…Вася очнулся - и едва тотчас не потерял сознание от рвущей сердце боли.
      Он сдержал готовый вырваться стон, напряг внимание. Понял, что лежит вверх лицом на чем-то пружинисто-мягком, укрыт по глаза тоже мягким, тяжелым и пахнущим псиной.
      Сердце работало - будто хромало: сокращалось медленно и трудно. Но действовало, перекачивало кровь. Каждое сокращение левого желудочка
      (простреленного, понял Долгопол) отдавало в груди обморочной болью и сразу сменялось сладостным зудением регенерации. Боль - зудение, боль - зудение… сознание мерцало в такт сокращениям сердца.
      Неподалеку послышались голоса. Вася напряг слух.
      – Неужели нельзя было раньше, по дороге?- приглушенно спрашивал один, раздраженный и басовитый.
      – Нэльзя. Он нэ сам был,- также приглушенно ответил другой, немного знакомый и похожий на голос на лестнице в момент выстрела. ("Чей? Лаврентия?!. А как же пистолет?") -Ладно, я пошел, на работу надо.
      – Постой! Хвоста не было, его друзья не нагрянут?
      – Всэ чисто, нэ дрэйфь. "Неужто он?.." Хлопнула дверь.
      – Ну, Спиря, ну, удружил - привел!.. - занервничал бас. ("Значит, не Спиря стрелял в меня",- подумал с облегчением Долгопол: ему было бы неприятно, если бы донор-собутыльник, занятный мужик, оказался таким негодяем.)-Что же теперь делать-то? Вот-вот клиенты пойдут. Может, вынесем?
      "Средь юных дев, украшенных цветами, шел разговор лукавый обо мне,- интеллигентно подумал Вася стихами; от алкоголя в крови он снова захорошел.-
      Барыги чертовы, так я вам и дался!" - Он слегка напряг мышцы бедер, пытаясь определить, на месте ли пистолеты, не сняли ли.
      – Куда ты его сейчас вынесешь, куда денешь,- вступил новый голос,- пусть лежит до темноты. Клиентов ты всучиваешь-обессучиваешь в кабинете. А если кто и поинтересуется… ну, скажешь, что упился, мол, доходяга, отсыпается, тревожить не надо.
      "Доходяга… сами вы!" От обидных слов, которые, увы, соответствовали действительности: да, упившийся доходяга, коего провели и привели!- Долгопол излишне взволновался, реакция организма чуть не ввергла его в новый обморок.
      Ноги он почти не чувствовал.
      Кто-то подошел, приподнял над лицом пахнущее псиной покрывало, присвистнул:
      – Эге, да это наш выдающийся венерианский целинозавр! - голос был знакомый, с рынка.- Тц-тц… хотел на Венеру, а сыграл в ящик.
      – Какой еще ящик, не будет ящика,- отозвался хозяйский басок.- Стемнеет, отвезем на берег, в мешок с кирпичами - и в Итиль, где поглубже…- последние слова слышались все слабее, видно, человек удалялся.
      – Как он с колеса обозрения траванул, умора! - со смехом сказал еще один.-
      Сорвал аплодисменты.
      – Ладно, пошли.
      Шаги едва слышались, вероятно,.ходили по коврам. Голоса - ослабленные - возобновились где-то вдали:
      – Раздавай.
      – Что на кону?
      – Деловитость пяти баллов, смекалка четырех, доброта трех.
      – Негусто, но для начала сойдет. Трефы козыри.
      Барыги, похоже, разыгрывали непроданные на толчке кассеты.
      "Ящика не будет… в мешок с кирпичами… Ну, это мы еще посмотрим!"
      Покрывало любопытствовавший спекулянт опустил так, что оно не накрыло глаза: сквозь веки Вася чувствовал свет справа. Он чуть приоткрыл левый глаз.
      Увидел потолок - невысокий, но декорированный под вселенские выси: черное небо с блестками звезд и искрящимися спиралями галактик. В середине, из
      Туманности Андромеды, свисала двухъярусная хрустальная люстра; такие
      Долгопол видел только в ресторанах. Далеко справа виднелся верх широкого окна и три рейки-карниза над ним; каждая несла свою портьеру - алую бархатную, желтую парчовую и голубую с узорами газовую.
