(2)

Марта подходит к Доре.

Они целуются.

Марта. Дора, как твое здоровье? (Указывая на Фрейда, с ласковой иронией.) Неужели правда, что этот человек тебя вылечил?

Дора (бросает неискренний взгляд на Фрейда). Пол­ностью вылечил, Марта. (Внезапно она строит гримасу, которую только что изображал Фрейд. Тоном расшалив­шейся школьницы.) Вернее, почти вылечил.

Фрейд (в ярости хватая Дору за руку). Вы нарочно сделали это?

Дора (ее лицо снова передергивает тик, в отчаянии). О нет, доктор, совсем не нарочно.

Фрейд порывисто подталкивает Дору к двери.

Фрейд (торопливо). Мы проверим это в будущий вторник. Приходите в пять часов.

Дора (слегка сопротивляясь, кричит Марте от двери). До свидания, Марта. Зайди завтра ко мне… Я тебя так редко вижу…

Марта (с любовью). До свидания, дорогая моя. Постара­юсь избавиться от домашних дел.

Фрейд распахнул дверь. Отходит в сторону, пропуская Дору.

Дора. До вторника… (Она снова строит гримасу, которая на мгновение мешает ей говорить, потом заканчивает.) Доктор!

Фрейд и Марта остаются вдвоем. Фрейд мрачен и раздражен. Он подходит к Марте, стоящей рядом с «электрическим стулом», и, про­ходя мимо него. с размаху бьет ногой по аппарату.

Марта (с удивлением). Что с тобой?

Фрейд (бормочет, не глядя на нее). Ни за какие деньги нельзя лечить подруг своей жены. Классический случай – невроз навязчивости. Навязчивые идеи. Фобии. Импульсы. Она выздоравливает. (Смотрит на часы.) Нам пора одеваться. Иначе мы опять опоздаем. (Идет к двери, Марта – за ним.)

Спальня Фрейдов.

Марта причесывается перед зеркалом.

Фрейд без сюртука, в рубашке – манишка накрахмалена, – пытается застегнуть жесткие манжеты золотыми запонками.

Правый манжет ему застегнуть удалось. Но с левым он никак не может совладать.

В тот момент, когда он начинает раздражаться, Марта ласково берет его за запястье и сама застегивает запонку.

Фрейд (глядя на нее). Вот в чем дело! У тебя волшебные руки. Именно такие руки необходимы, чтобы ставить опыты. (Марта смотрит на него, ничего не понимая.) Да. Опыты в лаборатории. А у меня руки из ваты. (Раздраженно сме­ется.) Я – хороший теоретик. И плохой экспериментатор. Во всяком случае, мои руки мне больше не требуются. Шесть лет назад мне их отрубил Мейнерт. Кстати, он смертельно болен.

Марта вздрагивает и поднимает голову.

Марта. Мейнерт? Что с ним…

Фрейд. Грудная жаба.

Марта. Поэтому тебе тяжело?

Фрейд отстраняется от нее и идет за сюртуком.

Фрейд. Меня это не волнует! Он ненавидит меня, он причи­нил мне все зло, какое только мог. (Он смотрит в пустоту, положив руку на ворот сюртука, который он раньше повесил на спинку стула. Резким тоном.) Он умрет, и я даже не приду с ним проститься. (Она смотрит на него, но из осторожности молчит.) Ты знаешь, он был великий че­ловек. Действительно великий. (Смеется горьким смехом.) Он, должно быть, очень удивился, что умирает. Он же принимал себя за Бога-Отца!

Марта ласково снимает руку Фрейда со спинки стула, берет сюртук и протягивает его мужу.

Фрейд. Что такое? (Замечает, что жена подает ему сюртук.) Не стоит труда. Я не пойду на ужин к Брейеру.

Марта. Но ты с ума сошел! Ты же их обожаешь! Только у них чувствуешь себя как дома.

Фрейд. Когда у них нет гостей, да. Но они пригласили какого-то болвана.

Марта. Кого?

Фрейд. Некоего доктора Флисса, с которым я незнаком.

Марта. Но если ты никогда с ним не встречался, откуда тебе известно, что он болван?

