– В том-то все и дело, – ответил Донован, приподнимаясь в своем кресле. – Каким-то образом некоторые граждане Эбо меняют личную аутентичность, и мы до сих пор не можем понять, почему это происходит. Первое изменение такого рода зарегистрировано двенадцать лет назад. Шаггар Занг не только наиболее известный, но и самый последний по времени «измененный», именно поэтому мы столь тщательно искали в его личной истории следы ментальных заклятий.

– Так значит, – сообразил наконец Валентин, – на самом деле мы занимаемся вовсе не Зангом?!

– Именно так, – ответил Донован, важно поднимая к потолку указательный палец. – Можете считать, коллега Шеллер, что вы успешно закончили стажировку в службе безопасности Эбо. Теперь начинается настоящая работа.

Валентин протяжно свистнул. Ничего себе стажировка, подумал он. Три недели по шестнадцать часов в сутки, не снимая талисмана. Да я за предыдущий год с Обручем меньше ментальных следов отсмотрел, чем за эту стажировку! Какой же тогда работа будет?!

– Ну хорошо, – сказал он вслух. – И что же я должен делать?

– Задавать вопросы, – ответил ему принц Акино. – А что делать, вы решите сами. Когда получите ответы.

Валентин откинулся на спинку стула. Такого поворота событий он не ожидал. Что за день такой сегодня, пришла в голову дурацкая мысль. Сначала тайгл этот дурацкий, теперь вот – «изменение», которое и есть моя настоящая работа. А ведь еще Баратынский ждет в Управлении, и наверняка тоже не просто так! Выходной, называется.

– Вы уверены? – спросил Валентин, переводя взгляд с принца на Донована и обратно. – У меня много вопросов!

– Сегодня суббота, – улыбнулся Акино. – Весь день в нашем распоряжении!

И только сейчас Валентин понял, насколько серьезно влип. Чтобы сам Акино готов был уделить весь свой рабочий день одному человеку?! Господи, да что же такое стряслось? Когда три тальмена разрушали Побережье, принц не нашел для меня и минуты!

Впрочем, внезапно понял Валентин, я знаю, в чем тут дело. Тогда опасность грозила Побережью. Сейчас под угрозой Эбо – любимое детище принца. После Блистающего Града у Акино достаточно оснований для паранойи. Один-единственный «измененный» Занг едва не натравил на Эбо всех тальменов Побережья; что будет, если таких измененных появятся сотни? А тысячи?

– Сколько их? – вырвался у Валентина первый вопрос.

– Шесть человек, не считая Занга, – без запинки ответил Донован.

Валентин перевел дух. Это еще не катастрофа.

– Динамика роста?

– Положительная. – Донован извлек из глубин своего кресла два листка толстой бумаги, бросил один Валентину, а на другом принялся что-то рисовать. – Примерно так.

Валентин увидел, как на его листке появляются кривые разноцветные линии и кружочки. Донован воспользовался Т-бумагой, каждый листок которой существовал как бы в нескольких экземплярах. На изображенном им графике – время с семьдесят третьего по нынешний, восемьдесят пятый год – краснели семь кружочков. Один – в семьдесят третьем, остальные шесть – с восьмидесятого по восемьдесят пятый.

– Занг был последним? – уточнил Валентин.

– Последним, – кивнул Донован и, упреждая следующий вопрос, добавил: – Причем каждый следующий случай более глубок, чем предыдущий. У Занга изменения личности составили шестьдесят три процента. Он даже вспомнил историю своего клана.

– Эти семь случаев как-то связаны между собой?

– Все измененные хотя бы раз были на Побережье. – Донован пожал плечами. – А следовательно, пользовались порталами, регистрировались в Управлении, носили переговорные кольца с аварийным вызовом и так далее. Между собой не знакомы, в совместных проектах не участвовали.

– Глубина изменений коррелирует только с порядковым номером или со временем, проведенным на Побережье, – тоже?

– Только с порядковым номером, если можно так выразиться. Чем позже произошло изменение, тем оно глубже.