      Оператор БХС приоткрыл щелочкой и второй глаз, скосился влево - увидел пальмы, убегающего смуглого человека и царственного льва, презрительно глядящего вслед. Это был ковер -'от места, где лежал Вася, до потолка.
      "Шикарно живут…"
      Прозвучал дверной звонок: два долгих, три коротких. "Неужто наши?!" - горячечно подумал Вася. У него сильней и болезненней забилось сердце. "Вот бы хорошо-то! А то - кирпичи, мешок…" Но… отдались в полу и в теле тяжелые шаги направившегося в прихожую человека, щелкнули два замка, что-то вопросительно сказал женский голос. "Не наши… они же еще адрес не установили!" - Долгопол горестно прикрыл глаза. Он сразу ослабел.
      – Пажалте,- вальяжно басил хозяин,- плащики сюда повесьте. Да-да, сыро, середина мая, а смотрите, какая погода! Кассеточка с вами? Да, будьте любезны, покажите. О, девять баллов… вашего сына ожидает блестящее музыкальное будущее. Заранее рад за тебя, мальчик. Как тебя зовут?
      – Вова его зовут,- после неловкой паузы ответила мать.- Хоть бы поздоровался с человеком, меня срамишь. Стараешься для тебя, стараешься, а ты!..
      – А ты не старайся, никто не просит! - забунтовал Вова.- Не хочу я музыкальные способности, ма, ну, мамочка, не хочу-уу! Я радиотехнику люблю, мы в кружке уже супергетеродинный приемник собрали, теперь будем управляемого робота на микросхемах… Ма, ну, не надо, а?
      – Пойдем, мальчик,- урезонивал хозяин,- пойдем, Вова. Что та радиотехника, ты же вторым Яшей Хейфицем сможешь стать с девятью баллами, или, может, даже новым Леней Утесовым. "Я помню лунную рррапсо-одиию…" - хрипло пропел он,- м-м? Пошли.
      – Иди! - шипящим голосом скомандовала мамаша.- Вернемся домой, я тебе задам!
      Упирающегося Вову повели в кабинет. "Жаль пацана. И себя тоже… Лежат в тазу четыре зуба… Или четыре Кирпича? И не в тазу, а в мешке, ха-ха! -
      Васе было совсем худо, он почти бредил.- Но где же эти чертовы пистолеты!?"
      Он неосторожно напрягся, шевельнул спиной - острая, рвущая боль в сердце залила и погасила сознание. Много ли нужно смертельно раненному телу, чтобы из него душа вон?
      Когда Долгопол оказался на."стене плача", Звездарику и Мегре прежде всего пришлось выслушать до конца песенку о мести женщины-дантистки, о неверном возлюбленном, лишившемся четырех здоровых зубов и вынужденном шамкать:
      Чилиндром на шонче шверкая, хожу я теперь беж жубов.
      И как отомштить, я не жнаю - ха-ха! жа эту проклятую любовь.
      Комиссар даже поаплодировал:
      – Прелестная песня, Вася Лукович, браво! Я буду исполнять ее во всех мирах, где у существ есть зубы и любовные неурядицы.
      – ~ Ты все пела,- свистящим голосом молвил Звездарик, сатанея.- это дело. Так давай же расскажи… ха-ха! Ты мне скажи одно слово, Вася: хаза?
      – Она,- ответил голос со стены.- Там и всучивают, и обессучивают, и черные дела замышляют. Меня, например, в Итиль…
      – Та-ак! И, знаешь, где это? Мы теперь запеленговали: микрорайон Кобищаны в
      Заречье. За вторым мостом.
      – - Ого,- сказал Вася,- это меня занесло.
      – Занесло далековато, что и говорить,- кивнул начотдела.- Для антенн, главное, угол разрешения у них не такой острый, чтобы прямо квартиру указать.
      – Пятый этаж, прямо кожаная дверь. Звонить два долгих, три коротких.
      – За звонки спасибо, позвоним. Дверью, главное дело, легко ошибиться: там уйма пятиэтажек, в каждой от трех до восьми подъездов. А обивать двери сейчас модно. Понимаешь?
      – Понимаю. Слетать, спросить точный адрес, а потом прикинуться мертвяком? Я мигом. Мне и самому туда хочется: как бы они моим имуществом без меня не распорядились.
