В ноябре 1918 года Борис Савинков "всплывает" в Омске и приглашается Сибирским правительством в свой состав. Возможно, он и был режиссером переворота, приведшего адмирала Колчака к власти над Сибирью, Уралом и Средней Волгой. Однако Колчак, очевидно, не желал держать около себя столь беспокойную и популярную фигуру: через неделю после переворота Борис Викторович отправляется за границу, во Францию, представителем Верховного правителя России Колчака.
      Курсируя по маршруту Варшава - Прага - Берлин - Рим - Париж - Лондон, Борис Викторович всюду умудряется добывать денежные займы на "белое" дело. Самолеты, танки, военное снаряжение, обмундирование поплыло потоком к Колчаку после проникновенных речей экс-террориста Савинкова.
      За год с небольшим он перезнакомился с президентами Польши, Чехословакии, премьерами Англии, Франции, Италии. Особо теплые отношения сложились у него с военным министром Англии лордом Уинстоном Черчиллем. Помощь шла из различных источников и имела огромное значение в деле организации антибольшевистских фронтов. "Без опоры на иностранцев мы воевать не могли", - констатировал позже Борис Викторович.
      Помимо политической деятельности, он не оставлял литературу и журналистику. В Варшаве Савинков редактировал газету "Свобода", а в Париже руководил Бюро печати колчаковцев "Унион". Из Европы он рекомендовал Деникину и Колчаку действовать под демократическим флагом, дабы не раздражать "общественное мнение стран Антанты". Борис Викторович советовал отказаться от лозунга "Единой и неделимой России" и войти в союзнические отношения с польскими войсками и с войсками Симона Петлюры. Но генерал Деникин так и не признал возможности федерации или автономии бывших территорий Российской империи. "Единого фронта" против большевиков не получилось.
      Савинкова прочили представителем "белых" в Праге, ведь он очень хорошо знал президента Т. Масарика, был с ним в дружеских отношениях. Но экстеррорист принял приглашение своего гимназического друга - диктатора Польши Ю. Пилсудского. В Польше Савинков создает "Русский политический комитет", в надежде на продолжительную борьбу против большевиков.
      Еще в апреле 1920 года польские и петлюровские части начали наступление по всему фронту против советских войск. Через 10 дней наступления, разгромив "красных", поляки захватили Киев и большую часть Правобережной Украины. В это время начала действовать созданная хлопотами Бориса Савинкова в Польше Русская народная армия (РНА) под командованием генерала Б. Перемыкина и братьев С. и Ю. Булах-Балаховичей. Это была армия, объединившая под антибольшевистскими лозунгами бывших офицеров, интеллигентов и недовольных "военным коммунизмом" крестьян. Двадцатитысячная Русская народная армия контролировала Белорусское Полесье и некоторые северные волости Украины.
      В конце мая - в июне 1920 года началось успешное наступление "белых" в Южной Украине - Северной Таврии. Новым претендентом на руководство всей антибольшевистской борьбой стал командующий Русской армией, созданной из остатков Добровольческой армии, генерал Врангель.
      Врангель потребовал, чтобы РНА, которую собрал Савинков, из Полесья попыталась пробиться в Приазовье и присоединилась бы к Русской армии. Но польское военное руководство и Савинков выступили против верховенства Врангеля. Борис Викторович отказался даже формально подчиняться Врангелю каждый "тянул одеяло на себя".
      Поляки же не желали чрезмерного усиления "белого движения" и воссоздания "Единой и неделимой России". Но в офицерских кругах Русской народной армии зрело стремление к объединению с армией Врангеля. Подобные позиции разделяли и братья-атаманы С. и Ю. Булах-Балаховичи. Когда начались мирные переговоры межу Польшей и РСФСР и война между этими странами фактически прекратилась, С. Булах-Балахович без консультации с Савинковым телеграфировал Врангелю об оперативном подчинении ему своих частей.
      Однако огромная удаленность Полесья от Приазовья не давала возможности проявиться этому оперативному взаимодействию. Борис Викторович готов был порвать со своими генералами и атаманами, но французский атташе рекомендовал ему не противодействовать решению о присоединении к армии Врангеля.
      В 1920 году Борис Савинков развернул активную деятельность по созданию антибольшевистского центра, а также Западной белой армии.
