Глава 2

Оливия уставилась на отца.

– Замуж? – повторила она, стараясь, чтобы ее голос не звучал слишком ошеломленным. – За Майлза Уорвика? Я... я не понимаю.

– Все очень просто, девочка. Тебе нужен муж. Мальчику-отец, а...

– Но Майлз Уорвик?! – Она в упор поглядела на сестру, желая выяснить, знала ли Эмили о планах отца. Но в округлившихся голубых глазах Эмили застыло такое же изумление. Ее обычно алебастровые щечки теперь стали белыми как полотно.

– Ну, ну, – проворчал лорд Девоншир, – не стоит делать такое лицо.

– Как вы могли, отец? Как посмели манипулировать моей жизнью таким недостойным образом, тайком от меня? Я уже давно не ребенок.

– Да уж, конечно, – пробурчал он.

– Вы должны были поставить меня в известность о своих планах, прежде чем приводить их в исполнение.

Лорд Девоншир поморщился.

– Я не бараний окорок, из-за которого можно торговаться.

– Я твой отец и имею право распоряжаться твоей судьбой.

– Возможно, если бы я была наивной девицей, умеющей только строить глазки, но, отец, мне ведь двадцать семь лет.

– Женщина с четырехлетним сыном без отца... Упершись ладонями о стол, лорд Девоншир тяжело поднялся из кресла и остановил на Оливии немигающий взгляд.

– Мы оба знаем, что я нездоров. Я слабею с каждым днем, Оливия.

– О ради Бога, отец. Только не говорите, что вы воспользовались такой неубедительной отговоркой для Уорвика. Вы жалуетесь на недомогание ежедневно все последние десять лет. Мы все знаем, что вы здоровы как бык.

Девоншир нахмурился и пробормотал:

– Дерзкая девчонка. Пусть так, но обещание, которое ты дала матери, когда она умирала, отнюдь не значит, что ты должна отказаться от...

– Не смейте! – Стукнув кулаком по столу, Оливия решительно тряхнула головой. – Не смейте говорить мне об обещаниях. Я пожертвовала годами своей жизни, чтобы выполнить их. Я поклялась матери на ее смертном одре, что буду как можно лучше заботится о вас и Эмили, и до этого момента меня вполне устраивало то, что я делаю!

– И ты делаешь это безупречно. Боюсь, даже чересчур. Моя зависимость от тебя развила во мне лень и, что более важно, породила во мне эгоизм. Когда мать просила тебя заботиться о нас, уверен, она не подразумевала, чтобы ты «жертвовала своей жизнью». Сожалею, что не могу вернуть тебе эти годы, если б я мог, тогда, возможно, нам бы удалось избежать твоей... ошибки. – Девоншир покачал головой, и морщины беспокойства и сожаления резко обозначились на его лице.

– Черт возьми, Оливия, если бы ты призналась в своем неблагоразумии до того, как умчалась с Эмили в Европу, все эти неприятности можно было бы поправить. Если бы ты сказала мне, кто отец..

– Никогда.

– Никогда. – Лицо его медленно залилось краской. -Если я когда-нибудь узнаю, кто этот подонок, который воспользовался тобой, я задушу его собственными руками. Я прикажу четвертовать его и повесить, но даже это будет для него слишком мягко! – Уставившись на нее, словно удав на кролика, он спросил:

– Он женат?

Оливия упрямо выпятила подбородок.

– Проклятый бабник, – пробормотал он. – Его мало кастрировать.

– Нет нужды обсуждать это.

– Когда это случилось? Хотя бы это мне скажешь? Здесь? Или в Лондоне? Не дай Бог, это один из моих арендаторов... Скажи мне, который из них, или я выстрою их всех перед тобой и буду пороть до тех пор, пока...

– Вы не сделаете ничего подобного! Просто оставьте Все как есть, отец. Что сделано, то сделано, и никакие проклятия и угрозы уже не исправят положение. У вас чудесный внук, которым вы должны гордиться. Он всем сердцем любит вас, как и я.

Эверетт Девоншир негодующе фыркнул и покачал головой. Сколько раз они препирались на эту тему. Он вышел из-за стола и подошел к окну.

