Айрис оказалась здесь единственной одетой не в джинсы.
      – Я не могу поверить, – изумленно шептала она Адаму, пока вся компания, здороваясь, рассаживалась вокруг огромного стола. – Нет, увидев тебя в джинсах, я не удивилась, но бизнесмены… Я думала… ну, ты понимаешь, да?
      – Мы же в Неваде, – прошептал он в ответ. – И к этим людям неприменимы обычные правила, тем более что они имеют дело со мной.
      – Ну, Адам? – послышался хорошо поставленный голос женщины, представившейся как Кэролайн Уэлком. Это была высокая, стройная блондинка. Судя по тому, как Кэролайн начала разговор, она была в ярости.
      Адам кинул на стол потрепанную папку. – Здесь результаты проб. – Расскажи вкратце.
      – Многообещающе, – последовал краткий ответ. Придвинув к себе папку, Кэролайн все же соизволила просмотреть отчеты.
      – Ого! Прелестно. Взгляни-ка, Роджер, – протянула она папку мужчине, вальяжно раскинувшемуся в кресле справа от нее. – А это, по всей видимости, легендарная Айрис. – В ее голосе прозвучала вопросительная нотка, хотя несколько минут назад Адам представил дам друг другу. – Рада встрече. Адам столько рассказывал о вас и в таких лестных выражениях… Вы приехали сообщить, как идет подготовка к празднику? Надеюсь, все…
      – Нет, – сказала Айрис. Брови Кэролайн взлетели вверх.
      – Возникли проблемы?
      – Нет, нет, что вы, – поспешила заверить ее Айрис. – То есть я хотела сказать…
      – Так зачем же вы в Карсон-Сити? – Кэролайн уже не скрывала раздражения.
      Эта дама явно не любила ходить вокруг да около. Глубоко вздохнув, Айрис «нырнула»:
      – Я приехала попросить вас об отсрочке.
      – Отсрочке? – переспросила Кэролайн. – Хотите отложить праздник?
      – Нет. Об отсрочке бурения в том месте, где Адам брал эти пробы.
      Кэролайн нахмурилась и окинула девушку уничтожающим взглядом.
      – Но это невозможно, – наконец изрекла она. – Адам, в чем дело?
      – Айрис не хватило времени осмотреть все старые рудники, – объяснил он жестким, холодным тоном. – Тоннели, где, она полагает, спрятано ожерелье Невесты из Рейнбоу.
      Айрис сжала под столом руку Адама. Чувствуя его напряжение, она снова заговорила:
      – Я нашла…
      – Я сейчас говорю с Адамом, – резко перебила ее Кэролайн. – Итак, легендарное ожерелье. Оно очень ценное?
      – Не знаю. Для меня оно бесценно… – сказала Айрис.
      – Не все ценности имеют эквивалент в деньгах, – заметил Адам.
      Раздраженно пробарабанив по столу, Кэролайн уставилась на него.
      – Так вот почему ты оттягивал взятие проб и требуешь отложить бурение, – протянула она. – Собираешься войти в долю с этой Мерлин?
      – Что вы! – пораженно воскликнула Айрис.
      – Естественно, нет, – отрезал Адам и, помолчав, добавил: – Это смешно, Кэролайн.
      – Об отсрочке не может быть и речи, – покачала та головой. – Мы начнем разработки в Рейнбоу немедленно, мы не можем ждать ни дня. Это бизнес, Айрис. Романтические идеалы, которые вы так рьяно защищаете, не имеют никакого веса в нашем мире. Деньги – единственный способ не пропасть.
      – Кэролайн, – снова подал голос Адам.
      Айрис крепче сжала его руку. Все правильно, сказала она себе. Ты не можешь выиграть битву за меня. Каждый борется за себя сам, и только сам.
      – Я все понимаю, – твердо сказала она. – Но им можете хотя бы выслушать меня? Пять минут?
      Покосившись на Адама, Кэролайн Уэлком нахмурилась еще больше, но согласилась:
      – Пять минут, и ни секунды больше.
      – Один человек, Дональд Фонтенот, написал книгу о Невесте из Рейнбоу, о Женщине-Радуге, – начала Айрис. – Ее тоже звали Айрис Мерлин. Он нашел меня и показал рукопись, основанную частично на преданиях, обросших нелепыми подробностями, а частично на собственной фантазии. Меня он не захотел даже выслушать. Моя версия полностью разрушает его собственную. А ему необходимо опубликовать свою лживую книгу, у него уже заканчивается срок контракта.