Фрейд. Потому что он приехал из Берлина, чтобы слушать мои лекции. Хоть это ты понимаешь? Берлинский врач, мужчи­на в моем возрасте, и, кажется, он там вполне преуспевает.

Марта. Ну и что?

Фрейд (вспыльчиво). Мне нечего ему сказать. Нечего! Нечего! Я – бесплодная смоковница, я никому не способен ничего сказать, и все, кто приезжает меня слушать, кретины.

Расхаживает по комнате.

Она следует за ним с сюртуком.

Марта. Если он приехал ради тебя, то это лишний повод пойти на ужин.

Фрейд (вспыльчиво, но беззлобно). Ах, ничего ты не пони­маешь. (Он поворачивается к ней и смотрит с каким-то растерянным, почти глупым видом.) Нервы у меня расша­лились. Массажи! Электротерапия! Электротерапия! Массажи! И ни гроша в кармане… Я брошу медицину. Лучше стану торговать сукном.

Марта (ласково). Ты же поклялся мне, что будешь счаст­лив…

Фрейд (смеется сухим, почти оскорбительным смехом). Счастлив?

Марта (с печалью). Да, счастлив, как только мы будем вместе.

Фрейд растрогался. Он положил Марте руки на плечи и смотрит на нее с глубокой нежностью.

Фрейд. Бедная моя любовь, я гублю твою жизнь. Нет, я не должен был на тебе жениться! (Марта, оскорбленная до глубины души, делает шаг назад. Фрейд идет к ней, объясняя.) Неудачник не имеет права жениться. (Берет у нее из рук сюртук и надевает его.) Прости меня. Это из-за Мейнерта. Когда я узнал, что он заболел, воскресли все воспоминания. (Она улыбается ему несколько печально и поворачивается к зеркалу. Внезапно Фрейд начинает ее торопить.) Ну что? Ты готова? (Марта взяла свою шляпу и укрепляет ее на голове булавками.) Поторопись. Я тер­петь не могу приходить последним.

В комнате ребенка.

Матильда стоит, она слышит, что открывается дверь, и бегом броса­ется в прихожую.

Фрейд и Марта собираются уходить. Фрейд в черной визитке и брю­ках в полоску; на голове у него цилиндр. Он подхватывает Матильду на руки и изо всех сил прижимает к груди.

Фрейд (указывая на Матильду). Вот все, что я сделал лучшего в моей жизни.

Марта (с раздраженной улыбкой). Еще бы! Я ведь тебе сильно помогла.

Она берет дочку из рук Фрейда и целует ее. Она опускает ее на пол в тот момент, когда Фрейд открывает дверь. Они выходят.

(3)

Квартира Брейеров.

Большой, богатый и комфортабельный, но довольно безвкусный са­лон. Окно открыто.

Матильда Брейер, весьма красивая женщина лет тридцати, высуну­лась в окно. Горничная ждет, стоя возле стеклянной двери, выходя­щей в коридор.

Матильда поворачивается и идет к ней, явно раздосадованная. Ма­тильда, маленькая, пухленькая и подвижная, в ней чувствуются оча­рование и веселость. Но в это мгновение лицо ее озабочено и голос малоприятен.

Матильда Брейер. Они приехали. Вы уверены, что господина Брейера нет в кабинете?

Горничная. Я только что оттуда, мадам.

Матильда Брейер. А в курительной? Вы там были? (Ма­тильда берет со столика веер, раскрывает его и нервно обмахивается.) Как это неприятно. Он мог бы… (Звонок в дверь.) Ступайте откройте.

Горничная выходит. Матильда, обмахиваясь веером, подходит к зер­калу, поправляет волосы и делает приятное лицо.

Входят Марта и Фрейд, она улыбается и целует Марту в обе щеки.

Матильда. Здравствуйте, дорогая моя! Здравствуйте, Зиг­мунд. (Скороговоркой.) Йозеф неисправим, я же просила его быть вовремя. Но он, естественно, не пришел.

Лицо Фрейда светлеет, едва он входит в салон. Заметно, что ему нравится квартира Брейеров и он чувствует себя в ней совсем легко.

Фрейд (ласково). Полно, Матильда, с врачами все бывает!

