На столе в гостиной лежало письмо.
      "Поль!
      Я ухожу. Сожалею, но это единственный выход. Если полиция начнет меня расспрашивать об этих девушках, я не выдержу, да и к чему мне это? И это, и все остальное. Ведь я старалась, хоть ты и не поверишь. Думаю, нет смысла склеивать то, что разбилось. Мы не подходим друг другу, вот и все.
      Готовить у меня времени не было. Можешь поужинать в том новом ресторане, который ты недавно так расхваливал.
      Элис.
      P.S. Дженнифер я сказала. Ее это не удивило".
      Поль был ошеломлен, как всякий, кто думает о чем-то так часто, что убежден - этого никогда не случится. Элис никогда не шутила, но он упорно убеждал себя, что это шутка и что сама она наверняка где-то штудирует учебник бриджа - пожалуй, в комнате Дженнифер? Он отправился туда. Потом кинулся в спальню, взглянул на опустевший туалетный столик, потом, как будто все ещё не веря, распахнул дверцы шкафа. Платья жена забрала, но не все. И перестелила постель. Стала бы она это делать, не думая возвращаться? Что, если спрятала куда-то одежду, чтобы уколоть его побольнее? Может, чемоданы в подвале?
      Он кинулся туда. Чемоданов не было.
      Билли Патерсон, увлекшись напряженным сюжетом, перевернул страницу. Тут вдруг он услышал какой-то шум, и мимо промчалась "кортина" Вэйна, с визгом шин исчезнув за поворотом. Чертыхаясь, он завел мотор, что удалось только со второй попытки, развернулся и погнал за Вэйном по Барджес-роуд. "Кортина", опередившая его на полквартала, снова свернула налево.
      Патерсон взглянул на часы. Без четверти девять, уже начинало темнеть. Ухватив руль одной рукой, он достал микрофон, связался с полицейским участком и доложил о происходящем. В результате он потерял время и, свернув на Кэри-авеню, испугался, не обнаружив "кортину". Притормозив на перекрестке, огляделся по сторонам. "Кортина" исчезла. Кэри-авеню одним концом выходила на Лондон-роуд, другим - на Мэшхолт Плейс. Машин было много, "кортины" - ни следа.
      Он вызвал участок.
      - Патерсон. Я его потерял.
      Дежуривший сержант Пинк возмутился:
      - Что? Ты же стоял перед его домом.
      - Он вылетел как ошпаренный. Пока я развернулся...
      - Смотри, чтобы ты не вылетел, как ошпаренный, когда шеф узнает. Дай мне его номер. Давай прочеши окрестности, будь на связи да не спи за рулем.
      "Пятница, - подумал Патерсон, - так я и знал".
      Свернув комикс, уже хотел было выбросить его в форточку. Но потом сунул в карман дождевика и поехал на Лондон-роуд.
      Табачный ларек был закрыт, как и остальные магазины на Стейшен-роуд. Машин было мало. Темнело. Салли сказала:
      - Не приедет.
      - Еще только девять. Не нервничай, малыш. Если Абель Гилузо явится, нас-то двое.
      - Письмо с тобой?
      - Разумеется, - она взмахнула большой матерчатой сумкой. - Мы его покажем, я скажу: вы Абель Гилузо, а я Памела Сексбомба, и желаю вознестись к высотам наслаждения... Ну, у тебя уже были такие сексуальные приключения?
      - Ничего я не знаю о сексуальных приключениях. Что-то у меня мороз по коже.
      - Ты ещё не видела моего чудо-защитника. Я имею в виду не презерватив. - Покопавшись в сумке, Памела достала полицейский свисток. - Только свистну в него, Абеля как ветром сдует.
      - Эта улица какая-то странная.
      - Ну, воробыш, не трусь. Нормальная улица, такая нормальная, аж тошно.
      Двое парней, присвистнув, перешли через улицу. Проезжавший автомобиль затормозил было, но тут же прибавил ходу.
      Ребятам было лет по шестнадцать. Под густыми нечесаными космами невзрачные прыщавые физиономии. Один из них начал:
      - Ну, так что?
      Другой подхватил:
      - Если вы что-то ищите, мы к вашим услугам.
