- Так тоже неплохо.
      Они рассмеялись.
      - Череп, - решила поделиться Коша. - А у меня сегодня в реале была измена. Я в Исакии на лестнице поняла, что кроме этой лестницы ничего нет. Если я не знаю, где ее конец, а где ее начало - значит весь мой мир - это просто винтовая лестница.
      Череп молча усмехнулся.
      Коша остановилась, чтобы подчеркнуть значительность фразы:
      - Помнишь. Время тогда остановилось?
      - Ну...
      - Оно просто стало лестницей в Исакии.
      ***
      Стробить начало, когда ехали в трамвае. Ветреные сумерки заколыхались за окнами мохнатыми синими вздохами. Потом они вышли и долго шли по тротуару, увешенному лимонными дрожащими сеточками. Прошли мимо какого-то памятника, но потом он, снова, словно оттянутый на резиночке, оказался впереди.
      - Блин, Череп! - испуганно воскликнула Коша. - Мы же только что прошли мимо него!
      - Не грузись. Пройдем еще раз. Что? Тебе лень?
      - Долго. Мы никогда не дойдем.
      - Дойдем, только не геморройся. Прикалывайся, а то плохо станет. И про ментов не думай.
      - А что менты?
      - Не знаю, когда человек вспомнит про ментов, у него измена начинается. Менты - это... Ну это те, кто имеет власть. Короче, они мастера игры. То есть, если мастер игры скажет, что ты мудак, то ты - мудак. Спорить, типа, без мазы... Неизвестно, правда, кто ментам дал такое право, но факт есть факт. Они имеют какое-то право. Может быть, они сами его взяли. Может, они его получили за то, что их все считают говном, как компенсация. Много кто готов к тому, чтобы его считали говном?
      - Нет. Не много. Что это за мастер игры такой? - хмыкнула Коша.
      - Ну, типа, сравнение такое. Типа такие игры есть ролевые. Там ничего никто не знает, кроме мастера... Ну, я сам точно не знаю... Мне друзья рассказывали. Они по ним прикалываются каждые выходные. Собираются и играют. Один там типа принц, второй типа разбойник. Маги там, артефакты разные, духи, мантры, эльфы. За ментов мастер игры всегда.
      - В компьютере, что ли?
      - Да нет. В реале... Сидят в комнате, дуют сок. И ловят каких-нибудь призраков. У них там все круто разработано - оружие, магия. И должности в бригаде, которая этих духов ловит.
      Коша засмеялась:
      - Они что!? Того?
      Она покрутила у виска пальцем.
      - Почему того? А мы что - того? - обиделся Череп. - Так. По приколу им.
      - Блин! Да зачем играть в духов, когда они по лестницам ходят? Что в них играть-то?
      - Ну... - сказал Череп. - Для кого ходят, а кому и поиграть в кайф... Тебя не поймешь! То ты говоришь, что это галлюцинация.... О! И вспомнить нельзя! Смотри!
      Череп махнул рукой в сторону темной арки проходного двора - у стены стыдливо жалась бледная зыбкая фигурка. Коша остановилась.
      - Знаешь Череп, а они точно есть? Я всегда была уверенна, что это галюники. Я думала, все их время от времени видят, но считается, что их нет, потому что они - глюки.
      Череп заржал:
      - Ну ты гонишь! Если бы их все видели, зачем бы тогда говорили, что их нет? Что это религиозные выдумки и все такое?
      Коша минуту подумала:
      - Блин! Череп! А их и нет! Я точно знаю, что их нет.
      - А что ты видишь тогда? Это что? - Череп снова расхохотался.
      - Ну... - Коша пожала плечами. - Это обман зрения. Мы с Роней так уже видели парочку на проспекте. Матрос с девкой целовался. А потом мы поближе подошли - нет никого! Это вот что! Это мы их придумываем, а потом нам кажется, что они есть. А если придумать, что их нет, то их и не будет!
      - Глупая ты женщина! - вздохнул Череп. - Они же призраки! Они видны только в определенных условиях - и то не всем... Некоторые даже под кислым не видят. Тупые! Глюки - это реальность. Только другая. А те, кто ее не видит говорят, что это гонки. Ну знаешь, вот попробуй объяснить слепому от рождения, что такое красный.