      – И что же?
      – Он планирует напечатать книгу как историческую. Это сулит ему огромные деньги.
      – Обратитесь к адвокату.
      – Уже обращалась. Бесполезно. Раз у меня нет писем, дневников или тому подобных документов, я не смогу доказать, что Фонтенот лжет.
      – А ожерелье будет рассматриваться как доказательство?
      – Да, причем неоспоримое. Фонтенот утверждает, что Айрис бежала в Калифорнию, взяв ожерелье, и там продала его. Если же ожерелье будет найдено в Рейнбоу, то оно послужит доказательством, что автор либо опирался на неверные сведения, либо всю историю, от начала до конца, выдумал!
      Кэролайн глянула на часы:
      – А какое все это имеет значение?
      – Айрис Мерлин, она же Женщина-Радуга, действительно существовала, как я или вы, Кэролайн. Она умерла от холеры, пытаясь выходить заболевших рудокопов. И она не заслуживает, чтобы подонки, подобные Дональду Фонтеноту, оклеветали ее. Она совершила подвиг, а не предательство!
      – И нельзя допустить, – добавил Адам, – чтобы на лжи и клевете наживались люди, подобные этому историку. Тем более сама Невеста из Рейнбоу уже не может встать на свою защиту.
      – А вы уверены, что ожерелье в Рейнбоу? – снова спросила Кэролайн. – Совершенно уверены? И убеждены, что сможете его найти, если оно еще здесь?
      – Я нашла доказательство, что Айрис Мерлин бывала в тоннеле во время эпидемии холеры, – заявила Айрис. – И думаю, что смогу там найти ожерелье. Но стопроцентной уверенности у меня нет.
      – Ну а у меня есть, – неожиданно сказала Кэролайн, снова придвигая к себе папку Адама с отчетом. – Итак, вы просите об отсрочке. На сколько?
      – Месяц, – не задумываясь, ответила слегка ошалевшая Айрис. – Или хотя бы пару недель. Надо обыскать все ответвления тоннеля.
      – Исключено. Слишком много людей в Совете директоров уже недовольны тем, что проект «Рейнбоу» затягивается, и я не желаю давать им еще повод для недовольства. А что ты скажешь, Адам?
      – Я не могу говорить только от себя, – медленно сказал он, тщательно взвешивая каждое слово. – Сперва я должен переговорить со всеми акционерами, жителями Фелисити, вложившими свои деньги в этот проект.
      – Значат ли твои слова «нет» отсрочке?
      – Сначала я должен посоветоваться с акционерами, – твердо стоял он на своем.
      – Ладно. Мы подождем. – И Кэролайн повернулась к Айрис. – Простите. Не возникнет ли в связи с этим проблем по организации праздника?
      Айрис сглотнула: – Нет.
      – Что ж, день или два, пока мы не решим вопрос об отсрочке, можете полностью посвятить лазанью по тоннелям – хоть двадцать четыре часа в сутки. Адам, с тобой все в порядке? Ты выглядишь так, будто вот-вот хлопнешься в обморок.
      – Я в порядке, – через силу пробормотал он.
      – Тогда вы оба свободны. Итак, господа, теперь я бы хотела, чтобы все вы просмотрели отчет о результатах проб в четвертой зоне. Меня саму ждут другие дела. Пойдем, Роджер…
      Когда дверь за ними закрылась, Айрис подняла взгляд от стола, и перед глазами поплыли разноцветные пятна.
      Я не заплачу, твердила она себе. Только не здесь.
      – Она ушла? – послышался шепот Адама.
      – Да. И зачем ты вмешивался? Я бы и сама прекрасно с ней справилась.
      В ответ раздался лишь сдавленный смешок.
      – Тебе не нужна моя помощь… как же… Да ты хоть понимаешь… что было бы не вмешайся я?..
      – Адам? Что с тобой? Адам?! – не на шутку перепугалась Айрис, увидев его побелевшее лицо и погасшие глаза.
      – Выбор. Необходимость выбора. Я только сейчас начинаю понимать. Пошли отсюда.
      – Ты же не сможешь вести машину!
      – Успокойся. Я в полном порядке.
