угнетающе пуста. Штирлица перекосило. Бутыль с самогоном отдавала мазутом. Штирлиц зажал нос и хлебнул. Внутри живота забулькало и зашипело. Русский разведчик пустил желтовато-сероватую слюну на стенку и выскочил во двор.
      Из стенки амбара торчала чья-то голова. Штирлиц пригляделся и узнал Айсмана.
      - А я застрял, Штирлиц! - радостно сказал тот, от нечего делать колотя затылком по стене.
      - А где Шелленберг? - живо поинтересовался Штирлиц, собираясь нахмуриться и серьезно повеселиться.
      - Смылся, - сказал Айсман. - он же не такой толстый. - И он самодовольно задвигал животом.
      Штирлиц выругался и стал заводить "Паккард". Из дома показался Вейн в кальсонах, сделанных из мешка, с надписью "The United States of America. Genuine Condoms".
      - Водки привези, - дрожащим голосом попросил он, со скрежетом почесывая распухшую небритую рожу.
      Шелленберг убежал недалеко. За рекой его поймали грабители и раздели почти что догола. Шелленберг плакал и матерился на родном языке (по-английски). Штирлиц успокаивал. Потом посадил в "Паккард" и повез обратно.
      - Не поеду к этому шатрапу! - завизжал Шелленберг. - Он на нас пахать хошет.
      - Он больше не будет, - пообещал Штирлиц, - я ему в морду дам, он меня знает.
      - Не верю, - сказал Шелленберг и тут же, получив подзатыльник, больно прикусил язык.
      Вейн стоял на крыльце дома. Лицо его было озабочено.
      - Штирлиц, у нас гости, - сказал он, указывая подбородком на Отряд Милиции Особого Назначения, засевший в стогу соломы. Руки были заняты наручниками.
      - Чего надо? - неласково спросил Штирлиц, нащупывая в кармане, под шелковой подкладкой, холодную и увесистую гранату.
      - Сдавайся, Исаев, - сказал майор, не имеющий фамилию. А то мы тебя возьмем приступом и больно накажем.
      - Попробуйте, - вызывающе сказал Штирлиц, вынимая гранату. Омоновцы попятились.
      " Сейчас будет очень хорошая драка ", - подумал Шелленберг. Он, как всегда, не ошибался. Граната с отсутствующими внутренностями, но набитая именным свинцом, ловко плясала по пустым головам ОМОНовцев и лично по голове бесфамильного майора, извлекая из нее звуки пустой бутылки и подозрительные по тембру звуки.
      - Я тебе накажу..., - шипел Штирлиц, колотя гранатой по его голове. Майор ужасающе выл.
      Айсман и Шелленберг с трудом оторвали бушующего Штирлица от стонущего и слабо, но четко матерящегося майора. Отряд Милиции Особого Назначения в панике разбежался по всей округе. Майор остался.
      - Дать бы тебе еще пару раз по морде, - сообщил Штирлиц свое желание майору. Айсман услужливо суетился около Штирлица, поправляя испорченную потасовкой внешность йодом.
      - Жа фто? - поинтересовался Шелленберг. - Сначала врежем, потом решим, сказал Штирлиц, вытирая руки об полы пиджака. Кулак его левой руки покрывали три свежие ссадины от зубов майора и один синяк от удара по голове. Мыслящий агрегат у майора был пустой, но твердый, как пустая бутылка из славной местности Шампань.
      - Ну, - сказал майор, с трудом вращая заплывшими челюстями, - теперь, Штирлиц, тебя точно расстреляют через повешение.
      - Когда пымают, - сказал Айсман и тут же получил свежий подзатыльник. Подзатыльники у Штирлица не залеживались.
      - А ведь правда, расстреляют, - сказал, подумав, Айсман.
      - И нас вместе с ним, - добавил он вполголоса и тоже был наделен таким же свежим подзатыльником. Штирлиц не любил мрачные мысли и предпочитал изгонять их при помощи водки, тушенки и милых радисток.