– Если бы мы воспитывали тебя по-другому... – сказал он, обращаясь к темному оконному стеклу. – Но мы с Элизабет вечно пропадали в Лондоне. Каким нелепым кажется это теперь, когда я думаю, как мы оставляли тебя здесь на попечении старой няни. Потом родилась Эмили, точная копия своей мамы – такая маленькая и изящная, как фарфоровая куколка. Бог мой, я так любил твою мать, Оливия.

Оливия взглянула на Эмили. Младшая дочь подбежала к отцу и наигранно застенчиво подергала его за рукав.

– Я напоминаю вам маму, правда, папочка?

Он долго молча смотрел на нее, прежде чем вновь повернуться к Оливии.

– Нет оправдания тому безразличию, которое мы с матерью проявляли по отношению к тебе.

– Я была вашей любимицей, – улыбнулась Эмили, крепче ухватившись за отцовскую руку. – Ведь правда, папочка? Вы говорили мне это тысячи раз!

Слабый румянец заиграл на щеках Оливии. Она отвернулась. Та старая, знакомая боль вернулась, засосав под ложечкой.

– Конечно, ты его любимица, Эмили, – отозвалась она мягким, ровным голосом. – Скажите ей, отец. Все в порядке, вы же знаете. Нет ничего, чего бы я не знала или не слышала за последние двадцать два года своей жизни.

Но лорд Девоншир молчал. Лицо его стало пепельно-серым.

Оливия натянуто улыбнулась.

– Пожалуй, будет лучше, если ты подождешь у себя, Эмили. Мне нужно кое о чем поговорить с отцом наедине.

– Но...

– Всего несколько минут, Эмили. – Она подтолкнула сестру к двери и хотела закрыть ее, но Эмили уперлась плечом в притолоку и вопросительно заглянула в глаза Оливии.

– Я потом поговорю с тобой, – сказала старшая сестра и закрыла дверь.

Обернувшись, она обнаружила, что отец снова сел в кресло и овладел собой. Оливия плеснула бренди в бокал и подала ему.

– Я прошу извинения за твою сестру, – сказал старый Девоншир.

– Пожалуйста, отец...

– Мы испортили ее.

– Несомненно. Но она очень сильно любит вас. Она была бы убита горем, если б хотя бы на минуту подумала, что сделала что-то такое, что причинило бы вам неприятности или боль.

Уставившись в бокал, Девоншир откинулся на спинку кресла. Голос его был сильно встревоженным, когда он заговорил вновь.

– Я намеревался поговорить с тобой по поводу Уорвика после обсуждения дела с ним.

– Позволь мне угадать, – сказала Оливия. – Зная репутацию Майлза, уверена, что он послал тебя подальше.

Она затаила дыхание, ожидая его ответа. Молчание отца говорило красноречивее слов.

– Понятно.

Завиток темных волос выскользнул из узла на затылке. Она рассеянно запихнула его обратно, затем поправила очки и вздохнула.

– Итак, – с трудом выдавила девушка, – что же он сказал?

– Неотесанный болван, – недовольно проворчал отец и отхлебнул бренди. – Спесивый выскочка. Жалкий неудачник. Как будто у него есть право ждать чего-то лучшего. Я объяснил, что Бог наградил тебя острым умом.

– Мужчины редко считают острый ум достоинством женщин, отец, – Оливия натянуто рассмеялась. – Пожалуйста, продолжайте.

– Разумеется, пришлось затронуть вопрос о твоем неблагоприятном положении. Конечно, я сделал это как можно деликатнее, объяснив, что учитывая происхождение Майлза, едва ли есть место для порицания.

– И это не произвело на него впечатления? Могу себе представить почему. Скажите, отец, сколько вы ему предложили, чтобы сбыть меня и мою «ошибку» с рук?

– Ну, ну, – лорд Девоншир покраснел, – думай, что говоришь!

– Тогда будьте любезны сказать, сколько же я стою.

– Не имеет значения. Он отверг мое предложение. Сказал, что никакая сумма его не интересует. Тупоголовый осел. Воображает, будто стоит большего. Сказал бы спасибо, что хоть это предлагают...

Осознание того, что он только что сказал, словно кулак невидимки ударило его. Резко отставив бокал, он выругался и провел рукой по седым редеющим волосам.

– Черт побери, Оливия, не смотри на меня так. Ты знаешь, что я имел в виду.

Оливия повернулась к двери.

Распахнув ее, она кликнула Джона и распорядилась заложить карету. Затем она направилась к лестнице, где Эмили наблюдала за ней в крайней тревоге.

