Душелюб, который по-прежнему опережал нас, исчез среди камней.
Достигнув того места, где он пропал из вида, мы обнаружили, что наш вожатый удобно устроился в расселине, образованной массивными каменными глыбами. Расселина защищала от ветра, и из нее можно было наблюдать за тропой, по которой мы пришли.
Душелюб помахал рукой, подзывая нас.
– Передохнем, – сказал он. – Если хотите, перекусите, но без огня.
Огонь, быть может, разведем вечером. Там поглядим.
Мне хотелось только одного: сесть и больше не вставать.
– Не рано ли мы остановились? – сбросила Синтия. – Они, наверное, уже пустились в погоню.
Вид у нее был такой, будто колени ее вот-вот подломятся, и она рухнет навзничь, чтобы никогда не подняться. Тонкие губы на лице тряпичной куклы разошлись в усмешке:
– Они еще не вернулись в пещеру.
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
– От теней, – ответил Душелюб. – Они бы известили меня о возвращении волков.
– А не может быть, – поинтересовался я, – чтобы твои тени сбежали, бросив нас на произвол судьбы?
Он покачал головой.
– Не думаю, – сказал он. – Куда они денутся?
– Ну мало ли, – смешался я. По совести говоря, я понятия не имел, куда могут деться призраки.
Синтия устало опустилась на землю и оперлась спиной на громадный валун.
– Что ж, – проговорила она, – значит, можно перевести дух.
Порывшись в рюкзаке, который скинула с плеч перед тем, как сесть, она достала из него что-то и проткнула мне. Я присмотрелся: какие-то непонятные красные с черным плитки.
– Что это за отрава? – осведомился я.
– Вяленое мясо, – сказала она. – Отломите от плитки кусочек, положите в рот и начинайте жевать. Очень питательно.
Она предложила мясо Душелюбу, но тот отказался.
– Я крайне редко поглощаю пищу, – объяснил он.
Избавившись от своего рюкзака, я подсел к Синтии, отломил кусочек вяленого мяса и сунул его в рот. Мне показалось, что даже картон был бы, пожалуй, помягче и повкуснее.
Усевшись лицом к тропинке, по которой мы сюда добрались, и меланхолично двигая челюстями, я думал о том, насколько суровее жизнь на Земле по сравнению с нашим милым Олденом. Вряд ли я действительно сожалел о том, что покинул Олден, но был к этому близок. Однако воспоминания о прочитанных книгах о Земле, о моих мечтаниях и томлениях укрепили мой дух.
Я размышлял о том, что, будучи восторженным поклонником первобытной красоты земных лесов, тем не менее, ни физически, ни по складу характера решительно не годился на роль этакого первопроходца, покорителя девственной природы. Я прилетел на Землю вовсе не за этим; но, с другой стороны, в теперешних обстоятельствах мне выбирать не приходится.
Синтия, торопливо дожевывая свой кусок, спросила:
– Мы идем к Огайо?
– Разумеется, – отозвался Душелюб, – но до реки еще далеко.
– А как насчет бессмертного отшельника?
– О бессмертном отшельнике мне ничего не известно, – сказал Душелюб.
– До меня доходили только слухи о нем, а слухи бывают всякие.
– Про чудовищ, например? – справился я.
– Не понимаю.
– Ты как-то упомянул чудовищ и сказал, что волков использовали для борьбы с ними. Ты заинтриговал меня.
– Это было очень давно.
– Но было же.
– Да.
– Наверное, генетические выродки…
– Слово, которое ты употребил…
– Послушай, – перебил я, – когда-то Земля представляла собой радиоактивное пекло. Многие формы жизни исчезли. А у тех, кто выжил, должен был измениться генетический код.
– Не знаю, – сказал он.
«Так я тебе и поверил», – усмехнулся я мысленно.
И тут у меня мелькнуло подозрение, что он потому разыгрывает из себя незнайку, что сам является одним из генетических выродков и прекрасно об этом осведомлен. Интересно, как я не сообразил раньше?
