ДЖУЛИАН САЙМОНC
      ИГРА В БЕЗУМИЕ
      ГЛАВА I
      НАЧАЛО ДНЕВНИКА
      Март.
      Граф Дракула встречается с Бонни Паркер. Что совершат они вместе? Упырь, нелюбимый любовник, зловещий и жуткий, вонзит свои клыки в нежное горло Бонни.
      "Ужаснейшая пара всех времен появится на экранах ваших кинотеатров в самой удивительной истории столетия".
      Такой заголовок вам никогда не увидеть. И не хотелось так начинать свой дневник. Но я слишком взволнован.
      Хочу, чтобы все было ясно. Конечно, Бонни - не Бонни Паркер, как я не Дракула, это только Игра. Главное, что я ещё не встречал никого, кто бы умел играть в эту игру или хотя бы понять её. Телевидение как-то проводило анкету со зрителями, только что посмотревшими фильм ужасов, и их расспрашивали, как понравился фильм. Некоторые шутили, другие не отвечали честно, и лишь один сказал: "Мне нравится, кода чудовище хватает девушку". И мне, подумал я, и мне. И мне это нравится. Но я ещё не встречал человека, который бы в этом сознался. Люди - трусы. Кого они хотят обмануть? Ответ только себя самих.
      "Тридцать лет кино ужасов" - так называлась выставка в галерее искусств. Можете представить, как меня это привлекало. И я не разочаровался, хотя там были только кадры из фильмов. Но какие кадры! Бела Лугоши - Дракула, в длинном развевающемся плаще, в лучах прожектора на темном фоне, и ещё в фильме "Убийство на улице Морг", одном из моих любимых. Бела в нем похищает женщин, а потом вместе с гориллой производит над ними экперименты. Хочет доказать какую-то теорию эволюции, но до этого вам нет дела. И вообще там всего хватало. Из современных штучек большинство слабоваты, но там были Чейни и Карлофф, отличные сцены с перепуганными девушками из "Франкенштейна" и "Дочери Дракулы". Правда, та мне не слишком понравилась. Одни женщины... По-моему, дочери стоило бы специализироваться на мужчинах.
      Я как раз любовался сценой из "Франкенштейна", когда заметил, что кто-то стоит рядом. Это и была Бонни. Она в упор уставилась на девушку, думаю, её играла Мей Кларк, лежавшую на постели, бессильно свесив голову. Я не имею привычки заговаривать с незнакомыми женщинами, но эта показалась мне более понятливой, что ли.
      Я заметил, что это удачный кадр. Она только кивнула, но скоро мы снова стояли вместе перед очередной фотографией. И я спросил, любит ли она фильмы ужасов.
      - Вообще-то да, но некоторые из них такие наивные... Я думала, что будет что-то из "Бонни и Клайда".
      - Но это же вестерн...
      - Да, но знаете, я имела в виду ту перестрелку. Множество крови...
      Она искоса взглянула на меня, и я подумал, что с ней стоит поговорить. И я заговорил. Мы пошли выпить по чашечке кофе, и я говорил, а она слушала. В основном о моей теории "Поведение как Игра".
      Никогда раньше я ни с кем об этом не говорил.
      Моя теория поведения основана на мысли о том, что мы, живущие в шестидесятые годы, имитируем других; например, множество подростков подражает "Битлз", их одежде, длинным волосам и тому подобному, причем часто этого не сознавая. Все мы считаем себя оригиналами, хотя сами всего лишь копии. Каждый кем-то прикидывается. Чиновники воображают, что они знаменитые футболисты или президенты крупных фирм, иногда и то и другое вместе. Правда, все это только фантазии, знаменитых футболистов на свете немного, а на каждого начальника приходится сотни и тысячи людей, выполняющих приказания. Все мы играем какую-то роль. Главное то, что, признавая это, человек может скрасить себе жизнь. Можно отпустить узду фантазии, а это так возбуждает...
      Полагаю, это придает смысл жизни. Мне - да, но сейчас я пишу в состоянии, которое можно назвать эйфорией. Словом, в один прекрасный момент я решил рискнуть. Перегнувшись через стол, сказал:
      - Знаете, кто я? Бела Лугоши.