      Полеты в сутях сообщили Долгополу необычайную вольность мысли. Семен
      Семенович побагровел, но сдержался.
      – Васенька-а,- сказал он певуче-яростно,- слетай, милый. Адресок спрашивать не надо… и от песенок там воздержись, а просто туда-сюда. Мы тем временем передвижечки подгоним, пеленги уточним, а дальше Витольд с опергруппочкой все сделает. Понял, дружочек?
      – Так точно,- ответил оператор.
      На этот раз рвущей боли в сердце почти не было. Только пульсировал в ритме с обморочной слабостью зуд заживающих ран. Память о недавней потере сознания удерживала Долгопола от движений, даже от напряжения мышц. Но тело ожило целиком, стало подконтрольным: он почувствовал компактные утяжеления с внутренних сторон бедер. Там пистолетики, на месте! "Поглядим теперь…"
      В комнате стояла тишина, которую нарушали только шлепки карт о поверхность стола. Потом раздался чей-то торжествующий возглас. Другой голос недовольно произнес:
      – И чего это он у нас всегда выигрывает! Как ты думаешь?
      – Везет,- отозвался еще один.- В рубашке родился.
      – Сомневаюсь я насчет везения и рубашки. Ох, сомневаюся!….Согласно последнему приказу Звездарика, оператор Долгопол должен был "мотнуться туда-сюда". Чтобы уточнили пеленг. Да и чувствовал он себя тяжко в больном, горячечно оживающем теле: жарко, душно было под плотным, дурно пахнущим покрывалом. Васе хотелось покинуть это место, и он теперь знал, как легко это делается: расслабиться, ну, неосторожно дернуться спиной для обморочного провала… и спецкостюм считает сути.
      Но он сомневался и тянул. Упорхнешь, а эти гаврики как раз и передумают, отвезут бессознательное тело к реке сейчас, нагрузят кирпичами и… Потом, если и найдут, хрен восстановят: утопление - не анабиоз. Придется коротать век в ЗУ с "некомплектами". "И вообще, дался я им: то туда, то сюда. Это же не из парилки в прорубь и обратно. Может, уже запеленговали и теперь найдут?
      А может… мне самому взять этих? А?!"

      Звездарик между тем извелся, изнервничался у "стены плача", ожидая возвращения Васи и уточнения пеленгов. Он очень не хотел действовать вслепую. Не дай бог, чтобы ко всем анекдотам о стандартных домах, о мужьях, которые, спутав их, проводят ночи с чужими супругами, или, наоборот, застают
      "у себя" незнакомых мужчин… чтобы к этому прибавился еще анекдот о
      Кимерсвильском ОБХС, сотрудники которого на Кобищанском жилмассиве принялись врываться в квартиры за кожаными дверьми на пятых этажах! Да и без анекдота: поднимется переполох, злоумышленники насторожатся - и поминай как звали.
      "Что же Долгопол не дает о себе знать?- не находил себе места начотдела.-
      Звездарик взял трубку.
      – Это отдел БХС?- спросил тонкий, явно детский голос.
      – Он самый. Что тебе, мальчик?
      – Не что, а кого! Мне Звездарик нужен.
      – Это я. С кем имею честь?
      – Про честь как-нибудь другой раз,- ответило дитя.- А пока что заберите труп своего придурка Васи в квартире номер 12, в корпусе семь на Кобищанах.
      Повторять не надо?
      – Нет…- растерянно сказал начальник отдела.- А кто ты, мальчик, как тебя зовут?
      – Я же сказал, что об этом как-нибудь после. Привет! - И в трубке пошли короткие гудки.
      Семен Семенович стоял перед аппаратом с отвисшей челюстью. Мегре вопросительно смотрел на него снизу.
      В этот момент со стены раздался условный - но явно недовольный - голос
      Долгопола:
      – Ну, теперь-то хоть запеленговали?