      - Ну не может быть того, что считается что его нет, - упрямо повторила Коша. - Не может быть!
      - Слушай! Ты выбери для себя - есть они или нет. Хотя бы для себя... Это же так просто. Выбрать. Просто ты выбираешь, и все!
      Череп остановился перед пылающей огнями дискотеки.
      - Заходи!
      Коша вошла в пропускную конструкцию первой. Следом вошел Череп.
      Охранники бесцеремонно обхлопали их с головы до ног. Их не прикалывала вся эта байда. Они все это делали с мрачными каменными рожами. И Коша подумала, что охранники похожи на санитаров в психушке или на загонщиков в концлагерях. И сейчас их ждет не веселье, а какая-то ужасная процедура. Например, сдача крови. Или еще что-то. Плохое.
      Короче, они сейчас превратятся в сырье. В некий материал, из которого кто-то извлечет пользу. Кошу заколотило от ужаса, но она взяла себя в руки и заставила сделать еще несколько шагов.
      Рамка звенелки. На руку - невидимый штамп.
      - Сейчас ты приколешься, - пообещал Череп и первым шагнул в ультрофиолетовое сияние. - Все эти люди колбасятся под мою музыку. Круто! Я - крут! Я - крут! Приколись!
      Он гордо выпрямился.
      Еще несколько шагов, и они попали в танцзал. Многоголовая плоть толпы содрогалась в борьбе за экстаз.
      И Коша услышала, как сквозь музыку неотчетливо бормотал голос, так будто струйка воды из крана что-то шепчет, но нельзя понять, что. Тот же самый голос. Коша не поняла, какой тот же самый, но внутри отчетливо произнеслась фраза: " Тот же самый... тот же самый... тот же самый..."
      Коша стала сосредоточенно выковыривать из бормотания фразы, но мешала толпа. Надо пойти в какое-то более тихое место, типа туалета, там лучше будет слышно, что бормочет этот голос.
      Она направилась к даблу. Но там стояло ширево и другая нездоровая тусня.
      Это не то место.
      "Это не то место, этоне-то-место, это-нетоместо, э-то-не-то... это-нето..."
      В конце коридора за бочкой Коша свалилась в темный угол координат XYZ. Слова произносились механическим голосом прямо в голове. Они были отчетливы и сопровождались лимонным потоком вспышек и цифр, которые набирались горизонтальным прямоугольником в бесконечной пустоте. Коша не могла понять, где эта пустота - в ней или во вне. Слова были дико знакомы и понятны, и чувство отчетливой ясности наполняло уверенностью, казалось - она з н а е т. Но ни одного слова не смогла бы повторить.
      Ей открылось с необыкновенной ясностью - ничего не существует.
      Каждую секунду все изменяется и становится другим, но пока мозг успевает обработать информацию, поступившую в него с рецепторов, мир уже улетает на тысячи лет (это ведь мы думаем, что прошла минута, а там прошла жизнь или наоборот(?) - никогда не знаешь - к а к) и тысячи километров он, мир, уже совсем другой в тот момент, когда мы уверенны, что он такой, как его видно. И мы общаемся не с миром, а с его призраком, который нарисовал мозг в восемнадцатом поле зрительной коры.
      А если долбануть молотком? Если долбануть по этому полю, и все вытрясти из него. Что останется?
      И словно в ответ на пожелание, предметы начали отлетать один за другим... Один за другим. Так не осталось ничего. Коша осталась в пустоте не стало ни неба, ни земли, ни воздуха, ни ее тела, ни верха, ни низа, ни прошлого, ни будущего.
      Остался только сияющий ветер бесконечного пространства ее, Кошиной, пустоты равной пустоте космоса. Пустота дышала холодным огнем ужаса. Вдруг Коше открылось, что это Дьявол - тот, кто расщепил мир. То есть создал его из пустоты.
      А Бог тогда кто?
