(24)

Фрейд тащит ее и почти насильно усаживает в коляску. Садится рядом.

Хиршфельд (с отвращением показывая на Сесили кон­чиком кнута). Так вот ваш срочный вызов?

Фрейд (очень сухо). Занимайтесь своим делом и поезжайте на Принц Эйгенгассе, дом 7.

Хиршфельд поворачивается и стегает лошадь.

Сесили. Как вы узнали мой адрес? (Услышав название своей улицы, она внезапно перестает смеяться и смотрит на Фрейда с пристальным недоверием.) Вы – не клиент, вы – доктор Фрейд. Для вас все будет бесплатно. (Грубо.) Дайте мне заниматься моим ремеслом. (Она пытается на ходу выскочить из коляски, он удерживает ее, силой за­ставляя сесть.) Оставьте меня, или я позову на помощь.

Фрейд (властно). Если вы позовете на помощь, вас отведут в полицейский участок, там я объясню, в чем дело, и вас привезут вашей матери в полицейском фургоне.

Сесили. Тем лучше! Другого я не заслуживаю. (Равнодуш­ным тоном.) Послушайте, доктор, я не вернусь к матери. Я устрою любой скандал, лишь бы не возвращаться домой. (Спо­койным голосом поясняет.) Я – чудовище.

Фрейд. Вы хотите себя наказать, не так ли?

Сесили. Конечно. А как бы вы поступили на моем месте?

Фрейд. Не знаю. Что же вы натворили?

Сесили (очень спокойно, однако в полном смятении). У меня был лучший, самый любящий, благороднейший отец, а я публично обвинила его в гнусном преступлении. Чтобы сделать такое свинство, нужно быть шлюхой. Кстати, я и есть шлюха, все совершенно правильно. (Она пристально смотрит на Фрейда, затем смеется.) Впрочем, вам это отлично известно: ведь я обличала своего отца перед вами.

Фрейд (удивленный подобным оборотом событий). Зна­чит, это неправда?

Но очевидно, что он еще верит словам Сесили. Фрейда лишь смущает, что эта исповедь не успокоила Сесили, а повергла ее в смятение.

Сесили (в упор глядя на него, холодным и резким го­лосом). Конечно, неправда (Пауза.) Он целовал гувернантку.

Фрейд (растерянно). Что?

Сесили. К счастью, я вспомнила Я бежала по лестнице и упала, увидев, как они целуются.

Фрейд. И что дальше?

Сесили. Ничего. Они даже меня не заметили. Ко мне это не имело отношения, доктор. Это дело моей матери. У вас есть дочь? (Фрейд кивает в знак согласия.) Клянусь вам, что говорю правду. Клянусь жизнью вашей дочери.

Фрейд потрясен. Он пытается это осмыслить.

Фрейд. В тот день вы говорили о нем со злостью. И казалось, что даже во сне вы его презираете. Почему?

Сесили (нервно смеясь). Потому что я схожу с ума. В последнее время мне случается путать его с вашим другом. Ну, знаете, с Йозефом. Когда они… сливаются в одно лицо, я их ненавижу. Это естественно! (Пылко.) Вы верите мне, не правда ли? Вы мне верите? (Фрейд молчит. Она говорит с улыб­кой.) Если вы мне не верите, я покончу с собой. И вам придется мне поверить. Скажите же, что верите мне. (Фрейд сохраняет упрямый вид человека, уверенного в том, что он знает истину. Но по-прежнему молчит.) Прекрасно.

Коляска проезжает по улице, идущей вдоль Дуная. Усталая лошадь едва плетется. Сесили вырывается из рук Фрейда, выпрыгивает на дорогу и бежит к парапету набережной.

Хиршфельд придерживает поводья, лошадь останавливается, и Фрейд тоже выскакивает из коляски. Но он еще только ступил на тротуар, а Сесили уже вскочила на парапет. Под ней, до набережной, метров пять пустоты. Ясно: если она прыгнет, то разобьется.

Сесили. Скажите, что верите мне, или я прыгаю!

Несколько мгновений Фрейд колеблется, настолько велико его отвра­щение ко лжи. Но он побежден.

Фрейд (делая над собой невероятное усилие, с горечью признает). Я вам верю, Сесили. Спускайтесь.

Сесили (торжествующе поворачивается к нему. Говорит, мерзко улыбаясь.). Спускаться? А зачем? Вы же убедились, что я чудовище. Лучший выход – прыгнуть.

Фрейд очень осторожно приближается к ней. Он говорит, почти не сознавая смысла своих слов; слова не повинуются ему: прежде всего он хочет успокоить Сесили.