– В таком случае, – поморщился Валентин, – Побережье здесь ни при чем. За последние десять лет там побывало две трети населения. Пол, возраст, род занятий? – задал он следующий вопрос.

Донован потер свой листок между двумя пальцами, и тот распух, превратившись в толстую пачку покрытой мелким текстом бумаги. Аналогичные превращения претерпел и листок, лежавший перед Валентином.

– Тут вся информация, – сказал Донован. Валентин посмотрел на пачку Т-бумаги, и его внезапно прошиб озноб. Точно так же три недели назад он сидел за столом у Занга, разглядывая папку с бумагами.

Прекрати, скомандовал Валентин самому себе. Такое не повторяется, да и тальменов на Побережье уже не осталось.

– Хорошо. – Валентин взглянул на пару страниц, убедился, что написанное там действительно интересно, и снова посмотрел на Донована. – Какие версии приняты к отработке?

– Во-первых, – улыбнулся Донован, – обычный гипноз. Версия уже отработана и закрыта – за полным отсутствием гипнотизера.

– Рэр-визомон? – предположил Валентин.

Донован покачал головой и кивнул в сторону принца.

– Мой талисман, – сказал Акино, – лучше справляется с такими объемами информации.

Ну да, как же я сразу не сообразил, подумал Валентин. Рэр-визомон показывает прошлое в масштабе один к одному, чтобы год просмотреть, нужно год и затратить. То ли дело великий талисман...

– Во-вторых, – продолжил Донован, – ментальная магия. Версия также может считаться отработанной – нашими с вами усилиями.

Все правильно, подумал Валентин. Ментальные заклинания просмотром прошлого не отловишь, здесь нужно внутренний мир воспринимать. Впрочем, талисман принца смог бы и это – но должен же я был на чем-то стажироваться!

– В-третьих, – Донован приложил указательный палец ко лбу, – коррекция личности с помощью талисманов. Вроде наших с вами Обручей.

– Надо полагать, – нахмурился Валентин, – эта версия пока не проверена?

– Отчего же? – удивился Донован. – Версия с талисманами была отработана самой первой, еще до нашего с вами знакомства. Чисто техническая задача – спектр воздействий известен, карты талисманной активности за последние пятьсот лет в архивах имеются, поиск автоматизирован. Четыреста сорок семь случаев за двенадцать лет, среди объектов воздействия наших с вами измененных не обнаружено.

– Что же это получается, – сказал Валентин. – Гипноз отпадает, магия отпадает, талисманы отпадают? Значит, наши измененные сами по себе изменились? От хорошей жизни?

– Эта версия, – спокойно ответил Донован, – отрабатывается в настоящее время службой благоденствия.

– В таком случае, – озадаченно спросил Валентин, – нам с вами ничего не остается? Кроме, быть может, поисков нечистой силы?

– Вы совершенно правы, коллега Шеллер, – торжественно произнес Донован. – С сегодняшнего дня мы с вами займемся поиском и устранением нечистой силы. Я уже отдал соответствующие распоряжения относительно святой воды.

Валентин уставился на Донована в немом изумлении. Англичанин, несомненно, шутил, но в его шутке присутствовала изрядная доля озабоченности.

– Есть еще одна версия? – тихо спросил Валентин.

– Есть, – ответил ему принц Акино. – Очень неприятная версия. Я боюсь, что происходит что-то такое, чего мы не понимаем.

Я боюсь, повторил про себя Валентин. Принц Акино сказал «я боюсь».

Похоже, нам и впрямь придется иметь дело с нечистой силой.

– Майлз, – взмолился Валентин, – что за нечистая сила?!

– Вам лучше знать, коллега Шеллер, – улыбнулся Донован. – Вы же первым произнесли этот термин. На мой взгляд, он прекрасно подходит к той версии, которую нам предстоит отрабатывать.

– И что же это за версия?

Донован поудобнее устроился в кресле и прикрыл глаза. Глядя на него, можно было предположить, что англичанин собирается немного вздремнуть.