      Лишь в восемь вечера они покинули Карсон-Сити.
      Адам был бел как полотно, но, к счастью, чувствовал себя не так плохо, как тогда в тоннеле. День они провели в библиотеке, где Адам дремал, сидя в углу, а Айрис выискивала дополнительную информацию о «золотом буме» в Фелисити и Рейнбоу. В ушах у нее звенел холодный, высокомерный голос Кэролайн Уэлком: День или два можете полностью посвятить лазанью по тоннелю – хоть двадцать четыре часа в сутки. Но поиски увенчались успехом. Айрис обнаружила пожелтевшую газетную вырезку из «Фортуны», выходившей в те годы в Фелисити и Рейнбоу. В самых лестных выражениях в ней описывалась грандиозная свадьба и скандально знаменитое платье невесты. Библиотекарь отксерокопировала ее для Айрис.
      – Послушай, – сказала Айрис Адаму, когда они выехали на шоссе, – репортер, оказывается, взял тогда интервью у Айрис. Даже платье он описал с ее слов.
      – Ммм? – промычал Адам. Под глазами у него залегли черные тени, но боль прошла. – И что именно она сказала?
      – Слушай: «Платье сшито из девяти кусков тончайшего французского муслина разных цветов. Фата тоже. В свадебном наряде отсутствует лишь один цвет – белый».
      – Занятно, – хмыкнул Адам. – Интересно только, что у нее было под платьем?
      – Радужный корсет, полагаю, – улыбнулась Айрис. – Не забывай, это же был 1907 год, тогда женщины затягивали себя в жутко тесные корсеты. Ну ладно, читаю дальше: «Пурпурный – цвет страсти, оранжевый – счастья, желтый – ясный свет, розовый – любви, зеленый – жизнь, бирюзовый – процветание, лазурь – надежда, индиго – вечность. Фиолетовый – против страданий…»
      – Но он ей все же не помог.
      – Это как посмотреть, – возразила Айрис, хотя и горло неожиданно сдавило, а глаза наполнились слезами. – Айрис всегда делала то, что хотела, – вышла замуж за любимого человека, наперекор злословию обывателей, и умерла, пытаясь спасти его и рудокопов. Не такая уж плохая судьба для женщины.
      – Пожалуй, ты права, – согласился Адам.
      Айрис снова развернула вырезку.
      – «На левом плече красовалась брошь из чистейшего комстокского серебра. На правом – из золота, добытого в Рейнбоу. Когда же репортер спросил мисс Мерлин об ожерелье, она сказала: «Ожерелье соединяет в себе все символы моей жизни и любви – золото, серебро и все цвета радуги».
      Адам свернул на дорогу к Фелисити. Убаюканная молчанием и непроглядной темнотой за стеклом кабины, Айрис сонно зевнула и закрыла глаза. В конце концов, несколько дней у меня все же есть, думала она. И кто знает, что за это время может произойти…
      Визг тормозов, короткий вскрик Адама и резкий толчок вырвали девушку из забытья. Моргая, она уставилась в темноту, где кляксами вырисовывались два пятна от фар «Эсмеральды». И в ту же минуту грузовик начал валиться на бок, с жутким скрипом тормозов, скрежетом коробящегося металла и почти человеческим стоном. Ремень безопасности впился ей в ключицы, сдирая кожу, затем сполз на грудь и еще ниже, на талию. Пол был теперь не под ногами, а сбоку, а сама она повисла на ремне безопасности, больно режущем тело. Запах горячего металла и паленой резины смешался с противным вкусом крови, почему-то заполнившей рот.
      И гробовая тишина.
      Сердце в груди Айрис стучало, как молот – глухо, надрывно. Вроде как жива, немного подумав, решила она. Руки-ноги на месте, не сломаны. Язык прокушен, установила Айрис причину крови во рту. Но как же больно! Уже взявшись за ремень безопасности, чтобы отстегнуть его, она сообразила, что «Эсмеральда» лежит на боку и только ремень удерживает ее на сиденье. Отстегнув его, она просто свалится вниз…
      «Адам», – молнией пронеслось в ее мозгу.
      – Адам?
      Молчание.
      Перегнувшись через сиденье, Айрис наклонилась к нему. В кромешной тьме она еле различала очертания его тела. Его лица она не видела, но плечо и щека, до которых она опасливо дотронулась, оказались теплыми.
