Клиффорд САЙМАК
      СТРАШИЛИЩА
      Новость сообщил мох. Весточка преодолела сотни миль, распространяясь различными путями, - ведь мох рос не везде, а только там, где почва была скудной настолько, что ее избегали прочие растения: крупные, пышные, злобные, вечно готовые отобрать у мха свет, заглушить его, растерзать своими корнями или причинить иной вред.
      Мох рассказывал о Никодиме, живом одеяле Дона Макензи; а все началось с того, что Макензи вздумалось принять ванну.
      Он весело плескался в воде, распевая во все горло разные песенки, а Никодим, чувствуя себя всего-навсего половинкой живого существа, мыкался у двери. Без Макензи Никодим был даже меньше чем половинкой. Живые одеяла считались разумной формой жизни, но на деле становились таковой, только когда оборачивались вокруг тех, кто их носил, впитывая разум и эмоции своих хозяев.
      На протяжении тысячелетий живые одеяла влачили жалкое существование. Порой кому-то из них удавалось прицепиться к какому-нибудь представителю растительности этого сумеречного мира, но такое случалось нечасто, и потом, подобная участь была немногим лучше прежней.
      Однако затем на планету прилетели люди, и живые одеяла воспрянули. Они как бы заключили с людьми взаимовыгодный союз, превратились в мгновение ока в одно из величайших чудес Галактики. Слияние человека и живого одеяла являлось некой разновидностью симбиоза. Стоило одеялу устроиться на человеческих плечах, как у хозяина отпадала всякая необходимость заботиться о пропитании; он знал, что будет сыт, причем кормить его станут правильно, так, чтобы поддержать нормальный обмен веществ. Одеяла обладали уникальной способностью поглощать энергию окружающей среды и преобразовывать ее в пищу для людей; мало того, они соблюдали - разумеется, в известной степени - основные медицинские требования.
      Но если одеяла кормили людей, согревали их и выполняли обязанности домашних врачей, люди давали им нечто более драгоценное - осознание жизни. В тот самый миг, когда одеяло окутывало человека, оно становилось в каком-то смысле его двойником, обретало рассудок и эмоции, начинало жить псевдожизнью, куда более полной, чем его прежнее унылое существование.
      Никодим, помыкавшись у двери в ванную, в конце концов рассердился. Он ощущал, как утончается ниточка, связывающая его с человеком, и оттого злился все сильнее. Наконец, чувствуя себя обманутым, он покинул факторию, неуклюже выплыл из нее, похожий на раздуваемую ветром простыню.
      Тусклое кирпично-красное солнце, сигма Дракона, стояло в зените над планетой, которая выглядела сумеречной даже сейчас. Никодим отбрасывал на землю, зеленую с вкраплениями красного, причудливую багровую тень. Ружейное дерево выстрелило в него, но промахнулось на целый ярд. Нелады с прицелом продолжались вот уже несколько недель: дерево давало промах за промахом; единственное, чего ему удавалось добиться, - это напугать Нелли - так звали робота, отличавшегося привычкой говорить правду и являвшегося бухгалтером фактории. Однажды выпущенная деревом пуля - подобие земного желудя - угодила в металлическую стенку фактории. Нелли была в ужасе, однако никто не потрудился успокоить ее, ибо Нелли недолюбливали. Пока она находилась поблизости, нечего было и думать о том, чтобы позаимствовать со счета компании энную сумму. Кстати говоря, именно поэтому Нелли сюда и прислали.
      Впрочем, пару недель подряд она никого не задевала, поскольку все увивалась вокруг Энциклопедии, который, должно быть, мало-помалу сходил с ума, пытаясь разобраться в ее мыслях.
      Никодим высказал ружейному дереву все, что он о нем думал - мол, спятило оно, что ли, раз стреляет по своим, - и направился дальше. Дерево, мнившее Никодима отступником, растительным ренегатом, выстрелило снова, промахнулось на два ярда и решило, по-видимому, не тратить зря патроны.