      Из дома вышел Вейн в новых кальсонах с другой надписью: "Дорогому товарищу Вейну от дорогого товарища Штирлица ко дню взятия села Улюль-муму под озером Хасаном (Китай)". Надпись получилась длинная и неровная, но умная.
      Вейн потирал руки, нывшие от наручников. Бензопила "Дружба" модификации "народов Африки" пилила даже вороненую сталь.
      - Чего это он? - спросил Вейн, продолжая потирать руки.
      - Он дерется, - сказал Шелленберг. - Ну, и вы ему дайте, - посоветовал Вейн.
      Штирлиц с воплем "сволочь, скотина" бросился на майора и стал бить по потной морде. Он развеселился не на шутку. Русского разведчика не сразу оторвали от дважды избитого майора. Майор удивленно вращал глазами и плевался. Красивый синяк под глазом размером восемь на двенадцать сантиметров светился победным торжеством.
      Штирлиц кипел от злости. Он считал себя неприкосновенным русским разведчиком, много раз Героем Советского Союза и вообще почетным членом Политбюро ЦК КПСС. Лауреат приведенных званий не мог предположить, чтобы толстая свинья в вышитой рубашке, обожравшись кукурузы, решила арестовать его, самого любимого товарища Штирлица.
      - Слушай, майор, мне надо в Москву, - сказал Штирлиц. Давай триста зеленых на билет.
      - А ражве у тебя нет? - удивленно спросил Шелленберг, но тут же заткнулся, получив увесистый удар в ухо.
      Майор вытащил из кармана пачку разносортной валюты, Штирлиц вырвал ее и сказал:
      - Я сам разберусь, чего надо...
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горой бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
      Выйдя из самолета, Штирлиц понял, что его встречают. Неподалеку от взлетно-посадочно-катастрофной полосы, на которой раз в месяц непременно разбивались два-три самолета, стоял черный "воронок". Около него паслись четверо в черном, от скуки зевая через каждые три секунды по очереди.
      Не успел Штирлиц подойти к концу трапа, как его обступили со всех сторон. Штирлиц достал кастет и приготовился драться. Драки, впрочем, не последовало.
      - Здравствуйте, дорогой товарищ Штирлиц! - сказал один из тех, в черном.
      - Привет, привет, - хмуро сказал Штирлиц, кладя в карман кастет.
      - Садитесь в машину, глубочайше уважаемый и великий Максим Максимыч, предложил другой. Штирлиц бросил чемодан в багажник и плюхнулся на сиденье.
      - В Кремль, - сказал он, предполагая, что за время отсутствия во вражеских странах он, возможно, стал большим начальником.
      Мотор взревел, и машина помчалась в Кремль.
      - Так, - сказал Никита Сергеевич, поглаживая собственную лысину. - Значит, товарищ Штирлиц...
      - А что, не нравлюсь? - хмуро спросил Штирлиц, ощупывая в кармане кастет. Вообще-то его предупредили, что здесь драться не принято, но он мог и не удержаться.
      - Да нет, нравишься, - сказал Хрущев, подергивая левой ногой.
      - А у вас микрофон в стене, - сказал Штирлиц, тыкая пальцем в стенку.
      Оба английских шпиона мгновенно оглохли от выстрела в наушниках.
      - Ну так выковыряй, - посоветовал Никита Сергеевич.
      Штирлиц стал вытаскивать микрофон и запутался в проводках. На другом конце провода английский шпион сопротивлялся, пытаясь удержать вытягиваемый из рук провод.
      - А у вас вот еще телекамера какая-то в стенке, - сказал Штирлиц, делая удар ногой по стене.
      - Была, - радостно сказал Хрущев, глядя, как катаются по полу осколки битого стекла.
      - Ага, - сказал он, хлопая себя по вспотевшей лысине. Ты, Штирлиц, хороший мужик. Хочешь быть нашим вражеским шпионом в США?
