ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Если в газетах и печаталась информация об этом, Джессика ее пропустила. И неудивительно – слишком далеко от нее были проблемы королевских особ. Но при виде страдания, промелькнувшего на его лице, она почувствовала себя гадко. Единственным ее оправданием могло послужить то, что подобное ей и в голову не приходило. Смерть обходит богатых и удачливых.

Понятно, что рассуждать так глупо. Смертельные болезни не разделяют людей на бедных и богатых.

– Что случилось?

Теперь видно было его лицо, темное от накатывающих волн гнева.

– Несчастный случай.

Не болезнь?

– Какой?

– Нам не давали ни минуты покоя журналисты, жаждущие фотографий, пикантных подробностей, оговорок, из которых можно раздуть скандал. – Кардал подошел к низкой балконной перегородке и посмотрел вниз, где мерцали огни города. – Антонию их вечное присутствие огорчало, и мы прилагали неимоверные усилия, чтобы остаться наедине. Она упорно настаивала, чтобы водитель попытался оторваться от орды репортеров, хотя мы оба пытались ее успокоить. Дорога была мокрая. Машина перевернулась. Она умерла мгновенно. Я, к сожалению, выжил.

Теперь Джессику пугало уже отсутствие гнева.

Придвинувшись к Кардалу, она положила руку ему на рукав. Он взглянул на нее, луч света остановился на шрамах у него на губе и на щеке. Она потянулась погладить их, он дернулся прочь.

– Ты их там получил? – спросила она.

– Какая разница?

Значит, да. О боже.

– Кардал, я не знала, иначе ни за что не стала бы затрагивать такую болезненную тему. Мне очень жаль. Прими мои глубокие соболезнования по поводу смерти твоей жены…

– Не жены, – прервал он с новой вспышкой ярости.

– Но если ты любил ее…

– Король упорно цепляется за традиции, и я был помолвлен с другой.

Со мной, поняла Джессика. Именно она стояла между ним и женщиной, которую он безнадежно желал и не мог обрести.

Джессика ощутила себя ответственной, хотя это было глупо – она тогда не знала о нем, о Бхакаре и о традициях, требовавших этого брака.

– Кажется, я понимаю твою враждебность к отцу. Почему же, в сложившихся обстоятельствах, ты согласился на наш брак?

Жесткое выражение его глаз заставило ее вздрогнуть.

– Потому что это теперь не имеет значения.

Словно все женщины утратили право на его уважение лишь потому, что он слишком любил одну. Джессика была поражена и пристыжена. Насколько она ошибалась, вынося свое суждение о нем, а ведь он всегда был подчеркнуто вежлив. Успешно скрывая тлеющие в душе ярость и обиду.

По собственному опыту она знала, что самые горькие слезы над могилой льются, когда что-то осталось несказанным и несделанным. Что не смог сделать или сказать Кардал?

– Я устроил так, что ты будешь брать уроки верховой езды, – сказал Кардал наутро после приема.

Он никак не мог понять, почему рассказал Джессике об Антонии. Возможно, Джессика спровоцировала его. Или ее низкое мнение о нем ему надоело. В любом случае она заставила его переживать, что его совсем не устраивает. Тем важнее скорей организовать ее встречу с родными и отослать обратно в Америку.

Велев Джессике надеть джинсы, он проводил ее до просторной площадки для тренировок. Они остановились у изгороди, где ее ждала оседланная кобыла.

– У тебя есть опыт обращения с лошадьми?

– Зачем мне учиться ездить верхом?

– Мне казалось, ты желаешь встретиться со своей семьей.

Она заложила за ухо выпавшую прядь.

– Не вижу, как одно связано с другим.

– Чтобы повидаться с одной тетей, тебе потребуется овладеть основами верховой езды.

– Да зачем?

– Кочевники сейчас перебрались в летний лагерь на холмах. Туда добираются верхом.

Отшатнувшись, она недоверчиво уставилась на него.

– Почему бы нам не полететь на вертолете? Твой брат уже рассказывал мне о яхте, самолет я видела. Наверняка и вертолет имеется.

– Имеется. Но местность там слишком изрезанная. – Он скрестил руки на груди и попытался сдержать улыбку. Джессика обладала умением представлять грандиозное чем-то совершенно заурядным. – Итак, я спрашивал, что тебе известно о лошадях.