 
      А с Васей получилось вот как. Он чем далее, тем больше пленялся идеей самому завершить операцию: выскочить в подходящий момент из-под покрывала с двумя пистолетами в руках: "А ну, пройдемте!" Барыг здесь самое большее четверо, что они смогут против двух стволов, да еще в руках ожившего покойника! Но… воображая, как он вскочит, оператор сильно разволновался: во-первых, хватит ли сил, слаб, во-вторых, он никогда еще не брал. Задерживать задерживал и
      "Пройдемте!" говорил не раз, а вот чтобы с нацеленным пистолетом, с готовностью стрелять в человека - не приходилось. Выйдет ли?
      Подходящий момент представился, когда хозяин хазы проводил к двери мамашу с хныкающим мальчиком, которому всучили музыкальное дарование.
      – Между прочим, уважаемая,- ласково басил он,- технические-то способности вашему Вовочке теперь ни к чему, даже лишни, отвлекать будут от музыки. Так что, ежели желаете, можем изъять и перепродать. Молодые-то, юные-то дарования всегда в цене, у них потенциал большой.
      – Не хочу-у-у! - снова зарыдал пацан.- Не отда-ам!.. Мамаша шлепнула его, пообещала подумать, посоветоваться с мужем. Они ушли.
      – Кто из вас, барыги несчастные,- другим теперь, громовым, рыкающим басом обратился хозяин дома к игравшим у окна,- свистнул и ввел себе девятибалльную наблюдательность? Я хотел ее всучить пацану вместо музыкального дара, мамаша-дура не разобралась бы… ан, гляжу, кассета пуста. Сознавайтесь, задрыги, здесь без меня, кроме вас, никто не остается, падлы… ну?!
      – А-а…- зловеще потянул другой голос,- вот теперь я понял, почему он выигрывает: девятибалльная наблюдательность! Он даже наши карты наизусть знает. Ух ты…!
      Последовала ругань, звук удара, потом еще. Ответный возглас: "Ах, ты меня по лицу! Ну, хорошо!…" Загремел опрокинутый стол, началась возня, пыхтенье.
      – Уймитесь, идиоты, сейчас еще клиенты придут! - рявкнул хозяин.
      Это и был момент. Оставалось решиться. Неокрепшее Васино сердце бухало, чуть не выскакивало из простреленной груди; толчки отдавались в солнечном сплетении, в висках, под челюстью и бог знает где еще; кожа покрылась сразу и потом, и мурашками. "Ну, вот сейчас… нет. Ну?.."
      Долгопол правой рукой расстегнул брюки, полез за пистолетами, а левой начал медленно стягивать с себя тяжелое покрывало, И тут вдруг над ним нависла, начала поворачиваться к самому лицу огромная звериная морда в белой шерсти, оскаленная пасть с длинными желтыми клыками! Васе почудилось зловонное дыхание из нее, послышался басовитый кровожадный рык.
      …Нет, конечно, во всем был виноват спецкостюм. Без него Васина душа ухнула бы, самое далекое, в пятки, потом очувствовалась, вернулась - и он исполнил бы задуманное. А так - от короткой, на секунды, потери сознания, утраты власти над собой - все сразу считалось и транслировалось на антенны
      (пси)-ВМ.
 
      Эти импульсы помогли опергруппе Витольда точно засечь место. Он, не тратя напрасно времени, поднялся с помощниками на пятый этаж, нажал звонок у кожаной двери: два долгих, три коротких.
      Вася же Долгопол, оказавшись в пси-машине, вдали от опасностей, сразу все понял: они там накрыли его выделанной шкурой белого медведя - отсюда запах псины и оскаленная морда! "У них же все дорогое, редкое, дефицитное: люстры, ковры, бархат, шкуры… они же без таких вещей людьми себя не чувствуют. А я-то!.." И в ЗУ Вася в сутях не мог ни побледнеть от унижения, ни покраснеть от стыда.
      Он умолил Звездарика срочно транслировать его обратно в тело. Но когда в хазе Вася сбросил с себя медвежью полость и поднялся на тахте в полный рост, с пистолетами в руках и сползшими ниже колен спецштанами, звонко произнес:
      "А ну, все руки вверх и пройдемте!" - было поздно: помощники Витольда
      Адамовича надевали наручники на хозяина и трех игроков.
      Впрочем, впечатление, произведенное Долгополом на всех, было весьма сильным.
 
      Владельцем хазы оказался пожилой респектабельный человек, вышедший на пенсию служитель высших классов пси-вокзала, с богатым опытом всучивания-обессучивания сутей любых видов и порядков.