      - Не, не хочу, - сказал Штирлиц. - Хочу к телк... то есть к бабам.
      - Баба - это хорошо, - сказал Хрушев, растирая пот по скользкой лысине. Баба - она это... ну... она корову подоить может... и... это...
      - Да, - сказал Штирлиц. - А у вас диктофон под стулом, раздался треск ломаемых деталей диктофона.
      - Нет, брат Штирлиц, нельзя тебе пока к бабам, - сказал Хрущев. Штирлиц обреченно вздохнул. - Без тебя родине х... в общем, нехорошо будет. Так что езжай в США, вренд... вредн... в общем, вдренняйся в ихние загнившие ряды и будь там нашим шпионом. А то смотри, у нас длинные руки, - и Никита Сергеевич важно вытянул толстую, короткую волосатую руку. На рукаве был четкий отпечаток губной помады, а на руке синела татуировка "Не забуду родное село".
      - А к бабам когда? - спросил Штирлиц.
      - Я скажу, когда можно будет.
      Штирлиц повернулся на каблуках и пошел к двери.
      - А у вас еще микрофон, - сказал он, и парагвайский шпион оглох от треска.
      " Классный мужик ", - подумал Хрущев, ковыряясь в зубах какой-то частью от поломанного диктофона. - " Он этим шпионам, ... (последовало крепкое украинско-татарское ругательство), все болтики поломал... Ну, Кеннеди, держись, к тебе сам Штирлиц едет... "
      При выходе из Кремлевского кабинета Хрущева стоял тот же воронок.
      - Поздравляем Вас, любимый товарищ Штирлиц, с назначением русским резидентом в Америке..., - согнувшись в поклоне, сказал один из них.
      " Скоты. Уже пронюхали ", - подумал Штирлиц, садясь в машину.
      - Виски, тушенка? - спросил другой, услужливо вытаскивая прищемленные дверцей фалды пиджака Штирлица.
      Штирлиц подобрел.
      - Не надо виски, - сказал он. - ОНЛУ Тушенка.
      Он вынул из кармана самоучитель английского языка и погрузился в чтение. От читаемых им иностранных слов на русский лад английскому агенту, сидящему в багажнике, стало дурно и он в судорогах прокусил запасную шину.
      - В аэропорт, - буркнул Штирлиц, запахивая пиджак и поправляя левый галстук. Вообще-то в те времена не было обычая ходить в нескольких галстуках, но Штирлиц носил всегда две штуки, для конспирации: в правом была рация, а в левом громыхала банка тушенки. Теперь же левый галстук был пуст, а его содержимым наслаждался Никита Сергеевич.
      " Жирная свинья ", - про себя оскорбил его Штирлиц и плюнул на пол машины.
      В это время Никита Сергеевич поперхнулся шурупом, попавшимся в тушенке, и подумал почти то же самое.
      Самолет с облупившейся краской на бортах слегка захрюкал и стал медленно выруливать на взлетно-посадочно-катастрофную полосу, так как бортмеханик был просто не в силах скорее вращать педали.
      Наконец хрюканье усилилось, перешло в рев и самолет, дрожа и потряхивая заклеенными бумагой в линеечку крыльями, стал пытаться оторваться от земли. Наконец бортмеханик сделал последнее дерганье за педаль, самолет оторвался от земли и стал парить в воздухе, изрыгая клубы дыма - это радист стал топить паровой котел.
      Штирлиц сидел рядом с толстой негритянкой в дымчатых очках. Даме было нехорошо, она хотела в туалет, но такое удобство в самолете компании "Падайте с самолетов Аэрофлота" было не предусмотрено.
      Английский агент из-под дымчатых очков поглядывал на Штирлица, и думал, какой он молодец, как ловко притворяется. Штирлиц думал о том, чтобы негритянку, не дай бог (черт возьми, бога нет) не стошнило ему на новые штаны с еще только всего одной заплатой.