      – Адам! – закричала она. – О, Адам, скажи, с тобой все в порядке? Не молчи!
      Но он и не шелохнулся.
      Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ей удалось открыть дверцу, весящую, как показалось обессилевшей Айрис, несколько сот тонн. Обломав ногти и ободрав ладони, вконец отчаявшись и всхлипывая от жалости к себе и Адаму, Айрис сумела вцепиться в край железной рамы и выбралась из грузовика.
      «Эсмеральда», съехав с дороги, лежала на боку в небольшой лощине, густо заросшей полынью. В ярком свете луны отчетливо виднелись горы на востоке. Шоссе, серебрившееся невдалеке, было совершенно пустынным. Надо всем этим стояла ночная невозмутимая тишина.
      – Пожалуйста, – взмолилась Айрис. – Пусть Адам будет жив, умоляю, сохрани его, Господи!
      Вскарабкавшись обратно к дверце, она заглянула и кабину, проклиная узкую юбку и лодочки на высоченных шпильках и с завистью, вспоминая потертые джинсы и удобные ботинки Кэролайн Уэлком.
      – Адам! Адам, ты жив?
      – Кажется, – послышался хриплый и глухой голос Адама. – Только в голове какой-то туман. А как ты?
      – Прекрасно. Сможешь сам выбраться отсюда?
      Вместо ответа он отстегнул ремень и, встав ногами на край сиденья, ухватился за раму. В ярком свете луны, заливавшем все вокруг мертвенно-белым светом, Айрис увидела пропитанный кровью правый рукав его рубашки.
      – Ты ранен!
      – Нет, просто порезался. Все могло быть гораздо хуже. Помоги-ка мне.
      С ее помощью Адам сумел выползти из кабины, мешком свалившись на землю, в заросли полыни. Взглянув на него, Айрис увидела в глазах Адама прежний огонь и блеск и с облегчением вздохнула, хотя сердце отчаянно билось.
      Теперь, когда они оба были на твердой земле, на Айрис внезапно напал неудержимый смех.
      – Адам! – хохотала она, безуспешно пытаясь прекратить истерический смех, прижимая ладонь ко рту. – Господи, Адам, как все же это нелепо и смешно!
      – «Эсмеральда» валяется на боку в канаве посреди ночи, сами мы еле выбрались из нее, к счастью, оставшись почти невредимыми, а ты находишь это смешным? – возмутился Адам.
      – Извини, – задыхаясь от смеха, сказала она. – Не знаю, что со мной.
      Адам долго молчал, а затем неожиданно улыбнулся такой потрясающей улыбкой, что у Айрис закружилась голова. Протянув руку, она ласково провела ею по щеке Адама.
      – Ты не двигался и не отвечал, – прошептала она. – Я бы умерла, если б ты погиб.
      – Со мной все в порядке. Правда.
      – Докажи, – еле слышно прошептала она.
      Наклонившись, он запечатлел на ее губах легкий поцелуй.
      – Ты никогда не делала этого раньше.
      – Чего?
      Он снова поцеловал ее. На этот раз более жарко.
      – Никогда не просила меня целовать тебя.
      Немного отодвинувшись, Айрис убрала руку от его лица, пальцы непроизвольно сжались в кулак. Желание должно обжечь двоих, как и любовь. Если оно охватывает лишь одного, то это принесет только боль и страдание. Так было всегда, и так будет вечно…
      – Я и сейчас не просила, – сдавленно прошептала она.
      Схватив ее руку и разжав пальцы, Адам снова поднес ее к своей щеке.
      – Просила, – мягко, но уверенно заключил Адам. – Если два человека могут просить друг у друга помощи, то они могут просить и о поцелуях. А мы тем более должны и можем молить о поцелуях, таких, как эти.
      Он покрывал все ее лицо бесчисленными, но легкими, как дыхание, поцелуями, постепенно перемещаясь со лба на веки, затем на нос, и только потом его губы, продолжая свое неспешное путешествие, спустились к полуоткрытому рту.
      Любые сомнения испарились. Крепостная стена защиты рухнула. Ни в одной своей мечте Айрис не возносилась так высоко, как сейчас. Она затрепетала, прильнув к Адаму, и крепко обвила руками его шею. Но ей хотелось прижаться еще теснее, почувствовать каждый его мускул, впитать в себя его силу и аромат. Оба дрожали, не в силах разжать объятия, и для них не существовало ни времени, ни холода, ни страха.