      Если мир не расщепить - его нет. Даже просто мысль - уже расщепление молчания. Молчание - полно, потому что непрерывно, слова - пусты, а потому ограниченны. Ограниченное не может передать непрерывного.
      Старики впадают в маразм, когда их мир становится только словами. Когда они верят, что все так и есть, как они говорят. Слова отделяют людей от мира - они создают стену, за которой мир пропадает. Слова соединяют людей мостиком, по которому они могут ходить друг к другу в гости. И люди пишут слова, пытаясь объяснить себе необъяснимое. И боятся молчания, потому что не могут объяснить его словами. Заговаривают мир, как знахарка заговаривает бородавку....
      Черт, какая белиберда!
      Кошу шарахнуло новой порцией ужаса и открылось, что Дьявол существует на самом деле. Это Он все придумал. Он сочинил из пустоты картинки и звуки, чтобы запудрить людям мозги. Он нарисовал все в "Фотошопе". А на самом деле нет ничего. Ни-че-го-о-о-о-о!
      Ужас!
      И Бог - это ни-че-го! Бляха муха!
      - Ничего-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о! О-о-о-о-о-о-о-о! - крикнула Коша, сползая затылком вниз по стене.
      Она чувствовала, что Он одобряет ее открытие. И она становится Ему равной.
      Но было невыносимо ее покинутое всеми величие. Он одобрял без жалости и сочувствия, и без радости. Он не играл в эти карты. Ему было еще фиолетовее, чем Коше.
      Обратно!
      Надо срочно найти какие-нибудь стаканы, чтобы прийти в себя. Коша поднялась и, направившись в другую сторону коридора, оказалась перед выходом с черного хода.
      Во дворе, за зданием кинотеатра, в котором случилось явление Дьявола, магическим образом возникли качели. Коша уселась в них, раскачалась до предела, и с ней произошла не менее магическая вещь. Посредине, в самом низу траектории качелей находилась точка, которая отделяла одну Кошу от Коши другой. Сзади, где-то за затылком, находилась гадостная ипостась, а впереди - некое идеальное создание, которым она, вероятно, хотела бы быть.
      Коша моталась из одной в другую с полчаса, пытаясь понять - где между ними она настоящая. "Ложноножки Я" - так назвала она эти ипостаси. Просто ей понравилось слово "ложноножки". Оно было какое-то такое, что можно их безопасно отсечь. Удалить. И не умереть. Надо запомнить, отметила она для себя.
      Кошу замутило, и она соскочила с качелей, целясь в идеальную ипостась. И уже на лету подумала, что хорошо бы впрыгнуть в эту идеальную ипостась, а все остальное оставить тут, на этих качелях.
      Земля силой надвинулась на нее и остановилась, слегка покачиваясь у лица.
      Кто-то сказал в голове: "Ничего не удерживай!" Желудок тоскливо сжался и выплеснул на землю отчаяние, тоску и разочарование. Отался равнодушный покой. Коша отползла к скамейке и с трудом на нее улеглась.
      Небо мотнулось и потянуло Кошу в свою бездну. Она закрыла в глаза, потому что желудок опять что-то нехорошо сжало. Раздались голоса, появились лица и целая толпа, наперебой выкрикивая разные слова, стараясь выдернуть и привлечь к себе, накинулась на нее в ее запутавшемся мозгу.
      Снаружи наоборот - наступила влажная тишина.
      "Мы всю жизнь живем на лестнице в Исакии, как мокрицы на окружности тарелки." - прозвучало в голове. Сознание вернулось.
      - Вначале было слово... - пробормотала Коша.
      Она потрясла головой, расправила изможденные члены и, шатаясь, побрела в помещение дискотеки.
      Череп потерялся.
      "Мастер игры," - вспомнила Коша странное название.
      Она вышла наружу окончательно и направилась прочь.
      Утро свеже брело по тротуарам громкими отчетливыми шагами. Влажная пудра дождя. Коша почувствовала, что скоро осень. Вскочила в простывший пустой первый трамвай. И ощущение еще не случившегося будущего наполнило ее печалью.
      Прислонилась лбом к холодному стеклу и стала бормотать невесть откуда появляющиеся строчки. Слова, словно мантра, окружали ее призрачной стеной, не давая пространству прикоснуться.