      - А скажи-ка мне, милый Штирлиц, куда это ты летишь? спросил английский шпион. Он, конечно же, знал, куда летит Штирлиц, и зачем, но он хотел проверить, что скажет ему сам русский разведчик.
      - К бабам, в Америку, - соврал Штирлиц.
      - А вот и врешь, - запрыгал английский шпион. - Ты летишь, чтобы завербоваться на работу русским шпионом.
      - Ну, что поделаешь, - кротко сказал Штирлиц. - Приходится иногда соврать, чтобы утащить красивую даму в постель...
      Английский агент прикусил язык и испуганно посмотрел на Штирлица. Он увидел два злых, глубоко посаженных глаза, кастет и ему стало очень страшно.
      Спать со Штирлицем не хотелось, несмотря на обещанное шефом повышение.
      - Штирлиц, так я вообще не женщина, - испуганно сказал английский шпион.
      Штирлиц отвернулся и начал плеваться в проход между креслами.
      " Опять на этих напоролся ", - подумал он.
      " Неужели я ему не понравился? ", - обиженно подумал английский шпион, доставая походное карманное зеркало с керосиновой лампой.
      Он насупился и отвернулся к окну. За окном стремительно пролетали вверх туманные облака.
      - Эй, Штирлиц, мы кажется падаем, - сказал английский шпион, тряся Штирлица за рукав. - Не запугаешь, - сказал Штирлиц, держа в одной руке парашют, а в другой - кастет и шесть банок тушенки.
      - Штирлиц, скажи скорей, где ты парашют взял? - вежливо поинтересовался английский шпион.
      - У русских разведчиков всегда с собой парашют, - сказал Штирлиц.
      " Вон оно что ", - подумал английский шпион, доставая свой парашют из складок шпионского платья.
      " Кажется, я опять сказал чего-то лишнее ", - подумал Штирлиц, выскакивая с парашютом.
      ***
      Тихо спал простой и незаметный в пустынных прериях американского континента городок Вашингтон. Неожиданно с неба спустился Штирлиц, разбрасывая по вычищенной обширным штатом дворников местности пустые банки из-под тушенки.
      Он ступил на благодатную американскую землю, громко чавкая и ругаясь. На земле лежал прищемивший его ботинок фабрики "Скороход" капкан, сжав свои ржавые, грязные челюсти.
      " Чувствую, Борман где-то рядом ", - подумал Штирлиц, мощными усилиями разрывая челюсти капкана. Капкан сказал "Кххх..." и треснул. Штирлиц победно отбросил его обломки подальше и высморкался.
      Звук освобожденного носа эхом прокатился по спящей округе. Партайгеноссе Борман, сидя в дупле в тиши леса, услышал знакомое ругательство и живо навострил уши. Знакомый запах тухлой тушенки уже давно щекотал его ноздри. Он взобрался на самую верхушку самого высокого дерева и стал напряженно вглядываться в темноту.
      Тускло светили звезды и керосиновые лампы на советских спутниках-шпионах. Тихо ворчали голодные филины в таких же, как у Бормана, дуплах. Партайгеноссе спустился вниз и подумал, с удовольствием чмокая губами:
      " Штирлиц... ", - и детская, безмятежная улыбка расплылась на его заплывшей жиром роже.
      - Вот я тебе набью сейчас морду, - послышалась вблизи до боли во всех частях тела знакомая фраза.
      Борман испуганно оглянулся и увидел Штирлица.
      Бежать было поздно.
      - Не сердись, Штирлиц, я же не для тебя, я для этих... он попытался начать миролюбивый разговор.
      - Ты про что? - хмуро спросил Штирлиц, поигрывая маузером.
      - А ты как, - поинтересовался Борман, - в яму попал или в капкан?
      - В капкан, - сказал Штирлиц, протягивая к нему руку.
      - Ну, вот про это я и говорил, - сказал Борман, чувствуя, как мощная рука Штирлица поднимает его за шиворот.
      Последовал удар о какое-то чрезвычайно твердое дерево и старческие оханья и похрюкивания.
