Как и предрекал старик Генри, люди начали собираться вскоре после захода солнца. Они приходили поодиночке, парами и троицами, а иногда целыми компаниями. Все толпились во дворе, у столов с едой. Кто-то пока отсиживался в доме; часть мужчин удалилась в амбар, и оттуда послышался звон посуды.
      Столы вытащили во двор ближе к вечеру. Парни приволокли из плотницкой козлы, на которые положили доски, – так получились лавочки и платформа для музыкантов. Последние уже расселись по местам и теперь настраивали инструменты: с платформы доносилось пиликанье скрипок и треньканье гитар.
      Луна еще не взошла, но небо на востоке отливало серебром, и черные стволы деревьев отчетливо выделялись на фоне светлой полоски в небесах.
      Собака подвернулась кому-то под ноги и с воем исчезла во мраке.
      Мужчины, что стояли у одного из столов, вдруг громко расхохотались, очевидно, над отпущенной кем-то шуткой. Костер, в который то и дело подбрасывали хворост, стрелял искрами; пламя жадно лизало сухие ветки.
      Бронко расположился на опушке леса, и его металлический корпус мерцал в бликах костра. Элмер, присоединившись к какой-то компании у столов, судя по всему, оказался втянутым в оживленную дискуссию. Я поискал глазами Синтию, но ее нигде не было.
      Кто-то тронул меня за руку. Обернувшись, я увидел рядом с собой старика Генри. Зазвучала музыка, по двору закружились пары.
      – Не скучно одному? – спросил старик. Легкий ветерок шевелил его бакенбарды.
      – Хочется спокойно понаблюдать, – ответил я. – Никогда не присутствовал на таких сборищах.
      Я не кривил душой. В этом празднике было что то от первобытной дикости и варварства; его необузданное веселье возвращало память к юности человечества. Как будто ожили древние обычаи и обряды – настолько древние, что на ум почему то приходили кремневые топоры и обглоданные бедренные кости.
      – Оставайтесь с нами, – пригласил старик. – Вы же знаете, наши все обрадуются. Оставайтесь; никто не помешает вам заниматься вашей работой.
      Я покачал головой.
      – Надо поговорить с другими, что скажут они. Но все равно, спасибо.
      На платформе надрывался певец; музыканты наяривали что-то немыслимое, однако движения танцоров были плавными и даже изящными.
      Старик хихикнул. – Это называется танцем престарелых. Слыхали?
      – Нет, – признался я.
      – Хлопну еще стаканчик, – проговорил он, – чтобы косточки не скрипели, да тоже пойду попляшу. К слову…
      Он извлек из кармана бутылку, вышиб пробку и протянул мне. Бутылка приятно холодила руку, я поднес ее к губам и сделал глоток. Против моих ожиданий, в бутылке оказалось неплохое виски. Оно ни капельки не напоминало ту отраву, которой меня угощали накануне. Я вернул бутылку старику, но он оттолкнул мою руку.
      – Мало, – сказал он. – Добавьте-ка.
      Я снова приложился к бутылке. Мне стало хорошо и радостно.
      Старик последовал моему примеру.
      – Кладбищенское виски, – сказал он. – Малость повкуснее нашего будет.
      Ребята смотались нынче утром на Кладбище и выменяли у них пару ящиков.
      Не успел закончиться первый танец, как музыканты тут же заиграли следующий. Я заметил среди танцующих Синтию. Меня поразила грациозность ее движений, хотя, с чего я взял, будто она не умеет танцевать, честно говоря, не знаю.
      Луна наконец поднялась над лесом. Мне было безумно хорошо.
      – Еще, – предложил старик, вручая мне бутылку.
      Теплая ночь, веселая компания, темный лес, яркое пламя костра. Я посматривал на Синтию, и мне вдруг отчаянно захотелось потанцевать с ней.
      Музыка смолкла, и я сделал шаг вперед, намереваясь подойти к Синтии и пригласить ее на очередной танец. Однако меня опередил Элмер. Встав посреди двора, он неожиданно пустился отплясывать джигу, какой-то скрипач вскочил с места и принялся аккомпанировать ему, и вскоре к Элмеру присоединились все остальные.