Матильда очень словоохотлива по привычке, а особенно, когда раз­дражена. Она говорит, сопровождая свою речь маленькими, очарова­тельными и жеманными жестами, непрерывно помахивая веером.

Матильда Если бы дело шло только о вас, я бы примири­лась: мы одна семья. Но приглашен еще этот господин Флисс, с которым я незнакома. Эти берлинцы такие обидчивые… (Очень раздраженно.) Он обещал мне быть вовремя. В конце концов, это его гость.(Тем же тоном.) Марта, дорогая моя, возьмите веер, здесь так душно, мы все нервничаем, будет гроза.( За кадром шум кареты на улице.) Вот и он!

Ее нервозность вряд ли можно объяснить простым опозданием Брей­ера.

Шум кареты стихает.

Матильда. Нет, это невыносимо.

Фрейд (с раздражением). Потерпите же, Матильда, он задержался у больного, это каждый день бывает.

Матильда. Именно каждый, вы правы. Но задерживается он у больной. Всегда только у нее. Вы знаете, у Кёртнер.

Фрейд (с удивлением). Кёртнер? Нет, не знаю.

Матильда. Ну вот, видите! Вы знаете всех его пациентов. Ее зовут Сесили. Он ходит к ней теперь по два раза в день. Кажется (смеется нервным смехом), она какой-то велико­лепный случай.

Фрейд побледнел. Лицо его насупилось.

Фрейд (очень сухо). Два раза в день? К Сесили Кёртнер? Нет, не знаю.

Всеми тремя овладевают смущение и тревога.

Матильда (с изумлением). Ведь он же от вас ничего не скрывает.

Фрейд (тем же тоном). Надо полагать, что нет.

Матильда (после паузы). Значит, он вам о ней не гово­рил?! (Похоже, что она больше удручена, чем поражена. Нервным жестом она складывает веер и бросает его на столик.) Тем хуже для нас обоих!

Фрейд молчит. Он сидит в кресле, нахмурив брови, и даже не скры­вает своего смущения.

Звонок.

Матильда. И естественно, это пришел наш гость!

Слуга (открывает дверь). Доктор Флисс.

Он отходит в сторону, пропуская Флисса, который входит и кланяется.

Матильда встает, протягивая ему руку.

Матильда. Здравствуйте, доктор.

Флисс, щелкнув каблуками, кланяется и целует руку.

Флисс. Мое почтение, мадам.

Матильда. Мой муж задержался у одной из своих пациен­ток…

(4)

Обширное помещение, которое служит Сесили жилой комнатой.

Спускаются сумерки, в комнате почти полутьма. Брейер сидит у по­стели Сесили.

Брейер (встает). Ну хорошо! Сесили, мы отлично порабо­тали.

Мы едва различаем голову и золотистые волосы Сесили. Руки ее лежат на одеяле. Она слегка косит.

Сесили(слабым голосом). Вы уходите?

Ее руки лихорадочно начинают шарить по одеялу, кажется, что они бегают по постели.

Брейер. Сесили! Успокойтесь! Я буду у вас завтра утром.

Сесили (проявляя признаки растущего беспокойства). А до утра не будет ничего. Ничего! (Закашливается сухим, надрывным кашлем. Сквозь приступы кашля.) И надо пережить эту ночь! В страхе открыть глаза… Если я открываю глаза, я вижу смерть. (Она неуклюже шарит рукой, чтобы найти руку Брейера и положить на свою руку. Брейер угадывает ее желание и протягивает руку. Взяв ее, она подносит ее к глазам. Говорит с какой-то страстью.) Закройте мне глаза. Прикажите мне не открывать их до утра.

Брейер колеблется, потом склоняется к этому прекрасному лицу, из­уродованному косоглазием.

Брейер (говорит с большой нежностью и властностью). Закройте глаза, Сесили.

Он закрывает ей глаза большими пальцами, другими охватывает виски Сесили.

Брейер. Не открывайте глаза до утра.

Сесили. Вы сами раскроете мне их. (Кашляет. Он не отве­чает, она волнуется. Настойчивым тоном.) Скажите, что вы придете открыть мне глаза. Завтра утром, своими руками. Без этого я не усну. (Приступ кашля.)