      - Кто меня мусорам заложил? - ласково спросил Штирлиц, бросая Бормана о следующее дерево. Борман охнул и сказал "Это не я".
      - Значит, ты, - сказал Штирлиц. Новое дерево огрело Бормана по лбу. - А кто заговор плел?
      - Это тоже не я, - сказал Борман, с трудом уворачиваясь от очередного острого сука.
      - Вот видишь, - сказал Штирлиц. - А еще пионер... Борман в изнеможении опустился в теплую лужу и стал жадно пить.
      - Не пей - совсем козлом станешь, - посоветовал Штирлиц.
      - Бе-е-е-е-е, - хмуро отозвался Борман, вставая на четвереньки. Мощный пинок заставил его искупаться в луже с головой.
      - Не сердись, Штирлиц, - попросил Борман, вылезая на поверхность и снимая промокший засаленный пиджак. - Ты же знаешь, как все мы тебя любим...
      - Кто это "мы"? - спросил Штирлиц.
      - Да вот, - сказал Борман, поднимая палец, чтобы Штирлиц прислушался.
      Русский разведчик, как локатор, завращал головой и услышал легкое знакомое сипение.
      - Пастор? - кратко спросил он. Борман радостно закивал головой.
      - Толстая свинья, - сказал Штирлиц.
      - Кто? - тут же спросил Борман.
      - Оба вы свиньи... - процедил Штирлиц сквозь зубы.
      - Про меня - это ты зря, Штирлиц, - начал Борман. - Я с тех пор на триста граммов похудел...
      - Все равно свинья, - сказал Штирлиц и прибавил: - соглашайся, пока я хуже не сказал.
      - Молчу, молчу, - сказал Борман. Его толстая морда расплывалась от жира и счастья встречи со Штирлицем.
      - Слушай, Борман, где тут ихнее американское Гестапо? -Штирлиц никогда не забывал о работе, даже когда на ней находился.
      Борман пожал плечами.
      - Ты должен знать, - сказал Штирлиц голосом, не терпящим никаких возражений. Борман съежился.
      - Я правда не знаю, Штирлиц, - сказал он, прижимая к голове уши. - Сходи в Пентагон или в Капитолий...
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      В Пентагон Штирлица не пустили, как он не старался разбить дверь каблуками.
      " Сволочи ", - подумал Штирлиц и направил свои "Скороходы" к Капитолию.
      - Штирлиц, а вы по какому вопросу? - перед Штирлицем стояла накрашенная девица приятной наружности в мини-юбке. Русский разведчик задумался.
      - Я по делам, но все равно заходи, - сказал он, беря даму под руку и ведя в Капитолий.
      - Ваш пропуск! - беспрецендентный швейцар встал поперек двери и мешал входу своим пухлым лоснящимся туловищем.
      - Хам! - Штирлиц вскипел, и швейцар куда-то делся.
      - И чтоб в следующий раз не мешал, когда я с дамой! прокричал вдогонку улетающему швейцару Штирлиц.
      В Капитолии стояла подозрительная тишина. Там было прохладно и пахло французскими духами и туалетом.
      Штирлиц чуть не прослезился - так сильно знакомыми показались ему коридоры и темные переходы (конечно, с веревочками) Капитолия.
      " Как в Рейхстаге ", - подумал он, сморкаясь на бархатный ковер. Длинная зеленоватая сопля притаилась рядом со свежим окурком "Беломора".
      - Пойдем в мой номер, - сказал Штирлиц, беря даму за талию обеими руками. Левой он нащупал ствол "Беретта" и немало удивился. Дама поморщилась и полезла целоваться. "Беретт" выпал и гулко стукнулся о каменные плиты мраморного пола.
      - Мадам, у вас пистолет выпал, - сказал Штирлиц, задыхаясь от прохлороформенного поцелуя и сжимая даму за талию.