      Поражение основных белогвардейских сил - генералов Колчака, Деникина, Юденича - не смущало "великого заговорщика". Он наконец-то ощутил себя "вне конкуренции" белых генералов и рассчитывал единолично возглавить борьбу против большевиков. Его надежды стимулировались крупными вкладами в "его дело" польского военного ведомства и генерала Нисселя - главы французской военной миссии в Польше. И поляки, и французы требовали от подполья во главе с Савинковым развединформации и активизации террористических действий на советской территории.
      В начале ноября 1920 года, когда врангелевская власть в Крыму доживала последние дни и добровольческие части отступили с материковой Украины, Русская народная армия начала, обреченное на крах, наступление на полесский городишко Мозырь. Объединившись с остатками петлюровских войск, РНА насчитывала до 25 тысяч солдат. Вели эту армию в бой братья Савинковы и братья Булах-Балаховичи. Две недели кровопролитных боев в Белоруссии с троекратно превосходящими силами противника обескровили РНА, численность которой сократилась до 10 тысяч человек. Некоторую помощь отрядам Савинкова оказывали партизанские национальные антисоветские отряды, выступавшие за независимость Белоруссии и носившие поэтическое название "Зеленый дуб" (командующий Алексин).
      В октябре 1920 года Симон Петлюра и правительство Украинской народной республики в эмиграции заключают договор с "политическим комитетом" Бориса Савинкова, по которому его сторонники признавали независимость Украины и подчиняли все свои военные силы командованию Петлюры.
      Савинковская РНА под командованием генерала Перемыкина, состоявшая из одной конной и двух пехотных дивизий, вошла в состав украинской армии. Части савинковцев включали отряды добровольцев генерала Бредова, что перешли в феврале 1920-го в Польшу, "красные" казачьи формирования, которые перешли на сторону поляков летом того же года (всего около 6 тысяч человек). Симон Петлюра поставил в начале ноября 1920 года задачу Отдельной русской армии (так начала называться РНА после включения в состав войск С. Петлюры): обороняя левый фланг украинского фронта, наступать на Винницу.
      Однако ноябрь 20-го принес сплошные разочарования... 10 ноября Красная Армия нанесла сокрушительный удар по армии УНР, что только готовилась к наступлению. В районе подольского города Бар 12-14 ноября 1920 года Отдельная русская армия пыталась остановить противника, силы которого в 4-5 раз превосходили ее силы. 21 ноября остатки "отдельной армии" вместе с отрядами армии Петлюры ушли за реку Збруч, в Галицию, что была захвачена польской армией.
      Разгромленные части "отдельной армии" и армии УНР спешно отступили в Польшу, где были интернированы. Благодаря деятельности Савинкова, части РИА подчинялись польскому командованию и освобождались из лагерей, после чего располагались вдоль советско-польской границы.
      Разгром антисоветских фронтов не остановил Савинкова. Он еще надеялся стать объединителем русских "белых" сил, что находились в Польше. В декабре 1920 года он создает "Антибольшевистский военный блок", подписав договоры о совместных боевых действиях и политических выступлениях с представителями Врангеля, Донского казачьего круга, Кубанской Рады, Белорусским националистическим политическим комитетом, с украинскими повстанческими атаманами Струком и Орликом.
      Был заключен договор и с правительством Петлюры - правительством Украины (УНР) в изгнании, которое располагало крупной военной силой интернированными в польских и румынских лагерях украинскими солдатами (до 30 тысяч человек). Участвует Савинков и в "Политическом совещании" - в организации, которая претендовала на представительство интересов России во время заключения Версальского мирного мирового договора.
      Активную военно-политическую деятельность братья Савинковы сочетали с руководством антисоветским подпольем на территории советской республике. Это подполье выполняло роль разведывательной сети стран Антанты. Борис Викторович становится председателем "Русского политического центра", координировавшего из Польши действия подпольщиков по всей России.
      Ему казалось, что не все еще потеряно, он жаждал активных действий. Им была предложена новая тактика "внутреннего взрыва" советской власти. Исходя из того, что диктатура пролетариата противоречит интересам широких народных масс, и особенно крестьянства, он предлагал сделать основную ставку на крестьянские восстания, которые будут поднимать агенты "Политического центра" - офицерские кадры, профессионалы-террористы. Создавались ударные отряды, которые в момент восстания должны были поддержать крестьян, проникнув в очаги восстаний из-за границы.
