Глава 5

Утро было холодным, сырым и туманным. Всю ночь шел снег. Длинные ледяные сосульки свисали с ветвей деревьев, окружающих Девонсуик, делая их тяжелые голые ветви похожими на заколдованные плакучие ивы из сказки.

Оливия проснулась с жуткой головной болью. Она почти не спала, перебирая в памяти все подробности встречи с Майлзом Уорвиком, а отрывочные сны вносили в них странные изменения. В половине пятого, она, в конце концов, поднялась с кровати и прошла на кухню, где молоденькая служанка приготовила ей крепкий чай и поставила тарелку оставшихся от ужина оладий. Оливия ела, сидя перед камином, и мысленно отчитывала себя за поездку в Брайтуайт.

Дура. Идиотка. Много она наделала глупостей за свою жизнь, но никогда еще ей так не хотелось повернуть время вспять. Без сомнения, он весь вечер смеялся над ней. Это же надо так прямо и заявить, что она пытается склонить его к браку! А как нахально он заговорил о Брайане! И в довершение всего она позволила ему некоторые вольности. Какой стыд!

Увы, того, что сделано, не вернуть. Как и не забыть восторга от его поцелуя, захватывающего дух наслаждения от прикосновения его губ к ее губам, разорвавшего добровольные оковы, за которыми она благополучно скрывала свои чувства все эти годы.

Следуя собственному строгому распорядку дня, она искупалась и оделась к семи часам утра. Затем спустилась в отцовский кабинет, где распечатывала и читала корреспонденцию, прибывшую вчера... или, по крайней мере, пыталась. Заниматься этим без очков было непросто.

Только на полпути домой вчера вечером, она вспомнила, что забыла очки. Единственная надежда, что Уорвик пришлет их с Беатрис. А до тех пор любая попытка читать была совершенно бесполезной. И все же она пыталась. Как бы сильно не приходилось напрягать глаза, это все же лучше, чем постоянно представлять, как она унижается перед Уорвиком.

Уорвик! Господи, ну почему она не может выбросить его из головы? Сколько бы она не сидела здесь, уставившись на колонки цифр, единственное, о чем она могла думать все утро, – это то, какими настойчивыми, горячими и влажными были его губы и как запах его кожи буквально превращал ее тело в безвольную массу.

В четверть одиннадцатого дверь распахнулась, и вошла Эмили. Она держала в руках охапку платьев, прошелестевших по комнате, как весенний ветерок. Белоснежное лицо девушки пылало воодушевлением. Она уложила свои золотистые волосы на затылке и покрыла их бледно-розовой шелковой сеточкой, которая идеально гармонировала с утренним платьем. Ее маленькие ножки были обуты в изящные кожаные туфли.

Отложив бумагу и перо в сторону, Оливия сцепила пальцы, попытавшись хотя бы на секунду позабыть о головной боли и улыбнуться.

– Доброе утро, Эмили. Что это у тебя?

– Платья, разумеется, – ответила Эмили с веселым смехом. – Мне просто необходимо твое мнение, Оли. Сегодня ожидается маркиз с визитом. Какое из них, по-твоему, мне больше к лицу? – Она швырнула несколько платьев на кресло, но они, не долетев, грудой упали на пол. Не обратив на это внимание, Эмили приложила одно из платьев к себе и повертелась перед Оливией.

– Ну разве не божественно, Оли? Как ты считаешь, лорду Уиллоуби это понравится?

– Уверена, ты понравишься ему, Эми, если только он не слеп и не глуп.

Платье улетело в сторону, и Эмили примерила другое.

– А как насчет этого? Насколько я знаю, бледно-желтые рюши и крошечные первоцветы вдоль декольте высший шик сезона в Париже.

Встав со стула, Оливия подошла к разбросанной на полу одежде и принялась подбирать ее. Там было желтое платье с атласным лифом и верхней газовой юбкой, окаймленной золотым кружевом. Очень дорогое изделие. Эмили просто молилась о таком несколько месяцев назад. Но Оливия знала, что сестра даже не примерила его с тех пор, как оно прибыло из Парижа, завернутое в ворох бумаги и разноцветных ленточек.

– Я просто убеждена, что лорд Уиллоуби будет говорить сегодня с отцом, – сказала Эмили. – С чего бы еще ему выезжать в эту отвратительную погоду? Оли, дорогая, что ты делаешь?

Оливия приложила к себе сшитое в Италии платье. Она встретилась с изумленным взглядом сестры и почувствовала, что краснеет.

– Ни глупи, – фыркнула Эмили и выхватила платье у нее из рук. – Ты слишком стара для такого платья, цвет совсем не идет к твоему оливковому оттенку кожи. Да и потом, куда ты можешь его одеть? Будешь заигрывать в нем с отцовскими гроссбухами? Или, может, – она снизила голос до шепота и глаза стали холодными, как стекло, – отправишься на свидание с Майлзом Уорвиком? Оливия повернулась к своему стулу и взяла ручку.