      " Черт ", - подумала Мадам. - " Этого Shtirlitz'а ничем невозможно взять. Надо посоветоваться с шефом "
      Штирлиц, конечно же, узнал румынско-болгарскую шпионку Хелену Занавеску. Она пыталась перевербовать его уже одиннадцатый раз.
      - Штирлиц, мне пора, - нежно прочирикала она и упорхнула в окно при помощи потайного парашюта.
      - Улетела, - сказал Штирлиц и пошел искать кого-нибудь живого.
      ***
      Шеф разведки и контрразведки мистер Гари Томпсон сидел за столом, заваленном счетами, и скучал. Его ленивый взор жадно следил за движениями часовой стрелки на облупившемся циферблате старинных немецких часов. Минутной стрелки на часах не было. Часы, потрескивая, занудно тикали, и стрелка медленно приближалась к шести часам вечера. Мистер Томпсон лениво посмотрел в окно и плюнул на пол. Вечер обещал быть прекрасным.
      Внезапно часы зашипели и с легкими подвываниями отбили шесть ударов. Мистер Томпсон, не разбирая дороги и на ходу всовывая ноги в черно-белые штиблеты, помчался вон из Капитолия.
      - Стоять, - на лестнице стоял Штирлиц с угрюмой физиономией и не совсем равнодушно смотрел на Томпсона. Тому стало страшно, но тем не менее он остановился и спросил:
      - Вы ко мне, любезнейший?
      - К тебе, - сказал Штирлиц, сразу же переходя на "ты" в одностороннем порядке.
      - А-а-а, - Томпсон не в силах был что-либо сказать и только показал на часы.
      - Пошли в твой кабинет, - сказал вежливый Штирлиц.
      - Пошли, - сказал Томпсон, поняв, что обречен на ночное сидение в Капитолии.
      - Ты шеф разведки, верно? - спросил Штирлиц по пути в кабинет. Томпсон подумал минут сорок и отвечал утвердительно.
      - Ну вот, а я - Штирлиц, - и Штирлиц достал из кармана бутылку водки, тощую селедку и три банки тушенки.
      При виде тушенки Томпсону захотелось прыгнуть в окно, но Штирлиц предупредительно запер его и завесил шторой.
      - Ах, Штирлиц! - Томпсон мечтательно закатил глаза. За завербование Штирлица Лююбимый Шеф обещал насовсем свою походную секретаршу, три колеса от "Порше" и новые кальсоны.
      - Так что, товарищ Штирлиц, можно считать, что мы вас завербовали? спросил Томпсон, все еще не веря своему счастью.
      - Считать и на счетах можно, - уклончиво ответил Штирлиц, и Томпсон понял, что его одурачили.
      - Нет, но все-таки, това-арищ Штирлиц? - протянул он. Можем мы на вас рассчитывать?
      - Можете. Самое главное - море водки и гора тушенки, прямо ща, а там разберемся.
      - Ах да, конечно... сейчас... конечно... - Томпсон засуетился в поисках листка бумажки.
      - Вот и договорились, - грозно сказал Штирлиц, поигрывая кастетом. Ему очень хотелось послушать, как будет кричать шеф разведки.
      ***
      - Нет, Штирлиц, все-таки расскажите нам, как это вы ухитрились заставить себя завербовать самого шефа разведки мистера Томпсона? - пастора Шлага интересовала чисто профессиональная сторона дела.
      - Да так, прислоняешь его к двери, бьешь, когда перестает стонать отпускаешь, - пошутил Штирлиц.
      Пастору стало страшно, и он пролил какао на новую сутану, а заодно забрызгал Штирлица, за что получил кулаком по жирной роже.
      - Штирлиц, а ты на работу ходить будешь? - спросил Борман, повизгивая от восторга.
      Штирлиц задумался. В таком положении он и встретил рассвет.
      ***
      По Капитолийскому персоналу прокатился слух, что у шефа разведки появился новый сотрудник, очень деятельный и свирепый.