– Панга – это очень странное место, – произнес Донован, словно рассказывая самому себе сказку. – Здешние магия и талисманы далеко опережают земные технологии – даже самые последние, середины двадцать второго века, о которых мне любезно поведал коллега Акино. – Валентин широко раскрыл глаза. Он впервые услышал, из какого именно века прибыл на Пангу принц Акино. – Однако абсолютное большинство пангийских сообществ до сих пор организованы по военно-территориальному принципу. Соответственно одной из главных жизненных ценностей для большинства пангийцев является социальная значимость, проявляющаяся в виде места в иерархии власти. Для нас, людей двадцать первого века, это может показаться диким, но для любого нормального пангийца естественно стремиться к власти над возможно большим числом людей. Магия и талисманы, столь часто встречающиеся на пангийских просторах, в восприятии пангийцев являются лишь еще одним средством захвата и удержания власти. Более того, на примере тальменов мы видим, что ориентация на власть довольно часто передается землянам. Фактически присутствующий здесь коллега Акино является единственным известным нам исключением – обладая великим талисманом, он до сих пор не предпринял попыток распространить свою власть на всю территорию Панги. – Донован демонстративно наклонил голову в сторону принца. – Однако данное исключение не должно служить поводом к потере бдительности. Ориентированные на власть, пангийцы и принявшие их ценности пришельцы век за веком используют магию и талисманы для одних и тех же целей. История учит нас, что за каждым на первый взгляд непонятным событием, будь то вызов первых пришельцев или нашествие так называемых Призрачных Бестий на Поднебесную, стоит один и тот же мотив – борьба за власть.

Донован сделал паузу, чтобы проверить, какое впечатление на собравшихся он произвел своим теоретическим отступлением. Принц Акино сидел, скрестив руки на груди и сжав тонкие губы, Валентин хмурился, догадываясь, к чему клонит Донован.

– Поэтому, – продолжил англичанин, – наша обязанность как сотрудников Службы безопасности заключается прежде всего в том, чтобы со всей серьезностью подходить к каждому непонятному событию. Очень часто новая сила, рвущаяся к всепланетной власти, впервые проявляет себя в мелочах; вспомните первых зомби нашего друга Хеора или же появление на Побережье заморской диковины – рапиры с огненным клинком, оказавшимся впоследствии знаменитой Эльсанской Иглой. Сегодня, столкнувшись с непонятными изменениями в личностной аутентичности семи человек, мы не только вправе, но и обязаны предположить, что за этим незначительным на первый взгляд событием стоит некто, поставивший своей целью мировое господство и уже начавший осуществлять свои зловещие планы. Некто, владеющий неизвестным нам способом изменять человеческую личность.

– Ничего себе – незначительное событие, – пробормотал Валентин. – Треть Побережья уничтожена, три тальмена убиты – и все это благодаря одному только измененному! Мне кажется, Донован, что вы несколько запоздали с вашей патетической речью.

– Отчего же? – возразил англичанин. – Я произношу ее каждый раз, принимая в Службу нового сотрудника. Невелико достижение свалить на неведомого врага разрушение трети Побережья, но вы, Валентин, должны к каждой мелочи относиться так же серьезно, как серьезно отнеслись вы к попытке стравить в смертном поединке трех действующих тальменов.

– Ну хорошо, – согласился Валентин. – Я серьезен, как на собственных похоронах. Не-Джо мы уже разоблачили; предлагаю начать с того, чтобы назвать нашего неведомого врага Не-Билл.

– Принято, – кивнул Донован.

Принц Акино едва заметно улыбнулся. А Валентин неожиданно для самого себя понял, что больше не имеет вопросов. Пачка бумаги лежала перед ним на столе, и где-то между строк этих документов прятался пока еще не пойманный, но уже названный и хорошо известный собравшимся Не-Билл.

Глава 3

СЛЕД ПОСТОРОННЕГО

Этот шмель не летит, он исполняет «Полет шмеля».

– Собственно, у меня все, – сказал Валентин, виновато разводя руками. – Надо все это прочитать, – он постучал пальцем по стопке Т-бумаги, – поразмыслить как следует...