      В январе 1921 года из остатков "Русского политического комитета", переименованного к тому времени в "Русский эвакуационный комитет", Савинков создает новую военно-подпольную организацию "Народный союз защиты Родины и Свободы". Его возглавили братья Савинковы, генерал Г. Эльвенгрен, полковник М. Гнилорыбов, профессор Д. Философов, московский журналист А. Дикгоф-Деренталь. Этот союз начинает готовить для засылки в советские республики специальные десантные диверсионные отряды из добровольцев, имеющих богатый опыт партизанской борьбы.
      Савинков надеялся создать новую республиканскую Россию "с твердой властью", очевидно, метя в диктаторы. Вместе с тем в программе созданного им "Народного союза защиты Родины и Свободы" было заявлено о решительной борьбе "с монархистами и теми помещиками, которые хотят отобрать землю у крестьян". Эсеровские идеалы продолжали доминировать в мировоззрении Савинкова. Он полагал, что "новая Россия" будет управляться союзом трех основных партий: "Крестьянско-казачьей", "Социалистическо-рабочей" и "буржуазной". Причем основную роль должна была играть "Крестьянско-казачья" партия, защищая интересы мелких хозяев.
      В распоряжение Бориса Савинкова переходят лагеря оказавшихся в Польше остатков войск Юденича и Врангеля. Эти вновь организованные части получили название "Народной армии вторжения" (командующий Д. Одинец). К ней примкнули казачьи части, которые временно служили в польской пограничной охране, под руководством полковника Гнилорыбова, и украинская крестьянская бригада атамана Искры (генерала Лохвицкого), в этой же армии в качестве "вождей" подвизались и братья Булах-Балаховичи.
      Успехи восстания крестьян Тамбовской губернии под руководством эсера Антонова, бесстрашные рейды конницы батьки Махно, восстания крестьян на Средней Волге и в Западной Сибири делали весьма ощутимыми перспективы всеобщей крестьянской войны - "взрыва изнутри".
      Савинков намеревался тогда казачьи части своей армии направить рейдом через всю Украину на Дон, поднимать "казачий сполох" - всеобщее восстание Дона, Кубани и Терека.
      Добиваясь новой финансовой помощи Запада, Борис Викторович преувеличивал силу и реальные возможности своего "Народного союза", заявляя, что его подпольные группы - в каждом уезде. На бумаге планы Савинкова выглядели грандиозно. Планировалось создание волостных, городских, уездных, губернских комитетов "Народного союза", создание ячеек на предприятиях, в частях Красной Армии, в советских учреждениях. Для организации этой сети в советские республики направлялись специалисты-подпольщики. Так, только в Поволжье весной 1921 года было направлено 192 таких "специалиста".
      Опытный конспиратор, Савинков создавал на местах параллельные организации, действующие независимо друг от друга. Эта система предохраняла от полного провала организации и шире охватывала разнородные оппозиционные элементы - от анархистов до монархистов.
      На новом этапе борьбы идейные расхождения отходили на второй план. Теперь Савинков обменивался с бароном Врангелем теплыми посланиями, в которых оба клялись друг другу в верности. "Партийная принадлежность была для нас безразлична", - писал в те дни Борис Викторович.
      Для укрепления союза с украинской эмиграцией Савинков в своем договоре с Петлюрой признал независимость Украины и законность правительства Петлюры. Он брал на себя посредничество в переговорах Петлюры с западными державами и русской эмиграцией, обязался устроить петлюровцам заем в 30 миллионов польских марок и "выбить" французское боевое снаряжение для украинской армии.
      Со своей стороны, Симон Петлюра обещал помочь в формировании возглавляемой Савинковым "Народной армии вторжения" и снабжении ее продовольствием.
      В первые месяцы 1921 года дела подпольщиков, руководимых братьями Савинковыми, выглядели весьма успешно. В Петрограде они вошли в контакт с крупной подпольной "Боевой организацией" профессора Таганцева, которая планировала переворот в городе и Кронштадте.
      . Во всех губерниях Белоруссии и в большей части губерний Украины были созданы мощные подпольные центры. К участию в подполье удалось привлечь некоторых командиров и даже политработников Красной Армии. Агенты Савинкова действовали на конференциях беспартийных при выборах в Советы.