      Я не верил своим глазам. Элмер, который всегда казался мне тяжеловесным и неповоротливым роботом, теперь чуть ли не порхал над землей, извиваясь всем телом. Люди образовали вокруг него хоровод; они подбадривали его громкими криками и хлопаньем в ладоши.
      Бронко покинул свой пост на опушке и приблизился к танцорам. Кто-то увидел его; хоровод разомкнулся, пропуская Бронко внутрь. Он остановился перед Элмером, а потом запрыгал и завертелся, одновременно притоптывая всеми восемью ногами.
      Музыканты убыстряли и убыстряли темп, но Бронко с Элмером это было нипочем. Ноги Бронко летали вверх-вниз, точно помещавшиеся поршни, а между ними вихлялось набитое приборами тело. Земля гудела от дружного топота, и мне почудилось, что я ощущаю ее дрожь. Люди вопили и улюлюкали. Танец двух машин никого не оставил равнодушным.
      Я скосил глаза на старика Генри. Он вертелся юлой, седые волосы его растрепались, борода трепыхалась в лад заковыристым коленцам.
      – Танцуй! – гаркнул он, тяжело дыша. – Чего не танцуешь?
      Не переставая дергаться, он выудил из кармана бутылку и протянул ее мне. Я схватил ее и пустился в пляс. Я запрокинул голову, и горлышко бутылки застучало по моим зубам; немного виски пролилось мне на лицо, но большая его часть попала туда, куда следовало. Я танцевал, размахивал бутылкой; по-моему, я издавал какие-то звуки – просто так, радуясь жизни.
      Должно быть, все мы слегка ошалели – ошалели от ночи, от костра, от музыки. Мы отплясывали, не думая ни о чем. Мы плясали потому, что все кругом делали то же самое, равно люди и машины, потому, что мы были живы и знали в глубине души, что жизнь не бесконечна.
      Луна перемещалась по небу; дым от костра белым столбом уходил в поднебесье. Визгливые скрипки и гнусавые гитары стонали, рыдали и пели.
      Внезапно, словно по приказу, музыка смолкла. Увидев, что все остановились, застыл на месте и я – с бутылкой в поднятой руке.
      Кто-то дернул меня за локоть.
      – Бутылка, приятель. Давай ее сюда.
      Это был старик Генри. Я отдал ему бутылку. Он ткнул ею куда-то в сторону, а потом поднес к губам. В бутылке забулькало; кадык на шее старика гулял, отмечая каждый новый глоток.
      Поглядев туда, куда показал Генри, я различил в полумраке человека в черной робе до пят. Лицо его смутно белело в тени капюшона.
      Старик поперхнулся и оторвался от бутылки.
      – Душелюб, – сказал он, указывая на пришельца.
      Люди медленно отступали от Душелюба. Музыканты отдыхали, вытирая лица рукавами рубашек.
      Постояв немного, провожаемый изумленными взглядами, Душелюб поплыл не пошел, а именно поплыл – внутрь хоровода. Послышались звуки свирели это заиграл один из музыкантов. Сначала пение дудочки походило на шелест ветра в луговой траве, но постепенно делалось громче. Вдруг свирель испустила руладу, которая словно повисла в воздухе. Тихонько вступили скрипки, как будто вдалеке прозвучал гитарный перебор; скрипки зарыдали, свирель точно обезумела, гитары неистово загремели.
      Душелюб танцевал. Ног его не было видно из-под длинной робы, но он раскачивался всем телом, и движения его были настолько необычными и неуклюжими, что казалось, мы наблюдаем танец марионетки.
