Уголовный розыск. Петроград – Ленинград – Петербург

Вот как это произошло.

Было это в декабре 1922 года, за несколько дней до Нового года. Бывший ресторан «Донон», расположенный на Мойке, у Певческого моста, в стороне от проспекта 25-го Октября, приходился как раз напротив дома уголовного розыска. Но это не смущало Пантелеева. «Приманка» – богатые посетители «Донона» – были чересчур богатой добычей.

Это были первые, медовые месяцы НЭПа, НЭПа «выпуска 1922 года». «Донон» был не меньшей приманкой для королей НЭПа, чем они – для Пантелеева.

У «Донона» были вино и водка. Седовласый швейцар «довоенной крепости» особым звонком всегда давал знать в зал о приближении милиции. И, как по мановению жезла, вино исчезало со столиков, и лишь пьяные лица «королей» напоминали об исчезнувших таинственно бутылках с зельем.

Когда полупьяные Пантелеев и Гавриков ввалились в переднюю «Донона», швейцар, и ночью во сне видевший милиционера и умевший различать его среди тысяч народа (милиция тогда не носила формы), сразу же почувствовал неладное. Он дал звонок в зал, мгновенно все засуетились, и были приняты меры предосторожности. В переднюю выбежал дежурный метрдотель, специальностью которого было улаживание «недоразумений». Увидев, однако, не милиционеров, а пьяных, которые о чем-то скандалили, он позвонил в милицию, откуда немедленно прибыл наряд.

Когда Пантелеев обернулся, он увидал входивших в длинный двор «Донона» милиционеров. Сразу протрезвев, он схватил Гаврикова за рукав и кинулся с ним во двор. Там они спрятались в подвале между дровами. Но их разыскали и арестовали.

Никому и в голову не могло прийти, что это Пантелеев и Гавриков, те самые, которых искали по всему городу. Это и спасло Пантелеева. Когда его под конвоем привели под ворота дома, он сильным ударом кулака хватил стоявшего у железной калитки ворот милиционера, ногой ударил в живот дворника и, отстреливаясь, выбежал на набережную Мойки…

В Пантелеева стреляли. Он был ранен в левую руку. Но не остановился и побежал по направлению к Марсову полю. Выбежав к Инженерному замку, он перелез через забор и спрятался в колоннах Пантелеймоновской церкви.

К этому времени Гавриков был уже опознан. Было сообщено в угрозыск, и буквально через несколько секунд (шутка сказать: Пантелеев!) прибыли на место агенты с собакой-ищейкой. По кровавому следу собака довела до Марсова поля. Дальше след терялся. Наугад агенты и милиция пошли по Пантелеймоновской, прошли мимо церкви и не заметили лежавшего там Пантелеева…

Замерли шаги агентов. Все стихло. Стянув раненую руку платком, Пантелеев медленно и осторожно поднялся…

Никого!

И Пантелеев исчез.

Гавриков уже тем временем был допрошен, и в результате в целом ряде «верных», вчера еще безопасных квартир сидели засады…

Осторожный Пантелеев это чувствовал.

Он решил отправиться в одну из отдаленных квартир на Пряжке. По проспекту Володарского вышел на пустынный проспект 25-го Октября, где уже к тому времени ходили дозоры, искавшие Пантелеева. Не доходя до Садовой, Пантелеев едва-едва не попался… Лишь исключительное счастье спасло его на этот раз от неминуемого ареста.

Увидев приближавшийся дозор, Пантелеев присел на каменную тумбу напротив ворот одного из домов и, подняв высокий воротник своего тулупа, притворился… спящим ночным дворником.

– Не видал ли такого-то? – спросил один из дозорных и сказал Пантелееву его же приметы.

– Не, не знаю, я всего три дня как из деревни приехамши, – прикинулся простаком Пантелеев.