– Я видела их в кино и по телевизору. Это считается? – Животное, стоящее рядом, вскинуло голову и презрительно фыркнуло. Джессика рассмеялась: – Не прошло.

За нарочитой беззаботностью ответа ей не удалось скрыть опаску, с которой она поглядывала на лошадь.

Кардал залюбовался игрой золотого солнечного луча в ее волосах. И решил, что она сама похожа на этот драгоценный металл – золото – силой духа, вскрыть которую можно было, лишь копнув поглубже.

Продолжая разглядывать лошадь, Джессика прикусила зубами губу. Он невольно припомнил жажду, разбуженную в нем их поцелуем. Слабость, которой он не поддастся вторично. Джессика считает его бесчувственным и недалеким, но он докажет, что достоин доверия, не нарушив своего обещания. Еще один поцелуй может серьезно повредить его решимости.

– Считается только практический опыт, – хмыкнул он.

– Ладно. Тогда покажи мне того, кто научит меня, что делать.

– Тебя буду учить я.

– Ты?

Кардал мог бы пригласить одного из высококвалифицированных специалистов, но не захотел. По какой причине? Он и сам не знал.

– Да. Я опытный наездник, – сказал Кардал.

Она открыла рот, чтобы что-то возразить, и он приложил палец к ее губам, призывая к молчанию и ненавидя себя за желание использовать губы вместо пальца.

– Не вздумай говорить, что читала о моих подвигах.

Ее щеки порозовели.

– Я хотела сказать, что не могу злоупотреблять твоим временем. – И она уставилась в землю.

Похоже, она действительно чувствует себя виноватой. Впрочем, куда важнее, почему он рассказал ей о своей трагедии. Возможно, тут сыграли свою роль ее растерянность перед бандой журналистов и его инстинктивная потребность стать ее защитником.

Поддев ее подбородок кончиками пальцев, он заглянул ей в глаза.

– Не могу поверить, что тебя так сильно смущает потраченное мной время.

– Какие еще могут быть причины? – Она попыталась уклониться от ответа, но правды не скроешь.

– Возможно, ты чувствуешь, что судила обо мне неверно?

Ее взгляд снова скользнул в сторону.

– Признаю, что была неправа, веря, будто ты не способен на искренние чувства. Но факт остается фактом – твое имя связывают со многими женщинами.

Значит, она не перестала считать его охотником за женщинами. И отлично. Предложить ей ему нечего, а дурное мнение о нем удержит ее на расстоянии.

– Женщин было много, – признал он. – Но женат я на одной.

– Временно.

– Согласен. Но пока свре внимание я буду уделять только тебе.

– Чего я и боялась, – пробормотала она.

– Не понял?

– Наплачешься ты со мной.

– Со своей стороны, – улыбнулся он, – обещаю подготовить тебя к этому путешествию и лично сопровождать, чтобы тебе не было причинено никакого вреда.

– Неужели тебе больше нечем заняться?

– Я уже сделал соответствующие распоряжения. Кроме того, я обещал помочь тебе повидаться с семьей. Чтобы ты ни читала обо мне, я человек слова.

– Ладно. – Она посмотрела на лошадь и снова прикусила губу. – Так… С чего начнем?

– Как в любых других случаях, сперва надо подружиться.

– Говори, что делать.

– Мудрое решение. – Он взял ее руку и положил на шею животного. – Погладь ее – пусть привыкнет к твоим прикосновениям и запаху.

Джессика подчинилась его команде, и теперь он завороженно следил, как маленькая белая рука движется туда и обратно. Запах этой женщины будоражил его чувства, внезапно он ощутил острое возбуждение.

– Если ты готова, – произнес он, тревожась от заметной хрипоты своего голоса, – пора в седло.

– Хорошо, – выдохнула она.

– Поставь левую ногу в стремя, рука на седле. Затем оттолкнись и перекинь правую ногу через спину лошади.

Ее движения были медленными, неловкими, у него руки чесались ей помочь. Но он не стал – по двум причинам. Джессике следует научиться. А белая блузка и потертые джинсы просто притягивают его. Он не доверял себе там, где речь заходила о прикосновениях к ней.

Успешно усевшись в седло, она улыбнулась ему с высоты.

– Миссия завершена.

– Рановато. – Рассмеявшись, он подал ей поводья. – Миссия только начинается.