      Он был не один. Вокруг него кружились какие-то тени, которые возникли неизвестно откуда. Сквозь призрачное мерцание их нематериальных тел можно было разглядеть пламя костра. Сперва они были просто безликими тенями, но, приглядевшись, я с изумлением заметил, что они начинают обретать форму, не становясь при этом, правда, материальнее. В них по-прежнему ощущалось нечто призрачное, но они были уже не тени, а люди. Я ужаснулся, рассмотрев, как они одеты. На них были традиционные одежды многих народностей Галактики. Один из них нарядился в кильт и шапочку разбойника с далекой планеты под любопытным названием Конец Пустоты, другой – в величественную тогу купца с веселой планеты Денежка, а между ними, не обращая ни на что внимания, отплясывала девица в лохмотьях, но с ниткой самоцветов на шее; судя по ее виду, она явилась сюда с планеты развлечений Вегас.
      Она не дотрагивалась до меня, и как она подошла, я не слышал, но что-то подсказало мне, что Синтия стоит рядом со мной. Я взглянул в ее глаза и прочел в них испуг и изумление. Губы ее шевелились, но из-за громыханья музыки я не разобрал ни словечка.
      – Что вы говорите? – крикнул я, однако ответить она не успела: нечто обрушилось на меня, и я рухнул как подкошенный, ударившись о землю с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Перекатившись на спину, я страшно удивился: по воздуху, гротескно растопырив ноги, летел Бронко, окруженный пламенеющими бревнами и ветками. Клубы дыма на мгновение заслонили луну.
      Я попытался вздохнуть – и не смог. Меня охватила паника: а что если я разучился дышать? Но дыхание вернулось ко мне. Я жадно глотал воздух, и каждый глоток отдавался в легких чудовищной болью, но я никак не мог остановиться.
      Брошенным на землю оказался не я один. Кое-кто поднимался, кое-кто силился подняться, а некоторые, и таких было много, лежали не шевелясь.
      С немалым трудом я встал на четвереньки и, увидев, что рядом беспомощно ворочается Синтия, помог ей принять сидячее положение. Бронко отчаянно елозил по земле. Наконец ему удалось перевернуться и встать, но с двумя его ногами, причем на одной и той же стороне, что-то случилось, и он неуверенно покачивался на оставшихся шести.
      Элмер вихрем пронесся мимо меня, подскочил к Бронко и поддержал его.
      Я поднялся и поставил на ноги Синтию. Элмер с Бронко ковыляли к нам.
      – Прочь отсюда! – крикнул робот. – На холм, бегом!
      Мы повернулись и побежали. Дорогу нам преградила изгородь, на которой днем мы сидели со стариком Генри. Поврежденному Бронко было через нее не перебраться. Я ухватился обеими руками за столб и попробовал повалить его.
      Он заходил ходуном, но выдернуть его у меня не получилось.
      – Пусти, – бросил Элмер. Ударом ноги он опрокинул столб.
      Фигурка Синтии мелькала далеко впереди. Я устремился за ней.
      На бегу я обернулся: поблизости от амбара полыхал сеновал, в который, должно быть, угодила одна из веток, подброшенных к небу взрывом, повредившим Бронко. У сеновала бестолково суетились люди.
      Забыв, что надо смотреть вперед, а не назад, я споткнулся обо что-то в темноте и кубарем покатился по земле.
      Кое-как поднявшись, я различил силуэты Элмера и Бронко на гребне освещенного луной холма. Я рванулся следом. Мое лицо и руки после неудачного приземления покрылись болезненными ссадинами; проведя ладонью по щеке, я почувствовал на пальцах липкую влагу.
      Преодолев гребень холма, я заметил внизу, почти на опушке леса, белое пятно – куртку Синтии. Бронко с Элмером не отставали от девушки. Бронко освоился с поддержкой Элмера и двигался теперь довольно быстро.
      Набившиеся за пазуху сухие стебли трав царапали мне кожу. Из селения доносились невнятные вопли.
      Я добежал до изгороди что отделяла поле от леса и увидел, что Элмер проломил в ней проход. Промчавшись сквозь него, я очутился в лесу, и мне пришлось сбавить прыть, чтобы сослепу не налететь на какое-нибудь дерево.
      Кто-то шепотом окликнул меня. Замерев, я огляделся. Все трое моих спутников укрылись под сенью разлапистого дуба. Бронко в целом выглядел неплохо. Элмер спустился с дерева, держа в руке какие-то узелки.