Дозор прошел, а Пантелеев, выждав минуту, пошел дальше. Он снова скрылся…

Чувствуя, что скоро придется дать ответ за все свои дела, что терять уже нечего, Пантелеев, как проигравшийся игрок, становился все наглее и наглее. Окруженный «достойными» по наглости и жестокости сподвижниками, вместе с ним накопившими разбойный опыт, Ленька Пантелеев стал теперь выходить на «работу» не только ночью, но и днем.

Последний месяц этой кровавой «работы» его был месяцем отчаянных налетов – не только налетов, а также и уличных грабежей. «Статистика» его кровавого пути устанавливает, что за это время он вместе с Мишкой Корявым (Лисенковым) и Сашкой Паном (Рейнтопом) совершил 10 убийств, около 20 уличных грабежей и 15 вооруженных налетов.

В числе этих убийств были «бесплодные», ничего не давшие Пантелееву. Такой жертвой стал возвращавшийся на извозчике вечером с бала с девицей некий Иванов. На Боровой улице извозчик был остановлен грозным окриком. На него уставились два дула револьверов… Лошадь испугалась и понесла.

Пантелеев (он был на этот раз один) выстрелил Иванову вдогонку и нанес смертельную рану. Пантелеев не взял у него ничего… кроме жизни.

Чуя близость конца, Пантелеев ожесточенно проливал кровь неповинных жертв.

Уголовный розыск и ударная группа ГПУ, выделившие на «дело Пантелеева» лучших работников, каждый день выхватывали у Пантелеева по хазе. И несмотря на то, что у него было много этих убежищ, с каждым днем ему приходилось быть все осторожнее и раньше чем идти на ночевку узнавать, цела ли хаза и не ждет ли его там засада.

Агенты, работавшие по «делу Пантелеева», в течение последних двух недель буквально не слезали с автомобилей. В городе было размещено до 20 засад. То и дело поступали новые сведения, сообщавшие о каждом шаге Пантелеева. Агенты ходили по следам бандита, и он каждые полчаса менял место.

Теперь ему было уже не до налетов и грабежей. Пантелеев думал только о том, как бы спасти свою шкуру.

«Герой Лиговской панели» превратился в полусумасшедшего. От его былого «блеска» не осталось и следа. Он видел, как одну за другой ликвидировал угрозыск бандитские шайки. Он знал, что его ждет расстрел, что развязка близка.

Однажды, рискнув проверить одну из хаз, он отправился к своему приятелю маклаку на улицу 3-го Июля близ Сенного рынка.

Поднявшись на 6 этаж, он позвонил. Дверь отперли… Навстречу ему протянулось дуло револьвера.

Пантелеев не растерялся.

Секунда, и передняя заволоклась пороховым дымом. Со всех сторон стреляли… Когда дым рассеялся, Пантелеева уже не было… Он исчез, но ненадолго.

Он уже был в тисках. Метнулся в другую хазу – тоже засада… В третью – тоже…

Лишь к вечеру ему удалось найти приют. Но и здесь он пробыл недолго – всего два часа: и об этом пристанище Пантелеева уже стало известно угрозыску.

Так прошло еще несколько дней.

Пантелеев осунулся. Его бегавшие глаза дикого зверя устало смотрели вперед, не видя ничего отрадного.

За день до поимки Пантелееву еще раз, но уже в последний раз, удалось убежать… В этот же день едва не попался Мишка Корявый, так же как и Пантелеев, метавшийся по городу.

Дело происходило в Столярном переулке, недалеко от канала Грибоедова (б. Екатерининский канал). Сидевшие уже три дня в засаде в одной из хаз агенты вдруг услышали звонок.

Это мог быть только Пантелеев или кто-либо из его друзей.

Дверь отворили и предложили неизвестному, тень которого неясно вырисовывалась в темноте, войти. В темноте было не различить лица вошедшего, но это был, во всяком случае, не Пантелеев.