      Она вытаращила на меня глаза, и я вдруг испугался. Подумал, что она приняла меня за сумасшедшего. Но все-таки продолжал:
      - А знаете, кто вы? Фэй Данауэй.
      Покачав головой, она возразила:
      - Нет.
      Я уже хотел встать и уйти, но тут она добавила:
      - Я - Бонни Паркер.
      - А я?
      - А вы - Дракула.
      Разумеется, она была права. Дракула и Бонни куда шикарнее, чем Бела и Фэй. И эта книга будет о Дракуле и Бонни, и только о них. И ни о чем больше. Две недели я ничего не писал, потому что хотел вначале разобраться со своими чувствами, решить, что мы будем делать.
      Думаю, мне уже все ясно. Ясно, что граф Дракула и Бонни Паркер вместе - это настоящий фейерверк дикой фантазии. Я уже рассказал Бонни такое, чего до того не рассказывал никому. Точнее, ей это рассказал Дракула. Рассказал о том первом волнующем мгновении, когда острые клыки проникают в горло. О вкусе живой плоти. Потом о цвете крови, её драгоценном рубиновом отливе. О виде крови, вытекающей тонкой струей. И Бонни поняла, это нас объединило. Такого ещё никогда не случалось, по крайней мере не с Дракулой. У них с Бонни появилось нечто общее.
      Ах! Пора остановиться.
      Я должен кое-что объяснить. Дракуле это ясно, и Бонни тоже. О сексе между ними нет и речи, и никогда не будет. Дракула играл другую игру, игру в секс, с другими людьми, но в этой игре секс ни при чем. И скажу даже больше. Я тоже в ней не участвую, точнее, только вроде судьи. Что судья делает? Когда нарушают правила игры, свистит в свисток. Играют Дракула и Бонни, и знают, что это игра. Как это может быть чем-то иным, если вне игры, вне своих разговоров они не существуют? И то, что они думают или говорят, здесь ни при чем. В своем воображаемом существовании они прекрасно подходят друг другу.
      Я в восторге.
      ГЛАВА II
      ПОКУПКА ДОМА
      - Гостиная.
      Агент по продаже недвижимости мистер Дарлинг почтительно склонил голову. Посреди старательно уложенных волос была округлая лысина. Все четверо оглядели пустую комнату.
      - Чудно. - Поль Вэйн распахнул застекленные двери в сад и глотнул воздух, как приговоренный к смерти. Мистер Дарлинг зашел с козыря.
      - За участком - школьный стадион. Значит, строить тут ничего не будут.
      Щуплый сорокалетний человечек, ухоженный и аккуратный, тип торговца недвижимостью, берущего обаянием, а не нахрапом.
      - Красиво, - без особого убеждения согласилась Элис и взглянула на дочь.
      Дженнифер пожала плечами.
      - Дом как дом, как любой дом в предместье. Как вы и хотели.
      Поль не стал напоминать падчерице, что Роули не предместье, а город. Они продолжали осмотр. Элис погрузилась в практические детали, прикидывала, какая нужна мебель, какие ковры и шторы, в душе переделывая все по-своему. Поль восхищался тихой улицей и солидной основательностью домов эпохи короля Эдварда. Мистер Дарлинг все нахваливал дом, подчеркивая, что поблизости и магазины, и школы (смешно, подумала Элис, ведь Дженнифер уже вышла из школьного возраста) и что товары здесь доставляют на дом. Когда она промямлила, что нужно ещё подумать, заметил, что о таком шикарном доме в таком хорошем месте долго раздумывать не следует.
      О Вэйнах говорили, что они хорошая пара. Трудно было представить, что они могут поссориться. Они и в самом деле не ссорились, но только потому, что, оставаясь одни, старались избегать всех спорных вопросов. Когда в тот вечер они вернулись в Лондон и Дженнифер удалилась под неясным предлогом, что у неё встреча, поговорили о домах в Чалк Фарм, потом - о доме в Роули. Разговор вначале тоже был весьма уклончивый.
