Впервые они увидели художника на картине так близко. Он явно одичал. И постарел. В лице застыла боль, и, хотя он старался сохранить спокойный и невозмутимый вид, щека и глаз у него подергивались.
Он смотрел прямо перед собой, но не на них, а сквозь них, куда-то вдаль. Они знали, что он их не видит. Он осторожно сунул руку за пазуху и вытащил кусок сложенного ватмана. Ватман был белым, ослепительно белым, того особого сорта, который используется для рисунка. Он блестел. Художник, стоя на одной ноге и опираясь на костыль, чтобы сохранить равновесие, с трудом развернул ватман. Им хотелось разглядеть надпись еще до того, как он протянет его к ним, но Рамирес, казалось, разгадал их желание и, усмехаясь, нарочно медлил.
Повернутое к ним лицо - улыбка-гримаса, искаженная болью, - было ужасно. Всех била дрожь, когда художник на картине усмехался долгой, бесконечно долгой улыбкой. Но в глазах, пьяных, глубоко ввалившихся, опутанных сетью морщинок, таилось непонятное им сострадание. Было в этом сострадании что-то близкое к ненависти, близкое к любви, далекое от того и другого, какое-то глубокое понимание и жалость. Зрелище было невыносимым.
Он протянул блестящий белый кусок ватмана. Теперь видимость была такой хорошей, что можно было различить каждую морщинку в местах сгиба. Крупные, тщательно выписанные буквы гласили: ВОДА ПРИБЫВАЕТ.
Рамирес уронил ватман, повернулся и заковылял вниз к дому. Через несколько секунд они увидели козу без привязи, бежавшую к огороду. Коза принялась за овощи. Рамирес скрылся в доме.
В немом очаровании они смотрели, как мутная коричневая вода ласково плещет среди прибрежной зелени.
Все было кончено. Картер сидел, сжав голову руками, и старался убедить себя, что надо напиться. Заставить мозг забыть о картине на стене. Но не выйдет. Телефон должен скоро зазвонить, и, как ни тяжело, нужно довести это дело до конца.
Мутная коричневая вода медленно, но неуклонно поднималась все выше и выше. Она подступила к двери домика Рамиреса, заплясала у окон и хлынула через них внутрь. Коза убежала куда-то вверх. Картер надеялся, что ей удалось спастись.
Кажется, именно в это время он догадался позвонить и послать вертолет - убедиться, что каньон действительно затоплен. Так оно и было, и сейчас в том месте, где когда-то поднимались стены каньона, из воды не торчали даже зазубренные вершины скал. Каньон еще пытался бороться с водой, но был обречен. Вода забралась на холм, переполнила каньон, как чашу, и хлынула через край. Картина заполнилась бурлящей коричневатой водой.
И в городе и на каньоне наступила ночь; яркие, четкие звезды Мексики смыла и затопила гроза, так же как окутанные дождем звезды в небе над домом Картера. Кеннет позвонил администрации плотины и распорядился послать водолазов туда, где под водой скрылся каньон. Один раз он увидел на картине какую-то диковинную рыбу. Сейчас он ждал звонка.
- Надо было ожидать подобной сцены из дешевой мелодрамы! - взорвался он. - Попытки отомстить мне! Это же просто трюк! Лишь бы задеть меня за живое! Но напрасно он думает, что я выложу шестьдесят тысяч за дешевый трюк. Я не настолько глуп.
Джейк снова направился к бару. Элспет хотела уйти, но Картер не отпустил ее. Он продержит ее здесь всю ночь и будет держать весь день, если захочет. Ей нужны его деньги, как и всем, кто бывает в доме Картеров. Джейк вернулся со стаканом. Элспет отобрала у Джейка виски и выпила сама.
Зазвонил телефон.
Мария поднялась с дивана и подошла к аппарату. Она сняла трубку, сказала “Алло!” и долгое время слушала.
- Это администрация плотины, - заговорила она. - Водолазы вернулись. Нашли дом в каньоне. На холме была лаборатория. Довольна большая. В одну из ее стен вмонтирована телепередаточная аппаратура с многочисленными объективами. Лаборатория, конечно, взорвалась. Произошло короткое замыкание. Там была телетрансляционная мачта.