– Вы уверены, – мягко спросил Акино, – что у вас больше нет вопросов?

Валентин усмехнулся.

– Скорее их слишком много, – ответил он. – Но те, что относятся к Не-Биллу, я решу с коллегой Донованом в рабочем порядке. А те, которые касаются меня самого...

Валентин замолчал и многозначительно посмотрел на принца. Акино сдержал свое обещание, данное три недели тому назад. Сейчас загадки, волновавшие Валентина в то время, и впрямь казались до смешного простыми. Ему даже не пришлось возвращаться на Побережье, трех часов работы с рэр-визомоном оказалось вполне достаточно. От всех вопросов, волновавших Валентина в ту пору, сейчас остался только один.

– Принц, – сказал Валентин, глядя Акино прямо в глаза, – вы так и не сказали мне, что я должен делать со Шкатулкой Пандоры.

– Пока – ничего, – ответил Акино. – У нас просто нет проблем, требующих ее применения. Когда они появятся, вы узнаете об этом первым.

– Значит, – уточнил Валентин, – пусть Шкатулка остается в спецхране?

Принц Акино печально улыбнулся.

– Талисманы такой мощи, – сказал он, – могут храниться где угодно. В нужный момент они все равно исполнят волю своего повелителя. Вы прошли инициализацию, коллега Шеллер, и теперь вы – повелитель Шкатулки, где бы она ни находилась. И можете мне поверить, Валентин, когда вы решитесь выпустить на свет еще один шарик, мои советы уже ничего не будут для вас значить.

Валентин вздохнул и мысленно в очередной раз посетовал на судьбу. Насколько все-таки правильнее, подумал он, захватывать талисманы в тяжелой борьбе, привлекая и предавая союзников, сотнями истребляя врагов и тысячами – друзей, как принято это у нормальных тальменов. По крайней мере ты потом точно знаешь, что делать с талисманом. А тут свалилась Шкатулка с неба – а зачем, никак не поймешь.

– Закончим? – вопросительно произнес Акино, ни к кому конкретно не обращаясь.

Шеллер и Донован одновременно кивнули. Валентин поспешно спрятал полученные бумаги в задний карман брюк.

– Звоните, если что! – бросил Донован, исчезая в желтом облаке Т-портала.

– До встречи, принц, – попрощался Валентин, следуя его примеру.

Вот и посовещались, подумал он, возникая перед парадным входом Управления Внешней Разведки. Я-то, дурак, надеялся, что хоть какая-то ясность появится. А вместо этого появилась пачка документов.

Валентин запрокинул голову, разглядывая величественный, подпирающий небо прямоугольник Управления, и потер переговорное кольцо.

– Здесь я, – ответил ему Леонид Баратынский.

– Привет, – сказал Валентин. – А вот и я. К тебе можно?

– Ты?! – вскричал Баратынский. – На самом деле? Быть не может! Ты же сгинул с лица Земли! Три недели на вызовы не отвечаешь, дома только ночуешь, я уж собрался самому принцу рапорт писать! И вот на тебе, появился!

– Ну, появился, – пожал плечами Валентин. – Мне вчера Диана передала, что у тебя по работе какой-то вопрос...

– Ага, – обрадованно воскликнул Баратынский. – Вот, значит, как тебя теперь на пиво заманивать? Работой? Ясно, ясно, теперь не отвертишься!

– Так у тебя пиво, – уточнил Валентин, – или что-то по работе?

– Не повезло тебе, – усмехнулся Баратынский. – Думал, в субботу заявишься, значит, на пиво. А я вот как раз работаю. Давай ко мне! Портал!

На удивление Валентина, портал и впрямь появился. Полыхнуло розовым, по всему телу пробежала волна холода, и Валентин очутился в просторной прямоугольной комнате без единого окна. С одной ее стороны располагалась дверь, с противоположной – заваленный бумагами письменный стол, а в центре находилось странное сооружение, от одного вида которого у Валентина закружилась голова. Больше всего оно напоминало рамку для тренировки космонавтов – лежачее кресло, окруженное несколькими кольцами, но колец было не два и не три, а буквально сотни, разных цветов и размеров, переливающихся огнями и меняющих форму. Все они постоянно двигались, как правило, медленно, подобно минутной стрелке, но время от времени одно из колец начинало мелко вибрировать, издавая довольно противный визг, и в то же мгновение все сооружение исчезало из виду, сливаясь в одну сплошную серую поверхность.