Фрейд. Сесили, вы никогда не хотели оклеветать вашего отца. Это я принудил вас к этому. Вы сопротивлялись мне изо всех сил.

Сесили, крайне удивившись, на мгновение теряет контроль над собой. Фрейд использует это.

Фрейд. Потому что я ошибся.

С этими словами он бросается к ней и, обхватав за талию, успевает стащить с парапета на дорогу. Несколько секунд он держит ее на руках, чтобы она не упала, и с помощью Хиршфельда несет в коляску.

Она не сопротивляется. Он усаживает ее в коляску. Сесили сидит молча, вытянувшись, по щекам ее текут слезы.

Фрейд садится рядом и берет ее за руку; он держит ее крепко, хотя взгляд его блуждает где-то далеко.

Мрачная строгость его лица свидетельствует о душевных муках Фрейда.

(25)

Три часа ночи. Лестница в доме Фрейда.

Он поднимается на цыпочках. На лестничной площадке вставляет ключ в замочную скважину и бесшумно открывает дверь. Но, слегка приоткрыв ее, видит, что прихожая освещена, как, впрочем, и все другие комнаты. Двери распахнуты, из кухни доносятся голоса.

Голос Марты за кадром. Вы должны присмотреть за детьми.

Фрейд прикрывает дверь.

Марта – она,без сомнения, услышала шум – выходит из кухни.

Она – в шляпе.

Фрейд с удивлением на нее смотрит.

Фрейд (пытаясь улыбнуться). Что происходит? Ты едешь на бал?

Марта подходит к нему. У нее красные, припухшие от слез глаза.

Марта(свновь обретенной нежностью). Милый мой.

Она берет его за левую руку и изо всех сил сжимает.

Фрейд (ласково улыбаясь). Но мне же больно! (Вновь ста­новясь серьезным.) Что случилось?

Марта(многозначительно). Твой отец…

(26)

Дом, где живут родители Фрейда.

Перед подъездом – катафалк. Несколько человек уже ждут.

Мальчишек квартала сильно забавляют похоронные дроги. Входная дверь затянута крепом.

В квартире стариков Фрейдов.

Вся семья в сборе. Сестры с мужьями, племянники и т.д. Родственные связи очень тесные, но мы не будем их уточнять. Здесь же мать. Она бледна, но не плачет. Рядом с ней плачет Марта.

В дверях комнаты появляется служащий из бюро похорон.

Служащий (весьма почтительно обращаясь к матери). Фрау, наш распорядок очень строго расписан. Поверьте, я со­жалею, но…

Мать (очень вежливо, но с присущей ей властностью, которой она не замечает). Подождите еще минутку.

Служащий, весьма недовольный, кланяется и уходит. Молодая женщина (слева от матери) больше не выдерживает. (Это может быть Роза Фрейд, но имя ее названо не будет.)

Молодая женщина. Он прав, мама! Мы больше не можем заставлять их ждать. Тем хуже для Зигмунда.

Марта выглядит встревоженной и совсем растерянной.

Марта. Потерпите еще немного, прошу вас. Когда мы с ним расстались, он пошел к парикмахеру…

Господин (одет в черное; без сомнения, муж молодой женщины). Зигмунд опаздывает на полчаса! Я не могу этого понять. Первый долг перед нашим несчастным отцом…

Мать (резко его перебивая). Первый долг перед вашим несчастным отцом заключается в том, чтобы не говорить гром­ко, пока его гроб стоит в соседней комнате.

Неловкое молчание. Через некоторое время открывается дверь: это Фрейд. Он бросается к матери и молча ее обнимает.

Женщина в трауре(недовольным тоном).Я надеюсь, что теперь мы сможем…

Мать улыбается Фрейду, высвобождаясь из его объятий.

Мать. Минутку. (Обращаясь к Фрейду.) Иди.

Она берет его за руку, уводит в глубину гостиной и заставляет войти в комнату Якоба. Фрейд соглашается с едва уловимым отвращением.

Мать. Входи. (Входят в комнату. Гроб Якоба стоит на каких-то подмостках. Много цветов.) Подойди поближе. (Фрейд и мать стоят у гроба. Мать положила правую руку на крышку гроба; левой рукой она берет за за­пястье правую руку Фрейда и заставляет опустить ее на гроб отца. Ласковым тоном.) Он так никогда и не узнал, что ты о нем думаешь.

Фрейд(сильно смутившись). Но мама, я не…

Мать. Дай мне сказать… Он обожал тебя. Он был уверен, что ты его любишь. Еще в понедельник он говорил: «Если мне удалось лишь одно – родить гениального человека, то я не зря прожил жизнь». Ты сделал его счастливым, Зигмунд, тебе не в чем себя упрекать.

