ГЛАВА 6

КАИР

Тэйра просидела в аэропорту до начала одиннадцатого утра. От усталости ее глаза покраснели, в голове шумело. Каждые полчаса она звонила отцу и проходила по залу. Она даже доехала на такси до зала прилета внутренних авиалиний: а вдруг отец что-то перепутал? Но и это оказалось впустую. Его нигде не было: ни в аэропорту, ни на месте раскопок, ни в каирской квартире. Хорошенькое начало отпуска! Опустившись в кресло, Тэйра еще раз посмотрела по сторонам. Людей вокруг было так много, что окажись отец среди них, она бы все равно его не заметила. Оставаться здесь больше не имело смысла. Тэйра надела солнечные очки, забросила за плечо сумку и вышла на стоянку такси.

– Каир? – осведомился водитель, плотный мужчина с пышными усами и желтыми от никотина пальцами.

– Нет. – Тэйра устало опустилась на заднее сиденье. – Саккра.

Около Саккры, некрополя древней столицы Египта Мемфиса, отец Тэйры вел раскопки.

За годы занятий археологией он провел немало времени и в других местах, от Таниса и Саиса на севере до Кустула и Наури на юге, в Судане, однако первой его любовью всегда оставалась Саккра. Каждый сезон отец три-четыре месяца проводил в поле, с трогательной дотошностью изучая занесенные песком руины, погружаясь в историю. Иногда вместо раскопок он занимался реставрацией или составлял описания предыдущих находок.

Это было строгое, почти монашеское существование: в пустыню отец отправлялся с поваром и небольшой группой добровольных помощников. Уже тогда Тэйра понимала, что в мире есть лишь одно место, где он чувствовал себя по-настоящему счастливым. В редких письмах, в детальных перечислениях обнаруженных предметов древнего быта ощущалось спокойное удовлетворение, которое отцу не в состоянии были дать иные, более яркие стороны жизни. Вот почему Тэйра так удивилась, когда он пригласил ее к себе, в свой мир, свое святилище.

Дорога до Саккры явилась настоящим испытанием. Шофера такси, казалось, нисколько не беспокоила безопасность его пассажирки: он выписывал лихие повороты, с трудом уворачиваясь от встречного транспорта. На узком участке, пролегавшем вдоль скрытого зеленью канала, водитель бросил машину влево, чтобы обогнать маленький грузовичок. Ярдах в ста впереди Тэйра увидела стремительно несшийся на них трейлер. По всем правилам шофер такси должен был бы притормозить, занять свое место. Как бы не так! Он вдавил в пол педаль газа и принялся сигналить, медленно обгоняя грузовичок, который, в свою очередь, тоже прибавил скорости. До трейлера оставалось не более двух десятков ярдов, и Тэйра почувствовала, как у нее сводит желудок. Столкновение было неизбежным, и лишь в последний момент шофер вывернул руль вправо, чудом проскользнув между бампером трейлера и крылом грузовичка, едва не ободрав с него краску.

– Испугались? – с громким смехом спросил он.

– Да, – холодно бросила Тэйра. – Испугалась.

К ее облегчению, такси вскоре свернуло с главной дороги и, проехав несколько миль, остановилось у ворот в невысокой, сложенной из плит песчаника стене, за которой поднималась небольшая ступенчатая пирамида.

– Купите у них билетик на проезд, – сказал шофер, указывая на стеклянную будочку.

– А это необходимо? Здесь работает мой отец. Я приехала к нему в гости.

Водитель высунул голову в окошко и прокричал что-то по-арабски сидевшему возле будочки мужчине. Состоялся обмен краткими фразами, из будочки вышел молодой человек.

– Здесь работать ваш отец? – В его английском слышался резкий акцент.

– Да. Профессор Майкл Маллрей.

– О! – Лицо молодого человека расплылось в широкой улыбке. – Кто же не знать доктора! Он есть самый известный в мире египтолог, он есть мой друг и он учить меня английскому языку. Я показать вам дорогу.

Опустившись на переднее сиденье, молодой человек объяснил водителю, куда ехать.

– Меня зовут Хассан. Мой место в главном тефтише. Добро пожалуйте! – Он повернулся и протянул Тэйре руку.

– Отец должен был встретить меня в аэропорту. – Тэйра ответила на рукопожатие. – Наверное, мы с ним разминулись. Он здесь?