      Тут-то Никодим и узнал, что Олдер, музыкант из Чаши Гармонии, создал шедевр. Это событие произошло, по всей видимости, пару-тройку недель тому назад - Чаша Гармонии располагалась чуть ли ни на другом конце света, и новости оттуда шли долго; тем не менее Никодим круто развернулся и устремился обратно.
      О таких новостях нужно извещать немедля. Скорее, скорее к Макензи! Оставив за собой облако пыли, которую умудрился поднять, Никодим ворвался в дверь фактории. Висевшая над ней грубая вывеска гласила: "Галактическая торговая компания". Для чего она понадобилась, никто не знал: прочесть ее было под силу только людям.
      Никодим с ходу врезался в дверь ванной.
      - Ладно, ладно! - отозвался Макензи. - Уже выхожу. Потерпи чуток, я сейчас.
      Никодим улегся на пол, весь трепеща от переполнявшего его возбуждения.
      Макензи вышел из ванной, позволил Никодиму устроиться на привычном месте, выслушал его, а затем направился в контору, где, как и ожидал, обнаружил Фактора Нельсона Харпера. Тот сидел, задрав ноги на стол и вперив взгляд в потолок; во рту у него дымилась трубка.
      - Привет, - буркнул он и указал чубуком трубки на стоявшую рядом бутылку. - Угощайся.
      Макензи не заставил себя упрашивать.
      - Никодиму стало известно, что дирижер по имени Олдер сочинил симфонию. Мох уверяет, что это шедевр.
      - Олдер, - повторил Харпер, убирая ноги со стола. - Никогда о таком не слышал.
      - Кадмара тоже никто не знал, пока он не сочинил симфонию Алого Солнца, - напомнил Макензи. - Зато теперь он - знаменитость.
      - Что бы ни сотворил Олдер, пускай даже крохотную пьеску, мы должны заполучить это. Народ на Земле сходит с ума от музыки деревьев. Взять хотя бы того парня... ну, композитора...
      - Его зовут Уэйд, - сказал Харпер, - Дж.Эджертон Уэйд, один из величайших композиторов Земли всех времен. Перестал писать музыку после того, как услышал отрывок симфонии Алого Солнца. Затем исчез; никто не знает, куда он делся. - Фактор задумчиво повертел в пальцах трубку и продолжил: - Забавно, черт побери. Мы прилетели сюда, рассчитывая отыскать, в лучшем случае, новые наркотики или какой-нибудь необычный продукт, словом, нечто вроде деликатеса для первоклассных ресторанов по цене десять баксов за тарелку, - на худой конец, новый минерал, как на Кассиопее. И вдруг на тебе - музыка! Симфонии, кантаты... Жуть!
      Макензи снова глотнул из бутылки, поставил ее обратно на стол и вытер губы.
      - Не то чтобы мне нравилось, - проговорил он. - Правда, в музыке я разбираюсь постольку поскольку, но все равно: от того, что мне доводилось слышать, прямо выворачивает наизнанку.
      - Главное - запастись сывороткой, - посоветовал Харпер. - Если не воспринимаешь музыку, знай себе коли укол за уколом, и все будет в порядке.
      - Помните Александера? - спросил Макензи. - Он пытался столковаться с деревьями в Чаше, и у него кончилась сыворотка. Эта музыка ловит человека... Александер не желал уходить, вопил, отбивался, кусался. Я еле справился с ним. Он так и не вылечился полностью. Врачи на Земле привели его в норму, но предупредили, чтобы он и не думал возвращаться сюда.
      - А он вернулся, - заметил Харпер. - Грант углядел его в фактории грумми. Представляешь, землянин связался с грумми?! Предатель! Не следовало тебе спасать его, пускай упивался бы своей музыкой.
      - Что будем делать? - спросил Макензи.
      - А что тут поделаешь? - отозвался Харпер, пожимая плечами. - Или ты ждешь, что я объявлю грумми войну? И не надейся. Ты разве не слышал, что между Землей и Грумбриджем-34 теперь сплошные мир и дружба? Вот почему обе фактории убрали из Чаши. Компании заключили перемирие и соревнуются, кто честнее. Тьфу, до чего ж противно! Даже заслать к грумми шпиона и то не смей!