– О чем ты думала, отправляясь в Брайтуайт? Тебе что, мало было знать, что папа пытался подкупить этого неисправимого негодяя и женить на тебе? Ты можешь представить Майлза Уорвика членом нашей семьи?

– Учитывая то, что он отверг папино предложение, Эм, не думаю, что у нас с тобой есть повод для беспокойства. А теперь, пожалуйста, мне нужно закончить работу, у меня раскалывается голова. Если тебе хочется поговорить о Майлзе, поговори с отцом.

Послышался стук в дверь, и вошел Джон. Он вскинул брови на Эмили и улыбнулся Оливии.

– Мисс, юный Брайан готов для прогулки.

Обрадовавшись возможности уйти, Оливия отложила перо и откинулась на спинку стула.

– Спасибо, Джон. Распорядись, чтобы Дитс подал карету. И тебя не затруднит принести мою накидку?

Эмили нахмурилась.

– Ты собираешься гулять в такой холод, Оливия?

– Немного холода никому не вредит, Эмили, и, кроме того, Брайан всегда с нетерпением ждет этих прогулок. Ребенку нужен свежий воздух и движение, чтобы он рос здоровым. Быть может, ты как любящая, преданная и заботливая тетя хочешь поиграть с ним?

Лицо Эмили вспыхнуло, и она отвела глаза. Оливия позволила себе чуть заметно улыбнуться. Не так часто у Эмили хватало такта показать свое смущение.

Джон кашлянул, и Оливия оглянулась.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Да, мисс. У нас гость. -О?

– Майлз Уорвик.

– Уорвик? – Переспросила она.

– Да, мисс.

– Э... понятно. Ну, что ж, скажи ему, что отец...

– Он не к отцу, мисс!

Оливия взглянула на Эмили. Голубые глаза Эмили удивленно округлились, а розовые губки сложились в гримасу неудовольствия. Тряхнув белокурыми локонами, она заявила:

– Я отказываюсь видеть его. Скажи ему, чтоб убирался, Джон, я...

– Прошу прощения, мисс Эмили, но он не к вам. Он желает поговорить с мисс Оливией.

Ощущение, подозрительно сходное с радостным волнением, охватило Оливию. И это после того, как она провела целую ночь, убеждая себя в том, что Майлз Уорвик не стоит того, чтобы беспокоиться, что он о ней думает. Расправив плечи, она сделала глубокий вдох и сказала:

– Скажи ему, что я не могу его принять. Брайан ждет, в конце концов, и... ну, просто скажи ему это, и все.

Джон кивнул и вышел.

Перешагнув через груду платьев, Эмили встала перед столом и, наклонившись к Оливии, возмущенно спросила:

– Что он здесь делает?

– Привез Беатрис, я уверена. Успокойся, Эми, у тебя такое лицо, словно ты увидела призрака.

– У тебя не лучше, – отрезала сестра. – Или, может, этот румянец на щеках у тебя от возбуждения, а не от беспокойства?

– Не болтай чепухи.

Заламывая руки, Эмили бросила отчаянный взгляд на дверь.

– О Боже! А если он задумал встретиться с лордом Уиллоуби? Зная Майлза, не сомневаюсь, что он получил бы огромное удовольствие, рассказав его светлости все гнусные подробности наших отношений. Избавься от него, Оли, пока он не разрушил все мое будущее!

Оливия направилась к двери как раз в тот момент, когда смех Брайана зазвенел по коридору. Ребенок бросился в ее объятия, весь светясь от радости.

– Мамочка, – закричал он, – кухарка приготовила мне пудинг!

Оливия опустилась на одно колено и крепко обняла тепло закутанного мальчика. От него пахло апельсиновым мармеладом, а на верхней губке остались похожие на усы следы от молока. Она засмеялась и поцеловала его, сразу же позабыв об Уорвике, пока не услышала слабый голос Джона.

– Милостивый государь, мисс Оливию нельзя беспокоить!

Она повернула голову, а он уже стоял тут, слегка расставив ноги, в плаще, свободно свисающем с плеч. Джон стоял чуть позади него, беспомощно глядя на Оливию. Она отпустила его кивком головы и медленно поднялась.

– Вы всегда без спроса врываетесь в дом? – спросила она Уорвика.

– Если приходится. А вы всегда заявляетесь в дом мужчины по ночам и без приглашения?

Оливия заставила себя сделать медленный, глубокий вдох.

– Полагаю, вы привезли Беатрис?

Он кивнул, и черный локон небрежно упал ему на лоб.