      Набатом на всю Россию громыхнуло восстание моряков Кронштадта "гордости революции". С 28 февраля по 18 марта 1921 года продолжалось Кронштадтское восстание, поставившее точку на роковом периоде "военного коммунизма". Во время этого восстания вся "социалистическая эмиграция" надеялась, что большевики потеряют контроль над ситуацией в стране.
      Борис Савинков тогда отправил письмо военному министру Франции, сообщив в нем, что его отряды двигаются к границе Белоруссии для того, чтобы способствовать успеху "всеобщего восстания в России".
      Но быстрое подавление восстания в Кронштадте заставило Савинкова отложить "вторжение". После неудачных попыток поднять "всеобщее восстание" во время посевной кампании весны 1921 года было решено перенести его на август - сентябрь 1921 года, на время сбора продналога.
      В июне 1921 года на съезде "Народного союза защиты Родины и Свободы" в Варшаве Борис Савинков представил план восстания в Советской России и действий местных подпольных организаций. На съезде этом присутствовали представители военных миссий стран Антанты; французские, итальянские, английские, американские, польские офицеры одобрили общий план.
      Часть денег на восстание пообещали дать французские финансисты и военная французская миссия, польский генеральный штаб, а также русский эмигрант-миллионер Путилов. Добиваясь поддержки Англии, Савинков в письме к Черчиллю сообщал, что в середине 1921 года единственной антибольшевистской силой, не сложившей оружие, является крестьянское повстанчество - "зеленое движение", которому остается только придать "организованную форму".
      Борис Савинков писал: "Россия ни в коем случае не исчерпывается двумя враждующими лагерями (красными и белыми). Огромное большинство России крестьянская демократия. Пока вооруженная борьба с большевиками не будет опираться на крестьянские массы... пока патриотическая армия не поставит себе целью защиту интересов крестьянской демократии и только ее, большевизм не может быть побежден в России".
      Четкий и достаточно реальный план опоздал, время было упущено. План был хорош для 19-20-го годов, когда крестьянская стихия выплеснулась десятками крупных бунтов. Но летом 1921 года крестьянство качнулось в сторону признания советской власти, которая утвердила НЭП и ликвидировала ненавистные продразверстку и колхозы.
      Восстание было намечено на середину августа 1921 года. Областные комитеты "Союза" к этому времени должны были подготовить местные повстанческие отряды. Три ударные группы решено было выдвинуть от границ Польши к Питеру, Москве, Орлу, петлюровские части - направить на Киев. Начало восстания предполагалось ознаменовать широким террором против лидеров коммунистов, взрывами военно-стратегических объектов, уничтожением транспортных коммуникаций.
      Летом 1921 года на советскую территорию были переправлены 25 диверсионных ударных отрядов "союзников", которые рейдировали по западным губерниям России, Белоруссии и Украины.
      "Отличившись" в диверсиях и убийствах коммунистов, эти отряды не смогли поднять крестьянское восстание. Так, в городе Холм диверсанты-партизаны отряда полковника Павловского убили несколько сот человек, у Полоцка был пущен под откос поезд, ограблены пассажиры, расстреляно 15 коммунистов. Экспроприировались банки и склады, уничтожались погранзаставы.
      Но того слоя крестьянства, на который делал главную ставку Савинков, уже не существовало. Уставшие от семилетней войны, запуганные красным террором, изголодавшиеся люди хотели только одного - спокойной жизни. Крестьянское сопротивление к концу 1921 года сошло на нет. Исчезли многотысячные повстанческие армии Махно, Антонова, Сапожкова.
      Тогда же началась серия провалов - ВЧК ликвидировала западный и Черноморский областные комитеты "Народного союза защиты Родины и Свободы", многие структуры петлюровского подполья. Планы поднять всеобщее восстание оказались невыполнимыми. Бесперспективность всеобщего восстания в советских республиках стала понятна даже западным покровителям Савинкова.
      Прекращается субсидирование "Союза" иностранными государствами, решившими, что Савинков - "большой фантазер". 7 октября 1921 года, после очередной ноты протеста со стороны Советской России, польское правительство обязывает Савинкова и руководство "Народного союза защиты Родины и Свободы" покинуть Польшу в течение двадцати дней.