      Яркий свет осветил парочку, одновременно подскочившую от неожиданности. Но прежде, чем Айрис успела сообразить, что к чему, машина уже умчалась, саркастически мигнув на прощание огнями.
      – Черт! – выругался Адам. – Будь все оно проклято! Возможно, это была последняя машина, которая проехала здесь сегодня. Дьявольское невезение!
      – А где мы вообще? – спросила Айрис, еще не до конца опомнившись и ощущая его вкус на своих опухших губах. – Кажется, мы проезжали озеро?
      – Да, озеро Уолкер, – согласился он. – Мы примерно посередине между Хауторном и Коулдейлом. Естественно, нечего и надеяться, что ты выудишь из своей бездонной сумки новый портативный телефон? У тебя там вечно целый склад вещей.
      – И вовсе не склад, – обиделась Айрис. – Всего-то два апельсина, книжка и запасная пара колготок.
      – А у меня в кабине бутылка с водой, одеяла, аптечка «первой помощи» и инструменты. Старушка «Эсмеральда» еще сослужит нам добрую службу. Воспринимай, случившееся как пикник с ночевкой в прерии.
      – А почему мы перевернулись?
      – Из-за черепахи, – последовал мрачный ответ. – Лежала, проклятая, как раз посреди дороги.
      – Черепаха? В Неваде?
      – Пустынная черепаха, мисс Миннеаполис, – усмехнулся он. – Не знали, что подобные ископаемые водятся в нашем штате? Вид на грани исчезновения, и я не хотел убивать одну из них.
      – Зато разбился сам, – резонно заметила Айрис.
      – Ага. Ты уж прости. Я свернул автоматически. – И его рука снова притянула к себе Айрис, покорно положившую голову ему на грудь и с восторгом слушавшую глухое, неровное биение его сердца.
      Да, решила она, в этих словах весь Адам – погибнуть самому, но не допустить гибели животного. Слава Богу, мы оба остались все же живы. Спасибо, Господи, и за этот стук его сердца – если бы оно остановилось, я бы тоже не жила…
      Стоп. Крепостная стена обороны вновь вставала между ней и Адамом. Но она не казалась больше необходимой. Похоже, эту конструкцию можно разрушить, разобрать, кирпич за кирпичом… Но за ней мне спокойнее…
      Вслух она сказала:
      – Ты действительно планируешь провести здесь остаток ночи?
      – Возможно. По крайней мере, до первой машины. Вот только эта трасса не слишком-то перегружена, ты не находишь?
      – Но здесь можно устроиться вполне удобно. Помоги-ка освободить вот это местечко от полыни.
      – Я займусь этим. А ты слазай-ка за одеялами и водой, они под сиденьем. Но будь осторожна – машина все же лежит на боку.
      Земля под зарослями полыни была совершенно сухой. Одеяла, брошенные в три слоя, оказались весьма удобной и мягкой постелью, а лежащая на боку «Эсмеральда» послужила отличной спинкой. Сбросив туфли и вытянувшись на одеялах, Айрис почувствовала себя наверху блаженства.
      – Не так плохо, – пробормотала она. – Теперь главное – не пропустить следующую машину.
      – Намек на то, – лениво протянул Адам, саркастически приподняв одну бровь, – что поцелуи под луной не входят в программу отдыха?
      – Мы уже упустили одну машину из-за… потому то отвлеклись.
      – И ты жалеешь?
      – Ну… в общем, да.
      – Здесь дорога совершенно прямая, и, как видишь, на десять миль не видно ни единой машины, так что, я думаю, мы вполне можем… отвлечься на минуту или две.
      Откинув волосы со лба, он наклонился к Айрис. В ярком свете луны на его левом виске багровел огромный синяк, скрытый до этого волосами.
      – Ты ударился головой! – воскликнула Айрис. – И как я не заметила раньше!
      – Пустяки.
      – Нет, не пустяки. – Она легко прикоснулась к синяку. Адам непроизвольно сморщился. При ближайшем рассмотрении была обнаружена еще и шишка. – Я должна была догадаться, – корила себя Айрис, с жалостью глядя на Адама. – Ты же был некоторое время без сознания.