      - Не понимаю, зачем ты сказала, что мы ещё подумаем. Могли бы договориться сразу. Поль сел, точнее, рухнул, на ковер, опершись головой о колени жены, и по-мальчишески улыбнулся:
      - Что, золотце, у тебя есть что-то против этого дома?
      - Дом как дом. Думаю, там будет неплохо.
      - И ты бы прекрасно все обставила. У тебя есть вкус...
      - Но тебе будет дальше на работу. И Дженнифер тоже.
      Административное здание компании "Тимбэлс пластик", где Поль работал управляющим по кадрам, находилось в Вестминстере. Дженнифер работала в Мейфейр в какой-то кинопрокатной фирме.
      - Она ясно дала понять, что дом ей не нравится.
      - Скоро она вылетит из гнезда и обставит свою жизнь по-своему.
      - Я хотела бы познакомиться с её приятелями, к которым она бегает. Почему не привести их сюда?
      - Потому что молодежь - это молодежь, а мы уже старики, и нет у нас ничего общего. Хотя никто не скажет, что тебе уже сорок два.
      Элис знала, что Поль хотел бы услышать, что и он не выглядит на свои сорок, только на тридцать пять, но не хотела поддерживать его легкомысленный тон. И к тому же это было неправдой. За фигурой он следил, но волосы редели, и на лице появились морщинки. Когда-то он был очень хорош собой, а она всегда любила красивых мужчин. Считала себя женщиной практичной, и свой интерес к красивым мужчинам осуждала как сентиментальную слабость, но ничего не могла с собой сделать. Ее первый муж Энтони походил на Руперта Брука. Был он на десять лет старше нее, военный летчик, разбившийся с самолетом в Альпах, когда она носила Дженнифер на восьмом месяце. Поль сегодня выглядел на свои года. Можно ли сорокалетнего ещё назвать красивым?
      - Мы живем в старом обшарпанном доме, а там вокруг зелень. Так почему ты против?
      - Не знаю, с чего нам поселяться именно в Роули.
      - Это мы уже обсудили. - Встав, он заходил взад-вперед. Никогда не мог долго высидеть без движения. - Посмотри, ведь в Роули наш главный завод, и там живет половина сотрудников, и Боб Лоусон...
      - Так, значит, там должен жить и ты?
      - Ах, Господи... - С деланным отчаянием он схватился за голову. - Боб не может понять, почему мы остаемся в Лондоне, и говорит, как здорово было бы стать соседями.
      - А что ещё хочет от тебя Боб Лоусон?
      - Ну что ты... Ты несправедлива, золотце.
      Конечно, она была несправедлива. Коммерческий директор фирмы Боб Лоусон хорошо к ним относился. Поль взглянул на неё с миной обиженного мальчика, от которой у неё коща-то таяло сердце, но теперь та казалась наигранной и только раздражала. И, забыв про Лоусона, она раздраженно бросила:
      - Я только не хочу, чтобы опять что-то случилось.
      - Не знаю, что ты имеешь в виду.
      - Как в тот раз с Моникой.
      - Это было давным-давно. Могла бы и не упрекать.
      - Я не упрекаю. Но городишко кажется мне ужасным. Чувствую, он принесет нам несчастье.
      - Не узнаю тебя. Ты стала суеверна?
      - Говорю тебе, Поль, если опять будет так, как с Моникой, я от тебя уйду.
      Никогда ещё она так не говорила, отчасти чтобы не нарушать неписаный договор, что они оба никогда не дают волю чувствам, отчасти потому, что знала взрывную реакцию Поля, но все равно её так удивило, когда он упал на колени, расплакался и поклялся, что покончит с собой, если она его бросит. И все это вперемежку с обещаниями и туманными невразумительными намеками, что на фирме его кто-то подсиживает. Через десять минут она согласилась, чтобы назавтра он внес залог за "Плющ" - так назывался дом.
      Лежа потом в отдельной постели, она тихо повторила про себя: вилла "Плющ", Кингсуорт-авеню, Роули. Ясно было, что Поль добился, чего хотел, и вот теперь она пыталась понять, почему так возражала против переезда в Роули. Ведь разумно держаться поближе к начальству, да и не все ли равно, где жить? Прошло уже два месяца с их последней неудачной попытки заняться любовью, и в полусне она представила, что с ней в постели - двадцатилетний брюнет, темпераментный, натуральный латинос. Он шептал слова, которых она не понимала, но все равно шептала что-то в ответ. Уснувший Поль зашевелился и застонал.