– Простите, но я только что подъехать. Наверное, ваш отец в павильоне. Вы похожи с ним.

– Похожа на него, – улыбнувшись, поправила Тэйра. – Не «с», а «на».

Молодой человек рассмеялся.

– Вы похожи на него, – старательно повторил он. – И вы такой же хороший учитель.

За воротами водитель свернул на пыльную колею, шедшую по границе песков. Ступенчатая пирамида осталась позади, неподалеку от нее виднелись еще две, меньших размеров. Их четкие когда-то грани выглядели оплывшими, размытыми. Облик усыпальниц наводил на мысль о трех стадиях разрушения одной и той же гробницы. Правее по берегам Нила тянулись поблескивавшие под утренним солнцем заливные поля, по левую руку к горизонту уходила голая, безликая пустыня.

Через сотню-другую ярдов машина въехала на окруженную десятком домиков площадку, где Хассан подал шоферу знак остановиться.

– Это тефтиш, – сказал молодой человек, указывая на желтое здание справа. – Наш главный офис. Я остаться здесь. Бейт Маллрей, павильон вашего отца, там, дальше. Я объяснить водителю, как добраться. Будет проблема – ехать сюда.

Хассан бросил несколько слов шоферу, вышел, и тот тронул машину с места. Проехав пару миль, на пологом песчаном откосе Тэйра увидела приземистую одноэтажную постройку.

– Бейт Маллрей, – пояснил водитель.

Длинное, покрытое когда-то розовой штукатуркой здание с трех сторон охватывало участок песка, в центре которого была наклонно установлена деревянная рама археологического сита. Над южным крылом павильона торчала невысокая водонапорная вышка, у входа в северное крыло виднелся штабель деревянных бочонков, в тени его мирно спал пес. Окна здания были прикрыты ставнями. Вокруг – ни души.

Водитель сказал Тэйре, что подождет: если отца здесь не будет, она сможет добраться до Каира, где много приличных отелей. Однако предложение его было отвергнуто. Тэйра расплатилась и зашагала к павильону, слыша, как он за ее спиной разворачивает машину.

Она пересекла двор, обратив внимание на то, что казалось сложенными под брезентом раскрашенными каменными блоками, и постучала в дверь. Изнутри не донеслось ни звука. Дернув за ручку, Тэйра поняла: заперто.

– Отец! Это я!

Тишина.

Оставалось пойти в обход. Вдоль задней стены здания тянулась широкая терраса, вся уставленная горшками с пыльной геранью, кактусами и карликовыми лимонными деревьями. Между ними стояли две каменные скамьи. С террасы открывался замечательный вид на зеленеющие вдоль Нила поля, но Тэйру пейзаж оставил равнодушной. Сняв солнечные очки, она приблизилась к окну и сквозь щели между ставнями попыталась заглянуть вовнутрь. Темнота в помещении позволила различить лишь край стола и лежавшую на нем книгу. В соседней комнате удалось увидеть кровать да пару стоптанных, грубой кожи ботинок в углу.

Тэйра вернулась к дверям и предприняла новую попытку достучаться. Безуспешно. Она обошла павильон, ступила на террасу и без сил опустилась на каменную скамью.

Ее терзало беспокойство. Отец и в прошлом неоднократно забывал о своих обещаниях, однако сейчас все воспринималось совсем по-другому. Что, если он внезапно заболел или попал в автокатастрофу? Мозг безостановочно анализировал самые трагические варианты. Наконец Тэйра поднялась, сделала шаг к ставням, вновь стала всматриваться в темноту – уже без всякой надежды, от отчаяния.

– Где ты, отец? – прошептала она. – Где же ты, черт побери?

В мучительном ожидании прошло долгих два часа. Тэйра расхаживала вокруг павильона, время от времени стучала в дверь и смахивала со лба капли пота. Ее одинокая фигура привлекла внимание стайки местных ребятишек. Стоя на вершине песчаного откоса, сорванцы принялись выкрикивать:

– Ручку! Ручку!

Тэйра порылась в сумочке и бросила им несколько шариковых ручек, спросив, не видели ли они поблизости высокого мужчину с седыми волосами, но дети, похоже, ее не поняли. Получив ручки, стайка умчалась.

Испепеляющий зной. Пустой, покинутый всеми павильон. Полчища мух.