      "Я садился в поезд, и сердце мое радовалось. Слава Богу, я уезжаю из этой проклятой страны...", - писал Борис Викторович о своем выезде из Польши,
      Вместе с ним покинул Польшу и С. Булах-Балахович.
      Борис Викторович передает свою агентурно-диверсионную сеть организации "Центр действия", которая была создана в 1921 года народным социалистом Н. Чайковским. Савинковские линии связи использовались "Центром" до 1923 года, пока его не разгромила ЧК.
      Сформированные Савинковым военные кадры и отряды частично были интернированы в Польше или в октябре 1921 года двинулись в рейд по Белоруссии, где нашли свою гибель, остальные разбрелись по различным странам Европы.
      1922 год оказался неудачным для экстеррориста. Его друг и покровитель Черчилль был вынужден уйти в отставку, и денежная помощь из Англии прекратилась. А в 1923 году другой покровитель Савинкова - Муссолини заявил беспокойному русскому заговорщику. "Уймитесь, не время".
      Из Польши братья Савинковы и их единомышленники уезжают в Париж. Казалось, с политикой покончено навсегда... Борис Викторович снова берется за перо и пишет автобиографическую повесть "Конь вороной". В этой повести он вспоминает недавнее прошлое - 1920 год, действие ударных террористических отрядов в Полесье. Автор пытается ответить самому себе на вопросы: "Стоило ли проливать русскую кровь ради России? Кто прав в братоубийственной гражданской войне?" Савинкова пугает превращение воина в убийцу, который убивает иногда даже от скуки. В повести - тяга к покаянию за "кощунственный балаган" войны.
      "Сроков знать не дано. Но встанет Родина - встанет нашей кровью, встанет из народных глубин. Пусть мы "пух". Пусть нас "возносит" ненастье. Мы слепые и ненавидящие друг друга, покорные одному несказанному закону. Да, не мы измерим наш грех. Но и не мы измерим нашу малую жертву..." - так заканчивается эта повесть.
      Как вспоминают современники, в эмиграции Борис Викторович, оторванный от Родины, становится мистиком и "чрезвычайно религиозным" человеком.
      Но, покаявшись в своей повести, Савинков не хотел оставаться в стороне от событий, он еще желал быть "первым и правым". Его беспокоил "бес подполья и террора". Он еще надеялся "послужить Родине" и снова заняться привычным подпольным ремеслом. Он просто не мог жить, не окунувшись с головой в атмосферу опасности и авантюр.
      Савинков разрабатывает планы серии террористических актов против советских лидеров и создания "нового антисоветского подполья". В апреле 1922 года он и Рейли решили совершить покушение на "главного советского дипломата" Георгия Чичерина во время Генуэзской конференции. Но Савинкова задержала итальянская полиция, и план был сорван.
      Повторить попытку покушения на советских дипломатов было решено в Берлине. Туда прибыли Савинков, Рейли и три террориста из группы Бориса Викторовича, но террористический акт против Чичерина снова не удался.
      Новые фантастические планы Савинкова - овладеть Петроградом с помощью двадцатитысячного десантного отряда, состоявшего из офицеров-эмигрантов, не захватили никого, кроме фашистского диктатора Италии Бенито Муссолини. Однако вскоре, после подписания советско-итальянского договора, надежды на помощь финансами, оружием и флотом со стороны Италии не оправдались.
      Активность и авторитет Савинкова в антибольшевистских кругах, знакомство с ведущими политиками Европы приковывало к нему внимание не только любопытных, но и ВЧК. Советское руководство видело в Савинкове едва ли не самого опасного заговорщика.
      В 1922 году чекисты решили "изъять" "генерала террора" из-за границы. В осуществлении этого плана чекистам помог арестованный при переходе границы адъютант Савинкова - Л. Шешеня, который был направлен в Россию для восстановления старой агентурной сети, но оказался слабым человеком и после ареста выдал все явки и связи. Чекисты, воспользовавшись этой информацией, создали мнимую подпольную организацию "Либеральные демократы", которая стала приманкой для не в меру активного Бориса Савинкова.