      ГЛАВА III
      Лоусоны
      Боб Лоусон нажал кнопку на резной деревянной панели. Та отодвинулась вверх, изнутри появилась полка с бутылками и бокалами. Лоусон, с удовольствием наблюдавший за операцией, налил две большие порции виски, подал одну Валери и спросил:
      - Что ты имеешь в виду, что странное?
      - Не спрашивай, я не знаю. Но есть в нем что-то странное.
      - Поль легко находит контакт с людьми. Это его профессия. Так почему ты не хочешь, чтобы он жил пососедству? И опять же удобно - завод поблизости.
      - Ну ладно.
      - И вообще, как бы я ему мог помешать?
      - Не нужно было поддерживать его идею.
      - Все уже решено, они внесли залог.
      Лоусоны были высоки ростом, хороши собой. Он - метр восемьдесят пять, она на семь сантиметров ниже. Уроженец севера Лоусон, приехав на юг, сделал неплохую карьеру. Он чем-то напоминал пирата, несмотря на прекрасный прямой нос и элегантные волны поседевших волос, которые укладывал раз в месяц. Валери, на десять лет моложе мужа, была розовощекой блондинкой с фигурой наподобие песочных часов. Пышущая здоровьем, крепкая, в своем роде весьма привлекательная, она все же чем-то напоминала веселого поросенка.
      - Надо бы пригласить их на ужин, представить кое-кому из знакомых.
      - Думаешь, они впишутся в наше общество? - Когда он рассмеялся, жена покачала головой. - Это не смешно. Ручаюсь, она женщина со странностями. Не удивлюсь, если она окажется вегетарианкой. - Валери была большой любительницей бифштексов с кровью. - Оба они какие-то странные.
      Муж издал характерный звук, что-то среднее между молодецким ржанием и поросячьим хрюканьем.
      - В ближайшую неделю можешь смело приглашать их на ужин, все будет в порядке. Где Салли?
      - На теннисе.
      Удовлетворенно кивнул. Дочь занялась делом. Боб Лоусон был в Роули председателем теннисного клуба. Еще он был председателем крикетного клуба, вице-председателем любительского театрального союза и союза ветеранов войны. Общественная деятельность была его коньком.
      Салли Лоусон была так же высока и стройна, как и её родители. Играя в паре с секретарем клуба Питером Понсоби против Рэя Гордона и Луизы Олбрайт, она летала по площадке, резала мячи от задней линии, вытягивала совершенно не берущиеся, мощно подавала. Когда они выиграли сет со счетом шесть-два, Питер её обнял.
      - Ты просто великолепна. Полагаю, мы все заслужили по стакану чего-нибудь холодненького.
      В буфете он продолжал:
      - Рэй просто вне себя, совершенно вне себя. Но пусть и он хоть раз узнает горечь поражения. - И тем же тоном спросил: - Рэй, что ты будешь? Я как раз говорил Салли, что она играла изумительно.
      Рэю Гордону было двадцать пять лет, и когда-то он играл за графство. Некрупный, но темпераментный, он служил репортером в местной газете. Сейчас он любезно признал, что удары Салли удавались. Когда Луиза Олбрайт вышла из раздевалки, Рэй взял её за локоть и заявил, что он воздержится, если Питер не возражает. Салли многозначительно подмигнула. Потом Рэй и Луиза ушли вместе, и было слышно, как на улице взревел его "триумф спитфайр".
      - Кое-кто слишком расстраивается.
      У Питера было круглое личико ангелочка с двумя разочарованными складками от носа к подбородку. Все ещё холост, хотя уже за сорок, и некоторые члены клуба считали его гомосексуалистом. В разговоре он мог быть забавным или утомительно болтливым, как на чей вкус.
      - Говорят, между ними что-то есть. Но ведь ей давно больше восемнадцати, верно? Я думал, ты с Рэем...
      - Не стоит так много думать, дорогой, тебе это вредно.