Когда солнце достигло зенита и уже почти не было сил бороться со сном, Тэйра решила разыскать Хассана. Отец, она знала, наверняка бы не одобрил подобной суеты, но сейчас его возмущение ничего не значило. Последней оставшейся у нее авторучкой Тэйра написала краткую записку, сложила лист бумаги, сунула его в щель входной двери и тронулась в путь. Очертания ступенчатой пирамиды чуть подрагивали в потоках раскаленного воздуха, вязкую тишину нарушал лишь звук шагов да жужжание пролетавшей над головой мухи.

По пыльной колее Тэйра успела прошагать минут пять, когда ее внимание привлекла блеснувшая справа яркая точка. Остановившись, она прикрыла ладонью глаза от солнца, всмотрелась. Ярдах в трехстах на склоне высокого бархана стояло несколько фигур. На таком расстоянии можно было разобрать лишь, что они очень высокие и одеты в белое. Вновь что-то блеснуло, и Тэйра поняла: скорее всего линзы бинокля.

Она отвернулась: туристы ее не интересовали. Стоп, а вдруг это кто-нибудь из коллег отца? Тэйра уже сложила ладони у рта, чтобы крикнуть, но фигуры исчезли. Окинув взглядом горизонт, Тэйра продолжила путь. Жара и усталость сделали свое дело: ей уже мерещатся миражи. В висках шумно стучало, очень хотелось пить.

На дорогу до тефтиша Тэйра потратила не менее получаса; от пота стала мокрой рубашка, противно ныли суставы. Отыскав Хассана, она объяснила ему, в чем дело.

– Я полагать, все в порядке, – попытался успокоить ее молодой человек, предложив сесть. – Наверное, ваш отец выходить и гулять. Или делать раскопки.

– Он мог оставить хотя бы записку.

– А не ждать вас в Каире?

– Я звонила ему, но к телефону никто не подходит.

– Он знать, вы должны прилететь сегодня?

– Естественно, ему известно, что я прилетаю сегодня! – Тэйра негодующе фыркнула и после паузы закончила: – Простите, я очень устала и схожу с ума от беспокойства.

– Понимаю, мисс Маллрей. Вы не волноваться. Мы найти его.

Хассан взял со стола рацию и заговорил в нее по-арабски, особо нажимая на слова «доктора Маллрей». Сквозь треск статического электричества донеслась ответная фраза. Выслушав собеседника, молодой человек опустил рацию.

– Его отсутствует на раскопках. Вашего отца никто не видеть. Подождите минуту.

Он вышел в соседний кабинет, откуда через раскрытую дверь Тэйра услышала скороговорку арабской речи.

– Доктора Маллрей вчера утром ездить в Каир, а вечером возвращаться сюда, в Саккру. А потом его никто не видеть.

Хассан снял телефонную трубку, набрал номер и заговорил, вновь сделав ударение на «доктора Маллрей». По завершении разговора лицо его стало хмурым.

– Это Ахмед, водитель вашего отца. Он говорить, вчера вечером профессор велеть ему ехать в Бейт Маллрей, а оттуда в аэропорт. Но когда Ахмед уже на месте, ваш отец отсутствовать. Я тоже неспокойно. С доктора… На доктора это не похоже.

В молчании Юсуф побарабанил пальцами по крышке стола, затем выдвинул ящик и извлек связку ключей:

– Вот запасные от павильона. Мы идем посмотреть.

На выходе из офиса Хассан ткнул пальцем в старенький белый «фиат».

– Мой автомобиль. Так быстрее.

Юркая машина, подпрыгивая на буграх, доставила их к павильону. Вслед за молодым человеком Тэйра приблизилась к входной двери. Оставленная в щели записка пропала. С упавшим сердцем Тэйра принялась бешено дергать дверную ручку. Хассан мягко отстранил ее, вставил в замочную скважину ключ, дважды повернул, и они вошли.

Посреди просторной свежевыбеленной комнаты находился длинный обеденный стол, в противоположной от входа стене темнел очаг камина, по обеим сторонам которого стояли два небольших дивана. Обивка была изрядно трачена молью. Двери в левой и правой стене вели в соседние помещения, Тэйра заметила угол деревянной кровати. В павильоне царил полумрак, ощущалась приятная прохлада. Слабо давал о себе знать сладковатый аромат, через мгновение Тэйра узнала в нем дым сигары.