Кардал объяснил, как надо управлять лошадью правым и левым движением поводьев. Затем вывел животное в загон и, слегка шлепнув, послал шагом по кругу. Как у всех новичков, зад Джессики то и дело неуклюже подпрыгивал.

– Сожми коленями спину лошади, подлаживайся под ее шаг.

Лицо Джессики выразило крайнюю степень сосредоточенности, видно было, что она пытается выполнить данное указание. Но воображение Кардала нарисовало смятые простыни и ее ноги, обвивающиеся вокруг него. Вожделение стало почти непереносимым. Сморгнув терзающие его образы, он сказал:

– Не подпрыгивай.

– Я не виновата. Это лошадь прыгает, я только пытаюсь поймать ее ритм.

И продолжала болтаться, как тряпичная кукла. Лучший и самый быстрый способ добиться желаемого эффекта – показать на практике. Махнув рукой на собственные опасения, он взлетел на лошадь позади нее и положил руки ей на бедра.

– Сжимай ноги. Пользуйся ими, или твоему заду придется худо.

– Значит, нас будет уже двое, – огрызнулась она. – Я и пытаюсь использовать ноги.

А Кардал заставлял себя сосредоточиться на выполняемой задаче. Прижимаясь к ней, использовал свое тело, чтобы дать ей ощутить власть над животным. Весь следующий час он мучил себя близостью Джессики. Касаясь ее. Вдыхая запах ее волос. Напрягал волю, стараясь притушить разгорающееся внутри пламя, но без особого успеха. А ведь он дал слово не соблазнять ее.

Дать слово было очень просто – ведь он тогда еще не начал желать Джессику.

Гнев снова поднимался в нем, как и прошлой ночью на балконе. Но теперь он понимал причину. С успехом подавляя все чувства последние два года, он негодовал теперь на Джессику, изменившую это.

Кардал обещал не прикасаться к ней и сдержит слово, хотя тот поцелуй раскрыл ему, что можно получить ее, несмотря на прежний отказ. Он сдержит слово, потому что не хочет ее ранить. Сдержит, потому что судьба забрала у него самое дорогое. Стоило ему ночью закрыть глаза, на него обрушивались звуки – визг тормозов, скрежет металла. Жуткий крик Антонии.

Он не мог остановить переворачивающуюся машину. Не мог изменить то, что потерял любимую и вынашиваемого ею ребенка, которого только-только начинал любить. Ни за что он не хочет вновь оказаться таким беспомощным, и потому научился управлять тем, что ему подвластно, – своими чувствами. Лишь подавляя их невероятными усилиями воли, он мог быть уверен – никогда ему не придется терпеть такой муки.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Лошадь неторопливо трусила по горной тропе, а Джессика, махнув рукой на сохранность зада, прилагала все усилия на то, чтобы не вывалиться из седла. Кардал держался рядом с ней, сдерживая своего коня, когда тот стремился вырваться вперед. Всю неделю они потратили на усиленные тренировки, и в конце Кардал объявил, что хотя ее умение невысоко, но достаточно для поездки.

– Тебе надо расслабиться, – посоветовал он.

И лишь насмешливо сверкнул на нее глазами, когда она открыла рот, собираясь все отрицать.

– Ладно, признаюсь, я напряжена. Но как может быть иначе? Конечно, я волнуюсь после того, как ты сказал, что мы скоро приедем.

– Твоя лошадь реагирует на твое волнение.

– Но повод-то приятный.

Кардал хмыкнул.

– Она умна, но в тонкостях твоего настроения ей не разобраться. Лошади известно лишь то, что ты не можешь расслабиться, и это ее пугает.

– Не ее одну.

– Я уже говорил, что не допущу, чтобы тебе причинили вред.

Взгляд чистый и невинный – как и в тот раз, когда он впервые объявил Джессике о своем решении сопровождать ее в этой поездке. Она пыталась отговорить его, не называя истинной причины своего нежелания. Ей не хотелось проводить с ним время.

С тех пор, как Кардал рассказал ей об утрате своей любви, она чувствовала, что ее отношение к нему меняется. А ведь стойкая неприязнь – единственное, что должно было послужить ей надежной защитой от великолепных средств нападения, данных ему природой, – обаяния, юмора и привлекательной внешности. Джессике требовалось время для утверждения равнодушного к нему отношения, а он его ей не давал. Ему что, время работает на него – газеты должны разнести новости о его женитьбе.