Картер обнаружил, что держит в руке стакан с виски, и залпом осушил его.
- Они заходили в хижину. Нашли тело человека. Пролежало там неделю или больше, по крайней мере с момента затопления. Изъедено рыбами. Но одна нога особенно пострадала. Очевидно, он пустил себе пулю в лоб.
- Заткнись! - рявкнул Картер. Он отшвырнул пустой тяжелый стакан. Стакан пробил стеклянную дверь террасы и разлетелся вдребезги где-то на улице в дождливой ночи.
Мария попрощалась и положила трубку.
Картина внезапно осветилась. Вода закипела и забурлила. Еще одна вспышка - и пустота. Изображение исчезло. Пространство в раме стало бесцветным. Элспет включила свет.
Не совсем пустота. Внутри были тонкие спирали ускорителей частиц, почерневшее переплетение проводов и электронных деталей.
- Как он это сделал? - спросил Картер.
Элспет задумалась. Глубоко вздохнув, Джейк сел в кресло и мгновенно заснул. Элспет повернулась к Картеру.
- Могу лишь высказать догадку специалиста и ничего больше, - сказала она. - Эта вещь, очевидно, работала с батарейным питанием. Когда передача прекратилась, кодовое реле выключило ее. Сейчас она не работает.
- Но передача прекратилась на прошлой неделе или две недели назад, - сказал Картер.
- Да, с мачты в его каньоне. Но не из передатчика, откуда поступали сигналы, приводившие в действие картину. Он, вероятно, записал сигналы на пленку, затем передал ее спустя две недели после того, как это случилось. Автоматизация тут была возможна. Практически все вполне осуществимо. Имея двадцать тысяч, он мог себе это позволить, хотя я и не понимаю, зачем.
- Он был художник, - сказала Мария.
- Художник, черта с два! - возразил Картер. - Отъявленный дурак. Неужели он действительно думал, что я заплачу сполна потому, что он умер? Я заключал пари не на таких условиях.
- А на каких же условиях ты заключал пари? - спросила ледяным голосом Мария. Она была очень спокойной и очень далекой. Отвечая, Картер почувствовал, что у него по спине бежит холодок.
- Что я сочту эту… - он презрительно махнул рукой в сторону пустой рамы, - за непревзойденное произведение искусства. В противном случае я не обязан платить. И вот оно, это произведение. Даже не картина. Просто телепередача реальных событий.
- Он знал, что делает, - тихо сказала Мария. - Да, Кеннет, он знал, что делал. Но создавал не картину. А что именно - ты еще даже не понял.
- О чем ты говоришь? - с беспокойством спросил Картер.
- Я тоже художник, Кеннет. Я же актриса, ты об этом забыл? Помимо того; что я твоя жена, у меня есть собственная жизнь. Или ты забыл? Играть на сцене - это тоже искусство, так же как и писать картины. Мне думается, картина Рамиреса была предназначена мне. Видишь ли, это был триумф драматического искусства. Совершенная драма, Кеннет, в которой участвовали ты, я и весь мир. Текст, постановка, режиссура и руководство Рамиреса. И он к тому же играл главную роль. Ты знаешь, мы могли бы спасти его в любой момент, если бы только знали. Если бы мы знали! Как приятно и иронично звучат эти слова! Сколько раз должны были опускать занавес? Но неважно! Он знал - ты построишь плотину и уничтожишь его каньон, что бы он ни сделал. Поэтому, если эта трагедия должна была с ним случиться, он хотел по меньшей мере сделать ее достойной. Не каким-то случайным и бессмысленным безобразием, а прекрасной, хорошо поставленной трагедией. Искусством экстра-класса. Подлинным живым искусством. Придать самой жизни артистическую форму. Заранее запроектированная трагедия, Кеннет, и притом великая. С общими переживаниями, общим жизненным опытом у артиста и его аудитории. Нечто новое, прекрасное и полностью принадлежащее нам. Именно этого ты хотел от него, не так ли, Кеннет? Разве не этого ты хотел?
Она стояла выпрямившись, разгоряченная. Ее глаза блестели.