      Стрелял в спину Васе действительно служитель Лаврентий: нанялся за недорогую цену - более, собственно, из любви к искусству. У "стены плача" случаи выпадали слишком уж редко. Пистолет у него был не один.
      Партнером, которого били за введенную в себя для нечистой игры в карты сверхнаблюдательность и который восклицал: "Ах, ты меня по лицу!.." - был, как уже догадался читатель, незадачливый Ваня Крик. Колошматил его молодой маклер, суетившийся около Долгопола в сквере.
      Но самое любопытное, что хаза находилась именно в 12-й квартире корпуса № 7.

БОКСЕР И ФИМА

 
      Успех ничего не доказывает - если это не мой успех.
      Кредо эгоцентриста.

      Комиссар Мегре, Звездарик, сыщикесса Лили, Витольд Адамович и Вася… простите, исследователь III класса В. Л. Долгопол (повысили за подвиг) ехали брать Характер МПШ. Адрес знали точно: 2-я Заречная, дом 6. Был солнечный, с ветерком и весенней истомой денек второй половины мая; в небе плыли лохматые облака.
      Два отдельских "козлика" (без мигалок, сирен и опознавательных полос на бортах - все убрали ради конспирации) пересекли по автомобильному мосту
      Итиль, повернули вправо и запрыгали по ухабам, поднимая пыль. Заречную слободу собирались сносить, освобождая место под высотную застройку, и поэтому не благоустраивали. Улица 2-я Заречная на самом деле была первая от реки, дома с четными номерами - сплошь одноэтажные, частные, с палисадниками, дощатыми заборами и скамейками у калиток - дворами и тылом выходили на речной обрыв.
      За квартал до цели "козлик", в котором ехали Витольд и Вася, остановился.
      Долгопол выскочил, пошел к реке. Затем машина обогнала первую, помчала
      Витольда к переулку за домом № 6. Этим двоим полагалось блокировать выходы к реке и в соседние дворы. Сыщикесса Лили настаивала на круговом оцеплении ротой автоматчиков, Семен Семенович доказывал, что никого не надо,- сошлись на этом.
      (Вообще, стоит заметить, что отношения между начальником Кимерсвильского
      ОБХС и главным сыщиком Суперграндии как испортились в первую встречу, так и не наладились. Вот и сегодня, когда Лили ради такого случая потребовала личное оружие, Звездарик уперся: иномирянам в чужом теле, а тем более в женском не положено. Так и не дал, хотя сыщикесса то напирала на особые полномочия, то пускала в ход свое обаяние.)
      Но и без оружия Лили сейчас выглядела великолепно: вся в лоснящейся коже
      (краги на молниях, обтягивающие формы галифе, куртка с бюстом, кожаная пилотка на желтых волосах), губы сжаты в линию, глаза сощурены, ноздри аккуратно вздернутого носика страстно выгнуты; она сама напоминала кожаную кобуру с заряженным пистолетом. Чувствовалось, что сегодня ее день, и сквозь женственную оболочку чаще обычного проглядывало нечто властное, беспощадно жестокое, крючконосое - первичное.
 
      Захваченные на Кобищанах барыги прикинулись сначала божьими коровками. Да, мы-де занимались незаконной куплей продажей кассет с сутями, подпольным всучиванием-обессучиванием, имели с этого дела навар и готовы нести ответственность. Но к хищениям пси-сутей, к насильному отчуждению их у людей не причастны.
      – Избави бог, мы и не знали, что это возможно,- вальяжно рокотал хозяин хазы.- Даже я с моим опытом впервые о таком слышу, поверьте слову, гражданин начальник! Все, что я имел и имею, приобретено путем полюбовных сделок, по обоюдному согласию сторон. Я не представляю, как это можно сделать технически: отнять, похитить… ведь не часы же, не кошелек - сути!
      – И мы не представляем,- в один голос подтвердили игроки. "Самое скверное, что и мы не представляем",- подумал Семен Семенович.
      – Хорошо,- сказал он,- если вы такие на самом деле цыпленки пареные, цыпленки жареные, мелкие паразиты на теле общества, то зачем вы убили выследившего местонахождение хазы оператора Долгопола?