Брейер. Я открою вам глаза. Спите, Сесили. (Приступ каш­ля сразу прекращается.)

Кажется, что Брейер имеет над ней большую власть и в то же время он уступает Сесили с какой-то нежной слабостью.

Однако желание Сесили («Закройте мне глаза») – это не простой каприз влюбленной, и оно не должно казаться только таким: оно также не должно казаться неожиданной выдумкой больной, которая боится бессонной ночи и. находит средство, чтобы успокоиться.

Сесили успокоенно откидывается на подушку, глаза у нее закрыты и на губах блуждает смутная улыбка.

Брейер на цыпочках уходит, взяв со стула свой цилиндр, открывает стеклянную дверь. Он оказывается в парке, у двери его ждет со­бственный двухместный экипаж, он торопливо садится в него.

Брейер (кучеру). Домой, Карл. И поживее! Я опаздываю почти на час.

(5)

В салоне Брейеров.

Женщины беседуют, сидя в креслах.

Голоса женщин за кадром. Нет, нет, это совсем не­дорого. Кретоном можно обить стены в спальне…

Фрейд с Флиссом молчат, когда слышатся обрывки разговора жен­щин.

Беседуя, Матильда и Марта обмахиваются веерами.

Стоя у открытой на балкон двери, разговаривают Фрейд и Флисс.

Флисс редко поворачивает голову в сторону Фрейда, можно подумать, что он разглядывает дом напротив. Но когда он хочет что-то подтвердить или доказать, он смотрит на собеседника, но не для того, чтобы видеть его, а чтобы подчинить своему влиянию. В эти мгновения сияние его огромных глаз кажется почти невыноси­мым.

Фрейд нервный, возбужденный, по-прежнему мрачный, время от вре­мени он выглядывает на балкон в надежде увидеть подъезжающую карету Брейера (он делает это всякий раз, когда проезжает карета, что бывает довольно редко в этом «богатом квартале»). Но в то же время чувствуется, что Флисс подавляет и страшит Фрейда.

Фрейд говорит с ним ласково и любезно, так он разговаривал до этой сцены только с Брейером и Шарко. Флисса он слушает увлеченно.

Фрейд (говорит с почти услужливой любезностью, но строгость, с которой он к себе относится, совершенно ис­кренна, она глубоко укоренилась в его характере). Я не могу понять, зачем человек ваших способностей, берлинский специалист, приехал слушать мои лекции. Вам известно, что я даже не профессор. Простой преподаватель, и все.

Флисс (любезно, но высокомерно). Я пришел к вам бла­годаря вашей репутации.

Фрейд. Я преподаю анатомию мозга, любой ученый может делать это лучше меня.

Флисс. Вы прекрасно знаете, что не может. Допотопные ис­копаемые профессора, которые занимают все места, разделяют мозг на многие тысячи мелких клеток. Каждая из них соответ­ствует одному из наших жестов, одному из наших ощущений, одному из наших слов. Вы один из немногих в Европе, кто учит, что этих мелких клеток не существует, что все дело – в их связях и динамике.

Фрейд опустил голову, чтобы скрыть почти детскую улыбку удовлет­ворения.

Флисс. Я раскрою вам одну тайну. (Он резко оборачива­ется к Фрейду и пристально на него смотрит.) Брейер сказал вам, что я – отоларинголог. Мне удалось выделить невроз. Если хотите, назальный невроз. Нос связан нервной связью со всеми другими органами. Делая нечувствительной носовую полость, я устраняю нарушения в кишечнике. Есте­ственно, они появляются снова, как только нос обретает свою нормальную чувствительность.

По улице проезжает карета. Фрейд, несмотря на страстный интерес, проявляемый к словам Флисса, не может удержаться, чтобы не бро­сить взгляд на улицу. Двуконный экипаж проехал мимо и исчез. Флисс, раздраженный этой мгновенной рассеянностью, кладет руку на плечо Фрейда.

Флисс (очень властно). Слушайте меня, дорогой друг. (Фрейд послушно оборачивается.) Я мог бы пойти дальше, если бы более основательно знал неврологию. Вы можете мне в этом помочь.