- Выпиши чек, Кеннет, - продолжала она. - Бери ручку и выписывай. Это справедливо. Отдай деньги благотворительным обществам. Он, вероятно, сделал бы их наследниками по завещанию. Он же не был бедняком. Он был великим художником. Люди любили его полотна. Картина стоит шестидесяти тысяч. Это вполне заслуженная плата за спектакль! Бери ручку и выписывай чек. Черт побери, будь ты проклят, выписывай!
Мария зарыдала.
Картер посмотрел на нее, взвесил впечатление, которое произвело на нее случившееся, сопоставил его с суммой, которую надо уплатить. Он вынул чековую книжку.
ДЭЙМОН НАЙТ
ТВОРЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО
Около часа дня в Южной Калифорнии произошел временной сдвиг. Однако мистер Гордон Фиш принял его за землетрясение. Недовольный и растерянный, он пробудился от своей дневной дремы, ожесточенно моргая и морща физиономию, розовую, будто отшлепанная задница младенца, со всклокоченной песочной бородой и песочными же бровями. Затем он поднялся с дивана и прислушался. Не услышав ни воплей, ни грохота рушащихся зданий, Фиш облегченно вздохнул.
И тут он услышал стук.
Встревоженно озираясь, Фиш приблизился к двери. Очки он оставил на столе, возвращаться и искать их времени не было, - а вдруг это клиент или, упаси Боже, следователь из города? А в таком случае… Он открыл дверь.
За дверью стоял худощавый мужчина в фиолетовом. Невысокий - вряд ли хоть дюймом выше Гордона Фиша. Мужчина осведомился:
- Платт-Террас, триста двадцать два дробь два? - В глазах Фиша лицо его расплывалось мутным пятном овальной формы; похоже, мужчина носил мундир посыльного - но почему фиолетовый?
- Совершенно верно, триста двадцать два дробь два, именно так, - подтвердил Фиш, вглядываясь в розовую физиономию. За спиной посыльного маячили еще несколько типов странной наружности и груда ящиков. - А что вам, собственно…
- Порядок, чуки, заносите, - бросил мужчина через плечо. - Пришлось поискать вас, банг, - сказал он Фишу и быстро проскользнул в гостиную. За ним последовали и остальные мужчины в фиолетовых трико, пошатываясь под тяжестью ящиков: вначале они внесли большой, затем два поменьше, затем действительно здоровенный, а затем целую груду небольших ящичков.
- Эй-эй, подождите, тут какая-то ошибка, - пританцовывая и стараясь не попасться под ноги грузчикам, начал Фиш. Я ничего не заказывал…
Первый мужчина в фиолетовом взглянул на бумажку у себя в руках.
- Платт-Террас, триста двадцать два с половиной! спросил он. Голос его звучал невнятно и раздраженно, будто мужчина был слегка пьян или, подобно самому Фишу, только что проснулся.
Фиш не на шутку рассердился:
- Говорю вам: я ничего не заказывал! Какое мне дело… Что это вы тут? Вламываетесь к человеку в дом… Давайте-ка выметайтесь отсюда! - Разъяренный, он бросился к двум типам, пристраивавшим один из меньших ящиков на диване.
- Адрес ваш, - скучающим тоном заметил первый мужчина и сунул Фишу какие-то бумаги. - Если не нужно, отошлете обратно. Мы только доставляем. - Люди в фиолетовом направились к двери.
Последним вышел говоривший.
- Банг, да вы просто двин! - сказал он напоследок и закрыл дверь.
Вне себя от ярости, Фиш принялся шарить в поисках очков. Да, вот тут они и должны лежать, но проклятые грузчики все перевернули вверх дном. Тогда он, подергиваясь от гнева, направился к двери. Проклятье, ему бы только найти очки, а уж тогда он хорошенько запомнит эти рожи… Фиш открыл дверь. Кучка мужчин в фиолетовой униформе стояла во дворике; похоже, они были чем-то озадачены. Один из них обратил розовое пятнышко лица к Фишу.
- Эй, а где здесь… - Последнее слово Фиш не разобрал. Что-то вроде “долболоба”.
Затем последовал еще один толчок - и Фиш прислонился к дверному косяку. Похоже было на сильное подземное колебание, но когда он поднял взгляд, пальмы на улице нисколь-раскачивались, а здания стояли твердо и непоколебимо. Странные типы в фиолетовом исчезли.