Краем глаза Джессика взглянула в сторону Кардала, и сердце ее дрогнуло. Хотелось бы преувеличить красоту его коня, но приходится сознаться – в седле он выглядит неотразимо. По уверенной гордой посадке сразу признаешь принца. Высокие сапоги ловко охватывают мускулистые икры. Ей казалось раньше, что обтягивающие бриджи делают мужчин женоподобными, но только не этого мужчину. В вороте свободной рубашки слегка проглядывают черные волосы, вызывая желание увидеть больше. Вот тебе и неприязнь.

– С лошади я упасть не боюсь, – объяснила она. – Во всяком случае, это не главное.

– Что еще тебя тревожит?

Поглядывая на поросшие лесом холмы, Джессика удивлялась разнообразию флоры и фауны Бхакара. Как это непохоже на песок и камни, характерные для оставшейся позади пустыни. Сопровождаемые телохранителями, они отъехали насколько возможно далеко от дворца, а затем сели на лошадей там, где местность стала непроходимой для любого вездехода – и для вертолета тоже. Тропа была такой узкой, что едва проходила ее заслуживающая доверия, чувствующая настроение лошадь. Ну, и конь Кардала тоже.

Итак, через тридцать минут она получит семью, иметь которую желала так давно и уже отчаялась обрести. Или они могут прогнать ее – она ведь результат внебрачной связи мамы с женатым человеком. Конечно, они согласились встретиться, следовательно, прогноз благоприятный, но кто знает? Может, у мамы были хорошие основания сбежать и никогда не возвращаться. Если сейчас ее не примут – удар будет силен. В сравнении с этим задница в синяках кажется сущим пустяком.

– Что, если я им не понравлюсь? – вырвалось у Джессики.

Вопрос прозвучал совсем по-детски, она сама понимала, что подставляется. Хотелось бы, чтобы свидетелем ее слабости оказался не Кардал, но кроме него, увы, никого не было.

Он накрыл ее руку своей.

– Если ты им не понравишься, они глупы. Пусть пеняют на себя.

От его слов комок в груди поднялся к горлу. Она с трудом сглотнула.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Трудно поверить. – Ее голос прервался.

Хоть бы он не был таким милым. А ведь за исключением того поцелуя Кардал вел себя безупречно. И нельзя винить его за ее собственные дурные наклонности – Джессике хотелось, чтобы деликатность ему изменила, дав ей шанс на еще один поцелуй.

Бросив таращиться на чувственный изгиб его губ, она взглянула на солнце, спускающееся к вершине удаленной горы. Ей не хотелось показывать ему, насколько сильно натянуты ее нервы.

Некоторое время они ехали в молчании. Наконец Джессика решила, что в ее интересах завести разговор. Нервы успокаиваться не желали, кто знает, как поведет себя ее сверхчувствительная лошадка?

– Расскажи мне о кочевниках, – попросила она.

– Они странники.

– Почему? Я бы сумела ценить свои корни.

– Их корни – традиции. Двести лет назад сын короля восстал против законного наследника престола. С этого времени две линии рода разделились.

– Значит, мои предки – повстанцы?

Он лишь улыбнулся.

– Мятежник и его соратники были изгнаны и укрылись в отдаленной части пустыни, вдали от столицы. С той поры они защищают границы Бхакара от внешних врагов. Чтя обычаи предков, они нигде подолгу не задерживаются. Разводят коров, овец и одну из прекраснейших в мире пород лошадей. Спасаясь от жары и в поисках новых пастбищ, летом они поднимаются в горы.

– Когда я была маленькой, мама рассказывала мне перед сном истории о горах и искусных наездниках. Тогда я считала, что она их выдумывает.

А может, подумала Джессика, и у нее в крови искусство верховой езды. Видимо, поэтому ей было относительно легко учиться. Изнанкой наследственных особенностей были те из них, которые явно ей во вред – например, склонность к тому, к чему не нужно. Скажем, к Кардалу. Джессика украдкой бросила взгляд на его четко очерченный профиль. Когда-то он был способен на сильные чувства, а сейчас бросается от женщины к женщине…

Они достигли вершины холма, и их глазам открылся вид на деревню. Вот когда Джессика была бесконечна рада присутствию Кардала. Его краткая история отвлекла ее, а твердый голос отгонял страх, тот же страх, что ей пришлось пережить после посадки самолета.