      – Кто его убивал - мы-ы?! - завыл хор.- И кто выследил? Этот… выдающийся венерианский целинозавр - нас? (Присутствовавший на допросе Вася густо покраснел). Он выследит! Он же в дымину был, в компании с другим таким алкашом Спирей!
      – А ну - ша! - рявкнул хозяин хазы; барыги замолкли.- Я вам расскажу, как все было, гражданин начальник. В четырнадцать часов семь минут - я даже записал время - в мою дверь позвонили. Прерывисто. Затем на лестнице раздались два выстрела. Открываю - я человек не трусливый - этот (он указал на Долгопола) валится на меня. В прихожую. Который стрелял, побежал вниз, я его и не видел. Этого мы осмотрели: мертвее не бывает - рана против сердца, даже крови вытекло мало, не дышит… Поймите ж и нас, гражданин начальник,- он приложил руки к груди,- был бы он жив, другое дело. А раз мертв - не в таких мы отношениях с законом, чтобы самим искать встреч с представителями, я извиняюсь, правопорядка. С того ж света все равно не вернешь! Правда, теперь мы видим свою ошибку: оказывается, смог молодой человек возвратиться и крикнуть "Руки вверх!" (Вася покраснел еще гуще, хотя казалось, что это уже невозможно). Словом мы решили подержать его до темноты, потом отнести подальше и тогда из автомата позвонить.
      – В Итиль вы хотели меня бросить,- горячо возразил Долгопол,- в мешке с кирпичами! И того, кто стрелял, знаете, разговаривали с ним.
      – Я тоже извиняюсь,- холодно взглянув на него, вступил в беседу рыночный маклер, молодой прохвост,- чем вы это можете доказать? Кто подтвердит?.. Вот то, как вы на толчке бездарно искали сверххарактер якобы для освоения венерианского полюса, а потом, упившись со Спирей, орали песни, катались на колесе и, я еще раз извиняюсь, травили с большой высоты,- это могут подтвердить очень многие! - Барыги согласно закивали.-Кстати, роль трупа вам удалась хорошо, похоже, что это ваше амплуа.
      Семен Семенович не без злорадного удовольствия наблюдал, как допрос из обличения спекулянтов временно превратился в обличение Долгопола. На того было жалко смотреть. "То-то,- наставительно подумал начальник отдела,- это тебе не со "стены плача" хамить старшим!"
      – А я так вообще не понимаю,- произнес Ваня Крик, который до сих пор самолюбиво молчал; над правой бровью у него вызревала гуля,- о каком убийстве или даже покушении на убийство звук? Кто убит, где труп? Покажите мне огнестрельные раны, покажите протоколы осмотра и вскрытия! Смерть - это серьезный юридический факт. Все здоровы… я не имею в виду на голову - все живы, а вы нам шьете мокрое дело!
      И он с затаенным самодовольством поглядел на сотрудников ОБХС: хоть вы, мол, и ущемили меня в части интеллекта, но все равно голыми руками не возьмете.
      – Кстати, украденную наблюдательность девяти баллов… у своих украденную! - у Ванечки придется изъять,- сказал Звездарик.- И остальных обследуем! - он оглядел спекулянтов яростным взглядом; те съежились.- Наглость, лживость и развязанность у вас, без сомнения, свои, но если учесть, по какой дорожке они вас ведут, то и их невредно бы поубавить… А теперь об этом сверххарактере - кто видел, кто слышал, кто что знает? Ну, живо,- он хлопнул ладонью по столу,- торопитесь смягчить свою участь!
      …Так они вышли на адрес. Узнали они его от четвертого спекулянта, до этого державшегося за спинами других. Он вообще был какой-то серенький, с вялым голосом и невыразительной внешностью, малость вроде забитый, безответный
      (это он в игре в карты полагал, что Ване Крику везет, что он в рубашке родился). Семену Семеновичу потом долго чудилось, что именно по причине безответственности барыги и выставили вперед Фиминого дядю. Но сейчас не это было главным.
      Была у него многоштырьковая кассета, заряженная характером с такими параметрами, сообщил спекулянт. Приобрел у базарного алкаша Спири за умеренную… да если прямо-то говорить, бросовую для подобных баллов цену с целью, понятно, перепродать с немалой выгодой.