– Я собираюсь прогуляться, – сообщила ей Оливия.

– В таверну «Королевская рать», разумеется. Эмили схватила ее за руку.

– Ты едешь к нему.

Выдернув руку, старшая сестра стала подниматься по лестнице.

– Но ты не можешь! Не должна! Что ты скажешь ему, Оливия?

Резко повернувшись и схватившись рукой за перила, Оливия пристально поглядела в бледное лицо сестры.

– Я, несомненно, передам ему покорнейшие извинения отца за то, что он показал себя таким ослом. За то, что унизил меня, но более всего за то, что подверг унижению невинное дитя, спящее наверху.

Оливия зашагала дальше. Тело ее трепетало. Войдя к себе и захлопнув за собой дверь, она с трудом добрела до туалетного столика у противоположной стены.

Опустившись на стул и опершись локтями о тумбочку, она спрятала лицо в ладонях. Слезы потекли сами собой, она не могла сдержать их.

– Ну, ну, – послышался знакомый, ласковый голос Беатрис Фигмор.

Оливия поспешила вытереть слезы, наблюдая в зеркале за приближением старой няни. Седые волосы старушки, подобно клочьям ваты, обрамляли ее величественную голову. Она скорее ковыляла, чем шла, но ее улыбка была искренней и доброй.

– Ну, ну, – повторила Беатрис. – Что случилось с моей девочкой? Чем мама с папой так обидели мою малышку?

Оливия высморкалась в платок. Нет смысла снова растолковывать старой няне, что мать Оливии умерла двенадцать лет назад, это лишь еще больше расстроит и собьет с толку Беатрис.

– Не говори мне. – Беатрис неприязненно выпятила губы. – Эта маленькая разбойница опять что-то натворила. Дрянная девчонка. Но ничего, не плачь, детка.

– Боюсь, на этот раз виновата не Эмили, – отозвалась Оливия. Слегка повернувшись на стуле, она заглянула в потухшие глаза Беатрис и попробовала успокоить неровное биение сердца. Отец действительно хотел отдать ее за Майлза Уорвика. Как больно сознавать, что мужчина, которого она боготворила вое эти годы, считает ее безобразной, к тому же беспутной старой девой.

– Это из-за Майлза Кембалла... Уорвика. Из Брайтуайта. Ты ведь помнишь его, Беатрис?

Беатрис призадумалась. Затем лицо ее осветилось воспоминанием.

– А, да! Он влюблен в Эмили, верно?

Оливия почувствовала, что ее лицо вспыхнуло.

– Ты ведь больше не мечтаешь о таком как он, правда, детка? – поинтересовалась Беатрис. – Нехороший он, этот парень. Они с твоей сестрицей друг друга стоят, вот что я скажу.

Оливия долго молча смотрела в лицо старой женщины.

– Это было пять лет назад, – мягко произнесла она. -Я не интересовала его тогда, не интересую и сейчас. Как отец мог так смутить меня? И перед кем? Перед Майлзом Уорвиком? О Боже, кто угодно, но не он!

– Ты такая милая – в тебе столько страсти и обаяния. Любой мужчина может гордиться знакомством с тобой.

Беатрис повернула Оливию к зеркалу, и начала вытаскивать шпильки из ее волос. Старая няня так ловко и умело расчесала каштановые локоны своей любимицы, что они заблестели, как мех норки.

– Мне никогда не нравились желто-соломенные волосы твоей сестры. В самом деле похожи на сено, вот что я скажу.

– Майлз говорил Эмили, что ее волосы как солнечный свет.

– Ты пошла в отцовскую породу и лицом, и характером.

– Однажды я подслушала их. Я так боялась, что она выйдет за него. Не могла представить Майлза Кембалла в качестве зятя... Я мечтала, как он однажды заметит меня и забудет о ней. Этого, к сожалению, не случилось...

– Я давеча говорила твоей матушке, что когда-нибудь они пожалеют, что так избаловали эту девчонку.

– Маркиз де Клари со дня на день должен попросить ее руки, – сказала Оливия, забирая расческу из рук Беатрис и откладывая ее в сторону. Она сложила шпильки в аккуратную кучку и стала закручивать волосы на затылке.

Старая няня наклонилась и ее круглое лицо оказалось рядом с лицом Оливии в зеркале.