– Что ж... пожалуйста, примите мою благодарность, мистер Уорвик. Вместе с извинениями за причиненные неудобства. Теперь, с вашего позволения мы...

– Я бы хотел поговорить с вами, – прервал он.

– Увы, это невозможно. Я собираюсь уходить, как видите. С сыном.

Она увидела, как взгляд Уорвика опустился на ребенка, прижимающегося к ее ноге, и прячущего свое маленькое личико в юбках.

– У нас так заведено, – поспешила добавить Оливия, отвлекая внимание Уорвика. – Я вожу его на прогулку каждое утро.

– Как трогательно. – Слова Майлза прозвучали шутливо, но лицо его не изменилось. Глаза оставались колючими, выражая непреклонность и создавая у Оливии впечатление, что несмотря ни на что, он все равно скажет то, что хотел.

Видя, что от него не так легко избавиться, она сказала:

– Можете присоединиться к нам, если хотите. Эмили, которая оставалась в кабинете, тихо ахнула.

По правде говоря, Оливия и сама была немало ошеломлена своим предложением. И все-таки лучше, если он скажет ей то, что собирается сказать наедине.

Молчание длилось, казалось, бесконечно. Взгляд Уорвика перемещался от нее к мальчику и затем опять к ней.

– Хорошо, – наконец ответил он.

Майлз собирался только проводить Беатрис. У него и в мыслях не было встречаться с Оливией. Особенно после прошедшей ночи, когда он выставил себя полнейшим идиотом. Вначале тем, что здорово перебрал, а потом еще и расплакался о своем горе.

И вдобавок этот поцелуй.

Майлз никак не мог отделаться от мысли, что ему это понравилось.

Даже очень.

Фактически, он полночи проходил по дому, думая об этом.

Карета подпрыгнула на кочке, возвращая смятенные мысли Майлза к настоящему моменту времени. Он сидел напротив Оливии, которая закуталась в накидку с лисьим воротником. Рядом с ней сидел мальчик, розовощекий от холода, его ноги были накрыты одеялом. Широко распахнутые зеленые глаза мальчугана глядели прямо на него. Маленькие, но пухленькие пальчики малыш послушно сцепил на коленях.

– Итак? – послышался голос Оливии, снова привлекая к себе внимание Майлза. В полумраке кареты ее лицо, частично скрытое капюшоном, казалось, приобрело оттенок бархатистого крема, а большие глаза были очерчены густой каймой черных, длинных ресниц.

– Что вы хотели сказать, мистер Уорвик?

Он на мгновенье задумался, потом полез в карман, доставая ее очки. Постучав ими по колену, он снова взглянул на мальчика, затем протянул их Оливии.

– И это все? – Она не улыбнулась. – Вы могли бы переслать очки с Беатрис или оставить у Джона.

Он пожал плечами и положил ногу на ногу, коснувшись при этом ее колен.

– Если вам есть что сказать, сэр, тогда говорите. Можете не беспокоиться о Брайане, если, конечно, не собираетесь рассуждать о его происхождении. Это тема, обсуждать которую я не намерена.

Майлз наблюдал, как пальцы женщины, затянутые в перчатку, играют с дужками очков. Оливия не спешила надеть их.

– Возможно, я просто в настроении немного поболтать, – сказал он.

– Сомневаюсь. Вы не производите на меня впечатления человека, находящего удовольствие в пустой болтовне.

– Вы очень прямолинейны, юная леди.

– Я уже далеко не юная леди, сэр, и не часто развлекаюсь тем, что кокетничаю. Я уже стара для игр и превыше всего ценю откровенность.

– Откровенность часто беспощадна и может ранить больнее, чем ложь. Я убедился на собственном опыте, что люди предпочитают ложь, мисс Девоншир.

– Включая вас, мистер Уорвик? Он слегка улыбнулся.

– Боюсь, я тоже страдаю прямолинейностью, мисс Девоншир. В этом отношении мое имя не пользуется большой популярностью.

Карета покачнулась. Дитс, кучер, щелкнул кнутом и подбодрил лошадей резким свистом.

Они сидели в неестественном молчании, а Брайан играл со своими пальцами, продолжая неотрывно смотреть на Майлза, который отвечал на любопытные взгляды мальчика тем, что высоко поднимал брови. Несомненно, ребенок унаследовал множество характерных черт Девонширов. Майлз поймал себя на том, что переводит взгляд с мальчика на мать, сравнивая их глаза, нос, губы. Очень похожи. Однако, волосы, должно быть, отцовские. Никто из Девонширов не мог похвастаться такой густой копной курчавых темно-каштановых волос.

Нахмурившись, Майлз заставил себя посмотреть в окно и попытался отогнать образ Оливии Девоншир, пляшущей обнаженной с целым табором цыган.

