"Вот что не купишь!" - орал он ей в ухо. - "Желания! Желания! Желания! Приготовься похоронить своего муженька! Закажи закрытый гроб для ста кусков мяса, на которые я его разрежу!"
      Он всегда любил похвалиться, этот безумный мачо Пеле. А дона Магда лежала под потным, вонючим мерином и смеялась. Ей еще никогда в жизни не было так весело.
      Парочка тем временем продолжала развлекаться и была не в курсе надвигающихся событий. Впрочем, в подлинной страсти нет и толики развлечения. Это словно смерть. Сладкая, многократная смерть, а в смерти, поверьте мне, нет веселья. Уж я вам говорю точно. Для умерших день не отличается от ночи, а вся еда на одни вкус. Им ничто их родные и друзья, и глаза их закрыты серебряными монетками. Не возлюби жены ближнего своего, заповедовал нам в безмерной мудрости своей Господь наш, но мало кто понимает значение этой мудрости, даже святоши в храме, которые на дню по сто раз отпускают такой грех кающимся. Да разве Ему интересно, что там какой-то Хуан возжелал сотворить с какой-то соседской Хуанитой? Не о том Он говорил в Нагорной проповеди. Я не поп, чтобы читать вам проповеди, до всего доходишь жизнью, а в жизни все надо испытать. Возлюби, но не возжелай, вот истина заповеди.
      Так вот, нашим любовникам уже надоедало сидеть взаперти в захолустье, валяться голышом на пляже и вдвоем пить текилу. В конце концов, оба они были молоды и кровь требовала еще и других развлечений. Дон Хуан долго уговаривал Хуаниту поехать в Варадеро, а та почему-то колебалась. Гавана была ей привычней - стоит свернуть с площади Хосе Марти в узкий переулок и вот ты уже на родной помойке, где воняет, где крысы, но где все такое знакомое и родное.
      Но не только ностальгия мучила девушку. Она ревновала. Ревновала дона Хуана к красивым, молодым, богатым шлюхам, вьющихся на шикарных пляжах, в богатых ресторанах, словно мухи над очистками. Да и как дон Хуан собирается представить ее своим друзьям? Буэнос диас, сеньоры, имею честь представить вам мою очередную шлюшку? Раньше, когда Пеле подпихивал ее под богатеньких кобелей, ни о чем подобном она, конечно, не думала. Это была работа. На Кубе все работают, только проклятые гринго развлекаются в кабаках Фуэнтоса. Остальные вкалывают до кровавого пота, вырубая сахарный тростник на плантациях, подыхая от жары на фабриках, прислуживая, стиснув зубы, богачам в гостиницах и ресторанах или изображая пылкую страсть, расставив ноги и мечтая впиться подонку в мясистое ухо.
      Дон Хуан не понимал ее сомнений и в одно раннее утро просто снес ее со второго этажа гасиенды еще сонную и голенькую в свой двухместный кабриолет ядовито-оранжевого цвета, положил ее на сиденье, сам сел за руль и они отправились в Варадеро. Возразить было уже нечего.
      В том мире Варадеро почти ничем не отличался от настоящего Варадеро. Километры пляжей, тысячи отелей, бунгало, ресторанов, баров, клубов и ни одной церкви, где бы хоть один из десятков тысяч кобелей, пьяниц, грешников, развратников и шлюх мог преклонить колени перед Божьей матерью или поставить свечку перед святым Мартином. Запах денег забивал напрочь даже свежесть океана. Тут все ловили рыбку в душах друг друга и были безрукими калеками, когда речь заходила о помощи. Тут умирали заживо и какой-нибудь Та-Ноэль, попади он сюда, удивился бы - сколько зомби разгуливает под солнцем, разлагаясь заживо. Вот в такое местечко и приехали любовники.
      Понятно, никто не совершенен в этом мире. Но коли речь идет о доне Хуане и его Хуаните, то позвольте сказать одну вещь и пусть она никого не обидит. Чтобы там уже не было сказано доброго о них самих и об их любви, надо понимать - не были они святыми, и порядочными людьми не были. Мать и Госпожа наша Святая Католическая церковь не коснулась их сердец и не тронула их душ. Если крестишься и встаешь на колени, то это еще не значит, что ты христианин. Причащаться можно и ромом в любой подворотне, а вот искать Царство Небесное в сердце своем может не всякий. Слишком уж страшное место наше сердце. Похуже чем душа. Душа уговорит и оправдает любой поступок - и святой и грешный. А сердце - немо и его не упросишь возлюбить ближнего и дальнего своего. С ним не заключишь сделку на добрые дела. Дон Хуан и Хуанита бесспорно были испорченными людьми.