      - Однако они заслали, - хмыкнул Макензи. - Да, мы его так и не обнаружили, но нам известно, что он здесь и следит за каждым нашим шагом.
      - Грумми доверять нельзя, - заявил Харпер. - За ними нужен глаз да глаз. Музыка им ни к чему, она для них не ценность; скорее всего, они понятия не имеют, что такое музыка, ведь у них нет слуха. Однако чтобы насолить Земле, они готовы на все, а птички вроде Александера помогают им. Я думаю, у них такое разделение обязанностей: грумми добывают музыку, а Александер ее продает.
      - Что, если мы столкнемся с Александером, шеф? - поинтересовался Макензи.
      - Все будет зависеть от обстоятельств. - Харпер постучал черенком трубки по зубам. - Можно попробовать переманить его. Он неплохой торговец. Компания наверняка одобрит.
      - Не выйдет, - покачал головой Макензи. - Он ненавидит компанию. По-моему, с ним несправедливо обошлись несколько лет назад. Сдается мне, на сделку с нами он не пойдет.
      - Времена меняются, - буркнул Харпер, - и люди тоже. Может, он теперь благодарен вам за спасение.
      - Что-то мне сомнительно, - пробормотал Макензи.
      Фактор протянул руку, пододвинул поближе увлажнитель воздуха, а затем принялся заново набивать трубку.
      - Меня вот еще что беспокоит, - проговорил он. - Как поступить с Энциклопедией? Он желает отправиться на Землю. Видно, наши мысли разожгли его аппетит. Утверждает, что хочет изучить нашу цивилизацию.
      - Этот шельмец прочесывает наши головы частым гребнем, - фыркнул Макензи, состроив гримасу. - Он порой докапывается до того, о чем мы и сами давно позабыли. Я понимаю, что он не со зла, просто так устроен, однако мне все равно не по себе.
      - Сейчас он обхаживает Нелли, - сказал Харпер.
      - Ему повезет, если он сумеет выяснить, о чем думает Нелли.
      - Я тут пораскинул мозгами, - продолжал Харпер. - Мне его манера нравится не больше, чем тебе, но если взять Энциклопедию на Землю, оторвать, так сказать, от родной почвы, может, мы сумеем кое-чего добиться. Он знает много такого, что наверняка пригодится нам. Мы с ним беседовали...
      - Не обманывайте себя, шеф, - перебил Макензи. - Он рассказал вам ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедить, что играет в открытую, то есть ничего сколько-нибудь ценного. Он ловкач, каких мало. Чтобы он вот так, за здорово живешь, выложил важные сведения...
      - Пожалуй, тебе не мешало бы слетать на Землю проветриться. - Фактор пристально поглядел на Макензи. - Ты теряешь перспективу, ставишь эмоции впереди рассудка. Или ты забыл, что мы не дома? Здесь следует приноравливаться к чужой логике.
      - Знаю, знаю, - отмахнулся Макензи, - но признаться откровенно, шеф, я сыт по горло. Стреляющие деревья, говорящий мох, электрический виноград, да еще и Энциклопедия!
      - А что Энциклопедия? - справился Харпер. - Естественное хранилище знаний, только и всего. Разве ты не встречал на Земле людей, которые учатся ради учебы, вовсе не собираясь пользоваться полученным образованием? Им доставляет удовольствие сознавать, что они великолепно информированы. Если сочетать подобное стремление к знаниям с феноменальной способностью запоминать и упорядочивать усвоенное, то вот тебе Энциклопедия.
      - Но у него должна быть какая-то цель, - стоял на своем Макензи. - Я уверен, существует причина, которая все объясняет. Ведь к чему накапливать факты, если ты не намерен их использовать?
      - Я согласен, цель должна быть, - произнес Харпер, попыхивая трубкой, - однако мы вряд ли сможем ее распознать, Мы находимся на планете с растительной цивилизацией. На Земле растения не имели возможности развиваться, их опередили животные. Но здесь все наоборот: эволюционировали именно растения.