      Салли к вульгарному приставанию не привыкла и обиженно отвернулась. Памела спокойно сказала:
      - Очень жаль, ребята, но мы ищем не вас.
      - А у него есть что-то получше, чем у меня? - Первый положил руку Памеле на плечо. - Пойдем, я тебе покажу.
      - Минутку. - Она достала из сумки свисток. - Свистнуть?
      Парни недовольно отшатнулись.
      - Ненормальная, - буркнул один. И они потащились дальше.
      - Уже поздно. Я пошла домой. Пошли, Памела, поужинаем.
      - Не думаю, что один из них мог быть Абелем. А ты?
      - Не знаю, и мне все равно. Мне это не нравится. Пошли к нам, переночуешь.
      - Подождем ещё пять минут. Тебя не интересует, как он выглядит? Боишься, он горбун или заика? Нет желания порезвиться с горбуном? Это может оказаться интересным.
      Вообще-то Салли нравилось в Памеле почти все - непринужденность, сексуальная раскованность, прямодушие, легкий взгляд на жизнь, - но иногда та её утомляла, : вот как сейчас. Так что она отвернулась и ушла.
      На углу Салли оглянулась. Опершись о киоск, Памела прикуривала. Они обменялись воздушными поцелуями.
      Через пять минут автомобиль, который вспугнули парни, выехал из-за угла, снова притормозил и остановился. Памела подошла ближе.
      - Мистер Гилузо?
      - Вы, конечно, Памела. - Нагнувшись, тот распахнул дверцу. Памела села, машина тронулась.
      - Я вас представляла совершенно иначе.
      Мужчина искоса взглянул на нее.
      - И я вас тоже. По крайней мере, пока.
      - Странно, вы не горбун.
      - Горбун?
      - Да это так, просто шутка. - И тут, почувствовав, что сзади кто-то есть, она оглянулась. - У нас компания? Куда едем?
      - Почему вы не пришли одна?
      Снова повернувшись к водителю, она не заметила вату, которую кто-то сзади плотно прижал ей к лицу.
      ГЛАВА XX
      СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА
      Суббота, 23 июля.
      Почему человек бывает разочарован, когда исполняется его желание, почему это его совсем не радует? Я искал ответа у Мэтра, но не нашел. Но, конечно, он тоже знал разочарования, радости, обращенные в прах, лучше, чем кто-либо из живущих на этом свете.
      Памела... Я перечитал все то, что написал о ней лишь два дня назад. "Она понимает высокие материи, умеет подняться над суетой, жаждет общности душ..." и тому подобное. Все не то, не то. Она оказалась воплощенной ограниченностью, обычной современной пустышкой.
      Слушаю часть ленты, которую мы записали. Пленками занимается Бонни. Она просто купается в этом. Не могу сказать, что и я наслаждаюсь, но отдаю ей должное. В известном смысле ограниченность Памелы нас оправдывает.
      Мы все приготовили. Привязали её как надо. Приведу только часть ленты, всего там гораздо больше.
      Дракула: - Ты должна понять, Памела, с нами ты начнешь совершенно новое существование. Вступишь в иной мир, которого ты раньше не знала.
      Памела: - Да кончайте вы эту ерунду. Если хочется извращенного секса давайте.
      Бонни: - Видишь? Дай мне, я...
      Дракула: - Нет, Бонни.
      Памела: - Что это? Что вы собрались со мной делать?
      Дракула: - Памела, я хочу, чтобы ты поняла...
      Памела: - Я не лесбиянка, но ничего, можно попробовать.
      Дракула: - Послушай. Наслаждение, которого хотим мы с Бонни, - не сексуальное, хотя в нем может быть и секс. Это божественное наслаждение. Попытайся это понять. Можешь представить, что, подвергшись мукам, ты способна вознестись в иные сферы бытия, в сферы высшего измерения? Можешь ты представить возвышенную радость, когда сон становится реальностью? Помнишь, я в письме об этом спрашивал.
      Памела: - Помню.
      Дракула: - Скажи мне, в чем главная, самая прекрасная мечта?
