Короткая заминка, потом голос сказал:
      - А, это мистер Брэдшоу Картер, не так ли? Очень мило, что вы позвонили.
      - Я нашел телефонные аппараты у Шкалика. Я сейчас у него дома. А тот телефон, который был у меня в конторе, куда-то пропал. И я виделся с Джералдом Шервудом. Мне кажется, приятель, вам пора объясниться начистоту.
      - Да, конечно, - сказал голос. - Как я понимаю, вы согласны представлять наши интересы.
      - Стоп, одну минуту. Сперва объясните толком, в чем дело. И дайте мне время подумать.
      - Ну, вот что, - сказал голос, - вы все обдумайте и позвоните нам. А что вы сказали про Шкалика, куда его увезли?
      - В больницу. Он заболел.
      - Почему же он не сообщил нам! - ахнули в трубке. - Мы бы привели его в порядок. Ведь он прекрасно знает...
      - Может быть, он просто не успел. Когда я его нашел, он был очень плох.
      - Как называется то место, куда его увезли?
      - Элмор. Элморская больница.
      - Элмор. Да, да, конечно. Мы знаем, где это.
      - Может, вы и Гринбрайер знаете?
      Сам не понимаю, как это сорвалось у меня с языка. Я и не думал про Гринбрайер. Он вдруг выскочил из подсознания - быть может, где-то там, в глубине, наши здешние происшествия связались для меня с тем, что рассказывал о своей работе Элф.
      - Гринбрайер? Да, разумеется. Это в, штате Миссисипи. Маленький город, совсем как Милвилл. Так вы нас известите? Когда окончательно примете решение, вы нас известите?
      - Извещу.
      - Большое спасибо, сэр. Рады будем сотрудничать с вами.
      И телефон заглох.
      Значит, и в Гринбрайере тоже. Не только в Милвилле. А может, и во всем свете то же самое. Кой черт, что же это творится?
      Надо поговорить с Элфом. Пойду сейчас домой и позвоню ему. Или лучше поеду к нему, поговорим с глазу на глаз. Наверно, он уже в постели придется разбудить. Прихвачу чего-нибудь выпить.
      Я взял телефон под мышку и вышел. Притворил дверь, проверил, защелкнулся ли замок, и пошел к своей машине. Открыл заднюю дверцу, поставил телефон на пол и накрыл плащом (он лежат сложенный на заднем сиденье).
      Глупо, конечно, а все же как-то спокойнее, когда эта штука спрятана подальше и не бросается в глаза.
      Потом я сел за руль и задумался. Пожалуй, не стоит ничего делать второпях, очертя голову. Завтра утром мы с Элфом все равно увидимся, и тогда будет вдоволь времени на разговоры: если надо проговорим хоть целую неделю. А пока попробую сам обмозговать положение.
      Час уже поздний, а надо ещё собрать и уложить в машину все, что нужно для рыбалки и хоть немного поспать.
      Не делай глупостей, говорил я себе. Не спеши. Постарайся все продумать.
      Дельный совет. Только для кого-нибудь другого. И даже для меня - но только в другое время и при других обстоятельствах. А тут надо было действовать совсем иначе. Надо было гнать во весь дух к "Стоянке Джонни" и вломиться к Элфу. Быть может, тогда все пошло бы по-другому. А впрочем, кто его знает. Наверняка никогда ничего не знаешь.
      Короче говоря, я все таки вернулся домой, уложил рыболовную снасть и все прочее в машину, соснул часок-другой (теперь понять не могу, как мне удалось уснуть), а ни свет ни заря меня поднял будильник.
      И, не успев добраться до Элфа, я наткнулся на невидимый барьер.
      7
      - Эй! - радостно окликнуло меня развеселое пугало.
      Он стоял передо мной нагишом и, пуская слюну, пересчитывал собственные пальцы.
      Обознаться было невозможно. За минувшие годы он ничуть не изменился.
      Все то же безмятежно тупое выражение лица, лягушачий рот до ушей, в глазах ни искорки мысли. Как и все в Милвилле, я не видел его целых десять лет, но, казалось, он не стал старше. Разве что волосы отросли и спадали на плечи, но он так и остался безусым. Просто всю физиономию покрывал какой-то цыплячий пух. И он был совершенно голый, только на голове торчал невообразимый соломенный колпак. Да, это был он, Таппер. Все тот же прежний Таппер. Его нельзя было не узнать.