– Почему ты не носишь волосы распущенными, девочка? Они так красиво вьются у тебя по спине, и выглядишь ты намного моложе, совсем юной.

Воткнув шпильки в волосы так туго, что натянулась кожа на висках, Оливия сосредоточилась на своем отражении и постаралась не обращать внимания на разочарование в глазах Беатрис.

– Подай мне пальто, – приказала она. – Я еду на прогулку.

К тому времени когда Майлз добрался до дома своего брата, легкий слой изморози покрывал его волосы, лицо и плечи, а руки и ноги совсем закоченели.

Дворецкий отворил дверь только после настойчивого стука. Яркий свет и невероятно теплый воздух хлынули через дверной проем, но Стенли, узнав Майлза, стал в дверях, как скала.

– Его светлость, – заявил дворецкий, – занят гостями.

Услышав смех гостей, Майлз решительно шагнул в дверь. Испуганный дворецкий поспешно отступил в сторону. У Майлза от внезапно окутавшей его жары перехватило дыхание, уши, казалось, превратились в раскаленные добела угли. Пока он дошел до обеденного зала, изморозь растаяла и начала стекать с гривы спутанных темных волос.

При неожиданном появлении Майлза, Дэмиен Уорвик, сидящий в конце стола, поднял глаза. Все присутствующие ошеломленно уставились на него.

– Хей хо! – Воскликнул Фредерик Миллхауз. – Скорее прячьте свои драгоценности.

– Ну и ну, – присовокупил Кларенс Ньюман, – и кто сказал, что дьявол живет в преисподней?

С полдюжины других гостей разразились смехом. Бонни, беременная жена Дэмиена, сидящая рядом с ним, подскочила со стула, словно была готова броситься к Майлзу, но Дэмиен остановил ее, положив руку на запястье.

– Сядь, – твердо сказал он, и хотя ее лицо залилось краской негодования, она подчинилась ему.

Еще мгновение, и комната погрузилась в полную тишину. Вопросительные взгляды были устремлены на Майлза, который не сводил глаз с брата.

– Ты прервал нашу трапезу, – холодно сказал ему Дэмиен вежливым голосом.

– Полагаю, мое приглашение затерялось где-то по дороге, – отозвался Майлз также угрожающе вежливо.

Дэмиен откинулся на стуле.

– Чего ты хочешь, Майлз?

– А чего, по-твоему, я хочу?

– Драки, судя по твоему виду.

– Стойте! – подал голосе Фредерик. – Ставлю на Кембалла.

Взрыв нервного смеха снова прокатился по комнате, затем вновь тишина.

– Сегодня я был приглашен в Девонсуик, – сообщил Майлз, бросив беглый взгляд на Бонни.

Взгляд ее широко открытых глаз выражал озабоченность.

Дэмиен спокойно положил салфетку на стол рядом с тарелкой и отодвинул стул.

– Пожалуй, это нам лучше обсудить наедине.

– Не утруждай себя. Я только хотел сказать тебе, что ты можешь идти к дьяволу. Я сам сохраню Брайтуайт.

– И как же ты намереваешься это сделать? Ты уже растранжирил свое квартальное содержание...

– Я не продам душу какой-то шлюхе. Даже я заслуживаю большего.

– В самом деле? Кто тебе это сказал?

Филипп Фитцпатрик соскочил со стула, когда Майлз кинулся на брата. Белокурый лорд встал между ними и твердо положил руки на плечи Майлза.

– Джентльмены! Сейчас не время и не место для обсуждения такого деликатного вопроса.

– Это не обсуждение, Фитцпатрик, – ответил Майлз. -Я не женюсь на девчонке, Дейм, и презираю тебя за попытку манипулировать моей жизнью.

– К твоему сведению, – огрызнулся Дэмиен, – я не имею никакого отношения к этим так называемым манипуляциям. Лорд Девоншир обратился ко мне как к главе семьи с этим вопросом на прошлой неделе, и я дал добро.

– И что, черт возьми, дает тебе право распоряжаться моей личной жизнью? Ты мне не отец, граф Уорвик. Ты мой брат – о, прошу прощения, милорд – сводный брат. Мой младший сводный брат. Ты не имеешь права...

– Черта с два, имею.