Неизвестный не входил. Он всматривался внутрь комнат, стараясь разгадать – друзья там или враги. Вдруг он решительно повернулся и, крадучись, скрылся в темноте. Затем бросился бежать.

Агент выстрелил. Осечка!

Тогда выскочил второй агент… Неизвестный повернулся и выстрелил. Мимо!

Лицо его на мгновение попало в полосу света.

Это был Мишка Корявый. Агент, преследовавший его, узнал в нем сподвижника Пантелеева.

Мишка Корявый спрятался за кучу снега. Он не мог бежать, так как выход со двора был отрезан.

Между агентом и Корявым завязалась перестрелка. Оба были хорошими стрелками, но у Корявого было преимущество: он был в тени, а агент был освещен слабо мерцающим керосиновым фонарем, делавшим из него хорошую мишень для Корявого.

Пули ложились в нескольких вершках от агента. Одна из них задела его… Корявый продолжал выпускать пулю за пулей. Но безрезультатно. Как потом оказалось, это объяснялось искривлением дула револьвера.

Все это длилось несколько секунд.

Восемь выстрелов из кольта агента и двенадцать из маузера Корявого не причинили ни первому, ни второму никакого вреда. Когда у обоих обоймы опустели, наступила тишина. Воспользовавшись тем, что агент стал перезаряжать револьвер, Корявый выскочил на улицу и кинулся бежать. Выбежавшие на двор и на улицу агенты скоро потеряли Корявого из виду.

На следующую ночь счастье окончательно покинуло Пантелеева и его сообщников.

Решив, очевидно, отпраздновать счастливое избавление, Пантелеев и Корявый закупили пива и закусок и отправились к знакомым «шмарам» (девицам) на Можайскую улицу, куда, по их сведениям, уголовный розыск еще не добрался. Но на этот раз Пантелеев ошибся.

Весело посвистывая, с гитарой в одной руке и корзиной с закусками в другой Пантелеев, а за ним Лисенков вошли в квартиру. Пантелеев был уверен в том, что квартира «свободна», и не смотрел по сторонам.

Вдруг раздался меткий выстрел агента, сразивший Пантелеева. За первым раздался второй выстрел, и Пантелеев был мертв.

Лисенков, слегка раненный в шею, был так ошеломлен, что даже не пытался сопротивляться. Он тут же сдался и сам поднял руки вверх…

Весть о случившемся на Можайской улице мгновенно облетела весь город.

В тот же день в вечерней «Красной газете» появилось следующее краткое сообщение:

«Арест Леньки Пантелеева.

В ночь с 12 на 13 февраля уголовным розыском и ударной группой по борьбе с бандитизмом после долгих поисков пойман известный бандит, прославившийся за последнее время своими зверскими убийствами и налетами Леонид Пантелеев по кличке Ленька Пантелеев. При аресте Ленька был убит.

Вместе с Пантелеевым задержан и другой бандит – Мишка Корявый, который во время ареста ранен в шею».

Обыватель легко вздохнул. Облегченно вздохнули и агенты. Оставшиеся пока не пойманными сподвижники Пантелеева и его укрыватели стали разбегаться и менять пристанища. Но это им не помогло.

В ту же ночь был пойман и Рейнтоп (Сашка Пан). Он совершенно потерял свою былую уверенность и, спасаясь от преследований, укрылся у своего приятеля – сенновского торговца.

Услышав звонок, Рейнтоп в страхе заполз под кровать, с которой свешивался целый занавес из одеял. На кровать улегся на высоких перинах укрывавший его торговец и притворился спящим.

Агенты, не найдя Рейнтопа в квартире, стали зорко всматриваться. Вдруг один из них приподнял «занавес» и увидал каблук.

– Ну вылезай, вылезай, – по-отечески вызывал агент лежавшего под кроватью.

Весь в пыли вылез из-под кровати Рейнтоп.

При нем нашли много ценностей, сохранившихся у него еще с «дела» в ограбленной квартире профессора Романченко.