      Он перестал считать пальцы и сглотнул слюну. Снял свою дурацкую шляпу и протянул мне, чтобы я получше её разглядел.
      - Сам сделал! - сказал он, раздуваясь от гордости.
      - Отличная шляпа, - отозвался я.
      А про себя подумал: Таппер - принесла же его нелегкая! Не знаю, откуда он вдруг взялся, но хуже времени выбрать не мог. У Милвилла сейчас хватает забот, ему пока не до Тапперов.
      - Твои папа, - сказал Таппер Тайлер. - Где твой папа, Брэд? Мне надо ему кой-чего сказать.
      А голос? Как можно было его не узнать? И как я мог забыть, что у Таппера необычайный дар подражания? Он всегда мастерски передразнивал любую птицу, лаял, мяукал и, к восторгу окружавшей его плотным кольцом хохочущей детворы, разыгрывал целые сценки - драку кошки с собакой или перебранку двух соседей.
      - Твой папа? - повторил Таппер.
      - Пойдем-ка в дом, - сказал я. - Дам тебе что-нибудь надеть. Нечего разгуливать, в чем мать родила.
      Он рассеянно покивал.
      - Цветы, - сказал он. - Много-много, красивые.
      И развел руки, показывая, как много цветов.
      - Луга, луга. Всюду цветы. Конца-краю нет. И все лиловые. Такие красивые, и пахнут как хорошо, и какие добрые.
      Рукой, похожей на птичью лапу, он утер подбородок, по которому во время этой длинной речи побежала струйка слюны. Потом вытер ладонь о бедро.
      Я взял его за локоть, повернул и повел к дому.
      - А твой папа? Мне надо рассказать твоему папе про цветы.
      - После расскажешь.
      Я заставил его подняться на веранду, подтолкнул к двери и вошел следом. Вот так-то лучше. Нечего ему болтаться в таком виде по улицам, людей пугать. А я и без того сыт по горло. Только вчера вечером у меня в кухне валялся без памяти Шкалик, и вот заявился нагишом Таппер. Чудаки народ неплохой, и в захолустных городишках их всегда хватает, но сейчас это, право, некстати.
      Все ещё крепко держа Таппера за локоть, я привел его в спальню.
      - Стой тут.
      Он стал как пень посреди комнаты и только бессмысленно озирался, разинув рот.
      Я отыскал рубашку, штаны. Вытащил пару башмаков, но поглядел на его ноги и сунул башмаки на прежнее место. Наверняка малы. У Таппера огромные, расшлепанные ножищи - видно, многие годы топал босиком.
      Я протянул ему штаны и рубаху:
      - Надевай. И сиди тут. Никуда не выходи.
      Он не ответил и одежду не взял. И опять принялся пересчитывать свои пальцы.
      До этой минуты мне недосуг было задумываться, а тут я впервые спросил себя - да где же он пропадал? Как это могло случиться: исчез человек, скрылся без следа ни много ни мало на десять лет, и вдруг - здрасте! явился неведомо откуда...
      Таппер исчез в тот год, когда я только поступил в среднюю школу, - мне это крепко запомнилось, потому что на целую неделю нас, мальчишек, отпустили с уроков и мы помогали его разыскивать. Миля за милей мы прочесывали поля и леса частой цепью, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и под конец думали уже, что найдем не живого человека, а мертвеца.
      Полиция обшарила дно реки, окрестные пруды и озера. Отряд милвиллцев под командой шерифа облазил болото за хижиной Шкалика, старательно прощупывая трясину длинными шестами. Отыскали множество бревен, два или три дырявых, выброшенных за ненадобностью бака для белья, да ещё в дальнем конце - давным-давно издохшего пса. Таппера не нашли.
      - Ну что же ты, - сказал я ему. - На, оденься.
      Он досчитал пальцы и из вежливости утер подбородок.
      - Мне надо назад, - сказал он. - Цветы не могут долго ждать.