Фрейд. Я не способен… Не способен.

Флисс (не слушая его). Все взаимосвязанно, Фрейд. Нос и носовые нервы – это лишь ретранслятор. (Смотрит своим пугающим взглядом в глаза Фрейду.) Все находится под владычеством пола.

Фрейд. Пола?

Он сделал какую-то удивленную гримасу.

Пока Флисс говорит, под окнами останавливается карета, но Фрейд на сей раз слишком увлечен, чтобы обратить на это внимание.

Флисс Биологическое развитие индивида контролируется и направляется его половыми органами. (Убежденно.) Я знаю это, но доказать не могу. Вы должны мне в этом помочь.

Похоже, что Фрейд в полном смятении. Его лицо, обычно столь суровое, кажется, смягчила какая-то тревога.

Фрейд. Я хотел бы вам помочь… (Пауза.) Надо столько мужества, чтобы осмелиться пересмотреть проблему… (Пауза.Мрачным тоном.) А у меня его нет…

Дверь в салон неожиданно распахивается. Входит Брейер, пряча свое смущение под вымученной веселостью.

Брейер (стоя в дверях). Дорогие друзья, на коленях молю прощения, но знаю, что прощения мне нет.

Матильда (сухо). В самом деле, нет.

Брейер кланяется и целует Марте руку.

Брейер (Марте). Значит, прощения нет?

Марта (ласково). Конечно, нет, но мы вас прощаем.

Флисс и Фрейд подходят к Брейеру. Флисс спокойный и сердечный, Фрейд раздражен и мрачен.

Брейер. Флисс и Фрейд знают, что такое профессиональный долг. Меня задержала больная.

Флисс. Таковы неудобства нашего ремесла.

Фрейд молчит: это молчание и каменное лицо, которое он противопо­ставляет улыбкам Брейера, показывают его решительное намерение выказать свое недовольство.

Матильда. Прошу поскорее к столу. Все подгорит.

Женщины встают; Матильда оказывается между Фрейдом и Брейером.

Матильда (Брейеру). Как же так случилось, что ты ни разу не сказал Фрейду о твоей Сесили?

Лицо Брейера становится несколько растерянным. С робким видом он смотрит на по-прежнему раздраженного Фрейда.

Матильда отходит от них, чтобы взять под руку Флисса, пока гор­ничная настежь распахивает двери в столовую.

В столовой, спустя некоторое время.

Гости располагаются вокруг круглого стола в следующем порядке: Матильда, справа от нее – Флисс, справа от Флисса – Марта, справа от нее – Брейер, который таким образом оказался рядом с Фрейдом. Фрейд замыкает круг. он – слева от Матильды. Слуга подает рыбное блюдо. Брейер, сильно смущаясь, несмотря на непринужденность своих манер, обращается к невозмутимому Флиссу, но на самом деле адресуется он к Фрейду.

Брейер (с улыбкой). У меня никогда и мысли не было, чтобы прятать хоть одну из моих больных от Фрейда. У нас нет секретов друг от друга.

Он поворачивается к Фрейду, ища у него одобрения. Фрейд повора­чивается к слуге, который протягивает ему блюдо, и берет себе еще порцию, чтобы избежать ответа.

Марта смотрит на Фрейда с раздражением и неловкостью. Она ждет ответа, которого не последовало. Слегка покраснев, она вполоборота поворачивается к Флиссу и говорит с улыбкой.

Марта. Нет никаких секретов! И быть не может.

Матильда слушает с раздражением: она тоже поворачивается к Флиссу и весело говорит.

Матильда. Да, секретов нет. Кроме одного – таинственной Сесили. Йозеф лечит ее уже полтора года.

Молчание. Фрейд ест, не поднимая глаз от тарелки.

Брейер (неизменно веселый, подхватывает разговор с наигранной наивностью). В Сесили нет ничего таинствен­ного. Это просто необычный случай, и все. (Оборачивается к. Фрейду.) Настолько необычный, что я не хотел говорить о нем до излечения больной. Я боялся ошибиться. (Фрейд, столь же мрачный, молчит. Брейер обращается к Флис­су.) Что вы скажете о больной, которая сама придумывает себе подходящее лечение?