Рейнтоп и Лисенков сразу сознались во всех преступлениях. Вслед за ними были арестованы все укрыватели и пособники бандитов – около 50 человек.

Борьба с ними была короткая: большая часть их была расстреляна…

«Дело Пантелеева» было кончено, но некоторое время среди обывателей и преступников, для которых Пантелеев все еще продолжал быть героем, ходили слухи, что Пантелеев жив, что он на свободе и еще «себя покажет».

Дошло даже до того, что два налетчика, ворвавшиеся в одну из квартир на улице 3-го Июля, назвались Пантелеевым и Лисенковым и этим повергли в неописуемый ужас обитателей квартиры.

Чтобы положить конец слухам и бабьим россказням, было произведено искусственное оживление лица Пантелеева – благодаря умелой реставрации труп Пантелеева не оставлял сомнения в подлинности. Несколько дней пролежал мертвый Пантелеев в покойницкой, и ежедневно туда приходили толпы взглянуть на того, кто так долго сеял страх и смерть.

Слухи о том, что Пантелеев жив, постепенно рассеялись, и о нем забыли.

Лишь недавно, когда в губернском суде слушалось дело младшего брата М. Гаврикова, С. Гаврикова (тоже бандита), многие из оставшихся в Ленинграде агентов вспомнили те дни, когда шло преследование Пантелеева.

Пантелеев и его шайка могли так пышно расцвести лишь благодаря тем условиям, которые создались в те годы разрухи. Пантелеев и его шайка действовали заодно с теми врагами, которые пытались подорвать мощь Союза.

В другое время и в иных, хотя бы современных, условиях Пантелеев и его банда были бы ликвидированы в две-три недели, а может быть и того быстрее. В этом убеждает нас работа уголовного розыска, особенно его 1-й бригады, борющейся с тяжкими преступлениями. За 1-й бригадой заслуженно установилась слава искоренительницы разбоев и убийств. Частью этой славы бригада обязана ее работникам, принимавшим участие в ликвидации налетов Пантелеева.

«Дело Пантелеева» явилось для них хорошей школой. Взятые с фронтов, с рабфаков агенты уголовного розыска с первых же дней окунулись в кипучую работу по борьбе с преступностью. Бесстрашные, смело смотря в глаза смерти, они искореняли в тылу ту заразу, которая могла помешать фронту в его борьбе.

Это следует особо отметить, заканчивая повествование о «Деле шайки Пантелеева» – одну из блестящих страниц в истории угрозыска.

Сотрудники уголовного розыска, принимавшие участие в раскрытии преступления:

Иван Васильевич Бодунов

Сергей Иванович Кондратьев

Петр Прокофьевич Громов

Михаил Николаевич Тарасов

Петр Леонтьевич Юрский

Сергей Николаевич Кренев

Алексей Андреевич Сальков

Леонид Федорович Дмитриев (сотрудник петроградского ОГПУ)

Иван Григорьевич Бусько (сотрудник петроградского ОГПУ)

От военного коммунизма до НЭПа

Уголовный розыск в 1921–1926 годах

В 1921 году фактически закончилась Гражданская война. Ее фронты распались на отдельные очаги сопротивления не сложивших оружие белогвардейцев, а страна, особенно в европейской ее части, приступила к восстановлению разрушенной экономики.

Для подъема промышленности и сельского хозяйства было решено разрешить частнопредпринимательскую деятельность, что позволило бы удовлетворить в стране товарный и продовольственный голод. Но в 1921 году из-за засухи в Поволжье в стране разразилась продовольственная катастрофа, которая во многом способствовала новому росту преступности и свела на нет даже небольшие успехи по стабилизации криминогенной обстановки.