      Он протянул руку и принял штаны и рубаху.
      - Мои старые изорвались, - пояснил он. - Просто взяли и свалились с меня.
      - Полчаса назад я видел твою матушку, - сказал я. - Она тебя искала.
      Сказал и насторожился: ещё вскинется, никогда не знаешь, какая муха его укусит. Но я нарочно сказал неосторожные слова - вдруг это немного встряхнет его, всколыхнет в нем каплю здравого смысла.
      - А она всегда меня ищет, - беспечно отвечал Таппер. - Она думает, я ещё маленький, мне нянька нужна.
      Как будто он и не пропадал. Как будто не прошло десять лет. Как будто он вышел из родительского дома всего час назад. Как будто время ничего для него не значило... да, наверно, так оно и было.
      - Оденься, - велел я. - Сейчас вернусь.
      Прошел к телефону и набрал номер доктора Фабиана. Зачастили гудки: занято.
      Я повесил трубку. Кому ещё позвонить? Можно Хайраму Мартину. Наверно, ему-то и надо звонить. Но стоит ли? Доктор Фабиан - вот кто здесь нужен, он умеет обращаться с людьми. А Хайрам только и умеет ими помыкать.
      Я ещё раз набрал номер доктора. Опять занято.
      Брякнув трубку на рычаг, я кинулся в спальню. Таппера нельзя надолго оставлять одного. Кто его знает, что он может натворить.
      И все-таки я мешкал слишком долго. Его совсем не годилось оставлять одного.
      Спальня была пуста. Окно раскрыто настежь, рама с москитной сеткой выломана, Таппера как не бывало.
      В два прыжка я пересек комнату, высунулся из окна - никого!
      В глазах у меня потемнело от страха. Почему - непонятно. Ну что за важность, если Таппер и удрал, сейчас есть заботы поважнее. И однако, бог весть почему, я знал: надо его догнать, вернуть, ни в коем случае нельзя снова его упустить.
      Безотчетно, не думая, я отошел вглубь комнаты, разбежался и нырнул головой в окно. Свалился наземь, ударился плечом, перевернулся и вскочил.
      Таппера нигде не было видно, но теперь я понял, куда он пошел. На росистой траве ясно виднелись следы, они вели за угол дома, к старым теплицам. Он пошел прямиком к чаще лиловых цветов, они разрослись на заброшенном участке, где когда-то мой отец, а потом и я разводили на грядках цветы и овощи на продажу. Таппер прошел шагов двадцать вглубь этого лилового островка, за ним тянулась отчетливая борозда: примятые стебли ещё не успехи расправиться, и листья, с которых он стряхнул росу, были темнее остальных.
      В двадцати шагах борозда обрывалась. Дальше и вокруг лиловые цветы стояли совершенно прямо, сплошь посеребренные капельками росы.
      И больше никаких следов. Таппер не вернулся той же дорогой и не двинулся потом в другую сторону. Только одна эта протоптанная им узкая тропинка вела прямиком в заросли лиловых цветов и там обрывалась. Словно он вдруг распахнул крылья и взлетел или же провалился сквозь землю.
      Что ж, где бы он ни был, какие бы фокусы ни выкидывал, из Милвилла ему не сбежать. Милвилл замкнут со всех сторон загадочной незримой оградой.
      Мир вдруг наполнился истошным воплем - пронзительным, нескончаемым, леденящим душу. Застигнутый врасплох, я вздрогнул и оцепенел. А нестерпимый вой длился и длился, вздымался до небес, заполнял Вселенную.
      Я почти сразу понял, что это такое, но ещё долгие секунды не проходило мучительное, сводящее каждую мышцу оцепенение, и внутри все оледенело от невыразимого ужаса. Уж очень много всякого стряслось за последние часы, и этот железный вопль добил меня, я чувствовал: ещё чуть - и не выдержу!
      Понемногу я кое-как совладал с собой и направился к дому.
      А она все выла, вопила во всю мочь, неистово, неумолчно - сирена на здании муниципалитете, вестница тревоги.