Валентин поморщился и, стараясь не смотреть на эту вызывающую головокружение штуковину, поискал глазами Баратынского. К счастью, тот оказался совсем рядом, стоя у стены со скрещенными на груди руками.

– Ну, здорово, братишка! – сказал Баратынский, делая шаг вперед и крепко обнимая Валентина. – Тыщу лет тебя не видел! Думал, уже все – зазнался, друзей старых позабыл... Молодец, что пришел!

– Здорово, здорово, – пробормотал Валентин, выбираясь из объятий экспансивного друга.

– Ну, рассказывай! – скомандовал Баратынский, отступая на шаг и заглядывая Валентину в глаза. – Где пропадал?

Валентин пожал плечами.

– Где, где... Работал.

– Работал! – фыркнул Баратынский. – Ясный пень, что не бездельничал! Если хочешь знать, все Управление по коридорам шепчется – мол, Шеллер теперь персональный маг самого Акино! И на последнее задание тебя по его приказу отправили, и на Побережье ты не просто потерянное колечко разыскивал, а гроссмейстерский экзамен сдавал! Так или не так?

– Нет, – поморщился Валентин. – На Побережье меня послал Занг, и принц тут совершенно ни при чем. И вовсе я не его персональный маг, мне еще до гроссмейстера учиться и учиться...

– Ну так тем более – рассказывай, – развел руками Баратынский. – Как попили мы тогда пивка с Хеором в бутылке, так я до сих пор ничего нового не слышал! Кого ни спросишь – либо сам от любопытства слюной исходит, либо кислую физиономию строит – мол, знаю, да просили не распространяться...

– Верно, – кивнул Валентин. – Собственно, я и просил.

– Ага, – Баратынский довольно потер руки, – значит, есть что скрывать!

– Есть, – согласился Валентин. – Как раз после того, как попили мы с тобой пивка, все оно и началось...

– То есть как – началось? – затряс головой Баратынский. – Ты ж к тому времени свою половину Побережья уже утопил!

Тьфу ты, подумал Валентин. Заладили – утопил, утопил... Будто я сам Серого с Георгом стравливал. Что за привычка сваливать все на уцелевших?

– Будешь перебивать, – пригрозил Валентин, – распрощаюсь и уйду, выходной у меня, между прочим! – Баратынский поспешно закрыл рот ладонью, демонстрируя полное понимание. – Раз я сказал началось – значит, началось! Просто мы с принцем еще не разобрались, что к чему, вот я и попросил Санчеса не распространяться.

Баратынский пожал плечами:

– Вот он и молчит, как партизан. Мол, ошибочка вышла, недостаточная магическая защита, вот наши мордобойцы и вляпались. Пришлось тебя приглашать в качестве консультанта, ну ты этот колдовской замок и вразумил. Все живы-здоровы, только Шаггар Занг под гипнозаклятие попал, слишком много с Не-Джо общался. Подлечится маленько и сам все расскажет. Одно слово, – Баратынский презрительно фыркнул, – официальная версия!

Наконец-то, подумал Валентин. Хоть один усомнившийся. Да и то потому лишь, что сам видел Хеора в бутылке. А вот всех остальных официальная версия вполне устраивает. Даже самого Занга устраивает.

– А чем плоха официальная версия? – на всякий случай уточнил Валентин.

Баратынский постучал себя по лбу:

– Что ж это за гипнозаклятие, если его три недели снять не могут? Не-Джо, он же Хеор, сидит у тебя в бутылке; если это его заклятие – чего наши маги так долго возятся? Инвертировать к чертовой матери, и дело с концом! Ты ж мне сам объяснял, какое это плевое дело!