      Поэтому посещение столь дурного места для них оказалось как нельзя кстати. Несмотря на то, что дон Хуан был знаком почти с каждым из мачо, жарящимся на солнце, и с каждой махой, попивающей сок в тени, их приезд не произвел никакого особого впечатления на свет. Он мог заявиться туда и с маленькой девочкой, и с мальчиком, и с черным петухом под мышкой и с таким же результатом. Любовные интрижки первого красавца Гаваны были уже мало интересны скучающей публике - она непостоянна в своем любопытстве, до и мода на отдых с любовницами в этом сезоне прошла.
      Богатеи сходили с ума по революции. Молодые, мускулистые, романтичные барбудос были в фаворе у дам, и чтобы добиться скорейшего успеха у любой из этих сучек, нужно было отпустить бороду, мрачно твердить о народных тяготах и призывать к вооруженной борьбе в постели. Организовывались многочисленные революционные кружки, и если днем барбудос и их подруги рыбачили на своих шикарных яхтах, попивали ром и обсуждали возможности выдворения проклятых гринго с острова, то ночью революция творилась между мужчинами и женщинами, и превращалась в свальный грех. У революционеров все было общим.
      Дон Хуан был озадачен таким равнодушием друзей и, прямо скажем, задет. Сидя на террасе бунгало, он с удивлением понимал, что внимание со стороны его круга, дух скандальности и запашок неприличия, легкого нарушения норм и обязанностей доброго члена христианской общины стали настолько для него привычны и необходимы, что без них дон Хуан чувствовал себя грустнее маленькиого ребенка, которому родители не подарили обещанную игрушку. Нарушать приличия имеет смысл только там, где это вызовет интерес, зависть, и где за это не сожгут на костре. Но тут из дома выходила заспанная Хуанита, садилась к нему на колени и быстро излечивала его. Они искали покой и они его нашли. Куколка страсти рождала бабочку любви и для этого требовались теплое море, синее небо и горячий песок. Все складывалось не так для того мира - не подозревая об этом, болтуны с бородами действительно переворачивали привычный порядок вещей. Даже страсть имеет свои пределы.
      На Варадеро, в этом революционном котле с прокисшим супом наши любовники превратились в невидимок. Они были предоставлены самим себе и чуткая Хуанита всегда находила повод отвлечь внимание дона Хуана от какой-нибудь знакомой стервы, смотрящей сквозь них и призывающей отдаться простому народу. Штучки были самые обычные - кто ими только не пользуется, подогревая чувства любимого, а колдовская кровь страстной девчонки просто валила ее мачо с ног. Например, обнаруживалось, что рассеянная хулиганка забыла надеть на прогулку трусики, или в ресторане, требуя у официанта кукурузу, сжимала початок своего любимого, а что она вытворяла в темных кинозалах, то не мне вам рассказывать - с этим знаком всякий, кто хоть раз влюблялся!
      Хуаниту это устраивало. Она знала все о семейной жизни дона Хуана и поначалу не мечтала ни о чем ином, как просто быть рядом с любимым. Никогда не суждено ей поселиться в фамильной резиденции Меридо, называться доной и испытывать озноб от косых взглядов высохших высокородных стерв, заживо сдирающих кожу со смазливой выскочки. Может быть, в такой безнадежности и таилась их страсть, старательно пожирающая сама себя, но, сожрав их, она не пресытилась, а перекинулась на остальной мир. Любовь и есть вчерашняя страсть, остывающий котел с банановой настойкой, еще недавно превращавшая самые трезвые умы в диких обезьян, а сегодня стирающая пыль с окружающего мира, или восковая фигурка с проткнутым иглой сердцем, когда мучительные судороги к следующему дню сменяются вечным покоем.