      8
      Когда я дошел до дверей, по улице уже бежали люди - сломя голову, вытаращив глаза, неслись они туда, откуда изливался надрывный вой, словно сирена эта - чудовищная дудка в руках Крысолова в последний день бытия, а они - крысы и нет для них ничего страшней, чем опоздать на зов.
      Торопливо прихрамывал дряхлый дядюшка Эндрюс, с необычайной силой размахивая костылем, громко стуча им по тротуару, и ветер вздувал ему до самых глаз длинную седую бороду. С мрачной решимостью ковыляла мамаша Джоунс, она нахлобучила на голову старомодный капор с огромными полями для защиты от солнца, но забыла завязать ленты, и они болтались по плечам. Сия музейная редкость сохранилась у неё одной во всем Милвилле (а быть может, и в целом свете), и старуха ужасно этим чванилась, словно щеголять в головном уборе, в каких разгуливали модницы прошлого века, - признак величайшей добродетели. Следом шагал пастор Сайлас Мидлтон, на лице его застыла гримаса брезгливого осуждения, и все-таки он влился в общий поток.
      Продребезжал древний "форд". К рулю пригнулся сумасбродный мальчишка Джонсон; в машине полно было его приятелей, таких же хулиганов, они вопили, свистели, мяукали - словом, рады были случаю пошуметь. Спешили ещё и ещё милвиллцы, наперегонки мчались дети и собаки.
      Я отворил калитку и вышел на улицу. Но не бросился бежать, как другие, я ведь уже знал, из-за чего тревога, и меня угнетало и давило ещё многое, чего пока не знал никто. Главное - Таппер Тайлер: как он связан с тем, что происходит?
      Пусть это дико, нелепо, но в глубине души я уверен - без Таппера тут не обошлось, каким-то образом он заварил эту кашу.
      Надо бы все обдумать, разобраться, но уж очень это огромно, и никак не укладывается в голове, и не за что зацепиться... За этими мыслями а не услышал, как сзади, словно крадучись, подкатила машина. Очнулся, только когда щелкнула распахнутая дверца.
      Я круто обернулся - за рулем сидела Нэнси Шервуд.
      - Садись, Брэд! - крикнула она сквозь вой сирены.
      Я поспешно сел рядом, захлопнул дверцу, и мы понеслись. Машина была большая, мощная, верх опущен; с непривычки как-то чудно мчаться в открытой машине, когда над головой ничего нет.
      Сирена утихла. Только что мир был до отказа полон воем её медной глотки - и вот все оборвалось коротким жалобным стоном и смолкло. Настала тишина - огромная, давящая, под её необъятным грузом глубоко в мозгу ещё таился слабый рыдающий отзвук. Словно вой не совсем кончился, а лишь отодвинулся куда-то очень далеко.
      Тишина обдала холодом, я почувствовал себя беззащитным и беспомощным.
      Глупо: будто, пока выла сирена, у нас была цель, было зачем и куда стремиться. А смолкла она - и непонятно, куда идти и что делать.
      - Хорошая у тебя машина, - сказал я первое, что пришло в голову.
      Ничего другого не подвернулось, а что-то сказать было необходимо.
      - Это мне отец подарил ко дню рожденья, - ответила Нэнси.
      Машина шла бесшумно, мотора совсем не было слышно, только глухо шуршали шины по асфальту.
      - Слушай, Брэд, что происходит? Кто-то мне говорил, будто твоя машина валяется разбитая, а тебя нигде нет. Это не из-за твоей аварии запустили сирену? И еще, говорят, на шоссе пробка, застряла масса машин...
      - Вокруг Милвилла поставили ограду, - сказал я.
      - Кто поставил? Зачем?
      - Это не простая ограда. Ее не видно.
      Мы подъезжали к Главной улице, здесь народу стало больше. Шли не только по тротуарам, но и по газонам перед домами, и прямо по мостовой.
      Нэнси сбавила скорость, машина теперь еле ползла.
      - Так ты говоришь, ограда?
      - Ну, да. Автомобиль без шофера и без пассажиров может пройти сквозь нее, а человека она не пропускает. Подозреваю, что она не пропустит ничего живого. Заколдованная стена, как в волшебной сказке.
      - Не хватало еще, чтобы ты верил в волшебство!