Зигмунд с искаженным лицом – глаза сухи и смотрят в окну точку. Несколько мгновений стоит у гроба. Потом, славно у него больше нет сил, почти резко отворачивается.

Мать смотрит на него с глубокой печалью, затем отходит от гроба, открывает дверь и выхолит из комнаты.

Лицо Фрейда искажает гримаса: как будто он сейчас расплачется. Но нет: лицо его снова становится твердым, и он выходит следом за матерью.

Перед домом.

Людей, ждущих выноса тела, стало намного больше.

Среди них мы видим Флисса, который пробрался в первый ряд. Мимо проходят четверо служащих из похоронной конторы, несущих гроб, который они устанавливают на катафалк.

За ними – мать, с лицом, закрытым траурным крепом. Марта, две другие женщины, затем Фрейд и еще трое мужчин – членов семьи. Когда Фрейд поравнялся с ним Флисс, обнаживший голову, трогает его за руку. Фрейд поворачивается: он видит Флисса и смотрит на него с изумлением, к которому примешивается некая надежда.

Фрейд. Откуда ты?

Флисс. Вчера утром меня вызвали телеграммой на срочную консультацию.

Фрейд. Ты никогда еще не был мне так нужен. До скорой встречи!

Катафалк тронулся в путь. Группа близких родственников – впереди женщины, позади мужчины – двинулась следом, другие люди вливаются в похоронную процессию.

Чуть дальше, на соседней улице, движение на мгновение останавли­вается, пропуская процессию.

В своей закрытой карете, которая остановилась у тротуара, ждет Брейер, сквозь стекло он смотрит на траурный кортеж. Когда пос­ледние ряды процессии проходят мимо кареты, он открывает дверцу, выходит и на расстоянии едет за похоронной процессией, держа шляпу в руке. Его карета медленно едет сзади.

Какая-то лавчонка. похожая на парикмахерскую. Перед зеркалами тоже стоят кресла.

Но парикмахеры (три кресла, три парикмахера), стоя между зеркалами и креслами, лицом к камере, вместо того чтобы брить или протесывать (в креслах нет ни одного клиента), передают из рук в руки обернутые в белую бумагу шары (перевязанные розовыми ленточками), которые в конце концов оказываются в руках хозяина, сидящего за кассой.

Хозяин наклеивает на каждый шар этикетку «Продано» и один за другим швыряет их на пол. Впрочем, поражает не это странное действо, а громадные эмалированные таблички, развешанные по всем стенам (вместо рекламных плакатов духов или мыла для бритья). (За кадром – шум машины, сопровождающий каким-то нелепым и почти кошмарным ритмом передачу шаров от одного парикмахера к другому.)

На всех этих табличках написано (печатными буквами, большими строчными, курсивом, круглым почерком и т.д, будто это набор образцов шрифта или рекламных текстов в кабинете гравера): «Просьба закрывать глаза».

Шум машины перекрывается настойчивым звонком, и вдруг – видение исчезает.

(Звонок настырно звонит.)

(27)

Фрейд за письменным столом, вздрогнув, просыпается, услышав звонок. Утро следующего дня после похорон. Фрейд задремал.

Открывается дверь.

Слуга. Доктор Флисс.

Появляется Флисс. Фрейд стремительно встает и идет ему навстречу. Они обмениваются крепким рукопожатием.

Фрейд. Я опомниться не могу, что ты в Вене. Один ты можешь мне помочь, Вильгельм, совсем мне плохо.

Флисс (с искренним интересом). Ты так сильно был к нему привязан?

Фрейд. К отцу? Ну да, представь себе, что я сам этого не знал! Да, был привязан. Всеми фибрами души. Эта смерть сводит меня с ума. (Отвернувшись отФлисса, смотрит в окно.) И тем не менее я задаю себе вопрос, любил ли я его? (Мрачным тоном.) Иногда мне казалось, что я его ненавижу. (Он качает головой, словно хочет стряхнуть эту неотступ­ную мысль, потом поворачивается к Флиссу, глядяна него сверкающими глазами.) Какое имеет значение, ненави­дит он его или любит, самое важное событие в жизни мужчи­ны– это смерть отца.

Флисс (ласково улыбаясь). Ненавидеть Якоба Фрейда… Мне кажется, это невозможно. Я видел его всего два раза, но он выглядел таким добряком…

Фрейд возбужденно расхаживает по комнате.

Фрейд. Добряком? Да! Он и был им. Но о чем это свидетель­ствует?

Подходит к встревоженному Флиссу, берет его за плечи и смотрит на него с почти угрожающим видом.