Изрыгая проклятия, Фиш вернулся в гостиную, громко захлопнув за собой дверь. Под ноги ему попался самый большой ящик Фиш пнул его, и от ящика отлетела рейка. Он пнул еще раз, злорадно крякнув. Целая стенка с треском отошла - и обнажилась черная эмалированная панель. Фиш пнул и панель, но только ушиб пальцы.
- Гм, - произнес Фиш, разглядывая гладкую черную отделку неизвестного аппарата. - Однако…
Судя по всему, штуковина стоила немалых денег. Присматриваясь повнимательнее, он провел пальцем по металлу. Гладкий и прохладный. На вид - все, что угодно. Например, промышленное оборудование, стоившее для заинтересованной стороны не одну тысячу долларов. С растущим волнением Фиш подбежал к столу, обнаружил очки под россыпью журналов и припустил обратно, на ходу нацепляя очки на свои подлые маленькие глазки.
Он оторвал еще несколько реек. Ящик развалился - и перед Фишем оказался металлический аппарат странных очертаний с кнопками, переключателями и циферблатами на крышке. На белой табличке была выгравирована надпись TECKNING MASKIN, а за ней несколько цифр. Все смотрелось многозначительно и даже несколько зловеще. С бьющимся сердцем Фиш провел кончиками пальцев по выпуклым кнопкам и блестящим ручкам переключателей. Раздался негромкий щелчок. Он заметил, что случайно перевел один из переключателей из положения “Av” в положение “Ра”. Циферблаты засветились, а на пустую гладкую площадку в середине стал выползать белый набор длинных и крючковатых, похожих на клешни, манипуляторов.
Фиш поспешно перевел переключатель обратно на “Av”. Циферблаты погасли, манипуляторы, вдруг показавшись Фишу как бы разочарованными, поползли обратно в свои гнезда.
Да, это устройство работало, что было довольна странно, так как Фиш никуда его не включал. Коротышка с тревогой разглядывал машину, потирая пухлые ручки. Батарейки? В такой большой машине? А странные циферблаты, а необычное впечатление, которое вся машина в целом производила, и “Teckning Maskin” - даже не по-английски. Вот она лежит, все восемь или девять частей заполняют гостиную. Один ящик, отметил Фиш с недовольством, даже заслоняет ему телевизор. А что, если все это чья-нибудь шутка?
Не успел он об этом подумать, как тут же мгновенно оценил ситуацию. Ящики уже здесь, а через несколько дней непременно придет счет. - пожалуй, эти штуковины не уберут, пока он не оплатит перевозку. И все это время шутник будет смеяться до упаду. Негодяй, приказавший доставить машины на имя Фиша, будет смеяться, - какой-то давнишний враг. А может статься, тот, кого Фиш всегда считал другом.
Со слезами ярости на глазах он снова бросился к двери, распахнул ее настежь и стал, тяжело дыша, оглядывать дворик. Никого. Фиш захлопнул дверь и опять остановился, беспомощно взирая на ящики. Какая гнусная игра! Интересно, как он теперь будет смотреть “Облаву” и где, черт побери, ему теперь беседовать с клиентами - на кухне?
Фиш плюнул и изо всей силы пнул еще один ящик. Рейки отлетели, и оттуда что-то выпало - небольшой желтый буклетик. Внутри Фиш опять увидел черную эмалированную аппаратуру. В ярости он нагнулся, чтобы подобрать буклет, и попытался порвать его, но только порезал палец. Тогда Фиш швырнул буклет и завопил: “Ну погодите!” - приплясывая от одного ящика к другому, яростно пиная их. Рейки устилали пол. Из куч хлама вставали сверкающие машины - некоторые с циферблатами, а некоторые без. Запыхавшись, Фиш остановился и уставился на аппараты в каком-то новом недоумении.