      - Час назад не верил. А теперь не знаю...
      Мы выехали на Главную улицу, тут перед муниципалитетом собралась толпа, все время подходили ещё и ещё люди. Подбежал Джордж Уокер, мясник из магазина "Рыжий филин": край белого фартука заткнут за пояс, белый полотняный колпак съехал на ухо. Норма Шепард, секретарша доктора Фабиана, забралась на какой-то ящик посреди тротуара, чтоб лучше видеть, что творится вокруг; Батч Ормсби, хозяин заправочной станции напротив муниципалитета, стоял у обочины и усердно тер комком ветоши перепачканные смазкой ладони, словно знал, что вовеки не ототрет их дочиста, а все-таки обязан стараться.
      Нэнси подвела машину к бензоколонке и заглушила мотор.
      Размашисто шагая по бетонной площадке, к нам подошел какой-то человек. Наклонился, оперся скрещенными руками о дверцу.
      - Ну, приятель, как дела? - спросил он.
      Минуту я смотрел на него, не узнавая, и вдруг вспомнил. Он, видно, понял.
      - Угу, - подтвердил он. - Я самый. Это я разбил твою машину.
      Он выпрямился и протянул руку.
      - Звать меня Гэбриел Томас. Попросту сказать, Гейб. Мы тогда на дороге и назваться-то не успели.
      Я пожал ему руку и назвал себя, потом представил ему Нэнси.
      - Говорят, на шоссе что-то случилось, мистер Томас, - сказала она.
      Но Бред мне не рассказывает.
      - Видите ли, мисс, тут дело темное, - сказал Гейб. - Вроде ничего и нет, наезжаешь на пустое место, а оно тебя не пускает - все равно как в каменную стену уперся. Проехать нельзя, а видно все насквозь.
      - Звонили вы своему начальству? - спросил я.
      - А как же. Ясно, звонил. Да только никто мне не поверил. Думают, я пьян. Думают, я до того допился, что боюсь ехать, вот и отсиживаюсь где-то. Думают, я сочинил эту дурацкую историю себе в оправдание.
      - Они вам так и сказали, мистер Томас?
      - Нет, мисс, не сказали, да только я и сам знаю, что они думают. То и обидно, что им такое в голову пришло. Я ж непьющий. И ничего за мной худого не водится. Я же три года кряду премии получал за классную езду.
      - Ума не приложу, как быть, - продолжал он, обращаясь ко мне. - Никак не выберусь из этого городишки. Никакого просвета нет. В какую сторону ни подамся - всюду стена. До моего дома пятьсот миль, жена одна осталась, на руках шестеро ребятишек, меньшой ещё в пеленках. Ума не приложу, как она там управится. Она, понятно, привыкла, что я уезжаю. Так ведь я всегда за три дня оборачиваюсь, на худой конец - за четыре. А ну как застряну тут недели на три, а то и на все три месяца? Что ей тогда делать? Денег взять неоткуда, а за квартиру плати да шесть ртов прокорми.
      - Может, это и ненадолго, - сказал я; мне хотелось его немного подбодрить. - Может, кто-нибудь сообразит, как этот барьер одолеть. А может, он пропадет сам собой. И потом, мне кажется, компания пока будет выплачивать ваше жалованье жене. Ведь вы-то не виноваты...
      Он презрительно фыркнул.
      - Чтоб эти выжиги да заплатили? Держи карман шире! Знаю я ихнюю шатию.
      - Да вы не волнуйтесь, - уговаривал я. - Мы ещё не знаем, что случилось, надо сперва разобраться...
      - Это верно, - согласился Гейб. - Все-таки я ж не один такой. Я тут со многими толковал, которые тоже попались. Вот только что у парикмахерской мне один говорил - у него жена лежит в больнице... в этом, как бишь его...
      - В Элморе, - подсказала Нэнси.