– Зачем Кладбищу было возиться с ними? – продолжал я допрос. – Зачем было изготавливать волков для охоты на них? Правильно? Ведь волки предназначались именно для охоты?
– Да, – кивнул Душелюб. – Волков были тысячи и тысячи. Они собирались в огромные стаи и были запрограммированы на охоту за чудовищами.
– Не за людьми, – уточнил я, – только за чудовищами?
– Совершенно верно. Только за чудовищами.
– Наверное, иногда они ошибались и нападали на людей. Не так-то просто запрограммировать робота на охоту только за чудовищами.
– Да, ошибки бывали, – признал Душелюб.
– По-моему, – заметила Синтия горько, – Кладбище из-за них не убивалось. Подумаешь, несчастный случай!
– Не могу знать, – сказал Душелюб.
– Чего я не понимаю, – проговорила Синтия, – так это того, зачем им понадобилось отлавливать чудовищ. Вряд ли их было слишком много.
– Нет, их в самом деле было слишком много.
– Ладно, пускай. Ну и что из того?
– Думается, – сказал Душелюб, – причина здесь в паломниках. Едва Кладбище встало на ноги, его чиновники осознали, что организация паломничеств принесет им немалую прибыль. А всякие чудища могли напугать паломников до смерти. Вернувшись домой, паломники рассказали бы о том, что им пришлось пережить, и количество желающих посетить Землю наверняка значительно снизилось бы.
– Чудесно! – воскликнула Синтия. – Геноцид да и только. Чудовищ, должно быть, начисто стерли с лица планеты.
– Да, – согласился Душелюб, – от них постарались избавиться.
– Но некоторые уцелели, – прибавил я, – и время от времени попадаются на глаза.
Он смерил меня взглядом, и я пожалел о словах, что сорвались у меня с языка. И что мне наймется? Мы ведь полностью зависим от Душелюба, а я донимаю его дурацкими намеками!
Оборвав разговор, я принялся энергично пережевывать мясо. Оно частично утратило первоначальную жесткость и приобрело горьковатый вкус; голод оно не утоляло, но по крайней мере приятно было ощущать, что во рту что-то есть.
Мы с Синтией молча жевали; Душелюб, казалось, погрузился в размышления.
Я повернулся к Синтии.
– Как вы себя чувствуете?
– Отлично, – ответила она язвительно.
– Извините меня, – попросил я. – Я вовсе не предполагал, что все так обернется.
– Ну конечно, – подхватила она, – вы воображали себе увеселительную прогулку по романтическим местам! Начитались книжек, навыдумывали невесть…
– Я прилетел сюда сочинять композицию, – перебил я, – а не играть в кошки-мышки с гранатометчиками, кладбищенскими ворами и стаей механических волков!
– И вините во всем меня, да?! Если бы я не увязалась за вами, если бы я не напросилась…
– Ничего подобного, – возразил я. – Мне это и в голову не приходило.
– Разумеется, вы всего лишь выполняли просьбу милашки Торни…
– Прекратите! – рявкнул я. Мое терпение истощилось. – Какая муха вас укусила?
Прежде чем Синтия успеха открыть рот, Душелюб поднялся.
– Пора, – объявил он. – Вы поели и отдохнули, и теперь мы можем продолжать путь.
Ветер стал холоднее и задел резкими порывами. Когда мы выбрались из расселины на гребень холма, он обрушился на нас и швырнул нам в лицо первые капли приближающегося дожди.
Мы побрели навстречу дождю. Его отвесная стена преградила нам дорогу и толкнула обратно. Душелюб продвигался вперед, не обращая на дождь никакого внимания. Роба его, как ни терзал ее ветер, оставалась неподвижной и ни разу даже не шелохнулась. Удивительное, доложу я вам, было зрелище!
Я хотел было поделиться своим наблюдением с Синтией и окликнул ее, но налетевший шквал заставил меня поперхнуться собственным криком.