Спецификой бандитизма тех лет для Петрограда (с 1924 года – Ленинграда), как и для всей страны, стало пополнение шаек за счет деклассированных элементов, демобилизованных красноармейцев, в первую очередь из числа крестьян, не получивших практически никакой помощи от советской власти для восстановления своих хозяйств. Это придало бандитизму особую направленность – объектом бандитских акций становились финансовые учреждения, крупные объекты торговли и хранения материальных ценностей, особенно таких, которые могли быть быстро реализованы. Бандитам активно помогали владельцы трактиров, кабаков и небольших частных лавочек, занимавшиеся сбытом и хранением краденого, обеспечивавшие бандитов жильем и скрывавшие орудия преступлений.

Милиция и подразделения уголовного розыска в силу слабой мобильности, плохого материально-технического обеспечения, низкой квалификации большинства сотрудников, особенно на периферии, с трудом сдерживали нарастающий вал преступности. Поэтому нарком внутренних дел Ф. Э. Дзержинский в конце 1921 года приказал создать при всех региональных и территориальных подразделениях ВЧК специальные комиссии по борьбе с бандитизмом. 10 января 1922 года председатель петроградской ГубЧК С. А. Мессинг со страниц газеты «Петроградская правда» обратился к петроградцам с просьбой сообщать в комиссию «о всех случаях, связанных с насилием, нападений на граждан и должностных лиц».

1922 год для Петрограда был рекордным по количеству совершенных преступлений. На тысячу жителей приходилось 22,49 преступления, тогда как в Москве – только 10,38. Борьба с бандитизмом была бескомпромиссной и велась фактически на физическое уничтожение бандитских группировок. Во всяком случае, главари шаек не могли рассчитывать на снисхождение. Несли потери и сотрудники милиции. От рук бандитов погибли опытнейшие сотрудники уголовного розыска – П. П. Суббоч, Ф. И. Лейциков, И. А. Симкин.

В мае 1922 года было создано Управление уголовного розыска республики в Народном комиссариате внутренних дел, а в июле – Управление уголовного розыска в Петрограде. Руководство уголовного розыска, изучив и обобщив опыт борьбы с бандитизмом и налетчиками, приняло на вооружение новую систему борьбы с преступностью. Начала внедряться специализация. Было организовано 5 бригад:

? по расследованию убийств, ножевых и огнестрельных ранений, грабежей, насилий;

? по борьбе с подлогами, мошенничеством, растратами, служебными и должностными преступлениями и с фальшивомонетчиками;

? по раскрытию краж государственного и личного имущества граждан;

? по раскрытию краж лошадей, скота, транспорта и розыску лиц, уклоняющихся от дознания, следствия и суда;

? по раскрытию карманных краж, борьбе с торговлей спиртом, самогоном, детской преступностью, высылке социально опасных элементов и охране театров, банков и других общественных мест от воров-гастролеров, карманных и банковских.

1-я бригада петроградского уголовного розыска занималась в основном ликвидацией бандитских шаек. Фактически это был отряд специального назначения. Сюда подбирались не только физически крепкие сотрудники, но и те, кто хорошо знал питерское «дно» и его обитателей. Консультантами этого подразделения были старые сыщики из уголовной полиции дореволюционного Петербурга.

НЭП позволил уже к концу 1923 года стабилизировать экономику страны, значительно сократить безработицу. Это привело к сокращению подпитки уголовных шаек безработными, в первую очередь молодежью. Расширение сети общеобразовательных школ, школ рабочей молодежи, рабфаков при вузах, создание системы профобразования, открытие культпросветучреждений способствовали оттоку молодежи из среды уголовных элементов, давая ей возможность приложить свои силы на благо общества.

Постепенно начал меняться и характер преступности. Бандитизм и уличные грабежи уступили место быстро растущему числу преступлений в сфере экономики, кражам государственного и личного имущества, активизировались хулиганские элементы, на какое-то время возродилась профессиональная проституция, резко активизировались самогонщики. Только в 1923 году в Петрограде было ликвидировано 1970 мест по изготовлению самогона, изъято и уничтожено более 2 тысяч самогонных аппаратов.