Розыгрыш? Вряд ли. Такие большие промышленные машины это не заказ из универмага. Но тогда что? Ошибка? Фиш присел на подлокотник кресла и нахмурился, ероша бороду. Итак, во-первых, он ничего не подписывал. Даже если бы грузчики завтра вернулись, а он куда-нибудь дел, скажем, одну часть, он всегда мог бы заявить, что ящиков было всего восемь, а не девять. Или если Фиш избавится вообще от всего - по частям, разумеется, то, когда грузчики вернутся, он просто сможет все отрицать. Не слышал он никогда ни о какой аппаратуре. У Фиша начали сдавать нервы. Он вскочил, огляделся и снова сел. Спешка, спешка - вот в чем вся беда. Надо покончить со спешкой. Но что же это в самом деле за оборудование?
Фиш нахмурился, поерзал, встал и сел. Наконец подошел к телефону, нашел нужный номер и позвонил. Приложив руку к груди, он звучно прочистил горло.
- Бен? Это Гордон Фиш, Бен… Спасибо, отлично. Вот что, Бен… - Он доверительно понизил голос. - Мне тут подвернулся клиент, который хочет сбыть кое-какую продукцию “Текнинг Маскин” Восемь… Что? “Текнинг Маскин”. Какая-то аппаратура, Бен. Т-Е-К-Н-И-Н-Г… Нет? Ну, мне так передали. У меня так записано. Значит, ты никогда. М-да, странно… Видно, какая-то ошибка. Ладно, Бен, я еще раз проверю, а там посмотрим. Да, большое спасибо. Спасибо, Бен, будь здоров.
Фиш повесил трубку и досадливо закусил кончики бакенбардов. Если уж Бен Абраме никогда не слышал о такой фирме, значит, никакого спроса на ее продукцию нет, по крайней мере в окрестных штатах. Странно. Теперь штуковина уже начала вызывать у него серьезные подозрения. Странно… Фиш облазил все машины, так и сяк их разглядывая. Ему попалась еще одна белая табличка с выгравированной надписью; там также значилось “Teckning Maskin”, ниже стояло: “Bank 1”, а затем две колонки цифр и слов: “3 Folk, 4 Djur, 5 Byggnader” и так далее в таком роде. Бредовые слова, даже не напоминают ни один знакомый язык! И еще эти придурки в фиолетовой униформе… Минутку, минутку! Фиш щелкнул пальцами, остановился и замер в позе мыслителя. Что сказал тот парень, когда уходил? Фиш вспомнил, что слова привели его в бешенство - что-то вроде “босс, да вы просто псих”. Да, он тогда чуть не лопнул от злости, очень похоже на оскорбление, но что это значило на самом деле?
А еще землетрясение, что случилось как раз перед их приходом, пробудившее Фиша от крепкого сна и оставившее весьма странное чувство. А затем еще одно, после их ухода, но только это не было землетрясение, ведь он отчетливо помнил, что пальмы даже не вздрогнули.
Фиш осторожно провел пальцами по сияющему закругленному краю ближайшей машины. Сердце глухо колотилось; он облизал запекшиеся губы. У Фиша появилось чувство - нет-нет, он действительно знал: за машинами никто не вернется.
Они принадлежали ему. Да, и где-то там в них таились деньги - он чуял запах. Но как их извлечь? Что могли делать эти машины?
Фиш аккуратно вскрыл все ящики. В одном вместо машины оказалась металлическая коробка, полная листов плотной бумаги. Прямоугольные листы - по размеру они, похоже, подходили к гладкой центральной площадке самой большой машины. Фиш примерил туда один лист, и тот точно подошел.
Ну а почему бы и нет? Фиш нервно потер руки, а затем повернул переключатель. Циферблаты засветились, а крючковатые манипуляторы опять вылезли наружу, но больше ничего не произошло. Фиш снова наклонился поближе и осмотрел другие ручки управления. Там была стрелка и ряд пометок: “Av”, “Bank 1”, “Bank 2” - и так далее до “Bank 9”. Он осторожно перевел стрелку на “Bank 1”. Манипуляторы неторопливо двинулись и тут же остановились.
Что еще? На трех красных кнопках значилось: “Utplana”, “Torka” и “Avsla”. Он нажал одну из них, но ничего не произошло. Был еще ряд белых, как в арифмометре - все пронумерованные. Фиш наудачу нажал одну, затем другую и собирался было нажать третью, как вдруг в смятении отпрянул. Крючковатые манипуляторы двигались - стремительно и целенаправленно. И там, где они проходили, на бумаге появлялись тонкие темно-серые линии.