Деревья в распадке клонились к земле и стонали под напором вихря.
Птицы беспомощно размахивали крыльями, будучи не в силах противостоять мощи ветра. При взгляде на тучи почему-то возникало впечатление, что они опускаются все ниже и ниже.
Мы упорно тащились вперед. Ледяной, колючий ливень хлестал нам в лицо. Я утратил всякую способность ориентироваться и потому старался не терять из вида согбенную фигуру Синтии. Как-то девушка споткнулась. Не говоря ни слова, я помог ей подняться. Не поблагодарив, она поплелась дальше.
Подстегиваемый ветром, дождь зарядил не на шутку. Порой он превращался в град и барабанил по веткам деревьев, а потом снова становился самим собой, и был, по-моему, холоднее града.
Мы шли целую вечность, и неожиданно я обнаружил, что мы оставили гребень холма и спускаемся по его склону. Внизу бежал ручей; мы перепрыгнули его, выбрав местечко поуже, и полезли на следующий холм.
Внезапно почва у меня под ногами сделалась ровной. Я услышал бормотание Душелюба:
– Ну вот, теперь мы достаточно далеко.
Едва разобрав, что он там бормочет, я без сил плюхнулся на мокрый валун. На какой-то миг я совершенно отключился и сознавал лишь то, что больше никуда идти не надо. Постепенно напряжение спало, и я осмотрелся.
Мы остановились на широкой каменистой площадке. Футах в тридцати или выше над ней нависала скала, образуя глубокую нишу в поверхности утеса.
Чуть ниже площадки прыгал по камням ручей – маленький и стремительный горный поток. Он то бурлил и пенился на порогах, то разливался заводями и отдыхал перед очередным прыжком. За ручьем возвышался холм, гребень которого и привел нас сюда.
– Добрались, – весело проговорил Душелюб. – Теперь ни ночь, ни погода нам не помеха. Разведем костер, наложим в ручье форели и пожелаем волку сбиться со следа.
– Волку? – переспросила Синтия. – Но ведь их было трое. Что случилось с двумя другими?
– У меня есть подозрение, – ответил Душелюб, – что двум другим волкам немножко не повезло.
Глава 15
Снаружи бушевала гроза. Но нам около костра было тепло и уютно, и одежда наша наконец просохла. В ручье и в самом деле водилась рыба. Мы поймали чудесную крапчатую форель и с удовольствием ею поужинали. Не знаю, как Синтия, а меня уже начинало воротить при одном упоминании о консервах или вяленом мясе.
Судя по всему, не мы первые укрывались в этой пещерке от непогоды.
Свой костер мы развели на том месте, где камень почернел и потрескался от пламени, которое разжигали тут прежде (хотя как давно, определить было невозможно). Черные круги кострищ, наполовину прикрытые слоем опавших листьев, были разбросаны по всей площадке.
В куче листьев, наметенной ветром в углу пещерки, там, где крыша ныряла навстречу полу, Синтия обнаружила еще одно доказательство того, что здесь бывали люди, – едва тронутый ржавчиной металлический прут примерно четырех футов длиной и около дюйма в диаметре.
Я сидел у костра, глядел на огонь, вспоминал пройденный нами путь и пытался понять, почему столь хорошо продуманный план, как наш, пошел насмарку. Ответ напрашивался сам собой: происки Кладбища. Правда, в стычке с шайкой разорителей могил Кладбище винить не приходится. Нам следовало быть поосмотрительнее.
Как ни верти, положение у нас просто никудышное. Нас вынудили бежать из деревни, нас опять же вынудили разлучиться с Элмером и Бронко, а в итоге мы с Синтией оказались во власти загадочного существа, которое ведет себя весьма, скажем так, странно.
И, вдобавок, волк – один из трех, если Душелюб не ошибся. Я знал наверняка, что произошло с двумя другими. Троица схватилась с Элмером и Бронко, и это была с их стороны непростительная глупость. Однако, пока Элмер разбирался с двумя из них, третьему удалось ускользнуть, и теперь, быть может, он идет по нашему следу, если, конечно, таковой остался.