      …Но… не нашел покупателя: нормальным людям такие параметры ни к чему. А есть у него племянник Фима, живет с мамой, отец бросил,- смышленый мальчик.
      ("Да, очень смышленый!"- подтвердил хозяин хазы). Ему десятый год, но он переменил уже немало увлечений: коллекционировал марки, спичечные коробки, собирал радиоприемники, дрессировал мелких животных…
      А сейчас играет во всучивание-обессучивание: собрал себе установку по образцу той, что имелась в хазе,- клянчит кассеты с сутями.
      Фимин дядя и другие барыги иногда давали ему те, которые не удавалось сбыть ни за какую цену,- бросовые. И этот многоштырьковый блок он ему отдал. А что, пусть играет!
      – А кому он всучивает?- спросил Звездарик.- Людям?
      – Боже избавь, разве бы мы допустили! Возится с этими собаками, кошками… да это игра у него, никому ничего он ввести не может.
      Верно, теории отрицали возможность введения пси-сутей от разумных существ животным.
      "Что ж, тем больше шансов, что хоть с этим делом я сегодня развяжусь,- с надеждой думал сейчас Звездарик.- И от этой… или от этого?- избавлюсь". Он без симпатии покосился на Лили. Она тогда так и не появилась в отделе, допрос провели без нее. Начальник отдела затем ввел ее в курс в самых общих чертах: похоже, мол, нашли.
      Однако Семен Семенович сознавал, что понимает в этой истории далеко не все.
      Особенно его угнетала все более обнаруживаемая многогранность личности лучшего донора: он, оказывается, и Характер МПШ в руках держал (где раздобыл, как?!), и Васю Долгопола, подпоив, вывел на хазу (опять-таки: зачем? завалить конкурентов?) и под выстрелы. И сам как в воду канул. Не жил он никогда в седьмом корпусе на Кобищанах, это сразу и установили.

      Машина затормозила у аккуратного домика с двускатной черепичной крышей, глядевшего на улицу тремя вымытыми окнами; из-за занавески в крайнем выглянуло и тотчас скрылось чье-то лицо. Открывая дверцу, Звездарик взглянул на сыщикессу: лик ее отвердел, в прицельно сощуренных Глазах был кинжальный блеск. Подумал: "Ох, нельзя ее к детям!" Склонился к Мегре:
      – Порфирий Петрович, велите ей остаться. Наломает там дров… Тот кивнул, властно объявил Лили:
      – Мадемуазель, вы остаетесь здесь. Перекроете выход на улицу. В случае перестрелки во дворе или доме присоединитесь к нам.
      – Слушаюсь, эксцеленц! - та щелкнула каблучками модельных краг.- Желаю успеха!
      Семен Семенович и комиссар вошли в калитку. Двор был большой, заросший травой; в глубине находился дощатый сарай с мшисто-зеленой крышей, заметно просевшей посередине; за ним, над самым обрывом, старый развесистый клен. К толстой горизонтальной ветви его были привязаны две веревки, соединенные внизу короткой доской. На ней, покачиваясь, сидел и читал книгу мальчик - спиной к вошедшим. Рядом грелись на солнышке две рыжие дворняги; при виде людей они визгливо залаяли и скрылись за сарай.
      – Здравствуй, Фима! - сказал Звездарик, подойдя.
      – Здравствуйте,-мальчик слез с качелей, смотрел на обоих: он был темноволос, круглолиц, широкоскул, с большими грустными глазами в пушистых ресницах, чуть курнос; одежду его составляли короткие серые штаны на помочах крест-накрест, синяя тенниска и сандали.- А откуда вы знаете, как меня зовут?
      – Нам твой дядя сказал,- Семен Семенович вспоминал тот детский голос по телефону, сравнивал: он или нет? Обесцвечивают голоса телефонные аппараты.-
      Мама дома?
      – На работе…- Фима вовсю рассматривал комиссара, у него поднялись и выгнулись темные брови.- Ой, я вас видел в кино по телику! Вы там в роли
      Мегре, правда ж?
      – М-м… не совсем,- ответил тот, закуривая трубку.- Точнее, совсем нет. Это артисты кино играют мою роль.