      Памела: - Откуда я знаю... Пойти на осенний показ мод Ива Сен-Лорана и заказать любое платье, которое захочу. Переспать на яхте с мужчиной, который окажется миллионером и подарит мне потом эту яхту.
      Дракула: - И это все?
      Памела: - Я бы лучше соображала, если бы вы меня развязали.
      Дракула: - И ничего больше, ничего выше?
      Памела: - Не знаю, что вы хотите от меня услышать.
      Дракула: - Дело не в том, что мы хотим от тебя услышать, а в том, что ты хочешь сказать. Я тебе кое-что открою. Я - граф Дракула. А она - Бонни Паркер.
      Памела: - Вы ненормальные. (Вопль.) Что она делает, пусть оставит меня в покое! О-о-о!
      Бонни: - Бонни любит кровь, понятно? Кровь её волнует. Я поцелую её, эту ужасную рану.
      Памела: - Убирайся. Пожалуйста, пусть она меня не трогает.
      Дракула: - Оставь её.
      Бонни: - Тогда зачем мы здесь?
      Дракула: - Нет, нет. Памела, ты не понимаешь, что означает болевой предел? Его испытывают атлеты, и те, кто в состоянии его преодолеть, приходят в мир, где боль не существует. Разве это только представление, что можно одолеть боль? Ведь атлеты превращают это представление в действительность. Вот и мы пытается сделать то же. Когда боль становится наслаждением и наслаждение - болью? Принимай это все как игру, а себя представляй игроком.
      Памела: - О Господи Боже, спаси меня! (Шум; со связанными ногами она пыталась прорваться к дверям, грохот падения).
      Дракула: - Ну, ты уже понимаешь? Я твой господин. Я приказываю, ты должна подчиняться.
      Памела: - Только потому, что ты мне связал ноги, мерзавец.
      Дракула: - Детали не важны, важен сам факт. Тебе достаточно представить себя рабыней...
      Бонни: - Ну хватит. Давай что-то делать.
      Дракула: - Нет, ты не понимаешь. Памела, преклони колени. Целуй мне ноги.
      Последние слова я произнес размеренно, как добрый господин своему слуге. Ответом мне был поток мерзких оскорблений, которые я приводить не буду. Вообще не буду. То, что происходило потом, меня возбуждало и отталкивало, но я был разочарован. Игра должна была быть Вещью в себе, некоей самоценной действительностью. Но не вышло...
      Примечание.
      Я уже писал, что в том, что мы делали, был и секс, но его из Игры следует исключить. Что мы с ней проделывали в этом случае? Не помню.
      Магнитофон. Вот в чем ошибка. Правда, Бонни так не думает, непрерывно слушает ленту и млеет от удовольствия. Но больше я не позволю. Меня пугает то, что звучит с ленты. Это не та правда, которой я ожидал.
      Бонни. Как она кровожадна. Мои цели - чистота души, идеальные связи, её - резать и истязать. Когда-то и я хотел того же? Да, но я хотел большего. Бонни ищет только удовлетворения для себя, а не идеальную Игру. Это недопустимо. С этим нужно кончать.
      Вчера вечером она смеялась надо мной, спрашивая, почему Дракула забыл свою роль вампира. Но меня волнует Игра, её абстрактное совершенство. Я не люблю запаха крови.
      Все это я пишу на другой день, в субботу, в состоянии глубокой депрессии. Не уверен в своих идеях и желаниях, и не знаю, стоит ли продолжать. То, что я совершил, - зло с обычной точки зрения. Но какие критерии здесь нужны? Мэтр говорит: "Все "дурные" поступки вызваны чувством самосохранения, или, ещё точнее, ожиданием удовольствия и стремлением избежать наказания, боли; и такие мотивы не могут считаться злом".
      Или он же об одиноком существе, что скрывает свои мысли и живет в норе своего воображения: "Время от времени он мстит за то, что вынужден скрывать свои чувства, за свою вынужденную изоляцию. И выходит из своей норы, ужасный с виду, и слова его и дела вдруг взорвутся во всю мочь и, возможно, погубят его самого. Так же живу и я..."
      Я - этот одинокий скрытный человек, я - Фридрих Ницше. А вы там, снаружи, вы все остальные, не скрываетесь ли и вы в своих норах?