      – Я припрятал их тут с наступлением темноты, – сказал он. – Меня не отпускало ощущение, что что-нибудь обязательно случится.
      – Тебе известно, что случилось?
      – Кто-то бросил на двор гранату, – ответил робот.
      – Кладбище, – проговорил я. – Вот на что выменяли виски.
      – Расплатились, значит, – сказал Элмер.
      – Похоже. А я все гадал, с какой стати они расщедрились.
      – А призраки, если они, конечно, призраки? – спросила Синтия.
      – Отвлекающий маневр, – предположил Элмер.
      Я покачал головой.
      – Слишком сложно. Не думаю, чтобы в этом были замешаны все без исключения.
      – Ты недооцениваешь наших друзей, – возразил Элмер. – Что ты наговорил Беллу?
      – Да ничего такого. Я лишь отказался работать на них.
      Элмер фыркнул.
      – Все ясно. Lese mageste.
      – Что же нам теперь делать? – спросила Синтия.
      – Ты без меня пока обойдешься? – поинтересовался Элмер у Бронко.
      – Если не спешить, да.
      – Флетч будет сопровождать тебя. Поддержки от него не жди, но, если ты свалишься, он поможет тебе встать. А мне надо раздобыть инструменты.
      – Тебе что, своих мало? – сказал я. Ведь у него в специальном отделении груди хранились запасные руки и многое-многое другое.
      – Мне понадобится молоток и кое-что еще. Ноги Бронко просто так не починишь. Я знаю, где у них в деревне сарай с инструментом. Он, правда, заперт, но это ерунда.
      – Мне казалось, мы торопимся унести ноги, а ты хочешь вернуться…
      – Им будет не до меня: того и гляди, загорится амбар. Никто меня и не заметит.
      – Возвращайся скорей, – попросила Синтия.
      Он кивнул.
      – Постараюсь. Вы никуда не сворачивайте, пока не доберетесь до долины, а там поверните направо и двигайтесь вниз по течению реки. Бери мешок, Флетч, а Синтия возьмет тот, что поменьше. Остальное я захвачу на обратном пути. Бронко сейчас не в состоянии ничего тащить.
      – Один момент, – сказал я.
      – Ну?
      – Почему мы должны поворачивать направо и идти вниз по течению?
      – Потому что, пока ты трепался со своим лохматым приятелем, а Синтия чистила картошку для праздника, я пробежался по окрестностям. Жизнь научила меня не пренебрегать осмотром местности.
      – Но куда мы направляемся? – справилась Синтия.
      – Подальше от Кладбища, – ответил Элмер. – Как можно дальше.

      Бронко еле держался на ногах. Склон холма был крутым и неровным, и Бронко трижды падал, прежде чем мы спустились в долину. Всякий раз я ухитрялся его поднять, но при этом едва не падал сам.
      Позади нас какое-то время в небе мерцали багряные отблески. Должно быть, занялся амбар, ибо сеновал гореть так долго попросту не мог. Однако, когда мы достигли долины, зарево погасло. То ли амбар выгорел полностью, то ли пламя удалось потушить.
      Идти по долине было значительно легче. Земля была удивительно ровной, хотя иногда попадались неглубокие рытвины. Лес поредел, и луна худо-бедно освещала нам путь. Слева по ходу нашего движения журчала река. Близко мы к ней не подходили, но то и дело слышали плеск воды у каменистых перекатов.
      Нас окружала серебристая дымка; порой издалека доносилось конское ржание или иные звуки. Раз над нами, неслышно взмахивая крыльями, пролетела большая птица. Покружившись, она скрылась с глаз.
      – Если бы ноги у меня были сломаны с разных сторон, – проговорил Бронко, – я бы ничего не заметил. А так – остается две с одной стороны, четыре – с другой; вот и приходится ковылять.
      – Все хорошо, – утешила его Синтия. – Не болит?
      – Нет, – ответил Бронко. – Я не способен испытывать боль.