Разинув рот и выпучив глаза, Фиш снова наклонился поближе. Маленькие перышки на концах манипуляторов плавно ездили по бумаге, оставляя за собой стройные линии. Манипуляторы двигались, сжимались на своих цапфочках и пружинках, носились туда-сюда, слегка приподнимались, снова опускались и двигались дальше. Черт возьми, машина рисовала - прямо на глазах у Фиша рисовала картинку! Справа вверху под манипулятором вырисовывалось лицо, затем шея и плечи - сильный молодой мужчина, наподобие греческой статуи. А в то же время слева вверху другой манипулятор рисовал бычью голову с цветами между рогов. Вот появился торс мужчины, на нем была греческая тога, или как там это называлось, а в самом верху выгнулась бычья спина. Теперь рука мужчины и хвост быка, а теперь другая рука и задние ноги быка.
Вот и все. Рисунок изображал мужчину, швыряющего цветы в быка, который как бы подпрыгивал и оглядывался через плечо на мужчину. Манипуляторы остановились, а затем стали втягиваться и совсем исчезли. Циферблаты погасли, а переключатель сам вернулся обратно на “Ра”.
Фиш взял листок и рассмотрел его, возбужденный, но и слегка разочарованный. В искусстве он, конечно, ничего не смыслил, но был уверен, что ничего толкового в рисунке нет все одного цвета и примитивно, вроде как у детей. А бык где это видано, чтоб бык так танцевал? И еще с цветами между рогов? Но все же если машина нарисовала - хоть такое, она, возможно, нарисует и что-нибудь получше; только вот Фиш пока не вполне понимал, что ему от этого обломится. Где можно продать рисунки - даже хорошие? Но ведь где-то можно? А может, продемонстрировать саму машину на какой-нибудь научно-технической выставке? Нет, Фиш торопливо отбросил эту мысль - слишком большая огласка, слишком много вопросов. Боже милостивый, а если Вера обнаружит, что он все еще жив, или вдруг скрэнтонская полиция…
Рисунки. Машина, которая производит рисунки. Фиш взглянул на все восемь грузных и внушительных ее частей, покрытых черной эмалью, разбросанных по гостиной. Все это порядком напоминало аппаратуру именно для производства рисунков. На этом Фиш и остановился - и был разочарован. Он ожидал, скажем, штамповку по металлу или что-нибудь в таком роде, что-то более реальное. Трах-бах - металлическая пасть опускается, трень-брень - блестящий кусок нужной формы падает в корзину. Вот такая аппаратура ему бы подошла; а это…
Фиш присел и задумался, неодобрительно комкая в руках лист бумаги. Всегда такие разочарования. В самом деле, его самым успешным бизнесом была женитьба. Фиш женился пять раз и всегда извлекал некоторую прибыль. Он огладил рубашку на жирном пузе. А в промежутках Фиш брался за все, что попадалось под руку: несколько лет занимался брачным консультированием, а также, если удавалось набрать достаточно клиентов, проводил душеспасительные беседы или практиковал натуропатию. Все зависело от обстоятельств. Но почему-то всякий раз получалось так, будто вот у него в руках настоящая золотая жила, а потом она ускользает прямо из-под носа. Фиш даже побагровел от досады, вспомнив ту зиму, когда пришлось пойти работать в какой-то жалкий обувной магазин… Приобретение дома также несколько расхолодило Фиша, он становился ленив проводил душеспасительные беседы лишь с одним-двумя клиентами в неделю. Надо бы заняться делом, найти новые контакты, пока не вышли все деньги.
Как всегда, мысли о бедности пробудили у Фиша волчий аппетит. Он помял жирное пузо. Время ленча Фиш торопливо надел куртку и, будто в последний момент сообразив, скатал рисунок и сунул его под мышку.