Во-первых, мы двигались по каменистым гребням, на которых ничто не росло; во-вторых, дул ураганный ветер, и он должен был развеять наш запах. Ветер и дождь – наверное, следа попросту не существует.
– Флетч, – сказала Синтия, – о чем вы думаете?
– Прикидываю, где могут сейчас быть Бронко с Элмером, – ответил я.
– Возвращаются в пещеру, – предположила она. – А там их ждет записка.
– Записка, – повторил я. – По совести говоря, пользы от нее… В ней говорится, что мы направляемся на северо-запад, и что если они не нагонят нас по дороге, то встретимся на Огайо. Вы представляете, какое расстояние отделяет нас от реки? И на сколько миль она протянулась от истока до устья?
– Мы сделали, что могли, – сердито бросила Синтия.
– Утром, – вмешался в разговор Душелюб, – мы разведем на холме костер, чтобы они знали, где нас искать.
– Ну да, – сказал я, – и все остальные тоже, и волк – в том числе.
Или их все-таки трое?
– Один, – уверил меня Душелюб. – Поодиночке волки не такие уж храбрецы. Они набираются смелости, лишь сбившись в стаю.
– Откровенно говоря, – заметил я, – я не горю желанием повстречаться пускай даже с одним волком, каким бы трусоватым он ни был.
– Их осталось немного, – сказал Душелюб. – Они давным-давно не охотились; быть может, долгие годы бездействия отразились на их характере.
– Интересно, – проговорил я, – почему Кладбище сразу не отправило их за нами в погоню? Ведь их могли бы спустить с привязи в самый момент нашего побега.
– Должно быть, – ответил Душелюб, – им пришлось послать за волками. Я не знаю точно, где их логово, но оно довольно далеко от Кладбища.
Ветер с воем гулял по долине; проливной дождь глухо шумел у входа в пещерку. Отдельные его капли порой долетали до костра.
– Где твои приятели? – поинтересовался я. – Я имею в виду теней.
– В такую ночь, – сказал Душелюб, – они покидают меня и спешат по делам.
Я не стал спрашивать, какие у призраков могут быть дела. Меня это не заботило.
– Вы как хотите, – сказала Синтия, – а я намерена завернуться в одеяло и подремать.
– Ложитесь оба, – предложил Душелюб. – День был долгим и трудным. Я покараулю. Мне сон почти не нужен.
– Ты не спишь, – проговорил я, – и редко когда ешь. Ветер не раздувает твою робу. Что же ты, черт побери, за существо?
Он не ответил. Я был уверен, что он не ответит. Последнее, что я увидел перед тем, как заснуть, был сидящий поодаль от костра Душелюб. Его силуэт до странности напоминал поставленный на основание конус.
Пробудился я оттого, что замерз. Костер потух; снаружи пещерки разгорался рассвет. Ночная гроза отбушевала, и на видимом мне кусочке неба не было ни облачка.
На площадке у входа в пещерку сидел металлический волк. Он внимательно глядел на меня; его стальные челюсти крепко сжимали бессильно обвисшую тушку кролика.
Отбросив одеяло, я сел и зашарил рукой вокруг в поисках палки поувесистей, хотя на что годится палка против этакого чудища, я не представлял. Однако я нашел кое-что получше. Я шарил рукой вслепую, не осмеливаясь отвести глаз от волка, но когда мои пальцы наконец нащупали твердый предмет, я моментально догадался, что это такое, – металлический прут, обнаруженный Синтией в куче опавшей листвы. Пробормотав нечто вроде благодарственной молитвы, я обхватил пальцами прут и поднялся, сжимая его в кулаке с такой силой, что руке стало больно.
Волк сидел не шевелясь, не делая попыток броситься на меня, по-прежнему держа в зубах кроличью тушку Его хвост задвигался и застучал по камню площадки точь-в-точь как хвост собаки, которая рада встрече с вами.