      В конце проспекта
      Лишь вода и небо.
      А лето тихо
      собирает вещи
      А мы куда-то
      Бесконечно едем
      Не зная сами,
      Что все время ищем.
      Едем в трамвае
      Как море качаясь
      Мы не давали
      Себе обещаний.
      Не наглядеться.
      Не надышаться.
      Вот бы все время.
      Так и качаться.
      И я не верю,
      что с тобой расстанусь.
      Мы друг для друга,
      Как огонь и ветер.
      Я наизусть
      запомнить все стараюсь.
      Я навсегда
      В себе оставлю это .*
      Коша карябала текст в маленьком потертом блокнотике, сладостно, но уже как-то отстранено, вспоминая Рината. Она уже знала, что эти стихи - не про него. Когда-то скоро она будет бесконечно долго ездить в пустых трамваях И кого-то другого, но не Рината, вспоминать с огромной невыносимой печалью.
      В районе восьмой линии в раскрытую дверь вскарабкался колченогий старикашка с гроздью медалей на помятом пиджаке и с палкой в крючковатых пальцах правой руки. Он направился через весь вагон прямо к Коше. Она испугалась, потому что не понимала, что происходит. Зачем этот человек идет прямо к ней? Разве ему мало сидений в пустом, абсолютно пустом, скрипящем вагоне.
      Дедок ткнул ее палкой в плечо и жестом показал, что она должна сойти с сидения.
      - Дед! Тебе что? Мало целого вагона? - удивилась Коша, потирая ушибленное место.
      - Бзди! Уродина злососучая!
      От удивления она задумалась, и защищаясь от палки рукой, встала.
      Дедок огрел еще раз вслед по спине и уселся на ее место.
      Растерянная Коша замерла в раздумьях, пытаясь понять, почему так произошло, и в чем состоит зло, совершенное ею. В том ли ее вина, что она нарушила некие правила? В том ли ее вина, что на нее просто свалили чью-то вину? В том ли ее вина, что она рождена быть виноватой?
      Через две остановки, она с праведным возмущением осознала, что старик просто мудак, а она - хорошая девочка. И такая мысль пришла ей едва ли не впервые в жизни. Она обрадовалась этой мысли, стала думать ее дальше и пришла к выводу, что вообще, слишком много в мире мудаков, которые убеждают в своей правомочности только тем, что сами в нее верят. А остальным пытаются внушить, что они - дерьмо!
      Но какое у них право?
      И чем их право лучше ее, Кошиного, права?
      Чтобы восстановить равновесие мира, Коша решила долбануть паскудника по голове чем-нибудь тяжелым и выбежать на ближайшей остановке. В ней не было зла! Она просто хотела инь сделать равным яню. В круге должно быть равновесие - тогда мир будет правильным!
      Ничего кроме поганого промасленного ведра под задним сидением не нашлось. Брезгливо схватив его за скособоченную дужку, Коша подошла к старикашке и уже почти замахнулась. Но в этот момент стало до тошноты скучно. Некий последний довод о том, что равновесие скорее всего восстановится само по себе, обессмыслил и обессилил желание судить. Трамвай остановился, Коша швырнула ведро на пол и вышла.
      Может быть, старик прав? Если она - никчемная, то так ей и надо. Если нет, господь покарает мерзавца. Покарает - ибо инь должен быть равен яну.
      Минуты две Коша стояла на пустынной утренней улице и ждала результата. Уже припекало, хотя утро было еще очень ранним. Изредка ветер срывал пересохшие от жары, изъеденные выхлопом транспорта листья и швырял с жестяным стуком на асфальт.
      Может быть, разбудить Роню? Может быть.
      И она медленно побрела в сторону Опочинина.
      Сзади что-то громко вспыхнуло и заскрежетало железом. Оглянулась трамвай лежал на боку и горел. Подле него с обожженной помятой мордой стоял "Камаз". Водила растерянно топтался около переднего колеса
      Наверно, они все что-то сделали не так.