      Почему так получилось знает только Создатель. Но так вышло и безумие парочки превратилось в громадный пустой бассейн, куда и стала стекать любовь всего мира, а ее оказалось ох как мало! И вот любящая женщина уже не мыслила себя без мужчины. У мужчин громадная власть над женщинами, но, к счастью для нас, Он обделил их мудростью. Они думают, что власть у них в штанах, но грех Адамов лишил их возможности разгуливать голышом, и они пользуются ею изредка. И не в языке их могущество. Можно быть немым и давать то, что так необходимо, женщинам что есть смысл их существования, соль для пресной похлебки, противной на вкус даже с самым лакомым куском мяса! Послушайте меня и вразумляйтесь! Кто еще знает правду об этом мире!
      Семья - вот подлинная власть мужчины над женщиной, власть, во имя которой склоняются даже самые гордые красотки перед самым ничтожным из мужчин. Может быть, очень часто эти кобели и недостойны такого поклонения, но без столь ничтожной добавки не имеет смысла и женщина. Лишь к седьмому дню Господь завершил творение свое, и лишь к венцу жена становится женщиной. И потому, когда схлынула страсть, Хуанита действительно поняла что ей нужно. Но препятствия на таком пути были неодолимы для обычного человека. Строго говоря, их было только два. По двум причинам дон Хуан не мог бросить свою костлявую дону Магду и обвенчаться с прекрасной Хуанитой. Первой причиной был его сын, а второй - его дочь. А в то же самое время безумный Пеле добрался до гасиенды дона Хуана.
      Путешествие Пеле на тот свет было ужасным. Все окружающее превратилось для него в смрадную помойку, на которой он много лет назад и был найден, а люди напоминали зомби, восставших из могил только для того, чтобы помешать Пеле вызволить свою Хуаниту и вернуть свое мужество. Язвы разъедали его кожу, глаза заплыли гноем, и он беспрестанно кашлял, выплевывая из себя черноту. Старая колдунья все-таки владела секретом жутких проклятий. Денег у Пеле не было, и он вообще забыл, что на этом свете за все надо расплачиваться. Он не понимал злости владельцев бензоколонок и маленьких закусочных, где он не ел, но брал салфетки и бинты. Его пистолет отплевал уже все свои пули, но оставался нож. Мертвецы переполняли его машину, кусали за пальцы и отвлекали от дороги. В конце концов Пеле лишился и автомобиля, утонувшего в болоте. Распиравший безумца трупный газ спас его и он шатаясь вышел к гасиенде, выбирая путь по запаху, проклятый и голодный оборотень.
      Только ангельские собаки с белыми пятнами над глазами не испугались упыря и отогнали его прочь. Испуганные слуги, вооруженные мачете и ружьями что-то орали ему, но Пеле к тому моменту не понимал речи. Язык умер раньше его и гнил во рту. Шатаясь он побрел прочь по дороге обратно в сторону Гаваны, а проезжающие мимо машины были полны раздетых Хуанит, которые дразнили его и весело смеялись.
      Ну а дона Магда спокойно готовилась к тому, в чем бы ее никогда не заподозрил этот слепец и похотливый кобель муженек, которого она когда-то боготворила. Пребывание под безумцем Пеле что-то навсегда сломало в ней. Физически она осталась верной женой, но вот в душе Магда поняла, сколько всего она потеряла, лишилась, добровольно отказалась ради этого негодяя. Все-таки проклятый Пеле сослужил ей добрую службу, лишив душевной невинности. Подлец с помойки всегда был любителем лишать невинности.
      Поэтому дона Магда вскрыла ножом кабинет мужа, в который он никогда ее не удосуживался пригласить, и тщательно проверила все его бумаги. Кроме непристойных фотографий с муженьком и его шлюхами в главных ролях, ей больше всего понравились любовные письма тех воспитанных сучек, считавшихся ее подругами и втайне отдающихся ее кобелю чуть ли не на биде во время званных приемов. Многих слов и выражений, из-за их чувственной грубости, она не поняла, но была приятно поражена языком высокообразованных дам, изъяснявшихся с этим жеребцом на диалекте нищих кварталов и дешевых притонов.