Я рискнул оглядеться. Душелюба нигде не было видно. Синтия сидела, закутавшись в одеяло, и глаза у нее были каждый размером с плошку. Она не замечала, что я смотрю на нее; ее взгляд был устремлен на волка.
Я сделал шаг в сторону, чтобы обойти костер, и взял прут наизготовку.
«Если мне повезет огреть его по этой дурацкой металлической башке, подумал я, – мы еще посмотрим, кто кого.»
Однако волк не собирался нападать. Когда я сделал следующий шаг, он перевернулся на спину, выставив все четыре лапы в воздух; его хвост заходил ходуном. Звон металла о камень казался оглушительным в утренней тишине.
– Он хочет подружиться с нами, – подала голос Синтия. – Он просит вас не бить его.
Я медленно приближался к волку.
– Он принес нам кролика, – гнула свое девушка.
Я опустил прут. Волк перевернулся на брюхо и пополз ко мне. Я поджидал его с прутом в руке. Он уронил кролика к моим ногам.
– Возьмите, – сказала Синтия.
– Ну да, чтобы он откусил мне руку, – хмыкнул я.
– Возьмите, – повторила она. – Он принес кролика вам. Он вам его отдает.
Я наклонился и поднял кроличью тушку. Волк вскочил, подбежал ко мне и потерся о колено, едва не свалив меня с ног.
Глава 16
Мы сидели у костра и обгладывали кроличьи косточки, а волк лежал в стороне и пристально разглядывал нас, время от времени принимаясь вилять хвостом.
– Что, по-вашему, могло с ним случиться? – спросила Синтия.
– Наверное, сошел с ума, – предположил я. – А быть может, участь собратьев сделала из него пуганую ворону. Или он задабривает нас, чтобы успокоить наши подозрения, а когда ему представится возможность, он живо прикончит нас.
Я придвинул металлический прут поближе.
– Вряд ли, – возразила Синтия. – Вы знаете, о чем я. Он просто не хочет возвращаться.
– Возвращаться куда?
– Туда, где его держало Кладбище. Подумайте. Ему и другим волкам, сколько бы их ни было, пришлось многие годы просидеть на привязи…
– Ну уж не на привязи, – сказал я. – Скорее всего, когда в них отпала надобность, их взяли и выключили.
– Пускай так, – ответила она. – Значит, он не хочет возвращаться туда потому, что боится, что его выключат снова.
Я фыркнул. Что за глупости она говорит! Пожалуй, правильнее всего было бы схватить прут и отколошматить им волка до смерти. И удерживало меня от этого только то, что в одиночной схватке с противником, у которого, судя по всему, весьма богатый опыт в подобного рода делах, я вряд ли выйду победителем.
– Интересно, куда подевался Душелюб? – проговорил я.
– Волк напугал его, – ответила Синтия. – Он не вернется.
– Мог бы по крайней мере разбудить нас. Или предостеречь.
– Все и так получилось нормально.
– Откуда ему было это знать?
– Что мы будем делать?
– Понятия не имею, – сказал я. И это была чистая правда. Никогда в жизни не доводилось мне испытывать такой растерянности и неуверенности в себе. Я не знал, где мы находимся; с моей точки зрения, мы заблудились в безлюдной глуши. Нас разлучили с двумя нашими спутниками, наш проводник удрал. Правда, к нам в друзья набился металлический волк, но у меня были достаточно серьезные основания сомневаться в его искренности.
Краем глаза я уловил какое-то движение и вскочил на ноги, но было уже поздно. На меня уставились два ружейных ствола. В человеке, который держал одно из ружей, я узнал того детину, который предводительствовал толпой гробокопателей, что собирались напасть на нас с Синтией, но разбежались, устраненные появлением Элмера. Меня слегка удивило то, что я узнал его, поскольку тогда мне было вовсе не до запоминания лиц. Однако, как видно, в памяти моей отпечаталась эта гнусная ухмылка, мрачный взгляд и рваный шрам через всю щеку. Напарник верзилы был мне незнаком. Должно быть, они подкрались ко входу в пещерку, и теперь мы всецело в их руках.