Наконец они въехали в лагерь. Женщины и дети, попадавшиеся по дороге, застенчиво улыбались. В центре деревни Кардал осадил своего коня. Теперь Джесс заметила, что здания представляют собой деревянные каркасы, на которые натянут брезент. Дома, легкие для транспортировки.

Лошадь ее только остановилась, а Кардал уже спешился. Подойдя к Джессике, он помог ей спрыгнуть на землю. От ощущения его сильных рук все ее тело затрепетало.

Ей пришлось проехать полмира, чтобы увидеть родных. Кардал не только устроил их встречу, он не бросил ее сейчас одну. В порыве благодарности она обхватила его руками за шею.

– Спасибо, что привез меня.

– Если бы знал, что ожидается такая сладкая награда, я ехал бы быстрее, – пошутил он, прижимая ее плотнее.

Слова и тон вогнали Джессику в краску. Она поспешила освободиться. Это часть их сделки: в данный момент он ее рыцарь. Но на продолжительные отношения рассчитывать не стоит – временное вечно не длится. Она не станет такой же, как мать, – не даст себя использовать. Поэтому первой уйти придется ей самой.

Отвернувшись, она заметила приближавшуюся к ним темноглазую женщину.

– Джессика?

– Да.

– Я Амина. Твоя мама Мэрам была моей младшей сестрой. Я так рада с тобой познакомиться. – И она улыбнулась той же улыбкой, что и у матери.

Глаза Джессики наполнились слезами.

– Не могу описать, что значит для меня наша встреча… – Голос девушки сорвался, она прижала руку к губам, силясь сдержать захлестнувшие ее эмоции.

Джессика попала в объятия Амины. Сестра матери похлопывала ее по спине, гладила по волосам, шептала бессвязные слова, не значащие ничего, – и все.

– Не плачь, маленькая. Надо радоваться.

– Знаю, – всхлипнула Джессика, не разжимая рук.

В конце концов, она стремилась получить долю объятий, положенных ей за двадцать три года. Совсем рядом лошади фыркали и рыли землю копытами. Джессика взглянула на Кардала.

– Это его королевское высочество Кардал Хурани. Мой муж, – добавила она и обратилась уже к Кардалу: – Моя тетя Амина.

Она вся светилась от счастья, радуясь возможности впервые в жизни представить кому-то еще одного члена своей семьи, кроме матери.

Амина кивнула.

– Добро пожаловать, ваше высочество.

– Спасибо.

– Нам сообщили о вашем скором приезде, и мой муж очень сожалел, что не смог быть здесь, чтобы приветствовать вас. Ему пришлось уехать – присмотреть за рождением породистого жеребенка. Роды оказались неожиданными, и он приносит свои извинения вам и племяннице, которую ему не терпится увидеть.

У нее и дядя есть, подумала Джесс. Она чувствовала себя ребенком, добравшимся до подарков, принесенных Санта-Клаусом.

– Прошу вас, заходите. Отдохните после поездки.

Внутри дома горели газовые фонари. В углу – деревянный настил с набросанными на него подушками и одеялами. Подушки лежали и вокруг невысокого деревянного стола.

– Садитесь, – пригласила тетя.

Когда они уселись, тетя налила в стаканы воды, поставила на стол хлеб и сыр.

Джессика была слишком возбуждена, чтобы есть.

– Я так рада, что мы наконец встретились, – призналась она.

– И я тоже.

– Кардал сказал, что вы – моя семья – искали нас, после маминого отъезда.

Та грустно кивнула.

– Это правда. Мэрам…

– Для меня она была Мэри, – подсказала Джесс. – Не уверена, откуда взялась фамилия Стерлинг.

Собеседница удивилась:

– Твой отец носил другую фамилию.

– Вы знали его? – спросила Джесс.

– Я знала, кем он был. Тем, кто воспользовался доверчивостью моей сестры. – Тетя села и взяла руки девушки в свои. – Не надо стыдиться, племянница. Ты здесь ни при чем. Жаль, что сестра… Я, как и мои родители, хотели, чтобы она вернулась к нам. Но гордость ей помешала, и прошлого не изменить. – Она улыбнулась Кардалу: – Традиции сыграли свою роль, и ваша нареченная вернулась. Это радует мою семью.

– Так же как мою, – ответил он.