Эти успехи были немыслимы, если бы не велась активная работа по подбору кадров милиции. Именно в эти годы стал проводиться прием на работу в милицию по партийным и комсомольским путевкам, многие из вновь принятых имели за плечами боевой опыт Гражданской войны. Постепенно улучшалось материально-техническое положение сотрудников, росла техническая база милиции, в практику работы все шире внедрялись научно-технические методы раскрытия преступлений. Росло оперативное мастерство сотрудников уголовного розыска и других оперативных подразделений милиции. В 1923 году преступность в Петрограде по сравнению с 1921 годом сократилась на одну треть, а общая раскрываемость составила 57,3 %.

В 1924 году, уже в СССР, была проведена денежная реформа, позволившая нормализовать финансовую сферу народного хозяйства и вывести его на уровень довоенного 1913 года. Власти, взяв курс на индустриализацию страны, потребовали от милиции усиления охраны социалистической собственности и ликвидации профессиональной преступности.

Охотники за «шниферами»

По традиции, сложившейся в литературе и кинематографе, образ взломщика сейфов – «шнифера», «медвежатника», «громилы» – овеян легким флером романтики и вызывает симпатию. Вспомните хотя бы великодушного громилу из рассказа О. Генри «Обращение Джимми Валентайна» или благородного пана Квинту из польской комедии «Ва-банк», который мстит за убийство друга и которому нипочем ни швейцарская сигнализация, ни крупповская сейфовая броня. Были такие умельцы и в Питере середины 1920-х. Например, Жоржик (Жоржка) Черненький и его компаньоны.

Шел 1924 год. 3-я бригада уголовного розыска Петра Прокопьевича Громова по характеру совершенных преступлений ощущала подъем экономики и укрепление рубля – ограбление банков, взломы сейфов, побеги с казенными деньгами и кражи, кражи, кражи…

С июля по ноябрь 1924 года по городу прокатилась волна взломов сейфов в государственных и частных заведениях. Какая-то неизвестная компания щелкала надежные сан-галлиевские сейфы, по образному выражению киногероя капитана Жеглова, как косточки из компота. Все ограбленные учреждения находились на самых людных улицах, но взломщиков это нисколько не смущало. Способы проникновения в само помещение не отличались разнообразием: в семи случаях злоумышленники проникли через входные двери, подобрав ключи или с помощью отмычек. Там, где это не удавалось, действовали по-иному. В ювелирный магазин Оркина воры спустились с потолка, в «Ленинградтекстиль» проникли из подвала, разобрав пол, в кооператив «Втуз» – через стенку пустующего помещения.

В сентябре воры за одну ночь вскрыли сразу три сейфа в правлении Электрического треста слабого тока. Их добычей стали 20 тысяч рублей, серебряные слитки и облигации госзайма. По прикидкам уголовного розыска, воры действовали дерзко, большой группой и провели в помещении не менее часа, потому что на взлом одного сейфа требовалось не менее 50 минут. Сторож, просидевший весь налет связанный и с кляпом во рту в соседнем помещении, не смог пролить свет на события, свидетелем которых он стал.

Через двадцать дней воры взломали сейф в соседнем доме, в правлении Судостроительного треста. Здесь они поживились 131 тысячей рублей. Это была самая крупная кража по городу. Для сравнения: заработная плата сотрудника угрозыска составляла тогда 38 руб. 93 коп. Сторож, освобожденный от пут сотрудниками угрозыска, как и его коллега из Электрического треста, был полностью деморализован и ответить на поставленные вопросы не мог.

В правлении «Кишпромторга» воры опять наткнулись на сторожа. Связав горемыку, «шниферы» взломали сейф и беспрепятственно удалились с добычей. Насмерть перепуганный сторож тоже ничего существенного сообщить не смог. Как и не опознал никого по предъявленным фотографиям из картотеки.