Скала Маргрейв Блафф, огромный серый массив голого камня, выдающийся над извилистой рекой Уз, была самой высокой точкой Колстердальской пустоши. Глубокие каналы врезались в склоны утеса, они были образованы сотни лет назад, когда первые рудокопы запруживали ручьи, в надежде обнаружить свинцовые жилы. Это был, конечно, старинный способ, изобретенный до появления первых шахт и штолен – еще до того, как рудокопы оставили всякую надежду найти залежи руды в окрестностях и переместились в Ганнерсайд Джилл.

Однако время и атмосферные явления не до конца уничтожили следы тех дней, потому что окружающие взгорья и долины были усеяны обломками камней и завалами отходов. Местные старожилы клялись, что в холодные зимние ночи можно слышать, как здесь поют духи погибших рудокопов.

В ясный день с вершины утеса видна вся дорога на Миддлхэм, проложенная через пустынные равнины коричневого, зеленого и желтого цвета. Сейчас ветер немного разогнал туман, открывая взору остроконечные двускатные крыши того, что когда-то было Калдбергским работным домом, и поверх него, крыши и каминные трубы особняка Брайтуайт.

Спрятав руки в карманы и отвернувшись от ветра, Майлз оглядывал эту панораму недоумевая, какого дьявола он вообще здесь делает, тем более с Оливией и ее сыном. Земля хрустела от мороза, а резкий ветер обжигал лицо. Пальцы рук и ног, а также лицо буквально коченели на ветру, однако мальчуган, похоже, этого не замечал. Обмотанный вокруг шеи шарфом, в теплых рукавичках, Брайан съезжал с длинного, пологого склона на своей маленькой попке, а его мать неподвижно стояла на вершине, опустив руки, словно какое-то ледяное изваяние, которое рассыплется от малейшего прикосновения.

Несомненно, Оливия Девоншир – скучная, неинтересная особа. Чванливая и неприветливая... если, конечно, не выпьет две порции виски, как вчера. Следует отдать ей должное, большинство дам лишились бы чувств от одного лишь запаха этого напитка.

Он наблюдал, как она сложила ладони рупором и крикнула сыну, приказывая ему отойти от обледеневшего края реки. Мальчик отбежал, поскользнулся, упал, затем вскочил на ноги, и снова шлепнулся, пыхтя при этом, как паровоз. Майлзу на мгновенье вспомнились те времена, когда он приходил сюда, посидеть в одиночестве на вершине холма и поразмыслить о жизни и о любви. Это случалось по крайней мере до тех пор, пока он не повзрослел, чтобы понять, что жизнь может быть без жизни – «существование», наверное, будет более подходящим словом. А любовь? Ее не было никогда, насколько он мог припомнить. Стоя сейчас здесь, на завывающем холодном ветру, он силился вспомнить, играла ли с ним мать где-нибудь на заснеженных парижских полях.

Едва ли. Наверняка она была увлечена своим очередным любовником.

Оливия повернулась и посмотрела на него. В этот момент ветер обрушился на вершину утеса, поднял ее накидку, взъерошил пучки бурой травы, выглядывающие из-под снега словно камыш на глади спокойного озера. Затем она направилась к Майлзу, не сводя с него глаз и не разыгрывая притворную беспомощность, как многие женщины, из-за того, что могут испачкать туфли и подол платья. Его вдруг осенило, что Оливия Девоншир не красавица в общепринятом смысле, и все же, в чертах ее лица есть что-то благородное. Хотя у нее довольно крупный нос и упрямая челюсть, а губы посинели от холода. Остановившись на расстоянии вытянутой руки от Уорвика, она ничего не сказала, а просто смотрела на него решительным взглядом, словно приглашая его завязать разговор.

– Я стоял и думал, – вдруг неожиданно для самого себя заявил Майлз. – Гадал, что бы вы делали, если б меня здесь не было.

– И что же по-вашему? – спросила девушка. Он пожал плечами.

– Могу представить, как вы снимаете капюшон и подставляете лицо ветру. Возможно даже распускаете волосы. Почти уверен, что вы катались бы с горки так же, как мальчишка.

– И вы, разумеется, нашли бы такое поведение скандальным и неприемлемым.

– Едва ли я в том положении, чтобы судить вас. – Именно.

Майлз запахнул плащ поплотнее и поднял воротник, закрывая уши. Мысль потопать ногами, чтобы согреть их, казалась заманчивой, но он устоял. Ее, в конце концов, холод, похоже, совсем не беспокоит.

– Зачем вы здесь? – спросила она, не сводя с него проницательного взгляда.

– Не знаю, мисс Девоншир. Я спрашиваю себя о том же. Я чертовски закоченел, а вы явно предпочитаете общество своего сына.