Джессика не могла понять, что у него на уме, хотя его взгляд, лукаво поблескивающий, пересекаясь с ее взглядом, говорил, что он не забыл о незавершенности их брачного союза. Потом тетя отвлекла ее, спрашивая о матери и их жизни в Америке. Джессика решила оставить подробности о материнской болезни при себе, но все равно тетя была огорчена, узнав, что Джессика росла в детском доме.

Ее глаза наполнились слезами.

– Если б мы только знали, тебя немедленно привезли бы к нам. Как горько, что я не могла тогда быть с тобой.

– Но вы не могли знать, – сказала Джессика. Пустота в ее сердце начала понемногу заполняться. – Не надо печалиться.

– Нет. Я понимаю, как быстро летят годы и что я упустила. Мои собственные ребятишки так быстро выросли…

– У меня есть кузены?

– Трое. Три девочки.

– Я хочу с ними повидаться.

Тетя улыбнулась, но с грустью.

– Они в школе в городе. Мы кочевники, наша жизнь – вечная дорога. Мы с отцом настояли, чтобы они получили образование того уровня, который никак невозможен, путешествуй они с нами. Я очень скучаю по ним.

– Но мы ведь видели здесь детей школьного возраста.

– Я сама их учу. Однако подросткам мы мало что можем предложить.

– Значит, вы разлучаетесь на месяцы?

– К сожалению, да. – Тетя вздохнула. – Но вы, должно быть, измучились с дороги. Я покажу вам с мужем, где вы можете остановиться.

У Джессики возникло нехорошее предчувствие, что обещанное место будет несколько меньше апартаментов Кардала во дворце. По сути, неудивительно, если это будет единственная комната типа той, где они сейчас находятся. Что, если огромные просторы сократятся до не столь огромных, даже совсем маленьких? Джессика очень ценила, что Кардал находится рядом, но не предполагала, что присутствовать он будет двадцать четыре часа в сутки.

Джессика огляделась в крохотном домике, палатке, хижине – неизвестно, как положено это называть, – в котором тетя оставила их ночевать.

– Вы будете в стороне от остальной деревни, – сказала она.

– У нас медовый месяц, – напомнил Кардал после ее ухода. – Твоя тетя чрезвычайно заботлива.

– Я решила, не стоит объяснять ей, что из-за предстоящего аннулирования брака не будет никаких сексуальных излишеств.

– Не стоит, – согласился он. – Как мы ни изолированы от остального мира, информация такого рода имеет свойство распространяться, и может дойти до журналистов раньше, нежели это целесообразно. В таком случае эффект будет прямо противоположный тому, которого мы добиваемся.

– Я так и подумала. – Повернувшись к нему спиной, Джессика надеялась, что в тусклом свете лампы не видно румянца, заливающего ее щеки.

Оглядев комнату, убранство которой в точности воспроизводило помещение, где жила тетя, она сказала:

– Тут неплохо.

– Конечно.

Ее передернуло от удовлетворенной нотки в его голосе.

– Хотя это не то, к чему ты привык.

– Ходят слухи, что в моих привычках пользоваться множеством спален.

Джессика оглянулась через плечо. Ей показалось, что огонек в его глазах отлично соответствует довольному тону. К чему бы это? Почему-то вспомнилось – ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Хотя это ведь он совершил доброе дело, сопровождая ее сюда, почему же наказанной оказывается она?

Можно было сказать тете, что в действительности они никакая не пара, но ряд причин остановил Джессику. Первое: она поставила бы в неудобное положение Кардала и его семью. Каков бы ни был моральный облик Кардала, с ней он был добр и внимателен. На язык даже просилось слово «рыцарь», но это уже перебор. Второе: тетя выглядела такой довольной, узнав, что сама судьба свела их. Джессика только-только с ней познакомилась. И сразу давать родственникам повод себя ненавидеть? Увольте.

Следовательно, она сама себя загнала в ловушку. Придется самой и выпутываться.

Подойдя к кровати, она дерзко встретила взгляд Кардала.

– И как эта на фоне других спален?

В его глазах отразилось восхищение ее нахальством. Он оценивающе оглядел девушку с ног до головы.

– В ней есть своя особая прелесть.

И взгляд, и слова повергали в трепет. Смелость покинула Джессику. Подойдя к столу, она наклонилась понюхать стоящие в кувшине полевые цветы.

– Какие чудесные. Тетя, наверное, старалась.

– Цветы и правда трогательный штрих, – согласился Кардал.