Эксперт-криминалист А. А. Сальков, работавший еще в царской полиции, утверждал, что эта серия взломов – работа профессионалов дореволюционной выучки. То, что сторожа никого не опознали, было неудивительно: не все фотографии «шниферов» сохранились. Выпущенные по амнистии после Февральской революции уголовники сожгли здание архива полиции, музея и окружного суда на Литейном проспекте. Сальков и его товарищи сумели спасти лишь часть картотек и альбомов. Все остальное погибло в огне.

Но сотрудникам угрозыска повезло. Сальков обнаружил на сейфе в Судостроительном тресте отпечатки пальцев. Было установлено, что они принадлежат «шниферу» Григорию Краузе, мещанину из Москвы. Это была большая удача.

Опыт подсказывал сотрудникам угрозыска обратить внимание на сбытчиков краденого, потому что ни один профессионал не станет сбывать похищенное самостоятельно. На подозрении у сотрудников уголовного розыска был король скупщиков Петрограда Илья Дворощан, или Ильюха Шпаренный, – известная личность в преступном мире. Знаменит он был тем, что в свое время организовал кражу брильянтового колье из Строгановского дворца, доставив много хлопот сыскной полиции. Понаблюдав за Дворощаном, сотрудники УР убедились, что он взялся за старое. Вокруг Шпаренного вились всякие темные личности вроде Петра Севостьянова – «медвежатника», который подозревался в кражах из госучреждений. Велись какие-то переговоры, приносились и уносились какие-то свертки. Дворощан и его любовница Эстер Брикович развили бурную деятельность, скупая золото и меха. Причем деловая активность Шпаренного совпадала по времени с взломами сейфов в госучреждениях. Петр Севостьянов, который, по сведениям уголовного розыска, нуждался в деньгах, вдруг разбогател, приоделся, приобрел квартиру и обстановку.

На даче Дворощана в поселке Урицке поселился семейный человек. Похоже, это был Григорий Краузе. В уголовном розыске сохранилась его дореволюционная фотография. Но рассмотреть постояльца Дворощана, не вызвав его подозрений, не представлялось возможным. Это был очень осторожный человек. При появлении незнакомых людей он уходил, в городе появлялся редко…

Установить личность таинственного незнакомца было поручено Юрию Гавриловичу Назарову. Бывший красный командир, он воевал во 2-й Конной армии, возглавлял разведку 126-го полка, за храбрость и умелые действия был награжден М. В. Фрунзе золотыми часами и орденом Красного Знамении. Привыкший водить в атаку лихие эскадроны, а не следить за преступниками, Назаров решил произвести разведку боем. Выбрав момент, когда вор вышел из пивной на Вознесенском проспекте, он толкнул его и спровоцировал драку. Оба скандалиста были доставлены в милицию, а затем для установления личности – в уголовный розыск.

Назарова за его действия никто не хвалил, но и не ругал. Парень он был свой, надежный, ответственный. В бригаде не было опытных сотрудников. Инспектор Петр Прокофьевич Громов тоже только третий год работал в У Р, а до этого был типографским рабочим. Все были одинаково неопытными, все учились на практике, а в свободное время учились технике и тактике уголовного розыска, сдавали экзамены, причем несдавших безжалостно отчисляли. Ни одна бригада в уголовном розыске не испытывала такого вала работы, и профессионалами здесь становились быстро.

Результатом работы Назарова все остались довольны. При задержанном воре было нигде не прописанное удостоверение, список адресов без фамилий адресатов и крупная сумма денег. Когда же Григорию Краузе показали его дореволюционное фото, вор буквально побелел. Но его замешательство длилось недолго. Опомнившись, он стал отрицать даже очевидные факты.