      - Мы просто обязаны установить, какую цель преследует Энциклопедия, заявил Макензи. - Нельзя же все время шарить вслепую! Если он затеял какую-то игру, надо выяснить, что это за игра. Действует ли он по собственной инициативе или по указанию здешнего, ну, я не знаю, правительства, что ли? Или он принадлежит к представителям прежней, погибшей цивилизации? Этакая разновидность живого архива, которая продолжает собирать сведения, хотя необходимость в том уже отпала?
      - Ты волнуешься по пустякам, - заметил Фактор.
      - Да как же не волноваться, шеф? Разве можно допустить, чтобы нас обставили? Мы относимся к здешней цивилизации, если это и впрямь цивилизация, свысока, что вполне логично, поскольку на Земле от деревьев, кустарников и цветов не приходится ждать никакого подвоха. Однако мы не на Земле, а потому должны спросить себя: что такое растительная цивилизация? К чему она стремится? Сознает ли свои стремления и, если да, каким образом намерена реализовывать их?
      - Мы отвлеклись, - сказал Харпер. - Ты упоминал о какой-то новой симфонии.
      - Что ж, как вам угодно, - буркнул Макензи.
      - Наша задача - завладеть ею, - продолжал Харпер. - У нас не было ничего приличного с тех самых пор, как Кадмар сочинил "Алое Солнце". А если мы замешкаемся, грумми могут перебежать нам дорогу.
      - Если уже не перебежали, - вставил Макензи.
      - Пока нет, - отозвался Харпер, выпуская изо рта дым. - Грант сообщает мне обо всем, что они затевают.
      - Так или иначе, - проговорил Макензи, - надо исключить ненужный риск. Ведь шпион грумми тоже не спит.
      - Есть предложения? - осведомился Фактор.
      - Можно взять вездеход, - размышлял вслух Макензи. - Он медленнее, чем флайер, но с флайером грумми уж точно заподозрят что-то неладное. А на вездеходе мы выезжаем по десять раз на дню, так что все должно пройти гладко.
      - Логично, - признал Харпер после недолгого раздумья. - Кого берешь с собой?
      - Я предпочел бы Брэда Смита, - ответил Макензи. - Мы с ним оба старички и прекрасно справимся вдвоем.
      - Хорошо, - Харпер кивнул. - На всякий случай возьми еще Нелли.
      - Ни за что на свете! - так и взвился Макензи. - С какой стати? Или вы замыслили аферу, а потому хотите сплавить ее?
      - Увы, увы, - покачал головой Харпер. - Она заметит, даже если на счету не будет хватать одного несчастного цента. К сожалению, незапланированные расходы остались в прошлом. И кто только придумал этих роботов с их пристрастием к правде?!
      - Я не возьму ее, - объявил Макензи. - Не возьму, и все. Она же изведет меня рассуждениями о правилах Компании. И потом, за ней наверняка увяжется Энциклопедия, а у нас и без того возникнет достаточно хлопот с ружейными деревьями, электровиноградом и прочими прелестями, чтобы тащить с собой ученую капусту и напичканную законами жестянку!
      - Тебе придется взять ее, - возразил Харпер. - Теперь при заключении сделок с аборигенами обязательно должны присутствовать роботы - чтобы никому не вздумалось ущемить права туземцев. Кстати говоря, сам виноват. Если бы ты не вел себя как осел с Алым Солнцем, Компания и пальцем бы не шевельнула.
      - Я всего лишь сохранил Компании деньги, - запротестовал Макензи.
      - Ты ведь знал, что стандартная цена за симфонию - два бушеля удобрений, - оборвал его Харпер. - Тем не менее Кадмар недосчитался половины бушеля.
      - Да ему-то было без разницы! - воскликнул Макензи. - Он только что не расцеловал меня за полтора бушеля.
      - В общем, - проговорил Харпер, - Компания решила, что лукавить не годится, пусть даже ты имеешь дело всего-навсего с деревом.
      - Чертова инструкция, - вздохнул Макензи.
      - Значит, Нелли едет с тобой, - подытожил Харпер, окинув Макензи изучающим взглядом. - Если что забудешь, обращайся к ней: она подскажет.