– Если заклятие известно, то плевое, – согласился Валентин. – Да только...

– Ага! – воскликнул Баратынский, хлопая в ладоши. – Только! Значит, Хеор здесь ни при чем?! Так или нет?

– Ну, ни при чем, – пробормотал Валентин. – И что тебе с этого?

Баратынский многозначительно потер руки.

– Дык гипотеза подтверждается, – сказал он, ухмыляясь. – Есть туг у меня одна интересная гипотеза...

Валентин вытаращил глаза:

– Гипотеза? У тебя?!

Баратынский фыркнул:

– Эк тебя проняло! Ты небось думал, что я только пиво дуть горазд? А ведь даже не знаешь, чем я в Управлении занимаюсь!

– Отчего же, знаю, – возразил Валентин. – Моделированием каким-то...

– Вот именно – каким-то, – усмехнулся Баратынский. – Знаток! Хоть бы раз ко мне в лабораторию заглянул, а потом уж хвастался.

Валентин покосился на чудовищное сооружение, по-прежнему посверкивающее кольцами в центре комнаты. Значит, вот эта астролябия-переросток и есть наш единственный талисман-моделятор. Бедное Управление.

– Больно мне надо на твое чудище смотреть, – сказал он. – Ну хорошо, не знаю я, что ты тут моделируешь. Мы с тобой все больше пиво пили, а не делами занимались. Прошу прощения и посыпаю голову пеплом. Выкладывай, зачем звал?

– Надеюсь, ты не слишком торопишься? – поинтересовался Баратынский.

– Не слишком, – ответил Валентин. – За час управимся?

Баратынский покачал головой:

– Навряд ли. Час только на настройку уйдет...

– На какую еще настройку? – спросил Валентин, подозрительно косясь на талисман-моделятор.

– На нее самую, – развел руками Баратынский. – Извини, братишка, с твоими дублями я все, что мог, уже сделал. Теперь оригинал нужен.

Валентин уставился на Баратынского, как на новые ворота.

– Оригинал? – тупо переспросил он. – Чей оригинал?

– Да твой, чей же еще, – ответил Баратынский, указывая на свой талисман. – Мог бы и сам догадаться, между прочим. Не каждый день на Панге тальменов грохают! Амперскую катастрофу я тут моделирую!

– Ну и что?

– Что значит – что? – воскликнул Баратынский. – Забыл, что ли, как моделяторы работают? Или, – Баратынский ехидно прищурился, – вообще никогда не знал?

– Подожди, – взмолился Валентин. – Дай сообразить...

Он наконец осознал, что Баратынский и в самом деле занят какой-то работой. Просто я дурак, вот и думал, что ему выпить не с кем. А был бы умный, сам бы догадался – чего ж еще моделятору Управления моделировать, кроме как давешний Армагеддон? А как у нас умеют моделировать? Да очень просто – запихивают в моделятор какой-нибудь предмет с места происшествия и начинают крутить вокруг него кольца вероятностей.

А какой у нас самый крупный предмет с места происшествия?

Правильно. Оператор Шеллер. Он же – факир Фалер.

– Сообразил, – кивнул головой Валентин. – Значит, вот я тебе зачем нужен. Так бы сразу и говорил – моделировать. Давай настраивай скорее, к пяти часам мне домой нужно.

– Обязательно? – уточнил Баратынский.

Валентин кивнул:

– Обязательно. Дианино начальство в гости пожалует. Опоздаю – считай, в разводе.

– Понятно, – скривился Баратынский. – Строгая у тебя баба. Ну ничего, я постараюсь успеть. Залезай.

Он махнул рукой в сторону талисмана. Бесчисленные кольца моделятора остановились, открывая проход к спрятанному в его сердцевине креслу. Валентин поежился и нерешительно посмотрел на Баратынского.

– Да ты не бойся, не укусит, – усмехнулся тот. – Сядешь в кресло, расслабишься и вроде как сон увидишь. Несколько раз подряд, с незначительными изменениями.