      К вечеру первого рабочего дня Штирлица все уже знали, кто в Капитолии хозяин.
      Ночью о таинственном Штирлице доложили Кеннеди.
      - Что такое этот мистер Shtirlitz? - спросил президент, вытирая полотенцем только что выбритую щеку.
      - О, господин президент, это самый лучший русский шпион, - отвечал Томпсон, согнувшись в низком поклоне.
      - Ха! А может, надо бы его арестовать? - Кеннеди достал зубную щетку и с презрением выдавил на нее крупный кусок зеленой зубной пасты.
      - Вы его не знаете, господин президент, - вздохнул Томпсон, поглаживая искусно загримированный синяк под левым глазом.
      - Тогда вам крупно повезло, - сказал Кеннеди и запустил щетку с пастой себе в рот.
      Томпсон вздохнул.
      - Господин президент, наверное, одобрит нашу готовящуюся терракцию против русских, - сказал министр обороны, с трудом шевеля избитыми губами.
      Кеннеди выплюнул зубную пасту и с интересом посмотрел на него и кивнул, побуждая продолжать говорить.
      - Мы запустим к русским техаскую кукурузную саранчу, и эта свинья Хрущев умрет с голоду вместе со своим советским народом.
      - О, и мы все равно нарушим биологическое равновесие! радостно сказал подхалим Томпсон.
      Кеннеди задумался.
      - Послушайте, Томпсон, кого-то вы мне напоминаете... сказал он, снимая бронежилет.
      - Рад стараться! - воскликнул Томпсон.
      - Старайся, старайся, - сказал президент и, медленно зевнув, удалился.
      ***
      - Слушай ты, Лысенко чертов, ты когда гирбринт огурца с бутылкой выведешь? Я жрать хочу! - Никита Сергеевич снял ботинок и постучал им себе по лбу. Это ему очень нравилось, и он постучал еще раз, посильнее.
      - Скора, Никит Сергеич, - пообещал Лысенко и вновь громко заржал.
      - Ты давай торопись, толстый, а то как врежу в ухо, сказал Хрущев, начиная злиться.
      - Я вот те сам врежу, - сказал Лысенко, поднимая кулак, и два гения большой и маленький - принялись, кряхтя и поминутно охая, драться. Их быстро разняли и развели по разным комнатам.
      - Чтоб без гинбринта я тебя не видел, морда ты со шнурками! - орал Никита Сергеевич, пытаясь вырваться и снять ботинок, чтоб запустить им в Лысенко.
      - Сам дурак! - отвечал Лысенко, плюясь на пол и дергая ногами.
      ***
      По выложенному белым мрамором коридору Капитолия гуляли сквозняки и Борман. Вчера он написал на стене "Родина-мать зовет", нарисовал непристойную картинку и высморкался во все шторы, хотя на насморк не жаловался. Борман был ужасно доволен собой.
      Партайгеноссе шел по коридору, напевая чуть-чуть переправленную песню Пахмутовой:
      "И вновь продолжа-а-ается бой...
      И Борман такой молодо-о-о-й...".
      Он был в хорошем настроении и никому не мешал. Левую руку партайгеноссе держал в заднем кармане, и за ним тянулся извилистый след банановой кожуры и яблочных огрызков. День, как всегда, обещал быть очень удачным.
      Мимо проходил хмурый, невыспавшийся Штирлиц. Поравнявшись с Борманом, он неожиданно вынул руку из-под пулеметной ленты, висевшей у него на тельняшке, и дал Борману подзатыльник.
      - Это тебе за заговор, - пояснил он. В выпученных глазах Бормана появился признак немого вопроса.
      - Вот это память... - восхищенно сказал Борман, держа обеими руками гудящую от удара голову.
      Штирлиц спокойно прошел по коридору, лавируя между расставленными партайгеноссе препятствиями, и исчез на лестнице, погромыхивая по ней коваными сапогами. Партайгеноссе радостно потер руки. Предусмотренного на случай желающих подняться грохота не последовало.