      ГЛАВА XXI
      КОНЕЦ ПЯТНИЦЫ
      В двенадцатом часу кто-то позвонил в дверь. Нора взглянула на мужа.
      - Это он.
      Бригадный генерал решал кроссворд в "Таймс". В ответ на её слова он вяло взмахнул рукой, словно это могло выключить звонок.
      - Наверняка хочет устроить скандал. Ты должен от него как-нибудь избавиться.
      - Не знаю...
      - Чарлз, но неужели должна идти я?
      Вновь задребезжал звонок.
      - Не знаю, что мне ему сказать...
      - Да просто пошли его прочь.
      Под дверью стоял Поль Вэйн.
      - Надо же, - с наигранным удивлением произнес генерал. - Это ты, Поль...
      Зять насупился.
      - Как там погода? - Генерал вышел на крыльцо, взглянул на звезды. Дивная ночь. Как дела, Поль, дорогой?
      - Элис у вас?
      Генерал только тут заметил, что Поль нетрезв. Внешне это не бросалось в глаза - чуть растрепанные волосы, нечищенная обувь, странный взгляд, - но человек, который перевидал столько пьяных, как генерал, не испытывал ни малейших сомнений.
      - Элис, - протянул он, словно речь шла о какой-то странной зверушке. Ты ищешь Элис...
      - Вы не хотите меня впустить?
      - Ну что ты, Поль. Я только...
      Они уже стояли в прихожей. Открылись двери в салон, на пороге появилась Нора, решительно шагнувшая в их сторону.
      - Что тебе надо?
      - Лишь узнать, тут ли Элис. Хочу с ней поговорить.
      Покосившись на лестницу, словно прикидывая возможность преградить ему путь своим телом, Нора неохотно сказала:
      - Ну, не будем же мы разговаривать в дверях.
      Генерал зашагал за ними, донельзя счастливый, что вместо него решать приходится другим.
      - Выпьем по капельке? - предложил он. Поль предложение проигнорировал.
      - Значит, Элис у вас.
      - Она легла. Приняла снотворное. Будить её я не дам. - Нора грозно придвинулась к Полю, сразу став словно выше ростом. - Элис ушла от тебя навсегда. Судя по её рассказу, я этому не удивляюсь.
      - Вы что имеете в виду?
      - Школьницы... - Нора демонстративно отвернулась. - А теперь ты опять впутался в грязное дело. Полагаю, она слишком долго терпела...
      Поль поднял руку. Нора, отшатнувшись, тихонько вскрикнула. Генерал, подскочив, схватил его.
      - Вот что, Поль, я тебя прошу...
      - Пустите меня, вы что, с ума сошли? - Он вырвал руку. - Я хочу говорить со своей женой.
      - Элис спит. Я тебе запрещаю. - Нора решительно загородила дверь. Если хочешь что-то сказать, - напиши ей. Или позвони. Только сомневаюсь, что она будет тебя слушать.
      Поль Вэйн выглядел таким несчастным, таким совершенно потерянным и отчаявшимся, что генералу стало его жалко.
      - Не могли бы мы, дорогая... Поль все-таки имеет право...
      - Нет. - Словно чувствуя, что опасность миновала, Нора отошла от двери. - Элис крайне измотана. Я не позволю её беспокоить. - Как охранник, она выпроводила Поля из дому.
      Генерал вышел следом и нагнулся к окошку машины.
      - Поезжай осторожнее, чтоб чего не случилось. Нора все же права, понимаешь, нынче Элис не до разговоров. Пережди день-два, увидишь, все придет в норму. Ты же знаешь женщин.
      Машина сорвалась с места, буксуя на песчаной дорожке. Задние огни исчезли за поворотом.
      - Нужно было пустить его к ней. Нора постучала ногой по земле.
      - Весь гравий рассыпал...
      ГЛАВА XXII
      ТЯЖЕЛЫЙ УИК-ЭНД
      Субботнее утро, половина десятого. Когда Вэйн открыл дверь, Хэзлтон сразу подумал, что перед ним человек конченый. Тот не только был в несвежей рубашке и мятых брюках и не выглядел уже как огурчик, но вдобавок был небрит, и несло от него спиртным. Нос заострился, покрасневшие глаза странно блестели. Хэзлтону приходилось видеть людей на грани срыва, так что признаки эти были ему знакомы. Хватит любой мелочи - и что потом?