      – По-вашему, в случившемся виновато Кладбище, – повернулась ко мне Синтия. – Элмер согласен с вами и я, пожалуй, тоже. Но ведь мы не представляем для них угрозы…
      – Любой человек, если он не гнет перед Кладбищем спину, воспринимается ими как угроза, – сказал я. – Они обосновались на Земле давным-давно и потому не терпят ни малейшего вмешательства в свои дела.
      – Но мы же ни во что не вмешиваемся!
      – Можем. Исполнив то, за чем мы сюда прилетели, и вернувшись на Олден, мы можем все им испортить. Мы расскажем о Земле без Кладбища. А вдруг наша работа получит признание у зрителей? Люди перестанут считать Землю всего лишь галактическим могильником.
      – Но им от этого не станет хуже, – недоумевала Синтия. – Ничего же не изменится. Никто не покушается на их способ зарабатывать деньги.
      – Вы забываете о самолюбии, – заметил я.
      – При чем здесь оно? И потом, чье самолюбие окажется ущемленным?
      Максуэлла Питера Белла и других князьков вроде него. Но не самолюбие Кладбища – это гигантская корпорация, которую интересуют доходы, объем ежегодного прироста прибыли, себестоимость услуг и тому подобное. В ее гроссбухах нет места самолюбию. Дело не в нем, Флетч. Должна быть иная причина.
      Может, она и права, сказал я себе. Может, дело действительно не только в самолюбии, Но в чем тогда?
      – Они привыкли править, – буркнул я. – Они могут купить все, что им взбредет в голову. Они наняли кого-то швырнуть гранату в Бронко. Их не остановило даже то, что при взрыве могут пострадать другие. Им наплевать, понимаете? Им наплевать, потому что они привыкли добиваться того, чего им хочется. И, кстати сказать, задешево. Они тут хозяева, поэтому с ними никто не осмеливается торговаться. Мы знаем, чем они расплатились за гранату, – ящиком виски. Смехотворно низкая плата! Мне думается, чтобы поддержать свою репутацию, им приходится сурово наказывать тех, кто ускользает из их объятий.
      – Вы все время говорите «они», – перебила Синтия. – Но вы же знаете, что нет ни «их», ни «Кладбища». А есть один-единственный человек.
      – Верно, – согласился я, – и вот почему я упомянул о самолюбии.
      Уязвлено не самолюбие Кладбища, а собственное достоинство Максуэлла Питера Белла.
      Долина раскинулась перед нами во всей красе – огромный луг, окруженный лесистыми холмами, оживляемый лишь редкими группками деревьев.
      Река бежала где-то слева от нас, но журчания воды не было слышно уже давненько. Земля была ровной, и Бронко двигался без особого напряжения, хотя при взгляде на него у меня сердце обливалось кровью. Но в общем он держался молодцом.
      Об Элмере не было ни слуху ни духу. Поднеся руку к глазам, я посмотрел на часы. Почти два часа. Я не имел ни малейшего понятия о том, сколько было времени, когда мы обратились в бегство, но почему-то в глубине души был уверен, что взрыв произошел около десяти вечера, а это означало, что мы находимся в пути уже четыре часа. Может, с ним что случилось? Разумеется, он должен был подобрать мешки, что остались на том месте, где мы расстались, однако вряд ли они задержат его надолго.
      Если он не нагонит нас к утру, надо будет выбрать местечко поукромнее и дождаться его. Я не сомкнул глаз с тех самых пор, как распрощался с капитаном Андерсоном, а что касается Синтии, она буквально валилась с ног от усталости. Спрячемся понадежнее и немножко вздремнем, а Бронко, который не нуждается в сне, поручим нести дозор.
      – Флетчер, – проговорила Синтия, остановившись столь внезапно, что я налетел на нее. Бронко застыл как вкопанный.
      – Дым, – сказала она. – Я чувствую запах дыма.
      Я принюхался.
      – Почудилось, – буркнул я. – Кому тут быть?
      В долине ничто не напоминало о людях. Лунный свет на траве, деревья и холмы, свежий ночной воздух, черные тени птиц – и ни намека на людей.
      И вдруг я уловил запах дыма. Он пощекотал мне ноздри и почти мгновенно улетучился.
      – Вы правы, – сказал я. – Где-то неподалеку жгут костер.