Услышав изумленное восклицание Синтии, я проговорил:
– Замрите!
Зацокал по камням металл. Что-то подошло ко мне, потерлось о мою ногу и встало рядом. Мне не нужно было смотреть вниз, чтобы сказать, кто это.
Присутствие волка придало мне смелости.
Пока он лежал у стены, бандиты его, по-видимому, не замечали. Едва он появился, с лица Детины, как я мысленно его окрестил, сползла ухмылка, и челюсть у него слегка отвисла. Физиономия другого исказилась в нервической гримасе. Однако ружей они не опустили.
– Джентльмены, – заговорил я, – мне кажется, силы у нас равные. Вы можете убить нас, но за ваши жизни я не поручусь.
Детина, помедлив, поставил ружье прикладом на землю.
– Джед, – приказал он, – убери пушку. Они нас перехитрили.
Джед опустил ружье.
– Надо бы обмозговать, – продолжал Детина, – как бы нам разойтись так, чтобы ничья шкура не пострадала.
– Идите сюда, – пригласил я, – только уговоримся сразу, с ружьями не баловаться.
Неторопливой, где-то даже сонной походкой они приблизились к костру.
Я метнул взгляд на Синтию. Она по-прежнему лежала, но страха в ее глазах не было. Она была тверда как кремень.
– Флетч, – сказала она, – джентльмены, должно быть, голодны. Ведь они пришли издалека. Пригласи их сесть, а я тем временем открою что-нибудь из консервов. Деликатесов не обещаю, поскольку мы путешествуем налегке, но тушенка у нас найдется.
Бандиты посмотрели на меня. Я довольно нелюбезно кивнул.
– Садитесь.
Они уселись прямо на камень, положив ружья рядом с собой. Волк не шелохнулся. Он неотрывно глядел на непрошеных гостей.
Детина вопросительно указал на него.
– Он нам не помешает, – сказал я. – Однако резких движений делать не советую.
Я старался говорить уверенно, а в глубине души терзался сомнениями.
Синтия вынула из рюкзака сковородку. Я поворошил дрова, и пламя вспыхнуло с новой силой.
– Ну, а теперь, – проговорил я, – будьте добры объясниться. Что вам от нас нужно?
– Вы угнали наших лошадей, – ответил Детина.
– Мы искали их, – добавил Джед.
Я покачал головой.
– Не верю. Вы бы выследили их с завязанными глазами, а значит, должны были бы разыскать их давным-давно. Табун лошадей – отнюдь не иголка в стоге сена.
– Ладно, – проворчал Детина. – Мы нашли нору, где вы прятались; там была записка. Джед, он разобрался, о чем в ней речь. И потом, мы знали про это место.
– Мы сами тут, бывало, останавливались, – поддержал Джед.
Я не удовлетворился объяснением, однако надавливать не стал. Впрочем, Детина еще не закончил:
– Мы догадались, что вы не одни. С вами должен был быть кто-то, кто знает дорогу. Людям вроде вас в одиночку сюда не дойти.
– А вот насчет волка я не сообразил, – перебил Джед. – Мы про него и думать не думали – решили, что он без оглядки мчится к себе в логово.
– Вы знали про волков?
– Мы видели следы. Их было трое. А потом мы нашли то, что осталось от двоих.
– Не обманывайте, – сказал я. – Вы прочитали записку и бросились в погоню. У вас просто не было времени…
– У нас – да, – ответил Джед. – Своими глазами мы волков не видели, зато их видели другие. Они дали нам знать.
– Они дали вам знать?
– Точно, – подтвердил Детина. – Мы всегда друг друга так извещаем.
– Телепатия, – проговорила Синтия. – Иной разгадки быть не может.