Хассан распахнул окно, толкнул створки ставней. В комнату хлынул солнечный свет. У стены Тэйра увидела распростертое тело.

– О Господи! Нет! Нет!

Она бросилась вперед, опустилась на колени, коснулась руки лежавшего. Холодная кожа уже начала терять свою эластичность.

– Отец! – прошептала Тэйра, осторожно проводя пальцами по спутанным в беспорядке седым волосам. – Папочка!

ГЛАВА 7

ЛУКСОР

Глядя на труп, инспектор Халифа вспомнил день, когда в дом внесли мертвое тело отца.

Шестилетним мальчиком он тогда еще не понимал, что происходит вокруг. Отца принесли в гостиную и положили на стол. Плакавшая навзрыд мать опустилась на колени у ног отца, ее пальцы судорожно скребли затянутые в черный халат плечи. Юсуф вместе со старшим братом Али стоял у головы покойного и, сложив ладони рук, молча смотрел на белое, запорошенное пылью лицо.

– Не убивайся, мама, – сказал Али, – я сумею позаботиться о тебе и Юсуфе.

Несчастье случилось в нескольких кварталах от дома. Слишком быстро двигавшийся по узкой улочке автобус с туристами врезался в фанерную мастерскую отца, где тот стоял за верстаком со своими помощниками, и на головы троих мужчин рухнули сложенные на крыше кирпичи и деревянные брусья. Погибли все трое. Туристическая компания отказалась нести ответственность за происшедшее, и семьи погибших не получили никакой компенсации. Из пассажиров автобуса никто не пострадал.

В те годы они жили в Назлат аль-Саммане, у самого подножия плоскогорья Гизы, в сложенной из глиняных кирпичей хижине, окна которой смотрели на пирамиды и изваяние загадочного Сфинкса.

Али был старше Юсуфа на шесть лет, из мальчика он уже превращался в смекалистого, не знавшего страха подростка. Младший боготворил брата, не отступал от него ни на шаг, копировал его слова и поступки. И сегодня в моменты сильнейшего раздражения Юсуф привык бормотать под нос «проклятье!» – словечко, услышанное братом от английских туристов.

После гибели отца верный своему слову Али бросил школу и начал зарабатывать на жизнь. Он пошел в стойло, где держали верблюдов – кормить и чистить животных, изредка выводя их на прогулку по плоскогорью. По воскресеньям Юсуфу дозволялось помогать брату. В обычные дни об этом нельзя было и мечтать, хотя мальчик умолял старшего разрешить ему находиться в стойле неотлучно. Но Али оставался непреклонным.

– Учись, Юсуф, работай головой, – требовал он. – Ты должен уметь делать то, что мне не по силам. Я хочу гордиться тобой.

Прошли годы, прежде чем Юсуф узнал: внося плату за земельный участок, обеспечивая семью едой и одеждой, Али умудрялся каждый день откладывать небольшую сумму на учебу брата в университете.

«Видит Аллах, – подумал Юсуф, – в кого бы я превратился без Али?» Он был обязан старшему брату всем и в знак признания неоплатного долга нарек его именем своего первенца.

Сын ни разу не видел дядю и теперь никогда уже не увидит. Али ушел навсегда. Неужели судьба не могла распорядиться иначе?

Встряхнув головой, Юсуф заставил себя вернуться к действительности. Стены из белого кафеля напомнили, что он находится в морге самого крупного в Луксоре госпиталя. На цинковом столе перед инспектором покоилось обнаруженное утром обнаженное мужское тело. Под потолком с тихим шелестом вращались лопасти вентилятора, свет дневных ламп делал стерильную атмосферу еще более прохладной.

Склоняясь над столом, местный патологоанатом, доктор Анвар, осторожно манипулировал затянутыми в тонкую резину перчаток пальцами.

– Интересно, – бормотал он. – Подобного я еще не видел. В высшей степени интересно!

Еще на берегу Юсуф сделал необходимые по протоколу фотоснимки, затем тело поместили в пластиковый мешок и катером доставили в Луксор. До детального осмотра трупа инспектору пришлось заполнить кучу бумаг, поэтому заглянуть в морг он смог лишь во второй половине дня. Своего заместителя Халифа отправил опросить местных жителей, не поступало ли от них сообщений о пропаже родственников. Сарийа был только рад возможности не присутствовать при вскрытии. Инспектор и сам с трудом сдерживал позывы тошноты. Ему жутко хотелось курить, пальцы правой руки инстинктивно поднимались к карману брюк, где лежала пачка «Клеопатры», но всякий раз усилием воли Юсуф одергивал себя. Доктор Анвар категорически возражал против курения в морге.