      Человек, которого на Земле знали под именем Дж.Эджертон Уэйд, притаился на вершине невысокого холма, полого спускавшегося в Чашу Гармонии. Тусклое алое солнце клонилось к багровому горизонту; скоро должен был начаться вечерний концерт. Уэйд надеялся вновь услышать чудесную симфонию Олдера. Подумав о ней, он задрожал от восторга - и от мысли о том, что солнце вот-вот зайдет и наступят холодные сумерки.
      Живого одеяла у него не было. Контейнер с пищей, оставшийся в крохотной пещерке под утесом, почти опустел. Пополнения запасов не предвиделось: Уэйд давно уже собрал все, что уцелело после катастрофы. Звездолет, на котором он прилетел с Земли, разбился при посадке и превратился в груду покореженного металла. С того времени миновал без малого год, и Уэйд сознавал, что скоро испытаниям придет конец. Впрочем, как ни странно, ему было все равно. Он прожил этот год в мире красоты и благозвучия, слушая из вечера в вечер грандиозные концерты. Их очарование было столь велико, что смерть представлялась чем-то совсем не страшным.
      Уэйд посмотрел на долину, что образовывала Чашу. Стройные ряды деревьев производили впечатление искусственных насаждений. Возможно, так оно и было; возможно, их посадило некое разумное существо, обожавшее, как и он сам, слушать музыку. Правда, подобная гипотеза не выдерживала никакой критики. Здесь не было ни намека на развалины древних городов, ни признака иной цивилизации - в земном смысле этого слова, а потому вряд ли кто приложил руку к планировке долины, к преобразованию ее в Чашу. Однако откуда же тогда взялись загадочные письмена на отвесном склоне утеса, над пещеркой, в которой ютился Уэйд? Таинственные символы не имели ни малейшего сходства с любыми из виденных им прежде. Может статься, сказал он себе, их вырезали в камне какие-нибудь инопланетяне, прилетевшие сюда вроде него - насладиться музыкой - и нашедшие тут свою смерть.
      Уэйд покачался на пятках, чтобы размять ноги, уставшие от долгого сидения на корточках. Может, ему тоже нацарапать что-нибудь на утесе? Ни дать ни взять, книга записи приезжающих. А что, неплохая идея. Одинокое имя на одинокой скале - единственном надгробии, которое ему, похоже, суждено обрести. Ладно, скоро зазвучит музыка, и тогда он забудет о пещерке, о скудных остатках еды, о корабле, что уже не доставит его на Землю, даже если бы он того захотел. Но он не хочет! Он не может вернуться! Чаша зачаровала его, он словно угодил в невидимую паутину. Уэйд знал, что без музыки погибнет. Она стала неотъемлемой частью его существования. Забрать ее - останется шелуха, пустая скорлупа; музыка теперь составляла смысл жизни Уэйда, проникла в его плоть и кровь, объединила в себе все прежние побуждения и устремления.
      В Чаше пока царила тишина. Возле каждого дерева возвышался приземистый бугорок, нечто вроде подиума для дирижера, а рядом виднелись черные зевы туннелей. Дирижеры прятались внутри, дожидаясь назначенного часа, отдыхали, поскольку принадлежали к животной форме жизни. Деревьям же отдыха не требовалось. Они никогда не спали и не ведали усталости, эти серые музыкальные деревья, которые пели под вечерним небом о давно минувших днях и о тех, что уже не наступят, о поре, когда сигма Дракона была ослепительно яркой звездой, и о времени, когда она обратится в космическую пыль. Они пели об этом и о многом другом, чего землянину не дано было постичь; он мог лишь чувствовать и томиться желанием понять. Пение деревьев будило странные мысли, переворачивало рассудок, заставляло ощущать то, чему не существовало названия ни в одном из человеческих языков. Чужие мысли, чужие эмоции, которые, однако, овладевали человеком, подчиняли его себе, запечатлевались, непознанные, в душе и сознании...