Отшвырнув стул, Дэмиен, великолепный в безупречно скроенном вечернем сюртуке черного бархата и белоснежной рубашке, обошел стол. Отстранив с дороги Филиппа Фитцпатрика, он встал лицом к лицу с Майлзом, гневно сверкая глазами, стиснув кулаки.

– Я имею полное право, Кембалл. Несмотря на твою неспособность принять отвратительную реальность нашего положения, я глава этой семьи. Только благодаря моим попыткам внести хоть какую-то видимость перемирия в наши отношения, я до сих пор терпел твою безалаберность. Два года назад ты убедил меня, что если я дам тебе возможность доказать, что ты можешь наладить свою жизнь, ты сотворишь чудеса и с Брайтуайтом, и с рудниками.

– Брайтуайт так или иначе должен быть моим, Дейм. Я старший сын Джозефа.

– Черт тебя подери, Майлз! Как твоя глупая голова не может понять, что в соответствии с господствующими законами этой страны ты вообще не существуешь.

Грозовая тишина повисла в комнате. Даже у Фредди Миллхауза хватило ума промолчать.

Более сдержанным голосом Дэмиен продолжил:

– А что касается рудников, с тех пор как ты взялся ими управлять, шахтеры только и делают, что постоянно бастуют. И насколько я понимаю, это происходит из-за небезопасных условий труда.

– На ремонт нужны деньги, милорд. Вам это известно. Я вложил все до последнего шиллинга в эти чертовы шахты. Ты и вправду ждешь от меня чуда, Дэмиен. Я делаю все возможное.

– Да?

– Да, черт возьми! Меня уже тошнит от бесконечных, бесплодных переговоров с кучкой полумертвых шахтеров, которые, похоже, забавляются тем, что превращают мою жизнь в кромешный ад.

– Это не забава, Майлз. Ты им просто не нравишься. И они тебе не доверяют.

– Что тебя, несомненно, радует.

Дэмиен покачал головой и сказал более мягко:

– Нет, возможно ты удивишься, но меня это совсем не радует. Хочешь верь, хочешь нет, Майлз, но я надеялся увидеть в тебе хотя бы искру честолюбия Уорвиков. Я надеялся, что смогу уехать с семьей в Америку, зная, что оставляю Брайтуайт в надежных руках. Но неоспоримый факт, что дом пришел в еще больший упадок, чем до того как ты в нем поселился. И я подумал, что женитьба смогла бы положить хорошее начало твоей карьере.

Подошла Бонни, переводя взгляд с одного на другого.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – подумайте о наших гостях, милорд. – Повернувшись к Майлзу, она одарила его теплой, но в то же время явно озабоченной улыбкой. – Я распоряжусь поставить еще один столовый прибор.

Он сухо рассмеялся.

– Ты шутишь, да? – И развернувшись на каблуках, направился к двери.

– Кембалл! – крикнул ему вслед Дэмиен, заставив Майлза резко остановиться. – Я слышал, Джозайя Либински проявляет интерес к покупке «Уорвик Майн Холдинге».

– Можешь сказать Либински и Девонширу, чтобы катились ко всем чертям. Я не продаюсь.

Майлз вышел из комнаты. Бонни бросилась вслед за ним, в то время как Дэмиен остался за столом.

По пути Майлз отодвинул в сторону дворецкого и заставил попятиться служанку.

– Подожди! – крикнула Бонни и схватила его за руку, когда он уже дошел до входной двери. Ее фиалковые глаза были полны тревоги.

– Ты не имеешь права сердиться на Дэмиена. Он не сделал ничего, чтобы обидеть тебя. Я присутствовала при их разговоре с лордом Девонширом, когда тот затронул вопрос о своей дочери.

Майлз попытался обойти Бонни, но та загородила ему дорогу.

– У тебя опять неприятности, да? Я же вижу. Ты вымещаешь свою злость и разочарование на всех, кроме самого себя – главной причины всего происходящего. Когда же ты научишься отвечать за свои поступки?

Вперив в нее ненавидящий взгляд, Майлз прорычал:

– Слова настоящего друга!

– Ты опять играл, да? – Нахмурившись, женщина покачала головой. – Черт бы побрал твою глупость. Сколько ты должен?

Он пожал плечами и отвел глаза.

– Десять тысяч. Лицо Бонни побелело.

– Я надеялся выиграть, чтобы вложить деньги в дом и дело. Поэтому поставил все свое квартальное содержание.