      Агенты ЧК - ОГПУ распространяли легенды о силе и серьезной антибольшевистской деятельности псевдоорганизации, роль членов которой исполняли сами "птенцы Дзержинского". Первым одураченным стал руководитель "Народного союза" в Литве И. Фомичев, который, побывав у мнимых подпольщиков в столице, пришел к выводу о важности и активности московской группы. Именно Фомичев вместе с чекистом А. Федоровым, который играл роль руководителя московской группы, сумели заинтересовать Савинкова и склонить его к конспиративной поездке в Москву.
      Ему было заявлено, что только он один, как "выдающийся организатор и конспиратор", может ликвидировать "разногласия", возникшие в мнимой группе "либеральных демократов".
      Друзья удерживали Бориса от роковой поездки в СССР, но Борис Викторович сказал: "Я не могу оставаться позади. Я нужен нашим друзьям в России, чтобы вести их вперед! Настало время нанести удар! Сейчас! Колебания равносильны измене!"
      15 августа 1924 года Савинков со своим ближайшим помощником Дикгоф-Деренталем, его женой и Фомичевым перешли польско-советскую границу, а уже на следующий день были арестованы чекистами в Минске. Через 13 дней после ареста Савинков предстал перед Военной коллегией Верховного Суда СССР. На суде он не отрицал большинства обвинений и рассказал некоторые подробности своей деятельности.
      Самого опытного конспиратора России "подвели" легкомыслие и ностальгия. Два с половиной года "простоя" в Париже, вдали от бурных событий и боев, привели к тому, что Савинков заглотнул приманку. Роковую роль в его провале сыграло предательство единомышленников - полковника Павловского, поручика Шешени и Фомичева, которые зарабатывали в ЧК смягчение приговора.
      В последнем слове на суде Савинков раскаялся в содеянном, признав бесперспективность своей борьбы. Во всяком случае об этом трубили советские газеты...
      Сын Бориса Викторовича - Виктор носил фамилию матери - дочери писателя Глеба Успенского. Виктор Успенский приезжал в Ленинград на свидание с арестованным отцом. Тогда Савинков сказал сыну: "...услышишь, что я наложил на себя руки, - не верь". Вскоре и Виктор Успенский погиб в сталинских застенках. Уцелел только сын Савинкова - Лев, живший в Париже.
      Суд объявил Бориса Савинкова виновным в 43 преступлениях против советской власти и приговорил его к расстрелу с конфискацией имущества. Однако, принимая во внимание отречение Савинкова от своих целей, его раскаяние и "его разоблачение интервенционистов", ЦИК СССР заменил ему высшую меру наказания лишением свободы сроком на 10 лет.
      Мягкий приговор вызывал удивление, но он был частью сталинской "хитромудрой" иезуитской игры. Савинков обладал определенным политическим весом как в среде российской эмиграции, так и в кругах западноевропейских политиков. Капитуляция и отступничество едва ли не самого опасного заговорщика должны были серьезно повлиять на тех и других, показав мощь советской державы и притягательность идей ленинизма.
      Тогда в "Известиях" появилась пространная статья редактора этой газеты Ю. Стеклова, назвавшего Савинкова "придатком интеллигентской среды, которая не верила в массы, которая хотела быть вождями, вести массы за собой, не спрашивая их и не интересуясь их волей. Под флагом любви к трудящимся, интересов, стремлений, желаний которых не знали, да и не хотели узнавать, шли на борьбу эти революционеры..."
      В своих, возможно сфабрикованных чекистами покаянных письмах, Савинков убеждал бывших единомышленников прекратить борьбу против большевиков и задуматься о положительных сторонах советской власти.
      Из тюремной камеры Савинков пишет о чекистах: "Я думал встретить палачей и уголовных преступников, а встретил убежденных и честных революционеров" (из письма Д. Пасманику); чекисты "напоминают мне мою молодость, - такого типа были мои товарищи по Боевой организации" (из письма сестре); "В ГПУ я встретился с людьми, которых я знаю и которым доверяю с юных лет, которые мне ближе, чем болтуны из "Национального центра" или члены зарубежной делегации социалистов-революционеров. Я встретил здесь убежденных революционеров" (из письма С. Рейли).
      Суперагент Сидней Рейли тогда высказал свою версию судьбы Савинкова. Реальный Савинков, по его мнению, был убит при переходе границы, а Лже-Савинков, что предстал на процессе и писал письма раскаяния, это умело подобранный двойник.