      Честная игра, как её понимал старший инспектор, всегда была вопросом тактики, и на этот раз тактически верным он считал игру в открытую. Отказавшись присоединиться к Вэйну, цедившему виски, сказал:
      - Обойдемся без обиняков. Вчера за вами следил наш человек. Вечером вы от него избавились. Куда вы ездили?
      Вэйн выглянул в окно:
      - А, вы отозвали своих соглядатаев!
      - Пока. Когда пришлем их снова, то позаботимся, чтобы вы так легко не скрылись. Итак, мистер Вэйн?
      - Что?
      - Где вы были?
      Вэйн покрутил в пальцах бокал.
      - Черт побери, а вам какое дело? Я-то скажу, но при чем тут полиция?
      Хэзлтон ждал. Вэйн подтолкнул к нему листок бумаги.
      - Вот что ждало меня, когда я вечером вернулся с работы. Милое послание, не так ли?
      Хэзлтон перечитал письмо.
      - Что означает "и все остальное"?
      - Мы уже говорили об этом. Недавно. Что... что я ничего не сделал.
      - Да, говорили. Значит, вот на что она намекает... Значит, ваша жена боится, не имеете ли вы какого-то отношения к убийству?
      - Дьявол, ну конечно, нет. Вы преследуете меня, пытаетесь пришить мне это дело. Меня кто-то...
      - Да?
      - Нет, ничего.
      Вэйн казался перепуганным. Почему?
      - Значит, вы нашли это письмо. Что потом?
      - Я ушел из дому и напился.
      - Не сразу. Домой вы вернулись около семи, а ушли без четверти девять.
      - Черт, да я не знаю, что делал. Пил. Сидел и думал. Потом ушел из дому, хотел забыться.
      - Из дому вы вышли в двадцать сорок три. Наш человек говорит, что вы оторвались от него намеренно. Почему?
      - Это труда не представляло. - По губам скользнула легкая усмешка. Мне не нужен был хвост.
      - Никто больше вас не видел.
      Вэйн пожал плечами.
      - Вы вернулись в двадцать три пятьдесят семь, за три минуты до полуночи.
      - Ну, если вы так утверждаете...
      - Где вы были?
      - Пил. Не в городе, возможно потому ваши люди меня и не видели. Я поехал в паб в Прантинге, полагаю, он именуется "У Орла", потом в ещё один, и еще... Один из них - на выезде.
      - "Дети Герцога?"
      - Может быть. Мне хотелось изрядно напиться. С вами такое бывало, инспектор, чтобы вы хотели напиться и не получилось? Вы ведь тоже человек?
      - Пабы закрывают в одиннадцать. Дорога домой не могла занять целый час.
      В больных глазах Вэйна появилось виноватое выражение.
      - Я поехал навестить своих родственников - генерала и стерву-тещу. Хотел видеть свою жену. Но меня к ней не пустили. Не хотели её будить.
      "Будь там я, - подумал Хэзлтон, - вышиб бы к чертям двери спальни и выволок её за волосы".
      - И когда это было?
      - Не знаю. В двенадцатом часу.
      - И уйдя оттуда, отправились прямо домой?
      - Полагаю, да. Говорю вам, что толком не помню.
      Хэзлтон закрыл блокнот.
      - Вы пока остаетесь здесь? Люди в вашей ситуации иногда переезжают в гостиницу.
      - Вы хотите знать, что сделаю я... - Подойдя к письменному столу, Поль взял визитку и сунул её детективу: - Мой адрес с понедельника на ближайшие две недели.
      Хэзлтон прочитал:
      "Школа менеджмента Джея Барнса Лоуренса. Геттингем Кастл Хемпшир".
      - Мистер Джей Барнс Лоуренс ведет какие-то дурацкие курсы для руководящих работников, напичканные всевозможными идиотскими тестами. И меня туда отправляют из-за того, что вы лезете в мои дела. Что следите за мной. Торчите в офисе, следите за мной, пристаете к Лоусону, выспрашиваете, что только можно. Вы меня преследуете.