– О Боже! Ты знаешь, что будет, если Дэмиен узнает об этом. Он все заберет у тебя обратно, Майлз. Все. Брайтуайт. Дело. – Она изо всех сил ткнула его в плечо кулаком. – Слабоумный идиот, ты хоть знаешь, как трудно было убедить его дать тебе шанс доказать, что ты на что-то способен? Знаешь?

– Да, – ответил он, заглянув в ее большие глаза. Чувство вины и раскаяния навалилось на него с тяжестью гранитной плиты. Может, ему и наплевать, что окружающие думают о нем, но она – другое дело.

– Сожалею, – сказал он ей. – Я опять подвел тебя. Я не только жалкий пример неудачника, но и никудышный друг. – Отодвинув ее в сторону, он открыл дверь и выглянул в холодную, промозглую ночь. – Пожалуйста, передай мои извинения Дэмиену и вашим гостям.

– Я могу чем-нибудь помочь? – мягко спросила она.

– Я сам вляпался в эту грязь, мне самому и выбираться.. так или иначе. – Он стоял в дверях, не глядя на Бонни. Голова казалась странно пустой, а тело – оцепеневшим от прежнего гнева, который гнал его, словно безумца, через вересковую пустошь к дому брата.

Бонни тронула его за рукав.

– Ты мог бы подумать над предложением Либински.

– И продать свой единственный шанс сделать из себя что-нибудь путное? – Он нахмурился и покачал головой. -Я докажу, что я – Уорвик. Я добьюсь возрождения этих рудников, даже если это будет последнее, что мне удастся сделать, Бонни.

– Но Дэмиен говорит, что там осталось руды не больше чем на год.

– Я хочу рискнуть. В конце концов, я ведь игрок, верно?

– Очень неудачный игрок, – заметила она.

– Ах ты недоверчивая! – Он улыбнулся и дотронулся до ее щеки, коротко бросив взгляд на ее округлившийся живот прежде, чем отвернуться.

Наконец он запахнул мокрый плащ и вышел под холодный, моросящий дождь.

Глава 3

Когда Оливия покидала Девонсуик, туман угрожающе сгущался, делая узкую, извилистую дорогу еще более опасной. Время от времени до Оливии доносился голос возницы, понукающего испуганных лошадей. Пока Беатрис клевала носом, Оливия смотрела в темноту, то и дело спрашивая себя, зачем она рискует их жизнями, чтобы увидеться с Майлзом Уорвиком.

Унижение смешивалось в ее душе с гневом. То она представляла себе, как падает к его ногам и умоляет простить за отцовскую бестактность, то ей хотелось просто залепить пощечину, ударить в это снисходительное, красивое лицо за то, что он имел наглость подумать, что слишком хорош для нее или Брайана.

Потом она спрашивала себя, почему собственно ее волнует, что он думает о ней, ее отце или Брайане. Она уже давным-давно перестала прислушиваться к сплетням и домыслам, которые, порой, доходили до нее, смеясь над большинством из них или лукаво улыбаясь тем, которые были правдой. Однажды ей пришла в голову мысль, что раз уж сплетники вознамерились обвинить ее в безнравственности, почему бы не извлечь из этого удовольствие. В конце концов, женщине ее репутации не пристало заботиться о морали и этикете. Быть обвиненным в преступлении, не пожиная его плодов, просто глупо.

И все же, она не должна забывать об отце и сестре...

Девушка почувствовала, что карета повернула на дорогу, ведущую к Брайтуайту. Позади остались более гостеприимные лесистые равнины отца, а они углубились в самое сердце пустоши – бесконечных голых полей, поросших вереском и дроком, где буйные ветры воют и стонут, словно грешные души, затерявшиеся в ночи.

Вид за бархатной занавеской подтверждал их местонахождение. Старинные каменные ограды и живые изгороди, тянущиеся вдоль дороги на расстоянии почти полумили, вели к внушительным воротам Брайтуайта. Они были реставрированы вскоре после того, как Майлз поселился в доме... Прежде, чем он растратил деньги на игры и женщин. Огромные железные медведи, вызывающе вставшие на задние лапы и охраняющие вход испокон веков, были гербовым щитом Уорвиков. Еще с тех времен, когда первый из рода сражался на стороне короля Ричарда.