      Салли ушла в раздевалку. Став под душ, пустила горячую воду, потом почти кипяток и, наконец, приятно прохладную, думая при этом, что по горло сыта уже теннисным клубом и вообще Роули. Надоели ей захудалые журналисты вроде Рэя Гордона. И любовь на заднем сиденье машины её уже не волновала, а для такой крупной девицы, как она, это было к тому же весьма неудобно. Луиза для такого подходит куда больше.
      Припудривая тело, она вслух прикиинула:
      - Интересно, они уже переспали?
      Потом она пошла домой и, голодная как волк, проглотила куриную ножку из холодильника.
      ГЛАВА IV
      ЗНАКОМСТВО С СОСЕДЯМИ
      В начале мая Лоусоны пригласили Вэйнов на ужин. Покупка дома ещё не состоялась. Письмо от поверенного в делах Поля недели две оставалось без ответа. Потом все, казалось, пришло в норму, и Поль и Элис даже перевезли часть мебели со склада в пустой дом. Но при покупке дома ещё ничто не решено, пока обе стороны не подпишут договор купли-продажи, а тут вдруг поверенные в делах хозяина, некоего Мэйкписа, через Дарлинга передали Полю, что получили более выгодное предложение.
      По пути к Лоусонам Поль и Элис заехали к торговцу недвижимостью. Контора у него была в старой части города в доме восемнадцатого века с элегантной эркерной аркой. Поль разжигал в себе гнев, отчасти деланный, отчасти настоящий.
      - Я должен вам сказать, что ваш клиент ведет себя ужасно несерьезно. Вначале принимает наши условия, принимает залог, а сам за нашей спиной ищет вариант повыгоднее. Водит нас за нос, это ясно.
      Мистер Дарлинг, склонив голову с лысинкой, воспринял излияния Поля спокойно.
      - Я бы назвал это иначе. - Говорил он тихо, но отчетливо. - По-моему, это нечестно. Я не допущу, чтобы кто-то кого-то водил за нос.
      - Мы думали, он честный человек, и даже перевезли некоторые вещи. Если сделка не состоится, мы потребуем компенсации. - Поль на миг умолк. - Что вы сказали?
      - Я передал Мэйкпису все, и сказал ему, что, раз он принял ваше предложение, а сам решил передумать, то я не могу впредь представлять его интересы.
      - Это все очень хорошо, но... - Поль снова замолчал, выжидающе уставившись на маленький крепкий подбородок по другую сторону стола.
      - С радостью могу вам сообщить, что мне удалось уговорить мистера Мэйкписа. Он действительно получил более выгодное предложение - не через меня, уверяю вас, - и собирался его принять. Полагаю, он недооценил ситуацию. Я заявил ему, что дело чести - забыть о всех иных предложениях.
      - Ну и... ? - Элис впервые подала голос.
      - Он отклонил второе предложение. - Дарлинг нажал кнопку звонка. Вошла нескладная женщина с волосами мышиного цвета. - Мисс Браун, письмо от поверенного в делах мистера Мэйкписа. И копию моего ответа.
      Мисс Браун принесла бумаги. Письмо от поверенного в делах подтверждало, что необходимые шаги делаются, и через несколько дней договор будет готов.
      - Вы, очевидно, скоро получите сообщение от своего адвоката. Наша почта уже не та, что раньше. - Он кисло улыбнулся, потом посерьезнел. - У вас будет прекрасный дом, миссис Вэйн. В лучшей части Роули.
      - В лучшей части Роули... - повторила Элис, выходя из машины и оглядывая дома из красного кирпича в стиле короля Эдуарда. У каждого отдельный гараж, впереди и позади - ухоженные садики. Еще раз обойдя пустой дом, она искала трещины на потолках, принюхивалась к затхлой сырости погреба.
      - Ты не передумал? Еще не поздно.
      - Не передумал. Говорю же, все будет прекрасно.
      - Ладно. Надеюсь, я как-нибудь выживу в лучшей части Роули.
      - Знаете лучшее средство против преступности? Здоровье.
      Сэр Фелтон Дикси вызывающе оглядел соседей по столу. Поскольку он был главным полицейским начальником в графстве, никто не собирался с ним полемизировать. После ужина мужчины оставались в гостиной за вторым бокалом портвейна.