– Но телепатия…
– Фактор выживания, – перебила она. – Люди, которые остались на Земле после войны, должны были как то приспособиться к окружающей среде. Мутации и тому подобное. Если ты мутировал и выжил, постепенно начинаешь наслаждаться своими новыми способностями. Телепатия – удобная штука, и она не разрушает человека.
– Скажите мне, – спросил я у Детины, – что сталось с Элмером? Какова судьба наших товарищей?
– Металлических штуковин, что ли? – справился Джед.
– Именно их.
Детина помотал головой.
– Другими словами, вам ничего о них не известно?
– Нет, но мы можем узнать.
– Сделайте одолжение, узнайте.
– Послушайте, мистер, – вмешался Джед. – Вы нас совсем оседлали.
Давайте так: мы вам узнаем, а вы нам, баш на баш.
– У нас есть волк, – напомнил я. – Вот он, рядом со мной.
– Чего нам попусту препираться? – сказал Детина. – Что мы, враги какие, что ли?
– И на мушку вы нас, разумеется, взяли только из дружеских чувств?
– Правда ваша, – отозвался Джед. – Сперва мы жаждали крови. Вы разорили наш лагерь, прогнали нас и забрали наших лошадей. Нет ничего подлее, чем забрать у человека его лошадей. Так что в любви мы вам, конечно, объясняться не собирались.
– А теперь передумали и хотите с нами подружиться?
– Слушайте, мистер, – проговорил Детина. – На вас напустили волков, правильно? Это могло сделать только Кладбище. А мы всех, кто не ладит с Кладбищем, записываем в друзья.
– Вам-то чем Кладбище насолило? – спросила Синтия. Обойдя костер, она остановилась перед Детиной, держа в руке сковороду. – Вы его грабите, раскапываете могилы. Если бы не Кладбище, вы бы остались не у дел.
– Они жульничают, – пожаловался Джек – Они ставят на нас ловушки, самые разные. Они здорово донимают нас.
Детина никак не мог опомниться.
– Чем вы приманили волка? – справился он. – Они ни с кем не заводят дружбы. Они ведь людоеды, все до одного.
Синтия по-прежнему стояла рядом с Детиной, но глядела не на него, а на холм за ручьем. Что она там заметила? – подумалось мне.
– Если хотите войти с нами в компанию, – сказал я, – то почему бы вам для начала не поведать нам, где мы можем найти наших товарищей?
Я не доверял им; я знал, что доверять им чревато неприятностями.
Однако я решил, что если они откроют нам местонахождение Элмера и Бронко, можно будет взять их с собой.
– Не знаю, – ответил Детина. – Честное слово, не знаю, получится у нас или нет.
Краем глаза я уловил движение Синтии. Она взмахнула рукой, и я догадался, что она задумала, правда, не понял, с какой стати. Я был бессилен остановить ее, однако даже если бы у меня была возможность сделать это, я бы не стал вмешиваться, потому что у Синтии наверняка были веские основания поступить именно так. Мне оставалось только одно. Я прыжком метнул свое тело туда, где лежала на камнях винтовка Джека, успев заметить, как сковорода обрушилась на голову Детины.
Джед схватился было за ружье, но тут на него упал я. Мы тянули оружие каждый в свою сторону, мы боролись, стараясь вырвать его друг у друга.
События развивались слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить. Я увидел Синтию с винтовкой Детины наизготовку. Детина ползал по полу пещерки на четвереньках, тряся головой, словно пытаясь таким способом привести в порядок расплющенные ударом мозги. Неподалеку валялась потерявшая всякую форму сковородка. Волк серебристой молнией рванулся наружу и на склоне холма за ручьем показались темные фигуры. Послышались глухие хлопки, и по стенам застучали пули.
Лицо Джека исказила гримаса то ли страха, то ли ярости (как ни странно, в разгаре поднявшейся суматохи у меня нашлось время подметить выражение его лица). Рот его был широко раскрыт, как будто он что-то кричал. У него были желтоватые зубы и зловонное дыхание. Он уступал мне в росте и весе, но был очень верток, и я пришел к неутешительному выводу, что ружье в конце концов достанется не мне.