      Отложив фотографии и письма с тем, чтобы перечитать и пересмотреть перед сном, она, наконец, нашла копию завещания, где, как благородный сеньор, дон Хуан все оставлял жене и детям. Однако сквозь строки дона Магда отчетливо читала намерение мужа вычеркнуть их имена и вставить туда свою новую немытую давалку (выражение было заимствовано из письма доны Эльзы). Выбора дон Хуан доне Магде не оставил никакого, предусмотрительно развесив на стенах кабинета разнообразные ружья. Сняв первое подвернувшееся и зарядив, дона Магда тут же опробовала его на их свадебном портрете и удовлетворенная спустилась вниз в спальню. До самого приезда дона Хуана с Хуанитой она оттуда больше не выходила и никого к себе не пускала.
      И вот что нужно еще и еще раз сказать. Уж если что-то идет не так, то оно идет не так до самого конца. На везение в этом пути надеяться не стоит. Пересолив кашу, ешь ее до конца, а не пытайся добавить в нее сахара, или придется совсем ее выкинуть. Дон Хуан, Хуанита, дона Магда и Пеле знали эту истину точно и выскребли заваренное до самого донышка! И если Божье проведение все-таки вмешалось в эту историю, то только потому, что она затронула много-много невинных душ. А это и дает надежду - если мы еще не пропали, если не вострубил архангел, что в потолке пробили дырку, то значит запас светлых душ под небом еще не закончился, значит есть еще специи, превращающие кипящую бурду мира в нечто съедобное.
      Ночной попугай даже дневного павлина перекричит, а женщина мужчину в постели всегда переубедит. Есть такой моментик (скажу по секрету), когда слова женщины еще легче проникают в сердце мужчины, чем его семя в ее лоно. Умная не та, что говорит, а та, что говорит в нужный момент. Хуаниту Бог не обделил умом и чутьем на такие мгновения. Волна скалы точит, а уж красотка дружка завсегда переломает. И еще раз говорю, что не надо винить Хуаниту. Не думаю, что она строила какие-то планы на его богатство, или мечтала обокрасть его детей. Ей был нужен он, дон Хуан, а все остальное могла забирать его стерва жена. Даже против детей она ничего не возражала. Дети - это святое, и неискупимый грех лишать их отцовского внимания и любви. Дети могут жить с ними, она любит детей и никогда не будет разделять их на своих и чужих.
      Она готова полюбить и высокомерных сучек, что косятся на них во время прогулок что твоя лошадь. Она будет улыбаться и молчать, ей ведь недоступны правильные и приличные слова. Она будет его немой женушкой. Единственное, что она не позволит, так это всякие многозначительные перемигивания с бывшими подружками и прочие чисто мужские компании с игрой в карты. Знает она и подружек, и игры эти с подстольным обслуживанием. Пусть только попробует, она всем махам в округе глаза повыцарапывает. Он ее и только ее!
      Дону Хуану поначалу было смешно, лестно, но потом он начал пугаться. Нет, он не боялся ее шутливых угроз, но он почувствовал, что он сам желает этого - Хуаниты, одной и единственной Хуаниты на всем белом свете. Стоило ему представить самое короткое их расставание и сердце замирало в тоске. Сквозь свою девочку смотрел он теперь на мир и вне ее были пустота, тьма и холод. В ней собирались красота, краски, запахи и все остальное. Там, куда она не входила, царили затхлость, влага и плесень. Дон Хуан не любил плесени, особенно в своем доме. Он отпустил бороду как местные барбудос и готовился к революции. Хуанита чутко уловила перелом, суп закипел и не стоило подбрасывать в печь еще дров.
      Она лишь в собственных сомнениях грызла по утрам ногти, смотрела на океан, восход и мерзла от свежего ветра. Ей хотелось забеременеть, но Господь не дал ей поблажки. Порой она плакала. Но вот однажды сонный дон Хуан в такой же ранний час вышел на веранду, выкинул пару хамелеонов в кусты, посмотрел на волны и сказал что пора собираться в Гавану. Партизанская война ему надоела и пришло время штурмовать казармы. Хуанита не особо поняла о чем он толкует, но послушно пошла одеваться. Она всегда беспрекословно слушалась своего мужчину.