      – Раз костер, значит, люди, – заметил Бронко.
      – Людьми я сыта по горло, – бросила Синтия. – Не хочу никого видеть в ближайшие пару дней.
      – Я тоже, – поддержал ее Бронко.
      Горьковатый запах дыма словно растворился в ночи.
      – Может, и не костер, – сказал я. – Может, несколько дней назад в дерево ударила молния, и оно все тлеет и тлеет. Или костер, но давнишний: все ушли, а его залить не потрудились.
      – Пойдемте отсюда, – проговорила Синтия. – Мы стоим тут у всех на виду.
      – Слева от нас рощица, – подал голос Бронко. – До нее мы доберемся без труда.
      Мы повернули влево и крадучись направились к рощице. Утром, подумалось мне, мы посмеемся над своими страхами. Вполне возможно, что напугавший нас дым принес издалека ночной ветерок. Вполне возможно, в конце концов, что мы совершенно напрасно опасаемся тех, кто развел в ночи костер.
      На опушке рощицы мы остановились и прислушались. Впереди журчала вода. Вот и славно, подумал я, будет чем утолить жажду. Рощица, похоже, поднялась на берегу реки, что бежит через долину.
      Мы двинулись дальше. Переход от яркого лунного света к глубоким теням под деревьями был настолько резким, что я на какое-то время полуослеп.
      Неожиданно одна из теней метнулась мне навстречу и ударом дубинки повергла меня на землю.

      Я упал в озеро и сразу, в третий и последний раз, пошел ко дну. Вода заливала мне уши и нос, и я не в силах был сделать вдох. Я дернулся и судорожно глотнул, и струйки воды с мокрых волос потекли по моему лицу.
      Тут я обнаружил, что нахожусь вовсе не в озере, что подо мной твердая земля; при свете горевшего неподалеку костра я разглядел темную мужскую фигуру, которая держала в руках деревянное ведро. Я понял, что из этого ведра мне только что плеснули в лицо водой.
      Мужчина стоял спиной к огню, поэтому его черты я толком не разглядел; лишь сверкнули белизной зубы, когда он сердито крикнул что-то, чего я не разобрал.
      По правую руку от меня послышались вопли и проклятия. Повернув голову, я увидел лежащего на спине Бронко, вокруг которого, норовя подобраться поближе, толпились люди. Им приходилось туго: Бронко отбивался от них шестью неповрежденными ногами.
      Я поискал взглядом Синтию. Она сидела у костра в довольно неестественной позе, зачем-то подняв над головой руку. И тут я заметил рядом с ней верзилу, который сжимал кисть девушки в своих лапищах. Когда Синтия попыталась встать, он заломил ей руку, и она вынуждена была опуститься обратно.
      Я приподнялся, и человек с ведром кинулся ко мне с таким видом, словно намеревался раскроить мне череп. Увидев летящее мне в голову ведро, я перекатился на бок и резко выбросил руку. Ведро просвистело в сантиметре от моего виска, а его владелец споткнулся о мою руку и повалился на меня.
      Я принял его на плечо; он перекувырнулся через меня и с размаху грохнулся оземь. Я не стал дожидаться, пока он поднимется, если поднимется вообще.
      Прыжком я преодолел расстояние, которое отделяло меня от верзилы, что держал за руку Синтию.
      Он разгадал мой замысел и потянулся было за ножом, но действовал слишком медленно, и я успел нанести ему сокрушительный удар в челюсть.
      Клянусь, его подбросило в воздух на добрый фут! Я помог Синтии подняться, хотя, похоже, помощи ей не требовалось.
      За моей спиной раздался вопль. Обернувшись, я увидел, что те, кто сражался с Бронко, решили поживиться более легкой добычей.
      С того момента, когда ведро воды привело меня в чувство после удара по голове, и до сих пор мне было некогда оценить ситуацию, в которой мы оказались. Но теперь, используя короткую передышку, я присмотрелся к нападавшим. Иначе как сбродом назвать их было нельзя: грязные, нечесаные, в лохмотьях из оленьих шкур и меховых шапках. У некоторых из них были ружья, у большинства, без сомнения, – ножи. Короче говоря, шансов уцелеть у меня было ничтожно мало.