– Какой именно сон? – уточнил Валентин, забираясь внутрь моделятора. Серая обивка кресла зашевелилась, подстраиваясь под форму тела, Валентин почувствовал приятную расслабленность и зевнул.

– Твой любимый, – услышал он далекий голос Баратынского. – Как ты трех тальменов победил...

Глаза Валентина закрылись и вновь открылись – уже на центральной площади Ампера, в тот самый момент, когда три тальмена сошлись в смертельном бою, и один из них уже лишился головы.

– За что?! – разорвал тишину пронзительный вопль.

Оторванная голова Детмара отказалась падать на раскаленную солнцем мостовую. Она повисла в воздухе, повернувшись лицом к недавнему другу, нанесшему подлый удар. Георг отшатнулся, не в силах поверить в случившееся.

Эхо от вопля уже мертвого Избранного еще гремело над площадью, когда Валентин понял – пора! Еще немного, и Талисманы вырвутся на свободу, чтобы разрушить до основания этот хрупкий мир. Он потянулся к рукам Габриэля – и вдруг понял, что смотрит на происходящее своими собственными глазами.

Обруч, позволявший Валентину хозяйничать в голове Габриэля, больше не работал.

Валентин попробовал было сжать кулаки – и не смог. Захотел закричать – изо рта вырвался только слабый стон. Все погибло, подумал он. Я не успел.

Внизу, на площади, Габриэль выбросил вперед обе руки, и Георг исчез в ослепительном облаке пламени. А потом Габриэль Бич Божий, Серый Воитель, верховный властитель Фарингии, вдруг отвернулся от своих поверженных врагов и посмотрел вверх – туда, где на крыше главной казармы лежал Валентин Шеллер.

Валентин почувствовал, как неведомая сила поднимает его в воздух и несет вниз, к ногам Габриэля. Еще минуту назад Валентин думал, что испуган, сейчас он осознал, что значит испытывать настоящий ужас.

Габриэль догадался, понял Валентин. Догадался, и гнев его будет ужасен.

– Сейчас ты начнешь умирать, – негромко произнес Габриэль, когда Валентин мешком свалился к его ногам. – Ты будешь умирать долго, чувствуя, как твое тело превращается в зловонную слизь. Мне нет нужды слушать твои вопли, поэтому ты не сможешь кричать. Ты будешь страдать молча, и от боли у тебя потемнеет в глазах. И все это время ты будешь помнить, за что ты наказан. Помнить, что поднявший руку на Габриэля Серого умрет, и умрет в муках, кем бы он ни был – великим магом, другим Избранным или даже бухгалтером.

Острая боль в паху заставила Валентина согнуться пополам. В тот же миг невидимые иглы вонзились в зубы, в глаза, в уши. В глазах потемнело, но Валентин успел заметить, как стекают вниз, на горячий камень брусчатки, его щеки и губы. Все было так, как и обещал Серый, – боль, отчаяние и смерть. Нападать на Габриэля – чистой воды безумие.

Даже для бухгалтера, вспомнил Валентин последние слова Серого. Что за черт, пробилась сквозь боль дурная мысль. Откуда он знает, что я бухгалтер?!

Валентин знал, что не может даже стонать, но короткий смешок вырвался у него изо рта словно сам по себе. Бухгалтер! Да, Габриэлю это очень не понравилось...

Стоп!

Валентин вздрогнул всем телом. Боль потихоньку ушла, словно ее и не было.

В прошлый раз все было совсем иначе!

Тьфу ты, черт, приснится же такое...

Валентин открыл глаза и несколько раз моргнул. С удивлением посмотрел на вертящиеся вокруг него разноцветные кольца, провел ладонью по мягкой обивке кресла. Так вот как он работает, этот талисман-моделятор. Впечатляет.

Высветив перед собой циферблат, Валентин посмотрел на часы – и присвистнул. Трех часов как не бывало!

Валентин поискал глазами Баратынского. Тот стоял чуть поодаль, задумчиво поглаживая подбородок.

– Что это у тебя с моделятором? – поинтересовался Валентин, потягиваясь. – Ты обещал, что все будет как в тот раз, а меня чуть до смерти не замучили!