      - Вы хотите сказать, что преступник - человек душевно больной? - Дик Сервис, живой и непоседливый, был психиатром фирмы "Тимбэлс".
      - Нет. Вам, психиатрам, только дай волю, так всех нас объявите психами. - Мистер Фелтон со вкусом расхохотался. - Может, это и так, не знаю, но я говорю совсем о другом. О здоровье, об умении быть все время в форме. Много времени для этого не нужно. Десять минут в день гимнастики Дикси для брюшных мышц достаточно. - Он стукнул по брюшному прессу, который загудел, как барабан, потом, встав со стула, коснулся руками пальцев ног и, наконец, высоко, как балерина, выбросил одну, потом другую ногу.
      - Отлично, - заметив Дик Сервис. - Но неужели вы думаете, что таким образом все преступники могут стать порядочными гражданами?
      Сэр Фелтон фыркнул. Он был вспыльчивым коротышкой с мышиными усами, ядовитый, как красный перец.
      - Разумеется, нет. Я не настолько глуп. В чем причины преступности? Плохое общество, нищета, тяжелое детство и тому подобное, правда?
      - Ну конечно, тут есть какая-то связь, - дипломатично согласился Дик Сервис.
      - Ну вот, сделайте так, чтобы дети росли в нормальных условиях, дайте им солнце и воздух, заставьте их заниматься спортом, и через десять лет вы снизите преступность минимум на четверть.
      - А как насчет наследственности? - спросил Поль Вэйн. Сэр Фелтон потешно фыркнул. - Как насчет типов, предрасположенных к преступлению?
      - Никогда не встречал таких. А вы? - Начальник полиции опорожнил бокал и воинственно огляделся вокруг. - Их просто не существует. Поверьте, уж я-то это знаю.
      - Значит, есть только люди, которые не признают гимнастику Дикси. Реплика Поля неожиданно прозвучала крайне иронично. Стало очень тихо. Но тут Боб Лоусон ловко перевел речь на гольф и предложил Полю записаться в гольф-клуб Роули. Когда Поль сознался, что не играет в гольф, в комнате снова повисла тишина.
      В салоне дамы беседовали о новых фильмах, и в частности о шедшем в "Одеоне" фильме "Маленькая женщина, большой мужчина".
      - Многовато секса, - безапелляционно заявила леди Дикси, - почему эти киношники никак не поймут, что люди ходят в кино развлечься?
      Пенелопа Сервис своим срывающимся, неуверенным голосом возразила:
      - А мне понравилось, честное слово. Особенно та девушка, которую на палубе... ну, изнасиловали.
      - Карен Уэлленс, - пришла ей на помощь Валери.
      - Я думала, что Карен Уэлленс - та, в магазинчике...
      - Там была Марианна Мэсгрейв.
      - Нет, Марианна Мэсгрейв - та, что ехала автостопом, та, которая сказала: "Я дочь Сатаны".
      Рассудить попросили Элис, но та фильма не видела. Не блеснула она и когда разговор перешел на образование. Заявила, что, по её мнению, высшее образование для большинства девушек вовсе не обязательно и что она очень рада, раз Дженнифер нашла себе место. Выяснилось, что Салли Лоусон только что вернулась домой, успешно сдав заключительные экзамены по социологии, и теперь на фирме "Тимбэлс" будет практиканткой по менеджменту. Кроме того, дочь и сын Дикси нашли отличные места, где высшее образование - непременное условие. Так что когда разговор перешел на сады, Элис предпочла молчать. В Чалк Фарм сада не было. Молчала она и тогда, когда дамы заговорили о благотворительном базаре, главным организатором которого была Валери Лоусон.
      Когда все ушли, Валери и Боб занялись посудой. Утром должна была прийти уборщица, делать это было не обязательно, но им обоим нравилось возиться с кухонными автоматами. Огромная посудомойка занялась тарелками и кастрюлями, измельчитель мусора поглотил остатки еды, чистая посуда отправилась на место.
      - Понимаешь, - сказала Валери, - эта, как её, Элис, совершенно невыносима. Она даже не пытается проявить к чему-то интерес.