      ЗМЕЙКА
      (Коша)
      Снова на Обводном канале Кошу подобрал лодочник. Снова довез до Петропавловки, но на этот раз она помнила, как оказалась в той комнате. Лодочник передал ее какому-то долговязому со связкой ключей на отвислом поясе и тот повел Кошу через подземный ход, дверца в который открылась прямо в стене Петропавловки нажатием камня (банально, но, типа, так и было, иногда жизнь ужасно банальна). "Надо посмотреть днем это место."- подумала Коша.
      - Э! Куда мы идем-то? - вдруг разозлилась она на свою покорность.
      Долговязый ухмыльнулся и толкнул в спину.
      Коша вдруг полетела в бездонный колодец, ниоткуда образовавшийся вокруг нее.
      - Нет! - заорала она и оказалась на лестничном пролете весьма примечательной конструкции.
      Пролет уходя вниз становился все теснее и ниже. Когда Коша оказалась на четвереньках, воздух стал душным и плотным. Она развернулась и стала подниматься наверх, однако через некоторое время пролет открылся и перед ней оказалась каркасная конструкция бесконечного размера. Поползала по балке, боясь, что стоя свалится в зловонные испарения, поднимающиеся снизу.
      - А! Это "Дюк Нукен", - догадалась Коша.
      В конце балки оказалась металлическая дверь, встроенная в крепкий косяк, приваренный грубым сварочным швом к стальной трубе. Почему-то дверь оказалась закрытой на ключ, хотя была - никуда. Правда с одной ее стороны было начертано "ВХОД", а с другой "ВЫХОД". Коша узнала, что сверху на косяке лежит ключ. И он, действительно, там оказался. Повернув ключ в английском замке, она легко добилась желаемого - дверь отворилась и ТАМ оказалась темная, пахнущая плесенью лестница. Она казалась именно ТАМ, а не за дверью. За дверью, если заглянуть за косяк по-прежнему ничего не было, кроме надписи "ВЫХОД" и воняющей пропасти.
      Коша ступила на первую ступеньку и с облегчением перевела дух. Дверь закрылась, ключ остался снаружи. Она стала спускаться - стены были освещены серым холодным светом, просачивающимся из-за каждого поворота впереди, хотя никаких источников там не было. Просто каждый пролет освещался из предыдущего, а если повернуться назад - все оказывалось наоборот.
      Через некоторое время стены снова стали сближаться, как на предыдущей лестнице, но только теперь они съезжались на глазах, так что вскоре пришлось упираться руками, чтобы успеть выскочить в следующий пролет.
      Она уперлась в тупик и приготовилась быть раздавленной. Стены стиснули тело, Коша заорала и оказалась в канализационном тоннеле. Появился долговязый и, протянув руку, вытащил обратно.
      Они долго шли по прямой кишке подземного хода непонятно куда. Коша расслабилась и предалась течению событий, вспоминая мудрую Мусю. Примерно в середине пути (хотя непонятно было, почему именно это середина - никаких отметок, ни временных, ни пространственных не возникло, просто появилось ощущение, что это середина) Коша вспомнила, что на лестнице в Исакии ей было страшно, что та никогда не кончится, а теперь совсем нет, хотя тоннель гораздо длиннее. Возможно, надо просто спать, чтобы не бояться. Потом тусклый огонек фонаря захлебнулся в белом свете нескольких неоновых ламп, и, неожиданно для такого подержанного места, перед ними оказался суперский лифт.
      Она шагнула в него и мгновенно оказалась в знакомой уже комнате.
      - А это, как в Дюке, телепортаха. - догадалась Коша удовлетворенно. Надо же кто-то все-таки допер, как их соорудить в реале!