Фиш держал путь в шашлычную в трех кварталах от дома, где он за последнее время не раз подкреплялся, стараясь экономить средства. На раздаче стоял молодой парень, по имени Дэйв, тощий и бледный, с темным чубом, падавшим ему на лоб. Фиш как-то уже имел с ним дружескую беседу и знал, что парень посещает вечернюю художественную школу в Пасадене. Фиш попытался было заполучить его для душеспасительных бесед, но юнец откровенно признался, что “в это не верит”, - признался так искренне и дружелюбно, что Фиш даже не затаил зла.
- Порцию мяса по-мексикански, Дэйв, - приветливо сказал Фиш, усевшись на высокий табурет и аккуратно разместив скатанный рисунок на коленях. Ноги его до пола не доставали, бумага оказалась надежно зажата между пузом и стойкой.
- Добрый день, док. С прибытием.
Расстегнув воротничок, Фиш склонился над миской. Тем временем другой посетитель расплатился и ушел.
- Послушай, Дэйв, - чавкая, невнятно пробурчал Фиш, хочу узнать твое мнение по поводу одной вещицы. Уфф. - Изловчившись, он раскатал лист на стойке. - Как думаешь, есть тут толк?
- Скажите, док, - спросил Дэйв, подходя поближе, - а где вы такое достали?
- Гм… А-а, это мой племянник, - с готовностью ответил Фиш. - Од, понимаешь ли, хочет, чтобы я посоветовал, стоит ли ему продолжать, потому что…
- Стоит ли продолжать? Ну и ну! А где он учился?
- А-а, сам, понимаешь ли, сам научился - там, дома. Фиш в очередной раз набил рот. - Очень, знаешь ли, способный мальчик, но…
- Ну если он сам научился так рисовать, то он, должно быть, настоящий гений.
Фиш даже жевать перестал.
- Ты серьезно?
- Нулевое дело. Послушайте, док, а вы уверены, что он сам это нарисовал?
- Конечно, конечно. - Фиш отмел обвинение в непорядочности. - Абсолютно честный мальчик, уж я - то его знаю. Нет, раз он говорит, что сам нарисовал, значит, - он глотнул, сам и нарисовал. Но теперь скажи честно: ты в самом деле считаешь, что это так здорово?…
- Что вы, я правду говорю. С первого взгляда мне вообще показалось, что это Пикассо. Классического периода. Теперь я, конечно, вижу - тут другое. Но черт меня побери, это здорово. Я хочу сказать, если вы хотите знать мое мнение, то…
Фиш усердно кивал, всем своим видом подчеркивая, что слова Дэйва лишь подтверждают его собственные выводы:
- Угу, угу. Что ж, я рад, сынок, что ты так считаешь. Понимаешь ли, раз уж я родственник этому мальчику, я подумал… Конечно, на меня это произвело впечатление. Сильное впечатление. Так же, как и ты, я подумал о Пикассо. Но вот что касается денежной стороны… - он скорбно покачал головой, - то для нас обоих не секрет…
Дэйв почесал в затылке.
- Ну, тут все в порядке. Он наверняка смог бы получить заказы. Я хочу сказать, если бы у меня получались такие линии… - Он провел в воздухе контур поднятой руки мужчины.
- Да, так что там насчет заказов? - возбужденно ерзая, спросил Фиш.
- А, ну, знаете ли, на портреты, или на промышленный дизайн, или что он там себе выберет. - Дэйв покачал головой от восхищения, не сводя глаз с рисунка. - Если бы еще и в цвете…
- А что, Дэйв?
- Видите ли, я тут подумал… В Сан-Габриэле как раз объявлен конкурс на стенную роспись для городского центра. Приз - десять тысяч долларов. Вообще-то я не знаю, может и не получиться, но почему бы вам не предложить ему сделать все в цвете и не послать туда?