      - Вот-вот. Жена в Элморе в больнице, а он рвет и мечет, боится - вдруг не сумеет её навестить. Все твердит - хоть бы это поскорей уладилось, хоть бы ему отсюда выбраться. Видно, жена очень плоха, он её навещал каждый божий день. И она его ищет и наверняка не поймет, чего он не едет. Вроде она малость не в своем уме, и ей не втолкуешь. И ещё тут один. У него вся семья гостила в Йеллоустоуне, и как раз нынче он ждет их домой. Приедут, говорит, усталые, дорога-то не близкая, а домой не попасть. Он их ждет среди дня. Решил выйти на дорогу и ждать у самого барьера. Встречай не встречай, толку-то чуть, но он говорит - больше ничего придумать не могу. Потом тут куча народу работает на стороне, и теперь они не могут попасть на работу. А еще, кто-то рассказывал, одна здешняя девушка собирается замуж за парня из Кун Вэли - есть такое место поблизости, - и они хотели завтра обвенчаться, а теперь, понятно, свадьбы не выйдет.
      - Вы, я вижу, со многими успели потолковать, - заметил я.
      - Тише! - сказала Нэнси.
      На той стороне улицы, на высоком крыльце муниципалитета, появился наш мэр Хигги Моррис и замахал руками, чтоб все замолчали.
      - Сограждане! - заорал Хигги фальшивым голосом, будто на предвыборном собрании; от такого голоса сразу начинает тошнить. - Сограждане, призываю вас соблюдать тишину и спокойствие!
      - А ну, скажи им, Хигги! - выкрикнул кто-то.
      В толпе прокатился смех, но совсем невеселый.
      - Друзья, - продолжал Хигги, - нам грозят неприятности. Вы про это, наверно, уже слышали. Не знаю, что именно вы слышали, ходит уйма всяких сплетен. Я и сам не знаю точно, что случилось. Прошу прощенья, что пришлось пустить в ход сирену, но это был самки быстрый способ созвать вас сюда.
      - Да ладно, черт с ним! - крикнул кто-то. - Давай ближе к делу,
      Хигги!
      На этот раз никто не засмеялся.
      - Ладно, попробую ближе к делу, - сказал Хигги. - Не знаю, как бы это выразиться - в общем, мы отрезаны. Нас огородило каким-то непонятным забором - ни к нам, ни от нас ходу нет. Не спрашивайте, что это за забор такой и откуда он взялся. Понятия не имею. Наверно, сейчас ни одна душа этого не знает. Может, в нем ничего страшного и нет, и нечего нам волноваться. Может, это ненадолго, может, оно и само исчезнет. А я вот что хочу вам сказать: сохраняйте спокойствие. Мы все вместе очутились в этой ловушке, и надо всем вместе искать выход. Пока бояться нечего, опасности никакой нет. Мы отрезаны только в том смысле, что сами не можем выбраться из города. Но связь с внешним миром у нас есть. Телефон работает, газ подается, электричество не выключилось. Запасы продовольствия у нас есть, вполне хватит дней на десять, а то и больше. И если даже запасы придут к концу, мы достанем еще. Можно подвести грузовики с продуктами и со всем, что нам понадобится, впритык к этому самому забору, потом водитель вылезет, а машину можно будет протолкнуть или перетянуть через забор. Он не пропускает только людей и вообще живую тварь.
      - Одну минутку, мэр! - крикнул кто-то.
      - Да? - Хигги огляделся, отыскивая глазами того, кто посмел его перебить. - Это вы кричали, Лен?
      - Я кричал.
      Теперь и я увидал, что это Лен Стритер, учитель естествознания из нашей школы.
      - Что вы хотите сказать? - спросил Хигги.
      - Насколько я понимаю, ваше последнее утверждение - будто сквозь преграду проходят только неодушевленные предметы - основано на случае с тем автомобилем на кунвэлийской дороге.
      - Вот именно, - снисходительно подтвердил Хигги. - На том самом и основано. А вам что об этом известно?
      - Ничего, - сказал Лен Стритер. - Об автомобиле мне ровно ничего не известно. Но, я полагаю, вы намерены расследовать это явление, строго соблюдая законы логики.
      - Совершенно верно, - с лицемерной кротостью подтвердил Хигги.
      Именно так мы и намерены поступать.
      Ясно было, он понятия не имеет, о чем говорит Стритер и куда клонит.