      - Ничего, понемногу освоится.
      - Ручаюсь, он выглядел не лучше.
      - Пытался иронизировать над старым Фелтоном. Правда, Фелтон был весьма утомителен.
      - Я просто не понимаю, зачем они тебе здесь нужны. Да, я знаю, это выгодно для фирмы, но говорю тебе, Боб, ты ещё пожалеешь...
      Распаляясь подобным образом, Валери всегда становилась для него желанной. Отложив губку, он обнял её и поцеловал в ухо.
      - Роберт Лоусон! В твоем-то возрасте!
      - Не такой уж я и старый. Пошли наверх, проверим.
      - Где Салли?
      - В городе. Не беспокойся. Она уже большая.
      И в самом деле, это было чистой правдой.
      Дом Сервисов стоял неподалеку на точно такой же улице. Когда они вернулись домой, служанка Анна-Мари не знала, что делать с их трехлетним сыном Джоном, ревевшим не переставая. Он умудрился запихать в рот мишку, едва не задохнулся и после этого уже не умолкал. Оказалось к тому же, что он весь мокрый. Как только Пенелопа взяла его на руки, малыщ затих, а оказавшись в постели, тут же заснул.
      Пенелопа обвинила Анну-Мари, что та не следит за ребенком. Анна-Мари расплакалась. Потом Пенелопа заявила Дику, что девушка ленива и думает только о том, как попасть в Лондон, и что от неё следует избавиться. Дик промолчал. Знал, что Пенелопа до утра все забудет. Заплаканная Анна-Мари была удивительно хороша, просто соблазнительна.
      - Знаешь, о чем мы беседовали? - спросила Элис, когда они выехали на главную дорогу. - О саженцах, натуральных удобрениях и кто что видел в местном кино. Боже, эта Валери невыносима.
      - А О чем женщины разговаривают обычно?
      - Есть же интеллигентные темы. С такими бабами я не встречаюсь.
      Взглянув на жену, Поль снова уставился на дорогу.
      - Знаешь, все друг с другом связано. Хартфорд хочет выжить меня с фирмы.
      - Да не выдумывай ты, - недоверчиво отмахнулась она.
      - Он принял новую сотрудницу, якобы мне в помощь. Она изучала бихевиоризм.
      - Это что такое?
      - Меня не спрашивай. Но Хартфорд на нем помешался. Не удивлюсь, если она начнет под меня копать. Так что лучше забудь свои слова про Валери. Боб хорошо ко мне относится.
      - Так вот зачем ты перебрался сюда... Поближе к шефу.
      Они мчались по автостраде. Путь впереди казался бесконечным.
      - Ох, чувствую, нас ждут неприятности. Просто сердцем чую.
      Сняв руку с руля, положил её к ней на колени. Просто так. Наигранным голосом сказал:
      - Никаких неприятностей не будет. Обещаю.
      Брайан Хартфорд лег на пол, прицелился и четырежды выстрелил из пушки. Каждое ядро сбило по пехотинцу. Маневр он завершил, окружив своим пешим полком расстроенное правое крыло Блейни.
      - Ты проиграл, - заявил он тем решительным и злорадным тоном, из-за которого его слова часто звучали как приказ или вызов. Сам он был маленьким невзрачным человечком с зеленоватыми глазами и почти без бровей.
      Блейни оценил ситуацию. Воины, красные и белые, всадники и пехотинцы, покрывали весь пол. Там была деревенская улица с собором, все из пластиковых деталей, серая пластиковая река с мостом, к которому не успело добраться отступавшее воинство Блейни, чтобы поднять его на воздух. Он покачал головой.
      - Все это от того, что у твоих стрелков острый глаз. - У него самого были очки с толстыми стеклами.
      Это невинное замечание уязвило Хартфорда. Ведь оно намекало, что острый взгляд важнее, чем толковый командир.
      - Вряд ли. Нужно было тебе отвести левое крыло, чтобы прикрыть мост. Но ты явно не оценил его важности.