      – Уходите, – проговорил я, обращаясь к Синтии. – Постарайтесь где-нибудь спрятаться.
      Она не ответила. Я оглянулся, чтобы узнать, почему она молчит, и увидел, что она шарит руками по земле. Когда она выпрямилась, в руках у нее были дубинки – длинные палки, которые она, должно быть, отломила от приготовленных для костра дров. Кинув одну дубинку мне, она сжала другую в кулаке и встала плечом к плечу со мной.
      Вооружившись дубинками, мы ожидали нападения. Сторонний наблюдатель, вероятно, восхитился бы нашим мужеством, но я знал, что долго нам не выстоять. Заметив дубинки, оборванцы остановились. Впрочем, даже так им ничего не стоило справиться с нами. Одному-двоим, быть может, и достанется, но они попросту задавят нас числом.
      Здоровенный детина, стоявший чуть впереди остальных, сказал:
      – Что стряслось? Зачем вам дубинки?
      – Чтобы вы на нас не набросились, – ответил я.
      – Нечего было подсматривать за нами.
      – Мы почувствовали запах дыма, – проговорила Синтия, – и ни за кем подсматривать не собирались.
      Среди деревьев слева послышалось фырканье. Очевидно, там паслись какие-то животные.
      – Вы подсматривали, – гнул свое детина. – Вы и ваша зверюга.
      Пока он занимал нас беседой, его дружки потихоньку начали обходить нас с флангов.
      – Давайте не будем горячиться, – сказал я. – Мы путники. Мы не подозревали о вашем присутствии.
      Они рванулись было к нам, и тут из леса донесся заунывный вопль дикий и воинственный боевой клич, от которого встали дыбом волосы и застыла в жилах кровь. Из-за деревьев показалась массивная металлическая фигура; завидев ее, оборванцы пустились наутек.
      – Элмер! – воскликнула Синтия.
      Робот не обратил на нас внимания. Один из беглецов споткнулся и упал;
      Элмер подхватил его, раскрутил и швырнул в темноту. Раздался выстрел; пуля глухо звякнула, стукнувшись о металлическое тело Элмера. Больше выстрелов не было. Элмер загнал оборванцев в лес.
      Судя по плеску воды, они перебрались на другой берег реки. Вскоре их испуганные крики затихли в отдалении.
      Синтия подбежала к трепыхающемуся Бронко. Я поспешил ей на подмогу.
      Вдвоем мы поставили Бронко на ноги.
      – Вот вам и Элмер, – сказал он. – Задай им жару, дружище! Они удрали не все. В лесу привязаны те, в ком нет зла.
      – Лошади, – догадалась Синтия. – Их должно быть много. Наверное, мы повстречались с торговцами.
      – Вы можете рассказать мне в точности, как все произошло? – спросил я. – Мы вошли в лес, в котором было темным-темно. А потом этот тип плеснул мне водой в лицо.
      – Они оглушили вас, – ответила Синтия, – схватили меня и поволокли нас к костру. Они тащили вас за ноги, и вид у вас был препотешный.
      – Ну, разумеется, вы помирали со смеху.
      – Нет, – возразила она, – я не смеялась, но выглядели вы шикарно.
      – А ты что скажешь, Бронко?
      – Я поскакал к вам на выручку, – проговорил Звонко, – но оступился и упал. Но я показал им, с кем они имеют дело, верно, Флетч? Пока они вокруг меня крутились, мне удалось кое-кому как следует врезать.
      – Они появились неожиданно, – сказала Синтия. – Похоже, они заметили нас издалека и устроили засаду. Костер мы увидеть не могли, потому что они развели его в глубокой лощине…
      – Они наверняка выставили часовых, – буркнул я. – В общем, нам повезло, что все закончилось так, а не как-нибудь иначе.