      Вторя словам Рейли, некоторые западные газеты подхватили эту сенсацию. Вообще тема "двойников" была в ходу у журналистов, описывавших фантасмагории сталинских судилищ.
      Через 8 месяцев после вынесения приговора Борис Викторович обратился к Дзержинскому с письмом, в котором просил немедленного освободить его из заключения. Савинков взывал: "Дайте мне возможность работать!" и туманно намекал, что может "пригодиться" ЧК как "подпольщик" и "борец за революцию". Не собирался ли Савинков стать консультантом ЧК по "раздуванию мирового пожара" или по созданию подпольной разведывательно-террористической сети по всему миру?
      И кто знает, может быть, Дзержинский оперативно откликнулся на призыв "великого конспиратора". Можно предположить, что Савинков вовсе и не погиб, а, под другой фамилией, дослужился до генерала ЧК - ОГПУ. Чекисты были мастаки устраивать ложные похороны своим агентам и распространять эту информацию по всему миру. Дзержинский мог "убить" "старого Савинкова", с тем чтобы создать нового агента, с новой фамилией!
      Так или иначе, 8 мая 1925 года Борис Савинков, как писала газета "Правда", воспользовавшись отсутствием оконной решетки в комнате, где он находился после возвращения с прогулки, выбросился из окна пятого этажа во двор тюрьмы и разбился. Это самоубийство напоминало хорошо спланированное убийство некогда опасного врага.
      Есть предположения, что инсценировкой самоубийства или псевдосамоубийства Савинкова занимался чекист Блюмкин. Этот чекист литератор и террорист, возможно, стал и автором знаменитого письма-раскаяния Бориса Савинкова.
      Александр Солженицын в знаменитом "Архипелаге ГУЛАГе" приводит рассказы "лагерных сидельцев" о том, что Блюмкин был автором "писем Савинкова", а чекист А. Шлюбель "собственноручно" выбросил Савинкова из окна.
      Савинков все еще оставался не только символом сопротивления, но и авантюристом, "хозяином своего слова", и его покаяние, если оно и было им написано, ровным счетом ничего не означало, хотя оно и вызвало бурное негодование большей части эмиграции.
      "Нет человека - нет проблемы", - любил говаривать Сталин, выражая общебольшевистские воззрения.
      Борис Савинков остался в истории революции и гражданской войны загадочной фигурой заговорщика, считавшего, что от его воли зависит весь ход истории. Он силился подчинить себе время и пространство, был необычайно импульсивен, пытался, как говорится, лбом прошибить стену. Живя в мире своих наркотических видений, жизнью героев своих книг, он часто не мог здраво анализировать политическую ситуацию.
      Российская история - сплошная литературщина, а действия писателя террориста отчасти были попыткой подражания литературным героям детства.
      Черчилль, друживший с Борисом Савинковым, посвятил ему несколько страниц в своей книги "Великие современники". Борис Савинков, писал Черчилль, сочетал в себе "мудрость государственного деятеля, качества полководца, отвагу героя и стойкость мученика". Весьма возможно, что англичане хотели видеть его "либеральным диктатором России".
      А вот Дмитрий Философов, разочаровавшись после раскаяния Савинкова в своем друге, писал, что решил считать его "человеком конченым в политическом и моральном отношении...". "Вы мертвый лев!" - восклицал вчерашний друг. Тот же Философов писал о Борисе Викторовиче: "В нем виден обыкновенный честолюбец в тоне дешевого ницшеанца... Он должен властвовать и быть "во главе".
      Весьма известный в начале века писатель Михаил Арцыбашев заметил тогда о Савинкове: "...все-таки он не был подлинным пророком и вождем. Он боролся честно и храбро, но не во имя своего внутреннего чувства, своего свободного "я", а во имя идеи, не им созданной, не им поставленной".
      Скорее всего, Арцыбашев был прав. Савинков толком не разобрался ни в своих убеждениях, ни в своих чувствах. Он одновременно восхищался террором и ужасался его губительности... Он, казалось, жил только для революции, но постоянно тратил огромные деньги, что брались под "прямые действия", на себя... Он боролся с "правыми" и, одновременно, прокладывал им дорогу... Он боролся с абсолютизмом и сам стремился стать диктатором... Он был убийцей и поэтом... В нем уживалось несколько человек-антиподов во всем.