      Собирать ничего особо не пришлось. К своему удивлению дон Хуан обнаружил, что за все время их связи он купил Хуаните несколько платьев (если модные лоскутки, еле прикрывающие попу и грудь, можно было так назвать), да еще какие-то дешевые разноцветные безделушки. В отличие от всех его предыдущих любовниц, она была самая нетребовательная к вещам. Сам дон Хуан никогда ничего на свой вкус женщинам не приобретал и не любил этого делать, предпочитая оплачивать готовые счета, следя лишь за тем, чтобы количество нулей не превышало количества нулей на его банковском счете. Он был, что называется, скуп в своей щедрости - таких любят шлюхи, виснувшие на шее и упрашивающие купить вон ту замечательную побрякушку, и от таких страдают скромницы, не смеющие попросить несколько центаво на зубную щетку. Хуанита скромницей не была, но в очаге страсти совсем забыла, что надо во что-то одеваться.
      Они были совершенно готовы к отъезду, но кости судьбы еще не упали нужным образом. Пеле брел по дороге к Гаване, порой подвозимый добрыми крестьянами, и тогда он, сидя на телеге, грозил кулаком своим преследователям и плевал в их мертвые лица. Дона Магда лежала в постели с ружьем, хохотала над письмами и фотографиями и никого к себе не допускала. Слуги чувствовали неладное, но до господина дозвониться не смогли - ураган порвал телефонные линии, а пригласить врача или духовника на свой страх и риск они не решались.
      Ураган разрушил дороги, нагромоздив обломки пальм, домов и машин, дождь заливал проклятую землю, а в море гуляли высокие волны. Все три пути, чтобы покинуть курорт были перекрыты, светская жизнь переместилась в холлы гостиниц, в бары, где мощности генераторов хватало лишь на холодильники, а вести разговоры, пить ром и ругать погоду приходилось при свете свечей. Береговая охрана переселила всех из бунгало в каменные убежища отелей, и высший свет с некоторым удивлением обнаружил сколько же много его достойных представителей отдыхают на Варадеро инкогнито и отнюдь не с сыновьями и племянницами. Появление очередной парочки в сумрачном ресторане вызывало не меньшую чем за окном бурю восторгов, революционеры-барбудос яростно хлопали в ладоши, макали сигары в ром и призывали разнополый пролетариат всех стран соединяться. Унылые гринго только морщились.
      Дон Хуан и Хуанита наконец получили свою порцию известности. Дону Хуану пришлось даже проучить одного особо остроумного комментатора-бородача и после у него болели костяшки кулаков. Тем не менее, какой-то гринго, ужасно смахивающий на пьяных барбудос, подсел к ним за столик и на ломаном испанском высказал свою полную поддержку благородному дону, на что благородный дон предложил выпить за красоту его подруги, а Хуанита, когда мрачный гринго признался в своей страсти к рыбалке, рассказала ему о своем дедушке, который однажды поймал такую крупную рыбину, что ее размер превосходил все возможные границы лжи и хвастовства и очень смахивал на правду.
      Как бы то ни было, короткая передышка позволила очагу хорошо прогореть, чану с водой закипеть, а овощам и специям приготовиться к варке. У гринго оказалась яхта и как только ветер погасил волны он предложил нашей парочке воспользоваться случаем попутешествовать до Гаваны морем. Влюбленная парочка с радостью согласилась, тем более запасы выпивки на Варадеро иссякли, и отдыхающие, покончив с ромом и текилой, примеривались к той банановой бурде от которой люди начинают себя чувствовать и вести как обезьяны.
      По дороге они времени не теряли. Американец загорелся поймать рыбину не меньше дедушкиной, Хуанита подавала ему самые безумные советы и бормотала над наживками страшные заклятья, которые знала еще бабушка, дон Хуан стоял за штурвалом и смеялся. Море из зеленого стало белым. Водоросли и обломки деревьев превратили пляжи на всем пути до столицы в помойки, крупная рыба ушла на глубину и только акулы мрачно крутились вокруг яхты, привлеченные запахом тухлого мяса. Дон Хуан старался найти поток свежего ветра и направить его себе в ноздри, от чего лодка виляла из стороны в сторону, а рыбаки валились со стульчиков. Хуанита во всю веселилась, но не могла отделаться от ощущения, что забыла добавить в праздничный пирог крошек пейотеля и радость гостей теперь быстро пожирается горячей текилой. Дона Хуана тоже мучили предчувствия и иногда ему казалось, что утони они на этом корыте миру от такой печали стало бы только лучше.