Ее снова бросило в дрожь от вкрадчивых интонаций его голоса, по телу начал разливаться жар. Если он может творить с ней такое с помощью одного лишь голоса, то о прикосновениях и подумать страшно.

– Следует установить некоторые базовые правила, – торопливо сказала она.

– Да?

– Во время купания, переодевания и, вообще, во всех случаях, когда снимается одежда или…

– Ты желаешь уединиться, – закончил он с подозрительным спокойствием.

– Да. Когда требуется уединение, другой выходит.

– Договорились.

– Что касается кровати… – Она посмотрела на постель.

По размерам та была приблизительно двуспальной.

– На ней спишь ты.

Он нахмурился.

– А ты где будешь спать?

– Устроюсь на полу.

– Такого я не допущу. На полу сплю я.

– Я тебе не позволю.

Он упер руки в бока, и каким-то образом поза дала заметить его широкую грудь и несомненную силу плеч.

– Как же ты намереваешься меня остановить?

Подразумевалось, что он больше, сильнее и в состоянии заставить ее, если захочет.

– Будь благоразумен, Кардал.

– Замечательно. Мы спим в кровати вместе.

– Но это…

– Что? – спросил он с вызовом.

Джессика собиралась сказать, что это – сумасшествие. Тогда он спросит, почему, и ей придется сознаться, что она боится. Страха такого рода ей еще не приходилось испытывать. Страха зайти слишком далеко в отношениях с мужчиной.

Она всегда мечтала о страсти, сметающей все преграды. Теперь становилось ясно, что некоторые ограничения все-таки желательны. И она их установит. Сразу после того, как он перестанет смотреть на нее так, словно знает, как она выглядит без одежды.

– Я хотела сказать, что это очень благородно, но тебе будет удобнее спать одному.

– Не волнуйся за меня. Я привык спать с женщиной.

И блеснул белозубой улыбкой, от которой Джессике захотелось съежиться и забиться куда-нибудь в щелку. Он ведет нечестную игру. Есть ей чем парировать его удары? Сказать, что она привыкла спать с мужчиной рядом – откровенно солгать. Продолжая возражать, она слишком волнуется из-за ерунды. Которая ерундой не является. Только нечего ему об этом догадываться.

Она снова посмотрела на кровать, потом заставила себя взглянуть ему в лицо.

– Хорошо. Мы спим вместе.

– Отлично.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Тебе удобно? – спросил Кардал.

Зависит от того, что понимать под удобством. Никогда еще Джессика не спала с мужчиной, и вот пожалуйста – она здесь, лежит рядом с самым знаменитым в мире соблазнителем женщин.

Съежившись между спиной Кардала и брезентовой стеной, Джессика обдумывала ответ. Кардал отвернулся, ни одной частью тела ее не касаясь – как и договаривались. Но она могла чувствовать его. Звук ровного дыхания, чудесный низкий голос, тепло, излучаемое его кожей, – все объединилось против нее.

– Совершенно, – соврала Джессика.

– А уединение было достаточно полным, когда я выходил?

Поскольку спать она легла в одежде, уловить насмешку труда не составило.

– Да.

– В горах Бхакара по ночам холодновато.

– Я заметила.

– Тебе тепло?

О, да. Особенно после того, как увидела его снимающим рубашку, прежде чем лечь рядом. Не в пример ей, уединение ему не требовалось.

– Мне замечательно.

– Даю согласие поделиться теплом своего тела, если тебе надо, – предложил он.

Низкий голос сочится фальшивой заботой, а узлы искушения скручиваются все туже.

– Не думаю, что возникнет такая необходимость.

Его тело под покрывалом и так жжет ее, словно горячая печка.

– Если ночью что-то поменяется, то я даю тебе свое разрешение подвинуться ближе.

Между ними и так всего три дюйма – куда уж ближе? И если он надеется на положительный ответ, то его ждет разочарование.

– Как самоотверженно с твоей стороны.

– Действительно.

Джессика и в одной комнате-то давным-давно ни с кем не жила. И раньше, в детском доме, вынужденное проживание вместе не рождало атмосферы доверия. Всегда она была одинокой, изолированной. Сейчас девушка себя такой не ощущала, что не делало ситуацию привлекательней. Неужели мать металась от мужчины к мужчине, только бы иметь рядом хоть кого-то?

– Если мое тело может добавить тебе удобств, сочту за честь предоставить его в твое распоряжение.

– Королевская щедрость.