Флисс. Необходимо, чтобы она обладала весьма незауряд­ным умом.

Брейер (с каким-то самодовольством). Весьма незауряд­ным? Вот именно, он у нее весьма незауряден! (Он заявляет о своей уверенности с какой-то смесью наивного удов­летворения и восхищения.) Я был всего лишь ее орудием. Даже сегодня мне тяжело об этом думать. К счастью, резуль­таты лечения налицо. (Пауза. Брейер украдкой взглянул на Фрейда, который, перестав есть, смотрит прямо перед собой.) Это великолепный случай истерии. Просто образцо­вый, как из учебников. Контрактуры нижних конечностей, па­раличи, парезы, нарушения зрения и слуха, невралгии, кашли, затрудненность речи —словом, полный набор.

Флисс (с иронией). Сумасшедшая из больницы Сальпетриер!

Брейер (с досадой). Пациентки Сальпетриер едва умеют читать. Эта девушка принадлежит к лучшему обществу, пре­восходно образованна и одаренна.

Флисс Какое же лечение она придумала?

Брейер увлекся, рассказывая о Сесили, и забыл о Фрейде, хотя чув­ствуется, что эта тема страстно Фрейда увлекает.

Брейер. Просто-напросто снова открыла гипнотизм, приспо­собив его к своей болезни.

Фрейд вздрагивает. Кончиками пальцев он задевает свою вилку, которая со звоном стукается о тарелку. В первый раз он оборачива­ется к Брейеру. Глаза его пылают от гнева.

Фрейд. Гипнотизм? Неужели это правда? (Брейер с изум­лением смотрит на него.) Я не желаю в это верить. (Уви­дев изумление Брейера, он прибавляет с глубоким недо­вольством.) Маленькая Дора Вассерман сказала мне, что вы гипнотизируете одну из ваших больных. Я посмеялся над ней. (Руки у него начали дрожать.) Когда шесть лет назад я вернулся из Парижа с головой, набитой всеми этими химерами, вы не защитили меня, Брейер, вы позволили Мейнерту раздавить меня, как земляного червя, и были правы.

Обе женщины, ошеломленные, слушают Фрейда. Брейер побледнел. Только Флисс, ироничный, но в меру, не потерял ни хладнокровия, ни аппетита: слуга ходит вокруг стола, по второму разу обнося гостей блюдом из рыбы, все отказываются коротким, машинальным жестом, кроме Флисса, который аккуратно взял себе обильную порцию. Он спокойно слушает и пьет белое вино. Все это не свидетельствует о плохом воспитании, но просто подчеркивает его стойкое равнодушие.

Фрейд. Я ошибался! Ошибался! А сегодня вы, кого я уважаю, как отца, вы впадаете в это шарлатанство.

Брейер (тихо). Выслушайте меня, Фрейд.

Фрейд не смотрит на Брейера. Гнев не мешает Фрейду казаться робким. Брейер, наоборот, перед резкостью Фрейда вновь обрел спокойствие и все свое хладнокровие. Он глядит на Фрейда ласково без малейшего раздражения.

Фрейд. Гипнотизм не излечивает! Это — не метод лечения, а номер в кафешантане! Шарко удавалось под наркозом сни­мать контрактуры. И что же? При пробуждении они появля­лись снова.

Брейер. Вы бесспорно правы, Фрейд. И потом, в 1886 году я не верил в гипнотизм. Вам прекрасно известно, что я верю только в опыт.

Фрейд. И опыт вынудил вас прибегнуть к внушению?

Брейер. Да. Но речь идет не о том, чтобы прямо воздействовать на симптомы. Шарлатаны – это те, кто говорит парализованной истеричке: «Встань и иди».

Фрейд (ничуть не теряя своей агрессивности). А что вы предлагаете?

Брейер. Когда Сесили под гипнозом, она рассказывает о своих болезнях, вспоминает, каким образом появились их симптомы. И каждый раз, когда она может найти в своей памяти обстоятельства их возникновения…

Флисс (очень заинтересованно). Они исчезают?

Брейер.Да. Сегодня они исчезли почти полностью.