- В цвете, - без энтузиазма повторил Фиш. Он не сомневался, что машина ничего не станет раскрашивать. Можно, конечно, раздобыть коробку акварельных красок, но… - Понимаешь, Дэйв, тут вот какое дело, - начал он, поспешно соображая, - мальчик-то, видишь ли, заболел. Повредил руку… Ну, не так уж серьезно, - добавил он в утешение, поскольку рот Дэйва сочувственно округлился, - но еще какое-то время он ничего не сможет рисовать. Жаль, а ведь он мог бы, понимаешь, использовать эти деньги, чтобы расплатиться с докторами. - Фиш пожевал и глотнул. - Я тебе вот что скажу, хотя, конечно, идея-то бредовая: а почему бы тебе, Дэйв, не раскрасить этот рисунок да и не послать на конкурс? Понятно, если он не выиграет, я тебе заплатить не смогу, но…
- Да, черт возьми, док, но я не знаю, как это понравится вашему племяннику. Может, он задумал что-то другое - скажем, совсем другую цветовую гамму. Понимаете, мне бы не хотелось…
- Всю ответственность я беру на себя, - уверенно заявил Фиш. - Об этом не беспокойся. А если мы выиграем - что ж, я позабочусь, чтобы твоя работа была щедро оплачена, Дэйв. Ну так как?
- Тогда конечно, док. Я готов, ясное дело, - кивая головой и краснея, согласился Дэйв. - В ближайшие два дня я все сделаю, а затем отправлю по почте. Ладно? Тогда… Ах да, вот еще что - как зовут вашего племянника?
- Джордж Уилмингтон, - назвал Фиш первое попавшееся имя и оттолкнул в сторону пустую миску. - Уф, Дэйв, пожалуй, я закажу еще и ребрышки с картофельной стружкой.
Фиш отправился домой с резко возросшим уважением к машине. Он был уверен, что победа на конкурсе городского центра уже у него в кармане. Десять тысяч долларов! За один рисунок! Ну и ну, да в этой машине таились миллионы! Он аккуратно запер за собой входную дверь и опустил жалюзи, чтобы совсем затемнить хмурую маленькую гостиную. Затем включил свет. Вот она, машина, - все восемь сверкающих ее частей, расставленные на полу, мебели - повсюду. Он возбужденно переходил от одной части к другой, оглаживая ровные черные поверхности. Вся эта дорогущая аппаратура целиком принадлежала ему!
Пожалуй, можно испытать ее еще разок - просто ради интереса. Фиш взял из стопки еще один лист плотной бумаги, положил его в углубление и перевел переключатель на “Ра”. С удовольствием он наблюдал, как циферблаты засветились, а крючковатые манипуляторы выползли наружу и задвигались. На бумаге появлялось все больше линий: сначала какие-то волнистые сверху - пока непонятно что. А немного ниже - две длинные, загнутые вверх линии, что-то вроде подкрученных кверху усов. Фиш будто решал головоломку, пытаясь угадать, чем все это окажется.
Под волнистыми линиями, которые Фиш теперь определил как волосы, стрелка нарисовала глаза и нос. Другая тем временем скользила по наброску того, что, как очень скоро выяснилось, было головой быка. Вот остальная часть лица девушки, рука и нога - недурны, но как-то уж слишком мускулисты. Вот расставленные ноги быка, а затем - вот те на! - никакой это не бык, между ног у него болтается пухлая дуля с торчащими сосками. Это же корова! Значит, девушка едет верхом на корове, у которой, как и раньше, меж рогов лежат цветы.
Фиш разочарованно разглядывал рисунок. Люди и коровы неужели машина больше ни на что не способна?
Он с досадой потеребил бороду. Черт возьми, разве нельзя ожидать, что кому-то понадобится рисунок, который изображал бы что-нибудь помимо быков и людей? Просто нелепость какая-то - восемь больших аппаратов, и…
Минутку, минутку.
- Не сдавайся на полпути, Гордон, - вслух сказал себе Фиш. Именно так обычно говорила Флоренс, вторая его жена хотя, правду сказать, она всегда звала его “Фишкой”. От неприятного воспоминания Фиш сморщился. Что ж, теперь он, по крайней мере, заметил, что все кнопки, которые он нажал раньше, все еще утоплены. Значит, надо сделать что-то еще. Вдохновленный очередной идеей, Фиш поспешил к машине, помеченной как “Bank 1”, и стал ее изучать. Вот он, этот список, где под номером 3 - “Folk”, а под номером 4 - “Djur”. Именно эти номера Фиш нажал на большой машине, а значит… “Folk” могло означать “люди”, а “Djur” - ну, это, наверное, какое-нибудь бредовое слово для “быков”. Следовательно, если он нажмет другой набор кнопок, тогда машина нарисует что-то еще.