      Человек в сюртуке сидел на своем обычном месте и ждал. Коша поняла, что должна сесть напротив него в кресло. Человек начал говорить. Сначала медленно, потом энергичнее, потом завелся и, все быстрее расхаживая по комнате, перешел почти на крик - она видела это по надувшимся на шее жилам, но не слышала ни одного слова. Она поймала себя на мысли, что разглядывает его с точки зрения сексуальной привлекательности. И, не смотря на всю его опасность, основным мотивом, заставляющим относиться к нему с вниманием является именно его таинственная харизма. Сначала она подумала, что эффект заключается в особенно правильных очертаниях его, напоминающего гранитную статую, лица. Объемные, резко очерченные губы, развитые надбровные дуги, резко вычерченный прямой нос. Чуть выпуклые и в то же время косоватые глаза... Она решила закрыть глаза, чтобы исключить вероятность воздействия на нее при помощи визуального канала. Но это не помогло. Даже стало хуже. Совершенно не видя и не слыша, Коша, тем не менее, поймала себя на том, что отчетливо понимает смысл неслышимых слов и знает все движения, совершаемые собеседником. Так - будто он - внутри нее.
      Стало все равно и захотелось спать.
      Но едва Коша решила уснуть, как ее тут же встряхнули и разбудили. Коша послушно села, сложив руки на коленях. От скуки она принялась оглядываться и увидела маленькое серебряное колечко - змею, кусающую себя за хвост, в глазу - огненный рубин. Змейка призывно сверкнула им, и жадная до блестящего Коша, не раздумывая, схватила колечко.
      На ощупь змейка оказалась неожиданно легкой. Приятный холодок удивительно отчетливо запечатлелся на поверхности кожи, вызвав тем самым непропорционально сильный восторг. Коша захотела рассмотреть добычу получше, поднесла к глазам и сразу проснулась.
      Естественно, никакой змейки в руках не было. Легкая горечь скользнула и выветрилась. Однако рука еще помнила прохладное касание. Коша долго смотрела в окно, в котором летели ослепительные облака. Потом долго, меняя цвет, по комнате бегал светлый прямоугольник. Она снова вспомнила сон про лошадку: та прямо перед ней, Коша хочет ее схватить, тянет руки и тут же просыпается.
      Один раз ей все-таки удалось дотянуться руками, схватить игрушку и прижать лошадку к груди.
      И просыпаясь, она чувствовала, что обладает этой лошадкой. И была счастлива. Но когда открыла глаза - лошадки опять не было.
      Коша улыбнулась воспоминанию. Она уже большая и понимает, что никаких лошадок во сне получить нельзя. Улыбнулась и проснулась окончательно
      Окончательно?
      Куда бы она не посмотрела, все казалось ненастоящим. Мир так и не приобрел плотности. Он был - чужой. Словно за стеклом. Словно он двигался мимо нее на другой скорости. Словно он жил своей отдельной жизнью, а она могла быть в нем только тенью.
      Коша поднялась с постели и начала перебирать предметы, пытаясь на ощупь определить - есть ли они на свете. Она взвешивала и гладила их. Но осязание не убеждало - она постоянно вспоминала жуков, которые бегали по коже под действием марки. Они ведь тоже казались реальными, но кто их видел? Может быть их разрушение подтвердит реальность? Коша разбила стакан, швырнув его об пол. Стекло брызнуло в разные стороны - но осколки ничего не изменили. Из того что стакан разбивается при достаточно сильном столкновении с более твердым предметом никак не следовало, что он реален или его осколки реальны. Просто такое правило: из стакана появляются осколки.
      И все.
      Больше ничего.
      - Мастер игры, - повторила она вслух и вздохнула. - Вот и доигрались.
      Она взяла кусок стекла и сжала его довольно крепко в ладони. Уже лучше - реально это или нет - боль заставила с собой считаться. Коша вскрикнула.
      СМЕРТЬ ЧЕРНУХИ
      (Коша)
      Она выскочила из трамвая на Репина и побежала в знакомую арку.
      Лестница. Звонок. Пронзительный и противный. Ринат. Он должен быть дома. Она так х о ч е т! Она т а к хочет! Он умер в ней. И его пламя больше не будило зверя. И ветер его рук не раздувал больше безумия. Но скуку он еще мог развеять.
      К тому же ей было туда надо. Зачем? Надо! Кошу удивило, как это она раньше не поняла, что номер его квартиры именно триннадцать?
      Дверь открыли сразу. Рыжин с каким-то прыщавым подростком был там, а Рината не было.