      Хэзлтон убрал визитку в карман.
      - Если не возражаете, я её оставлю. На вашем месте я перестал бы пить. В порядке подготовки к тестам.
      Двадцать три ноль-ноль. Телефон все не отвечал. Наконец Салли отчаялась и решилась. Набрав номер полиции, попросила к телефону инспектора Хэзлтона.
      Пятнадцать ноль-ноль. Полинг был дома. Хэзлтон говорил с ним по телефону.
      - Похоже, наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Девушка была в контакте с Абелем. И у нас есть адрес.
      Полинг как раз пытался идентифицировать римские монеты, купленные на распродаже. С тяжким вздохом отложив их в сторону, через полчаса он был в управлении.
      - С Салли Лоусон я уже разговаривал - она встречалась с Рэем Гордоном.
      - А, с журналистом. Он тут замешан?
      - Вряд ли. Девушка работает в "Тимбэлс" в Лондоне, её отец коммерческий директор. Ее приятельнице Памеле Уилберфорс попал в руки один из тех порножурнальчиков, посредством которых завязываются знакомства. Не обычный журнал знакомств, понимаете, а такой, что продаются в Сохо.
      - Вряд ли я знаком с подобными изданиями.
      - Он здесь.
      Журнал назывался "Познакомьтесь!". Состоял он весь из объявлений под номерами, за исключением вступительной статейки о том, как приятно встречаться с новыми друзьями, с факсимильной подписью "Берт".
      Полинг прочитал:
      "Е 63. Эффектная, сексуально развитая дама, 25, с удовольствием примет в своей квартире щедрых солидных мужчин. Удовлетворение гарантируется. Лондон.
      У 64. Коммерсант, 30, ищет знакомств с женщинами без предрассудков. Любитель азартных игр и ТВ. Эссекс.
      Е 65. Я - Стелла. Я хороша собой, у меня красивый муж. Хотите смотреть на нас или заняться втроем? Пол значения не имеет. У нас свой дом. Лондон Сассекс.
      - Что значит - "любитель ТВ"? Полагаю, речь не идет о вечере в кресле перед экраном.
      - Я спросил Салли Лоусон. По-видимому, речь идет о трансвестизме. Для извращений есть различные коды. Она говорит, все, кому нужно, знают, о чем речь.
      - Тут одни проститутки и проституты?
      Хэзлтон, покачав головой, показал на следующее объявление.
      "Е 66. Супружеская пара, молодая, спортивного типа, ищет партнеров по сексу. Никаких извращений, никаких профессионалов. Северный Уэлс".
      - Уилберфос показала журнал Лоусон, и они решили ответить на некоторые объявления. Салли утверждает, мол, это была только шутка, но если хотите знать мое мнение, они воспринимали это наполовину всерьез. Ответили и на это. - Перевернув несколько страниц, показал объявление.
      "Е 203. Вас интересует Дракула? Фильмы ужасов? Бонни и Клайд? Джентльмен с помощницей, желающие достичь иной реальности путем освобождения эмоционально-психических сил, ищут знакомства с заинтересованными в этом женщинами. Бленкшир, Роули и окрестности".
      - Видите номер?
      - Тот же, что на конверте из сумки Луизы.
      - Вот именно. Словом, Уилберфорс ответила на объявление, но продолжать они не решились. Ответ от "У 203" был подписан "Абель" и показался им настолько забавным, что они показали его Луизе Олбрайт - та ведь вечно твердила, что хотела бы пережить какое-то приключение. Салли Лоусон знает, что Луиза написала "Абелю". Но не знает, что было дальше.
      - Почему же она не сказала нам раньше? Или, точнее, почему заговорила сейчас? - Хэзлтон давно не видел Сноба таким возбужденным. - Знать такое и не сообщить нам...