Детина кое-как поднялся и теперь шаг за шагом отступал от костра, зачарованно глядя на Синтию, которая наставила на него его же винтовку.
Схватка, по моим подсчетам, продолжалась чуть ли не целую вечность, хотя я твердо знал, что она не могла занять больше, чем несколько секунд.
Внезапно Джед словно переломился пополам. Ослабив хватку и дернувшись всем телом, он рухнул на каменный пол пещеры.
На спине его медленно расплывалось кровавое пятно.
– Бежим, Флетч! – закричала Синтия. – Они стреляют по нам!
Но они уже не стреляли, они улепетывали во весь дух. Маленькие черные фигуры торопливо взбирались на холм. Двое или трое залезли на деревья. За ними по пятам мчалась стальная машина. Я увидел, как она поймала одного из бандитов, на мгновение стиснула свои массивные челюсти и отшвырнула бездыханное тело прочь.
Детина исчез, словно его и не было.
– Флетч, нам нельзя здесь оставаться! – воскликнула Синтия, и я от души согласился с ней. В пещерке мы у бандитов как на ладони. Пока их помыслы сосредоточены на волке, самое время улизнуть.
Синтия опередила меня. Я поспешил за ней, оступился на крутом склоне и съехал на заду чуть ли не прямо в ручей. Споткнувшись, я выронил ружье; я хотел было вернуться за ним, но что-то просвистело над моим ухом и вонзилось в склон холма не далее, чем в трех футах от меня. В воздух взметнулся небольшой фонтанчик земли и камней. Я быстро откатился в сторону и бросил взгляд на гребень холма. Над деревом, на ветвях которого примостилась чучелоподобная фигура, плавал клуб голубого дыма.
Я не стал искушать судьбу.
Синтия скрылась в узком овраге, по дну которого бежал ручей; я кинулся за ней. За моей спиной дважды громыхнули ружья, но пули, должно быть, ушли в «молоко», потому что я не слышал их свиста. Скоро, успокоил я себя, мы окажемся вне их досягаемости. Самодельные ружья с пулями, набитыми самодельным порохом, не могут бить на большое расстояние.
Продвижение по оврагу напоминало бег с препятствиями. Крутые склоны холмов с обеих сторон, здоровенные валуны, что когда-то скатились с них, прихотливые изгибы ручья – словом, все возможные удовольствия. О тропинке приходилось только мечтать. На путешествие по этому оврагу можно было отважиться лишь в случае крайней необходимости. Поэтому я бежал не разбирая дороги, уворачиваясь от деревьев и валунов и перескакивая через ручей, когда тот преграждал мне путь.
Я нагнал Синтию у огромной каменной кучи, которую с ходу было не перевалить. Дальше мы двинулись уже вместе. Я заметил, что она идет с пустыми руками.
– Я бросила его, – сказала она, имея в виду ружье Детины. – Оно было такое тяжелое и очень мне мешало.
– Ничего страшного, – утешил ее я. В самом деле, страшного ничего не произошло. Обе винтовки были однозарядными, а у нас при себе не было ни пуль, ни пороха, не говоря уж о том, что мы совершенно не представляли, как эти ружья заряжать. Они были весьма неудобными в обращении, и у меня сложилось впечатление, что надо было извести немало пороха и пуль, прежде чем научиться из них стрелять более менее метко.
Мы добрались до места, где овраг, по которому мы шли, соединялся с другим – такой же V-образной формы.
– Пойдем по нему вверх, – предложила Синтия. – Они знают, что до сих пор мы спускались.
Я кивнул. Если они погонятся за нами, то, может быть, решат, что мы выбрали дорогу полегче и двинулись дальше вниз по оврагу, который начинался у скалистой пещерки.
– Флетч, – сказала девушка, – мы все оставили там. Мы позабыли взять рюкзаки.