      - А где Ринат? - спросила Коша, залезая в холодильник.
      - А... придет скоро, - сказал Рыжин как-то рассеянно и торопливо направился в комнату.
      Видимо, у него не было распоряжения выгонять ее. В руках Рыжина была дрель. Коша хотела войти в комнату за Рыжиным, но он остановил ее, довольно грубо оттолкнув от дверей.
      - Посиди тут пока. А? Он придет скоро. Я там не один...
      И захлопнул дверь перед носом.
      Фиолетово. Это к ней не имеет отношения. Она решила. Это не она никчемная. Это Рыжин - никчемный! И плевать, что он там себе думает! Коша вытащила из холодильника банку колы, устроилась на подоконнике и стала ждать.
      Коша не курила уже целый день и не видела в этом никакого смысла. Если все кажется, какой смысл курить? Правда, немного болела голова, но она решила, что это тоже только кажется.
      Донесся дикий вой, грохот и мат Рыжина.
      Коша вскочила и дернула дверьв комнату, но та крепко была чем-то подперта, похоже шваброй. Вой повторился. Она даже представить себе не могла, что это. Вой был нечеловеческий в том смысле, что он как раз был вполне человеческим, но таким, когда люди орут нечеловеческим голосом. Когда им что-нибудь отрезают или что-то в этом роде.
      Она пнула в дверь ногой и крикнула, чтобы они сказали, что там происходит. Повалилось что-то тяжелое, всхлипнуло разбитое стекло, вопль прыщавого подростка, визгливый вскрик Рыжина:
      - Держи ее! Держи! Уйдет же!
      - Я сейчас ментов вызову! - рявкнула Коша злобно и еще раз пнула дверь. - Что вы там вытворяете?
      После некоторой тишины дверь открылась. Первым вышел Рыжин, злобно отряхнулся, ни с того ни с сего наотмашь заехал Коше по щеке. Она отлетела к стене и очень удивилась. Сидя на полу, продолжала удивляться, задыхаясь от неясности нахлынувших чувств; парни в это время гаденько выскользнули за дверь.
      Как недавно в троллейбусе, Коша догадалась, что получила по роже совершенно несправедливо и кинулась по лестнице, злобно вопя и прыгая через полпролета сразу. Но у приятелей Рината была изрядная фора.
      Когда Коша выскочила из подъезда, до трамвая им оставалось метров пятнадцать. Коша остановилась, сознавая неравенство позиций.
      - Уроды! Козлы вонючие! Зиготы бесхромосомные! - выкрикнула она, вкладывая в напряжение связок величину ярости. - Анусы монопенисуальные!
      Больше никто не будет просто так бить ее по лицу. Никто!
      Прыщавый друг Рыжина споткнулся и едва не попал на рельсу головой.
      Коша оглянулась и увидела - прямо под Ринатовым окном на асфальте лежала Чернуха. Коша побежала к зверьку, но было поздно. Возле мордочки покрытой розовой пеной темнела свежая лужа. Глаза уже начали подергиваться пленкой.
      Сквозняк взъерошил пушистый бок, показалось - она вздохнула. А Коша проклинала себя за то, что не сумела помешать Рыжину. Слышала же! Знала! Но не верила в свое право совершить справедливость. Но была занята дурацкими размышлениями.
      Медленно удаляясь прочь, плача по Чернухе, о ее завершившейся бессовестно недокормленной жизни, Коша думала о том, почему на роду у одних только пуфики и "Китикет", а у других только помойки и хозяева, которые дружат с мудачными уродами. На асфальт из ее глаз падал мокрый пунктир.
      Она добрела пешком до самой Дворцовой площади и наткнулась на желтую футболку. Подняла глаза и оказалась в Мусиных объятиях, пахнущих заварным пирожным.
      - А я ищу тебя почти целый день! Хоть бы записку оставила! возмутилась подруга.
      - Муся! - сказала Коша и завыла. - Муся-а-а-а-а-а-а! Они убили Чернуху-у-у-у-у!
      - Чернуху!?! Кто? - Муся опечалилась.
      - Ну этот Рыжин! И с ним какой-то сопляк прыщавый был. Козлы!