      Мы вернулись к костру. Он почти погас, но мы не стали разжигать его заново. Нам почему-то казалось, что в темноте безопаснее. У костра в беспорядке валялись всякие ящики и тюки; чуть поодаль возвышалась куча хвороста. По всей стоянке были разбросаны тарелки, чашки, ложки, оружие и одеяла, Нечто с громким плеском пересекло реку и двинулось напролом через кусты. Я нагнулся было за ружьем, но Бронко сказал:
      – Это Элмер.
      Я выпрямился. Сам не знаю, отчего я потянулся за ружьем: ведь я совершенно не представляю, как с ним обращаться.
      Элмер вывалился из кустов на лужайку.
      – Удрали, – сообщил он. – Я хотел поймать одного и послушать, что у него найдется нам сказать, но они улепетывали так, что только пятки сверкали.
      – Испугались, – фыркнул Бронко.
      – Как наши дела? – спросил Элмер. – Вы в порядке, мисс?
      – Мы все в порядке, – ответила Синтия. – Флетчера, правда, огрели дубинкой, но, по-моему, он уже оправился.
      – Будет шишка, – проговорил я, – и голова, если честно, слегка побаливает. Но это пустяки.
      – Флетч, – укорил Элмер, – почему ты не разводишь костер? Вам с мисс Синтией не мешало бы перекусить и вздремнуть часок-другой. А я пойду за вещами, которые бросил в лесу.
      – А не лучше ли нам убраться отсюда и поскорее? – поинтересовался я.
      – Они не вернутся, – успокоил меня Элмер. – Точнее, вернутся, но не при дневном свете. Солнце-то вот-вот встанет. Они вернутся завтрашней ночью, однако мы к тому времени будем далеко.
      – В лесу привязаны их животные, – сказал Бронко. – Судя по всем этим тюкам, животные должны быть вьючными. Они могут нам пригодиться.
      – Заберем их с собой, – решил Элмер, – пусть наши друзья потопают ножками. И, кроме того, мне не терпится заглянуть хотя бы в один из мешков. Быть может, их содержимое объяснит негостеприимность хозяев.
      – А может, и нет, – возразил Бронко. – Вдруг они набиты под завязку всякой дрянью?

      Однако он ошибался.
      У встреченных нами головорезов были все основания опасаться за свою поклажу.
      В первом мешке, который мы развязали, находились металлические пластины, вырубленные, по всей видимости, долотом из цельного листа.
      Элмер подобрал две пластины и с силой стукнул друг о друга, так что они загудели.
      – Сталь, покрытая бронзой, – определил он. – Интересно, где они ее раздобыли?
      Похоже, он догадался об этом, еще не закончив фразы. Взглянув на меня, он понял, что мне в голову пришла та же мысль, и констатировал:
      – То, из чего изготавливают гробы. Правильно, Флетч?
      Мы сгрудились вокруг мешка. Бронко переминался с ноги на ногу за нашими спинами. Элмер уронил пластины, которые держал в руках.
      – Сейчас принесу инструменты, – сказал он, – и мы займемся тобой, Бронко, У нас в запасе меньше времени, чем я предполагал.
      Мы взялись за дело, пользуясь инструментами, которые Элмер позаимствовал в деревне. С одной ногой мы управились быстро: выпрямили ее, простучали, так что она стала как новенькая, и поставили на место. А вот со второй пришлось повозиться.
      – Как долго, по-твоему, это продолжается? – спросил я Элмера. Неужели Кладбище не подозревает о том, что его грабят?
      – Даже если и знают, что они могут поделать? – откликнулся робот. – И вообще, какая им разница? Подумаешь, пару-тройку могил раскопали.
      – Но их обязательно заметят! Ведь за Кладбищем ухаживают и…
      – Заметят, если они на виду, – перебил Элмер. – Я готов побиться об заклад, что на Кладбище есть уголки, за которыми никто не следит, и посетителей туда не пускают.
      – Но если мне нужна конкретная могила?
      – Они узнают о подобных вещах заранее. Они заблаговременно знакомятся со списком пассажиров очередного звездолета для паломников и, если требуется, быстренько приводят в порядок тот или иной сектор Кладбища. Или и того не делают, а просто меняют таблички на могилах, и вся недолга.