– Это не у меня с моделятором, – пробурчал Баратынский. – Это у тебя с реальностью. Вылезай, отмоделировались.

По его интонации Валентин понял, что Баратынский не шутит. А ведь три часа не так уж и много, Леонид явно рассчитывал на большее!

Дождавшись, когда кольца моделятора полностью остановятся, Валентин соскользнул со ставшего неожиданно гладким кресла и соскочил на пол. Баратынский кивнул в сторону своего письменного стола и сам зашагал туда, не дожидаясь Валентина. У стола Баратынский уселся на стул и пододвинул Валентину другой.

– Ну? – спросил Валентин, присаживаясь. – Ты чего против реальности имеешь?

– Ты мне вот что скажи, – сказал Баратынский, закидывая ногу на ногу. – Ты там на самом деле был или тебе приснилось?

– Ленька, ты чего? – изумился Валентин. – Совсем заработался? Откуда бы я талисманов полную авоську набрал? Если мне не веришь, карты Т-активности посмотри, мой Обруч там как на ладони, в самом нужном месте.

– Значит, в самом деле был? – усмехнулся Баратынский.

Он потянулся к столу и взял в руки большой лист Т-бумаги.

– А вот что на этот счет говорит точная наука!

Он помахал листом и протянул его Валентину. Валентин брезгливо взял бумагу двумя пальцами. Он уже не раз имел дело с подобными документами – протоколами модели. Моделятор выдавал их на чистом русском языке, пользуясь познаниями своего оператора, однако почерк талисмана оставлял желать лучшего. Валентину пришлось поднести текст к самым глазам, чтобы разобрать написанное.

Протокол модели представлял собой таблицу из четырех колонок. «Момент активации Обруча», прочитал Валентин заголовки, «Результат воздействия», «Коэффициент Грасье», «Состояние оператора». Таблица была заполнена на две трети, с шагом в пять сотых секунды. Одна из строчек была выделена синим; Валентин пробежал по ней глазами, увидел в колонке «состояние оператора» все ту же «смерть» и поморщился.

– Понял? – поинтересовался Баратынский. – Синяя строка – это реальный момент, когда ты задействовал Обруч. Видишь, что в модели получается?

– Вижу, – согласился Валентин. – Смерть. Хорошо, что у меня не было с собой моделятора.

– Ты вверх и вниз посмотри, – продолжал Баратынский, пропустив шутку мимо ушей. – Я не просто реальный момент промоделировал, я все варианты проиграл. И с ранним включением Обруча, и с поздним. Если включаться раньше, Габриэль успевает обнаружить воздействие и блокирует его, к чертовой матери. Т-буря гасит Шкатулку, оператор мертв. Если включаться позже. Обруч уже не работает – опять же Т-буря. Габриэль гасит Георга, Т-буря разносит Фарингию на атомы, оператору снова кранты.

Валентин пожал плечами:

– Ну так я же включился не раньше и не позже, а в самый тот момент.

– Верно, – усмехнулся Баратынский. – В самый тот. Я его специально несколько раз прогнал. Помнишь свой последний сон?

Плечи Валентина дрогнули. Да уж, поди забудь такое.

– Но на самом-то деле я жив! – воскликнул он, отгоняя страх. – Может быть, моделятор чего напутал?

– Напутал! – передразнил его Баратынский. – Погоду на всей Панге моделирует – не путает, действия тальменов моделирует – не путает, а дошел до Шеллера – и напутал. Держи карман шире!

Валентин фыркнул:

– Тальмены для меня не указ. Кстати, ты катастрофу в Гельвеции моделировал?

– А как же, – усмехнулся Баратынский. – Там все сошлось один в один. Между прочим, на дублях сошлось, без всякого оригинала.

– А сейчас? – оживился Валентин. – Сейчас что на дублях получалось?

– Дык то же самое! – вскричал Баратынский, вскакивая на ноги и потрясая руками. – То же самое! Открытие мировой важности, дубли лучше оригиналов!