      Рыбаки ничего не поймали и вскоре на горизонте появилась наша обожаемая Гавана, белая, как трусики красотки, ароматная и вкусная, как кухня в ресторане "Устрица", мулатка и метиска, соль и перец, сладость и восхищение Кариб. Она - стерва, как все женщины, непостоянная и изменчивая, веселая и страстная, и хоть таила она у себя под юбкой Пьетро-Гранде не только наслаждения, но и болезни трущоб и нищеты, это был тот город на Кубе, где настоящий кубинец воочию видел свою душу. Можно сколько угодно долго ругать жадных гринго и нашего идиота Папу, решившего присвоить все богатство на Острове, но в одном им никак нельзя отказать - они вложили деньги в наш солнечный город, совсем похожий на ангела, если бы не его приделанные крылья.
      Что эта пустая история! Люди они есть люди со своими страстями. Как говориться в святой Библии, нет ничего нового в кулинарных рецептах - мясо и травы все те же от века. Красота самой очаровательной девочки недолговечна - ее стирают дети и слизывают домашние заботы, а вот Гавана будет всегда. Господь Бог благословил нашу землю, наш остров, наш город и в милости своей безмерной дал нам еще один шанс. Вы спрашиваете: а как же любовь? Не зарезав курицы, не сваришь бульон. А таких куриц по набережной бегает, ох, как много, спросите об этом любого мачо. Уж они-то охочи до курочек.
      Любовники распрощались с гринго, дон Хуан дозвонился до шофера, и уже знакомый Хуаните лимузин подобрал их в порту и доставил в фамильную резиденцию. Наверное, снаружи дом семьи Меридо произвел большое впечатление на Хуаниту. Спрятавшись среди зелени, словно большая желтоватая головка сахара, он был полон историй про благородных донов, гордых и красивых дон, а аккуратные дорожки через парк как будто были выложены золотыми песо. Девушка держалась за руку своего господина, пока он вел ее мимо бассейна, розовых кустов и кланяющихся садовников. Слух о приезде сеньора с новой сеньоритой разнес шофер, слуги обзвонили всех своих знакомых, поделившись столь скандальной новостью, кто-то попытался докричаться до доны Магды, но та только смеялась.
      Испорченный, но добрый ребенок получил в свои руки красивую игрушку. Именно так можно описать состояние Хуаниты. Все мы живем несбыточными надеждами, они как пылью покрывают нашу жизнь и под нею трудно увидеть настоящие краски. Надо не забывать делать уборку в душе, мыть и чистить, чтобы увидеть - мечты еще не все на свете. И вот эта пыль должна была стать судьбой нашей замарашки. Наверняка в детстве ей рассказывали глупую сказку о бедной служанки, выходящей замуж за принца. Но оказалось, что принц женат, и служанке предстоит выгнать его жену из дома.
      Нет, конечно, она не совершила настоящий поступок - не вырвала свою руку из руки дона Хуана, не сказала ему, что невозможно сварить похлебку из гнилых овощей и что сахар никогда не заменит перец - каждому свое место, как об этом и позаботился Господь. Нельзя требовать от нищей девчонки то, на что неспособен и богач. Иначе ее опять ожидали какие-нибудь Пепе или Пеле, пропивая и проигрывая все то, что она зарабатывала, раздвигая ноги. Позади был Ад, впереди ее ждал Рай, и ради этого стоило пройти через Чистилище.
      Дон Хуан с трудом понимал происходящее. Ему казалось - он спит и сладкий распутный сон настолько его утомил, что стал превращаться в кошмар, где небо затягивало тяжелыми мокрыми тучами, где поднимался ветер, где в воздухе пахло грозой и где он привел в свою резиденцию очередную девку, подцепленную им в каких-то трущобах. Проснуться пока не было возможности и оставалось только идти вперед в надежде достичь такого места, когда непереносимый ужас заставит его вскочить с постели. Он крепче сжимал руку Хуаниты, но она терпела боль и ничего не говорила.
      Слуги разумно решили не попадаться на глаза сеньору и сеньорите, пока все не решится и удача не окажется окончательно в руках у той или другой соперницы. Хотя некоторые опытные люди утверждали, что все еще может кончиться миром и господин счастливо заживет с двумя стервами под одной крышей. Конечно, дону Хуану от этого будет как нельзя лучше, но жизнь прислуги тогда превратится в ад - они окажутся словно солдаты в руках непримиримых врагов-полководцев.