      - Полагаю, её отговорила Уилберфорс. И теперь, придя к нам, она исполняет долг. Они решили заняться этим на свой страх и риск. Уилберфорс написала Абелю, тот ответил, и вчера вечером они должны были встретиться у табачного киоска на Стейшен-роуд. Для безопасности решили идти вместе. Абель не явился, девушки поссорились, Лоусон ушла, оставив там подругу. Потом звонила ей - безрезультатно. Перепугавшись, позвонила нам. Ну, я связался с Сандерсом из лондонской полиции, и те зашли к Уилберфорс домой. Открыла им хозяйка, девушки не было, и, судя по всему, она и не вернулась.
      - Письмо от Абеля у Лоусон?
      - Нет, оно осталось у пропавшей. Помнит только, что было напечатано на машинке и что некоторые фразы показались им смешными. Думали, что это что-то вроде кружка черной магии; похоже, они были правы. На конверте был адрес, только Лоусон его не помнит. И фамилию тоже, что-то вроде Гил или Гал, она сочла его итальянцем или мальтийцем.
      - Полагаете, она что-то скрывает?
      - Она перепугана до смерти, - спокойно ответил Хэзлтон, - рассказала все, что знает.
      Сноб листал журнал.
      - Странные бывают у людей интересы. Трансвестизм, вуайеризм, групповой секс. Не могу понять, что в них привлекательного. Внизу тут указан адрес, куда посылать письма, и даже приглашают заходить. Пожалуй, стоит туда выбраться. Похоже, нас ждет тяжелый уик-энд.
      "Нас - это хорошо", - подумал Хэзлтон.
      Семнадцать ноль-ноль. Хэзлтон, собственно, не имел ничего против работы в уик-энд. По крайней мере, не приходится полоть грядки и подстригать живую изгородь, чего он терпеть не мог. Но сержант Брилл, выделенный ему в помощь, собирался вечером на свидание и его совсем не радовала перспектива застрять на службе. Хэзлтон предпочел бы взять Плендера, но того, как позднее оказалось, к несчастью, не было на службе. Будь с инспектором Плендер, в тот же день они могли бы задержать маньяка и спасти как минимум одну жизнь.
      У Брилла, Чарли Брилла, было помятое лицо футболиста и немодная короткая стрижка. Мужчина он был честолюбивый и любил напоминать начальству о своих достоинствах. В машине пролистал журнал "Познакомьтесь!".
      - Знаете, мистер инспектор, каким образом они пересылают письма? Здорово придумано. Отвечая на объявление, письмо кладете в чистый конверт, на обратной стороне пишете номер объявления и отправляете его Берту в другом конверте вместе с гонораром. За фунт можете написать четыре письма. Берт вскрывает конверт, забирает деньги, смотрит на номер на обороте чистого конверта, надписывает адрес и отправляет письмо. Адресов не знает никто, кроме Берта, - Вестфилд Гроу, 123 Б.
      Хэзлтон содрогнулся.
      - Давно пора запретить такие штучки.
      Пересекая юго-восточные предместья Лондона, через Бромли, Бекенхем и Пендж они добрались до Ист-Далвича. Ехали по широким, тенистым улицам, где большие ветшающие викторианские особняки, давно разделенные на квартиры, ждали жадных рук строительных подрядчиков. Вестфилд Гроу была одной из таких улиц. Детишки, игравшие в мяч, с любопытством уставились на них. Дом построен был из светлого кирпича, к обшарпанной входной двери вела лестница, но квартира 123 Б была в полуподвале. Сойдя по ступенькам, они постучали.
      Двери отворил прыщавый парень лет семнадцати, с редким пушком на подбородке. Взглянув на них без всякого интереса, произнес он только:
      - Ну?
      - Мы хотим поговорить с Бертом.
      - Ну... - Парень проводил их в запущенную контору, где стоял небольшой письменный стол, заваленный грудой писем, три кухонных стула и картотека. Двери напротив входа вели, очевидно, в другие комнаты. Парень сел за стол, облизывая марки и шлепая их на конверты, словно дело шло о жизни и смерти.
      Хэзлтон присел на один из кухонных стульев, Брилл спросил:
      - Ты не Берт?
      - Нет. - Парень нажал три раза кнопку звонка. - Знаете, зачем это?
      - Вызываешь Берта.
      - Один звонок - посетитель, два - проблемы, три - легавые.
      - По нам, значит, сразу видно?