      - Как?
      - Не знаю. Они в комнате закрылись. А я на кухне ждала, когда Ринат придет. Они там что-то страшное делали. Она так орала! Потом она вырвалась и впрыгнула в окно. И... а-а-а! - Кошино лицо само собой скривилось и слезы снова брызнули из глаз. - Ра-а-азбиилаась. Насмерть! Она лежит там в луже крови.
      - Зачем?! Зачем они?
      - Не зна-а-а-ю!
      Муся тяжело вздохнула и полезла в карман.
      - Надо выпить...
      - Да, - кивнула Коша, вытирая слезы.
      Они наковыряли по карманам на две тройки "Балтики".
      - Пустое! - сказала Муся, когда, достигув бордюра, бродяжки опустили на него свои бездомные задницы. - Они, конечно, козлы. Но, в сущности, жизнь Чернухи была такая, что... просто! Рано или поздно они довели бы ее до чего-то такого.
      "Пустое". Коша осознала, что эта фраза имеет магическую силу. После нее жизнь становилась отстраненной, как повесть.
      Выпили. Отлегло. Побрели, пытаясь придумать, куда. Брели по серым теплым тротуарам. Брели сквозь теплый воздух лета. Листва шуршала, шептала что-то. Шли, шли, шли. Они думали, что идут по географии, а на самом деле пытались пройти по времени. Если бы можно было идти-идти-идти и оказаться совсем в ином мире. В другом. В том мире, куда приоткрывают вход череповские марки. Приоткрывают за большую мзду и тут же захлопывают.
      Незаметно для себя подруги оказались около Петропавловки. Перешли мостик. Прошли через ворота и побрели по древнему булыжнику. Как здорово было бы, если бы можно было войти в Петропавловку, а там - совсем другое время. И ты можешь походить по этому времени, поговорить. А потом вернуться обратно. Или нет. Лучше найти где-то свое время. То время, которое тебя ждет и тоскует по тебе. Где ты не будешь "никчемной". Или "никчемным".
      Они миновали башню, двигаясь на север.
      Стрекотали кузнечики, уверяя, что лето будет вечным. Клевер, ромашки, подорожник. Запах скошенной травы и перегретых облаков обволакивал тело густым коконом. Поддавшись безотчетному желанию изучать наощупь горячую стену, Коша прильнула к камням.
      "Сто шагов на север от серого булыжника, пять у стены направо. Вот полоса полустертой краски. Раз, два, три... Третий камень должен открыть пролом." - будто страница из книги пронеслись в ее голове слова.
      Она толкнула стену - все камни стояли твердо.
      Коша с сожалением посмотрела на ладонь. Черт! А с чего она азяла, что тут есть вход? Но ведь он есть тут! Она попробовала еще. И еще! Нет. Стена стояла очень крепко и собиралась так стоять вечно.
      - Ты что там? Хочешь телепортацию освоить? - усмехнулась Муся.
      - М-м-м-м... - произнесла Коша невнятно и снова кинулась на стену.
      - Ну, пойдем! - Муся прикрыла сощуренный взгляд ладонью. - А то я буду думать, что ты рехнулась.
      - Да... Я рехнулась. - согласилась Коша. - Тут должна быть дверь в подземный ход. Я это точно знаю.
      - Откуда?
      Муся подошла к стене. Ощупала.
      - Да эта стена тут тыщу лет стоит. Нет тут никакой двери!
      - Да!? Ну ладно. Наверно, мне приснилось, - пошла Коша на попятный.
      Они поплелись обратно. Муся шла наклонив голову, и ветер развевал ее тяжелые каштановые волосы. И она казалась Коше царевной Медного царства.
      Вскоре им навстречу попался наглухо застегнутый человек в черных очках на абсолютно белом лице, с абсолютно белыми волосами. Облако ужаса окружало его фигуру непроницаемой тишиной. Они разминулись, стараясь не приближаться к нему слишком. И не сразу заметили, что альбиноса окружала тишина.
      Звук вернулся. Коша долго крепилась, но все-таки не выдержала оглянулась. Человека нигде не было.