      В гостиной был накрыт стол на три персоны, как и распорядился дон Хуан. Хуанита это заметила, нахмурилась, но ничего не сказала. Пока дон Хуан ходил за женой, девушка осмотрелась. Теперь богатство дома произвело на нее благоприятное впечатление, но не поразило. В силу своего приятельства со старым сводником Пеле она бывала в этом местечке Гаваны и посещала подобные виллы. Некоторые выглядели шикарнее - все в броском золоте, с розовыми шелковыми стенами и ангелочками-подсвечниками, другие - заброшенными, где словно тени бродили бестолковые, неряшливые слуги, а в пыли купались черви. Здесь же все было достойно и даже на вкус простушки Хуаниты чувствовалось наследие многих поколений богатых плантаторов. Посуда сплошь фарфоровая и хрустальная, серебряные вилки и ножи, подсвечники, изображающие полураздетых рабынь-мулаток, по стенам картины и жуткие гаитянские маски.
      Картины всегда нравились Хуаните. Она не понимала столь несерьезного занятия, вслед за матерью-колдуньей повторяя младшему брату, что в жизни больше сгодится умение пользоваться ножом, чем кистью, - и себя защитишь, и в окружении богачей за своего сойдешь, но тот так и продолжал что-то черкать в своем альбомчике, переводя бумагу и карандаши.
      Хуанита сняла страшные маски, из глаз которых выглядывали недобрые духи, грызущие души здешних обитателей, и принялась внимательно рассматривать картины дона Хуана. Я даже представляю тот день, то место и тех людей, страстных и страшных в своей страстности.
      Вот дон Хуан стучится в дверь спальни доны Магды, но та продолжает смеяться, вот рассыпающийся, почерневший Пеле подбирается к дому дона Хуана и от одного его взгляда сторожевые собаки убегают, жалобно скуля и пуская слюну, вот Хуанита рассматривает портреты богато одетых людей, знакомые кубинские пейзажи, где все красиво как на открытке - небеса с плывущими облаками и подводные морские просторы, где тьма пробита миллионом солнечных лучей и там резвится веселый дельфиний народ. Последняя картина ее очаровывает, она трогает холст и кончик пальца погружается в прохладу, по ногтю стекает капля воды и пахнет океаном.
      Сейчас она придет, говорит дон Хуан Хуаните, но девушка качает головой. Она сошла с ума, а ты этого не слышишь, проклятые маски окончательно развеселили ее душу и ты ей уже безразличен, отвечает девушка, но она ошибается...
      Такие сцены и в книжках производят впечатление. Финал, любовь, жажда мести, обманутые любовник и жена входят в комнату, где милуются герои, звучат выстрелы, и глупая женушка оказывается убийцей несчастного злодея-дружка, а герой и героиня живут счастливо.
      Когда мне в руки попадалось нечто подобное, слезы просто брызгали из моих глаз, наяву все это представлялось и язык сам произносил: "Ты можешь убить нас, но тебе не разлучить нас во век, сука!". Только я не романы рассказываю, уж не мне говорить сколько там слащавой лжи и глупой выдумки, да и нет у меня дара так гладко вязать слова. Одно я знаю точно - в моем рассказе нет ни капельки, ни перчинки придуманного, и я точно знаю, что все так и произошло, и все так и кончилось.
      Дона Магда и вправду убила придурка Пеле и никто не вправе обвинять ее, что она так удачно промахнулась. В конце концов, Пеле получил свое, и дырки в его мозгу наконец стали дырками в его голове. Но никто дону Магду не сажал в тюрьму, потому что Хуанита сняла свою туфельку и запустила ее в стерву с ружьем.
      Она в Магду не попала - туфелька каблучком воткнулась в картину, где резвились дельфины, тонкий холст не выдержал, порвался и выпустил наружу весь океан. Наверное, герои наши погибли в первые же мгновения всемирного потопа, а к седьмому дню уже вся суша ушла под воду и рыбы превратились в птиц.
      Случилось это не Божьим проведением, а попущением Господним, поэтому Творцу пришлось вмешаться в ход вещей, вернуть все назад, вновь упрятать воды потопа в картину, очистить землю от ила, воскресить людей и повернуть время вспять.
      Мир стал прежним, но вот только в нем дон Хуан никогда не встретился со своей Хуанитой.
 

Глава пятая. ШКОЛА