      Если рассуждать с технической точки зрения, пели, разумеется, не сами деревья. Уэйд знал о том, но предпочитал не задумываться, Ему было удобнее считать, что поют они. Он редко отделял музыку от деревьев и намеренно забывал о крошечных существах, что обитали внутри стволов и творили волшебство, используя деревья для улучшения звучания. Существа? Ну да, существа - возможно, колонии насекомых или нимфы, духи, феи - словом, персонажи детских сказок. Хотя какие там духи? Он вышел из того возраста, когда верят в духов.
      Существа, как их ни называй, играли каждое как бы на своем инструменте, повинуясь мысленным указаниям дирижеров, а те выдумывали музыку, сочиняли ее в голове и представляли для исполнения.
      И почему размышления губят красоту, спросил себя Уэйд. Нет, лучше не думать, а просто принимать ее как данное, наслаждаясь, и не искать объяснений.
      Сюда порой заглядывали люди, агенты торговой компании, обосновавшейся на планете. Они записывали музыку и уходили. Уэйд не понимал, откуда у человека, слышавшего пение деревьев, брались силы уйти из Чаши. Он смутно припомнил разговоры о сыворотке, притуплявшей восприятие; якобы она делала людей нечувствительными к музыке, устанавливала некое подобие иммунитета. Уэйд невольно содрогнулся. Какое кощунство! Впрочем, разве запись музыки для того, чтобы ее потом могли исполнять земные оркестры - не кощунство? Зачем нужны оркестры, когда музыка звучит здесь из вечера в вечер? Если бы только меломаны Земли услышали чарующие звуки, плывущие над древней Чашей!
      Завидев людей, Уэйд обычно прятался. С них станется забрать его с собой, разлучить с музыкальными деревьями!
      Слабый ветерок донес непривычный звук, звук, которому здесь поистине не было места - звяканье металла о камень. Уэйд привстал, пытаясь определить источник звука. Шум повторился; он раздавался на дальней стороне Чаши. Уэйд заслонил глаза от солнца и вгляделся в наползающие сумерки.
      Чужаков было трое. Одного Уэйд сразу же причислил к землянам, тут не приходилось и сомневаться; двое других отдаленно напоминали жуков. Их хитиновые панцири поблескивали в последних лучах сигмы Дракона, головы походили на оскалившиеся в ухмылке черепа. Оба чудовища надели на себя нечто вроде упряжи, с которой свешивались то ли инструменты, то ли оружие.
      Грумбриджиане! Но что общего может быть у грумбриджиан с человеком? Ведь две расы вели затяжную торговую войну, не останавливаясь, когда конкуренция слишком уж обострялась, перед неприкрытым насилием!
      Что-то сверкнуло на солнце, вонзилось в почву, поднялось и вонзилось снова. Дж.Эджертон Уэйд замер, не веря собственным глазам. Невероятно, нет, нет! Троица на дальней стороне Чаши выкапывала музыкальное дерево!
      Лоза возникла из шелестящего моря травы, осторожно растопырила щупальца, протянула их к жертве. Гнусная тварь появилась буквально ниоткуда. Она надвигалась медленно и неотвратимо, не отвлекаясь на изучение местности, начисто игнорируя возможность неожиданной контратаки. Ее действия обескураживали: таким образом по поверхности этой планеты никто не передвигался. На мгновение она застыла, словно в сомнении - стоит ли нападать на того, кто кажется столь уверенным в себе? Однако сомнение не устояло перед предвкушением поживы, которое и заставило растение выползти из логова в чаще ружейных деревьев. Лоза затрепетала; ее пьянили вибрации, проникавшие по щупальцам. Мало-помалу трепет сошел на нет, растение напряглось, готовясь к схватке. Только бы ухватиться, только бы достать... Жертва между тем приближалась. На единый миг лозе почудилось, что растение окажется чересчур большим, но тут жертва вильнула, ее слегка подкинуло на кочке, и лоза прянула вперед, вцепилась, свернулась и потащила, поволокла на себя, пустив в ход всю крепость своего тела протяженностью в добрых четверть мили.