Однако Краузе допустил оплошность: решил передать через вышедшего из тюрьмы вора записку на волю. Записка была адресована в Подмосковье Левке Губе – вору с двенадцатью дореволюционными судимостями. У него он просил помощи. Помощь ему оказали немедленно. Левку Губу, этого ветерана ссылок и каторги, немедленно доставили в

Ленинград для очной ставки. И после разговора с ним Краузе сознался в краже в Судостроительном тресте. Еще бы – на сейфе был выявлен отпечаток его пальца. Назвал имена сообщников Соприго, Бориса Крейцнера, Гайлевича-Гайлюса. Заказчиком кражи был сам Дворощан. Названы были другие лица, причастные к взломам сейфов: Тимофеев, Севостьянов, Анохин, Авдеев и сбытчик ценных бумаг Юдель Левин.

Арест Григория Краузе всполошил воров. Жена Краузе исчезла, установить место ее пребывания сотрудникам уголовного розыска не удалось. Дворощан тоже успел подготовиться к обыску. Да, у него были золото и меха. Но Дворощан заявил, что давно ими торгует. Что ж, взять на испуг такую «акулу», как Илья Дворощан, оперативники и не рассчитывали, пришлось его на время отпустить. Пока не появятся более веские доказательства его вины.

Севостьянов тоже успел капитально подготовиться к визиту сыщиков. При обыске у него тоже ничего не нашли. На вопрос, откуда у него деньги на покупку квартиры, вор гордо заявил, что отвечать будет только народному следователю.

Вскоре при попытке сбыть ценные бумаги в банке на Фонтанке попались Соприго, Эйбиндер и сбытчик Юдель Левин. Это трио подкатило к банку на извозчике и под чужими именами пыталось продать облигации и процентные бумаги, похищенные из Красочного треста.

На выходе их остановил сотрудник угрозыска Иван Бодунов. Соприго, человек горячий и неумный, выхватил револьвер, но был обезоружен. Пистолет пролетел метров десять и, ударившись о землю, самопроизвольно выстрелил. Рука у преступника была сломана – не рассчитал силу Иван Васильевич, но достать второй пистолет вор не смог.

Остальные покорно сдались. У неудачника Соприго при обыске на квартире обнаружили еще два револьвера и патроны к ним, набор воровского инструмента, фальшивое удостоверение на фамилию Сергеева, по которому вор получил деньги в банке за краденые облигации, крупные суммы денег, краденые ценные бумаги. Кроме того, отпечатки его пальцев остались на сейфе в правлении «Кишпромторга», о чем свидетельствовала экспертиза, проведенная Сальковым.

На допросе задержанные вели себя по-разному. Перепуганный Левин выложил все, что знал. Он назвал имена Хитрово и Ивановой, своих приятельниц, у которых прятал ценные бумаги. Рассказал, что получил эти бумаги от Эйбиндера и Соприго.

Разумеется, Эйбиндер в кабинете у следователя возмущался и отрицал, что давал облигации Левину. Но это для протокола. А в беседе с сотрудниками угрозыска он рассказал, что участвовал во всех кражах, за исключением Судостроительного треста. По его словам, эту кассу взяли Краузе с Соприго по наущению Дворощана.

4 ноября 1924 были проведены аресты членов шайки. На улице Марата в своей квартире был задержан активный участник преступной группы Михаил Авдеев. При обыске были обнаружены бумаги, которые сильно заинтересовали сотрудников угрозыска. Авдеева, почтенного председателя Вырицкого волисполкома, подвела любовь к порядку: он аккуратно переписывал номера облигаций, украденных в Красочном тресте.

Советский работник, глава исполнительной власти – и вдруг «шнифер»! Конечно же Авдеев громко возмущался «беззаконием» и «произволом». Но старики-ветераны – Сергей Николаевич Кренев и Алексей Андреевич Сальков – прекрасно знали его по дореволюционным уголовным делам. Как случилось, что «медвежатник» вдруг стал народным депутатом? Как его выбрали? А выбирали просто потому, что тот «пострадал от царского режима». А за что «страдал», никто толком не разобрался.