      А Стритер продолжал:
      - В таком случае должен вас предостеречь: не спешите с выводами, не то можно совершить грубую ошибку. Например, если в автомобиле не было человека, это ещё не значит, что там вообще не было ничего живого.
      - Так ведь не было! - возразил Хигги. - Водитель бросил машину и куда-то ушел.
      - Кроме людей, в природе существуют и другие живые организмы, терпеливо объяснял Стритер. - Мы не можем утверждать, что в этом автомобиле не было ничего живого. Напротив, с уверенностью можно сказать, что какие-то формы жизни там были. Возможно, внутри застряла муха. На капоте мог сидеть кузнечик. Безусловно, и в самой машине, и на внешней её поверхности имелись различные микроорганизмы. А это такие же живые организмы, как и мы с вами.
      Хигги слушал растерянно и с досадой. Видно, не понимал - может,
      Стритер попросту над ним насмехается? Должно быть, он сроду и слов таких не слыхивал: микроорганизмы...
      - А знаете, Хигги, наш юный друг прав, - раздался новый голос, который я тотчас узнал: это говорил доктор Фабиан. - Разумеется, микроорганизмы там были. Кое-кому из нас следовало сразу это сообразить.
      - Ладно, пускай, - сказал Хигги. - Будь по-вашему, док. Пускай, Лен верно говорит. Да нам-то не все равно:
      - Пока, пожалуй, все равно, - согласится доктор.
      - Я просто хочу подчеркнуть, что суть не только в том - живые организмы или неодушевленные предметы, - сказал Стритер. - Если мы хотим понять создавшееся положение, нельзя исходить из неверных предпосылок.
      Иначе мы с самого начала ступим на ложный путь.
      - У меня вопрос, мэр, - сказал кто-то сзади, я обернулся, но не увидал, кто именно.
      - Валяй, друг, - обрадовался Хигги, очень довольный, что кто-то прервал непонятные рассуждения Стритера.
      - Вот какое дело, - продолжал тот же голос. - Я работаю на прокладке дороги, это к югу от Милвилла. А теперь на работу не попадешь. Может, денек-другой меня и не уволят, а уж больше подрядчик ждать не станет, и думать нечего. У него время считанное, сами понимаете: подрядился сделать к сроку, опоздал - за каждый лишний день плати неустойку. Ему рабочий на месте нужен. Может, день-два обождет, а там и другого наймет.
      - Это я все знаю, - сказал Хигги.
      - И я не один, - продолжал рабочий. - В Милвилле полно таких, кто работает на стороне. Не знаю, как другим, а мне без заработка не прожить.
      У меня никаких капиталов не отложено. А ежели на работу не доберешься, жалованья не получишь, сбережений ни гроша, - так что же это с нами будет?
      - Про это я и хотел сказать, - заявил Хигги. - Я знаю, положение у тебя трудное. И ещё у многих. Милвилл - невелик городок, на всех работы не хватает, очень многим приходится зарабатывать на стороне. И я знаю, многие из вас еле дотягивают до получки, а больше вам жить не на что. Надеюсь, это дело скоро уладится, так что вы все вовремя вернетесь к работе и места никто не потеряет. Но вот что я вам ещё скажу. Даю вам слово: если это и не враз уладится, никому из вас не придется голодать. И никого не выгонят на улицу, если вы задолжаете за квартиру или не внесете в срок арендную плату. Ничего худого с вами не случится. Из-за этой чертовщины многие потеряют работу, но о вас позаботятся, ни одного человека не бросят на произвол судьбы. Я назначу особую комиссию для переговоров с торговцами и с банком, и мы установим такую систему кредита, чтоб вы могли просуществовать. Кому потребуется кредит или ссуда, тот её получит, можете не сомневаться. Верно я говорю, Дэн?
      И Хигги поглядел на Дэниела Виллоуби, который стоял там же на крыльце, ступенькой ниже.
      - Да, да, - сказал банкир. - Ну конечно, все правильно. Мы сделаем все, что только в наших силах.
      Но обещание Хигги пришлось ему очень не по вкусу. Это сразу было видно. И согласился он скрепя сердце. Если уж Дэн выкладывает хоть один доллар, так будьте любезны, дайте ему залог, гарантию, надежное обеспечение!