      Дон Макензи ощутил рывок, наддал газу и бешено закрутил "баранку". Вездеход завертелся волчком, стараясь вырваться из ловушки. Брэдфорт Смит издал сдавленный вопль и нырнул за энергоизлучателем, который вылетел из кобуры и покатился по полу кабины. Нелли отшвырнуло в угол, где она и лежала, задрав кверху ноги. Энциклопедия в решающий момент умудрился обвиться стержневым корнем вокруг тянувшейся под потолком трубы и повис на ней, похожий одновременно на маятник и на привязанную за лапу черепаху.
      Звякнуло стекло, послышался металлический скрежет, - Нелли кое-как ухитрилась подняться. Вездеход встал на дыбы, из-под гусениц летели в разные стороны громадные комья земли.
      - Лоза! - крикнул Смит.
      Макензи кивнул. Плотно сжав губы, он пытался овладеть положением. Снаружи мелькали щупальца; растение обхватывало машину тугими кольцами. Что-то врезалось в лобовое стекло и рассыпалось облачком пыли, - похоже, здешние ружейные деревья не страдали сбитостью прицела.
      Макензи немного сбросил обороты, развернул вездеход так, чтобы лоза провисла, а затем надавил на педаль и направил машину прочь от леса. Лоза яростно извивалась в воздухе. Макензи был уверен: если разогнаться до приличной скорости и ударить с маху в натянутую лозу, та не выдержит и лопнет. Состязаться же, кто кого пересилит, было чистым безумием вцепившаяся в жертву лоза обладала прочностью стали.
      Смит исхитрился опустить боковое стекло и палил теперь из излучателя. Машину бросало из стороны в сторону, скорость все возрастала, пули ружейных деревьев так и свистали вокруг. Макензи рявкнул на Смита. Столкновения следовало ожидать в любую секунду, - вездеход двигался по широкой дуге, неумолимо приближаясь к тому месту, откуда началась сумасшедшая гонка. Удар! Макензи кинуло на лобовое стекло; он каким-то чудом, инстинктивно успел выставить перед собой руки. В его мозгу словно вспыхнуло пламя, затем наступила темнота, прохладная, успокаивающая... Он подумал, что все будет в порядке, все... все...
      Едва очнувшись, он убедился, что до порядка далеко. Над ним нависало нечто невообразимое. Долгие секунды он лежал не шевелясь, даже не пытаясь сообразить, что произошло, потом двинул ногой и тут же вскрикнул от боли. Он медленно согнул ногу в колене; затрещала ткань, брючина порвалась, и сразу стало легче: нога оказалась вне досягаемости зазубренного куска железа.
      - Лежи спокойно, - велел чей-то голос, исходивший будто изнутри его тела.
      - Выходит, ты цел, - хмыкнул Макензи.
      - Конечно, цел, - отозвался Никодим. - А вот ты заработал кучу синяков и пару царапин. Вдобавок тебе не избежать головной...
      Никодим не докончил фразы, ему было некогда. Сейчас он заменял бригаду "скорой помощи" - подпитывал Макензи энергией, излечивая тем самым синяки, царапины и прочие неприятные последствия крушения. Макензи принялся разглядывать хаос у себя над головой.
      - Интересно, как мы отсюда выберемся? - проговорил он.
      Внезапно обломки задрожали, затряслись, один из них оторвался от общей массы, упал и оцарапал Макензи щеку, Дон выругался без особого энтузиазма. Кто-то окликнул его по имени. Он ответил. Обломки разлетелись в разные стороны. Длинные металлические руки схватили Макензи за плечи и выволокли наружу.
      - Спасибо, Нелли, - проговорил он.
      - Заткнись, - бросила Нелли.
      Макензи ощущал слабость в коленках, а потому вставать не рискнул. Он осторожно уселся и посмотрел на вездеход. Тот смело можно было списывать в утиль, поскольку он наскочил на полном ходу на валун и превратился в груду металла. Сидевший неподалеку Смит захихикал.
      - Что с тобой? - буркнул Макензи.
      - Выдрали с корнем! - воскликнул Смит. - Раз - и готово! Эта лоза уже никому не страшна.
      Макензи недоверчиво огляделся по сторонам. Лоза лежала на земле, вся какая-то обмякшая и, без сомнения, мертвая. Ее щупальца по-прежнему цеплялись за обломки вездехода.