Фрейд. Иногда я говорю себе: это не нормально – так сильно ненавидеть отца. Один из нас должен быть чудовищем, если не я, то он.

Флисс смущен этим психологическим поворотом в их беседе.

Флисс(поспешно успокаивая Фрейда). Но ты же его любил, это ясно!

Фрейд(мрачно). Да. Я и любил его. (С неожиданной рез­костью.) Еще одна причина, из-за которой мне остаются непо­нятными эти порывы ненависти. (Не глядя на Флисса.) От­куда тебе известно, что я не подавляю в глубине моего бессоз­нательного какого-нибудь детского воспоминания… гнусного воспоминания? Надо будет применить мой собственный метод к самому себе. Если бы я мог выжать себя как лимон… (Не­много сбившись.) Кто это говорил? «Выжать как лимон». От кого я это слышал… Ах да. От Сесили. (Сухо смеется.) Кстати! С ней полный успех! Она пыталась покончить с собой.

Флисс. Ты помешал ей?

Фрейд. Да.

Флисс. Спасибо за даты. Мои подсчеты окончательно и нео­провержимо подтверждают, что она страдает неврозом исте­рии.

Фрейд (говорит в несколько насмешливом тоне, впервые с тех пор, как он знает Флисса). Тем лучше. Представь себе, я же начал в этом сомневаться. (Пауза) А затем мне позво­нила ее мать. Малышка обезумела от страха. Я думаю, что ее невроз просто-напросто переходит в неизлечимый психоз. (В растерянности показывает пальцем на свой лоб.) Но что же такое там сломалось, раз я только и делаю что приношу людям вред?

Вдруг он становится спокойным и решительным. Долго смотрит на Флисса.

Фрейд. Сейчас ты мне поможешь.

Флисс. В чем?

Фрейд. Иди сюда. (Он тащит Флисса за рукав к дивану. Показывая на стоящий рядом стул.) Сядь-ка сюда. (Удер­живает его.) Нет. (Немного подумав, берет стул и ставит его за изголовьем дивана на месте, которое впоследствии стало в сеансах психоанализа классическим положением психоаналитика по отношению к пациенту.) Сюда!

Фрейд. Мне лучше не смотреть на тебя: я тебя слишком хорошо знаю. Ты будешь играть роль врача. А я больного.

Флисс(онсопротивляется, недовольный, ему не по себе). Ты с ума сошел? Я же не психиатр.

Фрейд. Ну и что? Если я хочу проанализировать свой случай, необходимо, чтобы я кому-нибудь высказался. (Заставляет Флисса сесть, а сам укладывается на диван.) Тебе ничего делать не надо, только слушать меня. Я не знаю, куда меня занесет. Но мне нужен свидетель. (Флисс, пожав плечами, садится с недовольным видом. Фрейд, лежа на диване, начинает говорить.) Сначала – сон. Это была парикмахерская. Вчера я зашел туда побриться: народу было много, и я опоздал на похороны. Мне было стыдно. Хорошо. Это сон о стыде и угрызениях совести. Во сне я вижу эмалированные таблички, на которых написано: «Просьба закрывать глаза». Это означает: «Сыновья должны закрывать глаза своим отцам. А ты пришел слишком поздно, чтобы закрыть глаза своему отцу».

Флисс. Послушай, Зигмунд.

Фрейд (словно настоящий больной). Помолчи. Помолчи же. Есть и нечто другое. Сон – это всегда удовлетворение желания. Где здесь желание? Подожди! Подожди же. Закрыть глаза означает также уме­реть. Я хотел умереть. Много лет я во сне призываю смерть: для меня это словно инстинкт смерти, это черта моего харак­тера, на которую я не могу закрывать глаза. (Последние слова он произносит совершенно естественно, не задумываясь над ними. Он вздрагивает и резко садится на диване.) Что? (Скороговоркой.) Банкиры уклоняются от налогов, но правительство закрывает на это глаза. Эта женщина считает более удобным закрывать глаза на измены своего мужа. (Пауза. Он поворачивается к Флиссу.) Понимаешь: выражение пришло само собой, я даже его не искал. И пришло в третьем смысле. Самый глубокий из трех смыслов тот, который объясняет весь сон. Во имя сыновней почтительности я предпочитаю закрывать глаза на половой акт моего отца (Он вста­ет и возбужденно ходит по комнате.) Акт, которого я не хочу видеть, скрываю от себя, отторгаю из своего сознания. (Флисс тоже хочет встать, Фрейд – властным голосом.) Сиди на месте. Я найду это воспоминание, даже если мне придется искать его всю мою жизнь. (Снова садится.) Это произошло во время той поездки, я уверен!