Наконец они свернули на широкую подъездную аллею, заросшую за годы запустения. Единственное пятно света пробивалось сквозь ветви деревьев, и лошади, почуяв тепло конюшни, припустили во весь опор, так что кучеру пришлось приложить немало усилий, чтобы остановить бьющих копытами и фыркающих животных.

Поплотнее закутавшись в накидку скорее из-за боязни замерзнуть, чем от холода, Оливия подождала, когда кучер откроет дверь и подаст ей руку. Оставив спящую Беатрис в карете, Оливия сошла в холодную ночь, взглянув на возвышающуюся громаду дома. Это был наполовину обычный особняк, наполовину замок с флигелями и остроконечными крышами, с черными окнами, которые, словно пустые глазницы, бессмысленно смотрели на свои бескрайние владения.

Оливия немного постояла на нижних ступенях особняка, взирая на серые каменные стены, исчезающие в низко нависшей мгле. Ивовая лоза потрудилась на славу, заполняя расширяющиеся трещины между камнями, но с наступлением холодов растения почернели и большей частью погибли. Они пощелкивали, словно игральные кости в чашке, когда холодный ветер яростно трепал их, ударяя о стену.

Она сделала глубокий, успокаивающий вдох и постучала в дверь.

Тишина.

Оливия снова постучала тыльной стороной ладони, на этот раз громче и решительнее. С упавшим сердцем она подумала, что, возможно, совершила ошибку, приехав сюда. Даже не «возможно», а совершенно определенно.

После довольно долгого промежутка времени, показавшегося ей вечностью, дверь неожиданно отворилась.

Отступив на шаг, Оливия разглядела неопрятную служанку в грязноватом перекосившемся чепце. Свисающие пряди волос, демонстрировали тщетную попытку скрыть слишком большие уши. Женщина изумленно уставилась на Оливию.

– Я хотела бы видеть мистера Уорвика, – сказала девушка.

Костлявая женщина, продолжая таращиться, вытерла руки о фартук.

– Я Оливия Девоншир, – подчеркнула она, – хотела бы повидаться с мистером Уорвиком, с вашего позволения.

– Он вас ждет? – последовал нахальный вопрос.

– Нет, не ждет. Однако...

Дверь начала закрываться. Оливия привалилась к ней плечом.

– Мистер Уорвик дома?

– Ему сегодня не до гостей.

Женщина налегла на дверь. Оливия толкнула ее назад.

– Он нездоров?

– Можно сказать и так.

– Возможно, я могла бы помочь.

– Никто не может помочь ему.

– Просто скажите ему, что я здесь.

– А я говорю он не станет...

– Я проделала долгий путь... и мне обязательно нужно поговорить с... ним...

Упершись одним плечом в дверь, другим – в дверной косяк, Оливия заявила:

– Если вы не доложите ему обо мне, я сделаю это сама! – с этими словами она ворвалась внутрь, отпихнув воинственную служанку в сторону.

– Эй, кто вы такая, чтоб вламываться в дом мужчины, как какой-нибудь королевский стражник?

Глядя на раскрасневшуюся от негодования женщину сквозь запотевшие очки, Оливия сунула руку в сумочку и вытащила визитную карточку, подавая ее настолько вежливо, насколько это было возможно, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Можете доложить ему обо мне.

Служанка ошеломленно наблюдала, как Беатрис проковыляла в двери, закутанная по самые глаза в шерстяные шарфы.

– Кис-кис! – громко позвала Беатрис. – Сюда, кисонька!

Повернувшись к Оливии, она воскликнула:

– О Господи, я потеряла его!

Оливия улыбнулась, глядя в обеспокоенные глаза старой женщины.

– Послушайте, милая. Мы приехали в Брайтуайт повидаться с мистером Уорвиком. Помнишь?

Беатрис непонимающе воззрилась на нее. У ближайшей стены стояло старое, потертое кресло. Оливия, мягко взяв Беатрис за плечи, подвела ее к креслу и усадила в него.

– Посиди здесь, – приказала она тихо, но твердо. – Не вставай с этого места, пока я не вернусь. Обещаешь мне? Я ненадолго. А тем временем, эта добрая женщина, может быть, принесет тебе чашку горячего чая.

– Нету у нас чая! – Огрызнулась служанка.

Изо всех сил стараясь скрыть свое отчаяние и нервозность, Оливия повернулась и окинула взглядом огромную галерею, уходящую в темноту.