      - Она выдержала! - изумился Макензи. - Мы ее не порвали!
      - Верно, - согласился Смит, - не порвали, но какая тебе разница?
      - Нам повезло, что она не была электрической, - проговорил Макензи, иначе - поминай как звали.
      - Да уж, - мрачно кивнул Смит. - Она и так наделала дел. Вездеход разбился в лепешку, а до дома две тысячи миль.
      Нелли вынырнула из обломков машины с Энциклопедией под мышкой и радиопередатчиком в кулаке. Она швырнула спасенных на землю. Энциклопедия откатился на несколько футов, внедрился корнем в почву и очутился в родной стихии. Нелли повернулась к Макензи.
      - Я сообщу обо всем, будь уверен, - заявила она. - Ты разбил новую машину! Тебе известно, сколько стоит такой вездеход? Ну конечно, конечно, нет. Тебя это не интересует! Надо же было додуматься! Эка невидаль, вездеход! Компания ведь не обеднеет, правда? Ты никогда не задавался вопросом, кто тебе платит? На месте руководства я бы заставила тебя оплатить покупку вездехода из собственного кармана, вплоть до последнего цента!
      - Слушаю я, слушаю, - сообщил Смит, не сводя глаз с Нелли, - и так меня и подмывает выбрать молот поувесистей и задать тебе хорошую взбучку.
      - Точно, - поддержал приятеля Макензи. - Сдается мне, компания еще наплачется с этими роботами.
      - Не смейте говорить так! - взвизгнула Нелли. - По-вашему, я машина, на которую можно не обращать внимания? Сейчас ты скажешь, что твоей вины тут нет, что все случилось само собой, да?
      - Мы ехали в четверти мили от леса, - огрызнулся Макензи. - Откуда мне было знать, что эта тварь такая длинная?
      - А Смит? - не унималась Нелли. - Зачем ему понадобилось сжигать ружейные деревья?
      Мужчины дружно обернулись к лесу. Нелли ничуть не преувеличивала. Над немногими уцелевшими деревьями, которые выглядели так, словно побывали под артобстрелом, вился полупрозрачный дымок. Смит с деланным сожалением прищелкнул языком.
      - Они стреляли в нас, - сказал Макензи.
      - Ну и что? - грозно справилась Нелли. - В инструкции сказано...
      - Знаю, знаю, - перебил Макензи, жестом призывая ее замолчать. Правило 17 главы "Взаимоотношения с инопланетными формами жизни": "Никто из служащих Компании не имеет права применять оружие или каким другим способом причинять вред или угрожать причинением оного коренным жителям иных планет за исключением случаев самообороны, при том условии, что все прочие способы убеждения оказались недейственными".
      - Мы должны возвратиться в факторию, - объявила Нелли. - Нам придется вернуться, хотя мы почти у цели. О ваших подвигах скоро станет известно всей планете! Мох, вероятно, уже распространяет новость. Надо окончательно спятить, чтобы выдергивать лозы и расстреливать ружейные деревья! Собирайтесь! Нужно идти, иначе мы никогда не доберемся до дома, потому что вся здешняя растительность ополчится на нас.
      - Лоза виновата сама, - возразил Смит. - Она пыталась поймать нас, хотела украсть нашу машину, наверняка бы прикончила нас ради того, чтобы завладеть несколькими паршивыми унциями радия из двигателя. А радий наш, он принадлежит твоей ненаглядной Компании.
      - Зря ты ей сказал, - заметил Макензи. - Теперь она будет вырывать лозу за лозой, налево и направо.
      - А что, разумно, - одобрил Смит. - Будем надеяться, ей попадется электрическая. Нелли, ты провоняешь жженой краской.
      - Что с передатчиком? - спросил Макензи.
      - Готов, - лаконично ответила Нелли.
      - А записывающее оборудование?
      - Как будто в порядке.
      - Колбы с сывороткой?
      - Одна уцелела.
      - Вот и хорошо, - проговорил Макензи. - Тащи сюда два мешка с удобрениями. Мы идем дальше. До Чаши Гармонии всего-навсего около пятидесяти миль.