      – Не помню, – сказал он. – Я увидел черепаху посреди дороги, резко свернул, и «Эсмеральду» занесло. А потом – твой взволнованный голос, повторяющий мое имя.
      – У тебя вполне может быть сотрясение мозга, – заявила Айрис. – Тебе надо будет обязательно показаться врачу.
      – Считай, что я уже в больнице – на свежем воздухе в зарослях полыни, – рассмеялся он.
      – Я не шучу, Адам.
      – Терпеть не могу врачей, – скривился он.
      – Понимаю. Но ты должен пройти обследование. Не только из-за аварии, но и из-за постоянных головных болей.
      – Здесь врачи бессильны.
      Айрис взяла его руку в свою и ласково сжала. Казалось, они совершенно одни в этом огромном мире – он и она.
      – Расскажи мне о них, – тихо попросила она. – О головных болях. Тебе ведь и сегодня стало плохо, во время встречи. И ты сказал, что, кажется, что-то понял…
      Вместо ответа он запустил руку в копну ее волос. Последние шпильки, чудом державшиеся в волосах, упали на одеяло, и волосы рассыпались по плечам.
      – Они начались, когда мне было одиннадцать, – сказал он. – После того, как родители разошлись. Мать тогда увезла меня в Бостон, отец уехал на Аляску. Да, они постарались, чтобы между ними легли тысячи миль…
      – И оспаривали свои права на тебя, – предположила Айрис.
      – Оспаривали? Нет, – покачал он головой. – Они не хотели меня делить. Каждый тащил меня к себе… И после встречи в Карсон-Сити… Я был вынужден выбирать… И мне показалось, я понял…
      – Значит, дело не в ссоре. Ты оказался между двух огней, – сказала Айрис. – Должен был выбирать одно из двух…
      – Я любил обоих, – резко ответил он. – И все еще люблю. И не могу отдать предпочтение кому-то одному.
      Айрис послышались в его голосе глухие, напряженные нотки, вестники нового приступа боли. Пододвинувшись ближе, она прижалась щекой к его теплому и такому надежному плечу.
      – А когда ты стал старше, то вернулся в Фелисити, – тихо сказала она, – туда, где родился. Где был счастлив.
      – Ммм, – закрыв глаза, протянул он.
      – И ты был снова счастлив.
      – В основном да. А если мне бывало плохо и хотелось подумать, я шел в прерию. Там простор. Тишина. Покой. Да, я был счастлив.
      – Пока не появилась я.
      Плечи его напряглись, а мышцы окаменели.
      – Да, пока не появилась ты.
      – Не понимаю, – сказала Айрис. – С одной стороны – благополучие Фелисити и Рейнбоу, которое может дать лишь золото, а с другой стороны – я и ожерелье. Но если головные боли появляются, лишь, когда тебя заставляют выбирать между двумя дорогими для тебя вещами, то…
      Ее голос дрогнул.
      – Между двумя дорогими для меня вещами, – внезапно охрипшим голосом подтвердил он. – Так оно и есть.
      Адам гладил ее волосы с необычайной нежностью. Лишь он один умел так ее касаться – как будто кончики его пальцев впитывали цвет, мягкость и запах ее волос. Наверное, я сейчас похожа на кошку, думала Айрис, довольно урчащую от ласк хозяина.
      – Ты же поклялся, что не станешь этого делать! – внезапно сказала она.
      – О чем ты?
      Девушка долго молчала, а затем сказала с тихим вздохом:
      – Завтра мы уже будем в Фелисити, и все начнется сначала: ты займешься подготовкой к бурению, а я буду искать ожерелье. – В ее голосе зазвенела грусть.
      – А что ты будешь делать, если найдешь его?
      Потянувшись, Айрис некоторое время смотрела на небо. Темно-синий бархат с россыпью сверкающих звезд притягивал взгляд. В Миннеаполисе звезд гораздо меньше, внезапно подумалось ей.
      – Останусь здесь, – ответила она, сама изумившись своим словам. – В Неваде. Здесь жила Айрис Мерлин, мне тоже здесь нравится. Напишу свою книгу о Женщине-Радуге и о поисках ожерелья. Если повезет, найду где-нибудь работу библиотекаря и – кто знает? – может, даже буду счастлива. А чем ты займешься, когда найдешь золото в Рейнбоу?