      - Легавых я понавидался. Вижу их насквозь.
      Могучие фигуры детективов заполняли комнату. На губах Хэзлтона появилась улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Встав, он подошел к столу, взял пачку писем и швырнул на пол. Потом крепко ухватил парня за ухо. Тот взвыл, попытался вскочить и замахнуться на Хэзлтона. Инспектор завернул ему руку за спину.
      - Нападение на сотрудника полиции, вы это видели, сержант? Идите за Бертом и, если попробует скрыться, задержите его.
      Брилл уже направился к дверям и протянул к ним руку, когда те открылись. Вошла женщина небольшого роста с обесцвеченными волосами. Очки со стразами, короткое облегающее красное платье с большим вырезом и красные туфли на шпильках дополняли наряд.
      - Что это, что происходит? Что вы делаете с Джорджем? - Она остановилась в дверях.
      - Это Джордж? Мне не нравятся его манеры. - Хэзлтон так пнул парня, что тот пролетел через всю комнату и врезался в картотеку. - А вы нам поможете, да? Мы ищем Берта.
      - Я - Берт. И закройте рот, в этом нет ничего удивительного. Большинству клиентов не нравится иметь дело с женщиной. Когда придут сюда другое дело, но приходят немногие. Меня зовут Альберта, сокращенно - Берт. Вы не клиенты, не так ли?
      - Вы это прекрасно знаете. - Старший инспектор показал ей удостоверение и отодвинулся от двери. - Брилл, взгляните, что там.
      - Много вы себе позволяете. - Сев за стол, женщина сложила руки на груди и молчала, пока Брилл не вернулся, покачав головой.
      - Кухонька и спальня, ничего больше. Одна постель. Никаких следов постоянного пребывания мужчины.
      - Я вам скажу почему. Его давно уже нет.
      - Но был?
      - Недели две назад я его выгнала. Звали этого лодыря Алистером. Он размечтался, что я буду делать всю работу, он заграбастает все деньги, а мне оставит на карманные расходы.
      - Алистер, а как полностью? - Хэзлтона разговор забавлял.
      - Не знаю. Что вам угодно?
      - Небольшую информацию о вашем предприятии.
      - Вы нездешние, да? Из местной полиции тут уже были. Я им сказала и повторяю вам, что у меня здесь служба переписки, и все, и ни за что больше я не отвечаю. На каждой странице журнала написано, что пересылка по почке порнографии запрещена. Ну а если какой-то дурак это делает, я при чем?
      - Послушайте, мисс... как ваша фамилия?
      - Норман.
      - Меня сейчас не интересует, как вы ведете дела. Кстати, давно вы этим занимаетесь?
      - Всего несколько недель. А что?
      - Начинали с Алистером, да?
      - Нет. Он был, так сказать, временным постояльцем. Постель и стол. Эту идею подали мне друзья. Журналов вроде нашего выходит не меньше десятка.
      - И" судя по груде конвертов, дела идут неплохо.
      - Мы удовлетворяем спрос.
      - Верно. Вы все делаете сами? Только с Джорджем?
      - Вот именно. Джордж наклеивает марки, рассылает письма. Кое-кто из приятелей ему помогает. И кроме него - только я. - Она взглянула на свои розовые ногти. - Вам нужен Джордж?
      - Кому он нужен? Ручаюсь, что даже собственной матери он ни к черту не нужен.
      Джордж направился к дверям.
      - Минутку, сынок. Ты нам не нужен, только имя и адрес. Продиктуй сержанту.
      Когда парень ушел, Альберта Норман скрестила полные ноги.
      - Чем могу помочь? Я стараюсь не нарушать законы.
      Голос её звучал глухо, словно был из какого-то синтетического материала. Хэзлтону вся она казалась фальшивой, как плохая актриса. Но сейчас было не до этого.
      - Нужны имя и адрес одного из ваших клиентов.
      - Это секрет, по крайней мере так должно быть, - сказала женщина, и Хэзлтон понял, что с ней проблем не будет. Более того, он чувствовал, она знает, о чем он хотел спросить. - Пожалуй, я должна дать вам сведения. Мужчины всегда добиваются своего, да? Какой номер?