– Так что вы скажете? – спросил Халифа, упираясь плечом в белый кафель.

– С полной определенностью, – протянул после минутного молчания врач, – можно констатировать смерть. – Патологоанатом хлопнул себя ладонью по животу и расхохотался. Подобными шуточками он прославился не менее, чем отвращением к табачному дыму. – Прошу извинить мое дурацкое чувство юмора.

Издав еще один негромкий смешок, Анвар внезапно посерьезнел.

– Что именно вас интересует? – спросил он.

– Возраст.

– Трудно ответить точно, но я бы дал ему изрядно за двадцать, ближе, пожалуй, к тридцати.

– Время смерти?

– Около восемнадцати часов назад. Может, двадцать, от силы – ровно сутки.

– И все это время он пробыл в воде?

– Скорее всего, да.

– На какое, по-вашему, расстояние его могло отнести течением за сутки?

– Понятия не имею. Я занимаюсь трупами, а не динамикой водной среды.

Против воли Юсуф улыбнулся.

– Хорошо. Причина смерти?

– Я бы назвал ее очевидной.

Анвар повел глазами на изуродованное лицо. Теперь, когда грязь была смыта, оно выглядело еще более ужасным, чем на берегу. Множество более мелких ран виднелось на руках, плечах, на животе и бедрах трупа. След от прокола чем-то острым Анвар с гордостью указал даже на мошонке. Энтузиазма у него хоть отбавляй, подумал инспектор.

– Я имел в виду…

– Понимаю, понимаю. Иногда хочется поерничать. Вы хотели бы знать, чем нанесены раны.

Присев на цинковый стол, врач с берущим за душу звуком стянул перчатки.

– Итак, умер он от болевого шока и потери крови, явившихся следствием причиненных ранений. В легких почти нет воды, значит, он не утонул, и раны появились еще при жизни. Все произошло на берегу, а потом тело сбросили в реку. Думаю, не очень далеко от того места, где оно было обнаружено.

– Лодочный винт вы исключаете?

– Полностью. Раны выглядели бы абсолютно иначе, не такими аккуратными.

– Может, крокодил?

– Исключено, Халифа. Кто-то над ним поработал, и причем совершенно сознательно. Кстати, для справки: к северу от Асуана крокодилов вообще нет, тем более таких, которые пристрастны к табаку. – Он провел скальпелем над черными кружками на правой руке, груди и правой скуле трупа. – Три ожога, здесь, здесь и здесь. По-видимому, от сигары. Слишком велики для сигареты.

Из кармана халата Анвар достал пакетик с орешками, предложил инспектору. Халифа отказался.

– Как угодно. – Анвар запрокинул голову и высыпал горсть орешков в рот.

И это в полуярде от трупа, подумал Юсуф.

– А порезы? Чем они сделаны?

– Даже не догадываюсь, – хмыкнул патологоанатом, работая челюстями. – По всей видимости, острым металлическим предметом. К примеру, ножом. Хотя вынужден признать, таких ножевых ранений мне видеть еще не приходилось.

– Как вас понимать?

– У них слишком неровные края. Мне трудно объяснить, это скорее ощущение, а не строго обоснованный научный вывод. Порезы нанесены заостренным лезвием, но не тем, каким я привык работать. Взгляните-ка. – Он указал на грудь трупа. – Если бы сюда ударил нож, то рана была бы уже и… как бы сказать… менее отверстой. Заметьте, к тому же с одного края она чуть глубже. Не ждите от меня большей точности, Халифа. Дать ее вам я не в состоянии. Просто запомните: мы имеем дело с несколько необычным оружием.

Юсуф извлек из нагрудного кармана небольшой блокнот и черкнул в нем пару строк. Врач с хрустом жевал орешки.

– Можете что-нибудь добавить?

– Покойный был не дурак выпить. В крови довольно высокое содержание алкоголя. Да, похоже, его интересовал древний Египет.

– Татуировка скарабея?