Фрейд (с каким-то испуганным отвращением). Вы заставляете ее рассказывать о себе? (Фрейд побледнел, руки у него дрожат, он говорит без всякой резкости, но с невероятным усилием над собой.) Значит, вы превращаете ее невроз в психоз: она умрет в палате для буйнопомешанных. (Обращаясь к Флиссу, он говорит взволнованным голо­сом.) Семь лет назад я отказался от метода провоцируемого сна. И знаете почему? Потому что один маньяк в состоянии гипноза начал меня уверять, будто он жаждет убить своего отца. Отца, которого, разумеется, он обожал. Они несут любые глупости, эти несчастные! А если эти глупости засядут у них в голове? Если этот несчастный болван, который бредил, лежа на своем диване… Если он будет убежден, что у него призвание к отцеубийству? Мы ворошим грязь из-за пустяков! Входит слуга и идет к Брейеру.

Слуга. В прихожей человек, который спрашивает доктора Фрейда. Он говорит, что нигде не может его найти.

Фрейд (с неприязнью глядя на слугу). Оставьте меня в покое! (Пауза.) От кого он?

Слуга. Что вы сказали?

Фрейд. Кто его прислал?

Слуга. Профессор Мейнерт.

Фрейд резко встает.

Фрейд (говорит с трудом). Чего он хочет?

Слуга. Профессор Мейнерт хочет видеть вас. Похоже, по срочному делу.

Все смотрят на Фрейда: он мертвенно бледен, черты лица искажены, глаза расширились. Потрясенный, он какое-то мгновение молчит, потом берет себя в руки, кланяется Матильде, принуждая себя улыб­нуться

Фрейд. Ну вот, Матильда, теперь мой черед. (Пауза.) Про­шу вас, заканчивайте ужин, не ждите меня.

Он уходит. Взволнованные гости переглядываются.

Марта почти в ужасе. Она скатывает хлебный шарик. Брейер смотрит на нее и тихо говорит.

Брейер. Если Мейнерт при смерти, им лучше увидеться.

Марта. Лучше ли, хуже, не знаю. Но что-то должно прои­зойти, я уверена.

Матильда. Что произойти, дорогая?

Марта (смотрит перед собой, в пустоту). Я задаю себе вопрос… Может быть, мы больше никогда не будем счастливы.

(6)

Комната Мейнерта.

Роскошная, хотя и несколько дурного немецкого вкуса той эпохи, обстановка.

Керосиновая лампа на круглом столике освещает только расстелен­ную постель, готовую принять больного, рядом с кроватью большое удобное кресло, в котором и сидит больной.

Мейнерт сильно постарел: лицо его изборождено морщинами, борода и волосы совсем побелели. Но сильнее, чем старость, поражает вос­ковая бледность Мейнерта. Даже руки, вплоть до ногтей, у него бледные. Он в халате, надетом поверх ночной рубашки. Под головой подушка, колени укрыты одеялом. Закутанные в одеяло ноги поко­ятся на скамеечке.

Только взгляд Мейнерта нисколько не утратил своей суровости и властности. Веки у больного прикрыты, но, когда он внезапно откры­вает глаза, полумрак пронзает его взгляд, полный ума, хотя и не­сколько растерянный.

Мейнерт (тихим голосом). Это вы, Фрейд? (Не дожида­ясь ответа.) Проходите…

Фрейд подходит ближе. Он почти такой же бледный, как и Мейнерт, глаза у него столь же суровы.

Мейнерт (слабым жестом руки указывая на стул). Са­дитесь поближе, мне запрещают громко разговаривать.

Фрейд пододвигает стул к креслу.

Мейнерт. Вы по-прежнему заняты поиском мужчин-истери­ков?

При этом упоминании о лекции 1886 года и их ссоре Фрейд нахмурил брови, едва заметно покачав головой в знак отрицания.

Мейнерт (он понял этот жест). Жаль. Я бы мог предо­ставить вам один превосходный экземпляр.

Фрейд (с удивлением и недоверием он заранее угады­вает ответ на свой вопрос). Кто же это?

Мейнерт (у него вновь появилась горькая, ирониче­ская улыбка, он спокойно, почти с гордостью говорит ). Я.