      - Пока мы ещё не знаем, что такое стряслось, - продолжал Хигги. - Но, может быть, уже сегодня вечером будем знать куда больше. Самое главное сохранять спокойствие и не терять головы. Не буду врать, я не знаю, как обернется эта история. Если забор так и останется на месте, некоторых затруднений не миновать. Но пока все не так уж плохо. Еще часа два назад почти никто и не знал, что есть на свете такой городок Милвилл. По правде говоря, ничего такого примечательного в нем не было. А сейчас мы прогремим на весь мир. О нас уже наговорили и газеты, и радио, и телевидение. Вот пускай сюда выйдет Джо Эванс, он вам подробно расскажет.
      Хигги оглядел толпу, высматривая Эванса.
      - Эй, вы там, расступитесь-ка немного, дайте ему пройти.
      Наш газетчик поднялся на крыльцо и обернулся к толпе.
      - Пока что рассказывать особенно нечего, - сказал он. - Меня вызывали очень многие телеграфные агентства и несколько газет. Все расспрашивали, что у нас тут происходит. Я рассказал все, что знаю, только знаю-то я немного. Одна телевизионная компания посылает к нам из Элмора съемочную группу. Когда я сейчас уходил из дому, телефон все звонил, и в редакцию, наверно, тоже звонят без передышки. Надо думать, газеты и радио уже не выпустят нас из виду, не сомневаюсь, что и власти штата, и правительство не бросят нас на произвол судьбы. Как я понимаю, нашим положением всерьез заинтересуются и научные круги.
      - А, по-твоему, эта ученая братия сумеет нас выручить? - спросил все тот же дорожный рабочий.
      - Не знаю, - ответил Джо.
      Сквозь толпу протолкался Хайрам Мартин и деловито зашагал через улицу. Куда это он собрался?
      Кто-то ещё спрашивал о чем-то мэра, но озабоченный вид Хайрама отвлек меня, и я прослушал, о чем речь.
      - Брэд, - раздалось над ухом.
      Я обернулся.
      Рядом стоял Хайрам. Шофер грузовика ещё раньше куда-то скрылся.
      - Что тебе? - спросил я.
      - Ты свободен? Мне надо с тобой потолковать.
      - Валяй, я свободен.
      Он мотнул головой в сторону муниципалитете.
      - Ладно, - сказал я, открыл дверцу и вылез из машины.
      - Я тебя подожду, - сказала Нэнси.
      Хайрам, огибая толпу, двинулся к боковому входу в здание муниципалитете. Я за ним.
      Но все это мне сильно не понравилось.
      9
      Хайрам привел меня в свой закуток рядом с помещением, где стояли машины пожарной команды. В закутке только и хватало места для стола да двух стульев. На стене позади стола болтался огромный, кричаще яркий календарь с изображением голой девицы.
      А на столе стоял телефон без диска.
      Хайрам широким жестом указал на него и спросил:
      - Это что такое?
      - Телефон, - сказал я. - С каких пор ты стал такой важный, что у тебя целых два телефона?
      - Погляди получше.
      - Все равно телефон.
      - Лучше гляди, - настаивал Хайрам.
      - Какой-то дурацкий аппарат. У него нет диска.
      - А ещё чего?
      - Вроде все. Только диска нету.
      - И провода нету, присоединить нечем, - сказал Хайрам.
      - А я и не заметил.
      - Что-то чудно, - сказал Хайрам.
      - Почему чудно? - обозлился я. - И на кой черт ты меня сюда приволок чтоб я любовался каким-то дурацким телефоном?
      - Чудно потому, что телефон-то этот был у тебя в конторе.
      - Ничего подобного. Эд Адлер вчера снял у меня телефон. За неуплату.
      - Сядь-ка, Брэд.
      Я сел, и Хайрам сел напротив. Лицо у него было пока словно бы даже добродушное, но в глазах появился особенный блеск... этот блеск был мне хорошо знаком по прежним временам, так смотрел Хайрам в школьные годы, когда загонял меня в угол и знал, что податься мне некуда и не миновать драки, и он наверняка излупцует меня до полусмерти.
      - Ты что, в первый раз видишь этот телефон? - спросил он.