      Удовлетворенный, он предложил Блейни виски. Ведь он выиграл. Они перешли в гостиную. Хартфорд говорил исключительно об игре, которая только что закончилась, и какую диспозицию следовало бы попробовать на будущей неделе. Блейни постарался изобразить восторг. Он занялся игрой в солдатики ради удовольствия, но продолжал исключительно потому, что был в "Тимбэлс" начальником отдела сбыта, а Хартфорд - заместителем коммерческого директора. Но надежда, что это ему чем-то поможет, пока не сбывалась.
      Когда Блейни ушел, Хартфорд вернулся в большую комнату и заботливо уложил солдатиков, пушки и декорации в коробки. Он один занимал весь верхний этаж огромного викторианского особняка в Мейд Вейл, который переделали в доходный дом. Поглядев немного на тихую улицу внизу, он отправился спать. Обстановка спальни состояла из правильных прямоугольников: постель, комод, туалетный столик, стул с высокой спинкой. Аккуратно повесив пиджак и брюки, он швырнул сорочку и белье в корзину для грязного белья, переобулся в тапки, с удовольствием взглянул на литографии Мондриана на стенах и лег в постель.
      ГЛАВА V
      СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА
      Начало мая.
      Посмотрел "Глаза без лица", французский фильм о враче, отрезающем у людей куски кожи и пересаживающем их на изуродованное лицо своей дочери. Не понравился он мне, ничего интересного. Бонни не пришла и хорошо сделала. Эти новые фильмы не сравнить со старыми. Хотя "Психо" мне понравился, это было здорово. Душевая, и по стеклу стекает кровь...
      В нашей Игре что-то меня не удовлетворяет. Что я имею в виду? Попытаюсь пояснить. Например, этот дневник, для кого я его пишу? Вероятно, для себя, возможно, и для Бонни, хотя мне не очень хочется давать ей его читать. Может, разок и покажу. Но никому больше. Вообще-то это неправильно, не хочу, чтобы кто-то его читал, это ведь моя тайна. Но, с другой стороны, хочу, чтобы все узнали об Игре, чтобы люди поняли, что игра фантазии не имеет границ. И хочу знать, какими фантазиями забавлялись они.
      Я объяснил Бонни, как нам с ней повезло, что мы можем беседовать о наших фантазиях. Не уверен, поняла ли она, в некоторых вещах она дура дурой. Разумеется, она думала, что я хочу заниматься с ней сексом. Бессмыслица. Я уже говорил, но теперь напишу большими буквами:
      ДРАКУЛЕ СЕКС ОТ БОННИ НЕ НУЖЕН.
      Да и ей тоже. Тем более, его Бонни совсем не привлекает.
      Правда, Бонни, это бы испортило нам всю Игру. Дракуле нужно нечто иное, включить в Игру третьего. Я говорил Бонни, она колеблется. Убежден, когда она не со мной, то совсем иная. Рассказала, что в детстве каждое воскресенье ходила в церковь. Когда случалось провиниться, отец её бил, и мать наказывала. Я спросил, возбуждали ли её страдания мучеников, дал ей пару книг о пытках и подобных вещах; ей было интересно, я видел, но не знаю, что она чувствовала потом. Я расспрашивал, мучила ли она животных, рассказал о кошке, которую видел когда-то, давным-давно. Мальчики повесили её вниз головой и содрали шкуру. Неужели это было? А если было, неужели я в этом участвовал? Не знаю, не помню. Но Бонни мне не ответила, а когда я снова спросил, мучила ли она зверушек, нахмурилась. Полагаю, что да.
      Рассказал Бонни, во что я верю. В жизни главное - это власть. Люди в большинстве своем глупы, у них нет никакой Власти, даже в мечтах. Нынче все так измельчало. Я испытал её, прочитав из великого учителя Ницше: "Все утратившее мужественность, все, что превращает нас в рабов, - все это хочет сегодня быть хозяином человеческой жизни. О, мерзость! Мерзость! Мерзость!".
      Казалось, на неё это подействовало. Бонни меня обожает, признает мое превосходство. Это правильно.
      Третий в нашей Игре очень важен. В единице есть нечто магическое один всегда один - и треугольник тоже. Двое - нечто совсем иное. Это было моей проблемой в прошлом. Какова же связь между Сексом и Страданием?