– Точно. Такую нечасто увидишь. И посмотрите, инспектор…

Халифа приблизился.

– Видите царапины выше запястий? Там, где изменилась пигментация? Его держали за руки, вот так.

Анвар сделал шаг назад, и его пальцы с силой впились в кожу Халифы чуть ниже обоих локтей.

– На левой руке царапины глубже и шире, чем на правой. Видимо, держали его два человека, один из которых был сильнее. Судя по следам, состоялось нечто вроде схватки.

Кивнув, инспектор вновь раскрыл блокнот.

– Выходит, всего трое. Двое держат, третий орудует ножом.

Патологоанатом согласно кивнул, затем подошел к двери и прокричал что-то неразборчивое. Через минуту два хорошо сложенных санитара вкатили в прозекторскую длинную тележку, переложили на нее тело, прикрыли простыней и вытолкали тележку в коридор. Покончив с орешками, Анвар шагнул к раковине, принялся намыливать руки.

– Честно говоря, я поражен, – проговорил он. – Тридцать лет я делаю свое дело, но такое вижу впервые. Уж очень оно как-то не по-божески.

– Мне казалось, вас трудно заподозрить в религиозности.

– Да, я не верю в Аллаха. Но как другими словами описать то, что произошло с этим несчастным? Ведь его не просто убили – его освежевали!

Анвар завернул кран, снял с вешалки полотенце.

– Разыщите убийц, инспектор. Разыщите и бросьте в камеру!

Прозвучавшее в его словах волнение удивило Юсуфа.

– Сделаю все, что в моих силах, – сказал он. – Обнаружите что-то новое, обязательно дайте мне знать.

Сунув блокнот в карман, Халифа направился к двери. Фраза врача настигла его у самого порога.

– И еще…

Юсуф обернулся.

– Это всего лишь догадка, но при жизни он вполне мог быть скульптором. Знаете, поделки для туристов и прочая дребедень. Под ногтями скопилась алебастровая пыль, и бицепсы довольно накачаны. Похоже, ему частенько приходилось работать долотом и молотком. Допуская вероятность ошибки, я бы на вашем месте попробовал навести справки в ремесленных мастерских.

Поблагодарив Анвара, Халифа вышел в коридор и с облегчением достал из кармана пачку сигарет. В спину ему ударил сварливый голос:

– Никакого курения на территории!

ГЛАВА 8

КАИР

– Он терпеть не мог сигар, – сказала Тэйра.

– Простите? – В глазах посольского чиновника мелькнуло недоумение.

– Отец не выносил сигар. Он вообще ненавидел курение. Считал его мерзкой, отвратительной привычкой, говорил, курить – это то же самое, что читать по утрам «Гардиан».

– А-а, – озадаченно протянул чиновник. – Понимаю.

– Когда я вошла в павильон, там стоял какой-то запах, поначалу я даже не разобрала, какой именно. Через минуту до меня дошло: так пахнет дым сигары.

Криспин Оутс, молодой помощник атташе посольства ее величества, перевел взгляд на дорогу и громко посигналил двигавшемуся впереди грузовику.

– Вы придаете данному факту серьезное значение?

– Как я уже сказала, отец терпеть не мог табачного дыма.

Оутс невозмутимо пожал плечами:

– Значит, там был кто-то еще.

– Но в этом все дело! Курить в павильоне было строго запрещено. Отец всегда следил за тем, чтобы его правило нигде и никем не нарушалось. Я знаю точно: он сам писал мне, как уволил за курение одного из своих работников.

Справа их машину внезапно подрезал мотоциклист, вынудив Оутса ударить по тормозам.

– Безмозглый идиот!

Несколько мгновений оба молчали.

– Боюсь, не понимаю, к чему вы клоните, – нарушил молчание Оутс.

– Я и сама не знаю, – вздохнула Тэйра. – Только… сигара там была совсем не к месту. Не могу выбросить ее из головы.

– Да это… Вы были потрясены, вам просто показалось.

– Наверное, – устало сказала она. – Скорее всего.

Эстакада привела их в центр Каира. Уже наступил вечер, и город сиял множеством огней. Жара не спала, Тэйре пришлось опустить стекло, чтобы ветерок хоть чуть-чуть охладил покрытое бисеринками пота лицо. Она чувствовала себя растерянной, события последних нескольких часов казались кошмарным сном.